Мой враг, моя любимая Южная Влада

Он повернул меня к себе и ласково взял двумя пальцами за подбородок. В глубине зрачков мелькнуло что-то темное, дикое. Как тень по потолку в ненастную ночь.

– Погуляешь со мной в саду перед ужином?

Я сглотнула.

– Н-наверно.

Жорж мягко втолкнул меня в комнату.

– Тогда договорились.

Прямо перед моим носом дверь закрылась. А потом до боли знакомый звук повернувшегося в замке ключа окончательно развеял все наивные представления о райском местечке среди плодовых деревьев и роз.

Я прислонилась спиной к двери и огляделась. Комната выглядела нежилой, хоть и чистой. Слишком аккуратно была заправлена постель, идеальной горкой возвышались подушки. Ни пылинки на тумбочке. На стене – картина с изображением коней у водопоя. Чутье подсказывало, что вон та простенькая дверь приведет меня в ванную комнату.

Опять золоченая клетка. Опять симпатичный тюремщик. Но будет ли он лучше Ивара?

Мои ноги сами собой подкосились. Я съехала на пол, безвольно сложила руки на коленях и уставилась в одну точку. Неужели… скучаю по грязному лекхе? По человеку, из-за которого и начались мои несчастья? Я фыркнула вслух. Нет. Это смешно. Зачем только подумала о нем? Я поклялась его забыть. Да я уже забыла его! Мне просто страшно здесь одной. Все родные далеко, а окружающие – не такие, какими кажутся на первый взгляд. Ищет ли Ивар меня? Наверняка в ярости от побега. А может, еще не знает? Когда появится в поселении?

В любом случае – уже поздно. Охотникам нужно оружие, и завтра они меня обменяют. Вот только как бы продержаться до этого «завтра»?

Я расстегнула куртку, достала нож и крепко, до побелевших костяшек, сжала рукоятку. К счастью, новые пленители не обладали способностью быстро залечивать раны.

Больше никому не позволю прикасаться к себе! Кто полезет – получит.

От этих мыслей я почувствовала себя увереннее. Решила не сидеть, сложа руки, и обшарила комнату. Правда, не нашла ничего интересного. Даже платяной щкаф оказался пуст. Тогда решила привести себя в порядок. Заглянула в просторную ванную комнату, где обнаружила душевую кабину за пластиковой перегородкой. Туалет прятался за отдельной ширмой. На полочке у раковины лежал одинокий брусок мыла. Не густо. Но я справлюсь.

Сложив одежду на крышку бельевой корзины, пристроила сверху нож, а потом залезла под воду. Кран с красным вентилем работал плохо, поэтому струи шли то ледяные, то внезапно – почти кипяток. Кое-как я вымылась, ругаясь сквозь стиснутые зубы самыми последними словами из арсенала наемников. Кто бы мог подумать, что даже в поселении лекхе комфортнее работает сантехника, чем здесь?!

Я закрыла кран, отжала волосы и тут спохватилась, что не подумала о полотенце. Висело ли оно на крючках возле раковины? Даже не посмотрела. И хозяев дома уже не позвать, чтобы попросить новое. Поморщившись от перспективы вытираться покрывалом с кровати, я сдвинула перегородку и шагнула на холодные плитки пола.

Полотенца оказались на месте, но от них меня отделяло шага три, не меньше.

А в дверях кто-то пошевелился.

Я взвизгнула и, как могла, прикрылась руками. Жорж. Неизвестно сколько времени он стоял так, разглядывая меня через полупрозрачную запотевшую перегородку и уперевшись обеими руками в дверные косяки.

На его лице не появилось ни тени улыбки. Вообще никаких эмоций, хотя он не мог не понять, что замечен мной. Жорж просто смотрел на меня немигающим взглядом. И от этого мороз продирал по коже.

Я почувствовала, как дрожит нижняя губа. Одна рука обвивала грудь, растопыренными пальцами другой я пыталась прикрыть часть обнаженного тела между крепко стиснутых бедер. С моих волос на пол капала вода.

Нужно было срочно что-то делать.

– Ты не мог бы отвернуться? – чужим визгливым голосом выпалила я и бросила взгляд на корзину, где лежала одежда.

Нож сверкал длинным лезвием. Такой манящий… но такой же недосягаемый, как и полотенца. Я сделала осторожный шаг в его сторону. Жорж тут же двинулся вперед, заставив меня отскочить.

– Не надо, – покачал он головой.

Расстояние между нами сократилось еще на один шаг. Я сжалась в комок, чувствуя себя униженной, почти как та девушка-лекхе. Жорж потянулся, не глядя нащупал полотенце и снял с крючка. Кровь оглушительно пульсировала в моих ушах. Во рту пересохло.

Жорж оказался близко. Очень близко. И все мои инстинкты кричали: «Бей или беги!» Колени задрожали, но теперь не от страха, а от прилива адреналина. Держа в одной руке полотенце, другой рукой Жорж собрал мои мокрые волосы и принялся их вытирать. Перебирал пряди, любовно просушивая их тканью. При этом продолжал смотреть на меня, будто хотел загипнотизировать. В любую минуту я готовилась отбиваться, но ожидание нападения сводило с ума сильнее самой атаки.

Справившись с делом, охотник обернул меня полотенцем и всунул его концы в мои судорожно сжатые пальцы. Я вцепилась в ткань, как утопающий – в спасательный круг.

– Я чувствую на тебе его запах, – вдруг произнес Жорж.

Меня пробрала крупная дрожь. Да о чем он толкует?

– Запах лекхе, который тебя имел, когда ты была в плену, – ровным безэмоциональным голосом продолжил охотник.

По его глазам я поняла, что момент истины настал. Сейчас – или никогда. И мне больше не хотелось быть слабой. Как та забитая лекхе. Я – не такая.

Удерживая полотенце одной рукой, я выпростала другую, размахнулась, влепила Жоржу пощечину и прошипела:

– Следи за языком, когда говоришь о другом охотнике. Я тебе не грязное животное, чтобы меня кто-то имел.

Он моргнул. Что-то в выражении лица поменялось.

– Подожду тебя в коридоре, – сообщил Жорж, а потом развернулся и покинул меня.

Я метнулась к корзине, схватила нож, выставила перед собой… и услышала, как закрылась дверь в спальне. Прислонившись к стене, я выдохнула. Вытерла выступившую испарину со лба. И что это было?

Откуда он узнал про Ивара? Это у меня на лице написано? Или просто блефовал? Хотел, чтобы я смутилась и проболталась? Рассказала ему все подробности своего пленения?

И дала еще более мощный козырь в руки. Информацией, что я спала с кем-то из низшей расы, можно шантажировать моего отца бесконечно. Такой позор для семьи!

Ну уж нет.

Уже одеваясь в спальне, я поймала себя на мысли, что оглядываю мебель и подбираю, чем бы загородить дверь на ночь. О спокойном сне можно забыть, пока у Жоржа есть ключ. Мне не улыбалось проснуться и опять наткнуться на непрошеного гостя. Или того хуже…

Охотник ждал в коридоре, как и предупреждал. Нож я предусмотрительно спрятала под одеждой, но Жорж не проявлял больше враждебности. Он, как ни в чем не бывало, улыбнулся при моем появлении и подставил локоть, чтобы я положила руку.

– Больше так не делай, – процедила я, проигнорировав его предложение.

Жорж пожал плечами и засунул руки в карманы джинсов.

– Прости, Кира. Забылся. В нашем деле не часто встретишь женщин. А в нашем доме – особенно.

Я хотела напомнить, что у него под носом бродит девушка, пусть и лекхе, но прикусила язык. Вместо этого спросила:

– А как же твоя мама? Где она?

– О, пойдем, покажу, – воодушевился охотник.

Мы вышли из дома и прогулочным шагом обогнули его, следуя между розовых кустов. Наклонившись, Жорж сорвал красный бутон и протянул мне.

– Спасибо, – пробормотала я, приняла цветок и машинально поднесла к лицу.

Бархатистые лепестки пахли терпко-сладким ароматом, но мне чудился в нем запах гнили. Вся окружающая красота казалась ненастоящей, восковой. Копни глубже – и вылезет отвратительное мертвое нутро.

С обратной стороны здания я увидела еще одну дверь и поинтересовалась, запасной ли это выход. Такое знание никогда не помешает.

– Нет, – хмыкнул Жорж, – в этой части у нас живут наемники.

Я кивнула. Набирать помощников за деньги было обычной практикой среди охотничьих кланов. Семья всегда оставалась семьей, но иногда в ней просто не хватало столько людей, сколько нужно. Условия в кланах не сильно различались: обычно наемников обеспечивали едой и крышей над головой, чтобы в любой момент они находились рядом. Также им выплачивали определенный оклад, который зависел уже от опыта того или иного человека. Папа не любил менять людей, поэтому в нашем клане наемники оставались по пять-десять лет и становились едва ли не частью семьи, как, например, однорукий дядя Миша. Но что за люди служили Седому – оставалось лишь гадать.

– И много у вас людей? – с напускным равнодушием поинтересовалась я.

– Постоянных – трое. Есть еще двое вольнонаемных из города. Отец вызывает их, если предстоит крупная облава, – не стал скрывать Жорж. – А у вас?

– Раза в два больше, и все – постоянные. Но у нас и территория того требует.

– Да, – с легкой завистью протянул он. – У вас есть где разгуляться.

Мы добрались до самой ограды и остановились перед двумя поросшими травой холмами. Я сразу догадалась, что это, хотя ни крестов, ни табличек не заметила.

– Вот это моя мать, – указал Жорж на правый холм, – а это – Митяя.

– У вас разные матери? – удивилась я.

– А что, не заметно? – хохотнул он и пригладил пятерней волосы. – Да, разные.

– И обе умерли?!

– Мать Митяя отец застрелил, когда сбежать хотела, – беззаботно поведал Жорж. – Потом женился на моей. Но она умерла от преждевременных родов. Вторых, после меня.

Я растянула губы в вежливой улыбке, а у самой все поплыло перед глазами. Застрелил? При попытке бегства? Это до чего же нужно довести женщину, чтобы хотела сбежать? А вторая? Не удивлюсь, если преждевременные роды тоже случились не просто так. И снова вспомнился синяк на лице затравленной служанки. Да у них тут, похоже, жестокое обращение с женщинами само собой разумеется, если Жорж так спокойно об этом рассказывает. Удивительно, что со мной носятся.

Неудивительно, одернула я себя потом. Обещанный фургон оружия явно стоит того, чтобы сдержаться и не трогать меня.

Мои пальцы разжались, и роза упала возле одного из холмов. Я не стала ее поднимать. Пусть останется знаком моего сочувствия к бедным жертвам.

– Знаешь, никогда не убивал никого, кроме лекхе, – задумчиво протянул Жорж, глядя себе под ноги, – но всегда мечтал это сделать. Следовать нашему девизу «Делай мир чище». Пристрелить кого-нибудь из Сочувствующих. Как по мне – так они ничем не отличаются. Никогда их не встречала?

– Нет, – я хотела покачать головой, но почувствовала, что не могу этого сделать, так как одеревенела шея.

– Даже если бы это была красивая девушка… – продолжал он, словно беседовал сам с собой, – очень красивая. Все равно бы приставил дуло к ее груди и… бах!

Жорж выставил вперед руку и сделал характерный жест. Я невольно вздрогнула.

– Как бы ты узнал, что она Сочувствующая?

Он скосил глаза в мою сторону и улыбнулся краешком губ.

– По тону, которым она говорит о лекхе. По взгляду, которым смотрит на них. В те моменты, когда забывает, что за ней наблюдают. Например, при случайном столкновении. По ощущению, что где-то между правдой она что-то недоговаривает.

Жар прилил к моим щекам. Мы оба понимали, о чем речь, но притворялись, что не понимаем. Я расправила плечи.

– Жаль, что фургон оружия не дают за убийство Сочувствующей, да?

Он ядовито усмехнулся.

– Да, Кира. Пойдем, мы тут сильно задержались.

Охотник повернулся ко мне спиной и пошел, держа руки в карманах.

– А что, мы куда-то торопимся? – вяло поинтересовалась я.

– Седой не любит, когда ужин задерживают, – бросил Жорж через плечо, – а мне надо еще зверюшку выпустить, чтобы на стол накрыла.

Переполненная нехорошими подозрениями, я последовала за ним. С другой стороны дома находилась небольшая лужайка, довольно неухоженная по сравнению с остальной территорией. Мое внимание привлек металлический щит, вмонтированный в землю. При ближайшем рассмотрении стала видна ручка и навесной замок, и я подумала, что это – ход в какой-то подвал.

Жорж вынул ключ и отпер замок. Когда он с трудом поднял тяжелую дверь, я ахнула. Внизу оказался не ход. Прямоугольник, сделанный из грубо отесанных досок, походил, скорее, на вкопанный в землю гроб. В нем неподвижно лежала та самая девушка-лекхе, с которой мне довелось столкнуться. Я заметила, что доски по обеим сторонам от ее головы мелко-мелко исцарапаны ногтями.

– Она… мертва? – выдавила я.

– Нет, что ты! – отозвался Жорж. Он наклонился, схватил девушку за руку и дернул на себя, заставляя принять сидячее положение. – Там просто воздуха маловато, вот Тварька наша и отключилась. Но мы ее не оставляем надолго, чтобы не задохнулась.

Он вытащил лекхе на траву и грубовато толкнул носком сапога в живот. Та, и правда, зашевелилась. Простонала что-то тихонько.

– Зачем вы ее там держите? – ужаснулась я.

– Это ящик для наказаний. Она облила тебя, провинилась.

– Там, наверно, ужасно… – я снова оценила тесное пространство и поежилась.

Жорж подошел и встал рядом со мной.

– Летом, в полдень, крышка нагревается. Жарковато. Зимой – холодновато. А так – вполне себе ничего. Хочешь попробовать?

Я дернулась, когда его ладонь легла мне между лопаток и немного подтолкнула.

– Шутишь?! Может, ты хочешь?

Он лениво улыбнулся.

– Нет. Я ужинать хочу, – повернувшись, Жорж прикрикнул на девушку: – Брысь в дом!

Я поразилась, как покорно и безмолвно она выполнила приказ. Кое-как поднялась на ноги и, пошатываясь, убежала. Меня охватило невыносимое желание столкнуть в этот ящик Жоржа, захлопнуть крышку и запереть там. Да не на час или два, а так, чтобы тоже царапал стенки, пока не задохнется насмерть. Я тряхнула головой, поражаясь внезапно проснувшейся кровожадности по отношению к другому охотнику. Откуда это во мне?

Увиденная картина не выходила из головы и в течение ужина. Девушка повязала передник, но не стала выглядеть от этого лучше. Она приносила из кухни посуду, уносила грязные тарелки, готовила чай. И все – с одним и тем же обреченным выражением лица. Мне ужасно хотелось отмыть ее и посмотреть, как же эта лекхе выглядит на самом деле. Умеет ли она улыбаться? Как ее зовут? А еще любопытно бы узнать, что у нее за фамильяр. Папа наверняка окрестил бы это блажью.

Разговор за столом не клеился. Я перехватывала на себе лукавые взгляды Жоржа. Он продолжал наблюдать за моими реакциями на служанку, но мне уже было не важно. Мы сказали друг другу все там, у могил, и если бы не сделка… нет, о таком повороте даже думать не хотелось.

Толстяк смачно жевал мясо, дул на горячий чай, округляя красные щеки, потом прихлебывал из чашки и ежеминутно утирал потный лоб. Седой разглагольствовал о политике, но, к счастью, не заставлял никого из нас принимать особое участие в его монологе. Через полчаса под предлогом усталости я, наконец, сбежала из-за стола.

Жорж не пошел меня провожать на этот раз и не запер дверь. Может, счел, что достаточно напугал? Что ж, это у него получилось. Я придвинула к двери тумбочку, а потом еще и стул, легла, не раздеваясь, положила под подушку нож и все равно каждую минуту ожидала вторжения в комнату.

Усталость взяла свое, и я обнаружила, что задремала, только когда из объятий сна меня выдернул истошный крик. Я схватилась за нож и подскочила на кровати. В ночной тишине ясно слышались женские рыдания. Скрежет мебели по полу. Я напряглась, гадая, что происходит. Потом не выдержала и прокралась к двери. Свет включать не стала, глаза привыкли к сумраку, да и хватало того, что падал из окна.

Крики прекратились. Осталось только методичное скрежетание. Очень знакомое. Кажется, даже Мила о чем-то подобном говорила…

Я похолодела и сильнее сжала рукоять ножа. Похоже, прямо под боком кого-то насиловали. И нетрудно догадаться кого.

Руки сами отодвинули тумбочку и стул. Я приоткрыла дверь и застыла на пороге, не зная, что делать. Совесть не позволяла просто лежать и оставаться немым свидетелем чужих страданий. Но как я могла помешать? Моя собственная жизнь зависела полностью от хозяев дома, и возвращение к отцу уже маячило на горизонте. Требовалось лишь дождаться утра и потерпеть неприятную компанию. Один раз я проявила неравнодушие, освободила Ивара и его друзей, за что и поплатилась. Как можно два раза наступать на одни и те же грабли?

В доме стало тихо. Я выглянула в темный коридор, как раз чтобы заметить, как дверь в нескольких метрах от меня приоткрылась, выпуская столб света. Из комнаты вышел Митяй, позевывая и на ходу застегивая штаны. Я притаилась, но он не заметил меня, направившись в противоположную сторону. Следом Жорж выкинул в коридор девушку-лекхе. Та упала и осталась лежать, пригибая голову к полу. Дверь захлопнулась.

Мои познания в интимной сфере ограничивались лишь двумя ночами с Иваром, но только теперь я поняла, какая огромная пропасть лежала между его действиями и поведением хозяев дома. Знает ли их отец? Ну конечно, надо быть глухим, чтобы не услышать вопли! Значит, все происходит с его одобрения.

Девушка поднялась на ноги и поплелась в мою сторону. Когда она поравнялась с дверью, я схватила ее за руку и втащила в комнату. Лекхе даже не пискнула, только вжала голову в плечи в ожидании новых побоев. Я учуяла исходивший от нее тяжелый запах мужской похоти, и меня передернуло.

– Как тебя зовут? – прошептала я.

Она промычала что-то и покачала головой. Волосы падали на лицо, закрывая в полутьме его выражение, но я почему-то была уверена, что оно – обреченное.

– Откуда ты? У тебя есть родные?

Опять мычание. Я всерьез начала беспокоиться за рассудок бедняжки. Неизвестно, сколько времени длились мучения и какими способами ее ломали, делая покорной. Я схватила грязное запястье и повертела, разглядывая браслет.

– Его можно снять. Ты будешь свободна. Слышишь меня?

Молчание в ответ.

– Ты не должна позволять им так поступать с собой. Слышишь? – опять позвала я.

Мне казалось, что лекхе откликнется, воодушевится перспективой побега. Но она просто стояла, опустив голову, и ждала, пока мне надоест ее уговаривать.

– Я сниму с тебя браслет. Потом ты призовешь фамильяра. Излечишься и убежишь. Поняла? Только никому ни слова.

Она даже не шелохнулась. Теперь отчаяние начало просыпаться во мне. Что ж, придется действовать кардинально и вспомнить все, чему учил старший брат. Наконец-то, его уроки пригодились.

Я заставила девушку положить ладонь на край тумбочки. Та тихонько захныкала.

– Прости, – пробормотала я, а потом резко навалилась всем весом, выбивая из сустава ее большой палец.

Ожидала крика, но лекхе только пискнула. Видимо, такую боль уже не считала сильной.

– Прости… прости… потерпи немного… – я стащила с нее браслет и отбросила его в угол. – Все. Вызывай фамильяра. Лечи руку. Беги, пока они не спохватились.

Девушка прижала поврежденную конечность к груди, попятилась и покачала головой. Я оторопела.

– Ты что, не слышишь? Я освободила тебя! Времени нет!

– Так-так-так… – раздался за спиной голос Жоржа, и тут же в комнате вспыхнул свет.

Я испуганно обернулась. Он стоял в дверях, отрезая все пути к бегству. Поправил ремень на джинсах и оглядел нас с лекхе. Прищурился.

– Все-таки, Сочувствующая. Из легендарного клана! Твой отец умрет от позора.

Недомолвки закончились. У охотников теперь имелись доказательства против меня. Волна страха накрыла с такой силой, что я бросилась на него с ножом. Жорж попробовал блокировать удар, но Коля не зря учил меня, и маневр оказался обманным. Проскользнув под рукой охотника, мое лезвие вонзилось ему в бок.

Жорж закричал и упал на колени. Я выругалась, сообразив, что натворила. Замерла в растерянности. Лекхе стояла в прежней позе и смотрела на происходящее безо всяких эмоций. Как будто ни собственная, ни моя судьба ее не волновали.

Уже через пару мгновений в дверях показался Митяй. Увидев, что творится, он бросился на меня. Нож остался в боку его брата, поэтому пришлось отбиваться голыми руками. К сожалению, перевес силы оказался не на моей стороне. В глазах резко потемнело.

Когда сознание вернулось, я ощущала ужасный шум в ушах. Кто-то тащил меня за ноги по земле. Спиной чувствовалась каждая кочка, значит, меня выволокли из дома. Зрение никак не удавалось сфокусировать. Наконец мои ноги отпустили. Не успела я обрадоваться, как перед глазами возникло перекошенное от злобы лицо толстяка. Он поддел меня и перевернул. Миг падения длился недолго, но удар о доски вышиб мучительный стон из моей груди. А потом большая темная металлическая крышка захлопнулась.

Кричать я не стала. Жорж предупреждал, что воздуха тут мало.

12

В наушниках плейера грохотал драм-н-бейс, но даже музыка не могла заглушить мыслей о ней.

В каждой встречной незнакомке с каштановыми локонами виделась она.

И его два раза чуть не сбили велосипедисты, потому что настолько не мог сосредоточиться, что пересекал велосипедную дорожку, не посмотрев по сторонам.

Ивар выматывал себя девятым кругом по большому городскому парку. Его футболка почти насквозь промокла от пота, руки были согнуты в локтях и прижаты к бокам, а на лице застыло свирепое выражение. С таким видом отправляются убивать, а не заниматься спортом.

Спорт в принципе являлся лишь средством, а не целью.

Ивар бегал по вечерам последние несколько дней, потому что чувствовал, что иначе опять сорвется. Помчится к своей охотнице, забыв про все клятвы и обещания не повторять этого. Нет, лучше загнать себя до невыносимой усталости, чтобы доползти до душа, а потом – провалиться в сон.

Кира была слишком ласкова с ним в последний раз, а он – слишком отдался инстинктам, которые твердили «возьми ее, сделай своей». И оставшись без нее, Ивар снова не спал по ночам, ворочался в постели и вспоминал, какой утомленной и расслабленной выглядела его маленькая охотница. Когда он, наконец, оставил ее в покое, Кира лежала в прежней позе, ее ноги оставались чуть разведеными в стороны, волосы растрепались, руки были закинуты наверх, губы – приоткрыты и еще полны жаркого дыхания.

Эта поза кричала: все для него, и вся она – для него тоже.

Тогда Ивар стоял над кроватью и одевался, не в силах оторвать от нее глаз, а Кира бросила томный взгляд, вряд ли осмысленный после бессонной ночи. Словно уголек вспыхнул в уже затухающем костре. И этот взгляд пронзил Ивара сильнее любой пули, и ему внезапно стало ясно, что в этот момент она убила его по-настоящему. Не в прошлом поединке, тем бесполезным ножом из обычного железа, а теперь, в эту секунду, сейчас.

Чтобы избавиться от наваждения, Ивар решил на некоторое время забыть дорогу в поселение. Он постоянно твердил себе, что ее отец убил всю его семью, не пожалел даже маленькую сестренку, превратил жизнь его народа в ад. Что в этом парке среди семей с детьми, которые катаются на каруселях, наслаждаются свежим воздухом на скамьях, играют в бадминтон на лужайках, ездят на велосипедах и роликах или бегают, как он сам, – среди них нет ни одного лекхе. И никогда не будет. Для лекхе не предусмотрено парков и зон отдыха.

Ивар держал в своих руках один-единственный шанс все изменить. Судьба подкинула ему возможность вендетты, а вместо того чтобы им воспользоваться, он переполнялся глупыми фантазиями и мечтами и больше всего на свете хотел эгоистично наслаждаться девушкой, забыв о страданиях друзей.

На перекрестке двух аллей примостилась старуха с цветочными букетами в ведрах. Пробегая мимо, Ивар представил, какое лицо было бы у его охотницы, если бы он подарил ей вон те красные розы, и глупо заулыбался. Затем поймал себя на мысли, что совершенно не знает, какие она предпочитает цветы и любит ли их вообще.

Осознав, до чего докатился, Ивар громко выругался, напугав проходившую мимо парочку, и припустил вдвое быстрее обычного, свернув в боковую аллею. Придется сделать еще круга четыре, чтобы вытрясти из башки дурь.

Внезапно наперерез ему выскочили трое. На рукавах ветровок мелькнули красные повязки. Ивар остановился и нахмурился, уже понимая, кого увидит.

– Виктор… – процедил он, вытаскивая из одного уха наушник.

Лекхе невысокого роста, с розовыми ушами и легкой щербинкой между двух передних зубов, оскалился подобием улыбки. Его взгляд медленно просканировал Ивара снизу вверх от белых кроссовок до кончиков волос.

– Привет, Хамелеон. Что-то не слышно тебя и не видно в последнее время. Как там дела в Сопротивлении? Как Мила поживает?

Двое его подручных окружили Ивара и вызывающе хмыкнули. Он сжал кулаки, всерьез подумывая, что получил отличную возможность их почесать и выпустить пар. Но все-таки парк – общественное место, а ему не улыбалось потом объясняться в полиции за драку. Отец и так постоянно твердил об осторожности, а Ивар то и дело невольно забывал о наставлениях.

– Не смей даже имя ее произносить, – прорычал он.

– А что такого? – притворился удивленным Виктор. – Хочу и произношу. Мы с ней были очень близки, как ты помнишь.

Ивар презрительно скривился.

– Я хочу то, о чем мы договаривались, – Виктор перестал паясничать и перешел на деловой тон.

– Мы ни о чем не договаривались.

– О нет, – покачал тот головой, – мы договаривались, что ты раздобудешь для меня жилу или кое-кто в Управлении Безопасности узнает точные координаты твоего партизанского лагеря.

– Это частная земля, – мрачно бросил Ивар.

– Но если станет известно, что там, за забором, – Виктор сделал круглые глаза, – то в Управлении Безопасности найдут способ добыть ордер и нарушить неприкосновенность чужой собственности. А потом, – он начал загибать пальцы, перечисляя, – под суд пойдет владелец участка, затем – один лекхе, который много лет притворялся не-лекхе. Что за это ему будет грозить? Мне кажется, смертная казнь. А ты как думаешь?

Ивар промолчал.

– А еще надо не забыть семью, усыновившую этого лекхе и скрывавшую его от закона. Что будет с ними? По-моему, это государственная измена, не меньше, – Виктор пожал плечами, – значит, тоже смертная казнь.

– Да что ты будешь делать с жилой?! – не выдержал Ивар. – Что ты хочешь изменить?

Тот ухмыльнулся.

– А кто сказал, что я что-то хочу менять? Я – человек маленький, мое дело – помогать соблюдать законы. Мы никогда не сравняемся в правах с обычными людьми, но можем попытаться приблизиться к этому. Раз мне никто не дает в руки особое оружие, я получу его сам. А потом докажу, что смогу делать свое дело в два раза эффективнее. И тогда меня заметят. Может, повысят… – его глаза мечтательно закатились. – И ты не будешь единственным лекхе, у которого есть паспорт.

Ивар фыркнул и покачал головой.

– Никто тебя не повысит. Чтобы бы ты ни делал, хоть наизнанку вывернись, ты для людей – грязное животное. В твоем случае – грязный сторожевой пес, который сторожит тупых овец. Пса не возьмут в дом и не посадят за стол, сколько бы овец он не загнал. Его место – в конуре.

– Странно слышать это от тебя, Хамелеон.

– Не странно. Я, как раз, сижу за тем столом, куда тебя не пустят. Я знаю людей вдоль и поперек.

Лицо Виктора перекосилось от злобы.

– Недолго тебе сидеть осталось, – прошипел он, – я свое слово сказал. Или ты в ближайшее время добываешь для меня жилу, или будете все на электрическом стуле жариться. Как хочешь, хоть перебей весь охотничий клан, но ты расчистишь для меня дорогу. Я все сказал!

Махнув сопровождающим, Виктор окатил напоследок Ивара полным ненависти взглядом, толкнул плечом и прошел мимо.

Ивар скрипнул зубами. Конечно, он не собирался давать в руки «красноповязочника» оружие, но именно это нелепое требование подтолкнуло его очертя голову рвануться в заповедник. Рвануться – и наткнуться на охотницу. Ивар предвкушал, как выпустит Виктору в лоб первую добытую пулю. На кону стояла безопасность близких, а у «красноповязочника» всегда имелось в запасе достаточно подлости, чтобы выполнить угрозу. И в этом заключалась еще одна причина, по которой Ивар должен был воспользоваться шансом и обменять Киру.

Должен был. Но не мог.

Зазвонил телефон. Ивар схватился за аппарат, с удивлением вглядываясь в номер. Он лично подключал его, чтобы у Лекса всегда имелась возможность для экстренной связи. Что-то внутри оборвалось от нехорошего предчувствия. Ивар поднес телефон к уху и услышал виноватое:

– Друг, ты только не сердись… но охотница сбежала.

Так быстро Ивар не бегал, даже когда хотел вымотать себя до беспамятства. В мозгу пульсировала лишь одна мысль: «Где она?» Кажется, он даже твердил это вслух, когда несся по улицам, распугивая прохожих своим безумным видом. Потом мчался куда-то за рулем, успевая попутно совершать звонки.

Байрон и Лекс встречали его на обочине шоссе. Там, где медведь Лекса потерял след охотницы, нашедшей путь от поселения до дороги. Когда Ивар выпрыгнул из машины, у друзей вытянулись лица.

– Ты бегал?! – Байрон указал на футболку Ивара, покрытую пятнами пота.

Тот оглядел себя и чертыхнулся. Переодеться как-то не пришло в голову.

– Как вы могли ее упустить? – налетел он на приятелей. – Я же просил глаз не спускать!

– Она не вызывала подозрений… – смутился Байрон.

– Может, тебе не стоило так надолго оставлять ее одну? – парировал Лекс.

Ивар поморщился. Может, и не стоило. Но теперь уже поздно об этом думать.

– Она уже наверняка приближается к дому, – сочувственным тоном продолжил Лекс. – Отпусти ее. Ты не видел, а мы с Милкой видели, как ей тяжело тут. Пусть идет. Не скажет она никому про нас, я почему-то уверен.

Отпустить. Ивар провел ладонью по лицу. Если бы все было так легко. Он не мог отпустить ее, отдать или потерять. Просто не мог!

– Ну правда, – вмешался Байрон, – жили же мы и без этого железа. Привыкли уже. Нам и так хорошо. Нас никто не трогает. Оставь все как есть. Охотнице лучше со своими.

Две пары глаз выжидающе уставились на Ивара. Он зарычал от ощущения собственной беспомощности. Посмотрел на друзей. Они хотели мирной жизни. Всегда хотели. В отличие от него. Он желал борьбы. Жаждал мести. Грезил переменами.

Возможно, Ивар, и правда, слишком сильно «очеловечился». Что сделал бы любой другой лекхе на его месте, если бы узнал, что женщина не хочет быть с ним? Что сделал его родной отец в свое время? Смирился, переболел, принял ситуацию как она есть.

Ивар с размаху впечатал кулак в капот машины. Обвел Байрона и Лекса тяжелым взглядом.

– Мы будем ее искать.

Следующие несколько часов превратились для Ивара в ад. Забыв про еду и отдых, он колесил по дороге до города и обратно, высматривая в сумерках по обочинам: не покажется ли знакомая фигурка. В это время его друзья продолжали прочесывать лес. Ивар не хотел верить, что охотница ушла настолько далеко, что он ее уже не найдет. Она рядом, где-то совсем близко. Ивар поклялся себе, что если отыщет Киру, то больше никогда так глупо не потеряет. Он сделает все, чтобы не повторить своей ошибки.

Так продолжалось до тех пор, пока не позвонил отец и не сообщил новость, от которой Ивар едва не воспарил до небес. Дошли слухи, что один из Сочувствующих видел на дороге девушку в кандалах, которую принял за лекхе. Она все отрицала, хотя выглядела подозрительно. Старик хотел помочь, отвезти ее к себе, но девушку перехватили охотники. Ивар сжал телефон в кулаке так сильно, что чуть не раздавил. Поблизости находился только один клан охотников. Подобрав Байрона и Лекса в условленном месте, Ивар устремился туда.

– Ты убьешь их? – спросил Лекс неестественно ровным голосом, когда Ивар заглушил мотор и выключил фары неподалеку от каменной ограды, за которой виднелся сад.

Ивар посмотрел на темные верхушки деревьев, среди которых не мелькало ли огонька.

– Если придется.

Лицо друга стало суровым.

– Впервые в жизни я тоже хочу кого-то убить. Это нормально?

Ивар потрепал его по плечу в знак сочувствия.

– В твоем случае – да. Наверно, мы должны были сделать это раньше. За Милу.

– Она хотела поскорее все забыть. И я тоже, – покачал головой Лекс. – Знаешь, иногда проще сделать вид, что ничего не было.

Ивар снова посмотрел на безмолвный сад.

Страницы: «« « ... 89101112131415 » ... »»