Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима (сборник) Вентворт Патриция
Мисс Сильвер услышала, как за ее спиной закрылась дверь классной комнаты. Мистер Энтони ушел, и она одобрила этот поступок. Она всегда предпочитала оставаться наедине с клиентом, и в таком деле это было особенно желательно.
Джимми Леттер сидел за классным столом. Когда его кузен открыл дверь и произнес фамилию гостьи, он поднял опущенную на руки голову, но даже не сделал попытки встать. Мисс Сильвер подошла, протянув для приветствия руку, сказала: «Здравствуйте, мистер Леттер», и он после секундного колебания пожал ее. Она оказалась не готова к его крепкому продолжительному пожатию, причиняющему боль. Высвободив руку через подобающее время, мисс Сильвер села по другую сторону стола. Джимми продолжал смотреть на нее глазами с покрасневшими веками, в которых застыло апатичное, растерянное выражение. Первыми его словами были те, что он говорил ей по телефону:
– Вы сказали, это шутка, но она мертва. Умерла вчера вечером. Кажется, что гораздо раньше. Почему вы сказали, что это шутка? Она мертва.
Мисс Сильвер любезно посмотрела на него.
– Да, мистер Леттер. Я глубоко вам сочувствую. Раз вы попросили меня приехать, то, видимо, думаете, что я могу вам помочь.
Джимми покачал головой:
– Помочь мне невозможно.
– Тогда зачем вы меня вызвали, мистер Леттер?
Он поднял руку и потер нос – в этом его обычном жесте была какая-то безнадежность.
– Я хочу выяснить – хочу знать, как это случилось. Здесь полицейские – из Скотленд-Ярда. Кажется, они думают… не знаю, что они думают…
Джимми не договорил.
Мисс Сильвер посмотрела на него в упор. И заговорила отчетливым, твердым голосом, привлекшим его внимание:
– Мистер Леттер, послушайте меня. Я хочу вам помочь. И непременно помогу, если это будет в моих силах. Вы сказали, что хотите знать, как это произошло. То есть вы желаете знать правду. Иногда правда бывает мучительной. В данном случае это может быть так. Имейте в виду, что расследование ведут полицейские. Если смерть вашей жены не была естественной, возможно, я сумею оказать какую-то помощь в раскрытии дела, но не могу ручаться, что это раскрытие не станет для вас мучительным. И не могу обещать, что скрою какие-то улики от полиции. Вы определенно хотите, чтобы я взялась за это дело?
– Я хочу все выяснить, – упрямо ответил Джимми. И продолжил: – Смерть не была естественной. Говорят, причиной ее стал морфий – чрезмерная доза морфия. Лоис никогда не принимала наркотиков. Если она сама положила в кофе морфий, то сделала это, желая покончить с собой. Если не сама, значит, была убита. Это нужно выяснить.
Он не отводил от нее глаз. Выглядели они так, будто он давно не спал. Под глазами виднелись темные круги, а его обычно светлое, свежее лицо поражало мертвенной бледностью. Джимми сказал, не меняя голоса:
– Понимаете, я должен узнать, не я ли ее убил.
За время работы мисс Сильвер услышала не одно потрясающее признание. Она сохранила невозмутимый вид – правда, еще больше посерьезнела. И спокойно произнесла:
– Будьте добры, мистер Леттер, объясните, что вы имеете в виду.
Он кивнул:
– Потому-то я и пригласил вас сюда. Полицейские не хотят разбираться с этим, но для меня это важно. Мне нужно знать, не я ли убил ее.
Мисс Сильвер кашлянула.
– Мистер Леттер, это странно слышать.
Джимми снова кивнул.
– Да, пожалуй. Видите ли, мы поссорились. Раньше такого не случалось. Вряд ли многие мужчины, прожившие в браке два года, могут это сказать. Но я всегда только и желал, чтобы Лоис была довольна, чтобы все было, как хочется ей.
– Из-за чего у вас вышла ссора?
Джимми провел рукой по волосам и рассеянно заговорил:
– Из-за одного коттеджа. Наверно, тут вышло недоразумение. Лоис сказала мне, что старый Ходсон хочет съехать и жить вместе со снохой в Лондоне. Однако он как будто не хотел, и, разумеется, я не мог его выгнать – его семья всегда жила там. Лоис пришла в раздражение, потому что обещала этот коттедж своим друзьям на выходные. Конечно, она не понимала. Но на меня рассердилась – вот так все и началось.
– Что «все», мистер Леттер?
Джимми снова взъерошил волосы – так провел по ним ладонью, будто хотел что-то стереть. И проговорил:
– После этого кое-что произошло. Нелегко рассказывать вам, но ничего не поделаешь. Полиция знает об этом, потому что у двери подслушивала болтушка – жена Джо Марша. Дрянная бабенка, мне его жаль. Не знаю, что нашла в ней Лоис, но поселила ее здесь. Я всегда с ней не ладил – и она подслушивала у двери…
– У какой двери, мистер Леттер?
Джимми отвел взгляд.
– Моего кузена Энтони – того, что встретил вас. Он приехал сюда по делу. Я попросил его – довольно настойчиво, – и он был здесь. Приехал как раз после этой ссоры. Лоис злилась. Должно быть, очень злилась, иначе бы не сделала этого. Энтони так говорит, и я думаю, он прав.
Мисс Сильвер кашлянула.
– Что она сделала?
– Думаю, Лоис хотела досадить мне, флиртуя с ним. Знаете, Энтони был влюблен в нее, но она отвергла его и вышла замуж за меня. Право, не знаю, почему – Энтони выгодно от меня отличается. Не думайте, что тут имелась какая-то его вина, это будет несправедливо. Он сделал ей предложение, Лоис ответила «нет», и на этом для него все кончилось. Он уехал, справился со своими чувствами, и… в общем, теперь Энтони помолвлен с другой. С Джулией – с Джулией Уэйн.
Мисс Сильвер кивнула:
– Продолжайте, пожалуйста.
– Так что тут не было его вины, – монотонно продолжал Джимми Леттер. – Было уже поздно, но я не ложился спать. Подумал, может, и Лоис не спит. Может, мы с ней помиримся. Ее комната находится напротив моей, по другую сторону лестничной площадки. Только я подошел к своей двери, как услышал, что ее дверь открывается. Когда долго живешь в доме, то понимаешь, откуда идет звук, и слух у меня очень острый. Я подумал, что Лоис идет ко мне, но ошибся. Я вышел и увидел, как дверь ее гардеробной на дальней стороне лестничной площадки закрывается. Собственно говоря, это комната. Она представляет собой платяной чулан комнаты Энтони, и там есть соединительная дверь. Я пошел за Лоис. Она меня не слышала, и когда я подошел туда, она была в комнате Энтони, разговаривала с ним. – Монотонный голос зазвучал тише. В нем не появилось никакого выражения, только слова стали протяжнее. – Я услышал, как Лоис сказала: «Ты уже два года не целовал меня. Не хочешь поцеловать сейчас?» – Неожиданно Джимми обратил на мисс Сильвер страдающий взгляд. – Полицейские записали это. Бабенка, что подслушивала у двери, все слышала. Вины Энтони тут не было. Он сказал Лоис, что теперь она моя жена и что он больше не влюблен в нее. Лоис ответила, что раньше он не был таким холодным, и в насмешку назвала его Иосифом. Энтони спросил ее, не стремится ли она быть женой Потифара. Тут вошел я. Лоис была в ночной рубашке. Я велел ей возвращаться в свою комнату, и она ушла. Это последнее, что я сказал ей.
– Мистер Леттер, когда это произошло?
Джимми схватился за голову.
– Должно быть, во вторник – да, вечером вторника. Сегодня пятница, так ведь?
Мисс Сильвер ответила:
– Да, пятница.
– Значит, то был вторник. Энтони уехал рано утром, пока все еще спали. Я провел вне дома весь день и большую часть следующего. Я не спал – как будто не мог думать – и не знал, что делать. Мы с Лоис не разговаривали. Встретились за ужином, но не разговаривали. Вечерами после ужина я заходил в гостиную и пил кофе – вы сказали, чтобы она не прикасалась ни к чему, чего не едят или не пьют другие. В гостиную принесли две чашки кофе, и я взял одну из них.
Мисс Сильвер кашлянула.
– Мистер Леттер, в чашки уже был налит кофе?
Джимми кивнул.
– Я взял одну из них. Полицейские только и говорят о том, как мог кто-то знать, какую я возьму. У них все записано – они расскажут вам, что произошло. Я вернулся в кабинет, как только выпил кофе. Джулия пошла на прогулку. Элли и Минни отправились спать. Лоис осталась в гостиной. Она была одна. Когда Джулия вернулась и обнаружила ее, было уже поздно. Мы вызвали врача, но слишком поздно. – Джимми поднял глаза и уставился на мисс Сильвер. – Для женщины это ужасно – я вошел и застал ее с Энтони. И я два дня не подходил к ней и не заговаривал. Оставлял ее одну – даже в последний вечер оставил одну. Если Лоис приняла морфий поэтому, значит, ее убил я, так ведь? Не нужно говорить, что я не делал этого, если я сделал. Я только хочу, чтобы вы выяснили правду.
Мисс Сильвер ответила ему твердым взглядом и сказала:
– Я сделаю все, что смогу, мистер Леттер.
Глава 21
Выйдя из классной комнаты, мисс Сильвер закрыла за собой дверь и немного постояла. Несмотря на спокойный внешний вид, мысли у нее были серьезными, беспокойными, и сейчас она задавалась вопросом, что делать дальше. Когда она поселялась в доме как частный детектив, то обычно старалась как можно быстрее установить контакт со всеми его обитателями. Подобно опытному кассиру в банке, способному определить фальшивую монету, она не раз убеждалась, что интуиция при этих первых контактах ее не подводит. Будучи умеренной во всем, мисс Сильвер не особенно полагалась на свои впечатления, проверяла их наблюдениями и рассудком. Она могла бы процитировать оценку различным типам людей, сделанную высокочтимым викторианским поэтом: «Хорошие средь вас есть и плохие, как медные среди монет и золотые».
Пока мисс Сильвер познакомилась лишь с двумя обитателями этого дома – с Джимми Леттером и его кузеном Энтони. Она взглянула на свои часики. Ровно семь. Скоро она, несомненно, познакомится и с остальными членами этой семьи. Ее метод состоял не в официальных разговорах, а в наблюдениях за непринужденным, насколько это возможно, общением родственников. Было бы приятно подняться в отведенную ей комнату, разобрать чемодан, привести в порядок вечернюю одежду, однако сперва нужно удостовериться, что старший инспектор Лэм и сержант Эббот все еще здесь, и тактично уведомить их о своем присутствии. Мисс Сильвер не хотела видеться с ними до разговора со своим клиентом, но, узнав от него, что он никак не подготовил их к ее приезду, теперь спешила показаться им.
Энтони Леттер по приезде показал ей, где находится кабинет, и сказал, что полицейские расположились там. Конечно, они могли покинуть дом, но это казалось сомнительным. Комната, из которой мисс Сильвер только что вышла, была классной. Энтони сказал ей и об этом: «Мой кузен укрылся в старой классной комнате».
Мисс Сильвер пошла по коридору в сторону кабинета, и когда почти поравнялась с ним, дверь открылась, и в проеме появился старший инспектор Лэм. Шедший за ним Фрэнк Эббот увидел, как ее лицо озарилось приветливой улыбкой. Она протянула руку, которую Лэм нехотя пожал, и любезно объявила, что рада этой встрече. При этом радость оказалась совершенно искренней. Ей приятно было встретить старого, уважаемого друга, и она принялась расспрашивать о членах семьи с подлинным интересом. Мисс Сильвер вспомнила, что миссис Лэм летом болела, и выразила надежду, что теперь выздоровела. Она знала его трех дочерей и очень хотела услышать о них последние новости. Мисс Сильвер помнила, что Миртл служила в женской вспомогательной службе ВВС, Вайолет во вспомогательной службе ВМС, а Лили в авиатехнической службе. Недавно Лили вышла замуж. Мисс Сильвер знала все и об этом. У молодого человека была хорошая должность в адвокатской конторе, и они были очень счастливы.
Фрэнк восторженно улыбнулся, а его шеф вскоре растаял и сообщил мисс Сильвер, что весной надеется стать дедушкой.
С ее поздравлениями предварительные переговоры пришли к концу. Комплименты закончились, но атмосфера оставалась радушной. Лэм дружелюбно спросил:
– Можно поинтересоваться, что привело вас сюда?
Мисс Сильвер огляделась. Коридор выглядел безлюдным, но осторожность не мешает. Она вошла в кабинет, и мужчины последовали за ней. Когда Фрэнк закрыл дверь, она сообщила:
– Мистер Леттер мой клиент. Он приехал ко мне в прошлую субботу и сказал: его жена думает, что кто-то пытается ее отравить.
Лэм уставился на нее.
– Вот как?
Поведение мисс Сильвер стало чуть более сдержанным.
– Об этом и речь, старший инспектор. Если у вас есть свободное время, я ознакомлю вас с произошедшим. Но, разумеется, я не собираюсь вас задерживать.
– Нет-нет, – сказал Лэм, – рассказывайте.
Фрэнк Эббот придвинул ей кресло. Все сели.
Мисс Сильвер кашлянула.
– Разумеется, я посоветовала ему обратиться в полицию.
Фрэнк приподнял брови и закусил губу. «Разумеется!», повторенное инспектором, подвергло его серьезность большому испытанию. Сарказм не был характерной чертой шефа, и сейчас Лэм напомнил демонстрирующего ловкость слона.
– Его жена была против этого.
– Он так сказал?
– Он так сказал. Я передам содержание нашей беседы как можно точнее.
И мисс Сильвер рассказала об этой беседе отчетливым, размеренным голосом. Оба полицейских не сомневались, что ее рассказ окажется скрупулезно точным. Она не станет тратить лишних слов, но не упустит ни единой подробности. И действительно, они получили полное представление о ее разговоре с Джимми. В заключение мисс Сильвер добавила:
– Не знаю, как сочтете вы, но я твердо убеждена, что приступы рвоты у миссис Леттер были не серьезного свойства – скорее результатом злобной шутки. Симптомы были такими, какие создает простое рвотное средство, например, ипекакуана, и помимо указания на неприязнь к миссис Леттер, я не считаю их заслуживающими внимания. Миссис Леттер собиралась произвести в доме значительные перемены. Думаю, вы знаете, что миссис Стрит и мисс Мерсер должны были покинуть дом, и миссис Леттер хотела нанять полный штат прислуги. Мистер Леттер возражал против этого. Или, точнее, был недоволен этим. Мне показалось, что отношения в доме были натянутыми, и чем скорее стороны расстанутся, тем лучше. Я посоветовала ему не затягивать с этим. Еще сказала, что будет хорошо, если миссис Леттер станет есть и пить то же, что и все остальные. Мистер Леттер согласился, но сказал: «Она непременно будет пить свой кофе». Как, возможно, вы знаете, миссис Леттер пила кофе по-турецки, приготовленный специально для нее, остальные его не любили. Мистер Леттер сообщил, что с того субботнего вечера готовились две чашки кофе и он всегда брал одну из них – так было до вчерашнего вечера, когда миссис Леттер скончалась.
Заговорил Лэм:
– Да, тут есть одна молодая женщина, давшая показание относительно этих приступов. Она ветреная штучка, и я бы не доверял ей как свидетельнице, только никто не опровергает ее слова. Я сомневаюсь, узнали бы мы о приступах у миссис Леттер, если бы не эта Глэдис Марш – я только что говорил об этом Фрэнку. Но теперь кажется, что мистер Леттер приезжал к вам по их поводу, и вы решили, что это чья-то шутка.
Мисс Сильвер кашлянула.
– Тогда у меня сложилось такое мнение. Могу сказать, что пока что не вижу причин менять его.
Лэм с совершенно бесстрастным лицом взглянул на нее.
– Вы думаете, те приступы не были связаны с тем, что стало причиной ее смерти?
– Я не готова определенно высказаться по этому предмету, но склонна думать вот что. Те приступы были слишком легкими, чтобы представлять собой попытку покушения на жизнь миссис Леттер.
С по-прежнему бесстрастным видом Лэм проговорил:
– При всем уважении к вашему мнению, на эти приступы возможны разные взгляды. Может быть, вы заблуждаетесь – может, умный преступник вводил нас в заблуждение. Может, кто-то, ненавидевший миссис Леттер, начал с шутки и, обнаружив, как легко это сделать, перешел к убийству.
Мисс Сильвер кивнула:
– Я готова согласиться с этим в теории. Но недостаточно знаю об уликах, чтобы сказать, какая из этих версий совпала бы с ними.
Лэм откашлялся, требуя внимания.
– Говорите, мистер Леттер ваш клиент. Вы приехали с целью доказать, что он не отравил свою жену?
Мисс Сильвер с потрясенным видом укоризненно произнесла:
– Никак не думала, что придется объяснять вам то, что я совершенно ясно сказала мистеру Леттеру. Я здесь не для того, чтобы доказывать чью-то вину или невиновность. В каждом деле я стараюсь отыскать истину и послужить целям правосудия.
Лэм покраснел.
– Да-да… Я не хотел сказать ничего обидного. Но, видите ли, ваше положение… я вправе попросить вас охарактеризовать его.
– Может, вы сами его охарактеризуете, старший инспектор?
Хотя эти слова были официальными, сопровождавшая их улыбка оказалась на удивление обаятельной. Лэм почувствовал, что с ним советуются, считаются, и успокоился. Цвет его лица снова стал нормальным, и он улыбнулся в ответ:
– Ну, если вы друг семьи, если мистер Леттер очень уважает вас и, естественно, обратился к вам за помощью – и если вы готовы сотрудничать с полицией…
Мисс Сильвер благодарно кивнула.
– Меня бы это вполне устроило.
Фрэнк Эббот прикрыл рот ладонью. Наблюдать, как шеф осторожничает, было нудно. Все обошлось благополучно, но удовольствия это зрелище не доставляло. А Моди, разумеется, оставалась непринужденной – к месту хмурилась, к месту улыбалась.
Фрэнк вновь перевел взгляд на старшего инспектора. Тот произнес:
– Теперь по поводу возможной попытки ввести нас в заблуждение. Мистер Леттер приезжал к вам в прошлую субботу сообщить, что кто-то пытается отравить его жену, но не могло ли это быть уловкой? Что, если он решил избавиться от нее?
– Какой тут мотив?
– Ревность…
Мисс Сильвер кашлянула.
– У него не было причин для ревности до вечера прошлого вторника, когда он застал жену в комнате своего кузена.
Лэм уставился на нее:
– О, вы об этом знаете?
– Да. До тех пор причин для ревности у мистера Леттера не было.
Лэм проницательно посмотрел на нее.
– Так вот, знаем мы только это. Возможно, о многом мы еще не слышали. Или, может, причина тут вовсе не в ревности. Миссис Леттер унаследовала от первого мужа большие деньги. Мы не знаем, много ли оставалось – пока что. Деньги могут отойти к его родственникам, а могут и не отойти. Мистер Леттер говорит, что были какие-то споры по поводу завещания, и стороны полюбовно пришли к соглашению – миссис Леттер и родственники поделили деньги. Мистер Леттер думает, что она получила свою долю безоговорочно, но точно не знает. Говорит, что никогда не заговаривал с женой о деньгах и даже не знает, написала ли она завещание. Мне это показалось ерундой. Я потребовал, чтобы он позвонил ее адвокату. Да, завещание существует, и юристы отправили почтой копию – она должна быть здесь утром. Если Леттер наследует значительную сумму, это может быть мотивом. Возможно, он считает очень ловким ходом приезд к вам с рассказом о чьих-то попытках отравить его супругу, а потом снова разыгрывает заботливого мужа, пьет вместе с женой кофе, чтобы в него никто ничего не добавлял… Ну, что вы об этом думаете?
Мисс Сильвер очень серьезно посмотрела на него.
– Знаете, какая забота у мистера Леттера главная?
Лэм хохотнул:
– Не могу сказать, что да, но, полагаю, вы мне сообщите.
– Да, – подтвердила она. – Он хочет только заверения, что его жена не совершила самоубийства.
Лэм слегка отодвинулся назад вместе со стулом.
– Что-что?
– Мистер Леттер хочет быть уверенным, что его жена не покончила с собой. Его очень гнетет мысль, что она могла это сделать. Если да, он сочтет себя виновным в ее смерти. После сцены в комнате мистера Энтони между женой и мужем образовался полный разрыв. Он два дня не разговаривал с ней. И боится – думаю, отчаянно боится, – что миссис Леттер сознательно приняла морфий.
Лэм ударил кулаком по столу:
– Он хочет от нас доказательства, что ее убил кто-то другой?
Мисс Сильвер кашлянула.
– Не думаю, что он дошел до этого. Мистер Леттер сосредоточен на жуткой мысли, что, возможно, довел ее до самоубийства.
Лэм положил руки на колени и подался вперед.
– Мне его слова недостаточно! Я не говорю, что он виновен, но и не говорю, что невинен. Мотив у него был более сильный, чем у всех остальных, и к тому же имелась наилучшая возможность устроить так, чтобы самому не получить чашку с морфием. То, что вы говорите о его душевном состоянии, может быть правдой, в таком случае он невиновен, и я ему сочувствую. Или же он тот умный преступник, о котором я говорил, и тогда его желание увериться, что жена не совершила самоубийства, вполне может оказаться отвлекающим ходом. – Лэм еще больше отодвинулся со стулом назад и поднялся. – Что ж, сегодня я не смогу вас убедить, и вы не сможете убедить меня. Мы остановимся в гостинице «Булл» в деревне, и если она такая скверная, как мне представляется, я буду рад, когда эта работа завершится. Утешает только одно – эта гостиница не понравится Фрэнку гораздо больше, чем мне! – Инспектор искренне рассмеялся. – Если хотите, он может подняться к вам после ужина и показать все показания, какие мы успели получить. Только никому не говорите об этом.
Мисс Сильвер улыбнулась:
– Это будет очень любезно.
Лэм тепло пожал ей руку.
– Заметьте, у вас есть перед нами преимущество вроде форы. Мы приходим и застаем людей держащимися начеку. В деле об убийстве большинству есть что скрывать – если не о себе, то о других. Они обдумывают каждое слово и не говорят больше, чем необходимо, – за исключением особ вроде Глэдис Марш, которая так полна злобы, что не знает, как ее побыстрее выплеснуть. Но вы появляетесь, как друг. Вы видите их, когда они не думают, что за ними кто-то наблюдает. Они разговаривают с вами естественно, не как с полицейским. Нельзя отрицать, что у вас есть перед нами преимущество, поэтому я готов выйти за переделы дозволенного и сообщить вам все, что нам известно – пока что. Итак, Фрэнк поднимется к вам после ужина, а я увижусь с вами утром. Доброй ночи.
Мисс Сильвер кашлянула.
– Буду очень признательна вам за доверие.
Глава 22
Энтони вышел из дома, чувствуя, что если слегка не развеется, то может не совладать с искушением сослаться на дела и утром первым же поездом уехать в Лондон. Этим желанием он не особенно гордился, но оно ощущалось. Он считал себя вправе отвлечься на полчаса. Где может быть Джулия? Когда все поели, она пошла помочь Элли с мытьем посуды, и больше он ее не видел. После тягостного ужина, во время которого он и мисс Сильвер поддерживали разговор, а бедный Джимми сидел, уставясь в нетронутую тарелку, все разошлись. По общему согласию Минни отправили в постель. Легла она или нет, Энтони не знал. Вид у нее определенно был нездоровый. Эббот, полицейский сержант, пришел к мисс Сильвер. Они уединились в классной комнате, оставив кабинет Джимми, для которого все комнаты, все места были одинаковы: где бы ни находился, он чувствовал себя в страдальческом заключении. Энтони собирался вскоре вернуться к нему. Правда, он мог только разделять одиночество двоюродного брата. Скверное дело.
Пройдя по лужайке, он вошел в розарий. За живой изгородью стояла скамья. Обогнув конец изгороди, Энтони увидел на скамье Джулию и остановился, глядя на нее. Было еще совсем светло, солнце садилось в дымку. Широкий луг полого спускался к берегам ручья. На полях лежал туман, но вверху бледно-голубое небо было ясным. Джулия сидела, положив руки на колени и подняв к небу лицо. Но ни на что не смотрела, глаза ее были закрыты. Энтони подумал, что она очень бледная, очень замкнутая. Однако в ее позе ощущалась сила, не слабость – сила самообладания. Джулия была неподвижна, потому что все в ней было сосредоточено на каком-то мысленном образе.
Энтони стоял в тишине, глядя на нее. Время шло. Наконец он пошел к ней по траве, и почти в ту же секунду Джулия повернула голову и увидела его приближение. По крайней мере, он полагал, что увидела. Глаза ее были открыты, но странно пусты. Потом они потеплели. Джулия протянула руку.
– Иди, садись. Здесь хорошо.
Казалось, больше ничего говорить не нужно. Было что-то умиротворяющее в том, что они молча сидели рядом.
Вскоре Энтони легонько коснулся ее руки. Тут Джулия заговорила:
– Я думала…
– Так?
– О вчерашнем дне – до того, как это стряслось. Мы, почти все мы, видели, что положение создалось хуже некуда. Джимми, Элли, Минни были совершенно несчастны. Насчет Лоис не знаю. Наверно, ей тоже приходилось несладко. Однако если бы можно было вернуться к тому времени, нам все это показалось бы райским блаженством.
Энтони сжал ее руку.
– К чему ты клонишь?
Джулия мрачно посмотрела на него.
– Мы не можем выбирать путь, можем только плыть по течению. Вот что ужасно. Ладно бы была возможность что-то изменить, но ее нет. Это все равно что сидеть в лодке без руля и слышать, как водопад вроде Ниагары низвергается впереди с жуткой высоты.
Он стиснул ее ладонь крепче и сказал:
– Дорогая, не впадай в мелодраму.
Джулия постаралась высвободиться, но оставила попытки, поняв, что он не собирается ее выпускать.
– Ладно… это было довольно-таки… извини.
– Что ты имела в виду под Ниагарой? Может, объяснишь?
Она снова бросила на него мрачный взгляд.
– Какой смысл? Может, это не Ниагара – просто топкое болото, в котором мы все утонем.
– Звучит отвратительно. Дорогая, не думаешь, что тебе следует откровенно выговориться? Мне сейчас не до иносказаний.
Джулия отняла руку и повернулась лицом к нему.
– Хорошо, давай начистоту. Либо Лоис покончила с собой, либо ее кто-то убил. Если это самоубийство, Джимми никогда не оправится – не представляю, как он сможет. Он всю жизнь будет думать, что довел ее до этого. Конечно, это в высшей степени неразумно, нелепо, но люди не размышляют о таких вещах, они их ощущают. Мы оба знаем Джимми. И знаем, что он будет чувствовать – что уже чувствует. Вот тебе одна альтернатива. Другая – убийство. В таком случае, кто ее убил? По тому, как Джимми ведет себя, любой полицейский его заподозрит. Мы знаем, что Джимми этого не делал. Но мог бы сделать: у него был и мотив, и возможность. И если окажется, что Лоис завещала ему много денег, полицейские наверняка решат, что убил он. Это больше всего меня пугает.
Энтони возразил твердым, сердитым голосом:
– Не говори ерунды! Это не Джимми!
– Конечно, не он. Я говорю не о нас, а о полицейских. Сегодня днем Джимми звонил адвокату Лоис. Ты это знал? Его попросил старший инспектор. Говорил сперва Джимми, потом он. Адвокаты отправляют сюда копию завещания Лоис – Джимми сказал мне. Я ужасно боюсь.
– Не глупи! – произнес Энтони. – Десять против одного, что деньги вернутся к родственникам ее первого мужа. Джимми не знает этого?
– Нет. Понимаешь, ему не нравилось, что у нее есть такие большие деньги. Он очень расстроился, узнав о них. Когда они поженились, соглашение еще не было заключено – Лоис и родственники мужа пришли к нему только через полгода. Джимми это не нравилось, и он знать не хотел, что она делает со своими деньгами. Нелепо, разумеется, но таков Джимми. Только полицейские не знают, каков он, и сочтут…
– Не слишком ли поспешно ты делаешь выводы?
– Да – я дура. Но думать ни о чем другом не могу. Кажется, будет лучше всего, если полицейские поверят в версию о самоубийстве, но что тогда станет с Джимми? Потому что если это убийство – убийца один из нас.
Энтони спокойно заговорил:
– Знаешь, Джулия, о Мэнни тебе нельзя молчать. Ты должна будешь сказать полицейским. Она сделала то, что сделала, и пусть принимает последствия своего поступка. Если она совершила что-то еще, пусть примет последствия и этого. Я не допущу, чтобы Джимми обвиняли в убийстве жены только ради спасения Мэнни. Если она отравила кофе, ей придется ответить. Я ни за что не поверю, что Лоис совершила самоубийство. Ничто не убедит меня в этом. С какой стати ей было кончать с собой? Давай будем откровенны: у нее не было ни малейшего мотива для самоубийства. К Джимми она относилась совершенно безразлично. Он дал ей хорошее общественное положение и хороший дом для приема друзей. Когда Лоис выходила за него, завещание ее первого мужа оспаривалось. Дойди дело до суда, она ничуть не была бы уверена в результате, а с деньгами у нее обстояло скверно. Вот почему Лоис вышла за Джимми. Она мне ясно дала это понять. Думаешь, она бы покончила с собой потому, что Джимми застал ее в моей комнате? Быть того не может! Что до другого мотива, то я был так же ей безразличен, как и Джимми.
– Ой ли…
– Тут нечего сомневаться. Лоис скучала, злилась на Джимми, досадовала, потому что у меня не было желания покоряться ей. А она терпеть не могла, когда ей противоречили – возможно, ты это заметила. Но что до каких-то сильных чувств ко мне, то эта мысль нелепа. Лоис слишком сильно любила Лоис, чтобы страдать из-за какого-либо мужчины.
Джулия промолчала, но, как почувствовал Энтони, осталась все же при своем мнении. Когда молчание слишком затянулось, он уверенно заговорил:
– Это не самоубийство. Ее отравили. Если не Мэнни, то кто? Ты? Джимми? Элли? Минни? Вот и весь круг. На кого ты сделаешь ставку? Мы знаем, на кого ставят полицейские. В нынешней ситуации им ничего больше не остается. Дело зашло слишком далеко. Если ты не поговоришь с Мэнни, поговорю я. Лучше всего будет, если она сама пойдет и расскажет все полицейским, но они должны об этом узнать.
Только что несогласие между ними было прочным, как стена: Джулия находилась по одну ее сторону, Энтони по другую – и внезапно оно исчезло. Джулия посмотрела на него и тихо промолвила:
– Завтра… пожалуйста, Энтони… этим вечером я не могу…
Она воздействовала на него как будто с гипнотической силой. Это выражение глаз, этот тон голоса – и Энтони готов совершить почти любое безрассудство, опуститься на колени, взять ее на руки, сказать ей… Что он мог сказать здесь и сейчас? Он поражался и себе, и ей поражался, как трудно сдерживать чувства, бурлившие в душе. Но как в такую минуту говорить о любви? Он произнес с твердой решимостью:
– Завтра так завтра.
Он увидел, что ее глаза затуманились, и отвел взгляд. Джулия тут же подалась к нему и уткнулась лицом в рукав. Энтони обнял ее. И так они долго сидели, не говоря ни слова.
Глава 23
Джулия внезапно проснулась и задалась вопросом, что ее разбудило. Должно быть, не такой уж редкий плач Элли во сне, негромкий, но с прерывистым, похожим на всхлипы дыханием. Джулия мягко позвала:
– Элли…
Ответа не последовало. Джулия напрягла слух и поняла по тихому, мерному дыханию, что Элли спит. Возможно, вскрикнула во сне. «Странно, – подумала Джулия, – мы не знаем, где находятся люди, когда спят. Я не знаю даже, где находится Элли. Не всегда помню, где была сама». Ей казалось, во сне она подалась к Энтони, прижалась лицом к его рукаву, и это ощущение покинуло ее только в миг пробуждения. От сна осталось лишь желание вернуться в него, спрятаться от неприятностей, ожидающих их всех с наступлением дня.
Ей стало любопытно, который сейчас час. Наверно, между двумя и тремя ночи. В комнате было темно, но два окна выделялись, словно картины на черной стене. На картинах лежал ровный налет мрака, как на очень старых холстах, где все детали утрачены, остаются только большие скопления света и тени. Но здесь не было ничего похожего на свет. Виднелись только тени разной густоты. Так как Джулия спала в этой комнате, сколько себя помнила, она знала, что самые черные тени – это силуэты деревьев, и они редеют, когда ветви поднимаются к небу. Снаружи, наверно, было очень темно, потому что не получалось разглядеть, где кончается листва и начинаются тучи.
Проснувшись, Джулия приподнялась на локте, спустила одеяло до талии и отбросила назад волосы. Теперь она снова легла, разгладив простыню и слегка взбив подушку. Все было в порядке, Элли спала. Если ее что-то и разбудило, то, наверно, один из ночных звуков, обычных в сельской местности – птичий крик, тявканье лисицы, зов барсуков. Она слышала их все, лежа в этой постели в течение многих ночей на протяжении многих лет.
Джулия положила голову на подушку, и звук, который разбудил ее, послышался снова. Его издавали не барсук, не птица, не лиса. Это был звук ладони, шарящей по внешней панели двери. Она села, прислушалась и уловила его снова. Этот звук не спутаешь ни с каким другим. Это шарит по двери рука – скользит по ней мягко, шелестяще.
Джулия отбросила одеяло и поднялась. Подошла босиком к двери и прислушалась, затаив дыхание. Но слушать было нечего – этот звук прекратился. Внезапно ей пришло в голову, что это может быть недобрая шутка. Кто-то сыграл злую шутку с Лоис, и она умерла… Но это сделала Мэнни. Мэнни не пришла бы сюда среди ночи, чтобы сыграть недобрую шутку с Джулией.
Джулия внезапно повернула ручку и распахнула дверь, отступив вместе с нею назад. Лестничная площадка была освещена – слабая лампочка горела там всю ночь. После сна, после темноты в комнате этот свет ослепил ее. На площадке примерно в ярде от порога стояла белая фигура, глядя прямо перед собой. Впечатление это возникло и тут же исчезло, Джулия увидела, что перед ней не кто-то, а Минни – Минни Мерсер в ночной рубашке, с распущенными, спускающимися до талии волосами, с глазами, застывшими во сне. Она не смотрела на Джулию, потому что не видела ее. Она ничего не видела в реальном мире. Что видела, что искала, известно было только галлюцинирующему сознанию, приведшему ее сюда.
Джулия сразу вспомнила, что будить лунатиков опасно. Нужно постараться вернуть их в постель – это легко сказать, но очень трудно сделать. Конечно же, она постарается. Нельзя допустить, чтобы Минни бродила по всему дому, пугая людей, и, возможно, давая повод этой отвратительной Глэдис для нового скандала. И уж никак нельзя допустить, чтобы Элли оказалась разбужена. Джулия вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Словно это послужило сигналом, Минни повернулась и зашагала к лестнице, так быстро, что когда Джулия нагнала ее, она уже спустилась на ступеньку вниз и продолжала спускаться без колебаний и остановок. Если не видела, куда идет, то как она могла двигаться с такой уверенностью? Она спускалась в темноту нижнего коридора, Джулия следом за ней. Это походило на погружение в темную воду. Когда они погрузились полностью, Джулия негромко, настойчиво произнесла:
– Минни, возвращайся в постель.
Очевидно, что-то вошло в ее галлюцинацию, потому что Минни остановилась там, у подножия лестницы. Джулия попросила снова:
– Возвращайся в постель, Минни.
Ответа не последовало. Минни неподвижно стояла, босая, в одной рубашке, с распущенными волосами. Джулия подошла вплотную и обняла ее за плечи.
– Мин, давай, возвращайся в постель.
Подействовала ли на нее настойчивость в голосе Джулии, или тот импульс, что завел ее так далеко, затухал, но она повернулась и неуверенно поставила ногу на нижнюю ступеньку. Джулия слегка подтолкнула ее, Минни поднялась туда обеими ногами и застыла, словно не зная, что делать дальше. Рука мягко ее подталкивала. Она сделала еще шаг и таким образом, шаг за шагом, дошла до верха лестницы. Иногда возникали долгие паузы, когда она стояла так неподвижно, что, казалось, не дышала, и Джулия боялась применять силу. Иногда поднималась уверенно.
Когда они дошли до середины марша, Минни что-то быстро, монотонно зашептала. Слова были неразборчивы, словно доносились из соседней комнаты. Джулии стало любопытно, где она пребывает в своем сне и что говорит.
На верху лестницы возникла одна из этих долгих пауз. Монотонный шепот утих. Джулия сказала: «Мин, дорогая…», и, к ее облегчению, Минни неожиданно прошагала по лестничной площадке и вошла в открытую дверь своей комнаты.
В комнате после света снаружи было темно, но она подошла прямо к кровати и села на край. Джулия отошла, чтобы посмотреть, как она поведет себя.
И Минни сразу же жалобно произнесла:
– Что я наделала?
У Джулии словно бы все перевернулось внутри. Причиной тому были не только слова. Они были достаточно трогательными, но, казалось, прозвучали на грани отчаяния. Минни вновь произнесла их, казалось, каждое слово ей давалось с трудом. Потом она сделала три долгих, трепетных вдоха, нащупала подушку и легла. Джулия дрожащими руками укрыла ее. Колени у нее тоже дрожали. Она стояла там, прислушиваясь, и поняла, что трепетные вдохи успокаиваются. Не прошло и минуты, как Минни заснула. Что бы ей ни виделось во сне с галлюцинациями, она перешла к обычному сну.
Джулия почувствовала облегчение, насколько оно было возможно. Отвернулась от кровати и пошла к двери. Она была широко открыта на освещенную лестничную площадку. Снаружи за дверью кто-то стоял. Джулия вышла на свет и увидела, что это мисс Сильвер в халате из малиновой шерсти, украшенном на воротнике и на рукавах вязаными кружевами. На ногах у нее были черные фетровые шлепанцы, волосы были аккуратно забраны под сетку. Выглядела она понимающей и настороженной. Джулия никогда не была так близка к потере мужества. Она не знала, что ее темные, широко раскрытые глаза пробудили всю доброту щедрого сердца. Ее слегка успокоили голос и поведение мисс Сильвер, когда та сказала:
– Если она теперь спит, думаю, ее вполне можно оставить. Я не знаю случая, когда лунатик вставал бы с постели во второй раз. Боюсь, вам пришлось нелегко, но тревожиться не стоит. Она часто ходит во сне?
Джулия ухватилась за косяк двери. Обе они говорили негромко. Она ответила:
– Не думаю – насколько я помню. Кажется, ходила давным-давно, когда я была еще маленькой. Все это вызвало большое беспокойство.
Мисс Сильвер покашляла.
– Конечно. А теперь, дорогая моя, вам следует вернуться в постель. Вы очень легко одеты, а ночи холодные. Думаю, не нужно бояться, что мисс Мерсер потревожит нас снова.
Читать бесплатно другие книги:
