Принцесса в академии. Суженый Медная Варя
Уинни, предыдущие полдня страдавшая слабым слухом и зрением всякий раз, когда Марсий к ней обращался, встрепенулась:
— Ты о пещере?
Он поморщился и кивнул.
— Серьезно?!
Марсий поморщился еще больше и снова кивнул.
— Уиии!! — Она запрыгнула на него, обвив руками и ногами. — Когда летим?
— Как только нормально поедим, иначе я свалюсь с неба от голода. Те горелые ошметки, которые ты выдала за картошку, не в счет, а после каши я вылакал пол-озера…
Уинни чмокнула его в губы и вернула ноги на землю.
— Сейчас поставлю на огонь похлебку. — Она обернулась к площадке, откуда доносился хруст. — Слышала, Ле… то есть, Каратель, слышал? Мы летим в таинственную пещеру!
Грифон поднял голову, продолжая сжимать передними лапами крота, снисходительно трепыхнул крыльями, как существо, никогда не знавшее ограничений в передвижении, и вернулся к добыче.
Какая же эта Хозяйка смешная — радуется таким пустякам, как горстка камней…
— Ты сейчас думаешь о ней, — ревниво заметила Данжероза.
— Ты тоже, — отозвался Атрос.
Дракониха поерзала, поудобнее устраивая голову у него на плече:
— Та прав… был в ней какой-то огонек. Давно мне не случалось иметь подруг.
— Я же призрак, у меня нет… грустилки. — Атрос оглядел свое призрачное тело, словно недоумевая, где в нем может прятаться орган, отвечающий за тоску. — Но и я скучаю по принцессе.
— Не так, как он. — Данжероза указала глазами на башню. Там меж зубцами замерла фигура с развевающимися белыми волосами. Сумерки постепенно стирали ее очертания. — Уже часа два так стоит…
— Он каждый вечер так стоит последние три недели. От дизентерии и то быстрее оправляются.
— Принцесса — не дизентерия, — возразила Данжероза.
— Ты права, признаки другие. — Атрос принялся загибать пальцы: — Отсутствие аппетита, полная апатия и безразличие ко всему, охлаждение драконова огня. Когда ты в последний раз видела, чтобы он им пользовался? Еще немного и забудет, как когти зажигать!
Данжероза поежилась:
— Хоррибл рассказывал, что на днях Якул попросил принести спички, чтобы разжечь камин, можешь себе это представить?
— Кхм-кхм, вообще-то я здесь, — недовольно заметил Хоррибл и поудобнее перехватил фруктовый натюрморт, который держал напротив раскрытого окна в одной из башен. Парочку изрядно тряхнуло, а Данжерозу едва не придавило упавшим персиком, но Атрос успел оттащить ее в последний момент. — Вы сказали, что просто хотите полюбоваться закатом, а он уже закончился. Мне, в отличие от некоторых, пора вернуться к делам.
— Да-да, твои таинственные дела, о которых нам знать не положено, — раздраженно заметила Данжероза, поправляя прическу.
Хоррибл смутился, чего, к счастью, никто не заметил, и, повесив картину на стену, неожиданно для всех произнес:
— Если хотите знать мое мнение, хозяин сам виноват, и мне его ничуть не жаль.
— Ты ли это, о, лояльнейший из слуг? — поразился Атрос.
Хоррибл не удостоил это ответом и направился к двери, бросив на ходу:
— Ты ей вообще собираешься сказать или нет?
Призрак метнул в него гневный взгляд, но дверь уже закрылась.
— Что ты должен мне сказать? — полюбопытствовала Данжероза, отстраняясь.
В последний раз Атросу приходилось волноваться при разговоре с женщиной так давно, что он даже не был уверен, что вообще когда-то волновался. Однако сейчас призрак пребывал в настоящем смятении.
Он поднялся, отряхнулся и протянул недоумевающей Данжерозе руку.
— Позволь кое-что тебе показать.
Дракониха приподняла бровь и поправила область декольте в большую сторону.
— Ты меня интригуешь.
Пять минут спустя оба остановились в одном из коридоров второго этажа.
— Мне уже можно смотреть?
— Нет, сейчас, погоди, вот так, правее, да!
Атрос отнял руки от ее лица, и Данжероза распахнула глаза. Минуту вглядывалась в полотно на противоположной стене, не в силах поверить. Нерешительно повернулась к призраку.
— Это ведь то, о чем я думаю? Это… это…
Голос задрожал, глаза наполнились влагой.
В следующий миг дракониха вскрикнула, потому что Атрос бухнулся на колени, сжал ее пальцы до хруста и хрипло произнес.
— Данжероза, ты сделаешь меня счастливейшим из бессмертных?
— Именно такое платье я и хотела… — Данжероза уже успокоилась, лишь изредка всхлипывала и промокала глаза, плотнее заворачиваясь в объятиях Атроса. Не каждая женщина еще надеется услышать предложение руки и сердца, разменяв шестую сотню лет.
— Знаю, — Атрос погладил ее по голове, поднял лицо и поцеловал в губы. — Хоррибл помог найти модные образцы тех лет. Художник ориентировался на них и твои платья с чердака.
Данжероза с улыбкой повернулась к картине. Ее привычный пасторальный пейзаж, только теперь вдали — драконий храм, а рядом нарисован любимый мужчина. Рассыпавшиеся яблоки убрали с переднего плана, чинно сложив их в корзину.
— А тебе идет этот костюм.
Атрос покосился на их свадебный портрет и слегка поежился. Видеть себя со стороны, да еще цветным и… плотным было странно. Уже отвык.
Его масляный двойник, похоже, придерживался того же мнения, то и дело пытаясь ослабить узел на шейном платке.
Данжероза погладила пятно на рубашке Атроса, оставленное слезами счастья. Ее слезами, конечно.
— Как тебе удалось уговорить Якула?
— Он сам предложил.
— Шутишь?
— Я спросил его о том же, — хмыкнул Атрос.
— Это из-за того, о чем мы думаем?
— Какая разница? Главное, теперь мы официально можем быть вместе. А она, — кивок на картину, — документальное свидетельство.
— А как же брачные клятвы?
К чести Атроса, полагавшего, что на совместном портрете все и закончится, он храбро предложил:
— Разумеется! В любое время, когда пожелаешь.
— Как насчет завтра?
— Ээ, да, почему бы и нет…
— И церемония… — задумчиво продолжила Данжероза и принялась расхаживать туда-сюда, постукивая кончиками когтей по подбородку.
— Ну, она получится скромная: только обитатели замка.
Данжероза аж подпрыгнула и принялась в волнении обмахиваться ладонью:
— Обитатели замка? То есть, если считать портреты в южном крыле, около двух тысяч приглашенных!
Двойник на картине судорожно дернул галстук.
— Вообще-то я имел в виду господина Кроверуса, Хоррибла и Рэймуса с Варгарой… — сделал робкую попытку Атрос. Слишком робкую, чтобы ее заметили.
— Церемония уже завтра, а еще столько всего надо подготовить: написать и выучить речь, рассчитать места на стенах… нет, стоп, нужно перенести картину в галерею, здесь все не поместятся. А как же храмовник? Все должно быть официально, с кольцами! У нас в замке есть храмовник? — Данжероза стиснула ладонями виски. — Если не найдем до вечера, придется вызывать художника, чтобы дорисовывал. Голова кругом!
Атрос испустил тяжкий вздох и снова перевел взгляд на портрет, ища сочувствия у масляного себя.
Двойник его не проявил, только плечами пожал, мол, а ты чего ожидал, пускаясь в такую авантюру? Да еще и меня впутал…
— И яблоки с переднего плана вообще убрать. Пусть замажут!
— И плед?
— И плед… нет, постой, — Данжероза заколебалась, — столько приятных воспоминаний с ним связано…
На губах Атроса заиграла улыбка. Он притянул дракониху ближе, заключая в объятия, и поинтересовался своим самым обольстительным тоном:
— Тогда как насчет того, чтобы прямо сейчас заделать еще одно приятное воспоминание?
— Умеешь ты предлагать так, что невозможно отказаться, — прошептала Данжероза, обмякая в кольце его рук и запрокидывая голову.
Хоррибл постарался шмякнуть поднос на стол как можно небрежнее, но долгие годы безупречной службы сделали свое дело, и поднос приземлился привычно деликатно. Пришлось приподнять и шмякнуть еще раз, уже хорошенько. Ложка бренькнула, отколов кусочек от блюдца, а немного кофе даже пролилось на салфетку.
Хозяин очнулся от задумчивости и поднял голову, но ноги со стола не убрал.
— В чем дело, Хоррибл?
Слуга поджал губы.
— Ни в чем. Вот, вам прислали повторное приглашение на заседание Драконьего клуба в следующий вторник.
Взгляд дракона скользнул по торжественной карточке на подносе и снова стал рассредоточенным.
— Извинись за меня, поблагодари за оказанную честь и напиши, что я не смогу присутствовать.
Чего и следовало ожидать.
Хоррибл сердито порылся в нагрудном кармане.
— А еще доставили вот это.
Он протянул плотный бежевый конверт, весь в кремовых завитушках и с изображением двух милующихся летучих мышей.
При виде картинки, глаза хозяина сверкнули, но ответил он тем же безучастным тоном.
— Извинись за меня, поблагодари за оказанную честь и напиши, что я не смогу присутствовать.
— И что на этот раз указать в качестве причины отказа?
Дракон чуть пожал плечами.
— Буду занят…
— Чем, позвольте узнать?
Снова легкое пожатие.
— Делами…
Слуга окинул неодобрительным взглядом беспорядок в кабинете. Насчет дел хозяин не врал: надо еще постараться такой бедлам устроить. Вон, схема замка вся в чем-то липком и влажных полукружиях, оставленных донышками чашек, еще и отпечаток ботинка на потолке откуда-то взялся; в урну для бумаг метали огрызки яблок (цели достиг только один), а из деловых писем сложены единороги-оригами, попадающиеся тут и там среди прочего мусора. Внешний вид самого дракона не уступал обстановке: волосы сбились сосульками и торчат на затылке, костюм мятый, шея вообще голая, потому что галстук обвязан вокруг бронзового пресс-папье в виде трехголового ящера, а на уши зверю, и без того униженному, на манер серег навешаны запонки.
Кабинет страдал вместе с хозяином. Что внутри, то и снаружи.
— Вы уже приводили в качестве довода дела, мейстер не принимает такую причину.
— Так придумай еще что-нибудь, это ведь ты у нас писатель.
Хоррибл так рассердился, что даже не смутился из-за намека на свое маленькое хобби.
— Мейстер присылает его уже в пятый раз. Вам не кажется, что, когда отец женится, дела могут и подождать?
— Не кажется, — равнодушно отозвался Якул.
— На свадьбу Атроса и Данжерозы вы пришли.
— Потому что часть приглашенных разместили в моем кабинете.
Хоррибл покосился на стены, где темнели прямоугольники — сами картины уже сняли, — но не отступился.
— Это всего-то на пару часов. Быстренько слетаете и снова вернетесь к своим… — Хоррибл обвел рукой разруху, — делам.
Разумеется, оба знали, что дело не в расстоянии между замками.
— Гостем больше, гостем меньше — мейстер не заметит. Сэкономит на закусках.
— Прекратите вести себя как маленький.
Якул сунул руки под мышки и уставился в огонь. Даже пламя в камине горело не так, как надо, чуть теплилось: новехонькие дрова, а чадят и чихают искрами, как отсыревшие. Самовоспламеняющиеся угли и те устроили забастовку.
— Утром мейстер прилетал лично.
— Знаю, видел в окно Тиберия.
— Мне пришлось сказать, что вас нет дома.
— Мм…
— Он поинтересовался, не отрастили ли вы крылья, потому что Варгар в ангаре, или, может, научились, подобно ифритам, путешествовать через зеркала?
Хозяин дернулся и резко убрал ноги со стола. Впервые на лице промелькнула искра эмоций.
— Тогда скажи ему, что я не приеду, потому что союз дракона и человека — это омерзительно! Идет вразрез с древними традициями. А мы, драконы, очень чтим традиции. Они лежат в основе нашего, да и любого другого общества. Его собственные слова.
— Господин Кроверус… — укоряюще покачал головой слуга.
— Что такое? Мейстер не любит правду? Или любит только ту правду, которая исходит от него? Ступай, Хоррибл, я хочу остаться один.
Слуга вздохнул и двинулся к двери. Уже взявшись за ручку, не выдержал, вернулся обратно и ткнул в хозяина пальцем.
— Нет, я не стану молчать! Вы не имеет права сидеть тут и страдать. Вы сами во всем виноваты. Принцесса не по собственному желанию ушла, это вы ее прогнали!
— Ты знаешь, что у меня не было другого выхода.
— Не было выхода? Ха-ха и еще раз ха! Принцесса Оливия — живое доказательство того, что выход есть всегда, из любой ситуации. Только вы не захотели его видеть. Вам удобнее было законопатить все окна и двери, чтобы никто не мешал вам сидеть тут и жалеть самого себя.
— Ты слышал ифрита, — вскипел Якул, поднялся и оперся кулаками о стол, — и он прав: однажды я могу выйти из себя, потерять контроль всего на секунду и тогда…
— Что тогда? Принцесса провела под этой крышей неделю, и за эту неделю натворила столько, что хватило бы вывести из себя весь драконий клан. И вы выходили из себя, еще как! И не раз. И ничего, обошлось. Так что все это отговорки. А тот грифон? Вы же помчались через полмира, едва получив весточку из Потерии, и сделали невозможное, отыскав его, а потом даже не рассказали ей.
— Хоррибл… — устало начал Якул.
— Знаете, что я думаю? Вам на руку, что от Знака оказалось так легко избавиться. Теперь снова можете глядеться в зеркало, если, конечно, сумеете себя выносить. Помните, мы еще удивлялись, что все оказалось так просто: только-то и нужно, что отречься от второй половинки. А теперь я считаю, что Знаки устроены очень мудро. Они подталкивают, намекают, тычут носом, и единственное, чего не прощают, — предательства, а именно это вы и сделали. Отрекитесь от любви, и она отречется от вас!
От слуги исходил почти осязаемый шквал негодования. Никогда прежде Якул не видел кроткого Хоррибла таким, как во время этой обличительной речи: брови сдвинуты, и весь он подтянутый, напружиненный и очень суровый. Что ни слово — то бритва.
— Хоррибл, послушай, ты несправедлив… — забормотал он.
— Нет, это вы послушайте! Вы не о принцессе печетесь, а о себе, о своем душевном равновесии. Это тем более нелепо, что вы его уже потеряли. А знаете почему? Потому что побоялись решиться на то, чего хотели больше всего на свете. Можете винить отца в чем угодно другом, но этот выбор был только ваш, и последствия на вашей совести. Не мейстер, не госпожа Грациана, не члены Клуба, это вы, своими руками оттолкнули счастье, и пенять больше некому. Так что поделом вам! Я-то всегда считал трусом себя, потому что боялся жизни, боялся выйти за стены замка, тешась мыслью, что и так знаю все о мире снаружи. Но знаете что? Знать о мире и иметь смелость жить в нем — это две разные вещи. Те, кто боится жить в полную силу, обречены на одиночество. Поэтому настоящий трус — это вы. И вообще я беру отгул, вот так-то!
Якул хотел что-то возразить, но, услышав последние слова, пораженно осел обратно в кресло.
— Ты меня… бросаешь?
— Да! — отрезал Хоррибл, поправил узел на галстуке и добавил уже обычным тоном: — Но только на один день. Хочу, знаете ли, так, слегка отвлечься, проветриться: заглянуть в соседнее королевство, слетать на другой конец земли, совершить морское плавание за тысячу миль отсюда, переместиться с помощью волшебного амулета в неизведанные дали, или еще что-нибудь в том же духе. Так что, с вашего позволения, откланиваюсь.
Он развернулся и с очень прямой спиной вышел из кабинета.
Якул продолжал растерянно смотреть ему вслед, даже когда дверь уже закрылась. Правда через минуту она снова открылась, и слуга уточнил:
— Я ведь могу взять Варгару на этот вечерок?
ГЛАВА 34
Про Дружбу, Любовь и пещерные фокусы
— Ливи…
— А? Да?
— Ты должна съесть мою ладью, — подсказал Озриэль.
— Ой, прости! — Я рассеянно повозила взглядом по клеточкам, переставила фигуру и бодро изрекла: — Вот так!
— Это был конь.
— Правда?
Ифрит со вздохом поднялся и направился к эркерному окну. Тень ниши наполовину скрыла его.
— Прости, я сегодня сама не своя. Лучше доиграем в следующий раз.
— Эту партию мы играем уже почти три недели.
— Неужели? — удивилась я. — Так это все та же?
Озриэль отодвинул занавеску и выглянул наружу, хотя смотреть было не на что: уже стемнело, вдобавок накрапывал дождь, размазывая по стеклу остатки очертаний.
— Это нужно прекратить, — тихо сказал он.
— Ты прав. — Я поднялась, сложила обе створки шахматной доски и наклонила ее, ссыпая фигурки в мешочек. — Начнем другую, эта какая-то неправильная.
— Я не о шахматах, Ливи.
Что-то в его тоне заставило меня отложить доску, а дыхание — участиться.
Озриэль стоял ко мне спиной, засунув руки в задние карманы брюк, и рассматривал темень за окном.
— О чем ты? — неуверенно спросила я и приблизилась.
В черном стекле отражалось бледное размытое пятно вместо лица.
Он повернулся, глядя в пол, взял меня за руки и вскинул глаза:
— Ты меня больше не любишь, Ливи?
— Как… — я запнулась, — ты можешь такое говорить? Конечно, я люблю тебя, Озриэль! — Голос сорвался, а внутри все сжалось.
Я положила руку ему на щеку, чувствуя, как пульс бьется на кончиках пальцев.
Я не лгала: еще ни к кому и никогда я не испытывала такого тепла, доверия и нежности, как к Озриэлю. С ним было хорошо и легко, как… с Микой. Только Мика друг, а Озриэль — возлюбленный и жених.
С минуту он внимательно смотрел на меня, наклонив голову к плечу, а потом накрыл лежащую на щеке ладонь своей.
— Но его ты любишь больше.
Я отдернула пальцы, отошла в глубь комнаты и начала нервно переставлять фигурки на каминной полке.
— Не понимаю, о чем ты. И к чему вообще завел этот разговор.
— Ты осталась в замке дракона, Ливи. Твое сердце до сих пор там.
— Глупости! — Я так резко развернулась, что задела взметнувшимися юбками экран, и несколько искр прожгли в подоле дырочки. Отряхнув его, я решительно подошла к шкафу, распахнула створки и принялась рыться внутри. — Ведь столько раз за прошедшие недели предлагала тебе вытащить эту дурацкую занозу, но постоянно находились какие-то срочные дела и причины, чтобы все отложить. Теперь причины закончились!
— Ливи, я был в замке не только в тот день, но и накануне, и видел оба ваши танца. Я ни в чем тебя не виню, но… на меня ты никогда не смотрела так, как на него.
— Да где же эта коробка? — чуть не плача воскликнула я. — А, вот! — Вытащив ее из-под груды вещей, я попятилась на середину комнаты и откинула крышку. — Давай извлечем щепки прямо сейчас!
Озриэль замолчал, безотчетно откидывая локоны пятерней, но они раз за разом падали обратно на лоб.
На лице отразилась внутренняя борьба. Загипнотизированный взгляд был прикован к щипцам на атласной подкладке.
Я вынула карточку с инструкцией и помахала ею:
— Дело пяти минут. И прощай, стрела Вечной Дружбы. — Я с притворной строгостью сдвинула брови. — Или ты собрался сбежать из-под венца? Предупреждаю: папа держит отличных борзых и браше.[2]
Озриэль вымученно улыбнулся, подошел, взял карточку, посмотрел на нее и порвал.
— Что ты делаешь? — вскричала я и хотела броситься собирать клочки, но ифрит удержал.
— Я обещал сделать тебя счастливой, Ливи, но солгал. Невольно. Думал, что смогу, но теперь вижу: это не в моей власти, как бы мне ни хотелось обратного. А сам я тоже не буду счастлив, зная, что сделал несчастной тебя.
— Но я буду счастлива, — горячо возразила я, стискивая его пальцы. — Мы оба будем! — И зачем-то добавила: — Я научусь играть в шахматы, обещаю…
— Вот за это я тебя и люблю, — улыбнулся Озриэль и заправил прядку мне за ухо. — Ты всегда искренне веришь в то, что говоришь.
Губы у меня задрожали.
— Не надо, Ливи, не плачь, — прошептал Озриэль, привлекая меня к себе, и прижался щекой к макушке. — Как жаль, что недостаточно просто очень сильно кого-то любить, чтобы сделать его счастливым…
Я расплакалась, а потом подняла голову и вытерла тыльной стороной ладони глаза:
— Но тебе ведь необязательно уходить прямо сейчас, правда? Можешь побыть еще немного?
— Уехать до ужина? Шутишь? Я только ради ваших мятных тефтелек сюда и приезжаю!
Я шутливо стукнула его и рассмеялась.
Хоррибл поставил точку, отложил перо, взял лист в руки и откинулся на стуле, удовлетворенно рассматривая подсыхающие строки. В окно поскреблась летучая мышь и чуть подтолкнула лапкой раму. Ворвавшийся сквозняк затушил свечу.
— Нет, — слуга покачал головой, — я отвезу сам.
Мышь кинула на него взгляд из тех, какими подавальщики смотрят на девушек, которые просят принести полпорции, хотя платят за целую, или извозчики — на клиентов, вручивших золотой лишь за то, что их подвезли за угол.
А потом хмыкнула, мол, дело ваше, и вытянула лапку, многозначительно покачав у него перед носом круглыми часиками с одной-единственной стрелкой, указывавшей на завтрашнее утро.
— Помню, я успею.
Мышь моргнула и отвернулась, собираясь сняться с подоконника.
— Постой, — Хоррибл растворил окно шире и протянул посыльному тарелочку с печеньем. — Угощайся. — Тот коротко чиркнул, одно печеньице затолкал в крохотную наплечную сумку с логотипом «Транскоролевского сплетника», а второе, с зажаристым боком, зажал во рту и скрылся в сумерках, выписывая зигзаги под бременем ноши с корицей.
Хоррибл стряхнул крошки наружу и прикрыл окно. Потом сложил листы аккуратной стопкой и сунул в дорожный саквояж. Перед уходом еще раз придирчиво осмотрел свою каморку, поправил выглядывающий кончик пододеяльника и подвинул домашние тапочки, чтобы стояли параллельно друг другу.
Глубоко вздохнул и переступил через порог.
Сердце замирало тревожно и вместе с тем сладко.
Во дворе его уже ждали Рэймус и Варгар.
Стоило ящеру исчезнуть за пеленой облаков, оттуда же вынырнул новый. Летел он прямиком к замку.
Услышав внизу требовательный стук дверного кольца, Якул привычно откинул голову назад:
— Хорри…
Призыв оборвался на полуслове. Слуга уже уехал, рассчитывать придется только на себя. Поэтому он остался в кресле, протянув ноги ближе к каминной решетке. Не так уж это и плохо, сидеть и жалеть себя, особенно если компанию составляет отличный бренди. Однако гость не унимался. После десятого удара Якул раздраженно поскреб когтями подлокотник и нехотя потянулся к самой правой лилии в облицовке камина. Поворот, легкое нажатие, и снизу донесся протяжный скрип входной двери.
Читать бесплатно другие книги:
