Жарким кровавым летом Хантер Стивен

– Нет, – отрезал тот. – Я завязал с этим дерьмом.

На Эрле был новый костюм-тройка, синий в полоску, на шее – желтый галстук, на ногах – сверкающие коричневые полуботинки. Коричневую фетровую шляпу он низко надвинул на глаза. Он чувствовал себя так, словно его обмотали бинтами, зато выглядел на полсотни долларов – столько он истратил на свое новое барахло.

– Это, пожалуй, хорошо, – одобрил Ди-Эй. – Пьяным я победил в шестнадцати перестрелках, но, будь оно все проклято, потом стал пить так, что боялся в один прекрасный день проснуться в Гонконге с разбитым носом, большой бородой, татуировками на всем теле и вновь обретенной китайской семьей, которую нужно будет содержать.

– Такое случалось со знакомыми мне морскими пехотинцами, не с одним и не с двумя, – заметил Эрл.

Они вышли на улицу. На другой стороне, словно семь роскошных лайнеров, пришвартованных к пирсу, в ночи сверкали семь главных городских достопримечательностей – водолечебниц, которые даже в этот час были переполнены людьми. Все они стремились причаститься к чудесной силе богатых минералами вод, которые поступали из невидимой с этого места горы: мощный неиссякаемый поток с температурой в сто сорок один градус по Фаренгейту.

Люди посещали эту маленькую долину уже несколько столетий, и таким образом город приобрел весьма необычную постоянную клиентуру – тех, кому было просто необходимо попасть сюда. Если вам требовалось избавиться от растяжения мышц, или артрита, или сифилитического нервного расстройства, вы приезжали в Хот-Спрингс и по многу часов просиживали в воде, от которой поднимался пар и которая, как ничто другое, снимала боль и вычищала заразу из всех уголков тела. Выходя из ванны, вы чувствовали себя заново родившимся. Лучше? Ну… возможно. Во всяком случае, не так, как прежде. Но годы шли, город предлагал своим посетителям все новые и новые услуги, уже не столь прозаического характера, и к 1946 году основную массу приезжих составляли не больные старики, а молодые и вполне здоровые люди. Не было ни одной человеческой потребности, которую в Хот-Спрингсе нельзя было удовлетворить за один-единственный вечер, к какой бы сфере она ни относилась – сексуальной, финансовой, криминальной или религиозной.

Трубопровод от пресловутых горячих источников теперь тянулся по кривой, отмечавшей былое местоположение засыпанного ручья. По одну сторону располагались водолечебницы, а по другую раскинулась коммерческая, вернее, развлекательная часть города: устричные заведения, рестораны, тиры, ночные клубы, казино, букмекерские конторы и, конечно, публичные дома. Улица представляла собой широкий бульвар и была так освещена, что вряд ли можно было заметить разницу между дневным и ночным светом. Только гора, находившаяся в собственности американского правительства, оставалась невидимой, зато прочую пакость можно было рассмотреть во всех подробностях.

– Похоже на Шанхай в тридцать шестом году, – сказал Эрл, – вот только глаза у шлюх не раскосые.

С их наблюдательного пункта – они стояли на тротуаре перед водолечебницей «Фордайс», откуда открывался обзор в оба конца улицы, тянувшейся между горами и как бы охраняемой с севера гигантскими воротами, образованными массивным зданием отеля «Арлингтон» с одной стороны и намного более высоким зданием «Медикал арт» с другой, – улица казалась просто гигантской. Миля суеты и греховности сияла огнями, уходившими за горизонт. Но это была лишь показная сторона сложного явления, носившего наименование Хот-Спрингс. От главного проезда, извиваясь, уходили и тянулись по холмам другие дороги, и в каждом квартале имелись публичный дом, и казино, и букмекерская контора, а часто – по нескольку штук. Дальше, в сторону Малверна, цвет становился черным, поскольку греховный Хот-Спрингс не знал никаких расовых барьеров, и чем дальше, тем больше становилось дыма и пара – там находились отель «Питиэн» и одноименная водолечебница, единственное место в городе, где негры, которые делали здесь всю реальную работу и обеспечивали жизнедеятельность округи, имели возможность и сами окунуться в целебную горячую воду.

– Нет, я совершенно не понимаю, как Беккер собирается прикрыть эти заведения силами всего двенадцати человек, – сказал Эрл. – Да здесь дивизии не хватит.

– Для того и нужна подготовка, – ответил старик. – В городе около полутысячи букмекерских контор, и они-то и есть первая цель всей операции. От них кормятся все остальные. Но среди них есть одна, так называемая центральная контора, откуда денежки растекаются по всей сети. Туда сходятся все телефонные линии, там первыми узнают все результаты всех соревнований, тамошние гении постоянно выдают сведения о текущем соотношении шансов и передают их в другие конторы, чтобы там могли принимать ставки до последнего момента. Потом они получают результаты, объявляют их, и все продолжается. Очень даже серьезный бизнес: контора берет два процента и всегда находится в выигрыше, независимо от того, выиграл или проиграл игрок. Но есть проблема: все сильно зависит от состояния связи, от того, насколько быстро они получают внешнюю информацию. Без этой информации их просто нет. Понимаете, в чем хитрость? Если мы сможем закрыть главную контору, то разрушим всю систему. Мы прижмем их к ногтю.

– А нам известно, где она находится?

– Нет, конечно. Об этом знает много народу, но вряд ли кто-нибудь захочет известить нас. Нужно будет ударить сразу по многим местам, закрыть их, сломать машину и передать задержанных копам. В полиции их не продержат и дня, но весь смысл в том, чтобы машина дала сбой. Стоит только пошевелить эти заведения, и сразу выяснится, что некоторые уже десять, а то и двадцать раз получали от департамента полиции Хот-Спрингса предписания о закрытии. Только дело почему-то никогда не доводилось до конца. Поэтому мы разносим букмекерские лавки, уничтожаем игровые таблицы, конфискуем деньги и бланки, ищем финансовые отчеты и все, по чему можно установить, где находится центральная контора. Сами видите, это довольно просто. Очень похоже на войну. Мы занимаем японский штаб, и вот она, победа.

Они не спеша шли на север по Сентрал-авеню. Из большинства окон двух- и трехэтажных домов на западной стороне, непритязательных с архитектурной точки зрения, высовывались девушки, которые то и дело окликали двоих видных собой мужчин.

– Эй, сладенькие! Заходите к нам, мы научим вас интересным штучкам.

– Малыш! Ты, большой! У нас здесь так сладко, что ты обязательно растаешь!

– Сэры, у нас самые лучшие девочки, настоящие конфетки. Самый высший сорт.

– Что, Эрл, тянет зайти? – поинтересовался старик.

– Не-а. Если я туда сунусь, то как пить дать подхвачу гонорею. Плюс ко всему моя жена далеко отсюда и к тому же беременна, так что мне не нужны осложнения.

– Беременна? И давно?

– Мм… Если честно, не знаю. Уже некоторое время, только я не замечал.

– Эрл, если бы я знал, что ваша жена беременна, то не стал бы уговаривать вас идти к нам. Здесь может быть довольно горячо.

– Не беспокойтесь на этот счет, старина. Сами знаете: я буду заниматься делом, которое знаю лучше всего на свете.

– Неужели вы не чувствуете себя счастливым? У меня был сын, и я никогда не сожалел об этом, хотя он умер совсем молодым. Это было счастливое время. Так или иначе, вы будете отцом. Считается, что это радостное время для каждого мужчины.

– А-а, – недовольно буркнул Эрл.

– Вы поймете это, Эрл. Поверьте мне, обязательно поймете.

Они шли дальше, справа тянулись водолечебницы, слева – казино и дома терпимости. Через некоторое время водолечебницы уступили место премиленькому небольшому парку, где отцы города посадили деревья, разбили цветущие клумбы и тому подобное. Это было действительно очень красиво, а сзади высилась гора, дарившая Хот-Спрингсу нагретую минеральную воду, благодаря которой город не походил ни на один другой.

На тротуаре было полно народу – в Хот-Спрингсе никто не сидел на месте. Двое мужчин, тайно осуществлявших рекогносцировку, проходили мимо отчаявшихся людей, которые прибыли в Хот-Спрингс, потому что верили, будто горячие источники смогут их вылечить, и мимо кучек богачей, которые приехали сюда ради развлечений. Относившиеся к первой категории носили потертые костюмы и были худы и бледны; они уже казались наполовину мертвыми и оставались как бы невидимыми для искателей удовольствий – лощеных, в отличных костюмах и платьях, в соломенных шляпах или шляпках с вуалью. Эти, в большинстве своем полные и розовощекие, были приветливы и нетерпеливы и жадно ждали ночных развлечений. Время от времени по улице проезжала черно-белая патрульная машина с несколькими заспанными полицейскими, которые лениво скользили взглядами по толпе, выискивая карманников, грабителей или просто драчунов.

– Если действовать по закону, мы должны сказать этим копам, что там играют на деньги, – проронил Ди-Эй.

– То-то они удивятся, – отозвался Эрл.

Они подошли к роскошному зданию кварталах в четырех к северу от клуба «Огайо», буквально в тени небоскреба «Медикал-арт» и гигантского отеля «Арлингтон», сверкавшего рядами ярко освещенных окон. Но хотя «Арлингтон» был великолепен, он все же не мог соперничать по элегантности со строением на противоположной стороне улицы.

Это был «Южный клуб». Черный мраморный фронтон, опиравшийся на мраморные колонны портика, сразу заявлял о немалых амбициях; камень был отполирован, и фасад сверкал в темноте, словно дворец из голливудского кинофильма о жизни в средневековом Багдаде. В холле сияла люстра, изливавшая на улицу потоки света, да и все вокруг сверкало огнями. К портику медленно подплывали лимузины и высаживали пассажиров, от которых за милю тянуло большими деньгами. Обычной одеждой для мужчин были смокинги, а женщины, в большинстве своем густо увешанные драгоценностями, носили полупрозрачные белые платья, плотно облегавшие тело.

– А вот куда ходят самые большие шишки, – объяснил Ди-Эй. – Это настоящий шедевр Оуни. Боже, какие деньжищи он там делает!

– Что он о себе думает? Что он король или, может быть, один из тех египетских парней, которые делали себе могильные памятники размером с гору?

– Да, в этом роде, – подтвердил Ди-Эй. – У него там два казино, три комнаты для покера с высокими ставками и зал, куда он привозит звезд первой величины. Если не ошибаюсь, на этой неделе у него Перри Комо. А однажды был Бинг Кросби. О, это самое милое местечко между Сент-Луисом и Новым Орлеаном. Отличное место. Ничего подобного нет нигде.

– Дела у него идут нормально, не так ли? – осведомился Эрл, внимательно рассматривая здание и подходы к нему, будто разрабатывал план ночной атаки.

– Давайте задержимся здесь ненадолго и понаблюдаем за обстановкой.

Они не без труда отыскали свободную скамейку на тротуаре Сентрал-авеню, уселись и принялись наблюдать, как к зданию подкатывает медлительная череда лимузинов и из каждого выходит пара щеголей и щеголих, а то и несколько пар. Ни дать ни взять конгресс модников. Эрл в своем новом синем костюме чувствовал себя так, будто облачен в отрепья.

– А теперь – пара слов о том, откуда взялся «Южный». В тысяча девятьсот сороковом году наводнением снесло мост через Арканзас выше Литл-Рока. Из-за этого бокситовым королям пришлось изменить маршрут пересылки денег из Чикаго для выплаты жалованья работникам рудников Хэтти-Флетчер. «Алкоа» направила деньги в Талсу, а оттуда, естественно, на ближайшую узловую железнодорожную станцию, которой оказался Хот-Спрингс. Только один перевод, пока восстанавливали этот несчастный мост на Арканзасе. Та выплата была особенной: видите ли, в сороковом году никто здесь не имел текущих счетов и вся сумма перевозилась наличными. Более четырехсот тысяч долларов. Как бы то ни было, почтовый вагон с деньгами в пятницу, поздно ночью, въехал на товарный двор железнодорожной станции здесь, в Хот-Спрингсе, и пятеро очень крутых парней провернули дело быстрее, чем вы сможете произнести детскую считалку. Они точно знали, какой из почтовых вагонов – а их на станции было много – им нужен. Подорвали замок каким-то хитрым устройством и влетели внутрь. Один из охранников попытался достать оружие, и они расстреляли всех из обычных «Томми». Четверо парней были мертвы через секунду. В каждом вагоне имеется по четыре больших хранилища для почты, и эти парни точно знали, которое из них нужно открыть своими бомбочками. Прошло меньше трех минут, как они уже смылись со всей суммой. Конечно, департамент полиции Хот-Спрингса не смог быстро прислать на место патрули, – наверное, они там нисколько не интересовались деньгами. Полицию штата известили только наутро, а когда в дело вмешалось ФБР, все следы давным-давно простыли. Разумеется, они выставили кордоны на дорогах, и обратились за помощью в правоохранительные органы трех окрестных штатов, и дали объявления по радио, и даже перетрясли всех известных им любителей вооруженных ограблений и стрельбы в этих самых трех штатах. Но все было проделано слишком тонко для местных простофиль. Не думаю, что сам Джонни Диллинджер был способен на такую операцию, и, уж конечно, розыск не дал ровным счетом ничего. Грабители просто исчезли, ушли, словно вода в песок. Вы, как морской пехотинец, должны это оценить, Эрл. Настоящий рейд коммандос.

– Видимо, у них был информатор, – сказал Эрл.

– Само собой. А главное вот в чем: через две недели Оуни Мэддокс покупает старый отель «Конгресс», сносит все подчистую и начинает строить на его месте «Южный клуб». Откуда он взял деньги? Из внешних источников? Я так не думаю. Во всяком случае, Беккер не может найти сведений о каких бы то ни было заимствованиях: дело находится всецело в руках Оуни. То ли он устал работать на подхвате у серьезных парней, то ли не хочет быть связанным с ними, то ли углядел возможность прибрать к рукам город со всеми его потрохами. Сами понимаете, никто не может ничего доказать, но остались четыре вдовы и куча сирот, которые не получили после смерти мужей и отцов ничего, разве что трогательное письмо с соболезнованиями от железной дороги, хотя я не уверен. А Оуни получил «Южный клуб».

– Ненавижу гадов, которые платят другим, чтобы те убивали для них людей.

– Ну да, конечно, – рассеянно отозвался Ди-Эй, глядя на часы. – Да, вовремя, минута в минуту. После хорошего бифштекса у «Кой». Вот, сэр, тот самый человек, о котором мы говорили.

Эрл увидел, как вдоль очереди лимузинов проехал самый темный, самый внушительный автомобиль, какой ему когда-либо приходилось видеть. Негр в ливрее вышел на мостовую со свистком во рту и остановил движение, чтобы дать возможность машине подъехать к тротуару, не дожидаясь, пока освободится место.

– Пуленепробиваемый «кадиллак» тридцать восьмого года, – сообщил Ди-Эй. – Самая крутая тачка в Арканзасе. А может, и вообще по эту сторону от Чикаго.

Автомобиль, стоивший семь тысяч сто семьдесят долларов, был, естественно, черным, обтекаемой формы и сверкал массивными бамперами, серебристой радиаторной решеткой и боками покрышек. Он носил гордое название «Флитвуд-таункар, серия 75» – неоспоримый флагман «Кадиллака». Его V-образный 16-цилиндровый двигатель имел объем 346 кубических дюймов; форма темного щегольского капота говорила об устремленности не только вперед, но и в будущее. Автомобиль подплыл прямо к почетному месту, и к нему тут же подбежали двое чернокожих в ливреях, спешивших открыть дверь для мистера Мэддокса.

– Теперь самое время для Перри Комо, – сказал Ди-Эй.

Оуни вышел, потянулся всем телом и втянул дым сигареты, вставленной в мундштук, а левой рукой пригладил зачесанные назад волосы. Он был одет в светло-кремовый смокинг.

– Он вовсе не выглядит крутым, – отметил Эрл. – Скорее просто модником.

– А вы знаете, что он англичанин? Или вроде англичанина. Он прибыл в эту страну, когда ему было тринадцать, а теперь выпендривается и называет всех «старина», «дорогой дружище» и так далее, в духе Рональда Колмена[11]. Но это всего лишь маска. В пятнадцать лет он заправлял уличной бандой в Ист-Сайде. За ним числится с дюжину убийств. Он гнусный беспредельщик, вот что я вам скажу.

Эрл не сразу убедил себя в том, что это описание относится к богатому вертопраху, низкорослому лощеному типу, уделяющему столько внимания своей внешности.

Оуни благовоспитанно наклонился, протянул ладонь, взял за кончики пальцев изящную женскую руку, обтянутую серебристым рукавом, и помог ее обладательнице выбраться из автомобиля. Дама сделала реверанс и выпрямилась, представ во всей красе.

– Ну вот, теперь появилась дама, – сказал Эрл. – Ведь это дама?

– Дама, конечно, – ответил Ди-Эй. – Ну разве не чертовщина?! Эту даму я знаю и готов держать пари, что знаю и нашего следующего гостя.

Женщина отступила в сторону и широко улыбнулась, заполнив ночь блеском своих зубов. Она обладала редкостной привлекательностью. Именно такой хотели стать все девочки (но это почти никому не удавалось), именно с такой мечтали спать все парни. Темно-рыжие, мягкие, как музыка, волосы ниспадали на плечи.

– И какова же ее история? – спросил Эрл.

– Имя – Вирджиния Хилл. Что называется, из деловых. Ее знают и любят в Чикаго, где она сдружилась с кое-кем из итальяшек, которые держат в руках город. Они называют ее «Фламинго», потому что она длинная и красивая. Но пусть ее внешность не вводит вас в заблуждение. Это крутая штучка из сталелитейных городов Алабамы. Она прошла нелегкий путь, повидала виды. Когда хочет, живет с кем-нибудь, а когда хочет – одна. Ей двадцать восемь, но опыта у нее на все шестьдесят. А вот и последний игрок. Хотя он, возможно, не настолько интересен.

Пожалуй, так оно и было. Третий человек, вышедший из автомобиля, оказался загорелым до смуглоты, как бывает у футболистов или других профессиональных спортсменов. Одет он был не в смокинг, а в коричневый парусиновый костюм с двубортным пиджаком, из кармашка которого торчал желтый носовой платок; на ногах – белые туфли. Сорочка под пиджаком была ярко-синей, а на голове сидела белая мягкая шляпа. В зубах он держал сигару, и даже с противоположной стороны улицы на его скулах можно было разглядеть желваки, говорившие об изрядной силе. От него исходили флюиды не то непреклонности, не то себялюбия или самоуверенности, но в целом окружавший его ореол был не тем, которым мог бы похвастаться нормальный богатый человек.

– А это что за тип? – спросил Эрл.

– Бенджамин Сайджел. Больше известен как Багси[12], но в лицо его так не называют. Этакий психованный красавчик из нью-йоркского Ист-Сайда, имеющий крепкие связи с самой верхушкой. За два-три года до начала войны его отправили в Лос-Анджелес, где он руководил рэкетирами и водил дружбу с кинозвездами. Но все это чертовски интересно. Какого дьявола он делает здесь, в гостях у Оуни Мэддокса? Что за яйцо собрались снести и высидеть эти две пташки? Уверяю вас, Багси приехал сюда не для того, чтобы греть задницу в минеральной воде.

Три знаменитости тем временем немного постояли на тротуаре, обменялись несколькими фразами, беззаботно посмеялись чему-то, не обращая внимания на зевак, привлеченных мощью их обаяния. Потом они плечом к плечу поднялись по ступенькам и направились в ночной клуб.

Эрл проводил их глазами и заерзал на скамейке, чувствуя себя удрученным. Ему казалось, что это совершенно неправильно: столько прекрасных парней отдали свои жизни на говенных рифах Tихого океана «ради Америки», и вот перед ним эта самая Америка, место, где гангстеры в смокингах водят под ручку самых красивых женщин, владеют самыми шикарными клубами и вообще ведут жизнь, какой позавидовал бы махараджа. Все это – Оуни Мэддокс, Багси Сайджел – терзало его душу до крови, до боли.

– На мой вкус, – сказал он, немного помолчав, – они одеваются чересчур уж хорошо. Неплохо было бы малость извалять их в грязи, верно?

– Это наша работа, – ответил старик. – Ваша и моя, сынок. Только думаю, что в тюрьме им позволят носить смокинги.

Глава 7

Вирджиния пребывала в дурном настроении – вполне обычное дело, но этим утром ее гнев вышел далеко за пределы обычного.

– И когда же они намерены приехать? – требовательно спросила она.

– Я их вызвал. Приедут, как только смогут, – ответил Бен, уставившись на самую любимую вещь на свете – свое вызывающе красивое лицо в зеркале.

Он никак не мог правильно пристроить галстук-бабочку. Бабочка была ярко-красной, с мелкими синими значками, обозначавшими что-то мудреное. Он купил галстук в «Салке», когда в прошлый раз был в Лондоне вместе с графиней.

– Ну так пусть получше потрясут своими задницами, – сказала Вирджиния.

«Они» означало целый отряд посыльных, необходимых для торжественного перемещения Вирджинии и Бена из «Аполлона» – так назывался этот номер люкс «Арлингтон-отеля» – в лимузин, на котором им предстояло переехать на станцию железной дороги Миссури – Тихий океан, к поезду в 4:15 до Cент-Луиса, чтобы потом пересесть на экспресс «Суперчиф», шедший непосредственно в Лос-Анджелес. Такая армия требовалась потому, что Вирджиния, где бы ей ни приходилось бывать, обязательно соблюдала все тонкости высшего стиля, включая самое меньшее десяток больших чемоданов из кожи аллигатора. Бен тоже любил путешествовать стильно и тоже не был согласен ни на что, кроме кожи аллигатора, но все же ограничивал себя восемью чемоданами.

А потому восемнадцать чемоданов лежали в гостиной «Аполлона» и ждали, когда их унесут вниз. Однако Вирджиния терпеть не могла ждать. Ожидание было не для Фламинго. Оно годилось для оставшихся 99,999999 процента обитателей мира. Вирджиния решила, что ей нужно выкурить сигарету. Но когда она вышла на террасу, ее ослепило яркое солнце Арканзаса. Темные очки были уже упакованы. По какой-то причине лучи, ударившие ей в лицо, окончательно разъярили ее.

Она вернулась в комнату; сигарета нисколько не успокоила ее нервы. Вирджиния не любила курить в закрытом помещении, потому что одежда пропитывалась запахом дыма. Ей хотелось скандалить.

– Этот городишко – какая-то проклятая свалка, – заявила она. – За каким чертом мы сюда приехали? Ты говорил, что я здесь встречусь с людьми из кино.

– Но, дорогая, ты же действительно встречалась с людьми из кино. Ты видела Алана Лэдда, Дика Пауэлла и Джун Эллисон.

– Ты что, идиот? – ядовито осведомилась Вирджиния. – Они не люди из кино. Они – люди из Хот-Спрингса! Не понимаешь, в чем разница?

– Алан Лэдд считается знаменитым киношником! – возразил Бен.

– Да, но его жена вертит им как хочет и следит за ним, словно ястреб. И ни за что не позволит ему поболтать с симпатичной девчонкой вроде меня! Я чувствовала, как эта стерва всю дорогу пялилась на меня! Да она выцарапала бы мне глаза, вот только, если бы попробовала, я бы ей так подправила рожу, что она целый долбаный год не видела бы ничего, кроме звезд перед глазами. А этот твой Дик Пауэлл, он же просто мистер Боб из заводской лавки. Словно старпер-политикан, который только и знает, что грести взятки за каждый плевок! Знаю таких типов: на словах все до небес, а как дойдет до дела, так шиш. Улыбается – мол, как поживаете, – а на самом деле нисколько мной не интересуется! Я хочу познакомиться с Кэри Грантом или Джоном Уэйном. Не со всей этой швалью, а с мистером Купером или мистером Богартом! А это все шушера. Тому, кто водится с шушерой, в Лос-Анджелесе делать нечего.

Бен вздохнул. Когда на Вирджинию находил припадок, ее можно было остановить разве что апперкотом в челюсть. Он проделывал это уже несколько раз, и ему порядком надоело. Сколько можно дубасить девку! Порой он жалел, что не имеет мужества развязаться с нею, но при соответствующем настроении она оказывалась настоящей тигрицей в постели – с ней не могла сравниться никакая другая женщина из всех, кого он знал.

– Пойми же, я приехал сюда по делу, – сказал он. – Надо кое-чему поучиться у Оуни. У него есть прекрасные идеи.

– У этого зануды? Да он такой же англичанин, как мой дядя Клайтелл.

– Конфетка, через несколько дней мы вернемся в Лос-Анджелес. Я куплю тебе новую норку. Мы устроим большой прием. Придут настоящие звезды. А сейчас послушай. Это было очень выгодно для меня. И там тоже все пойдет на лад. Вот увидишь, чего мы достигнем за десять лет. Мы станем такими…

– Ты повторяешь это целых полгода и все равно остаешься чокнутым парнем, которого прислали в Лос-Анджелес, чтобы ты вышибал для них бабки, а я до сих пор не могу и слова сказать! Ты звонил своему адвокату?

– Видишь ли, дорогая…

– Значит, не сделал! И ты все еще женат на этой паскуде Эстель?! Ты все еще мистер Кракоу! Мистер Кракоу, не хотите ли яичницы с беконом, и давай наймем фургон до Блумингдейла, дорогой, там сегодня распродажа! Ты не только не развелся, но даже и пальцем не пошевелил для этого. Ты, чокнутый жиденыш, я знала, что ты все врешь! Лжец, лжец! Долбаный лжец!

Она отступила на шаг, схватила с приставного столика красного дерева лампу, стоившую не менее двухсот долларов, подняла ее над головой и шагнула к Багси. Ее ноздри раздувались, в глазах пылало форменное безумие.

Но к этому времени он тоже успел утратить контроль над собой.

– Не смей называть меня чокнутым! – взревел Бенни.

Ничто не выводило его из себя так, как это слово. В мозгу вспыхнула ослепительно белая молния, начисто спалившая все сдерживающие начала. Он расправил плечи, сжал кулаки и сделал шаг навстречу своей противнице, которая наступала на него с яростным видом.

Но тут стук в дверь известил о прибытии носильщиков. Вирджиния фыркнула, поставила лампу, открыла дверь и гордо направилась к лифту.

Вирджиния с каменным выражением на лице взирала на Хот-Спрингс, проплывавший за окном «кадиллака». При ярком дневном свете это был всего лишь очередной дрянной городишко наподобие Толедо или Падьюки.

– Вирджиния, – обратился к ней Оуни, – вы не принимали наши знаменитые ванны? Очень успокаивает нервы.

– Вот еще, чтобы я позволила всяким черномазым драть меня железными щетками! А прическу прикажете загубить? И пальцы на ногах сморщатся, как изюм, – возмущенно ответила Вирджиния.

– А-а, понятно. Конечно, кому что нравится, – ответил Оуни.

Бен вскинул на него быстрый взгляд, предупреждая о том, что его подруга пребывает не в настроении.

Оуни кивнул, откашлялся и ответил Бену понимающим взглядом.

– Оживленное место, – заметил Бен. – У вас тут дела и впрямь идут что надо.

– Да, не могу не согласиться. Это можно назвать будущим.

Бен кивнул. Он понимал, что Оуни воспринимает себя не просто как профессионала, а скорее как старого мудреца, которого посещают редкие, но меткие озарения. Именно поэтому многие нью-йоркские деятели относились к нему как к трепачу, не желали прислушиваться к его предсказаниям и передразнивали, хоть и осторожно, его английские манеры. Но Бен был любопытен и имел свои соображения.

– Будущим?

– Да. Полагаю, вы можете сами увидеть это, Бен. Вы способны это почувствовать. Это почти так же, как с Браком, висящим в моей квартире. Вы должны это чувствовать. Если вы чувствуете, то можете понять его значение во всей глубине.

Неизменно спокойное выражение лица Бена призывало Оуни продолжать, а также заставляло предположить, будто Бен глуп и нуждается в наставлениях, что совершенно не соответствовало истине.

– Будущее. Бен, проводная связь мертва. Война убила ее. Благодаря войне, старина, технологии связи стали развиваться по экспоненте. Нам было необходимо контролировать телеграф и телефон, потому что мы управляли коммуникациями. Мы были организованными. Мы могли получить информацию о любых скачках и спортивных соревнованиях по всей стране в считаные секунды, и никакая другая организация, включая американское правительство, не была способна конкурировать с нами. Информация – это власть. Информация – это богатство. Но началась война, и в конце концов правительство сообразило, насколько важна информация для управления предприятием всемирного масштаба. Сообразило и начало финансировать исследования в этой области. После того как джинн выйдет из бутылки, загнать его обратно нельзя никакими силами. Следующие несколько лет, Бен, заставят вас изумиться. Как насчет телевидения? Это великое дело! А прямая телефонная связь? Мгновенная, без операторов или промежуточных станций. Счетные машины высшего качества, благодаря которым обычный человек сможет производить сложнейшие вычисления. Так что наше великое преимущество утеряно, а с ним источник нашего богатства и власти. Мы должны измениться! Измениться или умереть! В Нью-Йорке не понимают этого, но поверьте мне, грядут большие перемены. Нужно подчинить их себе, не бояться их, а суметь использовать в своих интересах, разве вы не видите?

Бен кивал с понимающим видом. В 1940 году они с графиней были в летнем доме Муссолини и слушали, как этот лысый выпендрежник разглагольствует на такие же темы. Будущее! Завтра! Коренные перемены!

И чем ему это помогло, когда его расстреляли, а потом повесили вверх тормашками на крюке, прикрепленном к рояльной струне, и старые крестьянки заплевали его жирный труп?

– Да-да, понимаю, – с невинным видом откликнулся он.

– Бен, наше будущее – в казино. Именно туда пойдут самые большие деньги. Город казино, город, которым мы будем владеть и управлять. Именно это я пытаюсь создать здесь, медленно и верно, имея в виду долгосрочную цель: сделать игорный бизнес легальным в Арканзасе. Это все равно что получить лицензию на чеканку денег. Сюда нахлынут миллионы людей. Днем они будут шляться по городу, объедаться – пища будет недорогой, даже дешевой, – смотреть шоу, для начала с Перри Комо и Бингом Кросби, а по ночам погружаться в волшебный мир, испытывать острые ощущения и волнение, которые прежде были доступны только самым крупным шишкам и выродкам из аристократических фамилий. Они будут платить! Платить с величайшей охотой! В конечном счете мы превратимся в американскую корпорацию наподобие «Синклер ойл», или «Моторола», или «Ар-си-эй». В конечном счете мы сами станем Америкой!

– Разговоры, разговоры, одни разговоры! – отрезала Вирджиния. – Вы, чурбаны. Чикагские шулеры оберут вас до нитки, а вы даже не заметите. Ничего не изменилось и не изменится, Оуни. Эти старые ублюдки ни с кем не станут делиться тем, на чем сидят своими задницами. Пришьют вас и глазом не моргнут, стоит только заикнуться о перемене этих гребаных правил.

Они так увлеклись разговором, что ни один из них не заметил черного «форда» 1938 года выпуска с двумя мрачными детективами, тащившегося за ними на расстоянии нескольких автомобильных корпусов.

Поезд вытянулся у перрона, словно жирная желтая змея, поражая своей толщиной и длиной. Дизельный локомотив, казалось, тосковал по горизонту, по равнинам, которые нужно было пересечь, по рекам, которые следовало преодолеть, по горам, на которые предстояло подняться. Обтекаемый, он напоминал ракетный корабль; маленькая кабинка находилась в двадцати футах над землей. Машина издавала глухой шум и таинственное ворчание; ее опекал сонм почтительных хранителей. Проводники и прочая железнодорожная обслуга рыскали по платформе, проверяли билеты, направляли людские потоки внутрь и наружу. Толпа на перроне бурлила.

Среди всей этой суеты, безразличные к ней, стояли два великолепно одетых лорда, куря гигантские сигары и с величественным видом ожидая отправления. Для того чтобы занести багаж в купе, требовалось время, и поэтому Оуни и Бен вспоминали былое.

– Тот поезд взяли где-то здесь, верно? – поинтересовался Бен.

– Именно так, старина.

– Девятнадцать сорок один?

– Девятнадцать сорок.

– И что там хапнули?

– Насколько я помню, более четырехсот тысяч наличными. «Алкоа» везла зарплату на свои бокситовые рудники в Хэтти-Флетчер. В Боксит.

– Боксит?

– Да, старина. Они назвали город в честь единственного добываемого там продукта – боксита. Боксит из Боксита управляет миром – при помощи какого-то алхимического процесса, в котором я ничего не понимаю, его превращают в алюминий, а потом делают легкие суда, самолеты и оружие. Мы выиграли войну благодаря алюминию. Чудесный металл. Металл будущего.

– Проклятье, мне кажется, что здесь, в Хот-Спрингсе, будущее на каждом шагу! Это случилось прямо здесь, на станции?

– Строго говоря, не совсем. Это был почтовый вагон, и поезд стоял на грузовом дворе товарной станции. Его отсюда не видно, но это на самом деле двор. Там несколько путей, башня, с которой управляют движением, и склады с другой стороны. Вы увидите это место, когда поедете.

– А что команда? Ее ведь так и не сцапали?

– Совершенно верно. По-видимому, приезжие. Ни один местный вор не способен на такую виртуозную работу.

– Я слышал, что это были детройтские парни, которые обычно работают на «Пёрплз». Кое-кто из них во времена беспредела ходил под Джонни Ди. Знают, с какой стороны браться за пушку. Я слышал это от самого Джонни Испанца.

– Я думал, его уже нет на свете.

– Никто и никогда не сможет убить Джонни Испанца. Лучший стрелок во всей Америке.

– Что ж, раз вы так говорите… Я-то считал, что лучшим стрелком в Америке был я. Я мог бы много рассказать вам о своих невероятных приключениях в Нью-Йорке, перед Большой войной!

Оба рассмеялись. Бен глубоко затянулся своей сигарой, лучшим из лучших продуктов Гаваны, и окинул взглядом перрон, залитый лучами вечернего солнца. И внезапно подумал: «А где Вирджиния?»

– Где Вирджиния? – спросил он; тревога разом вытеснила владевшую им приятную вялость.

– Но ведь она стояла здесь секунду назад, – ответил Оуни.

– Она была в кошмарном настроении сегодня утром. Иногда она бывает совершенно несносной, – сказал Бен, осматриваясь вокруг и отгоняя подступившую к сердцу панику.

Наконец он увидел ее. Вирджиния гуляла по платформе и курила, пока носильщики грузили их багаж. Но с кем она разговаривала? Сквозь толпу он не мог разглядеть как следует, понимая только, что этого человека он не знает. Но в следующий момент народ, как по волшебству, расступился, и он увидел ее непрошеного спутника. Высокий, крутой с виду джентльмен в синем костюме и надвинутой на глаза мягкой фетровой шляпе, судя по всему, привыкший командовать. Бен сразу учуял копа, а еще через секунду им овладел гнев, полностью лишивший его способности рассуждать.

– Будь она проклята! – рявкнул он.

Его лицо побелело от ярости, в висках запульсировала кровь, и он решительно зашагал туда, где застряла его женщина.

Утро они потратили на изучение игорных заведений, которых в городе были сотни – и мелкие, самые низкопробные букмекерские конторы в негритянских районах Малверна, и заурядные залы с игорными автоматами на западной стороне Уошито-авеню, и достаточно аристократический «Тадж-Махал» на Сентрал-авеню. Любой из этих притонов мог быть центральной конторой, но как это узнать? Ни один из семи или восьми, которые они осмотрели снаружи и изнутри и где проиграли по нескольку четвертаков, не показался им хоть чем-то примечательным. В конце концов они остановились возле греческой кофейни и взяли гамбургеры и кофе.

– Так вот чем занимаются полицейские? – спросил Эрл. – Шляются по городу и изучают обстановку?

– В основном, – согласился Ди-Эй, откусывая хороший кусок гамбургера. – Но когда случается настоящее дерьмо, это происходит быстро. Точно так же, как на войне.

– Ладно, мистер Паркер. Я верю вам.

– Эрл, прежде чем все это кончится, вы вспомните первые дни с некоторой ностальгией. Начало всегда привлекательнее продолжения.

Эрл кивнул и вновь принялся за свой бургер.

Через некоторое время Ди-Эй отошел, кинул пятицентовик в телефон-автомат и набрал номер. Вернулся он с широкой улыбкой на морщинистом загорелом лице.

– Мой агент в «Арлингтоне», один из посыльных, говорит, что Багси и его красотка сегодня выезжают и они чуть не всей гостиницей отправляются наверх – выносить и грузить в машину их багаж. Давайте отправимся туда и посмотрим, не сможем ли мы прицепиться к ним.

Эрл поставил свою кружку с кофе и бросил на прилавок несколько монет. Двое мужчин вышли и уселись в свой «форд».

Когда они добрались до «Арлингтона» и припарковались на Сентрал-авеню, не выпуская из виду главный вход, выяснилось, что задача совсем не сложная. Тридцатифутовый лимузин отъехал от главного входа отеля. За ним следовал пикап, полный багажа и чернокожих мужчин. В третьем автомобиле, «додже», сидели шестеро боевиков из числа бандитов Оуни (все родом из горных районов, они принадлежали к одному семейству Грамли), тупо посматривая вокруг – якобы следили за безопасностью.

Эрл и Ди-Эй следовали за кортежем на небольшом расстоянии и видели, что пассажиры лимузина все время разговаривают. Эрл обратил внимание на то, что беседовали в основном Багси и Оуни. Женщина по большей части смотрела в окно; ее неподвижное лицо напоминало маску. Кавалькада влилась в напряженный поток уличного движения на Сентрал, и полицейский регулировщик поспешно переключил светофор, открывая путь важным персонам. Ди-Эй и Эрлу пришлось остановиться на красный. Когда они добрались до станции, чернокожие мужчины в ливреях уже извлекли багаж из грузовика, погрузили на несколько ручных тележек и покатили к большому желтому поезду.

– Это поезд Атчисон – Топика – Санта-Фе? – поинтересовался Эрл у Ди-Эй, который выехал на Маркет-стрит и теперь искал, куда приткнуть машину.

– Нет, Эрл, не тот. Это Миссури – Tихий океан, отправление в четыре пятнадцать на Сент-Луис, первый этап в поездке до Лос-Анджелеса. Давайте выйдем, послоняемся и поглядим, что получится. Скорее всего, толку не будет, но уж больно я устал от букмекеров из Ниггертауна.

– Полностью согласен, – ответил Эрл.

Они порознь прошли через толпу на перроне, которая становилась тем гуще, чем ближе становилось время отправления. Эрл закурил сигарету, нашел столб, прислонился к нему и принялся покуривать и разглядывать платформу. Довольно скоро он обнаружил обоих гангстеров, которые оживленно разговаривали, стоя около здания вокзала; каждый из них курил гигантскую сигару. Похоже, что эти парни неплохо проводили время. Ничего особенного не происходило, если не считать того, что в поезд садилось все больше и больше народу и проводники начинали потихоньку звереть. Поглядев на «гамильтон», Эрл увидел, что уже почти четыре часа. Скоро всем скомандуют занять свои места. Нога немного побаливала; левое запястье тоже беспокоило. Эрл несколько раз согнул левую руку и переступил с ноги на ногу, пытаясь отвлечься от боли. Он не привык носить галстук целыми днями, и это тоже действовало на нервы, но он не собирался ослаблять узел, даже невзирая на сильную жару, пока Ди-Эй не сделает этого первым. Он мечтал принять основательный горячий душ в своем номере.

Внезапно Эрл заметил, что перед ним кто-то остановился, и мысленно выругал себя за рассеянность. Это оказалась женщина. Темно-рыжие волосы были собраны в пучок под желтым беретом. Она была одета в желтый дорожный костюм с юбкой до колена, открывавшей ноги в белых туфлях гораздо выше, чем у большинства женщин. Темные глаза смотрели прямо ему в лицо.

– Эй, красавчик, – сказала женщина, – вы зажгли последнюю спичку, чтобы закурить, или у вас в коробке есть еще пара штук?

Ничего похожего на женскую застенчивость. И пахло от нее тоже не так, как от остальных. Акцент у нее был тягучим и приводил на память горячие лепешки, которые подают прохладным южным утром. Эрл решил, что она из Джорджии или Алабамы.

– Пожалуй, найдется, мэм, – ответил он. – Позвольте, я проверю.

Он извлек коробок из внутреннего кармана, ловко открыл его, вынул спичку, чиркнул и сложил ладони чашкой. Его большие руки успешно защищали слабенькое пламя от порывов ветра. Женщина подошла к нему вплотную, приложила свои ладони к его рукам, чтобы еще больше прикрыть огонек, и сунула кончик «честерфилда» в пламя.

– Вот и все, – сказал Эрл.

– Благодарю вас, мне это было нужно.

Она отступила, глубоко затянулась и выдохнула длинную струю дыма.

– Я вас, кажется, знаю. Вы ведь снимаетесь в кино? – спросил он.

– Было пару раз, малыш, – ответила женщина. – Только нужно очень уж сильно пялить глаза, чтобы увидеть меня на экране. Это дрянной бизнес, если не знаешь больших парней, а я, так уж получилось, знаю не тех больших парней. Больших парней, с которыми я знакома, все слишком боятся. А вы, красавчик, часом, не знакомы с какими-нибудь большими парнями?

– Нет, мэм, – сказал Эрл, улыбнувшись. – Разве что парочка генералов, вот и все.

– О, солдатик. А я решила, что вы коп.

– Вообще-то, я был морским пехотинцем.

– Могу держать пари, что вы уложили кучу японцев.

– Знаете, мэм, это нельзя сказать наверняка. Все происходило очень быстро, дыму столько, что в двух шагах ничего не видно.

– Мой чурбан-приятель торчал в Лос-Анджелесе, сидел на проводе, по которому передавали спортивные новости. Он настоящий герой, вошь поганая. Затянул меня в этот городишко, чтобы, мол, встретиться с киношниками, а они здесь – сплошная шушера, дрянь. Я десять лет убила на то, чтобы выбраться из таких вот городишек, и вот я опять в дыре.

– Вы из Джорджии, мэм?

– Из Алабамы. Бессемер, город стали. Если вы там не бывали, то можете считать, что ничего не потеряли, мой сладкий. Я…

Боковым зрением Эрл заметил чье-то приближение. Человек казался разъяренным, разгоряченным едва ли не докрасна и несся так быстро, что кто-нибудь другой мог бы растеряться.

– Что здесь происходит, твою мать?

Это был Багси Сайджел; его ноздри раздувались, а глаза побелели от злости. Около углов рта застыли серые желваки. Тело излучало неприкрытую агрессию, а зрачки прищуренных глаз походили на две булавочные головки.

Он грубо схватил женщину за локоть и дернул так резко, что у нее мотнулась голова и хрустнули шейные позвонки. А он продолжал стискивать ее руку с такой силой, что у него побелели суставы на пальцах.

– Что это значит, Вирджиния?! – гаркнул он.

– Господи, Бен, я только попросила у этого бедного парня огоньку, – ответила она, пытаясь высвободить руку.

– Сэр, – вмешался Эрл, – здесь не было вообще ничего.

– Заткнись, ковбой. Будешь говорить, когда я тебе прикажу. – Он снова повернулся к Вирджинии. – Ты, обдолбанная шлюха, у меня так и чешутся кулаки, чтобы начистить тебе харю. Живо в поезд. Шевелись, уноси отсюда свою проклятую задницу!

Он толкнул ее в сторону вагона и шагнул было следом. Но вдруг передумал и вернулся к Эрлу. Его яростные глаза мерили незнакомца с головы до ног.

Эрл ответил ему твердым взглядом.

– Что уставился, мужлан?

– Я никуда не смотрю, сэр.

– Ты, поганый пес, я просто обязан вытряхнуть из тебя дерьмо прямо здесь. Я должен втоптать тебя в асфальт. Ты никто. Просто кусок гребаного дерьма.

Ярость придавала его лексикону особую красочность.

– Бен, оставь бедного парня в покое. Я спросила…

– Заткнись, лахудра! Да засуньте ее в поезд, черт возьми! – заорал он на двоих Грамли, которые подошли на тот случай, если ему потребуется поддержка.

Эрл увидел самого Оуни, а позади него – еще двоих телохранителей, стоявших в нескольких шагах. Вокруг уже столпились зеваки, но, несмотря на многолюдность, стояла почти мертвая тишина.

– Да ты знаешь, кто я такой? – продолжал орать Бен.

– Бен, держите себя в руках, – сказал издали Оуни.

– Он же просто парень с платформы! – выкрикнула женщина, вырываясь из рук громил.

Но теперь гнев Бена полностью сосредоточился на Эрле, который стоял на том же месте с непроницаемым лицом.

– Ты знаешь, кто я такой? – снова выкрикнул Сайджел.

– Нет, сэр, – ответил Эрл.

– Твое счастье, что не знаешь, гребаный идиот. Знал бы, у тебя бы яйца от страха раскололись. Ты бы полные штаны наложил. Ты на кого тут разгавкался? Да тебе не должно быть места в одном штате со мной, понимаешь, придурок деревенский?

– Да, сэр, – сказал Эрл. – Я только зажег спичку, чтобы леди прикурила сигарету.

– Ну так скажи спасибо своей гребаной счастливой звезде, что я не суну тебя под поезд. Ты понял это, пастух дерьмовый? Понял, я спрашиваю?

– Да, сэр, – ответил Эрл.

Багси подался почти вплотную к нему.

– Я убил семнадцать человек, – процедил он. – Скольких убил ты, жалкая деревенщина?

– Точно не знаю. Человек триста или триста пятьдесят, – ответил Эрл.

Багси невольно взглянул ему в лицо.

– И смотрите, – проникновенным голосом добавил Эрл, – такая забавная штука: те парни, которых я убивал, все до одного пытались убить меня. У них были и винтовки, и пулеметы, и танки. А парни, которых убивал ты, сидели в парке или на заднем сиденье автомобиля и думали о футбольном матче.

Сказав это, он чуть заметно улыбнулся.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

«– Деточка, соедините меня с дежурной частью....
Фамилия его Ларин. Он работает опером или, если официально, оперуполномоченным уголовного розыска в ...