Мошка в зенице Господней Пурнель Джерри

СЛОВЕСНЫЕ ИГРЫ

Душ – пластиковый мешок с мыльной водой и молодым человеком внутри, причем горло мешка было плотно завязано вокруг шеи мужчины. Уайтбрид пользовался щеткой с длинной ручкой, чтобы почистить себя там, где чесалось, – то есть везде. Какое все-таки удовольствие напрягаться и расслаблять мышцы! Как мало было всего этого в корабле мошкитов, таком клаустрофобически стиснутом.

Вымывшись, он присоединился к остальным, сидевшим в гостиной.

Священник, Хорват и Сэлли Фаулер – все в комнатных туфлях с клейкими подошвами – выстроились в линию. Никогда прежде Уайтбрид такого не видел.

– Министр по науке Хорват, – сказал он. – Я прибыл под ваше командование на время пребывания здесь.

– Очень хорошо, мистер Уайтбрид, – Хорват казался встревоженным и озабоченным. Впрочем, как и все они.

Священник с усилием проговорил:

– Как видите, никто из нас не знает, что делать дальше. Никогда прежде мы не контактировали с чужаками.

– Они вполне дружелюбны и хотят говорить, – сказал Уайтбрид.

– Хорошо, но это не удовлетворило моего любопытства, и я остался у вас на крючке, – священник нервно рассмеялся. – На что это было похоже, Уайтбрид?

Он попытался рассказать им. Стиснутый, пока добираешься до пластиковых тороидов… хрупкий… никаких результатов в попытках поговорить с мошкитами, за исключением того, что Коричневые чем-то отличаются от Коричнево-белых.

– Они не вооружены, – сказал он им. – Я провел там три часа, изучая этот корабль, и на нем не осталось места, где они могли бы спрятать большое оружие.

– У вас не было чувства, что они провели вас мимо чего-то?

– Я… нет.

– Вы не очень-то уверены, – резко сказал Хорват.

– Это не так, сэр. Я только что вспомнил об экспериментальной комнате. Мы закончили обход в комнате, где были всевозможные инструменты – на стенах, на полу и на потолке. На двух стенах были простые вещи – ручные сверла, продольные пилы со странными рукоятями, винты и отвертки. Это были предметы, которые я мог узнать. Я видел когти и что-то, что, по-моему, было молотком с большой плоской головкой. Все вместе это выглядело как мастерская в каком-нибудь подвале. Но там были и действительно сложные предметы, которых я вообще не мог определить.

Чужой корабль плыл совсем рядом, видимый в передний иллюминатор. Нечеловеческие тени двигались вокруг него. Сэлли тоже разглядывала их, но тут Хорват сказал:

– Вы сказали, что чужаки не присматривали за вами.

– Не думаю, чтобы они провели меня мимо чего-либо. Я уверен, что меня намеренно привели в эту мастерскую. Не знаю, почему, но мне кажется, что это был тест на разумность. Если это так, то я провалился.

– Единственный мошкит, с которым мы разговаривали, – сказал священник Харди, – пока что не может понять даже простейших жестов. Теперь же вы говорите мне, что эти мошкиты устраивали вам тест на разумность…

– И понимали жесты. Удивительно быстро поняли их. Да, сэр. Они различны. Вы видели снимки.

Харди закрутил прядь своих редеющих рыжих волос вокруг шишковатого пальца и легонько дернул.

– Сделанные камерой вашего шлема? Да, Джонатан. Я думаю, что мы имеем дело с двумя видами мошкитов. Один из них – это ученый идиот, который не может говорить. Второй… по крайней мере, говорит, – закончил он неубедительно. Заметив, что играет с волосами, он пригладил их обратно на место.

Все они испуганы этим, понял вдруг Уайтбрид. Особенно Сэлли. И даже священник Харди, который никогда не давал повода думать, что… Всех испугало это первое движение.

– Еще какие-нибудь впечатления? – спросил Хорват.

– Я по-прежнему думаю, что корабль спроектирован для невесомости. Эти липкие полосы повсюду, надувная мебель… Кроме того, есть короткие проходы, соединяющие тороиды и имеющие ширину тех же тороидов. При ускорении они становятся открытыми дверями ловушек, а избежать их невозможно.

– Это странно, – буркнул Хорват. – Корабль двигался с ускорением всего четыре часа назад.

– Именно, сэр. Эти соединения должны быть новыми, – эта мысль осенила Уайтбрида внезапно. Соединения должны быть новыми…

– Это говорит нам даже больше, – тихо сказал священник Харди. – Вы сказала, что мебель находится во всех углах. Мы все видели, что мошкиты не заботятся о том, как они ориентированы, когда говорят друг с другом. Как будто они идеально приспособлены к невесомости. Как будто они развивались здесь…

– Но это невозможно, – запротестовала Сэлли. – Невозможно, но… вы правы, доктор Харди! Люди всегда ориентируют себя. Даже старые звездные пехотинцы, проведшие в космосе всю свою жизнь! Но никто не может развиваться в невесомости.

– Достаточно старые расы могут, – сказал Харди. – И потом, эти несимметричные руки… Успех эволюции? Нужно будет упомянуть эту теорию, когда мы будем говорить с мошкитами. Если мы будем говорить с ними, – добавил он.

– Они обезумели, увидев мою спину, – сказал Уайтбрид. – Как будто никогда не видели подобного, – он помолчал. – Я раздевался для них, и теперь они знают, с кем имеют дело. Это хорошо, – говоря, он старался не смотреть на Сэлли.

– Я не собираюсь смеяться, – сказала она. – Я и сама хочу сделать то же самое.

Уайтбрид резко поднял голову.

– Что?

Сэлли заговорила, осторожно подбирая слова. Помни о провинциальных нравах, мысленно сказала она себе, и продолжала, не глядя поверх стола:

– Что бы ни собирались скрыть от чужаков капитан Блейн и адмирал Кутузов, существование у человека двух полов не входит в это число. Они имеют право знать, как мы устроены, а я единственная женщина на борту «Мак-Артура».

– Но вы племянница сенатора Фаулера!

Она улыбнулась.

– Не будем говорить об этом, – Сэлли встала. – Лафферти, мы отправляемся немедленно, – она повернулась, как Имперская Леди, стараясь не подавать и вида, что находится в невесомости. – Священник, вы можете присоединиться ко мне, когда я вас позову, – и она вышла.

Спустя некоторое время Уайтбрид сказал:

– Хотел бы я знать, что делает вас такими нервными.

Хорват, глядя прямо перед собой, ответил:

– Она сама настаивает на этом.

Сэлли связалась с катером, когда добралась до места. Тот же самый мошкит, который приветствовал Уайтбрида, или идентичный ему, вежливо пригласил ее на борт. Камера ракеты зафиксировала это, заставив священника наклониться вперед.

– Этот полупоклон очень похож на ваш, Уайтбрид. Он великолепный мим.

Сэлли вновь вызвала их через несколько минут. Она была в одном из тороидов.

– Все мошкиты вокруг меня. Большинство из них принесли какие-то приборы. Джонатан, вы…

– У большинства из них не было в руках ничего. На что похожи эти приборы?

– Один похож на наполовину разобранную камеру, у другого есть экран, как у осциллографа. – Пауза. – Ну, что ж, пока. – Щелчок.

Следующие двадцать минут они ничего не знали о Сэлли Фаулер. Трое мужчин нервничали, их глаза были прикованы к пустому экрану интеркома. Когда она, наконец, заговорила, голос ее звучал живее:

– Все в порядке, джентльмены. Вы можете входить.

– Я иду, – Харди освободился от ремней и медленно поплыл к воздушному шлюзу катера. В голосе его звучало явное облегчение: ожидание кончилось.

На мостике вокруг Рода царила обычная суматошная деятельность: ученые смотрели на главные наблюдательные экраны, квартирмейстеры следили за соблюдением безопасного расстояния в пятьдесят километров между кораблями. Род с гардемарином Стели разрабатывали нападение звездной пехоты на корабль мошкитов. Все это было, конечно, чисто теоретически, но спасало Рода от мыслей о том, что происходило на борту чужого корабля. Вызов Хорвата был долгожданным разнообразием, и Род ответил с искренней сердечностью.

– Хэлло, доктор! Как у вас дела?

Хорват почти улыбался.

– Спасибо, капитан, очень хорошо. Доктор Харди отправился присоединиться к Сэлли Фаулер. Я послал вашего парня Уайтбрида следом.

– Хорошо, – Род почувствовал пульсирующую боль между и чуть выше лопаток. Итак, Сэлли прошла через это…

– Капитан, мистер Уайтбрид упомянул о комнате с инструментами на борту чужого корабля. Он верит, что его протестировали на способность обращаться с ними. Это заставляет верить, что мошкиты будут проверять на эту способность всех нас.

– Возможно. Изготовление и использование инструментов – это основная…

– Да, да, капитан, но никто из нас не является специалистом в этой области! Мы просто лингвист, антрополог и администратор. Мы… и несколько солдат Военного Флота. Вся соль в том, капитан, что мы провели много времени, обсуждая поведение мошкитов, и никто из нас не счел их достигшими нашего уровня интеллигенции.

Блейн обдумал это.

– Есть же сами эти корабли… Но вы правы, доктор. Я пришлю вам кого-нибудь. Мы найдем у себя кого-нибудь, кто хорошо справится с подобным тестом.

Когда Хорват исчез с экрана, Род снова коснулся контрольной панели.

– Келли, можете освободить с постов половину ваших людей.

– Слушаюсь, капитан, – лицо Келли не выражало никаких эмоций, но Род знал, насколько неудобно сейчас носить боевые доспехи. Вся звездная пехота «Мак-Артура» в полной боевой готовности находились сейчас на ангарной палубе.

Затем Род вызвал Синклера.

– Есть небольшая проблема, Сэнди. Нужен человек, хорошо разбирающийся в инструментах и желающий отправиться на корабль мошкитов. Если вы укажете мне таких людей, я вызову добровольцев.

– Не беспокойтесь, капитан. Я пойду сам.

Блейн был шокирован.

– Вы, Сэнди?

– А почему бы и нет, капитан? Разве я не разбираюсь в инструментах? Или, может, я с чем-то не справился? Мои парни вполне разберутся, что работает не так на «Мак-Артуре» – я хорошо натренировал их. Вы не ошибетесь во мне…

– Подождите минуту, Сэнди.

– Да, капитан?

– Любой, кто хорошо справится с тестом, будет знать и Поле, и Драйв. Возможно, адмирал не разрешит вам идти.

– На борту нет другого человека, который смог бы узнать все об этом корабле, капитан.

– Ну, ладно, отправляйтесь на осмотр к хирургам. И дайте мне имя. Кого я могу послать, если вас не отпустят?

– Пошлите Джекса. Или Лейха Бетсона. Вообще, любого из моих людей, кроме Меньшикова.

– Меньшиков… Это не тот техник, который спас шестерых человек, закрытых в торпедной во время сражения с «Вызывающим»?

– Да, капитан. Кроме того, он тот, кто установил вам душ за две недели до сражения.

– О-о… Хорошо, спасибо, Сэнди, – он повернулся и осмотрел мостик. Дел для него было здесь совсем мало. Экраны показывали корабль мошкитов в центре прицела главной батареи «Мак-Артура». Его корабль был в достаточной безопасности от всего, что мог сделать чужак, но сейчас Сэлли должна была соединиться с Харди и Уайтбридом… Род повернулся к Стели.

– Последний вариант был вполне неплохим. А теперь разработайте план спасения, предполагая, что только половина звездной пехоты находится в состоянии боевой готовности.

Сэлли услышала суматоху, когда мошкиты вели по кораблю Харди и Уайтбрида, но едва взглянула вокруг, когда они прибыли. Она потратила время, чтобы одеться, но это было необходимо, и сейчас в тусклом и профильтрованном свете Мошки ее руки изучали тело Коричнево-белого, сгибая ее (его) плечевые суставы и прослеживая мускулы. При этом она диктовала свои соображения в диктофон на горле.

– Я делаю вывод, что это другой подвид, но имеющий близкое отношение к Коричневым, возможно, даже выведенный из них. Это должно быть определено генетическим кодированием, когда мы доставим образцы на Новую Шотландию, где есть нужное оборудование. Возможно, мошкиты знают это, но мы должны быть осторожны в разговорах с ними, пока не установим, какие табу существуют среди мошкитов.

– У них явно нет половой дискриминации, такой, как существует в Империи; фактически имеется значительное превосходство женщин. Один Коричневый – мужчина и заботится обо всех детенышах. Они отлучены от груди или, по крайней мере, нет признаков кормления их женщинами – или самцом – на борту.

– Моя гипотеза заключается в том, что, в отличие от человечества после Гражданских войн, здесь не было недостатка в матерях или родах и таким образом не было культурного механизма сверхзащиты, такого, какой сохранился в Империи. У меня нет никаких соображений, почему нет детенышей среди Коричнево-белых, хотя возможно, что незрелые мошкиты, которых я наблюдала, принадлежат Коричнево-белым, а Коричневые используются как учителя детей. Имеется явная тенденция использовать Коричневых для всякой технической работы.

– Отличия этих двух типов ясны, если не драматичны. Руки крупнее и лучше развиты у коричневых, а их лоб уходит назад более покато. Кроме того, коричневые ниже ростом. Вопрос: кто из них лучше приспособлен для использования инструментов? У Коричнево-белых большие способности мозга, Коричневые лучше действуют руками. Пока что все Коричнево-белые, которых я видела, являются женщинами, а среди Коричневых есть по одному представителю каждого пола. Что это: случайность, ключ к разгадке их культуры или что-то биологическое? Конец сообщения. Приветствую вас на борту, джентльмены.

– Какие затруднения? – спросил Уайтбрид.

Ее голова была в пластиковом колпаке, закрывавшем ее шею, подобно душевому мешку; она явно не пользовалась носовым респиратором. Мешок слегка заглушал ее голос.

– Никаких. Что сейчас?

– Уроки языка.

Для начала имелось одно слово: финч'клик'. Когда священник указал на себя и сказал: «Дэвид», мошкита, на которую он смотрел, изогнула нижнюю правую руку в то же положение и сказала «финч'клик'», прищелкнув при этом языком.

Вроде бы все хорошо, но Сэлли сказала:

– У моей мошкиты было то же самое имя.

– Вы имеете в виду, что я выбрал того же самого чужака?

– Нет, не думаю. Но это финч'клик', – она сказала это осторожно, щелкнув напоследок языком, а потом испортив весь эффект хихиканьем, – не является словом для обозначения мошкитов. Я пробовала его.

Священник нахмурился.

– Возможно, все собственные имена звучат для нас похоже. Или это слово может означать рука, – серьезно сказал он. На эту тему имелась даже классическая история, настолько старая, что, возможно, она пришла из доатомного периода. Он повернулся к другой мошките, указал на себя и сказал: – Финч'клик'? – его акцент был почти идеален, и он не хихикал.

Мошкита сказала:

– Нет.

– Это они уловили быстро, – сказала Сэлли.

Уайтбрид попробовал тоже. Он плавал среди мошкитов, указывая на себя, и говорил: – Финч'клик'?

Он получил четыре идеально артикулированных «нет», прежде, чем одна мошкита постучала по его колену и сказала:

– Финч'клик'? Да.

Итак, имелись трое мошкит, которые могли говорить людям «финч'клик'». Каждая к определенному человеку, и только к нему.

– Это может означать нечто вроде: «Я назначен к вам», – предположил Уайтбрид.

– Еще одна гипотеза, – согласился Харди. Вообще-то неплохая, но данных все же недостаточно. А, может, парень все-таки прав?

Мошкиты толпились вокруг них. Некоторые из приборов, которые они принесли, могли быть камерами или записывающими устройствами. Некоторые приборы издавали шум, когда люди говорили, другие извергали ленту или чертили извивающиеся оранжевые линии на маленьких экранах. Мошкиты обратили внимание и на собственное оборудование Харди, особенно маленький коричневый немой, который разобрал осциллограф Харди и на глазах у него собрал его снова. После этого изображение на экране стало ярче, и вообще он заработал гораздо лучше. Интересно. И ведь только коричневые могли делать подобные вещи.

Вскоре уроки языка стали групповыми. Теперь это было игрой – это обучение мошкитов английскому. Нужно было указывать на что-то и произносить слова, а мошкиты обычно запоминали их.

Мошкиты продолжали попусту терять время с внутренностями своих приборов, настраивая их, а порой передавая Коричневым с каким-то птичьим свистом. Диапазон их собственных голосов был удивительным и мог меняться от баса до сопрано. Харди предположил, что высота была частью кода.

Он внезапно понял, сколько времени прошло. Его живот был пустотой, чьи жалобы он игнорировал с рассеянным презрением. Вокруг его носа появились пятна, натертые прилаженным респиратором. Глаза его болели от атмосферы мошкитов, попавшей под защитные очки, и он жалел, что отказался от шлема или пластикового мешка, как у Сэлли. Сами мошкиты были размазанными яркими пятнами, которые медленно двигались вдоль изогнутых полупрозрачных стен. Сухой воздух, которым он дышал, постепенно обезвоживал его.

Все это он чувствовал по мере прошествии времени, но не обращал внимания. Им овладело какое-то веселье. Дэвид Харди выполнял свое призвание в жизни.

Несмотря на уникальность ситуации, Харди решил воспользоваться традиционной лингвистикой, и сразу же возникли беспрецедентные проблемы со словами лицо, рука, уши, пальцы. Это проявлялось в том, что дюжина пальцев на правых руках имела одно общее название, а три толстых пальца на левой – другое. Плоское ухо называлось так, а стоячее – иначе. Слова для ЛИЦА вообще не было, поскольку они немедленно ухватились за английское слово, и, похоже, подумали об этом стоящем нововведении.

Он думал, что его мышцы приспособились к невесомости, но сейчас они давали о себе знать. Харди не знал, куда исчезла Сэлли, но это не беспокоило его. В этом проявилось и его восприятие Сэлли и мошкитов, как коллег, а также то, насколько он устал. Он считал себя просвещенным человеком, но то, что Сэлли назвала «сверхзащитой женщин», глубоко укоренилось в имперской культуре – особенно в монашеском Военном Флоте.

Только когда у него кончился воздух, остальным удалось убедить Харди вернуться обратно на катер.

Ужин был простым, и они торопились закончить его, чтобы обменяться впечатлениями. Все остальные милосердно оставили Харди одного, пока он ел, и Хорват шикал на каждого мешающего, хотя сам испытывал сильнейшее любопытство. Хотя посуда была создана для условий невесомости, никто не пользовался ею в периоды нулевой гравитации, и люди приобретали новые привычки, которые срабатывали только при большой сосредоточенности. Наконец, Харди позволил одному из членов команды забрать поднос с его колен, и взглянул вверх. Три нетерпеливых лица телепатически посылали ему миллион вопросов.

– Они изучили английский достаточно хорошо, – сказал Дэвид. – Надеюсь, что могу сказать – с моей помощью.

– Это их работа, – заметил Уайтбрид. – Когда вы даете им слово, они пользуются им снова и снова, применяют его в разных формах, пытаются приложить ко всему окружающему то, что вы показали им… Я никогда прежде не видел ничего подобного.

– Это потому, что вы не наблюдали за доктором Харди достаточно долго, – сказала Сэлли. – Мы изучали эту методу в школе, но я не сильна в ней.

– Молодежь редко знает ее хорошо, – Харди расслабленно вытянулся. Пустота, которой он был, заполнилась. Но что удивительно – мошкиты были в его работе лучше, чем он сам. – У молодежи обычно нет терпения для лингвистики. Впрочем, в этом случае помогает ваше нетерпение, поскольку мошкиты направляют ваши усилия вполне профессионально. Джонатан, а куда ходили вы?

– Я вывел свою финч'клик' наружу и показал ей ракету. Мы истощили запас вещей, показанных мошкитами на своем корабле, и я не хотел приводить их сюда. Можно ли делать это?

– Конечно, – улыбнулся Хорват. – Я говорил с капитаном Блейном, и он оставил это на наше усмотрение. Он сказал, что на катере нет ничего секретного. Однако, мне хотелось бы обставить это как-то по-особому, скажем, устроить какую-либо церемонию. В конце концов, за исключением шахтера с астероида, мошкиты никогда не посещали человеческий корабль.

Харди пожал плечами.

– Наших визитов к ним тоже было немного. Впрочем, вы должны помнить, что, если, конечно, не вся раса мошкитов является фантастически способной к языкам, – гипотеза, которую я отверг – они специально подбирали экипаж этого корабля перед тем, как покинуть планету. Они собрали на борту специалистов по языкам. Я не удивлюсь, если окажется, что финч'клик' окажется эквивалентом нашего профессора.

Уайтбрид покачал головой. Остальные посмотрели на него, и, наконец, он заговорил. Он был весьма горд, что разработал метод, позволяющий младшему офицеру прерывать старших.

– Сэр, этот корабль покинул планету мошкитов спустя часы – может, даже меньше, чем через час – после появления «Мак-Артура» в этой системе. Откуда у них могло быть время для сбора специалистов?

– Этого я не знаю, – медленно сказал Харди. – Но это ДОЛЖНЫ БЫТЬ специалисты определенного рода. Откуда у всего населения могут быть такие фантастические способности к лингвистике? Причем, «фантастические» – это не самое подходящее слово. Теперь вопрос ко всем: мы смогли хоть немного удивить их?

– Инструментальная комната? – уточнила Сэлли. – Полагаю, это именно то, как вы назвали ее, хотя я не поняла бы этого, не подскажи мне Джонатан. Они отвели меня туда сразу после того, как я покинула вас, доктор Харди, и они вовсе не казались удивленными. Я заметила, что вы оставались там гораздо дольше меня.

– Что вы там делали? – спросил Дэвид.

– Ничего. Я просто разглядывала эти приспособления. Все это место было завалено каким-то хламом – по-моему, эти зажимы на стенах не были достаточно прочными для использования в условиях гравитации. Я уверена в этом. Они должны были построить эту комнату после того, как прибыли сюда. Но поскольку там не было ничего, что я смогла бы понять, то я не уделила этому месту большого внимания.

Харди сложил свои руки в позе молящегося, потом смущенно поднял взгляд. Он приобрел эту привычку задолго до того, как получил приход, и никак не мог отучить себя от нее. Впрочем, она означала сосредоточенность, а не почтение.

– Вы ничего не делали, и они не интересовались этим, – какое-то время он напряженно думал. – Я спрашивал название приборов и провел там довольно много времени, и моя финч'клик' казалась весьма удивленной. Может, я неверно толкую это чувство, но мне действительно кажется, что мой интерес к инструментам не устраивал их.

– Вы пытались воспользоваться каким-то приспособлением? – спросил Уайтбрид.

– Нет. А вы?

– Да, я поиграл с некоторыми из вещей…

– Они были удивлены или заинтересованы этим?

Джонатан пожал плечами.

– Все они все время наблюдали за мной. Я не заметил никакого различия.

– Да, – Харди снова сложил свои руки, но на этот раз не заметил, что сделал это. – Думаю, что есть что-то странное с этой комнатой, и их интересует наш интерес ко всему этому. Но сомневаюсь, что мы узнаем причину, пока капитан Блейн не пошлет туда своего эксперта. Вы знаете, кто это будет?

Харди кивнул.

– Он послал главного инженера Синклера.

– Гмм… – этот звук вырвался непроизвольно, и все посмотрели на Джонатана Уайтбрида, который медленно усмехнулся. – Если мошкиты были удивлены вами, сэр, то только представьте, что будет твориться в их головах, когда они услышат командора Синклера.

На военных кораблях Флота люди обычно не поддерживают среднего веса. За время долгих периодов безделья те, кто любит поесть, развлекаются едой и быстро полнеют. Люди же, посвятившие свои жизни делу, включая немалый процент тех, кто останется на флоте, часто забывают о еде. Пища не может привлечь их внимания.

Сэнди Синклер смотрел прямо перед собой, напряженно сидя на краю исследовательского стола. Это было обычно для Синклера, который не мог смотреть человеку в глаз, пока был обнажен. Он был большим и тощим, а его волокнистые мышцы были гораздо сильнее, чем выглядели. Его можно было принять за человека, получившего скелет на три номера больше, чем требовалось.

Третью часть площади его тела покрывала розовая ткань рубцов. Острый металл, разлетавшийся после взрыва, оставил эти розовые шрамы на его ребрах, а большая часть остальной площади была обожжена языками пламени или каплями металла. Космические сражения оставляют ожоги, если человек вообще выживает.

Доктору было двадцать три, и он был весел.

– Двадцать четыре года на службе, да? И даже бывали в сражении?

– Вы тоже получите свою порцию шрамов, если пробудете на Флоте достаточно долго, – огрызнулся Синклер.

– Охотно верю. Что ж, командор, вы в великолепной форме для ваших сорока лет. Думаю, вы можете провести в невесомости месяц, но мы поиграем в безопасность и будем возвращать вас на «Мак-Артур» дважды в неделю. Полагаю, не нужно говорить, чтобы вы занимались укрепляющими упражнениями?

В течение следующего дня Род Блейн вызывал катер несколько раз, но наступил вечер, прежде чем он смог застать кого-то, кроме пилота. Даже Хорват отправился на корабль мошкитов.

Священник Харди был утомлен, но обрадован, с улыбкой во все лицо и огромными черными кругами под глазами.

– Я воспринимаю это, как урок смирения, капитан. Они гораздо лучше разбираются в моей профессии, чем я сам. Я решил, что скорейший путь выучить их язык – это учить их английскому. Ни одно человеческое горло не может говорить на их языке – языках? – без помощи компьютера.

– Согласен. Для этого нужен целый оркестр. Я слышал некоторые из ваших лент. Фактически сделано совсем мало.

Харди улыбнулся.

– Сожалею. Мы пытались делать более частые доклады. Кстати, доктор Хорват сейчас показывает части мошкитов катер. Особенно их заинтересовал двигатель. Коричневый хотел разобрать его на части, но пилот не позволил. А ведь вы говорили, что на катере нет секретов.

– Действительно, я говорил так, но, думаю, преждевременно позволять им валять дурака с вашим источником энергии. Что сказал об этом Синклер?

– Не знаю, капитан, – Харди выглядел удивленным. – Они держали его в инструментальной камере весь день. Он и сейчас там.

Блейн коснулся своего носа. Он получил информацию, которую хотел получить, но священник Харди явно не был тем, с кем он желал поговорить.

– Сколько сейчас мошкитов на борту катера?

– Четверо. По одному для каждого из нас: меня, доктора Хорвата, леди Сэлли и мистера Уайтбрида. Похоже, они назначены нам в провожатые.

– Четверо… – Род попытался осмыслить эти данные. Катер не был полномочным судном, но он был одним из военных кораблей Его Величества, и иметь группу чужаков на его борту… Что ж, замечательно, Хорват понимал риск, на который пошел. – Только четыре? А у Синклера гида нет?

– Это довольно странно, но нет. Большинство из них следит за его работой в инструментальной комнате, но никто конкретно к нему не приставлен.

– И нет никого для пилота или космонавтов на катере?

– Нет, – Харди на мгновение задумался. – Это странно, не так ли? Как если бы они объединяли командора Синклера с незаметными членами команды.

– Может, они просто не любят Военного Флота?

Дэвид Харди пожал плечами, потом сказал, подбирая слова:

– Капитан, рано или поздно нам придется пригласить их на борт «Мак-Артура».