Кругом одни принцессы Резанова Наталья

Часть третья

АРМИЯ УСТАЛЫХ ТЕНЕЙ

Корчма называлась «Зависшая монета». Рассказывали будто хозяин ее как-то загадал, бросив монету: орел — пропьет, решка — пойдет к девкам, зависнет — отдаст семье. А она взяла и зависла. С тех пор и стали говорить, будто есть здесь какая-то сильная злая магия. А что еще говорить, если корчма стоит у дороги, ведущей в Злопущу?

Дорана это нисколько не волновало. В «Зависшей монете» он бывал не раз, и знал, что близость Злопущи никак не сказывается на качестве подаваемых в корчме блюд. А что до самой Злопущи — если б не ее дурная слава, вряд ли бы он получил нынешний заказ.

— Бирхольм — один из самых динамично развивающихся городов Гонории, — сказал наниматель. — Морской порт, средоточие ремесленных цехов, новейшие мануфактуры… как центр коммерции Бирхольм мог составить конкуренцию Союзу Торговых Городов. Если бы не Злопуща. Такой рассадник нечисти допустим разве что в Заволчье или иных варварских краях, но в цивилизованных странах терпеть такое далее невозможно. Короче, вам, как Истребителю, предстоит большая работа.

«Истребитель» было одним из прозвищ Дорана. Другим было «Избавитель». И оба он терпеть не мог. Они напоминали ему те громкозвучные названия, коими именуют снадобья против клопов или тараканов. Но он никогда не признавался в этом. В конце концов, как у этих снадобий, «Истребитель» — тоже торговая марка. Только избавляет он от тварей покрупнее тараканов.

Снарядившись в путь, Доран неспешно направился в Бирхольм, а в «Зависшей монете» у него была намечена остановка. Крепкого пегого мерина по кличке «Негодяй» Доран отвёл в конюшню самолично. Хозяину Негодяй был послушен, а чужого, в полном соответствии с кличкой, мог и лягнуть, и покусать не хуже норовистого жеребца.

«Зависшая монета» не испытывала нужды в постояльцах. В стойлах Доран заметил раскормленных купеческих лошадок, рыже-чалую кровную кобылу и даже высокого рыцарского коня. Но, как бы ни была переполнена корчма, хозяин, которого Доран в свое время избавил от серьезных неприятностей, не отказал бы ему в пристанище.

Так и случилось. Но поужинать в приятном уединении Дорану не удалось. Стоило лишь расположиться в облюбованном выгороженном закутке, как хозяин «Монеты» — помнится, его звали Клопштуцер — завис над столом. И перекошенная его физиономия напрочь отменяла версию о том, что хозяин явился лично принять заказ, дабы засвидетельствовать уважение высокому гостю.

— Вашмилость Избавитель! Там… эта… эта… как ее…

Доран мысленно перебрал нечисть, которую можно было обозначить словом «она». Для никсы время слишком раннее, для полудницы — позднее, навы не суются в дома, вила вряд ли бы повергла Клопштуцера в такой ужас.

— Злыдня?

— Нет…

— Виверна?

— Нет…

— Мантикора?

— Нет… Это… как… женщина!

— Тьфу на тебя! А я-то здесь при чем?

— Вашмилость… вид у нее… как у этих… и меч, и прочее… Боюсь я ее!

— Вот что, любезный. Ты, стало быть, полагаешь, что к тебе зашла бандитка-разбойница?

Клопштуцер энергично закивал головой.

— Так это не моя печаль. Мое дело — чудовищ изничтожать. А правонарушителями пусть стража занимается!

— Она требует мяса под гранатовым соусом! — в отчаянии выкрикнул хозяин, как будто данный довод был самым весомым.

— А это уже интересно… — Доран с неохотой выбрался из-за стола и прошел в зал.

Женщину, о которой говорил Клопштуцер, он увидел сразу. Она сидела у окна, и последние лучи закатного солнца обводили ее силуэт красноватым контуром. Что до ее внешности, то многие мужчины охотно бы заплатили, чтоб заполучить такую физиономию: обветренную, украшенную шрамами, со сломанным носом. И еще больше женщин заплатили бы втридорога, чтоб от подобной вывески избавиться. Волосы ее когда-то были стрижены ежиком, но их давно не подравнивали. Кожаная куртка, заношенная до утраты первоначального цвета, вроде бы была форменного покроя, но со споротыми знаками различия. Плюс полный комплект вооружения, характерного для рыцарей удачи… немудрено, что Клопштуцер испугался.

Сам корчмарь в зале не показывался, и за него отдувался слуга, выслушивавший заказ. Коленки у него тряслись.

— …и не вздумай под видом андегавского подать бухано-трескавское, — говорила женщина. — Если бы я пожелала пить уксус, то так бы и сказала: уксус. Пока я буду есть жаркое, остуди филе из пулярок, не забудь добавить петрушку, белый перец и лимонный сок…

Голос ее, безупречно поставленный и превосходно артикулированный, составлял прямой контраст с наружностью. Такую речь можно слышать во дворцах или наиболее почитаемых храмах, но никак не в придорожной корчме. И тем более — не от такой особы.

— В качестве антреме подашь рагу из белых грибов с пряными травами. Тимьян, базилик и гвоздика обязательны. На десерт — миндальное печенье, дыню и груши. Хотя я, может быть, передумаю и закажу шоссоны или пти-пате…

На лице слуги выразилась неизбывная тоска.

— Может быть, здесь не знают, что такое шоссоны и пти-пате? — мягко спросила женщина. — Или мне повторить заказ?

Доран не был уверен, сделан заказ всерьез, или гостья издевается. А вот то, что за ней наблюдают, наверняка заметила. Но не подает виду. Выжидает. Это правильно, он сам поступил бы точно так же.

Всё-таки, что это за форма? Вряд ли армейская. Дорану были известны покрои мундиров в этой части Ойойкумены. Вдобавок в регулярную армию женщин не берут. Вольные отряды — дело другое. Но там редко тратятся на форму. А вот носители высоких титулов для своей охраны — тратятся. И в последние годы денежная аристократия — тоже.

Точно. У Голдмана в охрану женщин принимают. И она там весьма военизирована. Но, похоже, эта женщина рассталась со службой в магическом банке не год и не два назад. Что, конечно, не исключает ухода в вольный отряд… или в банду, что практически то же самое.

Женщина в рассеянности — возможно, притворной, — барабанила пальцами по столу, и взгляд Дорана переместился на ее руки. Не случайно. Руки способны сказать о человеке больше, чем лицо. Как говаривал старый Мерхион, наставник Дорана: «Руки — это вторичный половой признак!» И не ошибся. Руки женщины — при изрядном росте — имели небольшие кисти, с намозоленными ладонями и коротко остриженными ногтями. Не обгрызенными, что характерно, и не обломанными. На пальцах, как и следовало ожидать, не было ни колец, ни перстней. Однако же было время, когда кольцо она носила. На безымянном пальце правой руки отчетливо виднелась белая полоска.

Что ж, после развода или смерти супруга некоторые снимают кольца. Однако не похоже, чтоб утраченное кольцо было обручальным. Какая-то характерная форма. Поверх широкого ободка — треугольник, острым концом вверх… символ, используемый разными организациями, как тайными, так и явными, но, как правило, закрытыми. Вроде военной академии имени Скатах, чаще именуемой просто Академией Скатах или АС.

Странно. Академия Скатах — престижное учебное заведение, выпускники его с гордостью носят кольца до конца жизни, независимо от того, как сложится их судьба. Что же заставило гостью «Зависшей монеты» от него избавиться?

И кто мешает об этом спросить? Тем более что женщина уже открыто смотрит ему в глаза, не притворяясь, будто ждет заказа.

— Сударыня, как вижу, выпускница Академии Скатах?

— Никогда не имела удовольствия обучаться в этом замечательном заведении, — отрезала она. И, выдержав паузу добавила: — Я там преподавала.

Он усмехнулся — оценил шутку. И понял вдобавок причину отсутствия кольца. Очевидно, уволенные преподаватели не имели права носить академических колец.

— Не будет ли дерзостью спросить, какой предмет вы преподавали?

— Отчего же? «Диалектика и философия боевых искусств».

«Недурственно», — подумал Доран, а вслух произнес:

— А до того служили в охране господина Голдмана?

— Вы наблюдательны, господин Истребитель. — Он поморщился, услышав ненавистную кличку.

— Мы встречались?

— Отнюдь. Просто любезный хозяин вылетел из зала с таким топотом и шептался с вами так громко… Да вы не смущайтесь, я знаю, какое произвожу впечатление. И присаживайтесь, коли есть желание. Ведь вам даже не дали отужинать?

«А почему бы и нет?» — подумал Доран. По крайней мере, будет не скучно.

— Что ж, если вы не против. И прошу без Избавителей-Истребителей. Меня зовут Доран.

Вздох облегчения, каковой издал Клопштуцер, воздвигшийся у входа в зал, едва не смел скатерть с ближайшего стола.

— Баранины. Жареной, — сказал Доран, не оборачиваясь к нему. — И бутылку аквавиты. Для начала.

Укрепившись за столом, он сообщил.

— Меня наняли для работы в Бирхольме и окрестностях. Вас тоже?

— Не совсем. Я вышла в отставку, чтоб начать собственный проект, но тут друзья попросили немного поработать по старой специальности.

— Какой?

— Вы же знаете. Охрана… Небольшой частный контракт.

— В каком-то смысле мы с вами коллеги, — заметил Доран. — Хотя ваша задача — охранять, а моя — истреблять, в конечном счете всё сводится к изничтожению всего, что движется.

— Похоже, философию боевых искусств следует преподавать вам, а не мне… Выпьем разгонную? — последнее предложение было вызвано тем, что взбодрившийся слуга брякнул на стол две бутылки аквавиты для Дорана и белого вина для его собеседницы. И тут же умчался, провожаемый суровым: — Я жду консоме! И жаркого.

— Согласен. Но когда с кем-то пьешь, желательно знать имя собутыльника. Или прозвище.

— Верно. Вас, стало быть, зовут Доран. На Старом наречии — Деорадан, что значит «чужой» или «странник»… — На миг она задумалась. — А меня можете называть Рин.

Они чокнулись.

— За твое здоровье, Рин.

— За твое, Доран.

— Стало быть, будешь кого-то охранять.

— Ну да. Получила аванс, и сегодня намерена прогулять его в свое удовольствие, а завтра отправиться в путь налегке.

Она лжет, подумал Доран. Подобные люди никогда не прогуливают деньги полностью, но всегда оставляют заначку.

Впрочем, это не его дело.

Принесли бифштекс и консоме, оказавшееся всего-навсего крепким мясным бульоном с луком.

— Не иначе заклинание читали, убыстряющее варку, — заметила Рин, отхлебывая бульон. — Вообще-то говядина долго варится… если до нужного состояния…

— Что ж ты их гоняла?

— А это хозяйские проблемы, как он будет заказ выполнять. Деньги же он взять не постеснялся.

С горячим выпили еще, и беседа пошла живее.

— На чалой, что в конюшне — ты приехала?

— Угадал.

— Обратил внимание. Славная лошадка.

— Да, резвая, выносливая. Но нервная. Сволочь.

— Порода, что же ты хочешь.

— Нет, это кличка у нее такая — Сволочь….

Бифштекс как-то неожиданно кончился, пока Рин аккуратно разделывала ножом и кинжалом мясо под гранатовым соусом (нашелся, однако!). Тут же возник Клопштуцер.

— Не желает ли вашмилость еще чего-нибудь? Утка с яблоками… просто тает во рту.

— Не люблю, когда во рту тает…. но ладно. Пусть будет утка.

Снова чокнулись.

— Не жалеешь, что ушла из АС? Всё-таки престижная работа, уважение…

— Не имею привычки жалеть о том, что сделала…

— Достойные господа! Позвольте задать вам вопрос? — Из темного угла обеденного зала появился высокий мужчина. Рин приветствовала его непонятной Дорану фразой: «А вот и третий!»

— В чем дело, сударь? — осведомился Доран.

— Насколько я понимаю, вы оба — профессиональные воины и направляетесь в Бирхольм?

— Да, а что?

— Я — странствующий рыцарь, и тоже еду в Бирхольм бороться с чудовищами. Хотел бы узнать побольше…

Сказать по правде, Доран предпочел бы увидеть чудовище, а не странствующего рыцаря. Как всякий специалист, он терпеть не мог тех, кто работает за идею, то есть сбивает цены и путается под ногами. Поэтому он медлил с ответом. Рин тем временем спросила:

— Сударь, мы с вам раньше не встречались?

— Нет.

— Вы уверены?

— Уверен, — поспешно подтвердил странствующий рыцарь.

— Хотите сказать, что такую рожу, как у меня, до самой смерти не забудешь? — медленно произнесла она.

Рыцарь покраснел до корней волос.

— Нет, что вы, я совсем не это имел в виду… — Смущение его было неподдельным.

Доран мысленно аплодировал ловкости Рин. После такого реприманда непрошеному сотоварищу ничего не остается, как ретироваться.

Но не тут-то было. Рыцарь пробормотал сбивчивое извинение, но уходить от стола, похоже, не собирался

— Ладно. — Рин сменила гнев на милость. — Может, присоединитесь к нам? Выпьем, а там и поговорим.

Доран воспринял это предложение как очередную попытку избавиться от третьего лишнего. Обычно странствующие рыцари ставят себя гораздо выше контрактников, и за один стол с ними не садятся. Встречаются, конечно, между ними и такие, что за дармовую жратву продадут душу дьяволу и вместе с дьяволом выпьют, если выпивку ставит он. Но докучливый воитель, судя по виду, не принадлежал к этой оголодавшей и вконец обносившейся братии. Не то чтоб он был одет с роскошью, но вполне пристойно, и держался с достоинством, был подтянут, тщательно выбрит и аккуратно подстрижен. Сам же был еще молод, хотя давно вышел из юношеского возраста, когда бедные и безземельные рыцари выходят на дорогу искать подвигов и того, что к этим подвигам прилагается.

— Отчего же, — сказал он, — с удовольствием… Только я уже поужинал, — поспешил сообщить рыцарь, очевидно, чтобы не подумали, что он посягает на чужое. — А выпить — выпью. Кстати, зовут меня Гверн Безземельный. — Последнюю фразу он адресовал Дорану, из чего тот сделал вывод, что рыцарь слышал большую часть разговора.

Рин это не смутило, тем более, что появился слуга с очередной переменой блюд.

— Может быть, устриц? — окончательно осмелев, предложил он, выгружая блюда с подноса.

— Эй, любезный, у вас что, разницы между аптре и апреме не понимают? — пресекла его Рнн. — Неси вина.

— И аквавиты, — добавил Доран.

— А вы, рыцарь, что будете пить? Не винишко же вам как даме, тянуть?

— Есть пиво, эль, — снова высунулся слуга.

— Пивом, — наставительно сказала Рин, — на Ближнедальнем Востоке поят коров. Для улучшения вкусовых качеств мяса. И только на это оно и годится. Как вы относитесь к ратафии? Что, не пробовали? Это какой-то пробел в рыцарском образовании. Ратафии рыцарю!

— Так как насчет чудовищ… — заикнулся было тот, но Рин не дала ему продолжить.

— Да что вы, господа, всё о работе да о работе! Мы сейчас на отдыхе. Так приятно просто посидеть, поговорить с интеллигентными людьми, когда никто не давит тебя куртуазностью и не орет над ухом каждую минуту «Гранмерси, прекрасные сэры!», и не коверкает язык в угоду простонародью всяческими «милсдарями» и «вашмилостями»…

— Кстати, о языке, — вступил Доран. — «Рин» это не сокращение от «Дорин»? На Старом наречии, стало быть, «Дореанн», то бишь «мрачная» или «сердитая»?

— Нет. Это такое сокращение, как если бы тебя из Избавителя сделали Изей.

— Туше, — Доран приподнял кубок, тем более, что подоспели заказанные напитки.

Гверн с сомнением посмотрел на то, что ему налили, и героически выпил. И более вопросов о делах не задавал.

Короче, можно было считать, что вечер удался. Рин перешла от белого вина к красному, и усиленно подливала новому собутыльнику ратафии. Доран и сам ее попробовал. Не понравилось. Та же аквавита, только сладкая, каковой водка, по его мнению, быть не должна. Пти-патэ, или как там их называли, оказались, несмотря на подозрительное название, вполне съедобными пирогами. Клопштуцер, окончательно успокоившийся насчет возможных жертв и разрушений, умиленно повествовал, как в особых случаях он готовит для знатных гостей фирменное блюдо из молодых голубей, телячьих зобных желез, свиного сала, овечьих мозгов, меда и имбиря. Его не слушали. Гверн, переставший смущаться, допытывал у Рин, владеет ли она магией, и если да, то какой. Та в ответ лишь подливала ему, спрашивая: «А в Волкодавле ты бывал? А в Нездесе?» — на что он отрицательно мотал головой.

Странствующий рыцарь сломался первым, ткнувшись лицом в тарелку с остатками салата (кто заказывал салат, Доран не помнил). Рин, бросив сакраментальное «Разучилась пить молодежь», попросила Дорана проводить Гверна до койки. Он согласился с определенным чувством превосходства (а не садись пить с контрактниками!), но, сгрузив рыцаря в его номере, почувствовал, что и сам изрядно утомился, и прямым ходом направился к себе, не возвращаясь в зал.

Проснулся он вполне бодрым (рецепт — пейте только аквавиту, ни с чем не мешая! глоток ратафии не в счет), правда несколько позже, чем привык. Умылся у колодца, проведал Негодяя. Рыжая кобыла по кличке Сволочь и серый жеребец, не иначе принадлежавший Гверну, были в своих стойлах. Вернулся в зал, где Клопштуцер командовал слугами, спросил:

— Госпожа, с которой мы вчера ужинали, еще не встала? — Клопштуцер вытаращил глаза.

— А она еще на рассвете отбыть изволила.

— Как? Лошадь же в конюшне?

— Разве она вам не сказала? Она еще вчера продала лошадь барышнику — он тут же, на постое. А ушла пешком.

Обернувшись, Доран заметил Гверна, стоявшего на лестнице. У этого типа была совершенно не рыцарская манера слушать чужие разговоры. Выглядел он лучше, чем можно было ожидать после вчерашнего, и без всяких следов салата на физиономии. Но вместо салата на ней читалось несомненное разочарование.

— Вы еще не передумали ехать в Бирхольм? — спросил он.

— У меня там контракт.

— Ах, да… Тогда едем?

Столь изящно отделываться от попутчиков, как Рин, Доран не умел, поэтому ничего не оставалось, кроме как буркнуть:

— Что ж, едем… прекрасный сэр.

Гверн собрался в путь быстро, несмотря на то, что не таскал за собой ни слуги, ни оруженосца. А может, именно поэтому. И, прежде чем утро плавно переросло в день, они выехали на дорогу в Бирхольм.

Те страны, которые в Ойойкумене принято было считать цивилизованными, узнавались мощеными дорогами, оставшимися от древней Перворимской империи. Тот край, где нынче подвизался Доран Истребитель (Избавитель), тоже усиленно причислял себя к цивилизованным, но старыми имперскими дорогами похвастать не мог. Однако, в отличие от жителей, например, Заволчья, считавших бездорожье благом, поскольку оно спасало от любых захватчиков, местные жители, чтобы выглядеть цивилизованными, строили собственные дороги. Одной из причин нынешнего расцвета Бирхольма и была дорога, в прошлом десятилетии проложенная через Злопущу, дабы облегчить вывоз товара с побережья. Не мощеная, конечно, но достаточно широкая. Доран подозревал, что эта же причина вызвала нынешнюю активизацию нечисти в Злопуще. Согнанная с насиженных мест, она полезла туда, куда прежде никогда не совалась. Однако работодателям Доран соображений своих не высказывал.

— Как вы думаете, когда мы нагоним Рин? — спросил Гверн.

— Думаю, никогда.

— Но это единственная дорога в Бирхольм!

— А она ни словом не обмолвилась, что контракт у нее именно в Бирхольме. Может, где-то поблизости. Это во-первых. А во-вторых, если она продала лошадь, причем до встречи с нами, значит, собралась идти там, где верхом не пробраться. Так что сейчас она пробирается по какой-нибудь лесной тропе.

— Разве есть тропы через Злопущу? Я не знал.

— Сдается мне, прекрасный сэр, что в Злопуще есть много такого, о чем мы не знаем, — сказал Доран.

И был, как обычно, прав.

— Что значит «за две головы»? — багровея, вскричал господин Фольксбетт, фактор Северо-Западной торговой гильдии.

— То, что слышали. У амфисибены две головы. Чем она от обычных змей и отличается.

— Но она была одна!

— Позвольте напомнить вам, сударь, что когда в прошлый раз вы отказались платить мне за изгнание баньши, вы мотивировали это отсутствием материальных доказательств победы. И заявили, что будете производить оплату по предъявлении оных доказательств из расчета — 1 выплата за 1 голову. Что и было надлежащим образом зафиксировано.

Фольксбетт хватал ртом воздух.

— И благодарите всех богов, — безжалостно продолжал Доран, — что мы не на Ближнедальнем Востоке. Тамошние асуры и дэвы имеют обыкновение отращивать от девяти до тысячи голов на одну персону. А в Поволчье змея меньше чем с тремя головами и за дракона не считают…

Победа над фактором доставила Дорану не меньше удовольствия, чем над амфисибеной. Даже больше. Поскольку несчастное чудовище, как правило, не может поступать иначе, чем велит ему инстинкт. А фактор вредничал вполне сознательно.

В целом, Бирхольм не шибко понравился Дорану. Скучный, серый город на берегу Пивного залива Западного моря. Туман, ветер, сырость. Пузатые грузовые корабли в порту. Острые шпили ратуши и храма Мученичества святого Екселя (с чудотворной иконой «Выдираньице кишочек»), ужасно деловые жители. Цены высокие, развлечения убогие. Хорошо еще, что местные дамы, томившиеся в обществе мужей и женихов, поглощенных торговлей, готовы были полюбить Истребителя бесплатно. При том, что ни красотой, ни статью он не блистал — среднего роста, плотный, коренастый, с короткой шеей, кирпичным загаром, характерным для светловолосых, и бесцветными глазами, осеняющими нос картошкой. Но слава победителя монстров безотказно действовала а красоток — от подавальщиц пива до жен гильдмастеров включительно.

С другим борцом с нечистью — идейным — Доран почти не пересекался. Доран жил в гостинице, благо номер оплачивал заказчик. А Гверна пригласил к себе местный граф, давно покинувший обветшалый замок и переехавший в городской особняк. В нынешнем Бирхольме чувствовалась нехватка благородного общества, и с приездом Гверна старику было кому поплакаться на утрату рыцарских традиций и засилье денежных мешков. Гверн исправно выезжал из города в леса, и Доран подозревал, что гнала его отнюдь не жажда подвигов. В особняке вместе с родителями проживала дочка графа — сухопарая старая дева, разительно отличавшаяся от горожанок, пухлых от колыбели до могилы. Кое-кто из бирхольмских купцов ради возможности присовокупить герб к своим капиталам охотно позабыл бы и возраст и костлявость, но граф подобных женихов от дома отваживал. Рыцарь, хоть и безземельный — другое дело. Гверн, при всей своей наивности, не мог не понимать причин радушия графа Бирхольмского и встречам с потенциальной суженой предпочитал встречи с лесной нечистью. Судя по тому, что он неизменно возвращался, пока встречи оказывались не в пользу нечисти.

Что касается Рин, то Доран не встречал ее в Бирхольме ни разу, и это подтверждало его предположения, что ее наниматель проживает за пределами города.

Часть заработков Доран переводил на свой счет через местное отделение вездесущего МГБ, часть оставлял на текущие расходы. И расходы от доходов за амфисибену не успели еще вытечь, когда его снова вызвал Фольсбетт.

Фактор поджидал Дорана в конторе Северо-Западной гильдии. Обычно оживлявшийся только при разговорах о деньгах, Фольксбетт казался несколько взволнованным. Наверное, замыслил какую-то очередную пакость.

— У меня есть для вас задание, — заявил он.

— А я-то думал, вы решили выплатить мне премиальные, — вздохнул Доран.

— Шутки здесь неуместны. Объявился дракон.

— Да? — удивление Дорана было неподдельным. — Но, казалось, что драконов в этой части Ойойкумены давно повывели. Во всяком случае, я во время своих экспедиций никаких следов пребывания драконов в Злопуще не обнаружил.

— А никто и не говорит, что монстр находится в Злопуще. Он свирепствует на подходе к Полосатым горам.

— Далековато…

— Тем не менее, эти горы — в сфере влияния Бирхольма. Оловянные рудники, которые с некоторых пор там разрабатываются, могут повысить наши доходы в… ладно, не будем…

— А дракон, значит, отрезал вам выходы с рудника и снижает рентабельность?

— Это не ваше дело.

— Хорошо. Перейдем к тому, что является моим делом. Величина дракона? Цвет? Размах крыльев? Дышит ли огнем?

Фольксбетт поморщился.

— Это важно?

— Это очень важно. Иначе я не смогу грамотно построить нападение, и вашей гильдии придется оплачивать услуги нового специалиста.

— Ну… хорошо. Но трудно сообщить точные данные. Уцелевшие рассказывают, что дракон очень большой. Однако они и уцелели потому, что в момент нападения находились далеко и успели убежать. Поэтому огня и других деталей они не заметили. Цвет… вроде бы бурый. Или черный. А может, черно-бурый.

— Убежали… Вообще-то драконы довольно быстро летают.

— Этот не летает. По крайней мере, нападает он на земле.

— Странно, очень странно.

— В одном мы можем быть уверены совершенно точно, — в голосе Фольксбетта послышалось торжество. — У дракона одна голова! Все свидетели это подтверждают! У нас не Заволчье какое-нибудь варварское, а цивилизованная страна! Никаких трехголовых змиев! Так что никаких больше фокусов, господин Истребитель. И учтите: поскольку дракон в нашем регионе явление исключительное, я, как представить Северо-Западной гильдии, счел для возможным пригласить для дела одновременно с вами другого бойца, в последнее время очень недурно себя зарекомендовавшего.

— Это тот, который работает без оплаты?

— Вот именно, господин Доран. Это выгодно отличает его от вас.

— Вообще-то вам должно быть известно, что без оплаты работают только дилетанты.

— Осмелюсь напомнить вам, что согласно общепринятому мнению, каждый дракон стережет пещеру с сокровищами. И драконоборцы в первую очередь заинтересованы в том, чтобы добыть эти сокровища. Так что его работа тоже будет оплачена, только из другого источника.

Следует заметить, что Гверн вел себя не как конкурент, а как соратник. Или как помощник, что больше соответствовало действительности.

Что касается Дорана, то в любом другом случае он попытался бы избавиться от попутчика. Но не в этот раз.

Как известно, мечта любого странствующего рыцаря — убить дракона и жениться на принцессе. Желательно с приданым не меньше чем в полкоролевства.

Никакой принцессы в финале данного приключения не предвиделось. Да и дракон, похоже, не вызывал у Гверна энтузиазма. Любопытно, зачем он тогда потащился на подвиг? С Дораном всё понятно, это его работа и отказаться он не может. Неужели пресловутые сокровища дракона привлекли? Или граф Бирхольмский настолько допек?

Вечером, на привале, он спросил Дорана.

— Вам уже приходилось раньше убивать драконов?

— Нет.

— Вам это неприятно?.. Я слышал, некоторые люди считают, будто драконы — вымирающие существа, и недостойно убивать оставшихся.

— «Приятно», «неприятно» — это не профессиональный подход. Нет, просто в моей практике драконы пока не попадались. Но я встречал тех, кому удавалось убить дракона или пообщаться с ними.

— Что значит «общаться с драконами»? Разве не все драконы стремятся убивать людей?

— Кто может понять мотивы действий драконов? Они разумные существа, но мыслят не так, как мы. Есть свидетельства о том, что некоторые драконы дружили с людьми либо служили им. Но это бывало крайне редко. В целом драконы людям всё-таки враждебны. Но сложность в том, что они подразделяются на несколько разных видов, и большинство крылатых относятся к разряду хищников. Когда они нападают с воздуха, то победить их практически невозможно. Единственный шанс — подстеречь дракона на земле, когда он спит или болен, или отравлен. Во всяком случае, все успешные драконоборцы поступали именно так.

— Но существует множество историй о рыцарях, которые открыто выезжали против драконов и побеждали их в честном бою. Значит, всё это выдумки?

— Не всё. Здесь мы подходим к другой разновидности драконов — нелетающих. Эти на людей не нападают. Напротив, стараются держаться от них подальше. Те рыцари, о которых повествуют героические истории, а также песни и баллады, могли встречаться с такими драконами, и побеждать их. Тем паче, что они не такие уж крупные, в сравнении с летающими хищниками. С лошадь величиной, или несколько больше.

— Рыцари. Но не истребители вроде вас.

— Верно. Поскольку нас нанимают лишь тогда, когда монстр причиняет заведомый вред. Кто станет раскошеливаться ради безобидного чудовища?

— Но сейчас вас наняли?

— Это меня и смущает. Потому что дракон у Полосатых гор убивал людей. И в то же премя — он нелетающий. Ну ладно, то, что он якобы «очень большой» можно списать на великие от страха глаза. Но что там могло произойти такого, чтоб нелетающий дракон повел себя как хищник?

— Это нам и предстоит узнать, — спокойно отозвался Гверн.

Значительная часть пути к Полосатым горам проходила по торной дороге через Злопущу, и за время путешествия Доран с Гверном никого не встретили. Учитывая то, что дорога должна была связывать Бирхольм с рудниками, это настораживало. Каждый день Доран отправлялся на разведку в поисках чего-нибудь подозрительного. Гверн бесшумно ходить по лесу не умел, честно это признал, и потому за Истребителем не увязывался. Зато он согласился взять на себя стряпню. Кулинарными талантами он не блистал, но выбирать было не из чего. О роскошествах в духе прощального ужина в «Зависшей монете» оставалось лишь вспоминать с тоской. И, очевидно, эти воспоминания заставили рыцаря спросить:

— Вы больше не встречали эту женщину… Рин?

— Нет.

— Я не могу понять, зачем она нас обманула? — Доран усмехнулся.

— Никто никого не обманывал. Меня, по крайней мере. Я спросил, она ли приехала на чалой кобыле, и Рин ответила утвердительно. Заметьте, она не сказала, что кобыла принадлежит ей.

— То есть, контрактники, так же, как рыцари, никогда не лгут?

— Вот уж нет! Когда надо, мы будем врать. Но исключительно ради пользы дела. Если есть возможность говорить правду, мы правдивы.