Конг: Остров Черепа Леббон Тим

Глава пятая

Капитан Джеймс Конрад уже не в первый раз задумался: во что же он встрял на этот раз? Новое задание, новый заработок… И тому и другому он был рад, однако дело явно было куда серьезнее, чем ожидалось вначале. Дурацкий спектакль «плаща и кинжала», разыгранный парочкой штатских в игорном притоне, создавал впечатление небольшой, но прекрасно финансируемой прогулки на какой-то богом забытый остров с лопатами, буровым оборудованием и мешками для образцов всего, что там удастся откопать. Всего несколько человек. Ничего масштабного.

Но размах подготовки к этой операции оказался неожиданно широк.

Казалось, обычная для бангкокских доков кипучая, деятельная суета целиком сосредоточилась на шестьдесят втором причале, куда направлялся и сам Конрад. Центром схождения хаотических потоков грузовых фургонов, стрел портовых кранов и верениц людей, сновавших взад-вперед по трапам и вдоль пирса, была ожидавшая его «Афина» – огромное, повидавшее виды грузовое судно. Пирс был загроможден штабелями мешков и ящиков с припасами и снаряжением – их постепенно перетаскивали на борт по целому десятку трапов. На кормовой вертолетной палубе «Афины» стояли несколько «Хьюи» и великан «Си Стэллион»[17] – винты убраны, полозья шасси принайтованы к палубе. И – ни единой лопаты или буровой установки.

Неожиданным оказалось и обилие военной формы. Но этому, при наличии вертолетов, удивляться не стоило – кто бы еще мог предоставить их для транспортных нужд экспедиции, кроме Вооруженных сил США? А вот ящики с военным снаряжением вдоль пирса и вправду удивляли. Другие, возможно, и не поняли бы, что перед ними, но Конрад узнал стандартную упаковку для оружия и боеприпасов с первого взгляда. Он даже мог бы точно сказать, что в некоторых из этих ящиков. Очевидно, кто-то решил, что без крупного калибра в экспедиции не обойтись…

Конрад шевельнул плечами, вскидывая рюкзак повыше, и остановился, пытаясь осмыслить увиденное. За свою недолгую жизнь он успел повидать и совершить многое – и дома и на войне – и давно проникся тем, что сам полагал здоровым цинизмом. Это весьма способствовало самосохранению – ведь истинное положение вещей далеко не всегда таково, как о нем говорят, особенно когда дело касается денег. В данном случае за экспедицией, несомненно, стояли большие деньги. Ранда с Бруксом наглядно продемонстрировали это с самого начала, метнув перед ним на стол увесистую пачку наличных. Картина, открывшаяся ему здесь, на пирсе, лишь подтверждала первое впечатление.

Деньги искривляют души и лишают разума – Конрад понимал это не хуже, чем всякий другой. Придется держаться настороже.

Направившись к «Афине», он миновал открытый джип, тарахтевший двигателем на холостых оборотах. Сзади сидели несколько человек в военной форме – по знакам различия Конрад понял, что перед ним вертолетчики. Заметил он и грифона – эмблему «Небесных Дьяволов». С некоторыми из них ему доводилось работать прежде, но этих парней он не знал.

– Всего сутки до отправки домой, – говорил один из них. – Ну, это ж надо – всего сутки оставались! И на тебе: вместо одного острова – другой, опять в эти клятые джунгли!

– Ну, ты, Миллс, и тупой, – сказал другой. – Вьетнам – не остров.

– Я про Ки Уэст, – откликнулся Миллс. – Именно там мне сейчас и положено оттягиваться со стаканом в руке.

– Ки Уэст – тоже не остров. Ки Уэст – коралловый риф.

Встретившись взглядом с Конрадом, знаток географии не отвел глаз, пока джип не тронулся с места.

Конрад тоже пошел своей дорогой. Опытные бойцы, только что отвоевавшие, в одном шаге от отправки домой… Если это и частная экспедиция, то им удалось заручиться неслабой правительственной поддержкой. Великолепно. Если дело касается не только денег, но и политики, то все не просто плохо, а еще хуже.

До судна он добрался как раз к погрузке последнего из вертолетов. Стрелы тяжелых грузовых кранов опустили машину на палубу, где ее быстро закрепили и укрыли брезентовыми чехлами. У трапов стояли вахтенные, но стоило Конраду предъявить удостоверение личности, его пропустили на борт без лишних вопросов. Это значило, что его ждут.

Уивер, как всегда, опаздывала. Подбегая к нужному причалу, она увидела, что все трапы, кроме одного, уже убраны, линии береговых коммуникаций отключены, а из труб «Афины» в темное небо валит дым. Сумка, болтавшаяся на плече, колотила по бедру. На другом плече висел кофр с камерами и съемочными принадлежностями. Если что-то придется бросить, это будет сумка. Она с радостью обойдется одной переменой одежды хоть месяц, хоть два, если только удастся поймать стоящие кадры. Не в первый раз.

Кадры решают всё.

Приближаясь к последнему неубранному трапу, она едва не столкнулась с парой докеров, увернулась от них и помчалась наверх, гремя подошвами по металлическим ступенькам. Здесь ее остановил вахтенный.

– Стоп-стоп, сюда посторонним не положено, – сказал он.

– Я не посторонняя… Стив, – ответила Уивер, разглядев имя вахтенного на нагрудном шевроне. Куртка его была странной – не военной, однако похожей на форменную.

В ответ Стив лишь преградил ей путь, вытянув руку поперек прохода. В другой руке он держал папку. Судя по всему, к какой-либо власти он не привык. Ну что ж, если его представления о власти таковы, зачем же спорить?

Уивер подала вахтенному документы и, пока он внимательно вчитывался в удостоверение личности и приказ о назначении в экспедицию, окинула взглядом судно. Уже сейчас было ясно, что экспедиция организована на широкую ногу, куда основательнее, чем она могла надеяться. «Афина» оказалась огромной: на ее вертолетной палубе свободно разместились шесть «Хьюи» и «Си Стэллион», не считая припасов и снаряжения, закрепленных на палубе под широкими брезентовыми тентами. Да, эта экспедиция вполне могла быть чисто научной. Изначально, пожалуй, таковой и являлась. Но звено «Хьюи» с полной боевой нагрузкой подсказывало, что у экспедиции имеются и другие задачи. Солдаты, расположившиеся возле своих вертолетов, также говорили о многом.

– Мейсон… Уивер, – сказал Стив, очевидно, отыскав ее фамилию в своих списках. – Женщина?

– Вроде с утра была, – подтвердила она. – Все в порядке, Стив?

Тот кивнул. Забрав у него документы, Уивер двинулась наверх. В работе ей нередко приходилось сталкиваться с дискриминацией и с удивлением, вызываемым ее именем[18]. Те, кто знал Уивер заочно, обычно считали ее мужчиной, и это многое говорило об отношении к людям, работающим в зоне боевых действий. Многие полагали, что это не женское дело, и считали, что женщине следует сидеть дома и согревать постель. Иногда их удивление доставляло ей удовольствие, но чаще просто раздражало.

На борту, у трапа, Уивер ждал еще один человек – судя по знакам различия, полковник. А это, должно быть, Паккард. Судя по наведенным заранее справкам, жесткий, авторитарный тип.

– Чем могу помочь? – спросил он.

Уивер подала ему бумаги. Если все, что она слышала о нем, правда, он тоже навел о ней справки заранее. Полковник тоже внимательно изучил ее документы, но то, что привлекло его внимание, ее приятно удивило:

– Два года во Вьетнаме. Где именно?

– Управление по оказанию военной помощи Вьетнаму, группа исследований и наблюдений[19].

– Какое подразделение?

– Южное. Буонметхуот.

Полковник кивнул:

– Значит, довелось вам хлебнуть лиха.

Он вернул Уивер бумаги, и она прошла вперед. Мейсон была рада наконец-то оказаться на борту, но понимала, что разговор еще не кончен.

– Я уважаю вашу смелость. Но именно из-за таких людей, как вы, мы проиграли поддержку на родине.

Уивер вздохнула, остановилась и обернулась. Она слышала это не в первый раз. Обычно – от тех, кто занимал посты повыше, не от тех, кто в самом низу, носом в земле и дерьме. Не от тех, чью кровь, гибель, увечья и страх ей приходилось снимать день за днем, месяц за месяцем. Эти считали, что она рассказывает людям правду.

– Вы обвиняете безоружных людей в том, что они проиграли вашу войну? – спросила она.

– Фотокамера много опаснее оружия, – ответил полковник. – А война не проиграна. От войны просто отказались.

Снова вздохнув, Уивер собралась было ответить, но лишь покачала головой и двинулась дальше. Это был бы далеко не первый спор подобного рода, и переубедить Паккарда она даже не надеялась. Спина полковника была пряма и тверда, словно у каменной статуи, – таким же твердокаменным было и его мировоззрение. Может, фотокамеры и опасны, но опаснее всего – такие люди, как он. Именно они желают продолжать войну, не считаясь ни с чем.

– Да, идите, идите, – негромко сказал ей в спину полковник. – Я все это как-нибудь переживу.

Уивер отправилась вниз, чтобы отыскать свою каюту. Она и раньше не сомневалась, что это не просто научная экспедиция. Присутствие на борту людей наподобие полковника Паккарда делало это еще более очевидным.

Поднявшись на борт, Конрад немного постоял, привыкая к ощущению палубы под ногами. Даже стоявший у пирса, корабль едва уловимо покачивался. Конраду довольно давно не приходилось бывать в море, и, несмотря на всю таинственность вокруг предстоящей экспедиции, ему не терпелось отправиться в плавание.

У противоположного борта он заметил Брукса и Ранду в обществе военного – очевидно, командира вертолетчиков. Знаков различия на его форме было не разобрать, однако Конрад мог точно сказать, что перед ним человек, привыкший командовать. Высокий, прямой, уверенный в себе, он держался чуть в стороне от обоих штатских, словно намеренно подчеркивая дистанцию.

Направившись к ним, Конрад прошел мимо одного из вертолетов. «Си Стэллион», с полной боевой нагрузкой. «Миниганы»[20] под брюхом, полудюймовые «Браунинги»[21] на бортовых люках, внутри сквозь проемы люков видны ровные ряды канистр с напалмом…

Конрад притормозил. Кожа его покрылась мурашками. Один раз он видел результаты напалмовой бомбардировки небольшой деревушки – базы подразделения противника, и очень надеялся никогда больше не увидеть ничего подобного. Вид скрюченных, обугленных тел сам по себе был ужасен, особенно когда сделалось ясно, что большинство – мирные жители, использованные в качестве «живого щита». А уж характерная резкая вонь делала это зрелище совершенно невыносимым.

Значит, научно-исследовательские изыскания… Ну да, конечно.

Увидев Конрада, Ранда замахал рукой, приглашая присоединиться к компании. Доверие к этому толстяку, и прежде-то невеликое, вплотную приближалось к нулю.

Конрад помедлил, внимательно, напоказ, оглядев вооружение «Си Стэллиона», чтобы не оставлять никаких неясностей, но Ранда и глазом не моргнул. Положив руку на плечо полковника, он представил его подходящему Конраду:

– Полковник Паккард. А это – капитан Джеймс Конрад.

Конрад подал полковнику руку. Секунду помедлив, Паккард протянул руку в ответ. Рукопожатие его оказалось хорошим – сильным, но в меру. Конрад улыбнулся.

– Командир в небе и командир на земле, – сказал Ранда, с самого начала обрисовывая границы полномочий.

– Я командир везде, где бы ни находился, – заметил Паккард.

– Не буду спорить, – согласился Конрад. – Я здесь – так, на подхвате.

– В каком подразделении служил, сынок? – спросил Паккард. Он был старше Конрада от силы лет на десять, но уже строил из себя отца-командира.

– Специальная авиадесантная служба[22]. Несколько лет назад был назначен инструктором к разведчикам-следопытам вооруженных сил США.

– Хм… «Кто дерзает, побеждает»[23], так? Розыск потерянных в джунглях? Рад сообщить, что никогда в жизни не нуждался в ваших услугах.

– Ни одного оставленного на поле боя. Ваша боевая биография хорошо известна, полковник. Горжусь личным знакомством с вами.

– Что удерживает вас здесь? – спросил Паккард, немного понизив голос. – Война окончена.

– Да, я что-то об этом слышал, – ответил Конрад.

– Что ж, наверное, каждый делает то, что знает и любит.

– В меру сил, – согласился Конрад.

Указав в сторону «Си Стэллиона», он обратился к Ранде:

– Помнится, вы говорили, что это не военная экспедиция.

– А, вы об этом? Мы заказывали только транспорт. Оружие, видимо, досталось нам в нагрузку.

От Конрада не укрылась реакция Брукса – его глаза слегка расширились, и он тут же отвел взгляд в сторону. Они знали об оружии заранее. Вероятнее всего, сами его и заказали. Таких людей, как полковник Паккард, не нанимают для увеселительных прогулок.

– Исчерпывающе, – сказал он.

Во все это вникать сейчас не стоило, и отказываться от участия в экспедиции он не собирался. Требовалось лишь соблюдать сугубую осторожность, и в этом ничего дурного не было.

– Вскоре состоится предварительное совещание – в офицерской кают-компании, – сообщил Ранда. – А пока – прогуляйтесь, осмотритесь…

Конрад пожелал всем доброго дня, отошел к борту и принялся наблюдать за окончанием погрузки. Ему предстояло неделю, а то и больше, провести в море, и потому хотелось как следует насмотреться на твердую землю.

Именно в такие периоды, на заре новых операций, ему вспоминалась Дженни. Когда его послали на ее поиски, ей было семь. Банда индонезийских дезертиров похитила девочку ради выкупа, но правительство Малайзии отказалось платить. Вместо этого они обратились за помощью к британскому военному спецназу, и Конрад со своей командой, уже привыкший к вольной трактовке границ между Малайзией и Индонезией[24], отправился за ней. Им было приказано найти девочку и доставить ее обратно, сохранив ее жизнь любой ценой. В конце концов, она была незаконной дочерью работника британского посольства, хоть и рожденной от туземки.

В самом начале операции возникла куча проблем. Конрад сразу заподозрил, что кое-кто из облеченных властью вовсе не желает им успеха, хотя от них, конечно, и ждут всех и всяческих стараний. Конечно, громкая спасательная операция куда хлопотнее, чем обычный поиск тела, но он и его ребята знали, что на кону – жизнь ребенка. Ночью, встав лагерем в густых приграничных джунглях и сгрудившись вокруг костра, все они, шестеро, поклялись спасти жизнь девочки, несмотря на любые изменения в приказах, которые могли последовать.

За эту клятву некоторые из них отдали жизни, а прочим пришлось жить дальше, весьма сожалея о ней.

Они взялись за дело жестко, не мешкая. Первые дни ушли на выяснение местонахождения похитителей, поиск их следов, указавших на отдаленный укрепрайон в горах, оценку ситуации и составление плана. Спасательная операция началась всего через семь дней после пересечения границы.

Все они знали свое дело. Конрад и еще два бойца осуществили отвлекающий маневр, уничтожив схрон с оружием и боеприпасами, устроенный в горной долине, в миле от базы дезертиров. Остальные трое из группы проникли в укрепрайон, уничтожили охрану и ушли, забрав с собой девочку.

Дженни оказалась очень симпатична, храбра и пугающе умна. Она понимала, что эти люди пришли к ней на выручку, и послушно выполняла все указания. Она даже плакать и дрожать от пережитого ужаса начала только через час после того, как они покинули укрепрайон и направились в сторону границы.

А вот радировать о своем успехе и возвращении было ошибкой.

На засаду они нарвались неожиданно, уже углубившись на территорию Малайзии минимум на милю и оказавшись в районе, предположительно не затронутом пограничными столкновениями между двумя взбаламученными народами. Конечно, они не расслаблялись, держались начеку и приняли бой, но двое бойцов из группы Конрада были убиты в перестрелке. А когда стрельба утихла и нападавшие исчезли так же быстро, как появились, Дженни была мертва. Лежала ничком с простреленной головой. Осмотрев рану, Конрад безошибочно определил: пуля была выпущена из снайперской винтовки. Это была не случайная гибель от шальной пули. Это было заранее спланированное убийство.

В тот день Конрад утратил значительную часть своего существа – доверие к стране и правительству, которым он служил, и веру в себя самого. Впервые в жизни он не сумел уберечь того, кого был послан спасти. Поэтому с тех пор он и выбирал себе разовые задания с предельной осторожностью. Он никогда не брался за работу, если видел, что шансы – против него.

То было его последнее задание в Специальной Авиадесантной Службе. В тот день для него началась новая жизнь – жизнь в отставке, и теперь, восемь лет спустя, он еще не решил, как ему построить эту новую жизнь.

Стоя на палубе, наблюдая за пирсом и размышляя над предстоящим путешествием, он попробовал оценить свои шансы. Сделать это, не зная подробностей операции, было трудно. Но это не мешало чувствовать знакомую дрожь – дрожь предвкушения нового предприятия. Несмотря на всю свою осторожность, в душе он жаждал приключений, а предстоящее, похоже, могло потянуть на целый приключенческий роман с продолжением.

Пожалуй, Паккард был прав – он делает дело, которое знает и любит.

Глава шестая

Ранда чувствовал, как нарастает с каждой минутой радостное волнение. Столько времени, столько сил потрачено – и вот экспедиция началась! Сколько всего пришлось организовывать и утрясать – и легальными путями, и подковерными способами, – и вот наконец-то он плывет!

Плывет к своему таинственному острову…

Его пробрало дрожью, и он окинул взглядом помещение, полное потных, усталых людей. Дрожь не имела никакой связи с температурой. Как же не задрожать, когда прямо здесь и сейчас, на твоих глазах, твоими руками творится История?

Те, кто знал его, сказали бы, что он положил на это лет пять. На самом деле он стремился к этому всю жизнь. Ему всегда страстно хотелось раздвинуть границы возможного, приподнять вуаль общепризнанной реальности и официальной науки и заглянуть за нее. Там, за этой вуалью, скрывались невиданные чудеса. Он всегда был уверен в этом, и поиск этих чудес был главной движущей силой всей его сознательной жизни. Детство он провел, уткнувшись носом в книгу. Пока друзья гоняли на велосипедах или лазали по старым рудникам в холмах Аризоны, он дни напролет торчал дома или в библиотеке, читая Жюля Верна и Джека Лондона и придумывая собственные, еще более невероятные истории.

Билл никогда не записывал этих историй. Еще в юности дал себе слово, что его выдумки попадут на бумагу не раньше, чем станут реальностью. Он наслаждался полетами своей фантазии, которые пробуждали в нем тягу к путешествиям и открытиям. Но его песочницей для игр неизменно оставался реальный мир, а нянькой – наука.

Началась Вторая мировая война, и Ранду отправили в Северную Африку, а затем – в Италию. Он оказался отнюдь не самым старшим в своем подразделении, однако к нему быстро приклеилось прозвище «Проф» – «Профессор». Пока его сослуживцы находили радость в местном вине и женщинах, Ранда охотился за книгами о выжженных землях, через которые они шли, и жадно поглощал их историю, словно стараясь понять и запомнить, какими были эти земли, прежде чем пули, бомбы и кровь не изменили их ландшафт навсегда. Точнее говоря, он, точно губка, впитывал местные легенды и мифы и постоянно старался разглядеть зерно истины, которое – Билл знал это – кроется в любой сказке. Порой, наткнувшись на это зерно, он пытался взрастить его, но их постоянно бросали в новое сражение прежде, чем из семян древних сказаний прорастало нечто осязаемое.

Потом Ранду перебросили на Тихоокеанский театр военных действий, и перед ним открылся целый мир. Перемещаясь от острова к острову, он пытался спастись от окружающих ужасов, занимая мысли неведомыми, невероятными чудесами, и чувствовал, какое неохватное, несчетное множество нерассказанных сказок таит в себе этот безбрежный океан.

Цель его поисков мало-помалу определилась. По окончании войны он остался в этих краях, используя любую возможность для путешествий и нигде не задерживаясь дольше двух-трех месяцев. Случались в его жизни и женщины. Раз или два даже угораздило влюбиться. Но первая любовь неизменно одерживала верх, и, думая о неизбежных слезах разлуки, он смотрел вперед и предвкушал новые захватывающие открытия.

Круг поисков медленно, но верно сужался.

И вот теперь его жизнь обрела реальный смысл. Эту экспедицию он собирался задокументировать, а по возвращении – наконец-то изложить свои приключения на бумаге. Все его невероятные грезы вот-вот станут несомненной истиной, и космический масштаб его помыслов будет явлен миру в виде серии научных статей, которые перетряхнут историю человечества до самых корней.

Оглядывая помещение, Ранда улыбнулся. Еще немного – и его амбиции оправдаются, сколь бы они ни были высоки.

В кают-компании собралось человек тридцать. Воздух гудел от множества негромких голосов. Чувствовалось общее волнение, смешанное с любопытством. Многие уже почуяли неординарность предстоящей экспедиции. У одной из стен стояли несколько демонстрационных стендов, укрытых простынями. Это еще сильнее возбуждало общий интерес.

Здесь были двенадцать человек из группы «Ландсата», щеголявшие в синих штормовках с ландсатовской эмблемой. Ранда видел, что лишь двум-трем из этих парней уже доводилось бывать в поле: остальные просто-таки излучали детский восторг. Для них это было настоящим приключением, и он был рад их энтузиазму. Именно так, наверное, выглядел он сам лет тридцать назад…

Особняком от всех сидели «Небесные Дьяволы» – пилоты, вторые пилоты и техники, а также Паккард, тот самый полковник с не знающим жалости лицом. Ранде полковник не нравился. Возможно, возмущала его манера нагонять страх, или на то были какие-то иные причины. В любом случае, Паккард был кадровым военным, и у Ранды сложилось стойкое впечатление, будто он смотрит свысока на любого человека без погонов.

В дальнем углу, в одиночестве, прислонившись к стене и разглядывая попутчиков, стоял Конрад. Отставной капитан САС тоже действовал на Ранду несколько пугающе – учитывая его прошлое и кое-какие делишки – однако Ранда невольно проникся к нему симпатией. Этот никогда не повышал голоса и, в отличие от Паккарда, не смотрел на штатских с явным превосходством. Хотя, возможно, лишь потому, что ни на миг не сомневался в собственном превосходстве над кем бы то ни было. Сейчас Конрад ненавязчиво, но внимательно изучал всех и вся вокруг, негромко пощелкивая крышкой зажигалки.

Ранда с самого начала решил, что с этим человеком экспедиции повезло.

Сам Ранда и шестеро членов его группы также уселись отдельно от остальных, поближе к первым рядам. Это вселяло ощущение всеобщей замкнутости, отчужденности, однако он надеялся, что за время плавания атмосфера изменится. Девяти дней в море должно хватить, чтобы лед между разобщенными группами растаял.

Особенно радовало то, что с ними Сан Лин. Не только потому, что она была гениальным ученым, автором сногсшибательных теорий – беседы с ней здорово помогали Ранде освежить в памяти китайский. Он никогда не упускал возможности овладеть любыми знаниями, которые могли принести пользу делу всей его жизни.

Увидев приближающегося Брукса, Ранда немедленно понял, что сейчас молодой человек автоматически переключится в режим флирта, – и не ошибся. Тот, подойдя прямо к Сан, подал ей руку.

– Привет. Я – Хьюстон Брукс.

– Вы ведь еще не знакомы, не так ли? – спросил Ранда. – Сан, Брукс – автор той самой йельской диссертации, о которой я рассказывал.

– Ах, тот самый геолог, – улыбнулась Сан, обмениваясь с Бруксом рукопожатиями. – Я – Сан Лин, биолог. Когда вас нанимали и до недавнего времени – работала в полевой экспедиции. Такое ощущение, будто и не прекращала.

– Сан исследовала бразильские джунгли, – пояснил Ранда. – Обязательно взгляни на ее находки. Весьма впечатляюще!

– Ага, я читал отчет, – сказал Брукс. – Занятные допущения.

Сан подняла бровь.

– Вот как? Вы настроены скептично?

– Не принимайте близко к сердцу, – заговорил Брукс, бросив взгляд на Ранду, – но меня все это ни в чем не убедило. Да и над моей диссертацией еще работать и работать.

– Пожалуйста, будьте снисходительны к новичку, – вмешался Ранда, обрадовавшись случаю сбить с Брукса спесь. Да, он был неплохим парнем, но порой относился к делу слишком несерьезно. Сказывался недостаток увлеченности. – У него исключительно острый ум, он еще не научился ценить прелесть неизведанного. Ваша работа, мистер Брукс, не имеет ни единого изъяна, пусть даже вы сами не уверены в этом. И данная экспедиция докажет это раз и навсегда.

Ландсатовцы зашевелились. Оглянувшись, Ранда увидел Виктора Нивса, выступившего вперед. Подойдя к установленному перед собравшимися столу, он скользнул взглядом по укрытым простынями стендам, пошелестел стопкой бумаг и тревожно оглядел помещение. Поначалу Ранда решил, что парень нервничает, – некоторые совершенно не приспособлены к публичным выступлениям. Но тут же до него дошло: Нивс выглядит в точности как молодой и пылкий учитель, несущий ученикам сокровища знаний.

– Представление начинается, – негромко сказал Ранда, вновь ощутив дрожь радостного возбуждения, пробирающую до самых костей.

– Добро пожаловать! Рад приветствовать всех, – заговорил Нивс. – Я – Виктор Нивс, руководитель группы полевых исследований «Ландсата». А вон там сидит мой коллега, Стив Гибсон, занимающийся «выпасом данных»[25].

Гибсон приветственно поднял руку. В помещении воцарилась тишина. Все напряженно ждали.

– Поясню для тех, кто не в курсе, – продолжал Нивс. – «Ландсат-один» – это искусственный спутник нашей планеты, наблюдающий один и тот же участок земной поверхности с периодичностью в шестнадцать суток и предоставляющий нам объективную картину, полученную при помощи мультиспектрального сканера и видикона с возвращаемым лучом, поставляющих восьмиразрядные данные…

«Идиот, – подумал Ранда. – Так облажаться и потерять внимание публики, едва начав»…

Собравшиеся уже переглядывались, закатывая глаза к потолку, и, встретившись взглядом с Нивсом, Ранда отрицательно покачал головой. В кают-компании послышались смешки. Кто-то из солдат Паккарда негромко выругался.

– Э-э… Мнэ-э… Короче говоря, спутник присылает нам фотографии Земли, сделанные из космоса. С самого старта программы «Ландсат» наша группа вела наблюдения за дюжиной ранее неизвестных массивов суши, обнаруженных спутниковой съемкой, с непосредственной целью организовать там полевые исследования. Мы полагаем, что данный остров, место нашей экспедиции, наиболее труден и интересен для исследований из всех обнаруженных. Все наши снимки свидетельствуют, что этот остров находится в центре практически постоянной штормовой системы. Это означает, что нам никогда не добраться бы туда по воздуху… поэтому – от всего сердца благодарю вас, третья вертолетная транспортно-десантная рота!

Паккард и его люди закивали. Двое-трое негромко выкрикнули: «Йю-ху-у!»

– Мы также рады, – продолжал Нивс, – первому знакомству с сейсморазведочной группой, возглавляемой мистером Рандой. В то время, как мы, картографы, сосредоточимся на поверхности острова, мистер Ранда займется тем, что лежит под ней. – Улыбнувшись Ранде, он кивнул Бруксу. – Мистер Брукс, вам слово!

Поднявшись и выйдя вперед, Брукс сдернул простыни с пары стендов. «Театральщина, – подумал Ранда. – Но это и к лучшему – так мы вернее завладеем вниманием публики». Под одной из простыней оказалась большая карта, под другой – экран. Включив проектор, Брукс вставил в него первый слайд. Большая карта была скомпилирована из множества спутниковых снимков, а слайды должны были показывать ее участки более крупно, во всех подробностях. Некоторые области были обведены контурами, другие – помечены стрелками.

Ранда глубоко вздохнул. «Надеюсь, хоть Брукс не облажается», – подумал он.

Настало время представить его план на всеобщее обозрение.

«Многовато поваров для одной кухни», – с неудовольствием подумал Конрад. Внимательно изучив собравшихся, он пришел к неутешительному выводу: в этом предприятии было замешано слишком много независимых сторон – каждая с собственными задачами и собственным лидером. «Ландсат», группа Ранды, «Небесные Дьяволы», журналистка. Он сам. И даже внутри этих небольших групп имелись люди, познакомившиеся друг с другом лишь сейчас. Брукс не знал китаянку – на этот факт явственно указывали его неуклюжие ухаживания, парни из «Ландсата» нервничали, словно школьники, впервые отправленные на экскурсию за город, а эта журналистка, Мейсон Уивер, похоже, вообще не была знакома ни с кем из присутствующих. Это было странно. Интересно, что она думает обо всем этом? Конрад надеялся, что вскоре ему представится случай спросить ее об этом.

Все это Конраду очень не нравилось. Вся организация экспедиции не внушала доверия, и, едва оказавшись на борту, он уже начал сомневаться в разумности своего решения. Конрад, не привыкший ошибаться в решениях, очень редко приходил к выводу, что сделал неверный выбор, и именно такие мысли не давали ему покоя сейчас.

То, о чем завел речь Брукс, отвлекло Конрада от размышлений и понравилось ему еще меньше.

– Мы проведем полномасштабную сейсмическую разведку недр острова, – сказал он, указывая на экран. – Облетим южный берег и сбросим вот в этой зоне датчики. Они обеспечат сбор с поверхности земли данных, полученных путем подрыва сейсмических зарядов, которые будут сброшены при следующем облете.

В кают-компании воцарилась мертвая тишина.

– Собираетесь бомбить? – спросил Конрад.

– Это всего лишь исследовательское оборудование, – возразил Брукс.

– Не одобряете? – вклинился Паккард.

Конрад пожал плечами:

– Ладно. Разве ученые когда-нибудь вели нас неверным курсом?

– Слыхали, ребята? – бросил Паккард своим. – Мы с вами – ученые!

Летчики захохотали, хлопая друг друга по спинам.

На экране замелькали слайды, демонстрировавшие волны от взрывов сейсмических зарядов, распространявшиеся под поверхностью острова и достигавшие датчиков, обозначенных красными точками. Затем при помощи примитивной анимации была показана передача данных от датчиков на регистрирующую аппаратуру, расположенную вокруг и внутри области исследований.

Вслед за Бруксом слово вновь взял Нивс:

– По окончании сейсморазведочных работ мы высадимся и разобьем лагерь. Он послужит базой для поисковых вылазок, с организацией которых нам поможет наш чудесный мистер Конрад.

– Ваш скромный гид, – сказал Конрад. – Чаевые приветствуются.

Нивс кивнул майору Чепмену из группы Паккарда. Тот быстро вышел вперед и повернулся к собравшимся. Как ни восхищали Конрада его деловитость и выправка, на душе стало еще тревожнее. Зачем мирной гражданской экспедиции могли потребоваться вертолеты огневой поддержки, сейсмические бомбы и уйма канистр с напалмом?

– Как только мы прибудем на остров, – сообщил Чепмен, – возмущения магнитного поля, создаваемые грозовым фронтом, сделают невозможной какую-либо радиосвязь с «Афиной». Это означает, что мы будем предоставлены сами себе. Через трое суток нас будут ждать здесь… – он указал на карту. – Северное побережье, тринадцать ноль-ноль. Это будет единственное безопасное «окно» для эвакуации в течение неопределенного срока. Поэтому никакие задержки недопустимы.

Собравшиеся тревожно зашептались. Взглянув через зал, Конрад встретился взглядом с Уивер. Одарив его холодной улыбкой, она отвернулась. Казалось, она не разделяла всеобщего беспокойства, и Конрад понимал, отчего: видимо, она еще не поняла, к чему идет дело.

Впрочем, всей подоплеки этой экспедиции, похоже, еще не знал никто.

Глава седьмая

Разжившись выпивкой у барной стойки, Ранда опустился на табурет рядом с Нивсом и прочими из его группы. Что ж, на этом судне хотя бы имелся офицерский салон. На этот рейс он был зарезервирован для пассажиров – члены команды не допускались. Ранда думал, что Паккард явится один – ну, может, приведет с собой майора Чепмена, но полковника, похоже, вполне устраивало, что здесь же выпивают и его бойцы. Ранда против этого тоже не возражал – их присутствие сообщало салону атмосферу непринужденности, столь необходимую сейчас всей экспедиции.

Однако в данный момент он пришел сюда не ради отдыха, и Нивс это понимал. Он был здесь, потому что на корабль проник посторонний, а это могло поставить под угрозу все его скрупулезное планирование. Вся тщательно соблюдавшаяся секретность могла полететь к чертям.

– Ну? – спросил Ранда.

Нивс прекрасно понял, о чем речь.

– Послушай, Билл… Выходит так, что тот тип, которого мы наняли, отказался в последний момент. Я сам узнал об этом только сейчас.

– Кандидатура не рассмотрена. Личные данные не проверены.

– Ну и что? Не понимаю, в чем проблема, – возразил Нивс. – Согласно нашим стандартным процедурам, в подобных экспедициях должен быть штатный фотограф.

Ранда тяжело вздохнул, стараясь сдержать злость. Внезапное появление этой Уивер могло испортить все. Чим, можно сказать, был у него в кармане, и потому на него можно было положиться – насколько вообще можно полагаться на журналистов. А эта женщина не зависела от него ни в чем. В конце концов, это была его экспедиция, и «темная лошадка» среди своих ему совсем не нравилась.

– Послужной список у нее впечатляющий, – заметила Сан.

– Мне плевать, что там у нее впечатляющее, она – журналист! – с досадой сказал Ранда.

При этих словах Сан с Нивсом уставились на нечто за его плечом, и Ранда понял, что Уивер стоит прямо за его спиной. Но и на это ему было плевать. Он был достаточно толстокож, чтобы стесняться подобных социальных ляпсусов. Но все же он изобразил на лице улыбку, встал и развернулся.

– А, мисс Уивер! Билл Ранда, начальник экспедиции. Рад видеть вас в наших рядах.

– Так из какого вы правительственного учреждения? – спросила она в ответ. Вот так. Ни преамбул, ни даже «здрасьте». Прямо к делу. – Я не разобрала аббревиатуру.

– А я ее и не называл, – ответил Ранда, убирая с лица улыбку. – Мы – исследователи. Так сказать, первооткрыватели.

– Первооткрыватели… – Уивер оглядела собравшихся, точно фотографируя их невооруженным глазом. Вполне вероятно, что и в прошлом большинства из них она загодя озаботилась покопаться. – Я думала, что это кончилось в эпоху пионеров[26]. С тех пор идеалы Явного предначертания[27] сильно упали в цене.

– Да, наш век – век цинизма, – абсолютно искренне заметил Ранда.

– Знаете, как тонко можно настроить внутренний фуфлометр за пять лет участия в военных пресс-конференциях?

– Послушайте, мисс…

– Мисс Уивер.

– Да, верно. Мисс Уивер. Неужели европейцы пускались в плавания по неизведанным морям ради золота? Или все же их сильнее влекла вперед тайна и жажда знаний?

– Ради золота, я уверен, – ответил за нее Конрад, стоявший у стойки неподалеку.

Подняв кружку с пивом, он лихо опорожнил ее и двинулся к выходу. Уивер проводила его взглядом. Ранде очень хотелось схватить следопыта за плечо, развернуть к себе и как следует отчитать. Однако он помнил о том, на что способен этот человек – за это он его и нанял, – и последнее, чего бы ему хотелось, это разозлить его. Если после высадки на остров все пойдет наперекосяк, то такого человека, как Конрад, следовало иметь на своей стороне.

К беседе – самим фактом своего присутствия – присоединился Паккард, подошедший к бару налить себе еще виски.

– Вы знакомы с мисс Уивер, полковник? – поинтересовался Ранда.

– Я знаком с ее работой, – ответил старый солдат, ни на йоту не меняясь в лице. – И мне она не нравится.

Единым духом прикончив свой виски, Паккард коснулся виска двумя пальцами и покинул салон.

– Замечательную вы собрали экспедиционную партию, – негромко сказала Уивер, склонившись к уху Ранды.

Подойдя к бару, она налила себе выпить.

В море Конраду нравилось. Порой казалось, будто, поднявшись на борт корабля, он оставляет позади все, сделанное в прошлом, а плавание обещает новые горизонты, новую жизнь впереди. А фосфорическое мерцание кильватерной струи за кормой оставалось позади, точно обломки прошлых дел.

Вот и сейчас в кильватерном следе ему привиделось лицо маленькой Дженни. Он часто видел ее лицо.

Да, потребовалось очень много времени, но Конрад вполне примирился со своей жизнью. Он сам выбирал себе путь, и даже если приходилось убивать, то убивал лишь тогда, когда это было необходимо. Когда, если не убьешь, будешь убит сам или подвергнешь риску жизни других. Он много раз убивал в бою. Одного прикончил во сне. Еще одну сжег в машине – живьем. Но этих и людьми назвать было сложно. Нелюди это были, иначе и не скажешь…

Он всегда делал выбор сам и неплохо уживался с ним. Промахнулся только раз, и его промах стоил малышке Дженни жизни, а ему потребовались годы, чтобы научиться мириться с этим. Может, это и эгоизм, или даже трусость, но он мало-помалу признал, что его вины тут не было. Просто – не в силах ведь он спасти всех до единого. И всякий раз, вспоминая ее лицо и печальный голос, он старался заменить эти воспоминания голосами и лицами тех, кого смог спасти. Сбитые летчики, оставленные на поле боя солдаты, штатские неумехи, влипшие в ситуации, намного превышавшие их скромные способности… Множество тех, кто неизбежно погиб бы, если бы не он, до сих пор были живы и здоровы. А его, точно в насмешку, мучили, не давая покоя, не те жизни, которые он отнял, а та единственная, которую отнял не он.