Жрица голубого огня Волынская Илона
Мерный ритм ударов плыл навстречу – Аякчан всем телом чувствовала, как вибрирует от него воздух. Ритм был непривычным – белый шаман в отцовском стойбище камлал совершенно не так, – но в то же время ей казалось, что она уже не раз слышала этот бубен, что только таким и может быть настоящее камлание… Камлание, в котором и для нее найдется место. Хотя зачем ей место в камлании черного шамана?
Удары участились, то и дело обрываясь резким, как вскрик, звоном – и девочка вдруг отчетливо ощутила, что каждый такой перезвон меняет что-то в окружающем мире.
– Вы слышите? – не выдержав, спросила она. – Как будто рычит кто. И стонет.
– Ничего не слышу, – старательно прислушиваясь, пробормотала Синяптук.
Как же не слышит? Они же здесь, вокруг! Краем глаза Аякчан улавливала смутное мелькание гигантских теней… Девочка завертелась в воздухе, пытаясь разглядеть их получше – но тени таяли при прямом взгляде, лишь многоголосый звериный рык и стон продолжали будоражить ночной воздух.
Между верхушками деревьев вдруг выметнулся длинный язык Рыжего пламени, облизал темное небо и скрылся. Сразу же взвился второй – алые отблески страшного, чуждого Огня затанцевали между серебристых звезд. А к ритмичному грохоту шаманского бубна примешался новый звук – грозный перезвон кузнечного молота. Далекий звериный рев, похожий на шум накатывающего на берег Океанского прибоя, усилился, стали различимы отдельные взвизги и крики, полные жуткой, голодной люти.
– Нам туда, – решительно скомандовала Аякчан.
– А м-может, н-не н-надо? – дрожащим голосом пробормотала Синяптук, отлетая назад. Похоже, она готова была вот так пятиться через все небо до самой школы.
– Нам приказано уничтожить мэнквов, – жестко отчеканила Аякчан. Она просто чувствовала, что должна немедленно, сейчас же, очутиться там, где стучит кузнечный молот и отчаянно, из последних сил, бьет шаманский бубен. Скорее, иначе будет поздно!
Глаза Синяптук стали несчастными и затравленными – видно, сообразила, что девочку приставили к ней не только для переноски тяжестей, но и для присмотра.
– Вдруг это вовсе и не мэнквы?
– А кто? – не выдерживая больше маски почтительной ученицы, рявкнула Аякчан. – Всесивирский съезд зайцев? Это они там рычат?
Если проклятая толстуха сейчас же не стронется с места, она просто поволочет ее за собой через весь небосвод!
– Только сперва из-за деревьев посмотрим, что там, – сдаваясь, пролепетала бледная как снег Синяптук. – Не будем очертя голову бросаться им в пасти…
– Не будем, не будем! – круто пикируя с небес вниз, гаркнула Аякчан.
Ориентируясь на звук, девочка помчалась между деревьями – обледенелые жесткие лапы хлестали ее по лицу. Сзади слышались протестующие вопли Синяптук:
– Куда… Что… Да тише же ты! Помедленнее!
Аякчан не только не замедлила полет – она понеслась еще быстрее, потому что звуки шаманского бубна начали затухать. Вот смолкли совсем… Звериный рык и вопли все нарастали, в них появились торжествующие нотки…
Сзади послышался истошный вопль Синяптук. Аякчан обернулась – и сама заорала. Летящая за ней мальвина бултыхалась точно напротив трех совершенно одинаковых огромных физиономий. Три толстые, как сосновые стволы, шеи уходили в гигантские плечи, а дальше следовало громадное туловище – одно на три головы. «Да это же и есть мэнкв!» – промелькнуло в единственной голове Аякчан.
Недоуменно моргая здоровенными, с хорошую тарелку глазищами, великан разглядывал болтающуюся прямо у его носа и отчаянно вопящую тетку. До Аякчан дошло – выходит, и она сама тоже только что со свистом пронеслась у великана под носом… под носами… И даже не заметила? Завизжав, девочка выгнулась в воздухе, резко забрала вверх, вздернув за собой Синяптук.
Великан моргнул еще раз – мельтешащая перед его мордами писклявая человечинка подпрыгнула и исчезла. Мэнкв недовольно заворчал.
Аякчан поднялась и зависла над выжженной поляной посреди леса. Поляна вся была забита мэнквами! Их было тут сотни, и все они перли на искореженное металлическое сооружение в центре!
– Да это же Буровая! – болтаясь рядом с Аякчан в воздухе, воскликнула Синяптук. – Малый храм геологов! Заброшенный!
«Геологов? Единственных мужчин, призванных к служению Голубому огню? Бродячих жрецов, странствующих по Сивиру в поисках мест, где сапфировые слезы Огненноглазой Уот стеклись в лужицы-озера, прячущиеся под поверхностью Средней земли? Но мэнквам-то что понадобилось в Малом храме?» – потерянно подумала Аякчан, разглядев сверху, как несколько людоедов с рычанием топчутся у железных стен Буровой, заглядывая внутрь сквозь развороченную крышу. Вот один запустил лапищу внутрь…
– Баннг! – донесся оттуда глухой удар.
Рев людоеда сменился непонятным воем и свистом… а потом из отверстия на месте выломанной крыши Буровой выметнулся длинный язык Огня. Не Голубого. Рыжего. Влезший чуть не по пояс внутрь Малого храма мэнкв прянул в сторону, крича на две глотки. Сбившаяся в жесткие колтуны шерсть его пылала, распространяя удушливую вонь. Горящий людоед бухнулся оземь и принялся кататься вокруг стальной будки, вздымая вокруг себя черные тучи сухой золы. Его напуганные Пламенем соплеменники с рычанием шарахались прочь.
В тот же момент изнутри Буровой раздался страшный скрежет – будто там с натугой двигали нечто неимоверно тяжелое… Что-то клацнуло, как защелкнувшийся замок. Послышался удар молота… И тишина. Лишь струйки дыма медленно поднимались из развороченной крыши Малого храма и лениво растворялись на фоне черного неба.
– Сейчас, пока мэнквы не опомнились! – вскрикнула Аякчан, вихрем несясь к Буровой.
– Не нада-а! – мотыляясь у нее за спиной, завопила Синяптук. – Не лети туда! Там… там Черные!
«Надо же, какая догадливая!» – восхитилась Аякчан, торопясь к центру выжженной поляны. Подпаленный мэнкв загасил тлеющую шкуру и, похоже, возжаждал мщения. Яростно рыча на два горла, он снова сунулся к будке…
«Тебе Рыжего огня мало? Ну, попробуй Голубого», – и без долгих раздумий Аякчан заехала Огненным шаром мэнкву точно в грудь. Мгновение людоед еще стоял, пошатываясь и тупо глядя на сквозную черную дыру там, где только что было его сердце. И с грохотом рухнул навзничь.
Сквозь развороченную крышу девочка смогла наконец заглянуть в часовню. Изнутри на нее глядел мальчишка.
Это был тот самый, что прилетел на крылатом коне и разрушил школьную башню! Аякчан узнала его, даже несмотря на покрывающие все его лицо разводы золы и крови! Он стоял, хищно напружинившись и сжимая в руке сверкающий меч. Какой-то тощий полудурок с шаманской колотушкой висел у него на плече и что-то лепетал, с идиотски счастливой миной пялясь на парящую в небе девчонку…
– Да это же дети! Всего лишь дети! – изумленно охнула Синяптук. Ее широкая пухлая физиономия расплылась в довольной улыбке. Так могла бы ухмыляться завидевшая добычу мэнквиха.
Свиток 11
Объясняющий, почему на Сивире больше нет мэнквов-людоедов
– Как вы его назвали? «Сила Храма»? «Смерть мэнквам»? Или все-таки – «Кровожадные дуры»? – уставившись на железный шар под мышкой у Синяптук, рявкнул мальчишка с мечом и так сверкнул яростными глазищами на толстую жрицу, что Аякчан не удивилась бы, свались та с неба.
Какой у него голос… сильный, властный… Только о чем это он? Тут Аякчан заметила, что мальчишка смотрит на нее – странным, будто узнающим и в то же время крайне неодобрительным взглядом. Ей немедленно захотелось разреветься. Конечно, кому такая понравится: коленки разбиты, физиономия исцарапанная, будто ее тигр драл, волосы встрепанные – хорошо хоть рубаха чистая!
– Неправильно говоришь, – вмешался полудурок с колотушкой. И мелко кланяясь, залепетал: – Мы все сделали, большая начальница тетенька-жрица и большая начальница девочка-жрица! Проход из Нижнего мира запечатан, однако. – Его узкие глазки умильно прищурились, отчего вид стал еще дурнее. – Можно мэнквов не бояться больше!
– Можно, – невозмутимо согласилась Синяптук.
Аякчан покосилась на толстую мальвину с изумлением. Синяптук с каждым мгновением словно наливалась силой. Какой-то неосторожный мэнкв попытался достать ее болтающиеся в воздухе кривые ноги – и тут же получил Огненной искрой в нос. Аякчан услышала, как мальвина бормочет:
– Дети! Страшные Черные, которых все боятся, – детишки! – Синяптук захихикала. – Не выросли еще! И уже не вырастут. – Взгляд ее стал уверенным и недобрым, она посмотрела на стоящих внизу мальчишек, как охотник на пойманную добычу.
«Все ясно!» – сообразила Аякчан. Школьная мальвина расхрабрилась, когда обнаружила, что жутким Черным из древних легенд нынче не больше тринадцати Дней! Синяптук уверена, что справится с ними, как всегда справлялась со своими ученицами! От этой уверенности она даже мэнквов бояться перестала!
– Послушайте… Только не бросайте эту штуку! – явно стараясь сдерживаться, заговорил мальчишка с мечом, глядя на парящих в воздухе храмовниц, как на изготовившихся к прыжку бешеных псов. – Если вы взорвете мячик, мэнквы снова полезут из Нижней земли…
Но Синяптук явно не слушала его.
– Ты – черный кузнец! – она перевела взгляд на второго мальчишку. – А ты… Ты камлал темной Ночью! Ты – черный шаман! – мальвина едва ли не плясала в воздухе от восторга. – Все мерзкие твари Средней земли разом! Я и впрямь стану героиней Храма!
Мальчишка с мечом все пытался что-то сказать… Но разве Синяптук когда-нибудь слушает? Не то что Черного – кого угодно! Ей ведь даже на уроке неинтересно, что ты знаешь! Главное, показать, какая она умная, а все остальные – дураки! Аякчан вдруг стало неловко перед мальчишкой – еще подумает, что и она такая же… И девочка сделала то, чего никогда не делала даже для лучших подруг!
– Со всей почтительностью, наставница Синяптук… Может, все же стоит выслушать этого маль… э-э… порождение бездны? Убить сильномогучая наставница всегда успеет…
Хлесткий удар пришелся ей прямо по губам и многострадальному носу. На чистую белую рубаху закапала кровь. Схватившись за вспыхнувшее болью лицо, Аякчан отпрянула назад…
Не оглядываясь, Синяптук небрежно отерла испачканную кровью руку.
– Вернемся, передашь, что я велела тебя выпороть, – надменно заявила новоявленная героиня.
Аякчан медленно отняла ладони от лица – они были выпачканы красным. Эта жирная… тупая… Вот эта вот осмелилась ее ударить? Мало Солкокчон – так теперь еще и эта?
– Я одна открыла страшную опасность, угрожающую Храму, и сама устранила ее! – продолжала восторженно повизгивать толстуха. – Королева назначит меня не иначе как наместницей!
Вытирая капающую из носа кровь, Аякчан ненавидяще поглядела в мясистый затылок наставницы. Словно откликаясь на переполняющий ее гнев, Огонь в ней сам собой шевельнулся… и потек внутри тела, плавно перемещаясь к рукам. Между пальцев начали просверкивать короткие голубые искорки…
– Эй, ты! – потеряв голову от грядущего величия, бросила ей Синяптук. – Бери шар! Подождешь, пока я отлечу подальше, выдернешь кольцо и бросишь его вниз. Потом улетай быстрее – ты мне еще понадобишься! Подтвердишь, что я обнаружила здесь двух Черных, и расскажешь в Храме о моем беспримерном подвиге по их быстрому и тайному уничтожению! Если сделаешь все как следует, я, может быть, отменю твою порку!
Аякчан ошеломленно выдохнула… а ведь все складывается точно по придумке Солкокчон! И мэнквы, и Черные погибнут при взрыве Огненного шара… А потом старшая наставница тихо и аккуратно прихлопнет «победительниц». И Аякчан – первую. Знает она много.
– Да ты оглохла, толстая ведьма! – отчаянно вскрикнул мальчишка-кузнец. – Нельзя здесь взрывать, нельзя, слышите, Нижний мир снова откроется, да вы что, тупые совсем, – нельзя!
– Однако, правда, большая начальница, взрывать тут никак нельзя, беда выйдет… – рядом испуганно залепетал второй, которого назвали черным шаманом.
Синяптук делано, явно красуясь, расхохоталась:
– Подлые твари Ночи просят пощады! Об этом я тоже расскажу в Храме – как вы валялись у меня в ногах, умоляя оставить вам ваши черные жизни! Но я лишь смеялась вам в ответ, вот так – ха-ха-ха! – похоже, она уже воображала, как станет рассказывать о своем подвиге при дворе. Осталось только его совершить. Вернее, чтобы Аякчан его совершила. Толстая мальвина накинулась на девчонку: – Тебе что сказано? Исполнять! – И она на вытянутых руках сунула девочке взрывчатый шар.
Аякчан оценивающе посмотрела на шар, на наставницу, на мечущихся внизу Черных – и встретилась с горящим, как недавний Рыжий огонь, взглядом кузнеца. Вздрогнув, торопливо отвернулась – и твердо стиснула губы. Она приняла решение – которое или погубит ее… или вознесет к самым вершинам Храма!
Впрочем, терять ей все равно уже нечего!
– Вы что-то сказали про кольцо, досточтимая наставница? – преданно пожирая глазами начальство, переспросила девочка.
– Да вот же оно, дура, или у тебя глаз нет! – Руки у Синяптук были заняты, она кивком указывает на торчащее кольцо…
– Вот это? – наивно переспросила девочка и протянула руку, будто хотела уточнить – то ли это самое кольцо…
Огненный шар вылетел из ее руки – и с силой, какой даже школьная богатырка Алтын-Арыг не вкладывала в призовой бросок каменного мяча, заехал Синяптук в лоб. Толстенькая мальвина сдавленно хрюкнула – став еще больше, чем обычно, похожей на свинью – и наперегонки с шаром полетела к земле.
Стягивающая талию Аякчан привязь исчезла, будто ее и не было. С ликующим воплем девчонка взмыла в воздух. А вот теперь поглядим, не рано ли дорогая старшая наставница сбросила со счетов ученицу Аякчан! Может быть, все удастся поправить – если Айгыр и впрямь так нужны живые Черные! Она приволочет этих мальчишек к верховной жрице – и плевать на Солкокчон и школу, Айгыр даст ей все! Тряхнув кистями обеих рук, Аякчан швырнула вниз две тонкие нити Огня – две Невидимые Привязи! Сейчас они обовьются вокруг мальчишек, и она выдернет их прямо сквозь развороченную крышу Малого храма…
– Тетеньку-жрицу едят! – завопил тощий полудурок с колотушкой и, бросив поддерживающего его красавчика-южанина, ринулся вон из Буровой. С нечленораздельным воплем южанин прыгнул за ним!
– Эй, стой! Ты куда? – взвизгнула Аякчан.
Огненные нити ударились в прикрывающую пол толстенную железную плиту, скользнули по ней и с обиженным шипением, как змеи, втянулись Аякчан в ладони. Влетев чуть ли не в самую гущу мэнквов, тощий придурок ухватил бесчувственную Синяптук под мышки и волоком потащил ее от настигающих людоедов. А над ним уже вздымалась здоровенная мэнквова ножища – сейчас раздавит!
«Шаману конец! Придется Айгыр довольствоваться одним черным кузнецом!» – едва успело мелькнуть в голове у Аякчан… как черный кузнец вступил в схватку.
Длинный прыжок, подкат… в вихре взметнувшейся золы мальчишка с мечом исчез под мэнквовой лапищей. Аякчан отчаянно вскрикнула… Сквозь черное облако летающей в воздухе золы мелькнул просверк стали… Истошно заорал мэнкв – темная кровь толчком вырывалась из его ноги. Мальчишка быстрым перекатом убрался из-под валящейся на него туши. Рыча и завывая, сородичи мэнква тут же принялись рвать подраненного – с жутким ревом людоед забился в их когтях. Но остальные мэнквы мчались прямо к валяющейся на обгорелой земле Синяптук – и стоящим над ней мальчишкам. Мгновенным движением те встали спина к спине – Аякчан увидела ледяную улыбку на лице черного кузнеца и вертящийся в его руке меч. Он собирался драться! С людоедами!
Мэнквы уже окружали мальчишек, закрывая их от Аякчан своими гигантскими тушами… Да любой меч против этих великанов – полная ерунда! Еще чуть-чуть, и ей не с чем… не с кем станет идти к Айгыр!
Аякчан растерялась. Она хотела просто выдернуть Черных оттуда – она не собиралась драться! Прочитанные ею древние свитки учили, как использовать Голубой огонь для настоящей большой битвы, а не мелких потасовок между жрицами, – Аякчан даже подозревала, что она единственная, кто нынче владеет этим непростым умением. Но это же ее секрет, она не собиралась в него посвящать никого, даже Айгыр! И вдруг раскрыться перед мальчишками, перед Черными?
Когтистые лапищи тянулись к ним со всех сторон…
– Что вы делаете, полоумные? – сама не понимая, кому кричит – мальчишкам или мэнквам, – завопила Аякчан… и вскипающий в ней Огонь вырвался наружу. Поток сверкающего Пламени обрушился на великанов – похожие на гигантские Огненные колонны, те заметались по выжженной поляне, натыкаясь на визжащих от ужаса сородичей.
Ладно, а теперь – как в свитках писано! Она ведь тренировалась! Сколько деревьев вокруг школы перепортила! Вместо того чтобы, как обычно, швырнуть в мэнквов одиночный Огненный шар, Аякчан вскинула растопыренные пальцы – и на каждом, вращаясь все быстрее и быстрее, закрутился маленький шарик Огня. Девочка перевернулась в воздухе и, вытянувшись в струнку, ринулась прямо на мэнквов…
– Бах! Ба-бах-бах! – как жгучий град, Огненные шарики забарабанили по мэнквам, пробивая широкие просеки в ревущем стаде. Аякчан почувствовала, как ее захлестывает бешеный азарт! У самых мэнквовых морд она заложила крутой вираж – чья-то лапища едва не ухватила ее за подол рубахи – и ринулась на второй заход.
– А вот вам! – Огненный шарик пробил толстенную мэнквову шкуру, застрял между оголившимися ребрами и с грохотом взорвался, в клочья разнося великанскую тушу. С пронзительным свистом туча Огненных шаров неслась навстречу мэнквам, переливаясь слепящей синевой в их широко распахнутых глазах. Вот один из людоедов взвыл в смертном ужасе и сломя все три свои головы ринулся прочь с поляны. Упал, покатился… завывающая стая сородичей прошлась по нему, втаптывая в золу, и помчалась под прикрытие деревьев.
Ну уж нет – чтоб вы потом в самый неподходящий момент вылезли! Аякчан завертелась в воздухе, бросая весь накопленный Огонь в то, что в прочитанных ею свитках называлось Огненным веретеном! Ее тело окуталось сплошным коконом сияющего Пламени. Продолжая вращаться, Аякчан рухнула с небес посреди стада мэнквов… Она даже не предполагала, что возможна такая мощь! Длинные тонкие нити Огня соскальзывали с нее – и оплетали бегущих мэнквов, мгновенно пожирая не успевающих даже вякнуть людоедов. Те исчезали, оставив за собой лишь горстку пепла. Всего на пару ударов сердца весь мир накрыла сплошная сияющая голубизна… и схлынула, оставив задыхающуюся Аякчан на совершенно пустой поляне.
Девочка медленно подняла слипшиеся от внутреннего жара ресницы. Вокруг было пусто. Лишь впереди между деревьями, судорожно оглядываясь назад сразу тремя головами, ковылял одинокий мэнкв. Последний.
Тяжело, будто чужую, Аякчан подняла трясущуюся руку… Любую работу надо доделывать до конца! Слабенький шарик сорвался со скрюченных пальцев и пробил мэнкву спину точно напротив сердца. Людоед еще мгновение постоял, шатаясь… и рухнул, как подрубленная сосна. Дернулся разок… и замер.
Аякчан ладонью вытерла текущий по лицу пот. Внутри ее снова было пусто и гулко – она отдала все! Все с таким трудом накопленные запасы! Теперь ей даже не взлететь – она в тайге, без Огня… один на один с парочкой Черных, которым сама показала, на что способна! Даже если она сможет притащить их к Айгыр – кто поручится, что они не растреплют верховной, как умеет драться Огнем ученица Аякчан! И не решит ли верховная избавиться от опасной девчонки? Зачем она сделала все это? Аякчан в отчаянии оглядела поляну. Что на нее нашло? Ну почему все ее хитроумные планы всегда срываются на какую-нибудь глупость!
Пепел заскрипел под шагами. Смаргивая застилающие глаза слезы, Аякчан повернулась. Мальчишки стояли у нее за спиной. Черный кузнец пристально глядел на нее горящими, угольно-черными глазами, а второй – тощий встрепанный придурок – с радостными воплями приплясывал над бесчувственным телом Синяптук:
– Живые люди будут! Нет больше мэнквов в Средней земле! Мы сделали это!
Ах вы! Вы это сделали? Вы сражались тут до последней вспышки Огня? Как будто ей больше всех надо! Все из-за них – этого придурка и Синяптук! Разъяренная Аякчан пронеслась через всю проплешину и обеими руками вцепилась в драную парку мальчишки:
– Это я сделала! Зачем? – Горячий пот тек по ее лицу. Она дернула к себе растерянного тощего, едва не ткнувшись в него носом. – Зачем ты за ней кинулся? Ну сожрали бы ее – тебе хуже было бы, да, хуже? – захлебываясь от ярости, она выпустила парня – и с размаху пнула валяющуюся на земле Синяптук ногой в бок. Как давно она мечтала сделать это! Ну вот сделала – и никакой радости! Только слезы катятся по щекам. – Теперь все узнают, что я так могу! Никто не может, а я могу! Если узнают… если только узнают… если вы расскажете! – она яростно развернулась к мальчишкам. – Вот только попробуйте кому-нибудь рассказать, я вам… я вас… – она выпустила остатки Огня на кончики пальцев – пусть думают, что у нее полный Огнезапас! Она не собирается говорить им правду – они и так уже знают о ней слишком много!
– Ну-у… Не реви, ну… – смущенно разбрасывая золу кончиком меча, вдруг утешающе пробормотал тот, кого называли черным кузнецом. – Зачем было вообще нас спасать, если ты теперь так расстраиваешься?
Да чтоб отдать вас верховной Айгыр – и занять обещанное верховной достойное место при Храме, вот зачем! Вдруг смутившись, Аякчан торопливо отвернулась – и для большего эффекта длинно всхлипнула. Прикрыла лицо, делая вид, что по-простецки утирается волосами – почему-то ей было не по себе, когда он смотрел так прямо!
– Наверное… потому что вы мне очень нужны, ребята, – тихо сказала она. И сказала чистую правду. Без них ей теперь не выпутаться.
Мальчишка-кузнец испытующе поглядел на нее, протянул руку… и коснулся ее волос! Ох! Аякчан едва не присела, чувствуя, как внутри ее будто льдинка тает… Она не должна позволять… Она – жрица… Будет жрицей… А он – всего лишь ступенька к ее возвышению… Но… Как же это здорово… И как смущает! Она потерянно опустила глаза.
Ее вдруг сильно и больно дернули за волосы!
– Ты, птица цвета ультрамарин! – прикрикнул мальчишка с мечом, вертя ее прядь перед глазами…
Аякчан с ужасом увидела, как обтекает с волос размытая потом и Огнем краска – открывая спрятанную голубизну. И, кажется, парень знал, что это означает! Она судорожно рванулась, оставляя клочья волос в его сильных пальцах, и заорала ему в лицо:
– Чего уставился? Не видел раньше никогда?
– Видел, – ошалело прошептал тот. – В том-то и дело, что видел.
– И я видел, – вдруг сунулся к ним тощий… и, заикаясь, пролепетал: – Ты эта… ведьма-албасы, моя эта… небесная жена!
«Кто?» – из горла Аякчан вырвался истерический смешок. Нет, ну надо же! Сбежать из родного стойбища, едва не перебив сородичей, попасть под покровительство самой Айгыр, влезть в королевские интриги, истребить толпу мэнквов – чтоб в конце пути ее поджидал… вот такой вот женишок? Аякчан почувствовала, что у нее не осталось не только Огня, но и сил и терпения – ничего, в общем, не осталось, кроме лютой ярости!
– Жена-а? – зловеще прищурившись, протянула она – и коротко, без замаха, залепила мальчишке кулаком в челюсть.
Ее новоявленный жених брыкнулся в снег вверх торбозами. «Хоть какая-то радость бедной девочке!» – обессиленно оседая в покрывающую поляну липкую золу, вздохнула Аякчан.
Свиток 12
О том, как тяжело договориться с черными кузнецом и шаманом
Не открывая глаз, девочка старательно прислушалась. Вокруг было тихо – неестественно тихо, как не бывает даже в Ночном лесу. Только рядом что-то слабо потрескивало, постреливало, будто сгорающий в костре хворост. Аякчан еще некоторое время послушала… потом аккуратно, чуть-чуть приподняла веки и посмотрела сквозь ресницы. Ничего не видно! Девочка вздохнула, открыла глаза и села. Укрывающее ее до самой шеи меховое одеяло сползло с плеч. Она лежала под деревьями, окаймляющими все ту же «мэнквову» поляну – невдалеке виднелось искореженное здание Буровой. Только великаны больше не бродили вокруг – поляна была пуста, лишь кое-где из спекшейся в сплошную черную корку золы торчали гигантские обгорелые костяки. Аякчан отвела глаза и поглядела на свои руки – неужели это сделала она?
Она приподняла одеяло – разбитые коленки были плотно обмотаны тряпками, насквозь мокрыми от целебной травяной кашицы. Кажется, и нос чем-то смазали – кожу приятно холодило, и боли Аякчан не ощущала вовсе. И вообще чувствовала бы себя неплохо – если б не пустота внутри. Огнезапас, который она выкачала из школьной трубы, израсходовался весь, одним махом. Тем, что осталось, и костер не разожжешь!
Костерок, кстати, горел – самое обычное слабое голубенькое Пламя, приплясывающее на сложенных горкой веточках. По другую сторону костра стояли распакованные седельные вьюки. Из горловины одного, тускло поблескивая при свете костра, виднелся круглый рифленый бок взрывчатого шара – похоже, кто-то из Черных хозяйственно подобрал оброненную жрицей вещь. Морщась от боли в избитом теле, Аякчан поднялась, придерживая спадающее с плеч одеяло, обошла Огонь. И задумчиво уставилась на лежащую рядом с вьюками Синяптук.
Толстая мальвина, укутанная так же, как и Аякчан, лежала на постели из нарубленного лапника. По совершенно неподвижному лицу и прерывистому дыханию девочка поняла, что жрица не спит, она по-прежнему без сознания. На лбу Синяптук красовалась здоровенная шишка. Аякчан удовлетворенно покивала – а неслабо она толстуху приложила. Девочка присела на корточки и жадным взглядом уставилась на мальвину. У толстухи наверняка есть Огнезапас. Только вот никто и никогда не учил ее, как вытянуть скрытый в другой жрице Огонь – ни на уроках, ни в древних свитках ничего похожего не было. Наверное, этого и нельзя вовсе, иначе сама Синяптук давно бы своих учениц, как паук, высосала…
Голодная пустота внутри ее шевельнулась. Аякчан ощутила что-то вроде урчания в желудке – только сейчас мучительно ворчало и урчало все тело, от непривычной внутренней прохлады и легкости тошнило и снова кружилась голова. В таком состоянии ей ни с Черными, ни со жрицами не управиться. Она судорожно сглотнула, продолжая разглядывать бесчувственную Синяптук, и, не в силах противиться необоримому желанию, робко протянула к ней руку. Если можно качать Огонь из трубы, почему нельзя выкачать его из этой толстой тетки? Только как? Тоже на нее плюнуть? Да с удовольствием! Аякчан плюнула. Приятно, но без толку – толстенькая мальвина не стала шипеть и истекать Огнем. Аякчан вздохнула и уже просто так потыкала пальцем в шишку на лбу Синяптук. Ей вдруг показалось, что она коснулась кончика пылающей ниточки. Недолго думая Аякчан зацепила эту ниточку и потянула. Извиваясь, как пойманный червяк, из тела Синяптук зазмеилась тоненькая струйка Голубого огня. Аякчан потянула сильнее… изо лба жрицы выскочил искристый Голубой клубочек и повис, раскачиваясь на ниточке. Аякчан брезгливо скривилась – извлеченный из тела жрицы Огонь казался каким-то мутноватым. После Синяптучки Пламя втягивать, все равно что тарелку за ней облизывать. Чего только не сделаешь с голодухи! Аякчан протянула руку – опустившийся ей на ладонь клубочек медленно впитался в кожу. Девочка облегченно вздохнула – голодный вой внутри стал глуше. Она знала, что получится! Ну, сейчас она толстуху насухо вычистит! Аякчан нагнулась к лицу Синяптук… и изумленно отпрянула. Теперь уже мальвина была абсолютно пуста! Что, вот эта капля Пламени – все, что в ней помещается? И эта тетка с жалким Огнезапасом еще пыталась ее поучать?
Аякчан гневно фыркнула и вновь склонилась над мальвиной. Одно она знала точно – толстая Синяптучка не должна вернуться в школу! Не должна рассказать, что видела Черных – кузнец и шаман нужны Аякчан самой. Девочка занесла руку с клубящимся в ладони Огнем – она и так уже мальвину подбила на лету, один хороший удар только закончит дело… Аякчан опустила руку… сейчас, вот только дух переведет… Огненный шар снова взметнулся над не ощущающей опасности Синяптук… и снова Аякчан не ударила. Что за глупости! Мэнквов же она убивала – а Синяптук тоже та еще людоедиха, все печенки Аякчан прогрызла! Прибить ее – и с концами! Сверкающий на ладони шар Огня прянул к Синяптук… и остановился в пальце от лица жрицы. От ее толстой красной физиономии, которую Аякчан всегда так хотела расколошматить вдребезги. А представилась возможность – и не смогла, трусливая девчонка! И она еще спрашивает, почему все ее хитроумные планы заканчиваются ничем? С таким слабым сердцем – куда ей против старших жриц! Сдавленно всхлипывая, Аякчан уткнулась лицом в колени…
– Могу дать ножичек, – весело предложили сзади. – Заточка отличная, ты ее по горлу чик – и все!
– Ты, Хакмар, такое неправильное говоришь, однако! – немедленно возмутился второй голос. – Разве ж можно, чтоб девочка-жрица тетеньку-жрицу ножичком чик?
– Ну давай дубинку выломаю, – деловито предложил первый. – Тогда будет хрясь! Устраивает?
– Не понимаешь совсем – неправильно жрицам других жриц убивать! – укоризненно возразил второй.
– А по мне, если твои обожаемые жрицы друг друга вовсе перебьют – только воздух на Сивире чище станет!
– А чего воздух? Не так чтоб они сильно пукали! – неуверенно возразил защитник жриц. – У них же это… воспитание, однако!
– Издеваетесь? – так и застывшая на корточках, Аякчан не выдержала. Развернулась в прыжке, занося для удара Огненный шар…
– Я – да, – ехидно сообщил ей черный кузнец, устанавливая над костром распорку для котелка. – Он – нет. – Он кивком указал на своего тощего приятеля. – Его всерьез интересует, как у вас, жриц… э-э… желудок работает.
– Как можно – издеваться? Разве ж над жрицами издеваются? – забормотал тощий, пялясь на Аякчан преданными собачьими глазами. – Они ж всего Сивира жизнь и слава…
– И чуткое руководство! – фыркнул мальчишка-кузнец, забирая у него из рук котелок с чистым снегом и вешая его на распорку. – Ты травы свои заваривать будешь?
Тощий кивнул и принялся суетливо рыться в тюках.
– Я… я еще не жрица, – пробормотала Аякчан, торопливо гася шар на ладони и накручивая на палец грязную прядь.
– Оно и видно, – косясь на ее ярко-голубые волосы в черных пятнах расплывшейся краски, буркнул кузнец, перетаскивая к костру охапку хвороста.
– Нет, правда! – запротестовала девочка. – Я только ученица, третий День обучения… – Она остановилась, мысленно возмутившись – зачем она оправдывается перед этим наглым мальчишкой! И тут же успокоила себя – все правильно, если у нее есть планы насчет Черных, то первым делом следует завоевать их доверие. Ученицы, да еще не закончившей курс, они будут опасаться меньше, чем полноправной жрицы. И как можно дружелюбнее улыбнувшись, сказала. – Я – Аякчан. А тебя Хакмар зовут, да?
– А я Пу… этот… Донгар я! – немедленно влез помешивающий что-то в котелке тощий. Хотя вот им-то как раз никто и не интересовался. – Большая честь, однако, что девочка-жрица-ученица хочет с нами познакомиться!
– Нам совершенно не нужно с ней знакомиться! – подкидывая хворост в костерок, решительно отрезал Хакмар. – Чем меньше она о нас знает – тем лучше!
Аякчан вздрогнула – знакомая позиция! Как будто она сама произнесла эти слова!
Зато тощий Донгар был явно не согласен.
– Как же не нужно! – Тугая косичка, в которую были стянуты его волосы, аж затряслась от волнения. – Как не нужно, если мы теперь все трое вместе будем! – выпалил он, и его физиономия расплылась в улыбке.
Мрачный Хакмар замер с очередной сухой веткой в руке:
– Не понял? С какого это перепугу мы должны быть вместе с… вот этой?! – И он метнул на Аякчан взгляд, исполненный такого отвращения, что девочка искренне возмутилась. Да как он смеет? Она и сама знала, что волосы у нее сейчас как воронье гнездо, и рубашка клочьями – но это же не повод смотреть на нее, как будто она запрыгнувшая ему в тарелку жаба!
– Зачем перепуг? Разве ты чего боишься, Хакмар? – Донгар взмахнул ложкой, которой мешал в котелке, – капли травянисто-зеленого отвара брызнули в костер. – Не бойся! Я как шаманом становился, по Великой реке плыл, сильное видение смотрел – тебя видел, ее видел… – он показал ложкой на Аякчан. – Правильное видение! Сперва ты пришел – мы в Нижний мир попали. Теперь она пришла – ведьма-албасы, моя небесная жена! Каждому черному шаману, чтоб в Нижний мир камлать и в Верхний мир камлать, нужна небесная жена. Только я не думал даже, что она еще и жрица будет! – он довольно заухмылялся. – Говорил я тебе, Хакмар, – если правильно будем делать, поверит нам Храм, простят достославные жрицы…
– Слушай, Донгар, кажется мне, что если ты сейчас не заткнешься, одна достославная пока-еще-не-жрица тебе снова по морде врежет, – внимательно вглядываясь в красное от гнева лицо Аякчан, предостерегающе сказал Хакмар.
– Да я его просто убью! – вскакивая, рявкнула Аякчан. Все хитроумные планы доставить Черных к верховной жрице мгновенно вылетели у нее из головы. Она только чувствовала невыносимый зуд в ладонях от желания подпалить этому тощему его куцую косицу! Одним прыжком она оказалась возле костра и нависла над сидящим на корточках мальчишкой. – Ты чего ко мне лезешь? – рычала она, шаг за шагом наступая на него. – Я тебе что – бубен? «В Нижний мир камлать, в Верхний мир камлать…» – зло передразнила она. – Никакая я тебе не жена! Никакая я тебе не ведьма! Я служу Голубому огню…
– Ну, это-то как раз не аргумент, – заметил с интересом наблюдающий за ними Хакмар. – Все вы, жрицы, – ведьмы голубоволосые…
– Жрицы – хорошие, – на всякий случай отползая подальше от разъяренной девчонки, не преминул возразить Донгар. – Только прошения нижайше просим, однако, девочка-жрица неправильно сейчас говорит, ей-Торум, неправильно! Наверное, потому, что не совсем жрица еще… Видение-то я видел? Видел! Два видения, три видения! По всем выходит – жена! В одном я тебя даже убил, – он виновато взглянул на девчонку. – Копьем заколол, однако…
– Неправда – это я тебя заколола! – взвизгнула Аякчан и замерла, испуганно зажимая рот ладонью.
Отложив нож, Хакмар уставился на нее с каким-то болезненным интересом.
Аякчан смущенно хихикнула. Что это она такое сказала? Зачем вспомнила недавний глупый сон с таинственной Матерью-основательницей, называвшей Черного Кайгала – мужем? Она не имеет к той древней истории никакого отношения, еще не хватало! Она – Аякчан из земли Сахи, будущая верховная жрица, может, даже будущая Снежная Королева! Девочка убрала руку от лица и с достоинством сообщила:
– Храм признает истинными только те видения, что прозревают жрицы в Голубом огне. Все остальное – бред необразованных людей. – Она горделиво отвернулась от мальчишки и с независимым видом уселась у костра. И с глубоким презрением бросила через плечо: – Мухоморов меньше ешь… ш-шаман!
– Я совсем не ем, – с несчастным видом пробормотал Донгар. Он тоже поднялся и теперь топтался у нее за спиной, сопя, как растревоженный лось. – А Храм точно эти… видения… не признает?
– Точно, – не отрывая глаз от Огня, сообщила Аякчан.
Он еще потоптался:
– Я Храм уважаю сильно – хоть и черный шаман…
Рядом насмешливо хмыкнул Хакмар.
– Да – уважаю! – возмутился Донгар. – Я – не то что ты, Хакмар! Вовсе Черным быть не хотел – само навязалось! Только я ведь все так ясно видел… – Физиономия у него стала расстроенная. – И бабушка Калтащ-эква тоже говорила – три души я должен найти. Две есть уже! Ты, Хакмар, – «путь к великому мастерству и дорога под землю». И девочка-жрица – «путь к женщине и дорога в небеса».
– Умай? Хозяйка пещеры? – сразу насторожился Хакмар.
– Мать-земля Алахчын-хотун? – не выдержав, переспросила Аякчан.
– Она, – кивнул черный шаман.
В лучшем стиле старшей наставницы Аякчан поджала губы. Даже если поверить, что он говорит правду – чему она, конечно, не верила! – все равно никто не смеет навязывать ей никаких мужей! Ни родной отец, ни… ни даже мать-земля! Да хоть сама огненноглазая Уот к ней явись – она будет решать свою судьбу сама! И никому – ни людям, ни духам – не даст себя использовать!
– А ведь у нас троих все так хорошо вместе получалось… – продолжал расстраиваться Донгар. – Мэнквов, вот, перебили…
– Мэнквов, кажется, перебила я? – вложив в вопрос целый Океан ехидства, поинтересовалась Аякчан. – Или мне померещилось? Нас, вообще-то, Храм за тем и прислал, чтоб мэнквов перебить…
– А говорила – всего третий День обучения! Или вам умение чужие заслуги присваивать на первом же уроке преподают? – еще ехиднее поинтересовался Хакмар. – Мэнквов вы, может, и перебили бы! Только вот там вот… – и Хакмар ткнул пальцем в сторону развороченной Буровой, – здоровенная дырка – прямо в Нижний мир, которую просверлили ваши же жрецы-геологи! – В голосе мальчишки зазвучало нарастающее бешенство. – Из нее мэнквы и лезли! Если бы я эту дырку не закрыл – к Утру на Средней Сивир-земле были бы все мэнквы Нижнего мира… и ни одного живого человека! А вот там, между прочим… – он снова ткнул пальцем куда-то в глубь обгорелого леса, – крепость со всеми, кто в мэнквовом нашествии уцелел! И если бы вы, чуды тупые, и впрямь здесь свой взрывчатый шар сбросили – так от крепости ни льдинки не осталось бы, и поставленную мною заплатку с дырки начисто снесло! И все бы началось сначала! Уж можешь мне поверить, эти взрывчатые шары придумали в моем родном кла… в южных горах! Ясно тебе, истребительница мэнквов? – под конец уже орал он.
Аякчан невольно съежилась под его ненавидящим взглядом – да что ж он на нее так накинулся, она-то чем виновата?
– Зачем на девочку-жрицу кричишь, не надо кричать, – хватая друга за рукав, примирительно пробормотал Донгар. – Это ведь она тетеньку-жрицу не бросать опасный шарик… уговорила!
Разгневанный Хакмар сперва посмотрел на своего дружка… потом перевел взгляд на лежащую у костра Синяптук… Аякчан увидела, как выражение лица у мальчишки изменилось – и он расхохотался:
– Да уж – уговорила!
– А потом нам жизнь спасла, – добавил Донгар, ловко вымачивая тряпку в булькающем в котле травяном отваре. Помахал ею в воздухе, остужая, и пристроил на лоб Синяптук.
– Можешь не сомневаться, если она нас и спасла – у нее были на то свои причины, – враз перестав смеяться, сказал Хакмар.
Аякчан настороженно поглядела на него из-под ресниц.
– В общем, все получилось очень здорово: мэнквов истребили, дорогу в Среднюю землю им перекрыли, в Донгаровы небесные жены ты не рвешься – самое время нам распрощаться, драгоценные… или как вас там… достославные жрицы, – решительно сказал Хакмар и начал собирать раскиданные по поляне вещи. – Мы пойдем, пожалуй. А вы можете доложить в своей Храм, что вдвоем очистили Сивир от мэнквов. Мы с Донгаром точно возражать не будем, – криво усмехнулся он.
То есть как это – пойдем? А ей что – в горелой тайге сидеть, да еще вместе с Синяптук? Нет уж, если Черные куда и пойдут – то только туда, куда она их поведет!
– Не оставите же вы меня тут, посреди леса! – возмутилась Аякчан. – И жрица Синяптук еще в себя не пришла!
– Ну, ты все равно хотела ее прибить, – хладнокровно возразил мальчишка, увязывая тюки. – Вот и займешься этим, как только мы отъедем!
Он тихо переливчато свистнул. Среди деревьев, там, где еще оставались цельные, негорелые ветки, завозилось что-то большое, послышался хруст снега – и на поляну выбрались два верховых оленя. Аякчан потерянно глядела, как мальчишки сноровисто седлают рогатых скакунов. Сейчас они просто уедут – и с выкачанным из Синяптук крохотным Огнезапасом она за ними не угонится. Просто не взлетит!
– А я… А вы… А вы меня до города хотя бы проводите! – нашлась наконец она. Город – это то, что нужно, в городе она найдет способ доставить их к Айгыр!
– Правильно маленькая жрица говорит – проводить, однако, надо. А то еще обидит кто – человек там или зверь… – вмешался Донгар.
И хотя Аякчан на него по-прежнему злилась, сейчас почувствовала чуть ли не благодарность. Ну, Хакмар-кузнец, что на это скажешь? На уроках им говорили, что южных мастеров-воинов с детства приучают защищать женщин даже ценой жизни.
Или наставница по сивироведению ошибалась, или жрицы за женщин не считались – Хакмар только обидно ухмыльнулся.
– Видишь, там скелетики лежат? – кивая на оставшиеся от мэнквов обгорелые костяки, сказал он. – Так вот они твою маленькую жрицу даже обидеть не успели! Хватит чудить, Донгар, – эта девочка-Огнемет сама о себе позаботится!
– У меня Огнезапас кончился! – выпалила девочка, напрочь позабыв, что хотела скрыть свою слабость от Черных.
– Ну ты уж как-нибудь, – явно не поверив, фыркнул Хакмар. – После того как оттуда… – он кивнул на Буровую с развороченной крышей, – полезли мэнквы, здесь… – широкий взмах руки включал не только полянку, но и всю притихшую тайгу окрест, – ни зверя, ни человека не осталось. Никакой опасности!
Свиток 13
В котором новые неприятности появляются на месте старых
Послышался вздох. Так порой вздыхает уставшая женщина в конце дня – с тихой покорностью: сколько ни суетись, все едино всех дел не переделаешь. Вздох был едва слышен, казалось, воздух даже не шелохнулся… но деревья вокруг поляны разом накренились, будто от сильного ветра. В полном беззвучии. И так же неслышно посыпались на землю сломанные ветки. Вершина громадной сосны обломилась и, не издав даже шелеста, закувыркалась вниз, рухнув у самых ног Аякчан. В ужасе запрокидывая рогатые головы, затрубили ездовые олени – и снова замолчали.
Буровая шевельнулась. Ее стальные стены пошли волнами, как шкура играющего тюленя. Длинные полосы металла, свисающие с развороченной крыши, зашевелились, словно щупальца Океанской твари. Стальная будка начала переваливаться с боку на бок. Царящую вокруг тишину нарушил кошмарный скрежет, похожий на скрипучий вопль древнего чудовища. Аякчан зажала уши обеими руками – ей казалось, что от этого скрежета кровь должна хлынуть из ушей.
– Что… Что это? – пытаясь перекричать раздирающий уши скрип, завопила Аякчан… но ответить ей было некому. Оба мальчишки, будто не понимая опасности, неслись прямо к железной будке. В одной руке у Хакмара был его меч, а в другой она с изумлением обнаружила немалой тяжести молот – когда он успел его вытащить? Поспешающий за ним Донгар волок шаманский бубен. – Куда вы? – беспомощно крикнула им вслед Аякчан.
Но мальчишки даже не оглянулись.
– Нет, ну правда полудурки! – едва не плача простонала она… и взлетела.
Взрывая пятками слой золы, мальчишки резко остановились у распахнутой двери Буровой. Парящая в воздухе Аякчан увидела, как закрывающая весь пол толстенная металлическая плита резко выгнулась, будто норовя сорваться с удерживающих ее скреп. Железо вспучилось, и послышались короткие быстрые удары, словно изнутри требовательно колотили маленьким, но очень крепким кулачком. Таким крепким, что аж вмятины на железе оставались!
– Мэнквы? – не сводя глаз со вспучивающейся плиты, спросил Донгар и поудобнее перехватил бубен.
– Мэнквы по-другому стучат, – точно так же глядя внутрь Буровой, бросил в ответ Хакмар, нервно прокручивая в руке клинок.
А парящая наверху девчонка вдруг поняла, что завидует! Завидует этой слаженности движений, тому, что им даже нет необходимости сговариваться, чтобы понять друг друга… и тому, как один опирается на плечо другого, готовясь к драке.
Аякчан тряхнула волосами – разве умный человек полезет в драку с великанами? Похоже, она сама резко поглупела, если нашла, чему тут завидовать!
Стук в плиту усилился, сливаясь в сплошной грохот – теперь барабанили непрерывно, будто там, внизу, кто-то настоятельно требовал выпустить его и бесился от злости на неожиданную задержку. От частых ударов дрожал воздух, Аякчан чувствовала, как у нее зубы начинают постукивать в такт. Теперь барабанили, кажется, двумя кулаками – железная крышка над проходом в Нижний мир вздыбилась, выгибаясь, как шляпка гриба… И с глухим скрипом опала. Снизу ударили еще раз, другой… как от большой досады… и все стихло. Наступила тишина – не недавнее беззвучие, а обычная тишина. Слышно было, как невдалеке тяжело раздувают бока напуганные олени. Не менее шумно выдохнул Хакмар.
– Вот это – настоящая южная ковка! Говорил же – где я ковал, там никаким тварям не пройти!
Он повернулся и побрел обратно к костру. За ним ковылял Донгар. Аякчан передернула плечами: напугали, взлететь заставили, а у нее Огня – морской котик наплакал!
Резкий пронзительный свист – будто кто-то в камышовую дудочку подул – заставил затрепетать Голубой огонек. В черной обгорелой земле возле самого костерка возникла маленькая, с монету величиной, алая точка. Мгновение она переливалась от алого к багровому, затем к рыжему… вспучилась, и сквозь нее, издавая явственное старческое кряхтение, начало протискиваться… что-то. Глядящей сверху Аякчан оно сперва показалось просто непонятным черным комком… Потом… девочка судорожно сглотнула, чувствуя, как желудок скручивает от отвращения. То, что лезло из земли, было… головой. Но головой, сдавленной и сплюснутой, как головка тряпичной куклы в стиснутом кулачке ребенка. Голова ерзала и толкалась, пропихиваясь в отверстие: сминалась, вытягивалась, сворачивалась трубочкой, щеки наползали друг на друга, нос и уши вдавливались в череп… Чпок! Голова протиснулась целиком – зацепившись за край пламенеющей дыры остреньким подбородком. Подтянулась… следом за головой, изгибаясь, как червяк, выползла шея. Выворачиваясь, протиснулись плечи. И набрасываясь кольцами на край дыры, зазмеилось тонкое, как веревка, тело. Один удар сердца, и выползшее из крохотного отверстия существо свернулось на его краю.
Голубой костерок задрожал, как хвостик испуганного зайчишки, припал к земле… и вдруг с шипением взвился столбом – Голубое пламя прокрасилось желтым, оранжевым… хищно пожирая остатки хвороста, к темным небесам с грозным гулом взмыл зловеще-алый Огонь.
Негромкий присвист – и выползшее из-под земли существо стало раздуваться. Покачиваясь, как наполненный воздухом бурдюк, поднялась голова, утолщаясь, раздулась шея, и вот уже у костра появилась… сгорбленная старуха в потрепанной парке черного меха. Похожая на птичью лапу рука сжимала сучковатую клюку. Из-под низко надвинутого капюшона торчал остренький, как шильце, носик с широченными, вывернутыми ноздрями. И этот носик шевелился, ходил из стороны в сторону, извиваясь, как змея!
Старушонка мелко захихикала… и, опираясь на клюку, заковыляла вокруг бушующего Рыжего пламени прямо к застывшим мальчишкам. Там, где ее клюка тыкалась в снег, отпечатывались круглые, как монетка, истекающие черным дымом алые пятна. Вот только следов ног за старухой не оставалось вовсе.
– Мальчик! Мальчик, мальчик, – обегая гудящий Огонь, шепеляво бормотала бабка. Она остановилась напротив Донгара. – Ма-альчик… – старческое шамканье вдруг сменилось глубоким звучным женским голосом.
Старушонка выпрямилась, словно разом подросла… Аякчан увидела стройную, как молодая сосна, женщину в ниспадающих до земли роскошных пушистых мехах. Мягкой, белой, явно незнакомой с тяжелой работой рукой она откинула капюшон… Аякчан задохнулась – эта женщина была совершенством! Аякчан ощутила себя полным ничтожеством – нескладная тринадцатидневная девчонка со слишком длинными руками и ногами, мозолями на ладонях и чересчур большим ртом. Болтающийся в воздухе нелепый человечек – и никогда, никакие успехи во владении Огнем, никакие интриги не сделают ее вот такой, когда:
- Плавны все движенья ее.
- Поступь у ней легка,
- Тихая речь сладка;
- Чуть приоткроет рот —
- Ровными зубами блеснет.
- Румянец на нежных ее щеках
- Огненно-красных лисиц красней.
- Черная волнистая коса у ней
- В девять маховых саженей…
В извивах толстой косы, как алмазы из Сахской земли, поблескивали кристаллики инея.
«Иней? Под капюшоном?» – Аякчан растерянно заморгала. Как-то это… странновато. Она затрясла головой, словно стукнутый меж рогов олень. Чего это она вдруг так сама себе разонравилась? Всего один удар сердца назад Хакмар, с открытым ртом уставившийся на женщину, вызывал у нее болезненное понимание – конечно, никто не взглянет на обычную девчонку рядом с такой красавицей! А сейчас восторженная физиономия мальчишки-кузнеца ее просто взбесила: что он слюни пускает, эта тетка и сейчас его вдвое старше! А только что вообще бабулькой была! Аякчан уже хотела высказаться…
Женщина покосилась на парящую над ней девочку – и изящным жестом прижала палец к губам.
– Придерж-ш-ши язык, сестренка! Придерж-ш-ши язык! – зашебуршился у Аякчан в ушах шамкающий старушечий шепот. Девочке даже показалось, что она чувствует вонючее гнилое дыхание – и поняла, что язык у нее будто примерз к нёбу. Не шевельнуть. Не крикнуть.
Ну и ладно! Аякчан вдруг успокоилась – может быть, потому, что женщина не обращала ни малейшего внимания на смущенно теребящего оголовье меча Хакмара. Скользящей походкой она двинулась к Донгару.
– Какой милый, милый мальчик! – нежно улыбнулась она. – Почти взрослый…
– Я совсем взрослый! – обиженно пробубнил Донгар. – Я – шаман!
– Шама-ан? – женщина переливчато рассмеялась. – Ка-ак интересно! Миленький маленький шаманчик! – И она потянулась потрепать мальчишку по щеке…
Веревка метнулась ей навстречу, как атакующая змея, и захлестнулась на протянутой руке. Раздуваясь, как живые, кольца веревки доползли до ее предплечья – распушенный волосяной конец мгновенно выскользнул из-под капюшона красавицы и обвился петлей вокруг шеи. Женщина визгливо завопила, уродливо, как жаба, раздувая горло, и рванулась изо всех сил. Но держащийся за другой конец веревки Донгар резко крутанулся на пятках – веревка намертво передавила шею женщины… Глаза ее выпучились, шея обвисла морщинистыми складками, изо рта вырвался длинный вибрирующий вопль… Затрещал, разбрызгивая жгучие искры, Алый огонь в костре…