Обречённые на бессмертие. Освобождение. Книга, которую ждали 20 лет! Романы из цикла «Великая Душа» Толуэлл Брайан

– Превосходный урок для тебя, братец, – кивнула Тхутмертари. – Ни одно благое дело не остается безнаказанным! Даже когда оно совершается из корыстных побуждений, как в твоем случае.

– Есть ли сила, способная остановить Ваше Величество? – спросил Ца Ю. Он привык, что Тхутмертари иногда балует его откровенными ответами.

– Да, есть такая сила, князь. И я намерена подчинить ее себе.

– Что это значит, Ваше Величество?

– Скоро, скоро всё узнаете, – улыбнулась та. – Я не стану ничего от вас скрывать. Вы мой биограф, вы должны знать всё!

Маг из Кусана поклонился ей и сказал:

– Простите мою назойливость, Ваше Величество…

– Что-то еще?

– В подвале царского дворца в Эруке собрана уникальная библиотека, – волнуясь, вымолвил Ца Ю. – Тысячи и тысячи бесценных манускриптов…

Тхутмертари, понимавшая такие вещи с полуслова, перебила его и приказала:

– Конечно, поезжайте туда, князь, ну, и возьмите всё, что сочтете нужным сами взять. Да, и не бойтесь мертвых: они не тронут вас, живого. Я клянусь!

Ца Ю замер, ожидая продолжения, но его не последовало. Видя замешательство кусанца, Тхутмертари повторила:

– Езжайте же, спасите манускрипты. Вы этим мне окажете неоценимую услугу!

Потрясенный услышанным не менее, чем всем прочим, и в душе гадая, что это может означать, кусанский князь пришпорил коня и поскакал к городу. Она проводила его долгим задумчивым взглядом, затем не без иронии проговорила:

– Хотела бы я знать, где ты пропал, могучий и бесстрашный Конан? Почему не спешишь спасти от меня этот гибнущий мир? Ты заставляешь ждать мать своего сына!

Джосер встрепенулся:

– Во имя Сета! Ты сказала – сына?!

Не оборачиваясь к брату, Тхутмертари усмехнулась:

– Зря беспокоишься, единокровный брат. Я не нарушу наши древние законы – хотя могла бы, я отныне могу всё! Но не нарушу, это слишком мелко для меня. Согласно им, вы с Камией наследуете Стигию… – а он, мой сын, наследует весь мир! И в этом новом моем мире не будет более ни аквилонца, ни стигийца! Ни киммерийца, ни кушита и ни пикта. Также не будет никого из прежних человеческих богов! Ушло время яцтаков, глаханов и ферзелей, на наших глазах истекает время змеядов, проходит и время людей! Наступает эра тху! Моей новой расы, ради которой очищаю и творю мой новый мир…

Джосер молчал, переваривая сказанное. Тхутмертари добавила:

– Возможно, я позволю тебе возглавить последний поход на Хорайю. Но сперва мы вернемся в Луксур. В Луксуре ты окажешь мне одну услугу, а затем я, очень может быть, верну тебя к твоим войскам. Пусть это человеческое мясо мне последний раз послужит!

От этих слов, звучавших, как всегда, двусмысленно-зловеще; от этой атмосферы и от этих перспектив, тут принцу стало дурно, и мужество, которое всегда было неистощимым, наконец, оставило его. Однако прежде Тхутмертари отдала мысленный приказ своему незримому рабу. Всадники и кони исчезли с кургана Шема, чтобы спустя мгновение возникнуть на королевской площади перед дворцом в Луксуре. Там Джосер и упал с коня.

– И он еще рассчитывал переиграть меня! Эй, кто-нибудь, приведите в чувство моего маленького братца!

Тотчас со всех сторон побежали люди и змеяды, чтобы исполнить волю королевы, которая для них уже была гораздо больше, чем просто королева.

Кусанский князь Ца Ю вынужден был оставить своего скакуна у врат Эрука. Несчастное животное наотрез отказывалось следовать в разрушенный город, где правили бал мертвые люди и мертвые звери. Ца Ю пешком пробирался к цели своей последней экспедиции, и ни разу прежде князь-путешественник столь страстно не желал достичь ее. Вокруг продолжалось буйство разбушевавшейся смерти, бесчисленные орды мертвых, точно стаи голодных шакалов, рыскали по городу в поисках пока еще живых.

Кусанец старался не обращать на них внимания и все усилия свои направлял на то, чтобы скорее отыскать дорогу к царскому дворцу. Это казалось чудовищным ему самому, но никогда еще он не был так уверен в собственной безопасности, как здесь и теперь. За время общения с королевой Ца Ю успел убедиться: та всегда держит слово. Если уж она обещала, что мертвецы его не тронут, они действительно его не тронут.

Так оно и было: Ца Ю старался не замечать мертвецов, а те игнорировали его. Ободрав в клочья свои дорогие шелковые одежды, князь в конце концов добрался до ворот царского дворца. Огонь, пожирающий город, еще не успел добраться сюда, но был уже на подходе. Как и следовало ожидать, здесь не было ни живых, ни мертвых, и никто не преградил человеку дорогу. Лишь в дальнем углу террасы павлин с перегрызенной глоткой терзал клетку, в которой бился живой волнистый попугайчик. Но у Ца Ю не было времени сочувствовать им.

Он миновал несколько пустых залов. Повсюду видны были следы недолгой, но яростной и бессмысленной схватки. Вот человеческая рука с пальцами, намертво сжавшими рукоять кривой сабли. И рука, и пальцы – больше похожие на когти – почернели от старости; Ца Ю понял, что безвестным защитникам этого зала удалось-таки отхватить конечность одному из напавших. А вот рядом, на мозаичном мраморном полу – пузырчатая масса кроваво-серого вещества. Кому-то размозжили голову… Может быть, это пал тот самый защитник, кто оторвал руку у мертвеца? Пал – и тотчас встал подле своего убийцы, чтобы вместе с ним убивать неубитых…

Князя стошнило. Он с трудом оторвал взгляд от страшной картины. Рядом на столике стояла недопитая чаша с вином. Ца Ю допил вино. Судя по вкусу, это было сладкое хауранское. Для кого-то глоток из этой чаши стал последним глотком в его жизни… Изгоняя прочь такие мысли, кусанец налил себе еще. От вина стало чуть легче, и он продолжил путь.

Несколько пролетов вниз по винтовой лестнице, подвал дворца, снова череда пустых палат. Мастерская по чеканке монет, сокровищница, и вот наконец – библиотека. Когда-то он уже был здесь. Местный визирь – Ца Ю не мог припомнить, как того звали – сам человек образованный и мудрый, показывал ему старинные манускрипты. А вот и они: лежат на полках сандалового дерева, никем не тронутые. Но разве это удивительно? Мертвым, в отличие от живых, не нужны знания… Какое всё-таки невероятное богатство!

Некоторые из этих манускриптов хранили опасную мудрость давно канувших в забвение цивилизаций. Вот рукописи древней Валузии. Вот хроники царей Атлантиды. Вот пергамент из Пифона, павшей ахеронской столицы, с чёрной печатью самого Ксальтотуна.

А вот загадочный кхарийский манускрипт, что двадцать лет тому назад едва не сделал Камию и Джосера властителями мира…1 Было бы лучше теперь, если бы он, Ца Ю, вместе с двумя своими странными, невольными союзниками, тогда не помешал им? «Вам следует собой гордиться, князь, – с неподражаемым своим сарказмом сказала ему Камия в тот раз. – Вы поступили точно истинный мудрец, ответственный ученый и как светлый, совестливый маг: из страха перед варварством призвали варвара, отняли у цивилизации надежду». Как жаль, что нет возможности спросить сейчас об этом Конана и Паксимена. Так или иначе, прошедшее не возвратишь, не переменишь…

Всё здесь! И даже… Одна толстая книга показалась Ца Ю знакомой, он взял ее и прочитал надпись на переплете, сделанную по-кусански: «Нравы и обычаи стигийцев, ихние боги, короли и чародеи, а также прочее, имеющее быть к югу от Стикса».

Его книга! На глазах выступили слезы. И он еще мнил себя знатоком этих нравов! Невольно он почувствовал свою вину за весь происходящий нынче ужас. Ведь это именно его книгу изучали другие мудрецы, находя классической. «Лучшее, что написано о Стигии во все времена», – как выразилась сама главная злодейка, одна из его почитателей. Кто же я, подумал Ца Ю: ученый, потерпевший самое страшное творческое поражение в жизни, или невольный сообщник злодейки? Или её жертва, как все прочие?!

Князь положил свою книгу обратно на полку и с тоской оглядел хранилище. Древней мудрости суждено погибнуть: запах гари усиливался. Он не сможет вытащить всё. Да я и не за этим пришел, напомнил себя кусанец. И это было правдой: Ца Ю явился в царскую библиотеку совсем не для того, чтобы спасти бесценные раритеты Эрука. Настоящая жизнь была для него важнее жизни прошлой, и эту-то жизнь он еще надеялся спасти в меру своих скромных сил.

Князь прошел к большому сундуку, стоявшему в самом дальнем и самом темном углу залы. Поискав глазами ключ, Ца Ю скоро уверился, что таким способом ему не открыть сундук. Тогда он вернулся в чеканную мастерскую и нашел там молот. Тяжесть оказалась слишком велика для его старческих плеч, но кусанец заставил себя дотащить молот до сундука. Собрав силы, он размахнулся и ударил по замку. Тяжелый молот вырвался из его рук и чуть не отдавил ногу. Замок отвалился. Князь потянулся, чтобы открыть сундук. Его насквозь пронзила боль. Только этого еще не хватало! Сундук оказался заговоренным.

Ца Ю призвал на подмогу все свои нехитрые познания в бытовой магии. Прошли еще полчаса, прежде чем он понял, что безымянный чародей, заклявший этот сундук, был куда сильнее его. Запах гари становился невыносим. Князю показалось, что он уже слышит где-то вдалеке треск подступающего пламени. Ему хотелось плакать. Хотелось бросить всё и принять смерть среди этих прекрасных манускриптов и вместе с ними – существует ли более почетная смерть для ученого? Но тут он вспомнил о своем долге, о стране, где родился, о мудром и справедливом владыке этой страны, которому был предан, и передумал умирать.

– О, Всемогущее Небо, сделай так, чтобы этот сундук раскрылся!

И то ли Небо вняло его мольбам, то ли очередное заклинание попало в точку – но крышка сундука приподнялась, пропуская человека к тайнам содержимого. Чуть не рыдая от радости, Ца Ю извлек из сундука ковер. Ковер не был очень уж красивым: как обычно, павлины, танцующие девушки и узоры по краям. Он был совсем небольшим, этот ковер, таившийся в сундуке, – два роста князя в длину и один рост в ширину. Маг аккуратно расстелил ковер на полу библиотеки и взобрался на него.