Девушка из низшего общества Макеев Алексей
Я пошел в душевую, вымылся как следует с мылом и мочалкой, истребляя тюремный запах, который, казалось мне, въелся в поры моей кожи, затем насухо вытерся, вновь облачился в спортивную одежду и ровно к началу тренировки вошел в спортивный зал. Увидев меня на ковре, пацаны удивились и обрадовались. Удивились тому, что тренер, по слухам, находившийся в тюрьме, оказался на свободе, а обрадовались тому, что тренировку будет вести не кто-то другой, а именно я, потому что пацаны ко мне привыкли и с неохотой занимались у другого тренера.
– А нам говорили, будто вас в тюрьму посадили, – проговорил Сашка Боцев – четырнадцатилетний пацан с лицом херувима, каковым, однако, не являлся: был задирист, драчлив и хитер.
– Это все слухи, Санек. – Я потрепал парнишку по затылку. – Не верь… Ну, а теперь построились! – Я захлопал в ладоши, и сгрудившиеся вокруг меня мальчишки разом рассыпались и побежали строиться в одну шеренгу. – Равняйсь! Смирно! По порядку номеров рассчитайсь! – скомандовал я и вышел на середину ковра.
После разминки мы приступили к отработке приема «Бросок прогибом». Я был оторван от жизни всего лишь на одни сутки, а казалось, отсутствовал на работе целую вечность, здорово соскучился по тренерской работе и оттого проводил тренировку с подъемом, я бы даже сказал, с вдохновением, если так можно выразиться применительно к физическим упражнениям, нагрузкам и приемам вольной борьбы. Представляю, как бы я работал, если бы отсидел в следственном изоляторе неделю. Наверняка бы порхал по спортзалу как бабочка или балерина из Большого театра.
В перерыве между тренировками я позвонил по мобильному телефону, который у меня так и остался лежать в кармане джинсов, висевших в раздевалке, клиенту Алексею Михайловичу Шереметьеву.
– Слушаю, – не очень приветливо отозвался голос на том конце беспроводной линии.
– Добрый день, Алексей Михайлович! Вас Игорь Гладышев беспокоит. Сыщик. Узнали?
– Ах да, Игорь Степанович, добрый день. Узнал, – чуть смягчился Шереметьев. Он, как я уже упоминал, человек деловой, занятой, не очень-то любил, когда его отвлекали от дел, потому, видимо, и был грубоват. – Мне очень нужно с вами побеседовать. Приезжайте, пожалуйста, сегодня часикам к трем в мой офис.
– Извините, Алексей Михайлович, в три часа я не могу. У меня работа, – ответил я, перекладывая трубку от одного уха к другому. – Давайте немного позже.
– Хорошо, к пяти, – согласился Шереметьев.
– Меня это устроит, – ответил я. – Куда подъехать? Домой?
– Нет, нет, дома я буду позже, – заявил Алексей Михайлович. – Подъезжайте на улицу Баррикадную, дом двадцать один. Я буду ждать вас в офисе.
– Хорошо, договорились, – сказал я и нажал на кнопку разъединения связи.
Затем я набрал номер телефона Алины. Посылки вызова шли нормально, однако трубку никто не брал.
После окончания тренировки я переоделся из спортивной формы в джинсы, рубашку и куртку, посмотрел на карте, куда мне нужно ехать, и, попрощавшись с завучем и Алексеем, вышел на улицу.
Мой подержанный «БМВ» так и оставался припаркованным на автостоянке у спорткомплекса. Я сел в автомобиль и тронулся в путь. Улица Баррикадная находится в районе Московского зоопарка, и мне пришлось добираться до нее минут сорок. К самому зданию под номером двадцать один подъезд был перекрыт шлагбаумом, и мне пришлось припарковаться на стоянке какой-то организации, шлагбаумом не перекрытой. Здания здесь стояли вплотную друг к другу, между ними не было никакого прохода. Я открыл нужную мне дверь, прошел по узкому длинному коридору и оказался в довольно-таки обширном вестибюле. Со стороны здание выглядело маленьким, одноэтажным, однако вход и длинный коридор оказались лишь «рукавом» к вестибюлю, а вестибюль, в свою очередь, был пристроен к пятиэтажной коробке. Так что, попадая в вестибюль, казалось, ты находишься в некоем четвертом измерении.
Вестибюль был полукруглой формы, у стен в нем стояли старинные кожаные диваны, кадки с растениями, ресепшен у входа в само здание. Судя по обилию стендов со всевозможной рекламой, здесь снимали офисы несколько организаций.
Коротко стриженный белобрысый охранник с женским голосом, когда я назвал фамилию Шереметьев, указал на стоявший на ресепшен внутренний телефон и проговорил:
– Звоните сто девятнадцать, вам ответят.
После нескольких посылок вызова трубку взяла какая-то девушка и, узнав в чем дело, сказала, что за мной сейчас спустятся.
Я сел на диван и приготовился ждать. Несколько минут спустя в вестибюль спустилась черноволосая полная девушка, явно нерусской национальности, и пригласила меня следовать за нею. Мы поднялись в лифте на пятый этаж, прошагали по неширокому и недлинному коридору и свернули в одно из боковых помещений, оказавшееся комнатой секретаря, остановились у двери с табличкой «Генеральный директор Шереметьев Алексей Михайлович». Девушка открыла дверь и предложила:
– Проходите, пожалуйста.
В знак благодарности я кивнул, ступил в комнату, и двери за мной закрылись.
Очевидно, Шереметьев был консерватором в плане меблировки комнат, потому что рабочий кабинет, так же как и домашний, был обставлен по старинке массивной мебелью. Большущий стол, кожаный диван, два кресла, стулья, ни одной современной детали офиса, разве что компьютер на столе.
Сидевший за столом худощавый, стриженный под бобрик Шереметьев оторвал от компьютера глаза и уставился на меня своим тяжелым взглядом.
– Добрый день, Игорь Степанович! – проговорил он, как обычно, хмуро. Начальник, одним словом, а они всегда стараются казаться серьезными, гордыми и независимыми и обычно не балуют подчиненных своим хорошим настроением.
Я подошел к столу и поздоровался за руку с хозяином кабинета.
– Садитесь, пожалуйста, – предложил заказчик.
Я сел за стол напротив Шереметьева.
– Я слышал, Игорь Степанович, – медленно и бесстрастно начал говорить хозяин кабинета, – что вас задержали за убийство некой Татьяны Арсеньевой.
Я запротестовал:
– Не за убийство, Алексей Михайлович, а по подозрению в убийстве. Это разные вещи. Меня продержали там недолго и за недостаточностью улик отпустили.
Шереметьев степенно кивнул:
– Понятно. Я очень рад за вас. Но как бы там ни было, я вызвал вас для того, чтобы объявить: наш с вами договор об установлении человека, который украл у меня деньги, аннулирован. – Он достал из стола несколько купюр, положил их на столешницу и придвинул ко мне. – Мы договаривались, что за ваши труды я вам заплачу пятьдесят тысяч плюс расходы. Двадцать пять я вам уже выдал в качестве задатка. Здесь тридцать тысяч. Двадцать пять из оставшейся суммы и пять за расходы. Я думаю, вы на меня не будете в обиде.
– Но что произошло? – Выражая удивление, я приподнял одну бровь. – С чего это вы вдруг решили отказаться от дальнейшего со мной сотрудничества? – спросил я, не притрагиваясь к деньгам.
Ровным голосом Шереметьев промолвил:
– А дело в том, что свою работу вы выполнили, своими действиями вынудили воришку признаться в совершении кражи.
Теперь от удивления моя вторая бровь сама собою приподнялась.
– Что вы говорите? И кто же он?
– Воришкой оказался мой сын, – печально проговорил Алексей Михайлович. – Он забрал эти деньги для того, чтобы тратить их на свою подругу Арсеньеву Татьяну. А раз укравший деньги человек установлен, то вам, Игорь Степанович, больше нет необходимости вести расследование.
Что же, он был прав, раз воришку выявили, то продолжать расследование смысла нет. Я не собирался отказываться от денег, тем более, как бы там ни было, я их честно заработал, конечная цель моих трудов была достигнута. Я приподнялся, сгреб со столешницы деньги и сунул их в карман.
– Итак, спасибо, Игорь Степанович, вам за оказанное содействие, надеюсь, все произошедшее в моей семье останется между нами, всех вам благ, – подвел итог нашей встречи Шереметьев.
– Спасибо за пожелания, Алексей Михайлович, но дело в том, что я с вами надолго не прощаюсь.
– Это еще почему? – насупил густые нависшие брови хозяин кабинета.
– Дело в том, что, закончив расследование кражи в вашем семействе, я теперь берусь за расследование убийства…
– Какого еще убийства? – недоуменно спросил Шереметьев.
– Убийства Татьяны Арсеньевой.
– Но я не собираюсь нанимать вас расследовать убийство какой-то там девушки.
– А я и не собираюсь брать с вас плату. Считайте расследование этого убийства моим вам бонусом за вашу доброту и хорошо оплаченную вами мою работу.
– В таком случае расследуйте это ваше убийство на здоровье, – с видимым облегчением сказал Шереметьев. – При чем тут я или кто-то из членов моей семьи?
– При том, – я смело взглянул в глаза могущественному хозяину кабинета, – что я подозреваю: кто-то из членов вашей семьи имеет непосредственное отношение к этому преступлению.
– Вот тебе и здрасте! – разведя в сторону руки и откинувшись на спинку кресла, сказал Шереметьев. – Что же вы, Игорь Степанович, с больной головы да на здоровую валите? Это вас полиция подозревает в убийстве Арсеньевой. Так что нечего приплетать к преступлению, совершенному вами, членов моей семьи.
– Нет, Алексей Михайлович, – твердо проговорил я, – как раз таки стоит. Передо мной дилемма: либо я сажусь в тюрьму за преступление, которое я не совершал, либо доказываю, что убийство совершил кто-то из членов вашей семьи. Я думаю, не стоит и гадать, что я выбираю.
– А вы наглец, Игорь Степанович! – резко сказал Шереметьев. – Приходите ко мне в офис и обвиняете мою семью в убийстве, к которому никто из членов моей семьи не имеет абсолютно никакого отношения.
Раз он считает меня наглецом, таковым я и буду.
– Это еще бабушка надвое сказала, – заявил я нахально.
Я так подозреваю, у Шереметьева было желание взять меня за шиворот и вытолкать взашей за двери, но он все же интеллигентный человек, а потому, сдерживая злость, сквозь зубы проговорил:
– Что вы хотите от меня?
– Я хочу, чтобы вы, – не спуская глаз с хозяина кабинета, промолвил я, – сказали, где вы были позавчера, начиная с девятнадцати двадцати до девятнадцати тридцати вечера.
– Как я понимаю, – продолжая говорить сквозь зубы, изрек Шереметьев, – именно в этот промежуток времени была убита Арсеньева, и вы хотите, чтобы я предъявил вам алиби?
– Совершенно верно, – проговорил я насмешливо. – Именно это я и хочу, чтобы вы сделали.
Хозяин кабинета несколько мгновений сверлил меня своим тяжелым взглядом.
– Убирайтесь отсюда! – наконец рявкнул он. – Я не собираюсь отчитываться перед вами.
Я резонно заметил:
– Ну, если вы, Алексей Михайлович, ни в чем не виноваты, почему бы вам не предъявить мне алиби?
– На каком основании я буду предъявлять тебе алиби? – негодуя прошипел Шереметьев, переходя на «ты» и теряя облик интеллигентного выдержанного человека. – Кто ты такой?!
– Кто я такой, вы прекрасно знаете, – проговорил я, ничуть не тушуясь, несмотря на грозный вид хозяина кабинета. – Алексей Михайлович, давайте не будем опускаться до взаимных оскорблений. Лучше уж предъявить алиби мне, чем полиции, куда я, в случае вашего отказа, скажем так, сотрудничать со мною, обращусь и выложу всю подноготную о вашей семье, включая произошедшую кражу и возможную причастность кого-то из членов вашей семьи к убийству Татьяны Арсеньевой.
– Чушь какая! – фыркнул Шереметьев.
– Ну, если чушь и вы ни в чем не виноваты, почему бы вам не предъявить мне алиби и не разойтись со мной полюбовно?..
Шереметьев несколько мгновений раздумывал, потом проворчал:
– Ладно, черт с вами, я докажу, что не имею никакого отношения к убийству какой-то там Арсеньевой, которую, кстати говоря, я в глаза не видел!
– Вот и отлично! – подхватил я. – Приятно иметь дело с умным, покладистым человеком.
Хозяин кабинета надавил на расположенную под столешницей кнопку, за дверью раздался мелодичный звонок, и несколько мгновений спустя в кабинет вошла уже знакомая мне полная секретарша, та, что встретила меня внизу в вестибюле и проводила в кабинет своего начальника.
– Марина, пригласи, пожалуйста, сюда в кабинет Антона Владиславовича Державина.
– Хорошо, Алексей Михайлович, – прощебетала девушка и исчезла за дверью.
Некоторое время спустя дверь отворилась, и в кабинет вошел невысокий, толстоватый, косолапый, с обширной лысиной мужчина лет под пятьдесят. У него была шаровидная голова, большие уши, нос, конфигурацией смахивающий на большой палец руки, губы-вареники и навыкате глаза. Ну и команду подобрал себе Шереметьев – что секретарша, что сотрудник, один страшнее другого.
– Вызывали, Алексей Михайлович?! – осведомился вошедший.
– Да, Антон Владиславович, проходите, садитесь, – пригласил хозяин кабинета.
Я сидел за приставным столом справа от входа, пришедший Державин сел за стол заседаний слева, напротив меня.
– Познакомьтесь! Мой зам Антон Владиславович Державин, – представил Шереметьев своего помощника. – А это Игорь Степанович, сотрудник полиции, – соврал он, очевидно, ради того, чтобы не пускаться в пространные объяснения, кто я такой и на каком основании всесильный шеф Державина отчитывается перед мной. – Господина полицейского интересует, где я был и что делал позавчера в промежуток времени от девятнадцати двадцати до девятнадцати тридцати. – Он взглянул на меня: – Я правильно излагаю суть вашего интереса к времяпровождению моей персоны в указанное время? – несколько витиевато спросил хозяин кабинета.
– Все верно, Алексей Михайлович, – входя в роль официального лица, проговорил я степенно и с достоинством.
Шереметьев перевел взгляд на своего зама:
– Вспомните, пожалуйста, Антон Владиславович!
– А тут и вспоминать нечего, – как само собой разумеющееся, изрек Державин. – Позавчера в шесть часов вечера у нас началось производственное совещание, которое затянулось до восьми часов.
– Отлично, – удовлетворенный таким ответом проговорил хозяин кабинета.
– Кто присутствовал на совещании?
– Все члены администрации. Все шесть человек. И еще секретарша, – глядя попеременно то на меня, то на своего начальника, произнес Державин.
– Отлично, Антон Владиславович. – Победно посмотрев на меня, Шереметьев широко улыбнулся: – Вам достаточно показаний моего заместителя, или будем допрашивать всех членов администрации и мою секретаршу?
– Достаточно, – ответил я. Конечно же, Шереметьев не знал, что я к нему приду, и не мог заранее договориться со своим замом, чтобы он подтвердил его алиби. Так что Алексея Михайловича Шереметьева можно вычеркнуть из списков подозреваемых.
– Спасибо вам большое, Антон Владиславович, – обратился Шереметьев к своему подчиненному. – Можете быть свободным.
Державин поднялся и, косолапя, подался к выходу и вскоре исчез за дверью.
– Теперь, когда я удовлетворил ваше любопытство, доказал свою непричастность к убийству, надеюсь, вы оставите меня и мою семью в покое.
– Разумеется, Алексей Михайлович, – проговорил я вслух, про себя же подумал: «Тебя-то оставлю, а вот членов твоей семьи ни за что!»
Я поднялся из-за стола, руку протягивать не стал, поскольку расставались мы с Шереметьевым не дружески, а как враги.
– Всего доброго! – Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я потопал к двери.
Глава 14. Покушение
Выйдя от Шереметьева, я вновь набрал номер телефона Алины, однако снова никто не ответил, и я обеспокоился: что же могло случиться с девушкой? Почему она не отвечает на мои телефонные звонки? Я сам себя успокаивал тем, что всякое может произойти. Возможно, Алина просто оставила дома телефон или забыла его где-нибудь, но чувство беспокойства росло и ширилось, не давая мне покоя, наконец я не выдержал и решил поехать к Алине домой и узнать, в чем дело. Обычно в конфетно-букетный период люди созваниваются друг с другом, пишут эсэмэски, часто встречаются, а тут вдруг от девушки ни одного звонка, ни эсэмэс. Странно, случилось, может быть, что-то. Часов в шесть вечера я подъехал к дому Алины, припарковал автомобиль на стоянке и поднялся на второй этаж. Надавив на кнопку звонка, прислушался – за дверью не раздавалось ни звука. «Может быть, на работе задержалась?» – успокаивал я сам себя, но сердце успокаиваться не желало, ныло и болело. Наконец я сообразил вновь набрать номер телефона Алины, и если он в квартире, то, возможно, я и услышу. И это будет означать, что Алина просто-напросто забыла телефон дома. Случается же такое. Я достал свой мобильный телефон, набрал номер телефона Алины и приложил ухо к двери. И действительно: приглушенно и в отдалении раздалась мелодия вызова. Но чувство беспокойства не проходило. А вдруг Алине стало плохо, и она лежит без помощи, закралась в голову мысль, а то на фоне случившихся в последнее время трагических событий девушка вообще убита, и теперь рядом с ее хладным трупом играет эта мелодия мобильного телефона. Я подергал ручку двери, она была заперта, и я заметался по лестничной площадке, как лев по клетке.
«Что же делать?! Что же делать?!» – билась в голове мысль. Наконец я решил позвонить Самохвалову, потому что больше ничего иного в этой ситуации придумать не мог. Я спустился на площадку между этажами, набрал номер телефона майора Самохвалова.
– Леня, привет! – затараторил я. – Ты где сейчас?
Заподозрив, что я неспроста ему звоню, майор осторожно ответил:
– Ну, я с работы вышел, вот в машину сейчас сажусь. А что случилось?
– Да тут такое дело, Леонид! Девушка, с которой я встречаюсь, не отвечает на телефонные звонки. Я возле ее дома. Когда набираю ее номер, мобильник звонит в квартире, но никто трубку не берет.
– Подумаешь, трубку не берет, – пробубнил Самохвалов. – Забыла, скорее всего, мобильник дома.
Воротник рубашки что-то стал давить шею, и я расстегнул верхнюю пуговицу.
– Да нет, у меня на душе что-то неспокойно, Леня.
– И что ты от меня хочешь? – недовольно сказал Самохвалов.
Он уже явно был настроен отправиться домой, принять ванну, поужинать и лечь на диван с газетой или с книжкой, или для просмотра телепередачи, а тут я с явным намеком на то, чтобы он приехал ко мне.
– Я очень хочу, чтобы ты подъехал ко мне.
– И что я буду там делать? – неохотно отозвался Самохвалов.
– Придумаем что-нибудь.
– Что, например?
– Ну как вскрыть дверь. Ты же полицейский, знаешь, наверное, как поступают в таких ситуациях. Мне кажется, что девушка внутри в квартире.
– Знаешь, что делают, когда кажется?
– Знаю, – буркнул я. – Но сейчас не тот случай, дело серьезное, приезжай, Леня, ну, пожалуйста!
– А почему ты думаешь, что вот так ни с того ни с сего с девушкой могло приключиться что-то нехорошее?
– Мне кажется, что она каким-то образом связана с убийством Татьяны Арсеньевой, которое мне пытаются пришить добрые люди.
– Ни днем ни ночью от тебя покоя нет, Гладышев! Ладно, черт с тобой, диктуй адрес.
Я назвал адрес, отключил мобильный телефон и принялся ждать. Мне так не терпелось увидеть Самохвалова, что я вышел на улицу и стал там высматривать автомобиль полицейского. Наконец он подъехал.
– Ну и чем я могу помочь тебе? – вылезая из машины, спросил он и в знак приветствия пожал мне руку.
– Хочу, чтобы мы взломали каким-нибудь образом дверь и проникли внутрь.
– А если дома никого не окажется? – задал резонный вопрос Самохвалов. – Что тогда?
– А если она там за дверью лежит и умирает? Тогда что? – в свою очередь, задал я встречный вопрос.
– Ладно, черт с тобой, ты меня убедил, – махнул рукой полицейский. – Только если дома никого не окажется, ремонтировать дверь будешь за свой счет.
– Да само собой, разумеется. Я бы тебя не звал Леня, сам бы как-нибудь справился со вскрытием двери, но ты же понимаешь, я под следствием, и если там еще один труп, то мне тогда ни за что не отвертеться от двойного убийства.
– Так, значит, я тебе еще нужен как свидетель? – проворчал Самохвалов.
Я сделал вид будто приподнимаю несуществующую шляпу.
– Причем свидетель, облеченный властью.
– Ну, пошли, пошли, – хмыкнул Леонид, и мы с ним вошли в подъезд и поднялись на второй этаж.
Для проформы Самохвалов несколько раз позвонил в дверь, подергал ручку двери, послушал, как в квартире играет мелодия мобильного телефона, после того как я в очередной раз набрал номер телефона девушки, затем позвонил в МЧС и попросил, чтобы прислали мастера по вскрытию дверей.
– Проходимец ты, Гладышев, – отключая свой мобильный телефон и пряча его в карман, заявил Самохвалов. – Услуга не бесплатная, за вскрытие платишь ты.
– Само собой, – согласился я.
Бригада, надо признаться, приехала быстро, минут через пятнадцать. Увидев человека в полицейской форме, двое парней особо выяснять, кто мы и зачем вскрываем двери, не стали, лишь поинтересовались удостоверением майора и оперативно с помощью «болгарки», инструментов и дрели вскрыли дверь.
Испытывая нетерпение, я первым ворвался в квартиру и заскочил в единственную комнату. Предчувствие меня не обмануло – на полу в луже крови лежала Алина, на одной ноге тапочка, вторая валялась у стены. Миловидное лицо было умиротворенным, длинные волосы были разбросаны по полу. Правой рукой девушка прикрывала рану на левой груди, другая рука была отброшена в сторону.
– Черт, ты прав, Гладышев, оказался. Здесь было совершено преступление.
Но мне было не до торжества. Я дотронулся до сонной артерии Алины и тут же отдернул руку, не веря своим ощущениям.
– Леня, она, кажется, жива!
Ни слова не говоря, Самохвалов достал мобильный телефон и набрал номер 103. Я снова, уже уверенно, приложил два пальца к сонной артерии девушки. Пульс еле-еле бился. «Жива! Жива!» – возликовал я. Может быть, еще не все потеряно и доктора вернут Алину к жизни.
Слесари, вскрывшие дверь, стояли растерянные, не зная, что им делать. Я попросил, чтобы они вставили новый замок. Парни, не мешкая, приступили к работе.
Надо отдать должное оперативности «Скорой помощи», приехала она ровно через пять минут. Работники «Скорой», довольно грубо действуя, вытеснили нас из комнаты, поставили девушке капельницу, затем уже с нашей помощью аккуратно переложили Алину на носилки и вынесли девушку из квартиры, а затем погрузили в автомобиль. Узнав, в какую больницу отвезут Алину, я проводил «Скорую», а затем и Самохвалова, потом поднялся на второй этаж, расплатился с рабочими, установившими новый замок, и забрал у них ключи от нового замка. Прихватив из дома телефон Алины, я закрыл дверь на замок и спустился вниз. Сев в автомобиль, поехал в больницу, куда «Скорая» повезла Алину.
Самой собой, в больнице девушку поместили в реанимационное отделение и, само собой, меня туда не пустили. Сидя в коридоре в окружении таких же, как и я, родственников и близких, дожидавшихся вестей о состоянии здоровья больных, я надумал позвонить родителям Алины, которые, как мне было известно со слов девушки, жили в Москве. Достав из кармана сотовый телефон девушки, я вошел в «записную книжку», отыскал телефон с пометкой «мама» и нажал на клавишу вызова.
– Да, Алина, здравствуй! – проговорил приятный женский голос.
– Извините, – пробормотал я, подбирая подходящие слова для сообщения трагического известия. – Это знакомый Алины.
Сердце матери сразу почувствовало неладное.
– Что с моей дочерью?! – горячо и страстно воскликнула она.
– В общем, дело не очень хорошее, ваша дочь находится в больнице в реанимации.
– Что произошло?! – нервно спросила женщина на том конце беспроводной линии.
– Ее кто-то ударил ножом.
– Что?! – вскричала мать девушки. – Кто?! За что?!
Это мне и самому очень хотелось бы знать.
– Это выяснит полиция, – объявил я.
– В какой больнице она лежит? – стараясь взять себя в руки, проговорила женщина.
Я назвал номер больницы и сказал, что девушка в реанимационном отделении.
– Я с мужем сейчас приеду, – поспешно сказала мама Алины.
– Хорошо, я буду ждать, – ответил я и нажал на клавишу разъединения связи.
Вскоре подъехали родители Алины. Мать лет сорока пяти, ухоженная, похожая на Алину, те же густые длинные волосы каштанового цвета, большие глаза, приятный овал лица. И отец лет пятидесяти, невысокий, с резкими чертами лица. Оба были взволнованны до крайности.
– Что?! Что случилось с моей девочкой?! – спросила женщина, когда я поднялся ей навстречу.
Я покачал головой.
– К сожалению, многого я не знаю, – ответил я, пожимая руку отцу Алины. Ладонь у него была мозолистая, крепкая, очевидно, мужчина занимался физическим трудом. – Просто Алина не отзывалась на мои звонки, я поехал к ней домой, но дома мне никто не открыл дверь. Обеспокоившись, я вызвал полицейского, а он, в свою очередь, бригаду эмчеэсников, которые и вскрыли двери. Там в комнате мы с полицейским и обнаружили лежащую на полу Алину.
– Она будет жить? – спросила меня женщина.
– Надеюсь, – лаконично ответил я.
– Извините, а вы кто такой? – поинтересовался отец девушки, окидывая меня изучающим взглядом.
– Можете считать парнем Алины, – объявил я, – а зовут меня Игорь Гладышев.
– Понятно, – кивнул мужчина. – Меня зовут Виктором, а мою супругу Вероникой.
В любое другое время и в другом месте я бы обязательно сказал «очень приятно», но сейчас было не до обмена любезностями.
– У кого можно узнать, каково состояние моей дочери? – спросила мама Алины.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Время от времени выходит врач, называет фамилию и говорит о состоянии здоровья пациентов, находящихся в реанимации.
В полном неведении мы прождали примерно часа полтора, прежде чем вышедший врач спросил, кто является родственником Алины Еремеевой. Мы втроем дружно поднялись и устремились навстречу к врачу.
– В общем, дело серьезное, – сказал врач – крупный, полный мужчина с добродушным лицом. – Но, к счастью, нож прошел мимо сердца. Динамики никакой пока нет, но будем надеяться на лучшее. – Развернувшись, он ушел.
В этот момент крепившаяся мама Алины заплакала навзрыд и уронила голову на плечо супруга.
– Ладно, ладно, успокойся, – поглаживая жену по плечу, сказал Виктор. – Все образуется. Если не умерла до сих пор, то непременно выживет. Организм молодой, крепкий, так что все будет в порядке.
Мне пока здесь больше делать было нечего.
– Ладно, вы меня извините, – сказал я супругам, – но я поеду домой, я уже больше полутора суток не был дома, все дела, дела, – соврал я. Но не будешь же говорить родителям девушки, с которой я встречаюсь, о том, что не был дома по иной причине – не по своей воле проторчал почти целые сутки в следственном изоляторе.
– До свидания, Игорь! – вытирая носовым платком глаза, – проронила Вероника. – И спасибо вам большое за то, что вы вызвали полицию, а потом вскрыли дверь и пришли на помощь моей дочери. Я ведь ей тоже звонила, но она не отвечала на телефонные звонки, однако я не придала этому значения, решила, что телефон она забыла дома.
– Спасибо, Игорь! – прогудел Виктор и протянул мне для рукопожатия ладонь и крепко стиснул мою руку, когда я вложил в его ладонь свою. – Я этого никогда не забуду.
– Да ладно, чего уж там, – смутился я от такой похвалы. – Кстати, вот ключи от нового замка, которые поставила бригада по вскрытию дверей.
Вероника взяла ключи и спросила:
– Мы вам что-нибудь должны?
Я отмахнулся:
– Нет, конечно… Всего доброго! – С этими словами я, развернувшись, двинулся прочь из больницы.
Приехав домой, я в гараже собрал мобильный телефон Арсеньевой Татьяны и вставил в него старенькую симку, которой уже давно не пользовался. Отыскав в записной книжке телефона имя Марины Андреевой, той самой девицы, с которой Татьяна Арсеньева говорила незадолго до убийства, нажал на клавишу соединения.
– Добрый день, Марина.
– Добрый, – удивленно откликнулась на том конце беспроводной линии молодая женщина.
– Из полиции вас беспокоят, Игорь Гладышев. Скажите, пожалуйста, вы в курсе, что ваша подруга Татьяна Арсеньева убита?
– О да! – трагичным голосом призналась молодая женщина. – Мне это известно. Жаль Танюшу.
– Мне бы хотелось с вами встретиться и поговорить на эту тему. Когда вам удобно?
– Да мне все равно, давайте хоть сейчас. Я работаю в модельном агентстве, у меня сейчас есть свободное время. Давайте встретимся, поговорим.
– Хорошо, называйте адрес.
Женщина назвала адрес, и я отправился на свидание с ней. Мы встретились на одной из улиц Москвы. Это была высокая, стройная, лет тридцати женщина с рыжими волосами, остреньким носом, красиво очерченными губами, большими глазами. Одета в мини-юбку, белую блузку, короткую кожаную курточку черного цвета. На ногах туфли на высоком каблуке. Ее облик полностью соответствовал месту, где она работала – модельном агентстве.
– Где мы может, посидеть? – спросил я.
– Давайте в кафе. Здесь через два дома есть приличная кафешка.
– Хорошо, пойдемте.
Мы прошли по тротуару, через двести метров действительно оказалось кафе ниже уровня земли, в полуподвальном помещении. Мы спустились вниз, так, обычная кафешка с баром, высокой стойкой и высокими стульями возле нее и несколькими столиками в самом зале. Мы выбрали столик у окна и сели за него. Подошедшей официантке заказали два кофе, два пирожных.
– Что можете сказать о Татьяне? Только начистоту и без приукрашивания. Какою она была в жизни?
Девушка пожала плечами, мол, мне нет никакого смысла обманывать.
– Мы с нею приехали из провинциальных городков в Новосибирск, учились в одном институте. Потом я приехала в Москву, устроилась здесь работать. Позже приехала Татьяна, мы с нею созвонились. Иногда встречались. Таня была неплохой девушкой, хорошей подругой. Мечтала выйти замуж за богатого мужчину. – Марина открыто посмотрела на меня. – А кто из девушек об этом не мечтает?
Вопрос был риторическим, и я промолчал.
– Таня все стремилась попасть в высший свет, – продолжала моя собеседница. Вот так она познакомилась на одной из вечеринок с Андреем. Парень без памяти влюбился в нее. Он из богатой семьи. Стал оплачивать ее наряды, квартиру, в общем, содержать ее. А Татьяна была рада этому, хотела быстрее женить парня на себе. И если бы не смерть девушки, то наверняка ее желание исполнилось бы. Если честно, то она Андрея не очень-то любила, насколько я знаю, у нее были и другие парни. Но Андрей в приоритете, потому что мог дать ей то, чего не могли дать другие парни. А именно – богатство, власть.
– А вы не знаете, что за парни у нее были, фамилии, имена, адреса?
– Нет, к сожалению, не знаю, так мы с ней общались, и в разговоре у нее проскользнуло несколько раз упоминание о каком-то Олеге. И еще о Саше. Но кто они такие, я понятия не имею.
– Жаль, – посетовал я.
Читать бесплатно другие книги:
