За речкой шла война… Прокудин Николай

…Ну, полчаса – это он переоценил свои возможности. Или, наоборот, недооценил. Уже спустя несколько минут разомлевшая Валька в чём мать родила курила, пуская в потолок изящные колечки дыма.

А Никита прокручивал в голове план дальнейших действий. Нет, не в смысле постельных утех, а в смысле по службе. Значит, так! «Урал» отогнать в парк. Послать к чёрту Алсына и зампотеха. Отбиться от наседавших дружков, требовавших сегодня прощального банкета. А вот потом – утехи, утехи и утехи.

– Валь! Ты как в квартиру-то попала?

– Да солдатик какой-то запустил. Я дошла до калитки, женщина на улице указала твой дом. А на двери – замок. Что делать? Поставила чемодан на столик, присела на лавочку, а тут солдатик посыльный во двор забежал. Спрашивает, не жена ли я твоя? Жена, говорю, учебно-полевая, тренировочная. Солдатик хихикнул, достал из тайничка ключ, открыл. Показал, куда вещи поставить, где и что можно взять, и сразу убежал. Он за тапочками приходил. Мол, ординарцем служил у взводного. Взводный – не то Шмерт, не то Смерд.

– Шмер. Миша Шмер, – посмурнел Никита. – Погиб недавно. Ты его на свадьбе брата видела, скорее всего, не запомнила.

– Ой, извини, я не знала! – всплеснула руками Валька.

С минуту помолчали.

Однако жизнь продолжается. Как пела примадонна советской эстрады на празднике милиции в день смерти бровастого генсека: «Забудем тех, кого нет с нами, и будем думать о живых».

– Ты как, Никит?

– Что – как?

– Угомонился или повторим?

Эх, повторим! Эх, раз, еще раз, еще много-много раз!

Взъерошенный Ромашкин выбрался из домика только где-то через час. Как, оказывается, мало надо для перемены настроения с минуса на плюс! Всего час назад Никиту тошнило от усатой морды комбата, от пыльного гарнизона. Он злился на всех этих жуликов-командиров вместе взятых. А сейчас уже ничто не волнует, не раздражает… Спокойствие, только спокойствие. И душевное равновесие. К черту бессмысленную службу! Машину ставить в парк и – быстро обратно в мансарду к знойной Вальке. По дороге «затариться»…

Никита открыл дверцу кабины:

Не спать, боец! Заводи машину! Гоним в парк! Живо!

– В парк? А на станцию?

– К черту! И станцию, и металл – и цветной, и черный! Если зампотеху очень нужно, пусть сам возит и вместе с Алсыном разгружает.

Боец пожал плечами: хозяин – барин.

…В гарнизонной лавке – шампанское и «Токай». Никита наполнил авоську тремя бутылками, кульками с конфетами и пряниками, яблоками, спелыми гранатами. Ну, до дому, до хаты!

Холостяцкая берлога изменилась буквально за час – уют, однако!

Присутствие женщин вообще меняет мужчин в лучшую сторону. Любая представительница слабого пола, пусть и не раскрасавица, растопит холодное сердце даже «деревянного по пояс» закоренелого службиста. Особенно если он долго воздерживался. А Никита – не службист. И Валька – раскрасавица. Эх!

Когда в казарме находится сотня молодых организмов, которым некуда выплеснуть скопившуюся неуемную энергию, жди беды. Отсюда драки, «дедовщина». Лучшее средство выпустить лишний пар из личного состава – отправить на войну. Либо открыть при части публичный дом… Женщины в Педженском гарнизоне старались на ужасное лето не задерживаться. Предпочитали убыть в отпуск в центральную Россию, на Украину. Одним словом, в Европу. Зачем мучить себя и детей? Жара, зной, пыльные бури, москиты, комары «пендинка», перебои с водой… Мужья в одиночестве зверели без женской ласки. Глушили половую энергию спиртным, словно остужали генератор турбины атомной станции охладителем. Любая появившаяся посторонняя женщина притягивала временных холостяков, как сахар – муравьев.

Сказать, что Никита вдруг до беспамятства влюбился в Вальку, – покривить душой. Да и такой уж раскрасавицей, если честно, её не назвать. Крупноватая, коренастая. Массивный круп и нечеткая талия. Великоватый рот, пухлые губы… Впрочем, при всем разообразии постельных утех это, скорее, плюс. Глаза, верно, хороши – хитрые и манящие. Грудь шикарная… Да что там! На безрыбье и раком щуку!

А теперь ещё раз о сахаре и муравьях. Наутро в дверь мансарды постучал первый «муравей». Шкребус-Глобус. Сходу попытался прорваться вовнутрь, взглянуть, с кем это спит друг Ромашкин.

Никита непреодолимой скалой встал в дверях.

– Никитушка, ты чего на построение не пришел? – Шкребус-Глобус «случайно» исполнял обязанности командира роты, пока командиры думали-гадали, куда сплавить Неслышащих.

– Не хотел и не пришел! Не обязан. Сам знаешь, куда уезжаю.

– Ну-ну, не ерепенься. Выговор объявлю! Не забывай, твоя служебная карточка пока что в полку. Поедешь к новому месту обвешанный взысканиями.

– Нет, дорогой мой друг. Ты не только не впишешь туда ничего, но ещё и снимешь те, что там записаны, если они там есть. Однако сдается мне, карточка девственно чиста – ни взысканий, не поощрений. Нехорошо как-то. Впиши-ка мне пяток благодарностей – по приказу замполита полка!

– С чего вдруг?! С какой-такой радости?

– А с такой, что убывающие выполнять интернациональный долг должны быть достойны звания «воин-интернационалист». А не то управление кадров округа меня завернет обратно. Вот тогда тебя, «случайно исполняющего», взгреют по полной и отправят вместо меня.

– Ага! Значит нам, простым смертным, взыскания получать можно, а тебе нельзя?

– А вот нельзя.

– Хрен с тобой, не накажу! Но хоть в дом-то пригласи старого товарища.

– Волк тамбовский тебе… Не пущу. Я занят.

– Да чем ты занят? – Шкребус вытянул толстую шею, пытаясь заглянуть через плечо приятеля в комнату.

– Гм! Отдыхаю!

– Да уж, занятие не хуже любого другого!

В этот момент к Никите сзади подскочила Валька и обняла за плечи, выглянув из-за спины.

– Ух, ты! – причмокнул Шкребус. – Ба-а-аба!

– Не ба-а-аба, а девушка, понял, Ребус? И не чмокай тут своими мокрыми губами. Ишь, слюну пустил! Ступай-ка… а, за шампанским! И арбуз! И фрукты!.. С десертом – приму.

Шкребус рванул, как носорог, через кусты и проволочный забор. Хлипкая ограда затрещала, и он умчался сквозь образовавшийся пролом.

– А он нам нужен, да? – мяукнула Валька.

– Да на кой?! Но ведь всё равно не отвяжется, я-то его знаю. Так хоть десерт с него получить…

– А я? Тоже десерт? – поинтересовалась Валька. Впрочем, без осуждения, даже с предвкушением.

– Ты, вот что, Валюха… Ты особенно волю его рукам не давай. Дашь повод – не отлипнет. Я-то его знаю, слюнявого.

…Шкребус примчался через час. С двумя арбузами под мышками. И не один, а с Власьевым и Чекушкиным.

– Эге, Ромашкин! Ты чего спрятался? Покажь свое сокровище! – заорал Чекушкин, гремя сеткой с бутылками.

– Отворяй! – поддержал Власьев с объемистым пакетом с фруктами и дыней.

– Чего надо, женатики? – отворил Никита, намекая: женатики.

– Проводить на войну тебя хотим по-человечески! А ты что подумал?

– Проводить? Точнее, спровадить. Нет? Ладно, заходите.

Валька успела накинуть на себя халатик. Уселась за стол.

Уже вертела в пальцах полный бокал. Типа, она тут просто светски общается с Никитой – вино, фрукты.

– О, сударыня! – изобразил галантность Влас. – Чем вас поит этот мужлан? Какой-нибудь бормтухой? «Чемен»? «Чишма»?

– Токайское, – скромно потупила глазки Валька.

– Венгерское? Это дело! Всё-таки чувствуется наше на него благотворное влияние.! А мы вот тоже принесли бутылочку «Самородного». И шампанское. Для знакомства. Представь же нас даме, мужлан!

…За полночь Валька крепко напилась и выползла из-за стола. В постельку, в постельку!

Никите никак не удавалось выпроводить дружков. Наконец после долгих и нудных пререканий Чекушкин и Шкребус всё-таки отправились восвояси.

Власьев чуть замешкался на кухне, а когда тоже направился на выход, свернул не в ту дверь. Ого-го! На диване поверх простыни – абсолютно голая Валька, широко раскинув ноги и руки. Крупная грудь мерно вздымалась в такт дыхания.

– Ого-го! – взвыл Власьев, выпучив глаза. – Ка-акой вид!.. Ромашкин, уступи, а!

– Влас! Свободен!

– Будь ты человеком, Ромашкин! Покури на кухне часик! Ей сейчас всё равно, а я второй месяц без жены страдаю!

– Иди-иди! Страдай дальше! Сам с собою! У меня, можно сказать, последняя ночь любви, а тут набежали всякие! Брысь!

Утром Никита, задумчиво перекатывая левую грудь всё еще спящей Валюхи с ладони в ладонь, размышлял… К чему ему вся эта авантюра с интернационализмом? Вот лежит рядом в постели девушка… Возможно, это и есть самое большое счастье – обладать тем, кто тебя… ну, ладно, не то чтобы любит, но благодарно принимает… внутрь. А уже завтра – Афган. А там вдруг убьют. И этого… вот всего этого – мягкого, гладкого, сладкого, страстного – больше не будет. Дурак ты, Ромашкин, воистину дурак!

Никита нехотя поднялся с дивана. Принялся одеваться, собирать в дорогу чемоданы. Прощай навсегда, беспокойный гарнизон! А каким поначалу казался тихим, скучным, унылым. Но вишь, как всё обернулось – с приключениями, со стрельбой, с убийствами и самоубийствами, с любовными утехами. Но теперь и это всё в прошлом. Труба зовет! В дальний поход.

Заключение

Вадик Колчаков до перестройки не дожил. Он не увидел вывода войск из Афганистана, не стоял в бесконечных очередях за водкой, не держал в руках пачек талонов и купонов, не узнал про падение Берлинской стены, про распад Советского Союза и крушение коммунистичес кого блока. Не выучил таких слов, как «плюрализм», «ваучер», «секвестр», «приватизация», «деноминация», «дефолт». Потому что он через полгода погиб в бою – в далёкой, чужой стране, возле Анавы. Красивое название, но хмурые, мрачные места.

Машину Колчакова со спаренной ЗУ, замыкавшую колонну «наливняков», подбили и окружили в ущелье моджахеды. Два бойца успели проскочить простреливаемый участок, а остальные – нет. Сержант и пулеметчик погибли сразу, а водитель сгорел в кабине.

Вадику перебило ногу, а осколками посекло спину и грудь. Патроны в «магазинах» быстро иссякли. Вадик, превозмогая боль, достал из нагрудника две гранаты и положил под себя. (Привет тебе, Мишка Шмер!) Вколол два тюбика промедола в раненое бедро и стал ждать «духов». Силы таяли с каждой каплей вытекающей крови.

Моджахеды осторожно подошли к лежащим телам «шурави», методически стреляя в каждого, лишая шансов на жизнь. Один из «духов» ногой перевернул лейтенанта… Вай-алла!!! В побелевших от наряжения пальцах – две «эфки».

Отстреливаясь от наседавших «духов», уползающие по канаве бойцы услышали последний вопль Колчакова: «Хрен вам, а не жопу на барабан!». Последняя шутка поручика… Потом – два гулких одновременных взрыва.

До тел погибших ребят наши добрались к вечеру, когда автомобилистам подоспела на подмогу пехота.

Далее – перелет в «черном тюльпане», в «цинках» – здравствуй, Родина…

Шурка Пелько погиб ещё раньше. БРДМ подорвался на фугасе, развалился на части. Экипаж с трудом опознавали, чтоб определить, кого куда отправлять…

Правнуку декабриста, то бишь Лунёву, повезло больше. Относительно, конечно. Оторвало руку ниже локтя – и всё. Он и сейчас в военкомате служит. А куда ему, бедняге, деваться, осыпанному «благами» признательной Родины?!

А вот вашему покорному слуге, то бишь лейтенанту Ромашкину, повезло просто несказанно! Две контузии. Три окружения. Горел в вертолёте. Но ничего, вышел, считай, сухим из воды!

P. S. О чём хотел рассказать? Какая главная мысль повествования? М-м-м… Не всё золото, что блестит, а разгильдяи иногда – приличные и порядочные ребята…

* * *

– Врёшь! Врёшь, Никита! В «вертушке» ты не горел, – уличил очевидец Большеногин.

– Ну, ладно. Ну, не горел. Но всё-таки вертолёт дымил, когда я из него выпрыгнул!.. И в пропасть нас один раз едва не десантировали без парашюта…

– А по-моему, ты всё это придумал! – подвел итог Кирпич.

– Что – всё? Про Афган? Думай, когда говоришь!

– Да нет. Про Афган – сам знаю, сам был. А вот про твоё собственное обоснование твоего убытия в Афган… Красиво, конечно! Гибель друга, безвыходные обстоятельства, преследование со стороны аборигенов, всё такое… Да признайся просто – глупость по молодости. Вот я – признаюсь!

– И что, Кирпич? Жалеешь?

– Еще чего! Это моя жизнь! Никому не отдам!

– Вот и я тоже. Уж какая есть…

– Мда-а-а, – философски протянул граф-князь Серж. – У каждого – своя. Кстати, я ведь так и не рассказал, почему я князь! Рассказать?

– М-м… Давай в следующий раз? – примирительно предложил москвич Котиков. – А то мы и так тут не столько пьём, сколько Ромашкина слушаем. Ещё и ты! Перебор! В следующий раз, а? Через год?

– Как угодно! – обиделся Серж, по-княжески сделав вид, что не обиделся.

– Замётано! – утвердил план будущей встречи Кирпич.

– А насчёт ещё выпить – это мы сейчас легко! – Вася Дибаша достал из портфеля очередной… литр. – Давайте за наше боевое братство! За то, что мы есть! И за то, чтоб не теряться в море людском!

– Оп, стоп! Я пас! – «Душегуб» Большеногин накрыл ладонью свой стакан. – Мне завтра ещё со зверями работать! Не могу на них дышать алкоголем – не поймут, обидятся!

– Э-э… Со зверями? В смысле, со «зверьками»? С «чёрными»?

– Да ну! С нормальными зверями! С дельфинами!

– Гм, да. Смешно. С дельфинами. Чего только человек ни придумает, лишь бы не пить! – поддел проницательный разведчик Виталик.

– При чём тут?! Я взаправду! После двух литров водки у меня аллергия начинается. А я работаю в воде! Насморк замучает, и дышать невмоготу. А мне, знаете, сколько нырять приходится за день! Я ж в дельфинарии работаю! Руководителем программы!

– Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось! – заржал Кирпич. – Как тебя, сухопутную крысу, в воду занесло?! Ты же пехота!

– А это отдельная история! – воспрянул Большеногин. – Рассказать?

– Не на-адо!!! – хором воспротивились собутыльники. – Как-нибудь потом! Через год.

– Всё! Наливаем, пьем! – распорядился Кирпич. – Ладно, «дельфину» не наливать, – смилостивился.

– Это почему это?! – вопреки всякой логике восстал Большеногин. – Чтоб я за наше боевое братство не выпил?!

Выпил. Выпили. За наше боевое братство.

Никита с превеликим трудом справился с которой по счету стопкой, закашлялся.

– Чахотка! – хмыкнул Котиков. – Как языком молоть, так первый! А как пить, так… О-о, Никита, что-то тебя совсем развезло! Тебе куда ехать-то? В какой город? А то получится «Ирония судьбы» очередная!

– И-и-и-к! – икнул Ромашкин. – Я уже никуда не еду!.. Виталик! Дибаша! А ты, Серж? Едете?

– И я не еду! Остаемся! Тут на-а-армально! «Эрмитаж», блин! – тупо ухмыльнулся Дибаша.

– Я тоже! – ляпнул Кирпич.

– Нет, братцы! – категорически воспротивился Серж Большеногин. – Москвичи, конечно, могут продолжать пить, а нам нужно попасть на вокзал! Я, вот зуб даю, улечу самолетом домой в дельфинарий – утром из Питера.

– Ты до Питера сначала доберись, – ласково предостерег Никита. – И желательно миновать отделение милиции! Они ведь не посмотрят, что мы ветераны войны. Побьют дубинками, переломают ребра и скажут, что так и было. В отделении даже Героев Советского Союза избивают ночами. Помнишь, Виталик, в Питере на Невском случай был…

– Я инвалид! Без ноги! – вскинулся Димка-художник. – Меня не посмеют тронуть! Я голубой десантный берет надену, тельник на груди порву и протезом всех отметелю!

– Спокойно, художник! Тебе, художнику, просто пальцы сломают! Как кисти и карандаши держать будешь? – Вовка Кирпич обнял за плечи Диму-художника. – Братцы, мы вас проводим на вокзал и посадим в поезд.

– Пра-а-ально! Ведите! Нам уже пора домой! Скоро поезд! Ту-ту-у-у! – Дибаша изобразил руками колесные пары старого паровоза.

Ну, ту-ту-у-у… Опять рельсы, опять шпалы…

Московские друзья помогли купить билеты, довели питерцев до поезда, посадили в вагон, помахали ручкой отходящему составу.

«Николаевский экспресс» двинулся плавно, без рывков, едва слышно. Замечательный поезд!

Кирпич порывался присоединиться к отъезжающим. Но Котиков вцепился в него мертвой хваткой, якорем линкора.

…За окном скрылся перрон, замелькали бесчисленные огни ночного города.

– Хорошо-то как! Вот это погуляли! Вот это встреча! – воскликнул Серж.

– Не пропадал бы десять лет, так постоянно бы встречался с друзьями, – заметил Никита.

– Ха! Разве ж я пропадал? Обстоятельства… Давай я хоть тебе сейчас расскажу, где меня носило эти годы! А то всех нас задолбал сегодня своими педженскими мемуарами, а мне, думаешь, рассказать нечего?

– Да думаю, есть что… – покорился Никита. А куда денешься? Из купе-то!

…Остальные уже храпели, а Серж всё говорил и говорил. И его история была даже интереснее, чем довоенные приключения Никиты…

Но это уже другая история. И другая книга…

Пояснения

АГС – автоматический станковый гранатомет.

Бача – афганский мужчина.

Безоткатка – безоткатное орудие.

БМП – боевая машина пехоты.

БРДМ – бронированная разведывательная десантная машина.

БТР – бронетранспортер.

«Василек» – 82-мм автоматический миномет, транспортируемый на автомобиле или МТЛБ.

«Грачи» – штурмовики Су-17.

Дувал – стена дома или забора.

Дукан – афганский магазин.

«Зеленые», «сарбосы» – солдаты афганской армии.

«Итальянка» – противотанковая мина.

«Крокодил» – вертолет огневой поддержки Ми-24.

Кяризы – разветвленная ирригационная система колодцев для орошения полей.

«Лепестки» – противопехотные мины в форме лепестка.

МОН-50, МОН-100 – противопехотные мины направленного действия.

«Муха» – одноразовый гранатомет РПГ-18, РПГ-22.

«Охота» – противопехотная мина.

Подствольник – подствольный гранатомет.

СПС (эспээс) – стрелковое противопульное сооружение из камней.

«Утес НСВ», ДШК – крупнокалиберные (12,7-мм) пулеметы.

«Ураган», «Град» – реактивные системы залпового огня.

Ханумка – афганская женщина.

Из афганского альбома[1]

Тропа через «зеленку» (на границе с Пакистаном, 1987 г.)

Крутой и смертельно опасный серпантин

Совместная операция с Царандоем (Алихейль, 1987 г.)

Эвакуация раненого

Простреливаемая и подрываемая баграмка

Результат «работы» фугаса

Живописная гора Курук над 180 МСП

Братание с отрядом самообороны в районе Алихейля

Кабул, застывший в средневековье

И этого кишлака не коснулась цивилизация

Мы вырвались из окружения в р-не Чарикарской зеленки!

Артподготовка перед штурмом укрепрайона мятежников

Сожженная колонна между Гардезом и Алихейлем

Полковая колонна преодолевает Саланг

Командир 2-й роты С. Стоногин отдыхает

Барбухайки (ретро автомобили) основной вид транспорта афганцев

Комбат майор В. Папирник и героический разведвзвод 1 мсб

1 мср перед десантированием

Обед в горах

Даже такая вода – это жизнь!

На фоне развалин кишлака XVI века

Одинокий блокпост в центре «зеленки»

Панджшер. Перед боем (комбат В. Папирник и замполит Н. Прокудин, 1986 г.)

Подрыв

Разведчики Иван Батыру и Виктор Донченко с афганской ребятней

Страницы: «« ... 1011121314151617

Читать бесплатно другие книги:

Знаменитые сказки братьев Гримм, чудесные, ироничные, страшные – и знакомые каждому с детства. Попул...
Война с внутренним врагом была главным содержанием русской жизни в последние десятилетия. В этой схв...
В этой книге собрано много людских образов. Сразу оговорюсь, что у большинства из них есть настоящие...
Завершая работу над романом о сделке режиссёра с потусторонним миром, писатель Валерий верил, что бл...
Книга «Менеджер трансформации. Полное практическое руководство по диагностике и развитию компаний» п...
Это книга стихов и текстов песен журналиста и географа Дмитрия Крюкова. В неё вошли сборники «Перехо...