Уголек в пепле Тахир Саба

20: Элиас

На следующее утро после Испытания я проснулся до рассвета. Меня шатало от сонного эликсира, которым, как я догадался, меня напоили. Лицо было выбрито, и кто-то переодел меня в чистое белье.

– Элиас, – из тени моей комнаты возник Каин, который выглядел так, как будто простоял здесь всю ночь. Он поднял руку, словно пытаясь остановить поток моих вопросов.

– Претендент Аквилла в умелых руках блэклифского лекаря, – сказал он. – Если ей суждено выжить, она выживет. Пророки не станут вмешиваться. Мы не нашли доказательств того, что Фаррары обманули нас. Мы объявили Маркуса победителем Первого Испытания. Он получил приз – кинжал и…

– Что?!

– Он вернулся первым…

– Потому что он обманул…

Отворилась дверь, и вошел Зак. Я потянулся к кинжалу, который дед оставил на прикроватном столике, но кинуть его в Жабу не успел – Каин встал между нами. Я быстро поднялся и сунул ноги в сапоги, не желая лежать в кровати, когда этот гад находится в десяти футах от меня. Каин вытянул свои бескровные пальцы и начал изучать Зака.

– Ты что-то хочешь сказать.

– Вы должны вылечить ее. – На шее Зака вздулись вены, он покачал головой, точно мокрая собака, стряхивающая воду с шерсти. – Прекратите! – крикнул он Пророку. – Не пытайтесь влезть в мою голову. Просто вылечите ее, ладно?

– Чувствуешь свою вину, осел? – я попытался обойти Каина, но Пророк обошел меня с удивительной быстротой.

– Я не говорю, что мы обманули, – Зак мельком взглянул на Каина. – Я говорю, что вы должны вылечить ее. Вот.

Тело Каина оставалось неподвижным, пока он изучал Зака. Воздух налился тяжестью. Пророк читал его. Я это чувствовал.

– Вы с Маркусом встретились, – Каин наморщил лоб. – Вас… привели друг к другу… но не один из Пророков. И не Комендант.

Пророк закрыл глаза, вслушиваясь, затем открыл.

– Ну? – спросил я. – Что ты видел?

– Достаточно, чтобы убедиться, что Пророки должны исцелить Претендента Аквиллу. Но недостаточно, чтобы убедиться в том, что Фаррары саботировали Испытания.

– Почему бы тебе просто не прочесть мысли Зака, как ты это делаешь со всеми, и…

– Наша сила не безгранична. Мы не можем проникнуть в умы тех, кто научился закрывать себя.

Я взглянул на Зака с недоумением. Как, черт возьми, ему удавалось не впускать Пророков в свои мысли?!

– У вас обоих есть час, чтобы покинуть территорию школы, – сказал Каин. – Я оповещу Коменданта, что освободил вас от всех обязанностей на сегодня. Сходите прогуляйтесь на рынок или в публичный дом. Мне все равно. Но не возвращайтесь в школу до вечера и не подходите к лазарету. Ясно?

Зак нахмурился.

– Почему мы должны уйти?

– Потому что твой разум, Закариус, бьется в агонии. А твои мысли, Витуриус, так оглушительно вопят о мести, что я ничего другого слышать не могу. Все это помешает мне сделать то, что я должен, чтобы исцелить Претендента Аквиллу. Поэтому вы уйдете. Сейчас же.

Каин отступил в сторону, и мы с Заком неохотно вышли за дверь. Зак тут же хотел сбежать от меня, но я и не думал его отпускать, когда столько вопросов требовали ответа. Я схватил его.

– Как она узнала, где мы будем? Как об этом узнала Комендант?

– У нее свои способы.

– Какие способы? Что ты показал Каину? Как тебе удается прятать свои мысли? Зак! – я дернул его за плечо и развернул к себе лицом. Он сбросил мою руку, но не ушел.

– Вся эта чушь, что плетут кочевники про джиннов, ифритов, духов, – вовсе не чушь, Витуриус. И не миф. Эти древние существа реальны. Они приходят за нами. Защити ее. Это единственное, в чем ты хорош.

– С чего это вдруг ты о ней заботишься? Твой брат мучил ее все эти годы, а ты никогда и слова ему не сказал, чтобы остановить его.

Зак посмотрел на песчаное тренировочное поле, еще пустое в столь ранний час.

– Знаешь, что самое худшее во всем этом? – сказал он тихо. – Я был так близко, чтобы оставить его навсегда. Так близко, чтобы освободиться от него.

Такого я совершенно не ожидал услышать. С тех пор как мы попали в Блэклиф, Маркус и Зак были неразлучны. Младший Фаррар следовал за старшим неотступно, словно тень.

– Если ты хотел освободиться от него, тогда зачем потакаешь всем его прихотям? Почему не дашь ему отпор?

– Мы вместе слишком долго, – Зак покачал головой. Я не мог прочесть выражение его лица там, где маска не срослась с кожей. – Я не знаю, кто я без него.

Он направился к главным воротам, но я за ним не последовал. Мне хотелось прояснить свои мысли. Я подошел к восточной дозорной башне, где пристегнулся к канату и спустился в дюны.

Песок вился вокруг меня. Мысли путались. Я брел вдоль подножия утеса, наблюдая, как бледнел горизонт, озаряемый первыми лучами восходящего солнца. Ветер становился сильнее, жарче. Мне стало казаться, что на песке возникают причудливые формы, крутящиеся и танцующие фигуры, подпитанные свирепостью ветра. В воздухе слышалось пронзительное стаккато дикого смеха.

«Древние существа реальны. Они приходят за нами». Зак пытался мне что-то сказать о следующем Испытании? Намекал, что моя мать связана с демонами? Это вот так она подстроила засаду? Я сказал себе, что эти мысли смешны. Верить в силу Пророков – это одно. Но в джиннов огня и мести? В то, что ифриты привязаны к стихиям, к примеру, к ветру, морю, песку? Может быть, Зак просто тронулся умом от перенапряжения после Первого Испытания?

Мама Рила, бывало, рассказывала разные чудные истории. Она была нашей жрицей, нашей сказительницей. Она ткала целые миры своим голосом, легкими взмахами руки и наклоном головы. Некоторые из тех легенд годами не выходили у меня из головы: о Князе Тьмы и его ненависти к книжникам, об ифритах и их умении пробуждать в людях скрытую магию, о гулях, которые жаждут чужих душ и питаются болью, как стервятники падалью.

Но это же были просто истории.

Ветер донес до меня звук рыданий. Сначала я подумал, что это мне только кажется, и упрекнул себя за то, что позволил россказням Зака мною овладеть. Но плач стал громче. Впереди, в начале извилистой тропы, что вела к дому Коменданта, сидела маленькая сгорбленная фигурка.

Это была девушка-рабыня с золотыми глазами. Та, которую чуть не придушил Маркус. Та, чье безжизненное тело я видел на поле боя в моем кошмарном видении. Она держалась за голову одной рукой, а второй била по воздуху, что-то бормоча сквозь слезы. Вдруг она пошатнулась и упала наземь, но с трудом поднялась. Я видел, что ей плохо, что ей нужна помощь. Я замешкался, решая, уйти или остаться. Снова вспомнилось поле боя, усеянное трупами, и слова моей первой жертвы: «Каждый здесь погиб от твоей руки».

“Держись от нее в стороне, Элиас, – предостерег голос. – Не связывайся с ней”.

Но зачем держаться в стороне? То поле битвы – всего лишь видение моего будущего, насланное Пророками. Может, я должен доказать ублюдкам, что собираюсь бороться с этим будущим? Что я не приму его покорно?

Однажды я уже сделал глупость, отстранившись и наблюдая, как Маркус оставляет синяки на шее этой девушки. Наблюдал и ничего не сделал. Она нуждалась в помощи, но я не помог ей. Больше я не повторю эту же ошибку.

И я без колебаний направился к ней.

21: Лайя

Передо мной стоял сын Коменданта. Витуриус.

Откуда он взялся? Я оттолкнула его изо всех сил и тут же пожалела об этом. Любой нормальный курсант Блэклифа прибил бы меня за то, что посмела коснуться его без разрешения, а Витуриус даже не курсант, он – Претендент и к тому же сын Коменданта. Мне надо убираться отсюда. Я должна вернуться в дом. Но слабость, что терзала все утро, окончательно овладела мной, и я рухнула на песок в нескольких футах от него, истекая потом и едва сдерживая тошноту.

Инфекция. Я знала признаки. Нужно было позволить Кухарке обработать рану.

– С кем ты говорила? – спросил Витуриус.

– Ни… ни с кем, Претендент, сэр.

«Не все могут видеть их», – сказал Телуман о гулях. Очевидно, Витуриус не мог.

– Ты выглядишь ужасно, – сказал он. – Зайди в тень.

– Песок. Я должна принести песок или она… она…

– Сядь, – и это прозвучало совсем не как просьба. Витуриус поднял корзину, взял меня за руку и отвел в тень утеса, усадив на небольшой валун.

У меня появилась возможность хорошенько его рассмотреть. Его взгляд остановился на линии горизонта, и лучи солнца отражались в его маске. Даже на расстоянии нескольких футов все в нем говорило о неистовой силе, начиная от коротких черных волос до крепких рук. Каждый его мускул был доведен до совершенства. Бинты на предплечьях, царапины на руках и лице делали его вид еще более устрашающим.

При себе у него был лишь кинжал за поясом. Но ведь он – маска. Ему и не нужно оружие, особенно один на один с рабыней, которая едва достает ему до плеча. Я попыталась отойти подальше, но тело отяжелело.

– Как твое имя? Ты никогда не называла его. – Он не глядя наполнял мою корзину песком. Я вспомнила, как Комендант задала мне тот же вопрос и как ударила, получив бесхитростный ответ. – Р… рабыня.

Он помолчал.

– Скажи мне свое настоящее имя. – Его слова, даже произнесенные спокойным тоном, больше напоминали приказ.

– Лайя.

– Лайя, – повторил он. – Что она с тобой сделала?

Так странно, что голос маски мог звучать так ласково, глубокие переливы его баритона могли показаться такими приятными. Я могла закрыть глаза и забыть, что говорю с маской.

Но нельзя доверять его голосу. Он ее сын. Если он выказывает участие, то на это есть причина, которая уж точно не сулит мне ничего хорошего.

Я медленно размотала шарф. Витуриус увидел букву, К и серые глаза за маской стали жесткими, на миг в его взгляде вспыхнули печаль и гнев. Я была ошеломлена, когда он вновь заговорил.

– Можно? – он протянул руку и осторожно обвел пальцами рану. Я едва чувствовала его прикосновение. – Кожа горит. – Он поднял корзину с песком. – И рана выглядит плохо. Ею надо заняться.

– Я знаю, – согласилась я, – но Коменданту понадобился песок, а у меня не было времени чтобы… чтобы…

В глазах вдруг поплыло, лицо Витуриуса стало нечетким, и я ощутила странную невесомость. Теперь он стоял близко, очень близко, я даже чувствовала жар его тела. Меня окутал запах гвоздики и дождя. Я прикрыла глаза, чтобы головокружение утихло, но это не помогло. Он обхватил меня руками, крепко и вместе с тем нежно, и поднял на руки.

– Пустите меня! – собрав всю силу, я толкнула его в грудь. Что он делает? Куда он меня несет?

– Как ты сможешь подняться на этот утес? – спросил Витуриус. Широко шагая, он легко нес меня вверх по извилистому склону. – Ты же едва стоишь.

Неужели он действительно считал меня настолько глупой, чтобы я могла принять его «помощь»? Это уловка, которую он придумал вместе со своей матерью. Наврняка за этим последует следующее наказание. Я должна сбежать от него.

Но пока он шел, меня накрыла новая волна тошноты и головокружения. Я обвила его шею, пока меня не отпустило. Если я буду крепко за него держаться, то он не сможет сбросить меня с утеса так, чтобы самому не упасть.

Я посмотрела на его бинты и вспомнила, что вчера закончилось Первое Испытание. Витуриус поймал мой взгляд.

– Просто царапины, – сказал он. – Пророки оставили меня посреди Великих Пустынь. После нескольких дней без воды я часто падал.

– Они оставили вас в Пустынях? – содрогнулась я. Каждый слышал об этом месте. Потому что земли кочевников считались почти необитаемыми. – И вы выжили? Они вас, по крайней мере, предупредили?

– Они любят делать сюрпризы.

Даже невзирая на дурноту и боль, я сразу отметила его слова. Если уж сами Претенденты не знают, что случится на Испытаниях, как я могу это выяснить?

– Разве Комендант не знает, с чем вы столкнетесь?

Почему я задаю ему так много вопросов? Я не должна. Наверное, от ранения у меня помутился рассудок. Но если мое любопытство и досаждало Витуриусу, виду он не подал.

– Может, она и знает. Но это не имеет значения. Даже если и знает, мне она ни за что не скажет.

Разве его мать не хочет, чтобы он победил? Часть меня поражалась их странным отношениям. Но я напомнила себе, что они – меченосцы. Они совершенно другие.

Витуриус поднялся на утес и нырнул под развевающиеся занавески, за которыми начинался коридор лакейской. Он внес меня на кухню и усадил на скамью у разделочного стола. Иззи, которая в этот момент начищала пол, выронила щетку и уставилась на нас с открытым ртом. Кухарка взглянула на мою рану и покачала головой.

– Кухонная служанка, – позвала она. – Отнеси песок наверх. Если Комендант спросит про рабыню, скажи ей, она заболела и я лечу ее, чтобы она могла вернуться к работе.

Иззи подняла корзину с песком и, не издав ни звука, удалилась. На меня накатила волна тошноты. На несколько секунд я уронила голову в колени.

– Рана Лайи воспалилась, – сказал Витуриус, когда Иззи ушла. – У вас есть сыворотка лапчатки?

Если Кухарка и удивилась, что сын Коменданта назвал мое настоящее имя, то никак не выказала этого.

– Лапчатка для таких, как мы, – слишком дорогое удовольствие. Но у нас есть танин и чай из лесных трав.

Витуриус нахмурился и дал Кухарке кое-какие указания – такие же дал бы и Поуп. Травяной чай трижды в день, очистить рану танином и никаких бинтов. Он повернулся ко мне.

– Я раздобуду немного лапчатки и завтра принесу тебе. Обещаю. Ты поправишься. Кухарка знает свое дело.

Я кивнула, не зная, должна ли благодарить его, и все еще ожидая, что он вот-вот раскроет истинную причину, почему помог мне. Но он больше ничего не сказал, по-видимому, удовлетворенный моим ответом. Сунул руки в карманы и вышел через заднюю дверь.

Кухарка захлопотала у шкафов и через несколько минут дала мне кружку горячего чая. Она дождалась, пока я выпью все до дна, и подсела ко мне. Я впервые видела ее шрамы так близко, всего в нескольких дюймах от моего лица. Я смотрела на них, но они уже не казались чудовищными. Наверное, потому что привыкла к ним? Или потому что теперь и сама обезображена шрамом?

– Кто такой Дарин? – спросила Кухарка. Ее сапфировые глаза сверкнули и на миг показались смутно знакомыми. – Ты звала его всю ночь.

После чая тошнота поутихла, и я села прямо.

– Это мой брат.

– Понятно. – Кухарка капнула масло на кусок марли и промокнула рану. Я скривилась от боли и вцепилась в скамейку. – Он тоже в Ополчении?

– Как ты..?

У меня чуть не вырвалось: «Как ты это узнала?» Но спохватившись, закусила губу. Кухарка подметила это и продолжила.

– Это не так сложно. Я перевидала сотню рабов, что приходили и уходили. Бойцы Ополчения всегда другие. Никогда не выглядят сломленными. По крайней мере, в первое время. У них есть… надежда… – Она поджала губы, как будто говорила о преступниках, а не о своем народе.

– Я не связана с повстанцами, – я пожалела о своих словах. Еще Дарин говорил, что мой голос становится высоким, когда я лгу. Вот и Кухарка, похоже, это заметила и прищурилась.

– Я не дура, девочка. Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Комендант раскроет тебя. Будет пытать и в конце концов убьет. Затем она накажет всех, с кем, по ее мнению, ты водила дружбу. То есть… Из… Кухонную служанку.

– Я не сделала ничего непра…

– Однажды здесь появилась женщина, – Кухарка оборвала меня на полуслове, – связанная с Ополчением. Она умела смешивать порошки и настойки так, что воздух мог превратиться в огонь, а камни – в песок. Но она ушла в свое дело с головой. Она творила страшное для Ополчения. Прежде она и не думала, что способна на такое.

– Комендант раскрыла ее, как и многих других. Изрезала и изувечила ее лицо. Заставила глотать горячие угли и почти лишила ее голоса. Затем сделала рабыней в своем доме. Но сначала убила всех, кого та женщина знала и любила.

О нет! Сердце болезненно сжалось, когда я поняла, что Кухарка говорит о себе, о своих шрамах. Она кивнула, мрачно подтверждая ужасную догадку.

– Я потеряла все – семью, свободу – все за дело, которое было безнадежным с самого начала.

– Но…

– До того, как ты пришла сюда, Ополчение прислало мальчика. Зайна. На место садовника. Они тебе о нем рассказывали?

Я чуть было не покачала головой, но вовремя остановилась, скрестив руки на груди. Ее не трогало мое молчание. Она не допытывалась. Она уже обо всем знала.

– Это случилось два года назад. Комендант поймала его. Несколько дней пытала мальчишку в школьной темнице. Иногда ночами мы слышали его крики. Когда она покончила с Зайном, собрала рабов Блэклифа, всех до единого. Она хотела знать, кто с ним дружил. Хотела преподать нам урок за то, что не выдали предателя. – Глаза Кухарки смотрели жестко. – Она убила троих, пока не решила, что мы его усвоили. К счастью, я предупредила Иззи насчет мальчика. И, к счастью, она послушала.

Кухарка собрала все свои снадобья и сунула их обратно в шкаф. Затем взяла тесак и стала рубить кровавый кусок мяса, что все это время ждал ее на разделочном столе.

– Я не знаю, почему ты сбежала от своей семьи и присоединилась к этим ублюдкам повстанцам, – она бросала слова в меня словно камни. – Мне все равно. Скажи им, что ты выходишь из игры. Попроси другое задание, там, где ты не сможешь никому навредить. Потому что если ты оставишь все как есть, то умрешь, и лишь небеса знают, что случится с остальными.

Женщина направила тесак в мою сторону, и я, не сводя с него взгляд, отодвинулась на скамье подальше.

– Вот это ты хочешь? – продолжала она. – Смерти? Пыток для Иззи? – Она наклонилась вперед, брызжа слюной. Нож оказался всего в нескольких дюймах от моего лица. – Этого?

– Я не сбегала! – взорвалась я.

Перед глазами мелькнул стеклянный взгляд Нэн, тело Поупа, Дарин, так отчаянно пытающийся вырваться.

– Я даже не хотела присоединяться. Мои дедушка и бабушка… Пришел маска… – я прикусила язык. Заткнись, Лайя. Я хмуро уставилась на старуху, не удивляясь, что она свирепо смотрит в ответ.

– Расскажи мне правду, почему ты вступила в Ополчение, – потребовала она. – И я не выдам твой маленький грязный секрет. А не ответишь, я расскажу этой стервятнице с ледяным сердцем, кто ты есть на самом деле.

Кухарка положила тесак на стол и села рядом со мной в ожидании. Будь она проклята! Если я расскажу ей о налете и о том, что случилось после, она все равно может выдать меня. Но если я не скажу ничего, она отправится в комнаты Коменданта немедленно. Она достаточна безумна, чтобы так поступить. У меня не оставалось выбора.

Пока я рассказывала о событиях той ночи, она сидела молча и неподвижно. Когда я закончила, слезы струились по моим щекам, но искромсанное лицо Кухарки не выражало ровным счетом ничего. Я вытерла глаза рукавом.

– Дарин в тюрьме. И когда они запытают его до смерти или продадут как раба – это лишь вопрос времени. Я должна вызволить его. Но не могу сделать это одна. Повстанцы обещали помочь мне, если я буду шпионить для них. – Меня трясло. – Ты можешь угрожать мне чем угодно, да хоть отдать мою душу самому Князю Тьмы. Не важно. Дарин – мой единственный родной человек. Я должна спасти его.

Кухарка промолчала, и я решила, что она предпочла просто не замечать меня. Но когда я направилась к двери, она заговорила:

– Твоя мать – Мирра.

При имени матери я обернулась. Кухарка проверяла меня.

– Ты не похожа на нее.

Я так удивилась, что даже не попыталась отрицать это. Кухарке сейчас было около семидесяти и, наверное, примерно шестьдесят, когда мои родители возглавляли Ополчение. Как ее звали по-настоящему? Какова была ее роль?

– Вы знали мою мать?

– Знала ли я ее? Да, знала! Но твой отец всегда н-нравился м-мне больше. – Она прокашлялась и раздраженно покачала головой. Странно, я никогда не слышала, чтобы она заикалась. – Добрый человек. Умный мужчина. Не… не т-такой, как твоя м-м-мать.

– Моя мать была Львицей…

– Твоя мать… не… стоит твоих слов, – голос Кухарки сорвался на рык. Губы ее горестно изогнулись. – Никогда… никогда не слышала ничего, кроме собственного эгоизма. Львица. Из-за нее я здесь.

Грудь Кухарки с шумом вздымалась, дыхание стало тяжелым, будто у нее случился припадок, но она превозмогла себя, намереваясь высказать все, что хотела.

– Львица, Ополчение и их великие планы. Предатели. Лжецы. Д-дураки. – Она встала и взялась за тесак. – Не верь им.

– У меня нет выбора, – промолвила я. – Я должна.

– Они используют тебя… – У нее тряслись руки, она схватилась за столешницу и выдохнула последние слова: – Они берут… берут… берут. А затем… затем… они бросят тебя на съедение волкам. Я предупредила тебя. Запомни. Я предупредила тебя.

22: Элиас

Ровно в полночь я вернулся в Блэклиф в полном боевом снаряжении, гремя оружием. После Испытания на Мужество мне не хотелось, чтобы меня снова застали без обуви, с единственным кинжалом.

Мне отчаянно хотелось узнать о самочувствии Элен, но я превозмог желание отправиться в лазарет. Каин запретил туда соваться, а с ним не поспоришь.

Я прошел мимо стражников, охранявших ворота, искренне надеясь не встретиться с матерью. Зная, что своими интригами она чуть не лишила Элен жизни, я был уверен, что сцеплюсь с нею. Тем более после того, что она сделала с рабыней.

Когда сегодня утром я увидел букву К, вырезанную на коже Лайи, у меня невольно сжались кулаки. Я даже представил себе на мгновение, как причиняю такую же боль Керис. Посмотрел бы, как тебе это понравится, ведьма. В то же время мне хотелось бежать от Лайи, сгорая от стыда. Ведь во мне течет кровь женщины, которая сотворила это зло. Она – часть меня, и моя реакция – ненасытная жажда насилия – тому доказательство.

Я не похож на нее.

Или похож? Я снова подумал о поле боя из кошмарного видения. Пятьсот тридцать девять тел. Даже Комендант едва ли стольких сгубила. Если Пророк прав, то я не похож на свою мать. Я хуже.

«В тебе проснется то, что ты так ненавидишь», – сказал Каин, когда я думал сбежать. Но как мог мой побег сделать меня еще хуже того убийцы, который лишил жизни всех тех несчастных на поле боя?

Глубоко задумавшись, я не заметил ничего необычного в казарме Мастеров и прошел в свою комнату. Но в следующий миг меня осенило. Леандр не храпел. Деметриус не бормотал имя своего брата. Дверь Фарриса не была распахнута, как обычно.

В казарме никого не было.

Я обнажил мечи. Тишину нарушало лишь потрескивание масляных ламп, мерцающих на фоне черных кирпичей. Затем одна за другой лампы погасли. В щель под дверью в конце коридора стал сочиться серый дым, расползаясь словно туча, несущая ураган. В тот же миг я осознал, что происходит.

Второе Испытание, Испытание Хитрости, началось.

– Осторожно! – раздался голос за спиной.

Элен – живая – втиснулась в двери следом за мной. Она была полностью вооружена, прическа – волосок к волоску. Я хотел обнять ее, но пришлось упасть на пол – метательные звезды с острыми как бритва краями просвистели в воздухе как раз на уровне шеи.

Следом за звездами появились сами нападавшие. Три быстрые и гибкие фигуры выпрыгнули из дыма, точно змеи из корзины, гибкие и молниеносные. Их лица и тела были полностью замотаны в черные траурные полосы ткани. Я едва успел вскочить на ноги, когда один из ассасинов приставил меч к моему горлу. Я откатился назад и сделал подсечку, но моя нога прошла сквозь воздух.

Странно, он был здесь… только что…

Рядом с собой я увидел Элен. Ассасин теснил ее к клубам дыма, и ее меч, быстрый как ртуть, то и дело отражал удары.

– Добрый вечер, Элиас, – прокричала она сквозь звон мечей. Мы встретились взглядами, и на ее лице мелькнула задорная усмешка. – Скучал по мне?

У меня не хватило дыхания ответить ей. Два других ассасина наступали на меня. И хотя я сражался двумя мечами сразу, никак не мог их одолеть.

Наконец левый клинок поразил цель, утонув в груди одного из них. Меня охватил триумф.

Нападавший замерцал и исчез.

Я оцепенел, сомневаясь в реальности того, что видел. Другой ассасин воспользовался моим замешательством и толкнул меня в дым.

Казалось, я упал в самую черную пещеру, какая только есть в Империи. Я попытался найти выход, но руки и ноги словно налились свинцом, и спустя несколько секунд я повалился на пол. Тело лежало мертвым грузом. Метательные звезды рассекали воздух, и я едва смог осознать, что одна из них задела мою руку. Меч выпал на каменный пол коридора, и где-то далеко, словно из-под толщи воды, закричала Элен.

Яд. Это слово вернуло меня к жизни из этого бесчувствия. Дым был отравлен.

Призывая последние остатки сознания, я нашел на полу меч и наконец выполз из темноты. Несколько глотков чистого воздуха помогли мне прийти в себя, и я заметил, что исчезла Элен. Я стал всматриваться в клубы дыма, пытаясь ее найти, когда появился убийца.

Я нырнул под меч ассасина, намереваясь обойти сзади и, обхватив руками его торс, швырнуть на пол. Но лишь коснувшись противника, я почувствовал, как меня пронзает холод. Охнув, я отпрянул в сторону. Казалось, я опустил руку в ведро со льдом. Ассасин замерцал и исчез, появившись в нескольких ярдах от меня.

Они не люди, понял я. Тотчас вспомнились предостережения Зака. Древние существа реальны. Они приходят за нами. Черт возьми! Я ведь думал, что он спятил. Как такое возможно? Как могли Пророки…

Ассасин кружил около меня, и я оставил раздумья. В конце концов как эти существа появились здесь, не имело значения. А вот как их убить – об этом стоило подумать немедленно.

Я заметил блеск серебра – это Элен пыталась выкарабкаться из отравленного облака, цепляясь за плиты пола рукой, затянутой в перчатку. Я вытащил ее, но она была как в тумане и едва держалась на ногах. Я перекинул ее через плечо и бросился по коридору. Отбежав довольно далеко, я опустил свою ношу на пол и повернулся лицом к врагу.

Все трое напали на меня одновременно, двигаясь слишком быстро, чтобы я мог отражать каждый их удар. Спустя полминуты все мое лицо покрывали порезы, а на левой руке кровоточила рана.

– Аквилла! – крикнул я. Она поднялась на ноги. – Помоги, а?

Она выхватила меч и бросилась в бой, атаковав сразу двоих.

– Это рэйфы, Элиас! – крикнула она. – Чертовы проклятые рэйфы.

Десять кругов ада! Маски учатся сражаться на мечах и палках, голыми руками, на лошадях и в лодках, с завязанными глазами и скованные цепями, без сна и без еды. Но мы никогда не боролись с теми, кого вроде как и не существует.

Что говорило проклятое предсказание? Хитрость, чтобы обойти врагов. В этом заключался способ убить этих тварей. У них должно быть слабое место. Мне просто надо понять, где оно.

Нападение Лемокла! Дед сам придумал эту технику боя. Серия атак по всему телу позволяет выявить слабое место противника.

Я нанес удар в голову, затем по ногам, рукам, торсу. Кинул в грудь рэйфа кинжал, тот прошел насквозь и со звоном упал на пол. Он не пытался защититься от кинжала, но его руки взметнулись, чтобы закрыть горло.

Позади Элен звала на помощь, когда пара других рэйфов крепко насела на нее, атакуя. Один уже занес кинжал над ее сердцем, но я успел ударить мечом по его шее.

Голова твари упала на пол, и я скривился, когда по коридору прокатился нечеловеческий вопль. Спустя несколько секунд голова и тело рэйфа исчезли.

– Слева! – крикнула Элен.

Не глядя, я перекинул меч в левую руку. Чужие пальцы сомкнулись на моем запястье, и колючий холод сковал всю руку до самого плеча. Но затем я ударил мечом точно в цель, пальцы разомкнулись, еще один жуткий вопль пронзил воздух. Последний рэйф продолжал атаковать нас, но уже куда медленнее.

– Тебе пора бежать отсюда, – сказала Элен существу. – Иначе ты просто умрешь.

Убийца посмотрел на нас, выбирая, и напал на Элен. «Они всегда недооценивают меня». По-видимому, даже рэйфы. Она скользнула под его рукой, легконогая как танцовщица, и сняла голову ассасина одним безупречным ударом. Рэйф исчез, дым рассеялся, и в казарме стало тихо, как будто последние пятнадцать минут ничего и не происходило.

– Ну, это было… – начала Элен, но вдруг глаза ее расширились, и я понял ее без слов и тотчас увернулся от летящего в меня кинжала. Он едва не задел меня. Элен бросилась вперед, лишь мелькнула серебром волос.

– Это Маркус, – сказала она. – Я за ним.

– Подожди, глупая! Там может быть ловушка!

Дверь распахнулась и захлопнулась за ней. И тут же до меня донесся звон клинков, а затем хруст кости под ударом кулака.

Я вылетел из казармы и увидел, как Элен атакует Маркуса, а тот прижимает ладонь к кровоточащему носу. В ее прищуренных глазах полыхала ярость. Впервые я видел Элен такой, какой, должно быть, видели ее остальные – смертоносной, безжалостной. Маской.

Мне хотелось помочь, но я держался в стороне, вглядываясь в окружающую нас темноту. Если Маркус был здесь, то и Зак находился где-то неподалеку.

– Полностью оправилась, Аквилла? – Маркус сделал ложный выпад левой. Элен парировала, и он усмехнулся. – У нас с тобой есть незаконченное дельце. – Его взгляд медленно скользил по ее телу. – Ты знаешь, что мне всегда было интересно? Как это будет – поиметь тебя? Так же, как и драться с тобой? Все эти худые мышцы, неудовлетворенная энергия…

Элен нанесла ему удар с разворота, так что он завалился на спину, а изо рта хлынула кровь. Она наступила на меч Маркуса и приставила кончик клинка к его горлу.

– Ты грязный сукин сын, – выплюнула она. – То, что тебе повезло ранить меня в лесу, еще не значит, что я не смогу выпотрошить тебя с закрытыми глазами.

Но Маркус пошло улыбнулся ей, не обращая внимание на острие меча, упершееся ему в шею.

– Ты моя, Аквилла. Ты принадлежишь мне, и мы оба это знаем. Пророки сказали мне. Не майся дурью, иди ко мне.