Отряд смертников Корн Владимир

Глава 13

Путники неприкаянные

– Вкусные, должно быть, шанежки? – Рустам смотрел куда-то в сторону.

Глеб пожал плечами:

– Возьми и попробуй. Они в рюкзаке на самом верху лежат. Замерзли уже, наверное. Положи их поближе к огню, пусть отогреются.

Они остановились на привал, отмахав на лыжах несколько часов подряд. Хотелось пить, но хватать снег на ходу нельзя: он выносливость забирает – это любой опытный человек скажет. Имелись у каждого особые емкости: их необходимо забить снегом, который от тепла тела растает, и тогда знай себе пей через трубку. Но это так, баловство: вода из талого снега жажду не утоляет, и потому кружка-другая горячего чая пришлась бы как нельзя кстати.

Все держались, и те же Рустам с Прокопом выглядели не хуже других. Поначалу оба они вызывали у Чужинова беспокойство: один из-за своего недавнего ранения, другой – в силу возраста.

– Денис, может, ты расскажешь, куда это вы так неудачно сходили? И Рустама зацепило, и ты в итоге к Прокопу попал: он же теперь с тебя не слезет, пока хоря не изведешь. Верно говорю, Андреич? – Семен Поликарпов копался в своем рюкзаке.

Киреев ухмыльнулся, но ничего не сказал.

– Да так, сбегали в одно местечко. – Денис с треском сломал об колено сухую ветку и отправил ее в костер. Он явно не желал рассказывать подробности.

– Тайна, что ли, какая?

Чужинов взглянул на Поликарпова: мог бы и сам догадаться. Уже в Мирном их догнал слух, что где-то далеко на юге внезапно помер человек уровня Ларионова. Но в отличие от него – из бандитских кругов. Шел тот себе, шел посреди, как он сам считал, безопасного поселения, и вдруг внезапно у него во лбу образовалась дырочка. Так что хотел он того или не очень, но умереть ему пришлось. Денис же с Рустамом какое-то время именно на югах и пропадали, а они по мелочам размениваться бы не стали. И то, что молчат оба, – правильно делают: у обладателей длинных языков, как правило, жизнь короткая.

– Вот же черт! Кружку забыл! – скривился Семен.

– Да уж, без кружки тебе туго придется, – пособолезновал ему Рустам. – Сбегай в Мирный, пока далеко не ушли: для бешеного таракана сорок верст не крюк.

– Тебе шуточки, а мне проблемы.

– Какие проблемы? Ты, главное, не отчаивайся: из котелка попьешь. Главное, наливай себе первым, а остальным сколько останется. Рома, а ты откуда родом? – обратился Рустам к постоянно молчавшему Крапивину. Тот за все время пути и пары слов не произнес.

– Из Москвы, – коротко ответил тот.

– А в этих местах как оказался?

– Жена у меня местная. Как раз в отпуск к ее родителям приехали, когда все началось.

– Жена-то сейчас в Мирном? – не унимался Джиоев.

– Нет ее больше, – не очень охотно поведал Крапивин. – Ни ее, ни двоих сынишек моих: Олежки и Игоря. В Пронкино мы жили. Я сам напросился, когда узнал, что Ларионов добровольцев ищет: вдруг у Старовойтовой действительно что-нибудь с вакциной получится. Чайник вскипел, – указал он подбородком на костер, прямо намекая, что говорить на эту тему больше не желает.

– По две штуки получается, и одна лишняя, – посчитал Рустам количество шанежек.

– Лишнюю Егору отдай, ему еще расти, – предложил Денис.

– Он и без того уже с тебя ростом, – сказал Рустам, но лишнюю шанежку сунул в руки Егора. – Вообще не понимаю: как тебя в снайперы взяли? Снайпер должен быть ростом с винтовку, чтобы маскироваться проще.

– На себя посмотри, – беззлобно огрызнулся Денис.

Джиоев и сам был снайпером, хотя далеко не такого уровня – обычный марксман[12]. И рост у обоих за метр девяносто.

– Сема, подставляй свой котелок. – Рустам ухватился за чайник. – До краев не налью, разве что поклянешься нести мой рюкзак до самого Однинска.

Рюкзаки действительно получились тяжелыми. Конечно, со временем они свой вес потеряют: кушать хочется каждый день, и еще, не дай бог, придется жечь патроны. Но в любом случае к Однинску они значительно полегчают. Хотя предстоит нести груз и на обратном пути, иначе зачем все затеяли? По прикидкам Чужинова, килограммов семьдесят – восемьдесят. Если распределить на всех, получается не так уж и много. Главное, чтобы без потерь обошлось.

– А что это Ларионов их шанежками назвал? Булочки и булочки, – покрутив одну, Денис откусил добрую половину. – Вкусно, – заключил он. – И меду не пожалели.

– Ты о меде лучше бы промолчал. На тебя его столько ушло, что Андреич до сих пор хмурый сидит: и без шанежек остался, и хорь не изведенный. А вообще слышал я, он когда-то в СибВО служил. Вероятно, оттуда и слово привез. – Семен действительно отхлебывал чай из крышки от котелка: дожидаться, когда освободится чья-нибудь кружка, у него не было ни терпения, ни времени.

Глеб взглянул на солнце, на часы:

– Ну что, братва лихая, заканчиваем трапезу? До темноты до Валино необходимо добраться. Там что-нибудь горяченькое похлебать сообразим. Добудем, Семен, мы тебе кружку: столько поселений по пути. А нет, я лично сделаю, из консервной банки. Если берестой ее обтянуть, кружка всем на зависть получится, проверено.

– На ночь жрать вредно: толстым станешь, – заявил Рустам, с нарочитым кряхтением поднимаясь на ноги.

Валино представляло собой глухую заброшенную деревню, по которой прокатился пожар, уничтоживший большинство домов. И все же переночевать в нем можно было в полной безопасности: имелся там один домишко с печкой, нарами, основным и запасным выходами, люком в потолке, схроном в погребе, и Чужинов об этом убежище знал, пусть и с чужих слов.

Прибыв в него, практически не разговаривали. Протопили печку, сварили немудреную похлебку, так же молча с нею покончили и завалились спать, выставив обязательного дежурного.

Утром недолгие сборы, скорый завтрак и целый день изнурительного бега на лыжах, когда все внимание поглощено тем, чтобы вовремя обнаружить мчащуюся наперерез тварь, а то и несколько. Стоило торопиться: следующее людское поселение – Грачи – находилось в дне пути, и только в том случае, если выложиться полностью.

Бывать в Грачах Чужинову еще ни разу не приходилось, но все прошло как нельзя лучше: и накормили, и отвели теплое и достаточно просторное помещение, чтобы в нем, не стесняя друг друга, группа могла переночевать в полном составе. В большей части тут сыграла свою роль сопроводительная бумага, в которой Ларионов просил оказывать предъявившим ее людям всяческое содействие.

Глава Грачей, высокий мосластый мужик хорошо за пятьдесят, со стриженной наголо головой, на которой бросался в глаза большой багровый шрам с неровными краями, лишь кивнул, прочитав ее содержимое. Что и понятно: ссориться с могущественным хозяином Мирного никому и в голову не придет. Люди жили с земли – выпадет неурожайный год, и тогда вся надежда только на Ларионова и хранящиеся в Мирном запасы продовольствия.

– Что, отец, ничего у вас не слышно? Твари не беспокоят? – поинтересовался у него Чужинов. Иной раз сущая мелочь, узнанная как будто мимоходом, может сыграть ключевую роль, и в этом Глебу не раз уже приходилось убеждаться.

– Нет, – энергично тряхнул головой тот, отчего из бороды посыпались то ли сухарные крошки, то ли опилки. – Спокойно все у нас. Приходили тут люди с указаниями, что и как в ограде изменить и чего опасаться. Порассказывали такого, что жуть взяла. Хотя, казалось бы, чего уже испугаться можно? Тварь мне отметину поставила, едва копыта не отбросил, – пояснил собеседник Чужинова, заметив, что тот несколько раз бросил взгляд на шрам: очень уж тот выглядел устрашающе. – Еще по первому году. Как будто кувалдой по тыкве со всего размаху стукнули, мигом сознание потерял. Но повезло: она на других кинулась, вероятно посчитав, что я уже все. Пока в отключке лежал, завалить ее успели. Может, надо вам чего? – в его голосе прозвучала плохо скрытая надежда: а вдруг обойдется? Вдруг ничего не понадобится?

– Спасибо, отец, – уже во второй раз назвал его близким родственником Чужинов.

Утром, когда они покидали Грачи, Чужинов увидел, как тот о чем-то спросил у Рустама, после чего оба они посмотрели в его сторону.

– О чем разговор был? – спросил Глеб, когда поселок скрылся из виду.

– Спрашивал он: это тот самый Чужак и есть? Слава о тебе даже в эти глухие края добралась, – не удержался от шпильки Джиоев. – То-то я все никак красотку не могу у тебя из-под носа увести! Мне бы на год пораньше в ваши края прибыть, глядишь, шансы бы и уравнялись. – Рустам белозубо скалился.

«Слава, легенда, герой, – размышлял Глеб, глядя в спину мерно шагающего впереди Семена Поликарпова. – И понапридумывают же люди. Кто бы только знал, как иногда страшно! Совсем как в детстве, когда бабушка уходила на ночное дежурство в больницу».

Родителей, погибших в автокатастрофе, когда он был еще маленьким, Чужинов не помнил совсем. И потому приходилось оставаться одному в темной квартире, где каждый шорох заставлял прятаться под одеяло с головой. Тогда одеяло казалось ему несокрушимой защитой. Теперь такой защиты нет. И проявлять свой страх нельзя: люди доверяют ему свои жизни, а показать страх – значит, в критической ситуации лишить их уверенности, что все закончится благополучно.

Бабушка. Глеб хорошо помнил, как, усадив на колени, она его утешала, когда он приходил со двора с расквашенным носом, полный обиды на несправедливость мира.

«Терпи, внучек, – гладила она его по голове, – и учись себя защищать. Потому что не будет уже никого в твоей жизни, кто сможет решать за тебя твои проблемы. И я уже старенькая, помру скоро, совсем один ты останешься».

И Глеб горячо ее убеждал, что она будет жить вечно. Потому что неправильно это, когда люди умирают. Особенно такие, которых нет ближе на целом свете.

Они стояли на высоком пригорке и смотрели на открывшиеся перед ними дали.

– Все, за этой речушкой начинаются дикие края. За ней власти Ларионова нет уже никакой. Да и поселений меньше. И на бандитов нарваться легко.

– По крайней мере, треть пути мы уже одолели, – сказал Киреев.

«Самую легкую часть пути, – подумал Чужинов. – Дальше будет сложнее. Пока нам везло: ни одной твари и даже их следов. Но любое везение имеет обыкновение когда-нибудь заканчиваться».

Позади были шесть дней и пять ночей пути, из которых две пришлось провести под открытым небом – удовольствие далеко не из приятных. А сколько их таких предстоит еще?

– Семен, не устал? – поинтересовался Глеб у Поликарпова.

Практически все время тот шел первым, а бить лыжню – занятие утомительное.

– Нет, – коротко тряхнул головой тот. И тут же улыбнулся: – На двойной паек зарабатываю.

– Будет, – обнадежил его Чужинов. – Как только вернемся. А пока поехали дальше.

В самом конце спуска Семен внезапно затормозил, схватился за автомат и присел, прячась за молодым ельником.

– Что там? – шепотом спросил Чужинов, когда приблизился к нему вплотную.

Он ожидал услышать все что угодно, но только не это:

– Кабанчик. Точнее подсвинок, и один-одинешенек. Метров двести до него.

– Точно кабан? Не тварь?

– Как только я тварей со свиньями путать начну, так сразу из периметра выходить перестану, – улыбнулся Поликарпов.

– Я даже знаю, где ты поселишься. В бане. – Рустам улыбался еще шире, но Семен лишь отмахнулся.

– Глеб, давай я его возьму, а? Мясо ведь, не стыдно будет и в гости заявиться. А заодно на продуктах сэкономим.

Чужинов раздумывал недолго. Отчасти Семен прав: Шахты, которые им предстояло посетить, судя по слухам, никогда доброжелательностью не отличались. Наведаться туда стоило: все-таки последнее жилье до самого Однинска. Возможно, есть и другие, но об их существовании никто не знал, и даже на карте Ларионова они обозначены не были. А карта у него подробная: туда стекается вся информация об островках человеческого существования.

– Делай. Только захвати кого-нибудь в помощь. И не забудьте ПБС прикрутить: лишний шум нам совершенно ни к чему.

– Вдвоем так вдвоем. Кто со мной? – И тут же: – Егор, пойдешь? – Тот кивнул, сразу же сбрасывая с себя рюкзак, чтобы кто-нибудь его не опередил.

То, что автоматный калибр не подходит для охоты на крупного и даже средних размеров зверя, Чужинова нисколько не беспокоило: какие тут, к дьяволу, кабаны, когда существуют намного более опасные хищники – твари, с которыми именно таким калибром и воюют?

Когда они приблизились к взявшим зверя охотникам, Семен с обнаженным ножом колдовал над тушей, Егор крутился рядом. В руке у него тоже блестело лезвие, и он все примеривался, откуда бы начать.

– Посторонись, сынку. – Прокоп плечом отодвинул Егора в сторону. – Смотри и запоминай!

Работа закипела, и вскоре туша была разделана на несколько частей.

– Почему шесть? – поинтересовался Чужинов.

– Ну, тебе как бы не по чину. – Поликарпов вытирал окровавленные руки пучком сухой травы, выбивавшейся из-под снега. – Вот же черт, навыки теряю: давно разделкой заниматься не приходилось, – объяснил он.

И верно: на Прокопе не было ни пятнышка.

– Спасибо за заботу, – только и ответил Глеб, извлекая из рюкзака плотный пластиковый пакет, прихваченный для таких случаев.

– Так-то оно не маленькое, – резюмировал Крапивин, глядя на селение через оптику бинокля. – И расположено удачно.

Чужинов кивнул, соглашаясь со всем сразу: судя по всему, население Шахт около тысячи, что по нынешним временам еще не город, но уже и не деревня. И относительно удачного расположения Крапивин прав. Река рядом, а значит, рыба круглогодично, да и с водой проблем нет. Причем омывает она поселок с двух сторон, и летом оттуда нападения тварей можно не ждать: в воде они довольно беспомощны. Высокий забор из бетонных плит, поверху «Егоза»[13]. Несколько сторожевых вышек, явно не новодел: металлические конструкции выглядят слишком монументально.

«И на сектора внутри грамотно разбито: захочешь – не докопаешься», – подумал Глеб.

– Да уж, нашей свинкой всех их точно не накормить, – сделал вывод Киреев.

– Интересно, что здесь раньше было? – Рустам не обращался ни к кому конкретно.

– Теряюсь в догадках. Но вон та трехэтажка посередине – точно АБК[14]. Если же судить по названию, какая-нибудь шахта. Но терриконов не заметно, хотя попробуй разгляди их, когда все снегом замело. Ладно, на месте разберемся, – принял решение Чужинов.

– А вдруг там бандосы обитают? – засомневался Прокоп.

– Сейчас и проверим, – успокоил его Поликарпов. – Когда приблизимся вплотную, если палить начнут – верный знак, что именно они. Андреич, ты просто давно уже из своего Вылково носа не высовывал. Будь там бандиты, с одного взгляда можно было бы определить.

– Это по каким таким признакам? Черный флаг с черепом на ветру не трепыхается. Объясни, если тебя не затруднит, глядишь, когда-нибудь и пригодится. – Иронии в голосе Киреева хватало.

– Да легко! – начал было Семен и тут же умолк.

– Ну так что? – после секундной паузы настойчиво спросил Киреев.

– Ладно, прав ты – со стороны невозможно, – сдался Поликарпов. – Если по уму все сделать, о том, что власть переменилась, и сами обитатели только к утру узнают, когда проснутся и когда дергаться будет уже поздно. Бывали случаи.

Чужинов мысленно с ним согласился. Вот так, издали, за короткий промежуток времени невозможно определить, все ли в поселке нормально. Бандиты, они ведь тоже разные. Иные – шайки беспредельщиков, которые берут такие поселки штурмом или любым иным способом и творят что хотят, поскольку задерживаться в них не собираются. Другие приходят надолго, и им совершенно ни к чему лишние жертвы: кто на них работать будет?

– Гоу, парни, гоу, темнеет уже. Даже если бандиты, в чем очень сомневаюсь, с ними тоже можно договориться. Но напрямик через реку не пойдем: береженого Бог бережет.

– А не береженых давно уже твари сожрали, – добавил от себя Денис.

У самых ворот их окликнул старческий голос:

– Кто такие будете?

– Путники мы неприкаянные, – ответил за всех Рустам. – Замерзшие, уставшие… приюта у вас просим. Открывай ворота, дедуль! – «Пока они еще целые», – пробурчал он себе под нос.

– А откель вы? – Самого деда не было видно, и лишь его голос доносился откуда-то сверху, с вышки.

Рустам взглянул на Чужинова, и тот кивнул: говори.

– Из Мирного. – И добавил уже от себя, предупреждая следующий вопрос: – Во Владивосток идем, родственников решили навестить. Открывай, не бойся.

– Ну ни хрена вы веселые! – принял его слова за чистую монету невидимый охранник. – Это ж сколько вам переть!

– Да нам бы только до Урала добраться: там уже на аэроплане полетим, – подыграл Джиоеву Денис.

– Пахомов, открой, – раздался другой голос, на этот раз молодой и властный. – Видишь же, какие юмористы к нам в гости заявились, прямо «Камеди клаб»!

Чужинов было подумал, что приказ относится к деду на вышке, но ошибся. Буквально сразу же в левой створке ворот открылась небольшая дверца с таким страшным скрипом, что Глеб невольно поморщился: специально, что ли, не смазывают, вместо сигнализации? Через нее они и попали внутрь, чтобы упереться в стволы разномастного оружия, которое держали несколько встречавших их человек.

– А попроще здесь кто-нибудь есть? – Было заметно, что Джиоев злится. – Кто-то из нас похож на тварь? Тогда к чему все это? – И Рустам бесцеремонно отвел в сторону направленное на него ружье, зажатое в руках какого-то невзрачного типа в замызганном армейском бушлате. – Убери свой тромбон[15], иначе я его сейчас в зад тебе засуну!

– Порядок такой, – примирительно сказал тот, чей голос и приказал открыть калитку в воротах. – И чего нервничать?

Сам он с учетом нынешних времен выглядел респектабельно. Новехонький анорак, лохматая меховая шапка и зимние камуфлированные брюки без единого пятнышка.

Чужинов шагнул вперед, оттеснив Рустама в сторону: чересчур нервным тот стал, наговорит лишнего. Когда-то он знал его совсем другим.

«А вообще Рустам прав: к чему все это представление? Нас заметили издалека, успели хорошенько рассмотреть и сделать выводы».

– Чужинов, – представился он. Конечно, не в расчете на то, что эти люди о нем слышали, обычная дань вежливости. – Идем мы действительно далеко и потому надеемся переночевать у вас в тепле: дальше такой возможности долго не будет.

– Скрябин, – ответно представился тот. – Ну что ж, в такой мелочи мы вам не откажем.

– Попробовали бы, – все еще не мог успокоиться Рустам, не особенно заботясь, что его услышат.

Собеседник Чужинова сделал вид, как будто ничего не произошло.

– Пойдемте, – предложил он и, обращаясь уже к своим людям, велел: – Уберите оружие, что потом люди о нас говорить будут?

Шли недолго.

– Заходите, – указал на дверь Скрябин. – Здесь у нас столовая. С харчами, сами понимаете, трудно, но кипятка сколько угодно.

Столовая представляла собой одноэтажное кирпичное здание со сплошь зарешеченными окнами, все стекла в которых, на удивление, были целыми и без единой трещины. Внутри было не холодно, даже тепло и еще пахло каким-то варевом. Не сказать, чтобы запах был аппетитным, Прокоп даже поморщился. Скрябин провел их через общий зал и указал на одну из дверей.

– Вам сюда. Скоро ужин, народ подойдет, у каждого свое место, так что вам лучше отдельно, – объяснил он.

– Начальник, мы не нахлебниками, – обратился к нему Семен. – У нас свое мясцо имеется, нам бы только приготовить его. Самим или с чьей-то помощью.

– Сделаем, – кивнул тот. – Ну а пока чайку с мороза.

Комната, в которую они вошли, оказалась намного меньше в размерах, и мебель здесь была более приличной. По крайней мере, не лавки вдоль дощатых столов, как в том помещении, которое они только что миновали.

Никто еще не успел сбросить с себя верхней одежды, как дверь распахнулась, и на пороге возник какой-то человек. Первым, что они услышали, было:

– Смотрите-ка, Чужак собственной персоной пожаловал! Давненько я мечтал с тобой встретиться, можно сказать, ночами не спал! – Голос не предвещал ничего хорошего.

За спиной говорившего толпились несколько хмурых вооруженных мужиков.

Глава 14

Жаркое из кабанятины

– Ну, здравствуй, Антоха, – сказал Глеб, медленно поднимаясь на ноги. – А ты здесь какими судьбами? Вот уж не ожидал тебя увидеть. Рука у меня, видимо, тогда дрогнула, о чем сейчас жалею.

Визитеру имя «Антоха» не подходило совсем. Так часто называют дворовых пацанов, этот же им не был. Высокий, ростом с Чужинова, в плечах если и уже, то не намного. И возраст совсем не щенячий – за тридцать. Выпирающие скулы, деформированные ушные раковины, густые, почти сросшиеся брови и бросающийся в глаза шрам на шее. Его-то после слов Чужинова он и потрогал.

– Это тебя, Чужак, судьба сюда привела, не меня. Со мной все по-другому. Я, – и он обвел вокруг себя рукой, – здесь главный.

Они стояли друг напротив друга набычившись, и в воздухе витало такое напряжение, что, казалось, миг – и между ними проскочит электрический разряд.

– Ну так что, как будем проблему решать? – после затянувшегося молчания, когда они пытались убить друг друга взглядами, спросил наконец Чужинов. – Я ведь и сейчас должок с тебя не снимаю. Его вообще можно только одним способом снять, и ты знаешь, каким именно.

– Вот и я чувствую, что у тебя передо мной должок, – ответил Антоха и оценивающе взглянул на спутников Чужинова. – Сошлись наши дорожки, Чужак, да так сошлись, что вдвоем нам дальше будет узко идти.

– Знаешь, Антоха, если бы не обстоятельства, хрипел бы ты уже на полу, если б мог еще хрипеть. Я так понимаю, спокойно отсюда уйти ты нам не дашь?

– Правильно понимаешь, Чужак, абсолютно правильно.

– А не боишься, что я прямо сейчас тебя хлопну?

– Нет, не боюсь: если сдержался, то и дальше сможешь. Ты ведь не дурак, Чужинов, чтобы давать своим эмоциям волю, иначе столько бы не протянул.

«Идиотская ситуация, идиотский диалог, – поморщился Глеб. – И вообще: надо же было так по-дурацки влипнуть. В одном он не прав: и у меня далеко не всегда получается себя в руках держать».

– Ладно, пойду я, подумаю, как дальше жить. Не скучай без меня, скоро буду.

Чужинов лишь зло усмехнулся ему в спину.

– Кто этот Антоха? – спросил Рустам сразу после того, как Крапивин захлопнул дверь, со стуком задвинув щеколду.

– Антон Чернявин, погоняло – Чернявый.

– И кто он – Чернявый, объяснит мне кто-нибудь? – Рустам рассовывал по карманам разгрузки автоматные магазины. Те, что до времени лежали в рюкзаке, а сейчас могли понадобиться.

– Сучий потрох, вот кто. – Прокоп Киреев занимался тем же. – Бандит, кто же еще. Глеб, это ведь он Олега Гурова?..

– И он там присутствовал, – подтвердил Чужинов. – И как же у меня промашка вышла, сам не пойму? Сверху бил под левую ключицу, но почему нож в сторону ушел? Не до того было, чтобы пульс щупать: спешил с остальными управиться – там еще двое оставались.

«И Марина», – подумал он.

Семен, задернув занавеску на окне, с грохотом подтащил к нему стол, опрокинув его набок. Столешница толстенная, вполне сможет удержать пулю, хотя и не факт. Дверь точно выдержит, на то она и рассчитана, и даже оконце в ней есть. Реалии изменившегося мира, когда для спасения жизни приходилось учитывать все: неизвестно, где настигнет тебя беда.

– Глеб, это с Кодой связано? – Егор занял место сбоку от окна и теперь осторожно в него выглядывал, чуть сдвинув занавеску.

Чужинов кивнул: именно.

– А Гуров, он кто? – продолжал расспрашивать Джиоев. – За Коду слышать приходилось: наведался туда пару лет назад темной ноченькой какой-то человек и занулил половину бандитов в один ножичек. Все на Чужака грешат, но спрашивать в открытую боятся. – Рустам улыбался.

– Олежа Гуров? Был такой хороший паренек. Пока этим козлам в руки не попался. – Прокоп стоял у дверей, держа автомат наготове. – Эти черти так над ним измывались, в кусок мяса превратили. Хотя, казалось бы, за что?

Чужинов кивнул снова: Олега он едва признал, хотя тот его напарником почти три года пробыл. Сколько им вдвоем испытать пришлось, в каких только ситуациях они не побывали, а тут буквально на пустом месте.

Кто-то слил бандитам информацию о чужиновских закладках. А в них чего только не было! И стволы, и патроны, и медикаменты, и продукты. И все – ящиками, ящиками, ящиками. Логика у бандитов была проста: поскольку Гуров – напарник Чужака, знать он о них должен. Втроем парни тогда были. Двоих бандиты убили сразу, а Олега взяли раненым. И насмерть запытали. Ничего им Олег не сказал, как они над ним ни измывались. Да и как он мог сказать то, чего не знал? Потому что нет у Чужинова никаких тайных складов и никогда не было.

Уже позже Викентьев высказал предположение, согласно которому конечной целью акции был сам Чужинов. Причина? То, что Глеб дорогу многим перешел, а еще большим крови попортил, – это даже не обсуждается.

– Весь расчет был на то, – говорил Викентьев, – что голову ты потеряешь, когда узнаешь, что с Гуровым произошло. Одно дело, когда от пули, в бою, и совсем другое, когда вот как с твоим другом.

А Чужинов ее и потерял – в Коду отправился. Так что не прав Чернявый, утверждая, что Глеб всегда может себя сдержать.

– Сколько у него бойцов? Человек полтораста наберется? Всех не положим – это ясно, но проредить сумеем славно. – Денис, приоткрыв оконце в дверях, выглядывал в пустой зал.

В том, что все именно так и будет, Глеб нисколько не сомневался: не те у него ребята, чтобы уйти и каждому с собой пяток-другой на тот свет не утащить. Вот только задача у них иная: выполнить поручение, которое им дала Старовойтова. Даже не поручение – просьбу, почти мольбу.

«Надо каким-то образом отсюда выбираться, – размышлял он. – Попробовать пробиться боем? И как же нас так угораздило, а?»

– Егор, взгляни, решетка на окне не распашная?

– Нет, – через некоторое время сообщил тот. – К тому же на дюбели посажена. Вопрос у меня: почему они нас сразу вальнуть не попытались?

– Да черт их знает. Возможно, сомнения его взяли, что это именно Чужак. Рома, – обратился Семен к Крапивину, – видишь, как с нами весело? Ты попробуй объяснить, что случайно среди нас оказался, может прокатить.

– Дуру не гони. – Роман поморщился. – Глеб, я вот что тут подумал: хмырь этот, Скрябин, говорил, ужин, мол, скоро. Придут люди, и мы их в заложники возьмем. – И сам же себе ответил: – Что я говорю: кто же теперь сюда их пустит?

– Ну да, заложники – это по твоей части, – кивнул Киреев. – Надо было этого Чернявого сразу в плен брать. Хотя толку-то. Глеб, что делать-то будем?

– Ждать, просто ждать. Но не расслабляемся: одной слезоточивой шашки хватит, чтобы тепленькими нас здесь взять.

– Может, пока не слишком поздно, попробуем прорваться? – предложил Рустам.

– Нет. Повторяю: сидим и ждем. – Что-то упрямо подсказывало Глебу, что никакой бойни не будет.

– Пожарили мясца! – Киреев внимательно изучал стену, разделяющую их со смежным помещением, он даже рукояткой ножа в нескольких местах по ней постучал. В отличие от наружной, она должна быть тоньше, а сам Прокоп – подрывник с немалым опытом, и если их действительно здесь прижмут, есть шанс, что он сумеет сделать запасной выход.