Мент обреченный Кивинов Андрей

ГЛАВА 1. Учитель

Андрей пробежал глазами по витрине канцелярского отдела и, не найдя нужную ему вещь, обратился к продавщице:

– Девушка, глобусы есть?

– Вы тоже из милиции?

– Угу, – промычал, кивая, Андрей.

– Час назад последний купили. Лейтенант какой-то. Сходите на площадь, там большой магазин, наверное, еще остались.

– Спасибо, уже был.

Андрей на пару секунд замешкался у прилавка, не решаясь уйти сразу.

– Может, подойдет карта полушарий? Они у нас хорошего качества, – продавец указала пальчиком на стеллаж.

– Я уточню. Если что, вернусь, – ответил Андрей, прикидывая про себя, чем полушария хорошего качества отличаются от полушарий качества плохого. Может, на «плохих» полушариях Родина зеленого цвета?

Он улыбнулся девушке из канцелярского отдела и, протискиваясь сквозь толпу, пошел к выходу.

В пяти метрах от магазина пыхтел уазик с брезентовым верхом. Сильный осенний ветер с залива полоскал брезент, и машина напоминала туристическую палатку путешественника, застигнутого ураганом в степи.

Андрей открыл скрипучую дверь и прыгнул на переднее сиденье. Закрыть дверь с первой попытки не получилось.

– Сильней, – подсказал водитель. Андрей шарнул так, что проходившие мимо граждане прыснули в стороны, а ребенок в коляске громко заплакал.

– Во, порядок, – с улыбкой одобрил водитель и включил передачу.

– Ну что, есть? – спросил Андрея сидящий сзади полноватый участковый.

– Час назад кончились. Лейтенант какой-то взял.

– Это Витька Сорокин, наверное. Мы на заявку ехали, он тут крутился.

– Палыч, карты полушарий есть. Может, проскочит вместо глобуса?

– Вряд ли, – покачал головой участковый. – В телеграмме сказано только насчет глобусов. Лучше не рисковать. Как-то не хочется без работы остаться.

– Где взять-то их? Ни в одном магазине нет. Раскупили за две недели. Продавцы обалдевают – никогда эти шарики не были ходовым товаром.

Андрей замолчал и уставился в лобовое стекло. К ветру добавился липкий, мокрый снег, водитель включил скрипучие щетки. Впереди возникла пробка, кто-то не мог завестись, машины замигали фарами и недовольно загудели клаксонами.

– Тьфу, черт, – стукнул по рулю водитель. – Мигалки нет, застрянем тут. Козлы, чинятся на полосе, не могут свое корыто на два метра вбок сдвинуть!

Слева, по встречной полосе, промчалась черная от грязи иномарка с бахромой смешанного с солью снега под крыльями.

– Давай, Серега, выруливай, фиг ли ждать? На заявку едем же!

Серега, беспрерывно ругаясь, принялся выкручивать тяжелый руль.

Андрей взглянул в боковое окошечко. Вдоль домов, почерневших от сырости, спешили люди, балансируя на скользком тротуаре, ныряли в двери магазинов, кабачков, учреждений. Работяги в желтых спецовках, разворотив асфальт, ковырялись в недрах, словно хирурги в кишках больного, добавляя грязи и без того грязной улице.

Наступление зимушки-зимы явилось неожиданностью только для коммунальных хозяйств, и ежегодные ссылки на сюрпризы природы воспринимались без понимания. Даже в маленьком городе не избежать Большого Бардака.

Штук десять бездомных собак, таких же запущенных, как и улица, сбившись в стаю, лавировали в толпе, пугая прохожих, оставляя мокрые следы на белых плащах, пальто и сапожках городских модниц. Бездомных собак развелось много, особенно здесь, в центре.

Андрей поежился, вспомнив, как пару недель назад на пустыре возле дома такая же свора окружила его и провожала до самого подъезда. Без лая, без какой-либо агрессивности. Но это и было самым неприятным. Что у этих четвероногих друзей на уме? Собаки сжимали кольцо плотнее, и последние три метра до дверей Андрей преодолел уже бегом. За дверьми он подумал об оставленном в сейфе пистолете, но потом решил, что пистолет в данной ситуации как рогатка против бронепоезда.

Уазик дернулся и, едва не зацепив бампер стоявшего впереди «Запорожца», вырулил на встречную полосу.

Заявка, на которую ехали, была не сильно тревожная. Рядовая квартирная кража. В канцтовары завернули чисто по пути, пара-другая минут никакой роли не сыграют.

Еще минут пять потратили, чтобы попасть во двор – если бы приехали на «Жигулях», не попали бы вовсе. Уазик, ревя, как раненный медведь, преодолевал прелести дворового дорожного покрытия.

Обворованная квартира оказалась на первом этаже. Из подвала тянуло вонючей сыростью, на исписанной баллончиками стене висели копченые, разбитые и изрезанные ножами почтовые ящики. Лампочки не было, Палыч нашел нужную дверь с помощью карманного фонарика.

Хозяйка лет сорока, как обычно бывает в подобных случаях, плакала, толком объяснить ничего не могла и показывала рукой в комнату.

– Ограбили, ограбили!!! Господи, ну что ж у меня брать-то! Почему?

Андрей указал Палычу на хозяйку, мол, займись, успокой, а сам заглянул в комнату.

Ничего оригинального. Обыкновенное чудо. Вещички из шкафов на полу, распахнутые дверцы трюмо, выдвинутые ящички. Открытое настежь окно. Грязные следы на подоконнике. Понятненько. Первый этаж, кусты. Сам Бог велел. Мелькнула мысль, что, возможно, ничего не пропало, обстановка-то соответствовала подъезду. Если так оно и есть, то достаточно сделать осмотр квартиры, взять заяву, а через три дня списать материал в архив по малозначительности.

Так оно не было. Хозяйка, немного успокоенная участковым, заявила, что из трюмо пропало обручальное кольцо, тысяч пятьдесят денег («Последние, ведь последние!») и акции трехлетней давности АО «АБВ» вместе с набежавшими процентами.

Андрей, выслушав, кивнул на окна и назидательно произнес:

– Вы бы хоть сеточку от комаров повесили.

– Зачем?

– Я ж говорю – от комаров.

Хозяйка не поняла и вновь принялась перечислять участковому безвозвратно пропавшее, словно обворованный Шпак из «Ивана Васильевича».

Телефона в квартире не оказалось, Андрей сходил к соседям, позвонил оттуда в дежурку, доложился и заказал группу – эксперта с дознавателем. Ничего не попишешь, такую кражу в архив не скинешь. Заодно поинтересовался, нет ли новых заяв. Заявы были, но не по его душу – скандалы, пьяные на скамейках и прочая бытовуха. В общем, дежурный срочно затребовал уазик в отдел.

Из обворованной квартиры донесся воодушевленный голос Палыча:

– Сколько волку не воровать, а рогатины не миновать, ха-ха-ха! Попадется, попадется.

Участковый вышел на порог, протянул оперу паспорт потерпевшей:

– Андрюха, телефон пашет?

– Пашет.

– Я звякну в бухгалтерию, говорят, сегодня депонент давали.

– Валяй.

Андрей достал бланки документов, опустился на табурет в прихожей. Потерпевшая, практически пришедшая в себя, замерла перед дверьми в комнату.

– Давайте по порядку. С кем живете, когда уходите-приходите, похищенное, подозрения… Да сядьте куда-нибудь, неудобно как-то…

Хозяйка принесла с кухни второй табурет.

Начала с подозрений.

– Кого подозревать-то? Мы ж с мужем не миллионеры, не богатей. Все богатство – пара колец да полтинник в трюмо.

– Муж чем занимается?

– А, – женщина махнула рукой, – что найдет, тем и занимается. Сейчас на стоянке дежурит. Я в жилконторе дворником. Сегодня с утра работала, в полдень – по магазинам пошла. Купить ничего не купила, погуляла… В два вернулась – и вот тебе. Подарочек к Рождеству.

– Понятно.

Андрей уточняющих вопросов не задавал, кража явно была из разряда серийных, типовых, если можно так сказать. Не стоило тратить время на ворошение биографий хозяев и поднятие пыли с их светлого или темного прошлого.

Он быстро набросал довольно стандартный текст, отметил более детально приметы кольца и дал расписаться хозяйке.

Ворча под нос, вернулся Палыч.

– Ни фига! Никаких денег! Врут ведь! Слышь, Андрюха, врут внаглую! Я ведь точно знаю – Васька Бородин вчера получил. Ох! Ладно, ты дописывай, а я по этажам прошвырнусь, с жильцами потолкую.

– Ага, я помогу, начинай пока.

Андрей протянул женщине чистый лист, объяснил, как написать заявление, и еще раз заглянул в комнату. После чего подошел к окну и осмотрел след, который уже начал превращаться в грязную лужицу. Фабрика «Рекорд», размер сорок два, не больше. У Андрея дома валялись точно такие же кроссовки. Как, наверное, у четвертой части населения их небольшого города – летом открылись два фирменных магазина «Рекорд».

Рекордсмен, побывавший сегодня здесь, по привычным прикидкам был человеком опытным. Не терял время на тяжелый груз – вещи в шкафу остались нетронутыми. Брал только золотишко да бумажки – минимальная вероятность погореть на сбыте, зато более солидная добыча. Золотишко наверняка уже скинуто в ближайшем ларьке. Способ проникновения тоже ничем выдающимся не отличался.

Разбитая булыжником форточка, открытые шпингалеты…

Андрей вышел в подъезд. Палыч, дымя папиросой, спускался со второго этажа. Опер достал свои сигареты.

– Ну что?

– Покой и тишина в нашем городке. Человека не видели, звона битых стекол не слышали. Я позже справку напишу.

– Что само по себе и не ново. Это не твоя земля?

– Почти. Мой участок рядом.

– Ну и как насчет элемента? Третий случай в этом районе.

Сам Андрей территорию-землю знал плохо, он работал в отделе третий месяц – перевелся из другого района и обрасти «связями» среди элемента еще не успел, к тому же сегодняшняя кража тоже была не его, в том смысле, что не на его участке.

– Элемент? – Палыч пустил струю дыма в сторону почтовых ящиков. – Тут не район, а сплошной элемент… Можно, конечно, один адресок навестить. Года три назад мы Витьку Копылова прикрыли за такие вот форточные делишки. Шершавый у него кликуха. Не помню, сколько ему влепили, но, возможно, уже откинулся.

– Молодой?

– Да, лет двадцать пять. Сам-то он не здешний, но зазнобу из местных имеет. Светку Тимохину из двадцатого дома. Больно способ похож – камнем в форточку. Шершавый – мелкий, как пацан, святое дело по окнам ползать.

– Зайдем к Светке? Адрес помнишь?

– Можно. Тут рядом. – Палыч выкинул окурок в подвал.

Андрей предупредил женщину, что скоро (или нескоро) прибудет группа, дежурно попросил руками ничего не лапать и уточнить особые приметы кольца, слабо представляя, какие у обручального кольца могут быть особые приметы, после чего отправился за участковым.

– Зря машину отпустил, – проворчал Палыч, с трудом преодолевая огромную лужу в центре двора. – У меня не ботинки, а дуршлаг.

– Заявки были.

– Херня, подождали бы. Что там? Мордобой? Подумаешь, дело…

– Ты Светку в лицо знаешь?

– Еще б эту стервозу не знать. Она с пятнадцати лет у нас светится. Светик-пустоцве-тик. Прикинь, одна в трехкомнатной хате. Сначала водкой спекулировала, потом травкой.

– Судима?

– Везучая. Два раза со статьи соскакивала. О, слушай-ка! Я вспомнил, где глобусы поискать можно! Вон в том доме завотделом живет. Книжного магазина. Я хорошо ее знаю, попрошу.

– В книжном вряд ли глобусы бывают.

– Бывают, сам как-то видал.

– Что ж не купил?

– Кто ж знал, что пригодится? Тьфу! Хорошо, не просят ставить в кабинетах скелеты мамонтов или заспиртованных лягушек.

– Ну, еще не вечер. Заставят.

– Психушка. Все, пришли. Осторожнее, здесь яма глубокая, второй год закопать не могут, дармоеды. Я раньше в жилконтору двери ногой открывал да дворников штрафовал направо-налево. Ни одной ямы или свалки на территории не было. А сейчас попробуй оштрафуй. Нет денег! Нет! Яму засыпать? Платите

– засыплем. Дожили. Участковый должен платить дворнику, чтобы тот говно собачье с территории убрал. Мол, мы, дворники, на госпайке. А вы, милиция, как раз и есть государство… Платите. Ке-пе-та-лизьм, мать их…

Этот подъезд тоже благоухал, хотя и имел кодовый замок, код коего Палыч подобрал с первой попытки. Почтовые ящики также пошли на дрова юным друзьям пожарных, а цоколь лампочки грустил в темном одиночестве.

Светка Тимохина оказалась дома, дверь открыла сразу, без осторожного «Кто?». Увидев перед собой Палыча, распереживалась и замерла на пороге в позе акулы, готовой напасть на зазевавшуюся рыбку. Андрей отметил, что челюсть у Светочки скорее лошадиная, нежели акулья, и как-то сразу хотелось задать ей силоса.

(Дурак ты, оперуполномоченный Воронов, ох дурак!)

– Здравствуй, Светик! – Палыч сразу же подставил ногу под дверь.

– А в чем дело-то?

– Здороваться, наверное, надо. Этикетку соблюдать.

– Ну, здравствуйте.

– В гости пустишь?

– Зачем?

– Посмотрим, как живешь.

– Спасибочки за заботу. После ваших просмотров то мешок с наркотой найду в шкафу, то шмотки ворованные под кроватью. Отдувайся потом после вас…

Палыч в процессе Светкиного ответа отодвинул девушку в сторону и, оставляя на ковровой дорожке дворовую грязь, ринулся прямиком к упомянутому шкафу.

– Ну-ка, посмотрим.

– Да как вы… Я буду жа…

– Заткнись.

Палыч распахнул створки, оценил пару висящих в шкафу платьев, лежащую внизу кучу тряпья и досадливо спросил:

– Это что, все?

– Санкция где?

Палыч прикрыл дверцы, проигнорировал вопрос и сел на темно-зеленый диван с когда-то полированными подлокотниками, Андрей, заглянувший перед этим в две другие комнаты и никого там не заставший, прислонился к дверному косяку.

Светочка достала дрожащими от возмущения пальцами сигарету и чиркнула зажигалкой.

– Ну, в чем дело-то?

– Да ни в чем, Светуля! Говорю ж, в гости зашли. Ты бы села, а то как не у себя, право.

Палыч угостился из брошенной Светкой на стол пачки. Андрей закурил свои.

– Чем занимаешься?

– Я обязана отчитываться?

– Ну, в общем, нет, конечно. Сейчас демократия, права человечка… Но мне лучше рассказать, я пойму и попрошу следователя оставить тебя на подписке.

– Слушайте! – Светка с негодованием запахнула прожженный в нескольких местах халатик. – Вам, наверное, делать не фиг. Вон, от бандюгов прохода нет, мафия в Кремле сидит, а вы херней маетесь. Чем я вам мешаю, а?

– Мы, между прочим, после тебя как раз в Кремль и собирались. К тебе зашли так, по пути, как к подучетному элементу. А заодно про Шершавого спросить. Как Шершавый-то поживает?

Андрей не страдал излишками наблюдательности, но заметил резкую перемену в поведении Свет-лампочки. Она расточительно затушила недокуренную сигарету, затрясла уже не только пальцами, но и головой, села на предложенный Палычем табурет, еще плотнее запахнула халатик и, чуть замявшись, переспросила:

– Шер… Шершавый? Так он же сидит. Ему пятерик дали. Еще два года…

– А говорят, его видели тут, – первый раз за всю беседу подал голос Андрей.

– Да кто такую херню говорить может? На зоне он. Я вот месяц назад письмо от него получила. Сейчас…

Светик открыла трюмо и достала мятый конверт.

– Что пишет?

– Какая разница?

– Ждать просит? Жениться обещает?

– Не ваше дело.

– Да мне просто парня жалко. Он пишет, ждет, любит. Верит. А ты в это время с другим шары гоняешь. Нехорошо.

– С каким, с каким другим?

Андрей указал на пепельницу, в которой, кроме окурков сигарет со следами помады, сморщенно лежали хапцы «Беломора».

– Вот, сейчас окурки в ход пойдут. Это я курила!

Палыч лениво поднялся с дивана и подошел к трюмо, между стеклянными раздвижными шторками которого была вставлена выгоревшая кодаковская фотография.

– Вот он, голубчик.

На фото стоявший в плавках расписной Шершавый обнимал Светку на фоне серого водоема.

– Это еще до посадки, – пояснила Светка, – на Рижском взморье.

Андрей тоже взглянул на фотографию, разглядел повнимательней Шершавого и плюхнулся на диван.

– Сидит, значит? – Палыч воткнул фото на место. – Проверим.

– Проверяйте.

Подучетный элемент принялся усиленно кусать ногти.

– Ты полегче, полегче. Пальцы откусишь. Чего распереживалась-то?

– А вы бы не волновались? Сколько ж можно над человеком издеваться? Чуть что, сразу Тимохина. Я к вашему новому начальнику пойду! В газетах пишут, что он порядочный человек… Честный.

– Ты тоже честная?

– Да! Почестнее вас!

– Слышь, Андрюха, все кругом честные! По-моему, это не так. Иначе мы остались бы без работы. А жаловаться? Это милости просим. Главное, жалобу без ошибок напиши.

Палыч раскрыл свою форменную сумку-портфель, достал блокнот, сделал пометку.

– Так, кто тут у нас следующий? Витька Быков? Тоже честный. Все честные, мать их! Давненько у него не был. Вот и навестим. Рейд все-таки. Пойдем, Андрюха.

Светка сразу подобрела.

– Сергей Павлович, я паспорт потеряла где-то. Как восстановить можно?

– В паспортный стол. У дежурного узнай часы приема. Заплатишь штраф, получишь новый. Паспорт новый.

– Штраф? А как бы без штрафа? У меня сейчас, с деньгами не очень. Может, сказать, что украли?

– Украли?! Обмануть?! Так ты же честная!

На улице Палыч со вздохом произнес:

– Жалко, мимо темы.

– Думаешь? А может, врет? Мужик-то точно в хате бывает.

– Еще бы не было! Молодая девка, да в отдельной хате… Тут из мужиков очередь должна стоять. А Шершавый? Я в штабе уточню, но, по-моему, он еще лямку тянет. Амнистий вроде не было.

– Баба вроде не вредная, – сказал Андрей не столько Палычу, сколько себе. – На контакт пойдет.

Надо вживаться в землю, заводить дружбу с интересными людьми, превращать этих людей в Юстасов и пользоваться их услугами. Тогда не придется собирать окурки по пепельницам…

– Я, Андрюха, к себе зарулю, протокольчики на черных заберу, рейд все-таки. Назад не пойду, фиг ли мне на краже делать?

– Давай. Я-то отсвечусь на всякий случай. Вдруг начальство нагрянет, да и так…

Палыч, прыгая через лужи, скрылся за углом. Андрей усмехнулся, услышав про протокольчики. Маленькая хитрость в ответ на хитрость большую. После каждого рейда нужно отчитываться за активную работу. Чтобы все видели – рейд прошел не напрасно. Но так как на деле рейд ничем не отличался от обычных будней, в ход шли изобретения и фокусы. Заранее, в те самые будни, участковые ловили черных, рисовали протоколы за всякие там нарушения, но дату на них не ставили. Когда же начинался рейд, протоколы извлекались из сейфов, датировались нужным числом и шли в зачет. Вот и получалось: нет рейда – нет задержанных; есть рейд – пожалуйста, результат. Результат передавался в управление, откуда шел в столицу, где, видя явную пользу рейдирования, рекомендовали почаще повторять мероприятие.

Липовали не только участковые, но и все остальные. Каков вопрос, таков ответ…

Андрей поднял воротник и двинулся в направлении обворованной квартиры.

– Больше пьяных! Я говорю, больше пьяных давай! Три протокола всего! Вон, в пивняк сходите, там этого добра, как говна в стойле. Хотя бы десяточек надо сделать…

Андрей дождался, когда дежурный закончит телефонный разговор, затем доложил об обстоятельствах кражи и узнал насчет новых заяв.

Заяв пока не было.

– В канцелярию зайди, Ленка просила.

Андрей покинул дежурку и заглянул в канцелярию.

– Привет, Леночка. Скучаем? Как насчет свежих сплетен? Кстати, шеф-то где?

– Он же с утра на диктанте, в управлении.

– Где?! На каком диктанте?

– Ой, Андрюша, ты как не родной, будто не в милиции. Третьего дня пришла телеграмма. Собрать всех начальников отделов для написания диктантов. Перед этим собирали начальников райуправлений.

– Наш тоже ездил?

– А как же. На троечку вытянул. В словах «Азербайджан» и «искусство» сделал по две ошибки. Дали месячный срок подтянуться и исправить.

– И двойки были?

– Да, не повезло многим. Сложные слова попались.

– И что?

– Их уволили. Без учета прошлых заслуг. Я сегодня пальцы крестиком держу за Игоря Михайловича и ругаю его матерно.

Игорь Михайлович был начальником отдела, где трудился Андрей Воронов.

– Круто. Мы тоже будем диктант писать?

– Не исключено. Даже наверняка.

У Андрея запершило в горле.

– Хм… Ладно, ты от меня что хотела-то?

Леночка открыла сейф, на котором стоял большой зелено-голубой глобус, и достала пухлый журнал.

– Мне надо данные твоих родителей или ближайших родственников.

– Зачем? – не понял Андрей.

– Приказ пришел. У каждого начальника отдела должны быть данные родителей сотрудников.

– Зачем? – вновь спросил Андрей.

– Ну, вдруг ты провинишься? Материал просрочишь, напьешься на службе, еще что-нибудь. Тогда предков твоих вызовут и потолкуют. В воспитательных целях.

До Андрея наконец стало доходить.

– А-а-а…

Родители жили в провинции, откуда Андрей приехал искать счастья сюда, в большой, по его представлениям, город. Из ближайших родственников здесь имелась бывшая жена, сын семи лет, ну и, пожалуй, любовница. (Кстати, давно не заходил, навестить бы.)

– Ладно, записывай. – Андрей продиктовал данные своих стариков. Леночка убрала журнал.

– Где купила? – Андрей ткнул пальцем в глобус.

– Места надо знать хлебные… Это китайский. У меня подруга челноком катается. Я заказала.

– А еще нельзя?