Убить нельзя научить Сапфир Ясмина
Розовые языки солнца неспешно лизали небо у горизонта и расползались густыми разводами. Звезды выцвели и призрачными силуэтами таяли в синеве.
Сколько сейчас времени?
Жертва бешеного дизайнера – серебристые настенные часы в форме наконечника стрелы – показывали четыре утра. По счастью, выключилась я вчера рано и успела хорошенько выспаться.
– Да у тебя каким местом руки вставлены? Каким местом ноги топорщатся? В глаза смотри! Я к кому обращаюсь? Если руки растут из задницы, туда я их тебе и вставлю! Чтобы все видели твою истинную физиологию!
Звуки бодрили несказанно. От каждого выкрика я снова подпрыгивала на постели. Ну что ж, по крайней мере, зарядку можно уже не делать. Главное – позитивный настрой!
Выбравшись из кровати, я не удержалась и выглянула в окно. И это было моей роковой ошибкой.
Зрелище во дворе корпуса убедительно доказывало – всякий раз, когда я думала, что уже ничему не удивлюсь, жестоко ошибалась.
Мне представлялись солдаты, что идут строем и выполняют всякие финты, которые умные люди называют «военно-строевая подготовка».
Реальность превзошла не только самые смелые, но и даже самые извращенные фантазии.
Вархар – без него утро не утро – с генеральским размахом командовал пятью… садовниками. Он орал так, что даже у меня закладывало уши. И жестикулировал, как три регулировщика движения и два дирижера большого оркестра, вместе взятые.
Жилистые мрагулы в одинаковых зеленых робах подпрыгивали от каждого возгласа Вархара и метались по академическому дворику как заполошные.
Малейшая задержка всерьез угрожала здоровью садовников. Посчитав, что его не расслышали, Вархар опасно приближался и принимался молотить руками перед самыми их лицами. И мрагулам ничего не оставалось, как только нервно дергаться, уклоняясь от карающей десницы начальника. Вархар не пытался задеть садовников. Но увернуться от сверхскоростной мельницы его рук мог либо ниндзя, либо супергерой из комиксов. Мрагулы немножко уступали обоим фантастическим персонажам в талантах, поэтому время от времени сдавленно ойкали и шарахались в сторону.
На раз-два каждый должен был добежать до указанного проректором куста. Заслышав «Поднажми-и!», отстричь поврежденные магнитной бурей ветки секаторами. А они были чуть ли не с человека величиной.
Если кто-то запинался, путал кусты или, хуже того, натыкался на товарища, Вархар разряжал в него всю обойму своего варварского юмора.
Послушав, куда и кому вставить ноги, руки или даже голову, я отпрянула от окна в надежде, что меня не засекли. И зачем тут вообще на что-то надеяться?
– Ольга-а! – Кажется, зов Вархара донесся до всех пяти миров вокруг Академии. Не исключено, что и до соседних тоже. – Просыпайся и пошли завтракать!
Я тяжело вздохнула, понимая, что спокойный завтрак мне не грозит, да и день, видимо, тоже.
– Да куда ж ты пре-ешь! – без перехода громыхнул Вархар. – Я тебе сейчас копыта местами переставлю и глаза на задницу натяну. Может, хоть тогда научишься ходить в нужном направлении!
Что поразительно, фантазии проректора на тему замены частей тела или натягивания одной на другую, никогда не повторялись.
– Ольга-а! – Новый крик лишил меня шанса немедленно юркнуть в ванную.
Я опять выглянула наружу, заметив, что из окон повысовывались студенческие головы и кончики носов преподавателей. Похоже, в их представлении это был верх тактичности и уважения к коллеге.
– Да отстаньте уже! – раздраженный возглас вырвался сам собой. – Я еще себя в порядок не привела.
– А-а-а… Да не вопрос! Я тут подожду! – Казалось, Вархара вообще ничем не пронять. – Для женщины важно привести себя в порядок. Умыться, помыть все свои места. Голову помыть, наконец.
На этом его фантазия иссякла. Но и первых перечислений хватило, чтобы у меня загорелись уши, студенты загоготали, а преподы деликатно захрюкали в кулаки. И меня прорвало.
– Свои места помой, варвар невоспитанный!
Зря я это сказала. Ой, как зря!
– Хм… – Вархар вскинул голову так, что, казалось, шея у него резиновая и гнется под любым углом. – Приятно, что тебя это волнует. Не беспокойся, я очень гигиенистый варвар. И все свои места мою регулярно. Даже не один раз в день.
Теперь у меня уже горели не только уши, а еще лицо и шея.
Студенты ржали, как кони, преподы продолжали задорно похрюкивать, а садовники вдруг захихикали, как гиены. Зоопарк, ей-богу.
И посреди всего этого возвышался непробиваемый Вархар, как главный дрессировщик местной фауны.
– Тебе подробно объяснить, как и чего мою? Или поверишь на слово? – уточнил он, и я поняла – проректор не угрожает. Так, предупреждает.
– Нет, – пискнула я и спряталась в окне.
– Как скажешь, – спокойно гаркнул Вархар. – А вы чего вылупились? Чего зубы скалите? Смотрите, чтобы шальным камнем не выбило.
И почему я сразу догадалась – кто хозяин этого «шального камня»?
– Ща сюда вызову! Помогать будете, раз утром заняться нечем. Заодно и разомнетесь перед тем, как на занятиях задницу плющить! Чего прячетесь? Я всех запомнил еще пять минут назад. – И, чтобы никто не сомневался в прискорбности своей участи и памяти проректора, он поставленным лекторским голосом перечислил имена студентов. Чуть помедлил, словно наслаждаясь произведенным эффектом – учащиеся и впрямь разом затихли. Теперь из их окон доносилось лишь покаянное дыхание. – Так-то лучше, – похвалил Вархар. И не менее громко перечислил имена-фамилии и должности преподавателей. Хрюканье тоже вмиг прервалось. Как проректор узнал подчиненных по кончикам носов, для меня осталось загадкой. Только из окон полетели длинные извинения вперемежку с испуганной икотой.
– Конечно же, я вас прощаю! Я сегодня добрый, – хохотнул Вархар. – Буду добрым. Если Ольга со мной пообедает.
– Коне-ечно пообедает! Уж мы убедим, – обещания рекой полились из окон. Громче всех орали скандры и мрагулы. Чуть тише басили леплеры, взвизгивали сальфы. Истлы утробно рычали клятвы, а таллины сипло поддакивали.
Да. Моя песенка спета. Единственный шанс избежать обеда с проректором – бежать куда глаза глядят. Но что-то подсказывало – меня все равно догонят и под белы рученьки приведут к начальнику.
– Отлично! – прервал клятвы Вархар. Слава богу! А то я уже побаивалась, что сейчас любопытные Варвары начнут вскрывать вены и расписываться кровью.
– Если Ольга согласится, всем сотрудникам легкий выговор с лишением премии, – добродушно продолжил Вархар. – Плюс необременительные двухмесячные уборки в подвале корпуса. Крысы развелись, заразы! Гадят где попало. А уборщицы отказываются отмывать полы под прицелом электротока. Не оценили в последний раз красоты момента. Тогда вчетвером отплясывали хип-хоп. Вальсы любят, наверное. Вот не верят они нашему главврачу. Не доверяют его квалифицированному мнению. Мастгури клянется, что своевременный электрошок великолепно улучшает мелкую моторику.
Я живо представила этого доктора Франкенштейна с фирменным академическим оскалом. Вообразила, как он «улучшает» мелкую моторику у тех, кто не перегрыз металлические прутья решетки и не выскреб ногтями булыжники стен. Чтобы избежать «прокачки», сохранить организм в не улучшенном электрошоком состоянии, пойдешь и не на такое.
– Короче! – продолжил между тем Вархар. – Если Ольга не согласится, всем тяжелый выговор со всеми вытекающими. А из тяжелого выговора вытекает не только лишение премии, но и штраф в размере трети зарплаты за неуважение к коллегам. А также посменное дежурство в темной башне. Езенграс запихал туда еще клочок Темной материи. Уже несколько месяцев жаждал проверить ее действие на магию и энергетику разных рас. Я рад, что подопытные наконец-то нашлись. Бедный ректор уже хотел вспомнить дни своей бурной варварской молодости. Понахватать пленных из враждующих с нами миров. А после этого… сами знаете, он слегка в неадеквате.
Мне страшно было представить Езенграса «слегка в неадеквате», после того как познакомилась с Вархаром и Драгаром «в адеквате».
Удивляло лишь то, что никто из преподавателей не последовал примеру местного психолога. Если верить инфополю, он бесповоротно уволился, выйдя прямо из окна. Должно быть, отставные варвары стремились закалить характер, чтобы потом щелкать вражеские армии как орешки. После Вархара и дикарь, что с чавканьем вгрызается в человеческую ляжку, казался безобидным интеллигентом.
В академическом дворике воцарилась гробовая тишина. Птицы перестали петь, кошки – мяукать, мухи – жужжать. Ветер стих в кронах деревьев. Похоже, проректор и на них находил управу, и даже не один раз.
С чувством полной безысходности побрела я в ванную и напоследок услышала новую фантазию проректора на тему расчлененки:
– Вот свинти свою тупую башку и приклей на задницу! Может, хотя бы тогда перестанешь натыкаться этой задницей на окружающих. А заодно наконец-то увидишь их той частью тела, которой ходишь вперед.
В ванной удалось отдохнуть душой, даже выходить не хотелось.
Но приведя себя в порядок и в чувство, я со вздохом вернулась в комнату.
– Я тебе сейчас глаза повыкручиваю и пришью на темечко! Может, тогда ты будешь видеть дальше собственного носа?
Я больше ни на что не надеялась, и оклик Вархара заставил лишь усмехнуться. Пора начинать воспринимать все с чувством юмора. Иначе долго в здравом уме здесь не протянуть.
Уходить из-под окон проректор не собирался, а клятвы преподавателей и студентов оставляли мне мало шансов скрыться в никому не ведомом направлении. И я не нашла ничего лучше, чем одеться как можно скромнее. Раскопала в шкафу свободную бежевую тунику, широкие черные брюки и угольные балетки.
Поравняться ростом мне не грозит даже с истлами и таллинами. Про скандров и мрагулов вообще молчу. К чему ненавистные каблуки? Только лишний риск навернуться на бутылке, бумажке, поскользнуться на банановой кожуре. Благодаря студентам этого незатейливого дизайна помещений на кафедре хватало с лихвой.
Я подошла к великанскому зеркалу от пола до потолка. Его предусмотрительно вмонтировали в стену невдалеке от двери.
Отражение не разочаровало – женщина в зеркале выглядела совершенно не сексуальной. Чтобы не казаться совсем уж расхлябанной, я подпоясалась узким черным ремешком. Волосы забрала в высокий пучок и закрепила двумя резинками без всяких кружавчиков.
Краситься я перестала еще лет тридцать назад. Как отрезало. Но брови укладывала всегда, иначе густые длинные волоски торчали во все стороны. Убедив самые упрямые из них вести себя прилично и не сильно выбиваться из коллектива, я сочла себя готовой к новым испытаниям.
Кипу бумаг, которую Вархар нес играючи и швырнул, как пустую картонную коробку, подняла с огромным трудом. И тащила ее, мысленно проклиная длинный коридор и отсутствие здесь машин-погрузчиков, как в супермаркете. Или на худой конец тележек.
Я еще льстила себе надеждой, что проскользну по коридору и быстренько скроюсь на кафедре, пока Вархар распекает на все корки бедных садовников.
Но он словно чуял меня.
Едва дошла до лифта, сзади послышался громкий оклик:
– Ольга? А поесть? На тебе вон уже одежда болтается! Грех портить такую фигуру.
Я нервно вздрогнула и обреченно обернулась – Вархар размашисто маршировал навстречу. По блеску во взгляде проректора становилось ясно – формы от него даже в мешке не утаишь.
– У меня очень насыщенный день, – деловито сообщила я Вархару, заходя в лифт. Он, конечно же, шагнул следом. – В девять утра заседание кафедры, а в двенадцать – практика.
– И? – бровь проректора приподняла родинки в уже знакомом мне выражении.
– Очень бы хотелось подготовиться. Морально и физически, – как можно тверже отчеканила я.
– Ах, э-это! – Проректор картинно всплеснул руками и хохотнул. – Да я тебя так подготовлю, что твои преподы будут ползать на корточках и приносить апорт в зубах.
В чем в чем, а в этом после сегодняшнего утра я не сомневалась ни секунды.
Без единого слова, звука, предупреждения Вархар вырвал у меня из рук документы. Все-таки в его опеке были и плюсы тоже – руки устали так, что слегка подрагивали. Не самый удачный вид для знакомства с подчиненными. И мне все больше нравилось то, как помогал Вархар. Без лишних просьб и уговоров, просто делал – и все тут.
Даже с кипой бумаг в руках Вархар изловчился несколько раз защупать меня по дороге на кафедру.
Я еще долго недоумевала – как ему это удалось.
Вроде бы и руки проректора были заняты документами, и возможностей для маневра у него почти не оставалось – кипа то и дело норовила рассыпаться. Но виртуозный Вархар трижды ухватил меня за талию, дважды «задел» грудь, и четырежды погладил по бедру. Но кто считает?
Я испытала почти катарсис, когда юркнула в рабочее кресло, и нас с проректором разделили полтора метра стола.
Как же рано я радовалась!
Без приглашения Вархар развалился на стуле напротив. Небрежно плюхнул стопку бумаг на край стола и непринужденно разлегся на нем. Между нашими лицами осталось не больше ладони. В отчаянии я слишком сильно толкнулась ногами. Кресло резво отъехало и с тупым звуком врезалось в стену. Меня слегка встряхнуло, словно невидимые силы приводили в чувство. Эх! Если бы не стена, отъехала бы и дальше, ведь знала, насколько длинные и беспардонные у проректора руки. Но здание безжалостно выступило на стороне Вархара. Наверное, опасалось ужасной участи крепостей, которые проректор брал штурмом в свои лихие варварские времена. Быстрее, чем я осознала бесполезность собственного маневра, Вархар довольно ухмыльнулся, привстал и легким движением руки подтянул кресло назад.
– Ты там поосторожней на креслах разъезжай, женщина! – как ни в чем не бывало усмехнулся проректор, словно обучал ребенка ездить на велосипеде. – Еще ушибешься. Не машина ведь. Тормозов не предусмотрено. Короче, слушай.
Слова вставить не успела, а на меня, как из рога изобилия, посыпались рекомендации Вархара.
И впервые за наше знакомство проректор сильно удивил, почти обескуражил.
Вместо вандала, бретера и бахвала в одном флаконе в моем кабинете оказался мудрый, немного усталый от выходок дикарей-подчиненных и студентов, начальник. Начальник, что за годы работы не возненавидел их, не отгородился от внешнего мира за ширмой высокой должности. Не заперся в кабинете, с облегчением отсылая всех к замам и помощникам. И научился относиться к академическим будням со здоровым чувством юмора.
– Ольга. – Проректор убрал локти со стола и откинулся на спинку кресла, добродушно выделив мне хоть немного жизненного пространства. – Первое, что тебе нужно уяснить: местные сотрудники – разгильдяи и лоботрясы. Студенты, конечно же, тоже. Но Езенграс говорил – опыта преподского у тебя хоть отбавляй. И раз ты жива-здорова, в здравом уме и твердой памяти, значит, студентам не по зубам.
Он подмигнул, и на мгновение из-за маски сурового начальника выглянуло нахально-самоуверенное лицо варвара. Но тут же скрылось вновь.
– Так вот. Дисциплина нашим преподам нужна не просто суровая, но и жестко систематизированная. Иначе – крындец. Тут один завкафедрой месяц не требовал отчетов. Что началось! Преподы являлись на ползанятия. Посреди рабочего дня свинчивали в никому не известном направлении. Уходили на обед и пропадали. Бедный Езенграс! Трое суток пахал во дворе корпуса. Так устал, ужас! Преподов воспитывал. А им-то что? Всего-навсего отжимались да пресс качали сутками напролет. Прикидывались, что с них семь потов сошло. А вот бедный ректор работал на износ. Мораль! Пожалей старика и не доставляй ему таких мытарств.
Каждый день или два, это уж как тебе удобней, требуй отчета за каждый шаг. Во сколько явились на работу, с точностью до минуты. Когда бегали в буфет, сколько там провели времени. Во сколько ускакали домой, с точностью до секунды. Начнут распинаться про походы в туалет, притворно оживись. Спроси – какой ширины струя? Долго ли терпели? И очень громко так, желательно, чтобы слышали даже в коридоре, еще лучше, на ближайших этажах, добей коронным вопросом: «А проверялись ли вы после военных кампаний на венерические заболевания?» Изобрази на лице заинтересованность. Не забудь стрельнуть глазами на брюки и недвусмысленно кивнуть. Все! Ерничать прекратят раз и навсегда.
Уборщиц и электриков не трогай. Чем реже их вызываешь, тем чище и светлее на кафедре. И, что гораздо важнее, безопасней. То-о-олько уборщицы и электрики отлучатся с поста, все, крындец. На кафедре становится темно, как в зад… как в аду, и грязно, как на помойке. В кромешной тьме кто-нибудь непременно со всего размаху поскользнется на банановой кожуре. Куда же без этой классики? Или по самое «не могу» вляпается в очередную лужу чего-нибудь липкого и неотмываемого. И занятия будут сорваны в хлам. Две-три пары студенты будут гоготать, хоть по башкам бей, хоть колы сотнями лепи. На всякий случай, если такое все же случится, сразу говори, что позовешь доктора Ламара Мастгури. Поверь, студенты поймут мгновенно.
Всех, кто ведет потоки, приглашай раз в неделю дополнительно. Пусть рассказывают о практике управления стихиями. И чтобы они тебе мозг не перегрузили, большую часть информации пропускай мимо ушей. Занимайся своими делами, но время от времени бросай на докладчика умные взгляды. В стиле Медузы-горгоны. «Посмотри-и на меня, и я сделаю тебя ве-ечным!»
Вархар наклонил голову, выпучил глаза и уморительно захлопал ресницами. Я хихикнула, проректор даже не улыбнулся.
– Если замешкаются, замолчат, брось испепеляющий взгляд. В стиле «не высосу всю кровь, так закусаю до икоты». Ну как на меня в окно, когда я тебе мытые места предлагал показать. Они должны свято верить – ты вездесущая, как бог. Сама в работе по самую макушку, но каждое их слово слышишь. И, если что, накажешь не по-детски. По-взрослому отошлешь в Темную башню. И будешь сурово хихикать, когда зеленые и на четвереньках выползут по-пластунски. А после исключительно по доброте душевной пошлешь их к нашему главврачу. К тому самому Мастгури. Он все болячки лечит электрошоком и терапией ужаса.
Студентов, которые учатся слишком хорошо или слишком плохо, лучше знать в лицо. Первые – потенциальная угроза зданию, вторые – дисциплине и успеваемости. Женщин-преподов лучше всего попросить как бы невзначай указать их в толпе сокурсников. Наши бабы хоть и выглядят, как танки в юбках, но хитры, как лисы. Будут нашептывать на ушко с невинным лицом ушедшего на пенсию киллера. Гарантированно студенты сочтут за женское чириканье. Ну и пусть понагибаются к тебе. Сама видела, каланчи, а не бабы. Хоть вместо лестницы к крепостной стене приставляй. Только боже тебя упаси просить мужиков-преподов «невзначай показать отличников и двоечников в толпе»! Не поймут. Слово «невзначай» я в их лексикон ввожу уже лет десять. Приволокут они тебе студентов в холл, в столовую или, того хуже, прямо на лекцию. Поставят к стенке или к доске и еще пальцами потычут. У Езенграса есть фотографии всех учащихся, в личных делах. Вот пусть твои мужики-преподы потренируют сердце и ноги. Сбегают к ректору и отсканируют снимки в лучшем ракурсе. Заодно вспомнят, как пользоваться сканером. А то некоторые до сих пор принимают его за тумбочку со светомузыкой.
Вархар говорил настолько неожиданно умные, выдержанные временем, как хорошее вино, вещи, что я слушала, приоткрыв рот. А его шутки-прибаутки помогали легче воспринимать тонны сведений, уложить их в голове.
– Не позволяй приходить с заявлениями и просьбами когда попало. Все дни будут пороги обивать, покоя не дадут. Будешь находить их с прошениями под дверью, в шкафу и под кроватью, – продолжал Вархар, забавно морща нос, словно вспоминал о своем не слишком радужном опыте. – Ты открываешь кухонный гарнитур, а оттуда вываливаются рожи с улыбкой во все сорок четыре зуба. «Ольга Искандеровна, а Ольга Искандеровна, отпустите в отпуск летом? А?» Ты открываешь холодильник, а оттуда те же и с той же просьбой.
Жестко и непоколебимо назначь только один день и только определенное время для всех просителей. Если кто сделает вид, что не понял, не ведись! Притворись, что не слышишь их и не видишь. Они тебе заявление на стол. А ты как бы невзначай ставь туда стакан и наливай из графина воду. И обязательно выплесни половину на документ! Еще лучше, почисти какой-нибудь фрукт, ручку распиши. Короче! Изгвоздакай бумагу так, чтобы даже уборщицы подивились экспрессии. Просители заваливаются к тебе в кабинет и умоляют об изменении расписания, другом потоке… да о чем угодно. А ты как бы между делом подходишь к шкафу и – хрясть их дверцей. Вроде в упор не заметила. Или садишься на вот это, гостевое, кресло и нежно так наезжаешь колесиком просителю на ногу. На утробные крики раненых в самое сердце антилоп поозирайся. Мол, кто это там? Или послышалось мне?
Приемные часы назначать лучше с утра и до какой-нибудь лекции. Если назначишь вечером, до ночи до постели не доберешься. Если в свободный день, даже в туалет не сходишь. Не то чтобы пообедать. На доклады «Ой! Что мне делать? Там такое-е!» реагируй, как на внеурочную явку с прошением. И загадочно пообещай, что премии будешь распределять только за особые заслуги. В чем именно они заключаются, ни в коем разе не говори. Если будут уточнять, возмущайся: «У меня и так дел по горло! Одни только ваши особые заслуги еще с лупой разыскивать надо! Марш работать!»
С минуту я еще прибалдело смотрела в лицо Вархара. Оценив произведенный эффект, проректор вольготно откинулся на спинку стула. Хлопнул ладонью по столу до подозрительно-жалобного скрипа и расплылся в довольной улыбке.
– Ольга! Я работаю тут много лет. И Езенграс поставил меня на должность не за то, что показываю шрамы женщинам.
Приступ самоиронии, совсем нетипичный для Вархара, обескуражил меня окончательно. Но проректор молниеносно свел феерический эффект своей речи к нулю. Шлепнул по столу так, что компьютер подскочил на добрых два пальца, графин с водой – на три, а стопка документов вздрогнула и поползла вбок. Вархар окатил ее пристальным взглядом, и кипа замерла в позе слеша, в точности как у меня в спальне.
Пикнуть не успела, проректор перегнулся через стол, почти до «чоканья» носами, и с прежней акульей улыбкой выпалил:
– Вот и все, собственно! Понадоблюсь – зови. Утихомирю, поставлю на место, физически превзойду любого. И не забудь! У таллинов и леплеров фамилий нет, а у остальных рас – есть. Так что не ищи фамилии у пеньков и деревьев.
Вархар хитро подмигнул, поиграл грудными мышцами – их очертания, как и соски, полупрозрачная зеленая футболка почти не скрывала. Я уже начала опасаться, что сейчас он примется бить себя кулаками в грудь и завопит по-тарзаньи.
Но проректор встал, лихо крутанулся на пятках и вышел вон из кабинета, похоже, наслаждаясь произведенным впечатлением.
Глава 10
Шоковая терапия
Впервые войти в лекционную Академии Войны и Мира – все равно что войти в клетку с саблезубыми тиграми размером со слона. А впервые войти на заседание кафедры – все равно что войти на собрание самых матерых дрессировщиков. Тех, у кого эти тигры и через кольцо прыгают, и морковку грызут на потеху публике.
И вот только я собралась отворить дверь совещательной, как наперерез бросилась… Слася. Я отшатнулась и врезалась спиной в невысокого, крепко скроенного истла с рыжей гривой, собранной в низкий хвост, и пронзительными серо-голубыми глазами. Его молодое лицо со множеством родинок, но почему-то только на правой стороне очень не вязалось с густыми бакенбардами. А узкая зеленая футболка еще меньше вязалась с мешковатыми черными брюками со стрелками. То ли здесь такой дресс-код, то ли все подражают незабываемому стилю Вархара.
– Я хотел предупредить! – выпалил истл, торопливо сделав Сласе знак обождать с разговором. Мне понравилось, что мрагулка без звука уступила преподу.
– Там против вас что-то затевается. Держите ухо востро… с Гандалией.
– А я хотела предупредить насчет ее брата, – добавила Слася.
– Спасибо. – Я потрепала ее по руке, и мрагулка расцвела в улыбке:
– Если что, зовите на помощь.
– Хорошо, – кивнула я, и Слася ретировалась. – И вам большое спасибо, – с не меньшим чувством поблагодарила истла. – Как вас зовут?
– Далек Мейсли, – представился он и открыл мне дверь.
Что ж, отступать некуда.
Предательская дрожь в коленях усилилась, но я постаралась вышагивать как можно уверенней.
Аудитория не особо отличалась от лекционной, не уступала ей и размерами. Потолки располагались на высоте четырех-пяти Вархаров, каждое из двух окон растянулось аж на всю стену. Причем начиналось оно где-то на уровне моей груди, а заканчивалось у самого потолка. И никаких тебе ставен. Слова «мера» архитектор не знал и ни в чем себе не отказывал. А нам, простым смертным, приходилось закрывать часть окон жалюзи. Иначе солнце Перекрестья миров, не менее добродушное, чем крокодил на охоте, слепило так, что глаза спасли бы только черные очки.
Зато, словно бы невзначай, дернув за золотистый шнурок жалюзи, я могла легким движением руки превратить совещательную в пыточную. Под страхом ослепнуть даже местные преподы расскажут все, что потребуется.
Вместо стройных рядов скамеек по огромной площади были хаотично разбросаны кресла. С высоченными спинками, с мягкими матерчатыми сиденьями, с удобными подлокотниками. В такие и президента усадить не стыдно, и светило науки не совестно.
Меня вновь, как и в день знакомства с кафедрой, посетила ассоциация с VIP-залом кинотеатра. Так и чудилось – вот сейчас преподы нажмут кнопки на подлокотниках кресел, и те превратятся в лежанки. Сотрудники водрузят на подлокотники даже не ведерки, а десятилитровые металлические ведра с попкорном. И захрустят им, наблюдая за мной, как за цирковым клоуном, что развлекает публику в перерывах между сеансами.
Фантазии не прибавили мне уверенности, зато прибавили адреналина, а он придал силы ногам. Сказать по правде, сотрудники вели себя гораздо приличней студентов.
Ни тебе шума, ни тебе гама, ни тебе грохота мебелью.
Никто не рисовал на партах, нажимая на ручку так, что получались уже не картинки, а барельефы. Никто не отскребывал ногтем кусочки скамеек, чтобы использовать их в качестве закладок в учебниках и тетрадях.
Разве только взгляды людоедов, с нетерпением ждущих, когда человеческая тушка поджарится на костре, немного мешали настроиться на лучшее.
Все как один тридцать два преподавателя кафедры – что женщины, что мужчины – сидели с идеально прямыми спинами и сложенными на коленях ладонями. Из-под ручищ с лопату размером выглядывали небольшие стопки бумаг. Предполагаю, что отчеты.
Завидев меня, сотрудники кафедры разом встали. И я снова почувствовала себя хоббитом на слете каменных троллей.
Гибкие и жилистые таллины и чуть более атлетично скроенные истлы терялись на фоне великанов – скандров и мрагулов. Про стройных сальфов и низкорослых леплеров вообще молчу.
Стоило набрать в грудь побольше воздуха для приветствия, дверь кабинета приоткрылась. В щели между ней и косяком повисла голова Драгара. Глаза его бешено вращались, а волосы слегка вздыбились.
Я было понадеялась, что до такого состояния помощника довел очередной приступ самобичевания. Драгар опять опоздал на работу на целые две минуты. Но надеяться на лучшее в Академии Войны и Мира все равно что строить планы на будущее, когда твою шею с аппетитом грызет аллигатор.
– Там большая драка. В холле, между кафедрами. Магнетики и водники, – оттараторил Драгар. Не ожидала, что можно говорить так быстро и с таким придыханием.
Покосившись на подчиненных, я наткнулась на вытянутые лица, стиснутые челюсти и выпученные глаза.
М-да… Кажется, дело плохо.
Ну что ж! Где наша не пропадала!
– Показывай! – распорядилась самым хладнокровным тоном, какой смогла изобразить.
Драгар распахнул дверь и жестом пригласил в коридор. Я как можно тверже направилась к выходу и кивком предложила сотрудникам «воспоследовать».
Образовалась презабавнейшая процессия.
Впереди шествовал до ужаса гордый возложенной на него миссией Драгар, ему только флага и не хватало. Следом вышагивала я, стараясь копировать твердую поступь местных преподов. Рядом пристроился решительный Далек. И я была несказанно рада его соседству. Позади нас ровным строем, как рота солдат, маршировали сотрудники кафедры. Кажется, даже в ногу.
Ну ладно. Студентам я уже показала, кто тут главный. Настала очередь завоевывать уважение подчиненных. Завоевывать, похоже, в прямом смысле слова.
Стоило чуть приоткрыть дверь кафедры, как над моей головой пролетело водяное облако. Да-да. Облако воды. Жидкость тряслась в полете и переливалась, словно заключенная внутри целлофанового пакета.
Сзади послышались многоэтажные ругательства низкими, утробными голосами мрагулов и скандров, рычание истлов и скрипучее ворчание таллинов. Им вторило странное бульканье вперемежку с басистыми выкриками леплеров и мелодичными жалобами сальфов.
Но не успела я обернуться, выяснить, что же стряслось, как прямо в лицо полетело новое водяное облако. Я так поразилась, что даже забыла пригнуться. Хорошо, не забыл Далек. Дернул меня в сторону, и водяное облако смачно врезалось в трех таллинов.
Остальные преподы благополучно рассыпались по коридору.
Вздрогнул и коротко выругался светлокорый Эрремал – так назвало инфополе самого высокого из таллинов. Его серый костюм промок до нитки в мгновение ока, в темных кожаных ботинках захлюпало. Чернокорый Раллим, чуть пониже и, словно нарочно, весь в черном, топнул ногой и сплюнул в сторону. Вода стекала с него в три ручья. Самый низкий – белокорый Йолис, весь в белом, жалобно захныкал:
– Ну почему всегда я-а-а? – стянул тунику и выжал ее.
– Ничего, вам полив не помешает! – громко загоготал Мастгар Раттифер, конечно же, скандр. На голову выше Вархара, грузный, с заметным животиком, он ужасно напоминал огра. Что, впрочем, совершенно не мешало Мастгару носить гораздо более узкие футболки, чем проректор. И не менее тонкие – пупок Раттифера прорисовывался сквозь ткань во всех подробностях. Вплоть до мельчайших складок кожи.
Я собиралась осадить Мастгара, но прямо в нас устремились три ручки. Они неслись со скоростью пули, и я едва успела уклониться. Таллины резво присели, поскользнулись и распластались в воде, дрыгаясь так, словно собирались уплыть. И снова послышались: отборная брань, уже не топот, а шлепки кулаками по полу, и слезный стон:
– За что-о-о?
– Да хватит уже трястись! – нашла в себе силы одернуть преподов.
Сердце колотилось в горле, воздуха не хватало, но я расправила плечи и решила подать хороший пример. Ну или безрассудный, что в сложившихся обстоятельствах одно и то же.
– За полузакрытой дверью мы так и не увидим, что там стряслось.
– А м-м-может, это и неплохо? – заикаясь, пробормотал сальф – Граммидьер Лаферт.
Попытался захлопнуть дверь, но между ней и косяком застрял… сейф. Что-то мне это напоминало…
Даже в такой ситуации я не могла не обратить внимания на костюм Граммидьера. Желтые пижамные бриджи в голубой цветочек дополняли оранжевая футболка с мышью на груди и розовые шлепки с кошачьими ушками. На правой ноге Граммидьера красовался желто-красный полосатый гольф, на левой – ультрамариновый носок с серебристым люрексом на резинке. Инфополе быстренько поведало, что рассеянный препод не раз и не два поражал своим нарядом воображение коллег и студентов.
– Ишь ты! Завкафедрой сказала – вперед, значит, вперед! – гоготнул Мастгар.
– Наша задача навести порядок! – поддержал его Далек.
Распахнул дверь, и мы выскочили в просторный холл.
Едва успели разминуться с очередным «жидким снарядом» и тремя стульями. Ножками они метили мне и леплерам прямо в голову, сальфам, истлам и таллинам – в шею, а скандрам и мрагулам – в грудь.
Перед нами носились, как оголтелые, швырялись водяными облаками, металлическими и «бронзированными» предметами студенты. Мрагулы и леплеры. В меня полетел новый «жидкий снаряд», под ноги бросился сейф.
Вот черт! Ведь только вчера проходила эту полосу препятствий! И снова здорово!
Я метнулась в сторону и едва не попала под мельницу рук Суггурда Брело. Инфополе «в темпе вальса» подсказывало мне не только имена подчиненных, но и особенности тоже. Скандр, чуть поменьше Вархара, с длинной черной косой и черными же глазами, всегда размахивал руками, как мельница. Когда рассказывал, когда молчал, когда преподавал и уж тем более, когда бегал от опасных и мокрых предметов.
Одежду Брело можно было выжимать, но он молотил руками так, что мне пришлось уклоняться и шарахаться минут десять. От Суггурда во все стороны летели брызги и ругательства. Закончился наш с ним бешеный танец возле проректорской приемной. Я с размаху налетела спиной на дверь, присела и поднырнула под руками Брело. Метнулась в сторону и едва не столкнулась с Вархаром. Как ни удивительно, но появился он вовсе не из приемной, а со стороны лестницы.
Проректор бросился в гущу событий, как львицы-охотницы на стадо антилоп.
Шлюп, хлюп, блюмц…
Вархар не уклонялся от водяных облаков, спокойно принимал их на грудь и на ходу сбрасывал мокрую одежду. Оглянуться не успела, как на нем остались только плавки, гораздо более впечатляющие, чем весь прежний костюм проректора. На самом интересном месте красовался меч, недвусмысленно перевернутый острием вверх. Ярко-серебряный на черном фоне, он прямо-таки бросался в глаза.
Да-а-а… Дизайнеры эротического белья многое упустили, не видя этой аппликации.
Я подпрыгнула над водяным облаком, пригнулась под столом. И тут Вархар скомандовал:
– Ну, и чего все раззявились? Быстро! Гоните магнетиков в одну сторону! Водников – в другую! Или всех оставлю без премии.
Волшебные слова проректора возымели гораздо больший эффект, нежели тяжелые предметы и водяные оплеухи.
Вокруг засверкали молнии – преподы вступили в бой.
Под яростный стук молоточков в ушах, задыхаясь от паники, я едва исхитрялась лавировать между огненными шарами, разрядами тока, мебелью и «жидкими снарядами». Дважды поскользнулась, и наверняка уже растянулась бы на полу, если бы не Вархар и Далек. Они умудрились подхватить меня под руки, поднять над водяным облаком и даже окатить друг друга испепеляющими взглядами.
А вот у меня не получалось вообще ничего.
Я попыталась вообразить, как создаю молнии, как останавливаю летучие предметы. Но разряды упорно не хотели выстреливать из рук, а импровизированные снаряды магнетиков полностью игнорировали приказы. Летели наперерез, бросались под ноги, пытались зашибить.
Казалось, я совершенно бесполезна и, что еще хуже, беспомощна.
По счастью, очень скоро шаровые молнии преподов разогнали студентов «по углам». Несколько десятков леплеров столпилось с одной стороны холла и примерно столько же мрагулов – с другой.
Вархар подскочил к лестнице, выбросил вперед руку, и… из нее выстрелила стена света. Разделила холл и драчунов непроницаемой, судя по комментарию инфополя, преградой.
– А теперь поговорим? – предложил ребятам проректор.
Они насупились, замолчали и только возмущенно сопели в такт рваному дыханию.
И вот тут я наконец-то пригодилась. Только подумала, что неплохо бы проучить забияк, как они – все до единого – очутились подвешенными к потолку. Вверх ногами, как летучие мыши.
Поразительно! Еще недавно мой магнитный дар не подавал признаков жизни. А сейчас вдруг активизировался до невозможности. Металла на студентах было немного, но к потолку ребята приросли намертво. И сколько ни тужились, ни кряхтели, ни дергались, так и не смогли оторвать ноги от каменных плит.
Не успела толком удивиться, подготовиться, как из карманов драчунов повалились опасные и не очень предметы. К ним немедленно присоединилось все то, что использовали магнетики и водники в качестве оружия массового поражения.
Сверху посыпались: перочинные ножи, шарики величиной с апельсин, подозрительно похожие на рогаточные снаряды, монеты размером с грецкий орех, кнопки ничуть не меньше. Боюсь даже предположить, кому они предназначались. Сейфы, шкафы, столы, стулья… Ручки, степлеры, пилки для ногтей… И на все это разнообразие с размаху плюхались водяные облака, разлетаясь во все стороны фейерверками брызг.
Грохот стоял, как во время магнитной бури. Даже странно, что уши не заложило, лишь слегка понизился слух.
Преподы мигом выстроились по стенке.
Изредка предметы рикошетили. Мы с Далеком синхронно отклонились в разные стороны – и в стену врезалась кнопка. Со скрежетом съехала вниз и со звоном покатилась по полу. Мы дружно присели – и над головами отскочил от стены металлический шарик. Подпрыгнули, пропуская под ногами две ручки – они летели одна за другой. Дзин-н-н… дзин-н-н… Звонко атаковав стену, ручки заскользили по полу.
Последними с леплеров упали ремни.
Когда крупнокалиберный град закончился, о том, как прежде выглядел пол, можно было лишь догадываться. Казалось, кто-то решил устроить здесь свалку металлолома. Мелкие вещи сгрудились на полу барханами. И среди них горными утесами высилась мебель.
Под туфлями хрустело, звякало и трещало. Ступать приходилось с особой осторожностью, чтобы не провалиться в «мусорный сугроб».
– А м-может вы нас уже отпустите? – неуверенно попросил один из мрагулов. На слегка загорелом, почти чистом лице его проступил легкий румянец. Парень все время пытался поправить голубую футболку, но она так и падала на лицо, обнажая живот. Зато черные брюки с его бедер доехали до талии. Спутанный белокурый хвост мрагула напоминал метлу.
– Да? Может, отпустите? – подал голос лопоухий кареглазый леплер. Его черная коса моталась из стороны в сторону маятником, а на конце ее гулко бренчало треугольное металлическое украшение.
Я старалась смотреть на парня искоса, низко голову наклоня, как поется в старой песне. Иначе неминуемо рябило в глазах. То ли из-за оранжевой рубахи, покрытой бесформенными фиолетовыми разводами, то ли из-за зеленых брюк в лиловую полоску. А быть может, даже из-за кожаных браслетов всех цветов радуги. Хотя не исключено, что мои глаза пали невинной жертвой совместной атаки нарядов всех леплеров сразу. Такого количества оттенков не увидишь даже на живописных полотнах признанных мастеров. Да что там на полотнах! В магазинных развалах с красками редко встретишь такую пестроту.
Я посмотрела на Вархара. Даже странно, что в растерянности, в оцепенении я искала именно его поддержки и совета.
– Заводилы, – шепнул мне Далек, выступая в роли капитана Очевидность.
– Отпускай, – кивнул Вархар и резко приблизился, поигрывая шикарными мускулами, теперь уже совсем ничем не прикрытыми. – А главарей я сам допрошу.
Я зажмурилась и без всякой надежды представила море, волны и теплый песок под ногами.
Бум… Бух… Дзин-н… Бац…
Тупые звуки ударов, грохот, звяканье и скрежет дали понять, что на сей раз все получилось гораздо быстрее, чем после магнитной бури.
Я открыла глаза и с трудом сдержала нервный смешок.
Все, кто удачно приземлился, скакали по мусорным барханам как горные козлы, стремясь побыстрее покинуть «место преступления». Некоторые поскальзывались и со звоном падали навзничь. А я и забыла, что под грудой предметов еще и лужи! Распластавшиеся звездами на мусоре быстро поднимались и уносились прочь.
Главари как упали, так и лежали.
Четверым леплерам не повезло. Они спикировали макушками прямо на днища сейфов. И вышло это настолько удачно, что бронебойные головы ребят проломили днища и застряли там, а ноги болтались на весу.
Вархар небрежно кивнул Мастгару и Суггурду. Те метнулись и ловко поставили «сейфоголовых» на ноги.
Теперь ребята напоминали средневековых рыцарей в странных шлемах размером с них самих. Дверцы сейфов упорно захлопывались, словно предлагали леплерам бой с закрытым забралом. То придерживая их, а то приоткрывая, сейфоголовые стремглав рванули на кафедру.
Бум-м-м… Бом-м-м…
Двое поскользнулись, «чокнулись» сейфами и распластались на мусоре. Попытались подняться на локтях, но встать самостоятельно мог далеко не всякий средневековый рыцарь.
– Вперед, бедовые! – прикрикнул на них Суггурд. Схватил обоих за шкирки, как кутят, и ненавязчивым движением рук поставил вертикально.
Читать бесплатно другие книги:
