Любовь мексиканского сыщика Александрова Наталья

– Вот это да! Ваще как живой, даже чихает!

Зато ее приятель нашел новый повод для возмущения.

– Так он живой! – прорычал «котик», закатывая рукава. – Это, значит, он под видом манекена с моей Ксюшей обнимался?

Он хотел наброситься на несчастного «мексиканского» сыщика, так неожиданно нашедшего свою любовь, но налетел на монументального помощника повара и ушибся об него, как о каменную стену.

Василий Макарович решил, что его маскировка так или иначе раскрыта, объект ушел, и дольше сохранять неподвижность не имеет смысла. Он шагнул вперед и спросил оторопевшего метрдотеля:

– Наши на Акапулько не проходили?

Ответа не последовало. Тогда Куликов снял мексиканскую куртку, надел ее на воскового марьячо и проговорил:

– Спасибо, друг! Правда, мне твоя куртка маловата, но все равно очень выручил!

Марьячо, как нетрудно догадаться, промолчал. Василий Макарович гордым шагом покинул ресторан.

За его спиной официант Коля вполголоса сказал официанту Толе:

– Я тебе говорил, что утром этого мужика здесь не было?

– Говорил, говорил! – отмахнулся от него коллега. – Вон там, за пятым столиком, тетка уже час дожидается буритос по-тихуански!

Выскочив на улицу, Куликов успел заметить, как со стоянки выехал серебристый «Опель» Уколова. Он вскочил в свою машину и торопливо вставил ключи в замок зажигания. В этот день «жигуль» вел себя на редкость прилично и снова завелся с полоборота. Детектив поехал следом за Уколовым.

На этот раз ехать ему пришлось немного дольше.

«Опель» покинул Васильевский остров и по Тучкову мосту перебрался на Петроградскую сторону. Здесь Василий Макарович едва не потерял его в лабиринте улочек и переулков, окружающих Большой проспект, но наконец обнаружил серебристую машину возле пятиэтажного кирпичного дома на Бармалеевой улице.

Уколов как раз припарковал автомобиль и теперь помогал своей спутнице выйти.

Василий Макарович оживился.

Похоже, после ресторана муж заказчицы приехал домой к своей пассии, и теперь можно будет задокументировать факт измены. Детектив приготовил свой фотоаппарат и для разгона сделал пару кадров возле машины.

Арсений Михайлович подошел с девушкой к подъезду, но дальше события развивались по неожиданному сценарию: Уколов подержал спутницу за ручку, помог ей открыть дверь подъезда, но не вошел внутрь, а вернулся к своей машине.

На всякий случай детектив запечатлел парочку в момент расставания перед подъездом. Больше ему ничего не оставалось.

Уколов сел в машину и уехал.

Василий Макарович еще раз внимательно оглядел дом и увидел, как в окне на четвертом этаже отодвинулась занавеска. Из-за нее выглянула девушка с лицом печальной лягушки и проводила машину Уколова полным сожаления взглядом.

«Все же я чего-то не понимаю, – подумал Куликов, выезжая на Большой проспект. – Она явно была не против. Почему же он к ней не зашел? Допустим, она не в его вкусе. Но тогда зачем он водил ее в ресторан?»

Он решил, что придется продолжать наблюдение за Уколовым, а пока можно предъявить заказчице отснятый сегодня материал. Завтра с утра пошлет Василису отпечатать снимки.

С утра, однако, не получилось – Бонни съел что-то некачественное и разболелся. Пришлось срочно вызывать ветеринара. Василиса позвонила в половине восьмого и чужим хриплым голосом сказала, что мальчику очень плохо, что ночью выходили четыре раза и что теперь он лежит на полу и едва дышит.

– «Скорую» вызывай! – выдохнул дядя Вася и побежал к ним.

Сначала бросился к гаражу, но передумал – пешком быстрее, и припустил бегом. Но не рассчитал силы, да еще два проходных двора оказались закрыты – въехали новые жильцы, обложили двор плиточкой и поставили кованые ворота, запирающиеся электронным замком. А в одном месте вообще охранник сидел, и как ни просил дядя Вася, как ни умолял – не пустили его через двор.

Так что, когда Василий Макарович, задыхаясь и потирая левую сторону груди, прибежал к Василисе, у дома уже стояла машина с синим крестом на боку.

– Что там, что? – спросил дядя Вася у заплаканной Василисы.

– Сильное отравление! – строго ответил врач, налаживая капельницу. – Если бы еще подольше проваландались, был бы возможен летальный исход! У собаки обезвоживание!

Дядя Вася охнул и опустился прямо на ступеньку лестницы.

Бонни был настолько слаб, что без сопротивления позволил сделать укол в лапу.

– Что давали? – приступил доктор к Василисе.

– Я… я ничего… – глаза ее забегали, – все как обычно…

– Да говори уж, – вздохнул Василий Макарович, – что уж теперь…

– Бонни… он очень любит морепродукты…

– Что-о? – Врач разинул рот. – И вы ему даете…

– Иногда коктейль, знаете – мидии, креветки, кусочки кальмаров и еще там что-то… – затараторила Василиса, – или все отдельно – кальмары, осьминожки маленькие, каракатицу…

– А соус? – деревянным голосом осведомился врач. – Соус какой – «Тысяча островов» или майонез?

– Что вы, как можно! – испугалась Василиса. – Совсем без соуса, только соли чуть-чуть и лимончиком сбрызнуть…

– Та-ак… – протянул врач, – та-ак…

Василий Макарович отпихнул Василису назад и загородил ее своим телом.

– Ну, если любит собака морепродукты, – заговорил он примирительно, – что ж теперь делать… Он же просит…

– А если у вас собака мышьяка запросит, так ее мышьяком кормить? – загремел доктор. – Или трубчатыми костями?

Тотчас раздался грозный вой. То есть это Бонни думал, что грозно рычит, поскольку обижают его хозяйку, на самом деле получалось удивительно тихо, жалобно и совсем не страшно, да еще в конце он пустил петуха.

Василиса снова залилась слезами, доктор перестал ругаться.

– Сколько там пролежали эти морепродукты, – пробормотал он, – мы же не в Японии живем, где рыбу утром ловят, а днем суши из нее в ресторанах подают…

Когда все ушли, Бонни горестно вздохнул и заснул. Василиса собралась в аптеку, заодно решила отдать в печать фотографии.

Она ходила больше часа, Бонни два раза просыпался и пил воду, дядя Вася сидел рядом и гладил его по голове.

Снимки получились четкими и качественными, и Куликов позвонил заказчице.

Елена Максимовна ответила сразу, как будто ждала звонка.

Но только явно не от частного детектива.

– Это Куликов звонит, – представился Василий Макарович.

– Кто? – очень громко переспросила клиентка. Кроме ее голоса из трубки доносился какой-то грохот и скрежет, как будто она находилась на металлургическом заводе.

– Куликов! – повторил детектив как можно громче, стараясь перекрыть эти подозрительные звуки.

– Это какой Куликов? – почти прокричала заказчица. – Из санэпидемнадзора?

– Да нет, частный детектив, – Василий Макарович немного понизил голос. – Вы мне поручили расследование…

– Ах, это… – Елена Максимовна явно поскучнела. – Ну, и что у вас?

– Ну, я вам могу предоставить первые результаты, – бодро доложил детектив.

Он знал по своему опыту, что форма подачи отчета важнее его содержания. Если ты сам заранее настроен на неудачу, то и заказчик будет не в восторге. И наоборот – бодрый тон отчета придает всей работе видимость успеха.

– Ну, я прямо не знаю… – протянула Соколовская. – Честно говоря, так плохо со временем… Ну ладно, вы можете подъехать прямо ко мне на объект? Это новый медицинский центр, улица поэта Цветика, дом четырнадцать…

– Хорошо, подъеду! – с прежней бодростью согласился Василий Макарович.

Улицу поэта Цветика он нашел с трудом. Она располагалась в новом районе на севере города, между улицей музыканта Гусли и проспектом доктора Пилюлькина. Четырнадцатый дом оказался только что законченным кубом из стекла и бетона.

Около этого новенького куба стояла разная строительная техника и копошилась бригада работяг.

И тут же, на этом будничном фоне, Василий Макарович увидел свою заказчицу.

Елена Максимовна работала на контрасте. Она была одета в короткое, очень элегантное серое пальто, узкие брюки и сапожки на высоком каблуке. Как ни плохо Куликов разбирался в женской одежде (Василиса над ним всегда по этому поводу посмеивалась), но даже он сразу понял, что и пальто, и брюки, и сапожки на ней очень дорогие. От каждой ее вещи просто исходил едва уловимый аромат высокого качества и соответствующей цены.

Но вот головной убор совершенно не сочетался со всей остальной одеждой. Потому что на голове у Елены Максимовны был оранжевый строительный шлем.

Вообще говоря, это было неудивительно, потому что госпожа Соколовская стояла в окружении большой группы мужчин в рабочих комбинезонах и таких же оранжевых шлемах перед грудой каких-то огромных ящиков и громоздких металлических конструкций. Тут же рядом стоял самый настоящий подъемный кран.

Куликов подошел к Елене Максимовне и деликатно покашлял, чтобы привлечь ее внимание.

– Вы что кашляете? – взглянула на него заказчица. – У вас грипп? С гриппом незачем выходить на работу! Вы мне весь коллектив перезаражаете! С гриппом надо на больничном сидеть! И почему без шлема? Я не допущу нарушений техники безопасности! Мне и без этого неприятностей хватает! И вы вообще кто? Эколог, что ли?

– Да я Куликов, частный детектив! – напомнил ей Василий Макарович. – Я вам звонил… вы мне расследование поручили…

– Ах, да! – на лицо Соколовской набежала тень. – Вот ведь не ко времени вся эта история… ты что – совсем сдурел?

– Извиняюсь… – пробормотал Василий Макарович. – Но вы же сами мне поручили!

– Да это я не вам, – отмахнулась Елена Максимовна. – Это я крановщику, чтоб его… – Она запрокинула голову и закричала: – Ты что цепляешь? Ты что цепляешь, я спрашиваю? Я тебя самого сейчас так подцеплю… тебе вон ту хреновину цеплять надо!

Дальше Елена Максимовна выдала такую тираду, что бывалый Куликов опешил. Ему приходилось иметь дело с матерыми уголовниками, криминальными авторитетами и преступниками самого разного профиля, но ни от одного из них ему не приходилось слышать такой виртуозный мат, как от этой элегантной женщины.

Соколовская заметила его удивление и пояснила:

– Вы извините, что я так по-простому. Просто крановщик сидит высоко, да тут еще шумно, так до него слова доходят, как до жирафа, а с матом оно куда доходчивее. Этот факт установлен научно и подтвержден многочисленными экспериментами.

Действительно, крановщик понял ее слова, и стрела крана, медленно развернувшись, подошла к металлической арке, под которую вполне мог въехать поезд. Несколько рабочих в форменных комбинезонах вскарабкались на эту арку и подцепили к ней свисавший со стрелы крюк.

– Ну, что там у вас? – проговорила Соколовская.

Василий Макарович, оглушенный грохотом и скрежетом, не сразу расслышал ее слова.

– А вот сейчас я с вами разговариваю! – повысила голос заказчица. – Что вам удалось разузнать про моего непутевого мужа?

Куликов поспешно расстегнул свой старенький портфель и вытащил из него конверт с фотографиями.

– Щеглов! – Елена Максимовна махнула кому-то рукой, и в ту же секунду на голову Василия Макаровича напялили оранжевый строительный шлем.

– Вот, значит… – забормотал он, веером разложив фотографии. – Это вот ваш супруг с женщиной в ресторане… это в машине…

– Кто такая? – сухо осведомилась заказчица.

– Сотрудница страховой фирмы. У них офис в том же бизнес-центре, что у вашего супруга…

– Ты куда лезешь? – неожиданно выкрикнула Соколовская. – Ты куда, я спрашиваю, лезешь?

– Что, извиняюсь? – переспросил Василий Макарович. – Вы же мне сами поручили…

– Это я не вам, это я вот ему! – Елена Максимовна повернулась к рабочему, который стоял под медленно поднимающейся аркой. – Тебя раздавит, а мне отвечать?

Рабочий отскочил, и заказчица снова повернулась к Куликову.

– Так, значит, машина, ресторан, а дальше что?

– А дальше, извиняюсь, ничего… подвез ее до дома, но внутрь, к сожалению, не вошел. – Василий Макарович показал заказчице последние фотографии, на которых ее муж прощался со своей пассией. – То есть я не так выразился… не к сожалению, конечно… – Он окончательно запутался и замолчал.

– Ну, куда ты ее тащишь? – рявкнула Соколовская. – Куда тащишь, я спрашиваю?

На этот раз детектив понял, что она обращается не к нему, а к крановщику, и послушно ожидал своей очереди.

– Ты же видишь, что она туда не пройдет! – орала заказчица. – Это же дикобразу пьяному понятно!

Действительно, металлическая арка на стреле крана медленно подплывала к окну здания, которое было раза в четыре меньше ее.

– Да что ж ты делаешь? – выкрикнула Елена Максимовна, запрокинув голову, и снова выдала заковыристую матерную конструкцию.

Куликов с невольным уважением отметил, что она ни разу не повторилась.

Метод подействовал, стрела крана затормозила, и арка поплыла к другому проему.

– Значит, он к ней не зашел… – проговорила заказчица, снова повернувшись к Куликову. – Ох, как все это несвоевременно! У меня два срочных заказа горят, инспекция на носу, тендер под вопросом, а тут еще этим заниматься… Ох, как несвоевременно!

Она убрала фотографии в свою сумку, напоминающую офицерский планшет.

– Так какие будут дальнейшие указания? – осведомился Василий Макарович.

– Хабибулин, так тебя и разэтак! – закричала Соколовская. – Ты фундамент подготовил? Я тебя, тебя спрашиваю! Ты подготовил под нее фундамент?

Смуглый человек в таком же, как у остальных, оранжевом шлеме схватился за голову и исчез в дверях здания.

– Какие указания? – Заказчица опять повернулась к детективу. – Продолжайте наблюдение, пока не получите какие-то определенные доказательства. Денег вам хватает?

– Аванс пока не израсходовали…

– Ну, куда, куда?! – опять закричала Елена Максимовна крановщику. – Левее заноси! Вы не представляете, какая проблема с персоналом, – она снова обращалась к детективу. – Никто не хочет работать! Денег почему-то все хотят, а работать – никто… А тут еще Арсений… Ох, как это все несвоевременно!

– Я извиняюсь, – проговорил Василий Макарович. – Ваша фирма ведь занимается медицинским оборудованием, а тут какие-то конструкции огромные…

– А вы что думали – что медицинское оборудование это градусники да стетоскопы? На этой мелочовке настоящих денег не сделаешь! Мы поставляем томографы, рентгеновские аппараты, комплексы для доплероскопии и прочее. А сюда привезли подъемный механизм для пациентов с повышенным массовым индексом.

– С чем? – удивленно переспросил Василий Макарович.

– Для очень толстых! – пояснила Соколовская. – В этом медицинском центре будут лечить больных, страдающих ожирением в особо запущенной форме. А некоторые из них такие толстые, что их, например, из ванны можно поднять только вот таким подъемным механизмом.

– Вроде подъемного крана, что ли?

– Вроде того.

– Сколько же они весят?

– Попадаются до четырехсот килограмм. Но подъемник рассчитан на тонну. Сами понимаете, запас прочности. Короче, вам ясна ваша дальнейшая цель?

– Так точно! – Василий Макарович вытянулся перед заказчицей, как новобранец перед генералом.

– Тогда приступайте! Хабибулин, готов, черт возьми, фундамент или нет? Уволю на фиг!

На следующий день я снова отправилась в бизнес-центр «Пиастр».

Бонни стало получше, и дядя Вася велел мне поставить жучок в офисе, где работала предполагаемая пассия Уколова – та самая Царевна-лягушка, на которую я случайно наткнулась в свой первый визит. Поскольку слежка за парочкой не дала никаких определенных результатов, мы решили действовать более основательно.

Я поднялась на лифте на третий этаж, подошла к двери триста десятого офиса… и попятилась.

Дверь была открыта, возле нее толпились офисные барышни и какие-то совершенно неуместные здесь личности, на которых я своим опытным взглядом заметила неповторимый милицейский налет.

К счастью, в этой толпе я заметила свою знакомую Кристину, девушку, с которой познакомилась в первое посещение «Пиастра».

– Привет, Кристинка! – окликнула я ее. – А что это у вас тут за столпотворение? Что-то случилось?

– Случилось! – отозвалась та, округлив глаза. – Девушку одну убили.

– Убили?! – переспросила я растерянно.

– Ну да. Она в страховой компании работала.

Тут мне резко поплохело. Та самая девица, с которой вялотекущий роман у Арсения Уколова, та самая Царевна-лягушка, в офисе которой я должна была установить жучок, работала именно в страховой компании. И если ее убили…

– Привет, Вася-джан! – раздался у меня за спиной знакомый голос. – А ты как здесь оказалась?

Я резко обернулась и увидела своего давнего знакомого капитана милиции Бахчиняна. У меня в милиции двое друзей – Бахчинян и его напарник Творогов. С Твороговым нас связывают сложные многоплановые отношения, а с Бахчиняном все очень просто, он вообще человек легкий и общительный.

– О, у тебя прическа новая! – оживился Бахчинян. – Цвет такой красивый, прямо как у Бонни…

– Привет, Ашотик! – ответила я как можно жизнерадостнее, чтобы не дай бог не показать ему свою растерянность. – Вот, понимаешь, работу ищу. А то у нас с дядей Васей совсем дела плохи, еле концы с концами сводим. А я девушка одинокая, мне о своем будущем нужно думать… Могу бухгалтером, могу секретаршей, компьютер знаю…

– Работу? – переспросил Ашот весьма недоверчиво. – Ну, если работу, тогда конечно…

– А что тут случилось? – спросила я самым легкомысленным тоном. – Кража канцелярских принадлежностей в особо крупном размере?

– Если бы! – вздохнул Бахчинян. – Убийство тут случилось, Вася-джан! Девушку убили, почти твоего возраста! Вчера вечером…

– Надо же! – ахнула я. – Какой кошмар! Ни за что не пойду сюда работать, если здесь сотрудников убивают!

Бахчинян вошел в триста десятую комнату, и я ненавязчиво проскользнула за ним. Один из милицейских сотрудников подозрительно взглянул на меня, но, увидев, что я дружески разговариваю с Ашотом, отвернулся.

Войдя в комнату, я быстро огляделась.

Трупа уже не было, наверное, убитую уже увезли в милицейский морг. Но на полу возле стола был обведен мелом силуэт. Белые линии бесстрастно обрисовывали контуры безжизненного тела. От этой картины у меня невольно перехватило горло.

– А как ее убили, Ашотик? – спросила я Бахчиняна севшим от волнения голосом.

– Зарезали, Вася-джан! – ответил он горестно. – Точнее, закололи. Ножницами.

Он невольно бросил взгляд на офисный стол, где рядом с компьютером стояла ярко-оранжевая подставка-органайзер, из которой торчали ручки и карандаши. Там же было пустое место – наверняка именно оттуда убийца взял орудие преступления.

Ашот посмотрел на меня подозрительно и спросил:

– А ты вообще-то почему интересуешься?

– Да просто так, – заюлила я. – Такое дело, убийство… не каждый день случается…

– А у вас с Куликовым случайно нет тут какого-то особого интереса? – Бахчинян поглядел на меня очень внимательно, и я тут же вспомнила, что, несмотря на то что он легкий, веселый человек, общительный и приветливый со всеми, он обладает еще светлой головой, цепким взглядом и острой наблюдательностью.

Дядя Вася его очень хвалит и называет толковым оперативником.

– Да какой у нас может быть интерес? – Я вылупила глаза, чтобы казаться глупее, чем есть.

– Известно какой! – Он уже смотрел на меня с большим подозрением. – Ты смотри, Вася-джан, мы с тобой, конечно, друзья, но если ты знаешь что-то об этом деле, что неизвестно милиции, – лучше прямо сейчас расскажи! Сама знаешь, что бывает за сокрытие улик и препятствие следствию!

Я уже начала судорожно прикидывать, что бы такое ему сказать, чтобы не наболтать лишнего, но тут, на мое счастье, его отвлекли:

– Ашот Тигранович, взгляните-ка, что я нашел!

Молодой парень в черной кожаной куртке протягивал Ашоту фотографию. Держал он ее за уголок двумя пальцами, хотя и был в резиновых перчатках. Молодец, старается не смазать отпечатки пальцев! Ведь там могут быть и отпечатки убийцы.

Я вытянула шею и через плечо Бахчиняна посмотрела на фотографию.

И поняла, что на ней наверняка есть не только отпечатки пальцев убийцы. Еще там есть мои отпечатки. Потому что это была одна из тех фотографий, которые я накануне печатала по дяди Васиному поручению. На этой фотографии неотразимый Арсений Уколов сидел за столиком мексиканского ресторана рядом с девушкой, которую я окрестила Царевной-лягушкой. Труп которой недавно отвезли в морг.

Вот те на!

Что же это получается?

Я отдала фотографии дяде Васе, он их отдал заказчице. Каким же образом одна из этих фотографий могла оказаться здесь, на месте преступления?

Напрашивалось единственное объяснение, но оно мне очень не нравилось.

Допустим, заказчица, получив вчера у дяди Васи фотографии, пришла в ярость и отправилась сюда, в этот офис, выяснять отношения с соперницей. Здесь у них разыгрался грандиозный скандал, в процессе которого мадам Соколовская схватила первое, что попало ей под руку – ножницы, и воткнула их в злополучную Царевну-лягушку.

Сцена выглядела вполне правдоподобно, не вписывалась в нее только одна деталь. Вчера, вернувшись со встречи с заказчицей, дядя Вася поделился со мной своим впечатлением: ему показалось, что Елена Максимовна не очень-то близко к сердцу приняла его отчет. Ей было не до него, куда больше ее волновали производственные проблемы. С чего бы тогда она вдруг бросила все свои дела и помчалась сюда выяснять отношения?

Да и фотографии были, в общем-то, довольно невинные. Если бы на них была запечатлена откровенная постельная сцена – тогда понятно, от такого, конечно, любая женщина может прийти в неистовство. А тут-то с чего ее так разобрало?

А может, Соколовская – такая скрытная натура, на поверхности сдержанная и невозмутимая, а в душе – темпераментная и страшно ревнивая? Говорят же – в тихом омуте черти водятся…

Кажется, последние слова я произнесла вслух, потому что Ашот Бахчинян удивленно посмотрел на меня и спросил:

– Черти? Какие черти?

Я отговорилась переутомлением и недосыпом, но он все же очень недоверчиво проговорил:

– Что-то ты темнишь, Вася-джан! Чего-то ты не договариваешь! Не нравится мне это! Лучше расскажи все, что знаешь!

Нет, не дождется он, что я буду делать за милицию ее работу! Сами все выясняйте!

Я сделала самое свое честное лицо.

– Ашотик, ну, ей-богу, ничего про это дело не знаю!

– Поклянись! – Бахчинян схватил меня за руку и сжал сильно. – Поклянись здоровьем своего Бонни!

– Ой, больно! – пискнула я. – Ашот, не надо про Бонни, он заболел! Вчера «Скорую» вызывали!

В отличие от его напарника Творогова, Ашот к моему Бонни относится неплохо. И Бонни его любит – как уже говорилось, Бахчиняна любят все. Ашот тут же взволновался, стал расспрашивать меня о здоровье собаки и к концу разговора уверился, что я кристально честна и искренна с ним и вообще друзей никогда не обманываю. Правда, они с Твороговым очень быстро выведут меня на чистую воду, когда обнаружат на этой фотографии мои отпечатки пальцев. Образцы-то у них в базе имеются – у меня сняли отпечатки, когда я была главной подозреваемой в убийстве любовницы моего бывшего мужа…

И тут у меня мелькнула спасительная идея.

– Дай-ка посмотреть, вроде я этого мужика знаю! – проговорила я и, пока Бахчинян не успел опомниться, выхватила у него фотографию.

– Ты что, Вася-джан! – завопил Ашот. – Отпечатки! Там же могут быть отпечатки убийцы… то есть могли быть…

Он схватился за голову и в ужасе смотрел, как я лапаю его драгоценный вещдок.

– Ничего с ними не сделается, – ответила я хладнокровно и вернула ему фотографию. – Вы мои отпечатки отбросите, а те, что останутся, сверите по своей базе!

Теперь от себя я опасность отвела: увидев на фотографии мои многочисленные отпечатки, они нисколько не удивятся и не придадут этому факту значения.

– Нельзя так, Вася-джан! – произнес Бахчинян с детской обидой в голосе. – Это же все-таки не фигли-мигли какие-нибудь, это вещественное доказательство! Ты же должна понимать, ты ведь профессионал… почти. Ну, ты хоть узнала мужчину на фотографии?

– Нет, – ответила я на голубом глазу.

– Ну, смотри! – проговорил Ашот и обратился к присутствующим: – Никто случайно не знает этого мужчину? Того, кто на фотографии рядом с потерпевшей?

Офисные девушки, которые роились в коридоре, кинулись на этот зов, как мотыльки на свет фонаря. Впереди всех оказалась моя знакомая Кристина. Она потянулась было за фотографией, но Ашот после моей хулиганской выходки был настороже, он близко никого не подпустил и в руки фотографию не дал, чтобы сохранить оставшиеся на ней отпечатки пальцев.

Но она и так все хорошо разглядела и уверенно заявила:

– Это Уколов из «Человека года»!

– Кто? – переспросил Бахчинян и схватил свой знаменитый блокнот. – Какой человек?

– Человек года! – повторила Кристина и вкратце объяснила Ашоту, кто такой Арсений Уколов и чем занимается его подозрительная контора.

– Покажите мне его офис! – потребовал Бахчинян.

Но показывать ему офис Уколова не понадобилось: в коридоре появился Арсений Михайлович собственной персоной.

Увидев толпу перед офисом номер триста десять, Уколов попятился и удивленно проговорил:

– А что здесь происходит?

– Это он, он! – в один голос закричали офисные красотки.

Арсений испуганно озирался по сторонам. Тут к нему подошел Ашот Бахчинян, решительный и суровый, как никогда, и полным металла голосом проговорил:

– Гражданин Уколов?

– Да, я Уколов, – ответил Арсений таким тоном, как будто признавался в убийстве с отягчающими обстоятельствами. Впрочем, очень может быть, что к этому и шло.

– Как близко вы знали гражданку Болотникову? – спросил Ашот Уколова.

Хотя ситуация не благоприятствовала чувству юмора, я не смогла не отметить, что у Царевны-лягушки была очень подходящая фамилия.

– А кто это? – удивленно осведомился Арсений.

– Бесполезно отпираться! – прогремел Бахчинян. – У нас есть неопровержимые доказательства вашего знакомства с Болотниковой! – И он продемонстрировал Уколову все ту же фотографию из мексиканского ресторана.

Уколов потянулся к фотографии, но Ашот ее отдернул и грозно прикрикнул:

– Руки прочь от вещественных доказательств! Здесь могут быть ваши отпечатки! Теперь-то вы не станете отрицать, что знакомы с потерпевшей… то есть были знакомы!

Арсений рассмотрел снимок, и лицо его вытянулось: