Битвы зверей. Начало Гасанов Азад

глава V

Коро Чубин

Когда пал первый дракон, а двое других устремились в погоню за волками, на опустевшее поле битвы вернулся один человек, который издали наблюдал за звериной схваткой. Вернулся, и обнаружил на месте былого сада выжженную пустыню. Увидев, во что драконий огонь превратил прежде цветущую обитель, человек вознегодовал. Он запрыгнул на тело остывающего дракона и вознамерился добить его. Но вблизи ему дано было узреть, что не ящер под ним, но ящерица. Тогда он забыл о первом желании и возжелал второго. Приспустил штаны и оросил ее лоно семенем. Это должно показаться невероятным, но умирающее чудище зачало и через положенный срок понесло. Тех, кто пошел от ящерицы, стали называть омеретянами, что на древнем языке означает «потомство дракона». Омеретяне заселили оставленную всеми долину, и страна их получила название Терзерум – «Земля обета», по той причине, что мужи омеретян поклялись изливаться семенем только в чреве дщерей от дракона.

Гэсер Татори. История от начала времен.

Как сказал царь Ануширван, так и поступил – отошел от дел на неопределенный срок. Присутствовал временами на заседаниях дивана, подписывал указы, составленные первым советником Оманом, назначал командующих войсками, по подсказке дяди, а все остальное время проводил в библиотеке.

Прежде, когда жив еще был его отец, Ануширвану лишь изредка позволялось оставлять дворец. Зато теперь, обретя свободу и независимое положение, он сделал вылазки в город обыденностью.

Вместе с наперсником Коро Чубином, сопровождаемый десятком всадников дворцовой стражи, Ануширван каждый божий день совершал многочасовые прогулки по столице, во время которых, как он сам выражался, знакомился с жизнью подданных.

Поданные, надо сказать, не особенно стремились к знакомству. Заслушав стук копыт, они оставляли улицы и прятались за стенами своих жилищ. «Народ боится своего царя и не доверяет власти, – пришел к заключению Ануширван. – Во всяком всаднике в доспехах им видится угроза».

Тогда царь Ануширван свел вылазки в город к посещениям книжных лавок.

Чаще других лавок он посещал духан старого омеретянина Мардуха. Это было самое жалкое место, которое когда-либо встречалось Коро Чубину. Камышовая лачуга, обмазанная глиной, с покатой крышей и с дверью такой узкой и низкой, что в нее надо было протискиваться бочком и согнувшись вдвое. Но в сундуках у книжника Мардуха хранилось много старых свитков – полуистлевших пергаментов, покрытых древними, непонятными письменами, и глиняных дощечек.

Коро Чубин получил хорошее образование – он обучался у тех же наставников, что и его господин. Но он не разделял увлеченность Ануширвана книгами. Ему больше по душе были состязания в удальстве, скачки и охота. «Что особенного в этих истлевших овечьих кожах и кирпичиках, кроме пыли, которую вы глотаете? – спрашивал Коро Чубин всякий раз, как Ануширван склонялся над книгой. – Так и заболеть не долго, и зрения лишиться, разбирая каракули». – «Эти книги написаны на древнем языке, – отвечал Ануширван. – Омеретяне-книжники его хранители. Тот, кто хочет познать всю мудрость древнего мира, должен прежде выучить древний язык». – «Мало вам что ли мудрости в наших книгах, – не отступал Коро Чубин. – Сидели бы лучше в дворцовой библиотеке. У нас хотя бы чисто. Да и книги написаны понятными письменами на белой мараканской бумаге». В ответ Ануширван только усмехался, как он это делал всякий раз, когда ему не хотелось спорить.

Но не одни книги влекли Ануширвана в духан Мардуха. Была у старого плута девица, которая приходилась ему племянницей. Царь при виде ее всегда бледнел и терял спокойствие духа. Хватался за первый попавшийся свиток или кирпич и склонялся над ним.

А старик и рад был стараться. «Ракел, девочка моя, – подзывал он племянницу, – окажи господину внимание. У нас нет тех прекрасных вин, которыми потчуют во дворце шихин-шаха, но из твоих рук и уксус сладок».

А девица, надо признать, была не дурна собой. На вкус Коро Чубина чернява через чур. Но зато стройна и миловидна, а главное глазаста. Глаза у нее были огромные, с длинными пушистыми ресницами. Опахнет тебя ими, и словно ветром прохладным обдаст. Глянет, и будто зальет тебя лунным сиянием. А глянешь сам в ее глазища, и сделается невыносимо грустно. Сердце наполнится жалостью к самому себе, потому что со всей ясностью откроется, что с этой минуты ты человек пропащий.

Нет, не тем местом был духан Мардуха, которое следовало посещать. Грязь, мрак, затхлый воздух, кислое вино, а хуже всего – девчонка.

«Куда это зачастил шахин-шах, – вопрошал советник Оман, когда Коро Чубин после прогулки с Ануширваном возвращался во дворец. – Наш государь сам не свой. Не заболел ли он?» Коро Чубин отвечал молчанием. «Сейчас на дворе весна, – не отставал советник. – В эту пору бывает ветрено. Государю следует беречься». Коро Чубин не мог отмахнуться от назойливого сановника, тем более не мог отослать его к чертям. Человеку низкого происхождения предписывается проявлять учтивость. Но Коро Чубин, как командующий дворцовой стражей, обладал правом хранить молчание.

В следующий раз советник Оман высказался напрямик: «Меня беспокоят отлучки государя. И мне не по душе место, которое он избрал для посещений. Это может плохо кончиться для всех нас». Коро Чубин упрямо пользовался предоставленным командующему правом.

Отлучки продолжались, и однажды книжник Мардух пожаловался царю:

– Господин, мне нынче нездоровится. От пыли я чихаю. Так что мне лучше побыть на воздухе, а тебе прислужит Ракел. Она умница, она знает нашу грамоту и освоила «Зогар» и «Ветхую книгу». Ракел разъяснит все, о чем не спросишь.

Старик с кувшином вина вышел из лавки и поманил за собой Коро Чубина.

– Пойдем, удалец, – сказал он при этом. – Постигающим древнюю истину необходимо уединение. А доблестному воину не зачем пыль глотать. Лучше отведай моего вина.

Вино старика было наихудшего сорта. А болтовня, коей он взялся потчевать заодно с вином, и того хуже.

– Моя Ракел умница, она даровита, и знает, что надо делать. Мою девочку наставлял наш князь – Иона Ашер. Он сказал, что достоинства, которыми наделил ее отец небесный, стоят учености и осведомленности сотни мудрецов. Он сказал, что красота Ракел и ее премудрость однажды спасут народ Терзерума. Когда зришь Ракел, признался Иона Ашер, теряешь стойкость, а услада слов, слетающих с ее уст, разжижает разум. Иона Ашер знает, что говорит, он не обманет.

Старик замолчал и, сделавшись печальным, прислушался к тому, что творилось в лавке. «В Ветхой книге написано о давних временах, – лепетала девица Ракел голоском тихим и вкрадчивым, как шелест листвы. – В ней господин найдет все о трех драконах и о нашей прародительнице Мерит. Кроме того в Ветхой книге изложена история трех наших царств и то, как восстал славный Моня против поработителей руминов, и как цезарь Комин изгнал наш народ с Земли Обета. Ветхая книга, словно сказка – забавна, увлекательна, правдива. Но истинная мудрость заключена в „Зогаре“. Эту книгу написал Дан Звулун после трех своих путешествий: одного на запад, до самого края, в страну Гренезис; второго на север, выше массагетских пастбищ, в лесную страну россоманов, где нет дорог, но множество рек заменяет их; третьего на восток в страну Син».

«Вот заливает, – подумал Коро Чубин, раздраженный женской болтовней. – В страну Син путешествовал ее Дан Звулун. Нет такой страны!»

А девица между тем продолжала:

– Люди Гренезиса и россоманы невежественны, жители Сина – просвещены. Дан Звулун посетил эти страны, чтобы измерить просторы суши и начертать священный треугольник, посадив по углам трех драконов, и по их подсказке определить местонахождение Шамбалы – небесного креста – места, где от людей укрылись мудрые, те, что из века в век наблюдают за ходом событий и направляют их в угодное Господу русло. «Зогар» написан языком чисел, и эту книгу трудно читать, еще сложней понять. Но тот, кто постигнет ее тайну, получит ключ к управлению миром и власть над вселенной.

Коро Чубин отошел от духанщика и заглянул в приоткрытую дверь, чтобы увидеть, что происходит в лавке. Царь Ануширван, устроившись в углу грязной и мрачной комнатушки, с завороженным видом внимал лепету лживой девицы. «Видно, прав неведомый Иона, – подумалось Коро Чубину, – слова девчонки, и вправду, разжижают разум». В эту минуту Ракел приблизилась к двери и самым нахальным образом захлопнула ее перед носом у Коро Чубина.

– Оставь их, удалец, – посоветовал духанщик. – Лучше испей вина. В кувшине наберется еще на полную чашу.

Пить Коро Чубину не хотелось. Он испытал непреодолимое желание плеснуть из протянутой чаши в лицо старому своднику.

– Э-эх, – протянул пакостный старикашка, осушив отвергнутую Коро Чубином чашу, – горька моя чаша.

«Кисла, – поправил Коро Чубин, – так же, как твоя скукоженная рожа».

– И печальна моя жизнь, – продолжал книжник. – Чем только ни приходится жертвовать во имя благой цели и общего дела.

В тот день царь Ануширван засиделся в духане дольше обычного. Во дворец возвращались потемну, и всю дорогу царь глупо улыбался.

А еще через некоторое время девица Ракел поселилась в покоях шаха, а старый книжник в библиотеке.

Царь Ануширван был еще в том нежном возрасте, когда законом предписывается строго блюсти чистоту. Не то что царю, но даже простому смертному, если только он следуют заветам пророка, не позволительно прикасаться к женщине до того, как заключен брак. Блюсти чистоту следует с тем, чтобы дать на плод здоровое семя. Только, когда мужчина разживется потомством, ему дозволяется обзаводиться наложницами и использовать их для утех. Но всем известно, что слаб человек, и с этим ничего не поделаешь.

Ануширван, как ни прискорбно, позволил себе крайнюю слабость. Наперед жены обзавелся наложницей, и еще какой! Ладно бы взял себе женщину из дари, это против правил, но простительно. Можно было бы закрыть глаза и на то, что наложница царя из массагеток или даже из румийских жен. Но Ануширван дерзнул уложить на ложе омеретянку! Всем известно, что выходцы из этого племени наихудшая порода людей. Они лживы, пакостливы, трусливы, а их религия есть не что иное, как поклонение демонам. И трудно было бы отыскать кого-то хуже омеретянина, если бы не было омеретянских женщин. Эти превосходят своих мужчин во всех грехах и представляют собой воплощение порока. Они зачастую соблазнительны и умеют разжечь в мужчинах похоть. Но, если раздеть их донага, то между ног у них вместо чрева обнаружится зловонный нужник, в который по всем понятиям надобно не семя изливать, а испражняться. Плодом из этого нужника выходят чудовища! А потому спать с омеретянкой все равно, что спать с собакой, даже хуже.

Появление девицы Ракел во дворце вызвало переполох. Главы Пяти Семейств отозвали своих отроков из шахской свиты и тем самым выразили царю осуждение. Советники дивана, собравшись на тайном совещании, единогласно постановили: подлая омеретянка заслуживает смерти, и царю царей следует наказать ее. Верховный маг, как обычно прочитал притчу из Аведы. Он поведал историю из жизни пророка. Когда Зеро Аштра еще жил в Хозре и был торговцем скобяным товаром, вздумалось ему сделать свою жизнь приятней, и с тем он расширил жилище свое пределом и поселил в нем женщину из Массагето. Та табунщица, пожив у Зеро Аштра год, захворала и вскоре померла. После этого Зеро Аштра купил себе искусную в любви румийку. Но и эта протянула не больше года. Тогда Зеро Аштра нашел себе усладу у бактрийцев – дочь самого богатого купца в Мазаре. Как и первые две, последняя послужила своему господину только лето и отошла в мир иной. После этого Зеро Аштра обратился к Господу. «За что ты меня наказываешь? – взмолился он. – Ты забрал у меня всех наложниц и оставил без средств. Как мне теперь быть?» В ответ разверзлась твердь неба, и раздался глас небесный: «Женщина нужна человеку для продления рода, а радость, которую она дарит – это приманка, чтобы человек не забывал трудиться. Возжелай не усладу чресл, а мать для своих детей, и ты получишь хозяйку в доме и радость на долгие года». Зеро Аштра спросил, где найти такую, и глас небесный направил его в Дариану. Зеро Аштра последовав велению, посетил Дариану, и там ему повстречался царь царей. Последний поговорив с Зеро Аштрой, узрел в нем божьего посланца и отдал за него одну из своих дочерей. С тех пор всякий верующий знает, как надобно поступать с женщинами, и что грешно, а что праведно.

Одним словом, как бы ни гневались сановники и вельможи, но выказать недовольство шаху напрямую, никто не смел. Их негодование изливалось на Коро Чубина. «Это твоя вина! – сыпал обвинениями Оман. – Ты больше других знал об омеретянке. Ты с самого начала, видел, как зреет грех, и ничего не сделал». Другие выражались резче: «Ты сам произошел от греховной страсти, и потому во всем потворствуешь греху. Ты не просто подлый сводник, ты изменник и заслуживаешь смерти!» Однако дальше оскорблений и угроз у них не шло. Не было у них права казнить Коро Чубина. Пусть тот и считался самой мелкой сошкой среди них, пусть он не заседал в диване, не командовал войсками, пусть под его началом имелось только тысяча мечей, но зато и повелитель над ним стоял всего один – сам царь царей. А потому все дожидались сардара Дариуша.

Оставив армию, сардар Дариуш примчался в столицу, сразу, как только прослышал об омеретянке. Он потребовал личной встречи с шахом и по праву старшего в семье высказал племяннику все, что было на сердце и устах у всех сановников.

– Я в недоумении! – воскликнул он, представ перед царем. – Неужто правда то, что дошло до моих ушей?

Ануширван выразил изумление:

– О чем вы, дядя?

– Как о чем? Я спрашиваю о том, о чем говорит весь двор, вся армия, вся держава! Царь царей давал мне слово, прилюдно! Он обещал взять в жены мою дочь. Царь не может отречься от своих обещаний.

– Я и не отрекаюсь.

– Но на твоем ложе шлюха! – взревел сардар Дариуш. – Это гнусно! Не думаешь ли ты, что я отдам за тебя свое чадо после того, как ты весь с головы до ног перепачкался в грязи?

Ануширван пожал плечами.

– Как угодно. Я не отрекаюсь, но и не настаиваю.

– Не настаиваешь? Наглец! – изо рта у Дариуша полетела пена. – Да как ты смеешь говорить такое мне? Я твой дядя! Я старший в нашем семействе! По сиротству я заменяю тебе отца, и ты должен питать ко мне любовь и выказывать всяческое уважение.

– Я люблю вас, дядя, – заверил Ануширван, – и уважаю, как вы того заслуживаете. Поверьте, меньше всего я хочу видеть вас в расстроенных чувствах.

– Ты расстроил не только меня, ты расстроил весь наш род, всю державу, всех, кто следует заветам пророка. И надо же какое он словцо приплел, – с кривой ухмылкой на устах обратился сардар Дариуш к присутствующим в зале, – расстройство… Я не расстроен, я разгневан!

– Дядя, может быть, для пользы дела нам следует уединиться?

Сардар Дариуш самым решительным образом отверг предложение племянника.

– Тебе, наверняка, так будет лучше. А по мне, пусть все слышат! – заявил он громогласно. – Ты покрыл позором всю нашу семью, и я хочу, чтобы все честные люди знали, что я к твоим выходкам не причастен. Ты взял себе скверную привычку пренебрегать законами, по коим жили все наши предки. Не смотря на то, что ты мой государь, я, как человек военный со всей прямотой говорю тебе – это непозволительно! Взять в наложницы омеретянку – преступление и смертный грех!

– Вы хотите, чтобы я покаялся? – едва слышно произнес Ануширван.

– Я хочу, чтобы ты избавился от шлюхи! – потребовал сардар Дариуш.

– Это невозможно.

– Что?

Под гневным взглядом дяди Ануширван поник. Он уронил голову, уставился на загнутые носки своих бархатных сандалий и принял такой жалкий вид, словно не царь он был, а нашкодивший отрок. И все-таки он повторил:

– Невозможно. Я не в силах.

– Не в силах? – сардар Дариуш сплюнул на ковер. – Тогда я помогу тебе. Стража! – гаркнул он во весь голос, как привык подавать команды на поле брани. – Схватить шлюху, одеть в черное и на плаху!

Коро Чубин не шелохнулся. Сардар Дариуш не был над ним командиром, начальник стражи выполнял приказы одного царя.

– Вели своему холую исполнить мое повеление, – потребовал у племянника сардар Дариуш.

Все присутствующие в зале замерли: смотрели на царя и ждали, что он скажет. А царь, сидя на высоком месте, тер рукою позолоту трона, понуро глядел себе под ноги и молчал.

– Мой государь, пойми, – заговорил сардар Дариуш, сменив тон. – То, что ты совершил, не простое преступление. По сути, ты допустил измену – пригрел на своей груди змею. Дело даже не в том, что между ног у нее помойка. Спроси у любого мага, и он тебе скажет: омеретяне все до единого дети преисподней. У них на уме самые вредные замыслы. Они называют себя избранным народом и мечтают прибрать к рукам весь мир. Ведь, по их убеждению, мир им завещан богом. Они бессильны и трусливы, а потому идут к заветной цели тайным и подлым путем. Впусти такого в дом, и не заметишь, как он его захватит. Ты допустил к своему ложу дочь их племени, и не заметишь, как это племя, будто саранча однажды заполонят всю твою державу. Они будут править от имени царя, и народ дари сделается прислужником их желаний. Ты должен избавиться от омеретянки.

Ануширван молчал.

– Пойми и другое, – продолжил сардар Дариуш. – Как мужчина я склонен проявить сочувствие к твоей прихоти – все мы грешны. Но как командующий армией, я не могу безучастно взирать на то, как ты предаешь державу в жертву своей порочной страсти. Если ты сам не избавишься от омеретянки, я вернусь сюда с армией и казню подлую шлюху своей властью. Но тогда пострадаешь и ты. В нашей семье найдутся принцы крови более тебя достойные короны. Подумай об этом. Ну, так как? – спросил сардар Дариуш, дав племяннику на размышление минуту.

Ануширван оторвал взгляд от загнутых носков сандалий и обратил его на Коро Чубина. И губы царя скривились в ухмылке. Он всегда ухмылялся или смеялся, когда не хотел или не находил сил спорить. Рука Ануширвана оторвалась от подлокотника трона и открытой ладонью прочертила в воздухе косую линию. На языке жестов, придуманном товарищами для ристалищных боев, это означало «руби».

Коро Чубин оставил свое место подле трона и направился в сторону сардара Дариуша. Его шаги, приглушенные ковром, были едва слышны, но в тишине, нависшей над залом, они раздались, как удары грома. Приблизившись к дяде царя, Коро Чубин схватился за рукоять меча и высвободил клинок из ножен.

– Ты чего? – удивился сардар Дариуш.

Это было последнее, что он успел сказать прежде, чем голова его оторвалась от плеч и покатилась по полу.

Смерть сардара Дариуша ошеломила всех и повергла державу в ужас. Недовольные притихли, и ропот смолк. А про девицу Ракел как будто бы забыли.

На место погибшего дяди Ануширван поставил командующего пехотой Бахшило Нора. Конница царя формировалась младшими сыновьями знати, а пехота – голодранцами, коими переполнена была столица. Бахшило Нор начал службу рядовым фалангером, и все, чему он был обязан в жизни, так это собственному старанию и еще везению, недаром же он носил имя «Счастливчик»17. А после назначения на новую должность он сделался обязанным еще и царю.

Вторым после сардара Дариуша оставил свое место советник Оман. Некоторое время диван обходился без своего главы, а после царь решил, что обойдется и без дивана. Высший совет при царе распустили, и он стал править самовластно. Правда пошли разговоры, что из-за спины шахин-шаха страною правит ни кто иной, как книжник Мардух, и многие верили этим словам. В подтверждение слухов Коро Чубин мог бы привести подслушанный разговор между царем и бывшим духанщиком.

Коро Чубин стоял на часах, а старый книжник, войдя в покои царя, неплотно прикрыл дверь за собой.

– Господин, никто не просил тебя убивать сардара Дариуша, – донился голос старика из царских покоев. – Мы даже не просились во дворец. Ты прекрасным образом мог бы встречаться с Ракел в моем доме. Там мы, по крайней мере, были в безопасности. А теперь над моей девочкой нависла тень убитого сардара. Что с нами будет? Если ты не станешь слушаться моих советов, мы все погибнем! Тебе нужны друзья, верные друзья.

– Где же их взять? – вопрошал царь.

И старик отвечал ему:

– У Ракел много братьев. Все они обучены грамоте и счету. Кто-то из них силен по торговой части, кто-то знает, откуда берутся деньги, а кто-то умеет распознавать друзей и врагов. Окружи себя ими, чтобы они стали твоим щитом. Дай им то, чего они хотят, и обрети в их лице самых преданных подданных. Если поступишь по моему совету, то проживешь сто лет, и дни твои будут наполнены радостями. А иначе готовься к скорой смерти.

Через некоторое время, как и предрекал покойный сардар Дариуш, дворец наполнился родичами девицы Ракел, а позже омеретяне заполонили и всю державу. Торговля, какая ни на есть, перешла в их руки. Менялы из омеретян открыли на каждом рынке свои конторы. Царь отдал им на откуп чеканку монеты и сбор налогов. Всюду на таможнях засели выходцы из этого пронырливого племени. Они богатели. Правда, и казна стала пополняться деньгами, чего давно уже не было.

Взамен старого дивана этими людьми был создан новый совет. И еще в дополнение к уже существующей страже возникла другая – тайная. Осведомители и соглядатаи наводнили всю страну и слали в столицу со всех концов доносы. Стали бесследно пропадать прежние сановники и члены их семей. Многие вельможи тогда сочли за благо покинуть город и укрыться в своих имениях.

А в один из дней по доносу схватили бывшего советника Омана. Его обвинили в заговоре. Когда Коро Чубин взял его под стражу, тот взмолился:

– Коро Чубин взгляни на меня. Разве я похож на заговорщика? Ты же знаешь, что я всегда желал моему царю одного только блага. Я был ему преданным слугой. Напомни ему об этом. Или ты не веришь мне?

– Это не имеет значения, – ответил Коро Чубин. – Тебе Мардух не верит.

– Проклятый духанщик никому не верит. Но я клянусь, что не помышлял ни о чем дурном, ни против него, ни против его девчонки. Я и думать забыл о том, что когда-то был вельможей. Все, чего я желал, так только того, чтобы и обо мне забыли!

Коро Чубин никогда не испытывал к Оману добрых чувств. Но к словам его прислушался – такой у бывшего советника был несчастный вид. Куда такому строить козни? По всему видно, что он напуган и печется только о том, чтобы сберечь свою шкуру. Так он и доложил царю Ануширвану.

– Господин, к чему тебе еще одна жизнь, – сказал он, представ перед царем. – Оставь его. Я уверен, Оман не представляет для тебя угрозы.

При этом разговоре присутствовали Мардух и его племянница, и они тут же высказались против.

– Это ты так считаешь, удалец, – съязвил старик. – Но кое-кто думает иначе.

– Кто еще кроме тебя?

– Ноэль, – ответил книжник, – начальник тайной стражи. Он уверяет, что Оман наш самый злейший враг. Он подстрекал людей к измене, он хотел свергнуть царя и посадить на трон сына Дариуша – Сарта.

Коро Чубин насупился и посмотрел на книжника мрачным взглядом.

– Твой Ноэль больно прыткий и быстрый. Ему кругом мерещатся одни заговорщики. Послушать его, так всю страну надо загнать в темницы или на плаху.

– Ноэль молод, – согласился старик, – и, возможно, проявляет излишнюю горячность. Но его осведомленность не может вызывать сомнений.

– Его осведомленность ничего не стоит. Он окружил себя недоумками и лгунами. Господин, – обратился Коро Чубик к Ануширвану, – Омана следует освободить. Он не лучший из твоих подданных, но верно и то, что он не заговорщик.

В спор вмешалась девица Ракел.

– Ты прав, верный и храбрый сардар, – проговорила она льстиво и окутала Коро Чубина лунным сиянием своих расчудесных глаз. – Доносы часто бывают лживы, и им нельзя верить. Верно и то, что лучше простить десять виновных, чем казнить одного невинного. Но ты не знаешь Омана. Не знаешь, как знаю его я. Он подлый, гадкий человек. Во всех бедах он винит только меня и дядю. И я не раз видела, как он исподтишка наблюдал за мной. А однажды я поймала его за тем, как он подслушивал наш с дядей разговор. Он шпионил.

Коро Чубин фыркнул.

– Детский лепет.

Ануширван засмеялся, громче чем обычно. Видно, ему очень не хотелось спорить.

– И как мне быть? – спросил царь у собеседников. – Один мне советуют казнить, другой – помиловать. Чей совет разумней?

Коро Чубин понял, что несчастному Оману несдобровать.

– Поступи так же мудро, как Соломон, – предложила Ракел. – Сохрани преступнику голову, раз за нее так просит твой верный стражник, но отрешь уши. Впредь неповадно будет слушать чужие разговоры. Они у него такие огромные, что без них он только краше станет.

Уши Оману отрезали, и омеретяне, наколов их на пики, пронесли по городу, распевая песни и вознося хвалу доброму царю Ануширвану, мудрому советнику Мардуху и прекрасной заступнице Ракел.

После казни Омана оставили в темнице. Язвы на месте ушей загноились, голова разбухла, и он помер бы в заточении, если бы не Коро Чубин.

К бывшему советнику Оману Коро Чубин не испытывал симпатии, но к омеретянину и его племяннице он относился гораздо хуже. И поэтому он не мог допустить, чтобы осуществилось их желание. Если Мардух и зловредная девица желают смерти Омана, значит Коро Чубин должен спасти последнего. Коро Чубин так и поступил. Отпер темницу и выпустил бедолагу на волю. После чего выждал время, чтобы беглец смог найти надежное убежище, и с покаянным челом явился к своему повелителю.

В покоях царя вместе с ним как обычно находились старый книжник и девица Ракел. Но Коро Чубина это не смутило. Наоборот, в их присутствии признание в содеянном доставило Коро Чубину особенную радость.

Когда он с каменным лицом, глядя в глаза царю, сообщил о своем поступке, девица Ракел только ахнула, а старик схватился за седые космы и запричитал что-то невразумительное на языке омеретян, взывая к некой Мерит и рабе Ашеру. Потом он подскочил к царю и зашипел ему в ухо:

– Это измена, шах. Ты слышишь – измена!

Царь сидел на высоком месте, на обитом бархатом топчане, обложившись тюфяками и подушками. У него был весьма удрученный вид. Он удивленно приподнял брови и открыл рот, словно собрался сказать о чем-то, но забыл о чем.

– Твой стражник предал тебя, – зашипел Мардух настойчивей.

Ануширван отмахнулся от старика и проговорил безжизненным голосом, обратившись к своему наперснику:

– Но почему?

Коро Чубин мог бы ответить: «Чтобы очистить совесть», но он сказал другое:

– Если я виновен, вели меня казнить.

– Он виновен, – визгнул старик. – Раз он выпустил узника на волю, то пусть займет его место в темнице. Да вели отрезать ему уши, а заодно и язык, и выколоть глаза! А еще лучше – отсечь голову, так будет надежней.

Ануширван страдальчески поморщился, лицо его сделалось серым, как туча.

– Ты видишь в нем товарища, а зря, – настаивал старик. – Я сказал, что он изменник, но я ошибся. Он хуже, чем изменник! Он покушался на то, что принадлежит тебе одному. Ракел, девочка моя, расскажи благодетелю всю правду.

Девица колыхнула ресницами и приняла смущенный вид.

– Твой стражник вел себя постыдно, – сообщил за девицу старик. – Он домогался моей племянницы.

Ануширван опять открыл рот, но опять ничего не сказал.

– Ракел, что же ты молчишь? – взревел старик. – Раскройся, не таись! Наш господин должен узнать правду.

Девица снова колыхнула ресницами, обреченно вздохнула и пролепетала:

– Сардар Коро Чубин пытался взять меня силой. Я едва отбилась тогда. Но мне страшно по сей день и стыдно вспоминать об этом. Твой стражник скрытный, подлый и опасный человек. Мне следовало раньше рассказать об этом.

Девица глянула на Коро Чубина и приняла скорбный и удрученный вид.

– Это правда? – едва слышно проговорил Ануширван.

Если бы Коро Чубин сказал, что ничего такого не было, то солгал бы. Кое-что все-таки было.

Царь как-то заперся в библиотеке, и девица, предоставленная самой себе, призвала к себе Коро Чубина. Когда тот явился, омеретянка окинула его каким-то странным взглядом и, зевнув, пожаловалась на скуку. Коро Чубин почувствовал неладное, и ему захотелось немедленно скрыться. Но он остался стоять на месте, так как никто его не отпускал. А омеретянка тем временем, вихляя бедрами, приблизилась к Коро Чубину и самым бесстыдным образом положила руку на срамное место. И повторила: «Скучно». Выходка была настолько неожиданной и ошеломляющей, что на Коро Чубина в буквальном смысле нашло оцепенение. А чертова девка, воспользовавшись этим, подтянулась к его лицу и с горячим придыхом прошептала: «Неужто ты меня не хочешь?» Коро Чубин не нашелся, что сказать, а девка и не ждала ответа. Она привстала на носки и как пиявка впилась в его губы. Прежде чем Коро Чубин оттолкнул ее, он успел почувствовать вкус поцелуя и испытать вожделение.

– Я не домогался, – только и сказал в свое оправдание Коро Чубин.

– Этот человек обвиняет Ракел во лжи, – завопил в ухо царю старый книжник. – Он нечестивец, он изменник. Избавься от него, господин. Избавься!

Ануширван избавился. Голову не отсек, язык и уши не отрезал, не выколол глаза. Но выслал Коро Чубина из столицы. Направил в провинцию Мазандер, командовать пограничным отрядом.

глава VI

Марк

Место, где старая волчица разродилась потомством, называлось Скутария. И место это было диким. Сплошь голые скалы, где даже козам негде попастись. Когда сыны волчицы подросли, сели они на лодки и, переплыв узкое море, захватили земли народа русов или трусов. Но некоторые знающие люди утверждают, что тот народ именовался Етрус. Как бы там ни было, этот народ не смог силе и доблести сынов волчицы противопоставить собственную силу и доблесть, и в результате подпал под власть пришельцев. На высоком месте, на семи холмах победители заложили город и дали ему имя Рум. Там потомство волчицы стало быстро разрастаться, и город в короткий срок набрал значительную силу. Это очень не понравилось его южному соседу – государству Карф. В один из дней Карф объявил войну. Чтобы выжить етрусам и сынам волчицы пришлось сплотиться и стать единым народом. Они приняли вызов врага, переправились через внутреннее море и, высадившись на берегах Карфа, в жестокой схватке разбили армию врага. В руки руминам досталась цветущая страна с замечательными пастбищами, садами и виноградниками. Богатая добыча сделала завоевателей еще сильнее, и впоследствии они захватили все земли на том краю суши, а именно обширную страну неких иберов. Не тронутой осталась только страна Северных львов, которых румины называли фризцами. Но и без этого Рум сделался могущественной державой.

Гэсер Татори. История от начала времен.

– Прошло четыре боя, – сообщил Кай Друз, когда Марк Красс вошел в сенатскую ложу. – Ты многое потерял. Особенно хороша была схватка Зарина с каким-то новичком из карфских. Карфяне мастера владенья сетью и трезубцем, и их юниор не осрамился. Но Зарин все равно устроил молокососу взбучку. Вне всяких сомнений, он сегодня лучший из бойцов, он просто рвет и мечет. Представляю, что будет дальше.

– А как Спитамен? – поинтересовался Марк, усаживаясь рядом с другом.

– Тоже хорош. Вышел в следующий круг, но выглядит, пожалуй. хуже Зарина.

– Так ты ставишь на скифа?

– Безусловно.

Покинув дом отца, Марк был переполнен гневом. Он «рвал и метал», как выразился бы его товарищ Друз. Очень хотелось ввязаться в драку. Он злился на отца и еще больше досадовал на самого себя. Что это за задача такая для молодого полного сил и решимости мужчины – добыть сто пятьдесят квинариев? Где и каким образом достать такую сумму, – этим были заняты его мысли всю дорогу до бойцовского зала. И когда он вошел в ложу и выслушал доклад товарища, его посетила внезапная идея.

– Есть вариант получше, – сообщил он другу, – можно поставить на меня.

Тот, кажется, его не понял.

– У тебя, как у завсегдатая, должен быть персональный лот?

– О чем ты?

– Выставь меня от своего имени, вот о чем.

Кай удивился:

– Зачем? Хочешь поразмяться? Или…

– С отцом я потерпел полное фиаско, – признался Марк.

Кай посмотрел на друга с сочувствием.

– Так я предупреждал, – напомнил Кай, – с Титом Крассом такое не проходит. Но ты не расстраивайся, —он попытался всем своим видом выразить сочувствие, – не принимай близко к сердцу. Отцы в большинстве своем все такие: щедро дают наставления и скупятся на деньги.

Марк нетерпеливо отмахнулся.

– Мои пот-кровь, твои деньги, – предложил он условия сделки. – Выигрыш делим пополам.

– Мне и четверти будет довольно, – проявил бескорыстие Кай. – Только выступать против Зарина не советую. Он в ударе. Ты пострадаешь, а я потеряю деньги.

– Так по рукам?

– Во славу богов и героев!

Компаньоны скрепили договор рукопожатием. И разошлись: Кай – оформлять лот, а Марк – готовиться к схватке.

В бойцовской, куда спустился Марк, чтобы снарядиться, молодого нобиля встретил сухопарый здоровяк с лицом цвета оливы.

– Марк Красс, – воскликнул здоровяк, проявляя неподдельную радость. – Собственной персоной!

У здоровяка от левой брови по верхнему веку и до уха багровым рубцом был прочерчен шрам, который придавал лицу необыкновенно зловещее выражение. Самым неприятным на этом лице был пугающе въедливый прищур увечного глаза.

– Чем порадуешь, дружище? – проговорил здоровяк, по-детски картавя слова, и широко развел руки. – По делу или просто так?