Верой и правдой. Битвы фельдъегеря (сборник) Корчевский Юрий
Алексей тоже устал, но на галере физические нагрузки были не меньше.
За ужином и в палатке он, наконец, перезнакомился со своим десятком. Половина из них были новобранцы, и Алексей мысленно одобрил решение кентарха-сотника – опытные солдаты передавали навыки молодым.
Все пехотинцы его десятка были варварами – как называли византийцы выходцев не из бывших римских провинций.
Государственным языком, как и в Византии, был латинский, и только постепенно, через два века, его начал сменять греческий. Византия удивительным образом смешала римскую и греческую культуру – письмо, речь, архитектуру, приняв, в отличие от Рима, православие.
А утром – снова построение и тренировки. В этот день вся кентархия училась ходить строем, по рёву трубы заниматься перестроением, из походной колонны развёртываясь в боевой порядок. По другому сигналу строили «черепаху» – когда воины сбивались в плотное, плечом к плечу, каре. Передние ставили щиты на землю, а вторые и последующие ряды поднимали щиты над собой горизонтально. Со стороны это походило на панцирь черепахи. Такое построение использовалось в обороне, при внезапном нападении на марше и защищало от потерь при обстреле из луков или пращников. Движения доводили до автоматизма, причём каждый раз пытались сократить время до норматива. У кентарха в руках были водяные часы – клепсидра. Вот по ней он и засекал время.
Когда кентархия стала строить «черепаху» из походной колонны за пятнадцать секунд, кентарх удовлетворённо кивнул и объявил перерыв.
У Алексея с непривычки отваливалась левая рука, в которой он держал тяжеленный, не меньше пуда, щит-скутум. Сделан он был из дерева, по краям окован железной полосой, с железным умбоном в центре, высотой полтора метра и шириной в полтора локтя, укрывающий воина почти целиком. Снизу, с торца, он имел два металлических выступа, которые можно было воткнуть в землю. Они позволяли выдержать удар набегавшей чужой пехоты, давившей массой.
После отдыха отрабатывали защиту в обороне. Щиты стояли на земле, и по команде «Коли!» пехотинцы кололи воображаемого противника мечами. К вечеру после таких упражнений всё тело ныло и просило отдыха.
После сна, или, вернее, забытья, – учеба продолжалась. Метали в цель пилумы – короткие копья, учились пропускать через строй свою конницу. И каждый день – новое занятие, вроде рубки мечом чучела из хвороста, обустройства походного лагеря, рытья рвов на время.
В походе каждый пехотинец был похож на мула. Кроме щита и оружия, он нёс запас провизии на три дня, колья для обустройства лагеря, лопату, пилумы или дротики для метания. И учебные походы в окрестностях лагеря проводились регулярно, невзирая на погоду. Но и новобранцы втянулись, они уже легче переносили невзгоды.
Пролетел месяц, солдатам выдали первое жалованье. Актит подбросил на ладони серебряные силиквы:
– Дурень ты, Алексей! – они немного сблизились за прошедший месяц.
– Почему? – не понял Алексей.
– Надо было в катафракты наниматься.
Алексей уже знал, что катафракты – это тяжеловооружённые конные воины.
– Чтобы тяжёлый щит на себе не носить? – предположил Алексей.
– И это тоже. А главное – там платят золотом. Медяки хороши только в тратториях – расплатиться за вино да за луковую похлёбку с лепёшкой. Серебро не намного лучше – можно купить одежду или снять гулящую девку. А главные деньги – золотые. Кентархам, трибунам или гвардии платят только ими.
Откуда Алексею было знать эти тонкости, когда его уговаривал вербовщик?
– Актит, вот посмотришь – через год я буду декархом, а то и лохагом.
– Даже если ты будешь отдавать всё своё жалованье кентарху, у тебя ничего не выйдет!
– Попомни мои слова!
– Да ты хвастун, Алексей, а ведь даже вина не пил! Завтра у ромеев праздник, занятий не будет, свободный день. Давай завалимся в какую-нибудь забегаловку и отметим твоё первое жалованье!
– Согласен. Ты знаешь местечко получше?
– А как же! Там готовят такое жаркое на бараньих рёбрышках, что пальчики оближешь, и вино водой по ромейскому обычаю не разводят.
– Договорились.
На следующий день в лагере осталась только караульная кентархия. Часовые с завистью смотрели, как пехотинцы тянутся из лагеря в город. Вот ведь как получается: он уже месяц в империи, а города не видел.
Актит вёл его по закоулкам. Алексей вертел головой, стараясь запомнить дорогу – ведь ещё возвращаться придётся.
Забегаловку держал не ромей, а варвар – судя по лицу, одежде и акценту. Он встретил Актита, как старого знакомого, и провёл за стол в угол зала.
– Бараньи рёбрышки, вино, лепёшки и тушёные бобы – как всегда?
– У тебя хорошая память, шельмец! – Актит погрозил пальцем. Хозяин расплылся в хитрой улыбке и исчез.
– За что ты его шельмецом назвал?
– В прошлый раз я изрядно выпил и заказал молоденькую девку, а он привёл потасканную старуху, которой цена в праздник – половина нуммии. Но жратва у него знатная!
Прислуга принесла заказ. От глиняных мисок с жареной бараниной пахло восхитительно.
Они принялись за мясо, заедая его лепёшками и запивая вином. Алексей удивился: еда – с пылу с жару, вкусная, а вино – так просто великолепно. Бутылка такого вина в Питере стоила тысячу, а то и две рублей.
Съев баранину, пока мясо не остыло, они передохнули.
Прислуга принесла тушёные бобы – со специями, кусочками рыбы – довольно необычные на вкус. Алексей съел всё, вычистив миску куском лепёшки.
– Алексей, ты не забыл, что платишь ты?
– Как можно?
– Тогда закажи ещё кувшин вина – фракийского.
Принесли вино. Оно оказалось белым, сладковатым, с богатым послевкусием. Попробовав его, Алексей замычал от удовольствия.
– Живот схватило или вино не понравилось? – обеспокоился Актит.
– Наоборот! Вино просто отличное!
– Я же тебе говорил! Всё вкусно и дешевле, чем в центре или в порту.
Вот про порт он зря сказал – как накаркал.
В забегаловку заявились, судя по форме, военные моряки.
– Давай расплачиваться и валить отсюда, – заторопился Актит.
– Это почему? – удивился Алексей. – Мне хорошо.
– Моряков четверо, а нас двое. И они уже пьяненькие.
– И что?
– Ты не знаешь? Моряки вечно пехотинцев задирают – не любят они нас.
Актит помолчал.
– Впрочем, как и солдаты моряков.
– Мы не будем поддаваться на угрозы. Давай не спеша допьём вино и уйдём.
Но спокойно уйти им не удалось.
Моряки выпили, причём не закусывая, и один из них узрел в углу пехотинцев. Проходя мимо, он вроде бы невзначай перевернул локтем кувшин из-под вина. Кувшин был уже пуст, последние остатки вина плескались в кружках. Но кувшин перевернулся, покатился по столу, с грохотом упал на пол и разбился.
Моряки у входа закричали:
– Наших обижают! Да кто? Сраные варвары!
Актит такого стерпеть не мог, пнул моряка ногой под зад. И завертелось!
Моряки гурьбой кинулись на Актита и Алексея. Они мешали друг другу в узком проходе, перевернули стол.
Варвары успели вскочить. Постоянные физические упражнения держали пехотинцев в форме, и Алексей припомнил приёмы рукопашного боя ещё со времён офицерского училища. Ударом ноги в коленную чашечку он свалил одного, другому врезал под дых. Третий оказался жилистым и вертлявым, но и ему удалось завесить хук справа в челюсть. Актит же махался на кулаках с четвёртым моряком. Алексей рубанул морячка ребром ладони по шее, отправив его в нокаут.
– Бежим!
– Нет, надо расплатиться!
– Сколько?!
– Дай хозяину две силиквы!
Алексей бросил перед хозяином на стойку серебряные монеты. Надо было как можно скорее уносить ноги – два морячка уже поднимались, вынимая из ножен кривые корабельные ножи.
Оба варвара успели выскочить из траттории и рвануть по переулку. Пробежав квартал и не видя за собой погони, они остановились.
– Ты где так научился драться голыми руками, Алексей?
– У себя на родине.
– Здорово! Я думал – побьют они нас. А ты откуда?
– Скиф.
– А я – угр.
Где живут такие, Алексей не знал, но расспрашивать не стал.
– Весь отдых испортили моряки.
– Лишь бы трибуну или кентарху не пожаловались, – заметил Актит.
– Так они же сами первые начали!
– Как докажешь? Лучше пойдём в лагерь, поспим.
Они вернулись в лагерь и улеглись на топчаны.
Алексей вздремнул. Во сне он оказался в Питере – даже Наташа приснилась, с которой из тайги выбирался после падения самолёта.
Проснулся он с улыбкой. Нащупал камень с иероглифами, потёр. Ничто не изменилось, но он тёр уже по привычке.
– Это у тебя что? – поинтересовался Актит.
– Талисман. Ну что-то вроде оберега.
– Тогда убери подальше от чужих глаз – сглазят.
Вечером их обоих вызвали к кентарху.
Тот сидел в своей палатке, перед ним на блюде лежали оливки, стоял кувшин с вином.
Оба вошли, доложились.
– Жалоба на вас от моряков поступила. – Кентарх выбрал оливку и не спеша отправил её в рот. – Вроде наши пехотинцы драку учинили, их побили. По описанию вы двое подходите. Вы же в город ходили?
– Мы спали.
– Да? А караульные говорят – уходили, вернулись вскоре.
– Да их четверо было, а нас двое! – проговорился Актит.
– Значит, не врут моряки, вы это были.
– Мы! – обречённо кивнул Актит. – Только они пьяные были, сами в драку полезли, первые. Хозяин заведения подтвердить может.
– На кой дьявол он мне сдался? Драка была?
– Была! – так же обречённо кивнул Актит.
– И чем закончилась?
– Мы их побили и убежали.
– Да? Тогда молодцы! Значит так: ступайте отсюда. В городе вы не были, не дрались – вы спали. И я у вас никаких синяков не обнаружил. Наверное – моряки ошиблись, то были пехотинцы не нашей хилиархии. Только впредь в город выходите в цивильном. На вас туники синие, а на пехотинцах второй хилиархии – зелёные.
Актит и Алексей вышли.
– Ну я же говорил – нажалуются! – подвёл итог Алексей.
– А если бы они нас побили?
– Ищи их тогда, с какого они корабля? У них ведь форма одинаковая.
Но выводы Алексей для себя сделал. Если уж идти в город, то в цивильной одежде. И на оставшиеся от пирушки деньги надо купить в лавке набедренную повязку, тунику и сандалии, как у горожан.
Дальше снова – почти месяц изнурительной учёбы, тренировок, пеших переходов. Зато теперь он сносно владел гладием – коротким мечом, мог защитить себя скутумом, метать дротик и пилум. Вот только стрелять из лука и пользоваться пращой он не умел. А ещё его тянуло в дальний угол лагеря, где стояли баллисты и катапульты. Их обслуживала специальная полусотня – лох. Как-то он видел, как они тренировались в стрельбе. Здоровенные каменные глыбы летели на триста метров, а то и более, иногда попадая в цель. Чаще промахивались – но ведь и мишенью был врытый в землю столб. В бою метательные орудия стреляли по значительно большим целям – вроде крепостной стены, корабля, скоплению неприятельской живой силы.
Алексей уже знал в лицо всех воинов сотни, и многих – и по именам, и в своей десятке почти со всеми подружился. Парни были простые, делить им было нечего, и тяготы воинской службы доставались поровну.
Их десяток, как и кентархию, уже ставили в караул. Такая служба Алексею нравилась. Ходи себе вдоль периметра да наблюдай со стороны, как другие дерутся на палках, бегают с камнями и кидают дротики. Красота! Если бы только не изнуряющая жара! Ведь караульную службу приходилось нести в полном обмундировании – шлеме, линотораксе и при оружии. Только щита не было. Клееная многослойная толстая льняная ткань не пропускала воздух, кожа под ней потела и чесалась. Зато ночью хорошо, температура комфортная.
А ещё через месяц их построили, и кентарх приказал взять с собой личные вещи и оружие.
– Куда-то выступаем, – сказал Актит. – В прошлые походы выступали также.
Но их кентархия вышла из лагеря одна.
– Наверное, бунт в какой-то провинции усмирять идём, – предположил Актит.
Он не угадал. Их провели в порт и погрузили на два хеладиона – больших военных корабля. Почти тут же они отплыли. Как заметил Алексей, корабли двинулись по Босфору на восток, а вый дя в Черное море, называемое византийцами и другими народами Понтом Эвксинским, повернули на северо-восток.
Алексей не мог понять, куда держат путь корабли. Декарх и сам не знал, а кентарх всё время проводил на корме в обществе наварха – капитана корабля.
Через несколько дней пути вдали показалась гористая земля. Один из солдат их десятка узнал её:
– Так это же фема Херсонеса!
У Алексея забилось сердце. Это же Крым! Недалеко русские земли. Только между Крымом и раздробленными славянскими племенами – скифы и прочий степной народ. Алексей немного путался – хазары там были, или печенеги, или сарматы? Пешком не дойти, а корабля своего – даже лодки – у него не было. И он решил осмотреться, выждать.
Корабли причалили к пристани. Пехотинцы сошли. Кентарх приказал развести костры и приготовить горячую пищу, ибо на хеладионах пехота питалась сухарями, вяленой рыбой и сушёным мясом.
Команду выполнили с усердием.
Через пару часов возле котлов с готовой похлёбкой уже сидели десятки. То ли поздний обед это был, то ли ранний ужин – никто не понял. Да и не в названии суть. Вот вина не хватало. А для римлян и византийцев кружка вина за трапезой – как для русского чай, привычка. На хеладионах вино было в амфорах, и его раздавали во время еды.
Кентарх в сопровождении двух солдат направился в селение. Как оказалось, их высадили у Гаспры. Потом один из солдат вернулся с приказом всем следовать в селение – ночевать предстояло там. После морского перехода им дали день отдыха.
Солдаты привели себя в порядок, к местному брадобрею выстроилась очередь.
Из Херсонеса прибыл посыльный с приказом кентарху распределить гоплитов по местным крепостям, которые стояли на побережье, – Алусту (нынешняя Алушта), Грузувешты (Гурзуф), Инкерман, Сюрень, Чуфут-Кале.
Алексей видел, как кентарх скривился, прочитав приказ – фактически кентархию дробили. Селения нуждались в защите, а сил не хватало. Но что сможет сделать десяток воинов, пусть даже за укреплёнными стенами? Вместо кентархии, этого кулака, получили пятерню с растопыренными пальцами. Как ею драться?
Неспокойно было в Крыму: на прибрежные селения нападали степняки, морские разбойники; произошло вооружённое восстание в Армении, поднимали голову персы.
Скрепя сердце, кентарх отдал приказ декархам о размещении десятков.
Декархия, где служил Алексей, попала в Гурзуф. Им ещё повезло, потому что другим десяткам предстояло пешим маршем идти дальше до Алусты. И линия укрепления строилась ещё дальше, по восточному берегу моря, вплоть до гор Армении – империя пыталась защитить свои владения.
В Херсонес отправились два десятка гоплитов и сам кентарх. Все остальные – пешим строем по грунтовой дороге, что вилась вдоль берега по возвышенностям. Дорога то опускалась вниз, то резко поворачивалась и шла вверх.
Алексей непрестанно вертел головой: тут, на каждой стадии пути – по нескольку удобных мест для засады. И как накаркал.
На второй день из-за поворота дороги, оставаясь дотоле невидимыми из-за деревьев, вынеслось полтора десятка всадников.
Возглавлявший гоплитов лохаг тут же подал команду развернуться во фронт. Заученным движением гоплиты встали поперёк дороги строем десять воинов во фронт и восемь в глубину, укрывшись щитами и выставив пилумы.
Всадники не ожидали такой быстроты и чёткости. Ещё за сотню метров они начали стрелять из луков. Стрелы били в тяжёлые щиты, задевали шлемы. Всадники дико вопили, пытаясь запугать, морально подавить гоплитов. Только не на тех они напали: строй стоял, как скала.
Когда до пехотинцев оставалось полсотни метров, всадники убрали луки и выхватили кривые сабли.
– Второй ряд! Дротики! – закричал лохаг.
Навстречу всадникам полетел десяток дротиков. Одного нападавшего пронзило насквозь, два дротика попали в лошадей. Животные, взвившись, упали, но всадники успели ловко соскочить.
А нападавшие были уже совсем рядом, попытавшись конной массой ударить в строй сомкнутых щитов, но наткнулись на пилумы. Заржали кони, закричали всадники, пыль, бряцанье железа…
Гоплиты устояли, поскольку подобные тренировки проводились регулярно.
Потеряв несколько человек и половину лошадей, нападавшие откатились.
Раненых чужаков тут же добили. Пленные ромеям не нужны: они не позволят быстро передвигаться, будут требовать охраны и кормёжки.
Алексей приказы лохага понимал.
Два десятка гоплитов прошли вперёд. Остальные очистили дорогу, сбросив с уклона вниз трупы лошадей и всадников. Сбруя лошадей была необычной, сёдла не имели стремян. И защита на воинах противника была необычной – на плотные рубашки нашиты бронзовые квадраты.
– Вроде скифы, – высказал предположение Ак-тит. Он был воином опытным, участвовал в боях против гуннов и вандалов, но сам видел степняков в первый раз.
– Ох, чует моё сердце – это только начало! – сказал он.
Новички, для которых это был первый бой, прислушивались к словам опытного Актита. Алексей же опасался предстоящей ночи. Получив отпор, скифы – или кто там они есть – попытаются отомстить, и ночь для этого подходит лучше всего. Они степняки, знают местность, могут выбрать место и время, удобное им. А гоплитам надо строить лагерь для ночёвки и выставлять караул.
Но всё оказалось лучше. Византийцы строили селения с умом, в одном дневном переходе друг от друга, и уже вечером пехотинцы вошли за укрытия каменных стен.
Местные жители – купцы, ремесленники, рыбаки и прочий люд – встретили гоплитов с радостью. Ведь до сих пор их защищали пять лучников, да и то ветеранов. Караул выставили, но все спали спокойно. Каменные стены были хоть и не так высоки, как в больших крепостях, но они не позволяли напасть внезапно.
Так они и продвигались от селения к селению, оставляя в каждом по десятку солдат. Без потерь добрались до Гурзуфа. Три десятка гоплитов на следующий день ушли маршем дальше, а десятку Алексея предстояло обживаться на новом месте.
Небольшая казарма и скромный гарнизон в десять человек уже были в селении. Только солдаты давно не были в империи, обленились и службу несли плохо. В первую же ночь их декарх Памплоний обнаружил караульного из местных спящим. Нерадивого часового отстранили от службы, заменив на гоплита из вновь прибывших. А провинившегося лишили жалованья за месяц и били розгами перед строем.
Алексей мог понять местных воинов. Селение маленькое, из всех развлечений – только вино в местных тратториях. Воины провели тут не один год. Прежде нападений не было, и потому службу несли спустя рукава.
Но ситуация поменялась. Огромная Римская империя распалась на две территории, шло великое переселение народов, и в степи появились новые люди. Им тоже захотелось обжить берег, ловить рыбу, торговать с другими странами. А тут некстати византийцы. Значит, надо силой занять уже обжитые земли.
И причём это происходило не только в Крыму и не только с византийскими землями. Пытались расширить влияние, занять новые земли персы, гунны, варвары. Шла эпоха потрясений, рушились империи, надвигался передел мира. Византия стояла, сотрясаемая набегами соседей, больше тысячи лет, но и она потом пала.
Декарх Памплоний был воякой до мозга костей. Он начал подготовку Гурзуфа к обороне. В первую очередь он оборудовал наблюдательный пост. В море, недалеко от берега, торчали две высокие скалы – как два зуба. Местные называли их Адалары. С этих скал были видны все подходы к Гурзуфу со стороны суши и моря. Там Памплоний установил постоянный караул из двух гоплитов. Их ежесуточно меняли, а для подачи сигнала тревоги на скифский манер подготовили дрова для костра. В случае появления неприятеля гоплиты должны были подать сигнал дымом.
Кроме того, Памплоний взялся за старшину посёлка – с тем, чтобы он обязал жителей принять участие в ремонте крепостной стены. Кто не хотел, вносили деньги, бедные таскали камни сами. В короткое время были заделаны все прорехи в стене или заменена слабая кладка.
А через месяц в Гурзуф прибыла бирема со строителями. На скале Дженевез-Кая, господствующей над Гурзуфом, стали возводить настоящую крепость-замок.
Работы продвигались медленно. Мулами на повозках свозился камень, обжигалась известь для кладки. Все свободные от караулов гоплиты стояли на охране стройки. Предвидя, что крепость после окончания строительства станет неприступной твердыней, степняки постоянно старались помешать строительству.
Такие же работы начались в других селениях по всему побережью.
Степняки, ведшие до переселения кочевой образ жизни, занимавшиеся скотоводством и грабежами, сами стали закладывать селения. Достаточно упомянуть Неаполь Скифский, на руинах которого в дальнейшем будет город Симферополь.
Херсонес же стоял на берегу бухты, где в дальнейшем появился Севастополь. Основан он был греками ещё за полтысячи лет до новой эры. Славянские племена называли его Корсунем. В V веке нашей эры, изнемогая от нападений гуннов, город вошёл в состав Византийской империи. Здесь в разные времена стояли воины первого Италийского, одиннадцатого Клавдиевого и пятого Македонского легионов из провинции Нижняя Мезия. В бухте базировался Флавиев флот.
На город накатывались орды хазар, печенегов, половцев и скифов. Но город был хорошо укреплён и только единожды, в 988 году, на его землю вступил завоеватель – князь Киевский Владимир.
Однако город ждала печальная участь – в 1399 году его сжёг дотла темник Едигей. Город не смог оправиться от огня и не восстановился, так и лежал в руинах.
Глава 4
Декарх
Алексей в паре с Актитом находился на охране строительства крепости на горе. В полусотне метров по обе стороны от них стояли другие гоплиты. Вид с горы открывался чудесный. На многие километры, как он считал по-прежнему, так и не привыкнув к римским стадиям, было видно море и разные корабли вдалеке. По другую сторону – горы и холмы, поросшие густым лесом. А воздух? Чистый – прямо целебный, смесь морского и горного.
Ничто не предвещало беды. Ярко светило солнце, караул ни с одной из скал Адалары не подавал сигнала, и потому настроение было расслабленно-благодушное.
Алексей спросил Актита:
– Как думаешь, сколько мы будем торчать в этой дыре?
– Боюсь, что не только декарх этого не знает – этого не знает даже кентарх. Только первому министру известно.
Министром назывался командующий армией в конкретной области – Мезии, Фракии, Иллирии.
– А чем тебе здесь плохо, Алексей? Жалованье получаешь исправно, тратить его некуда, кормёжка терпимая, занятиями не изводят. Или тебе захотелось с камнем на плече совершить марш по этим горам?
Алексей не успел ответить – из зарослей полетели стрелы. Одна ударила Актита в плечо. Они сразу встали спиной к спине, защитившись спереди щитами. А вот двум гоплитам по соседству не повезло. Одному стрела ударила в глаз, другому – в шею, и теперь оба лежали бездыханными.
Актит сразу выхватил меч и стал им колотить по щиту, подавая сигнал тревоги.
Нападавшие скифы вопреки обыкновению наступать верхом, нанести удар и тут же уходить, на сей раз изменили тактику. Сначала они из зарослей обстреляли из луков гоплитов, а потом кинулись врукопашную. Их было больше, чем гоплитов, но вооружены они были хуже, только у нескольких виднелись в руках мечи, явно трофейные. У других – дубины и боевые топоры.
– Алексей, надо идти к тем гоплитам. Нас будет уже четверо, легче отбиться.
Медленным шагом, прикрываясь щитами, они двинулись к гоплитам, которые не пострадали. А скифы уже набегали, дико вопя и размахивая оружием. Один из них несколько раз ударил дубиной по щиту Алексея. Удары были сильные, и лёгкий щит уже раскололся бы – но не скутум. Изготовленный из толстого дерева, окованный по краям железом, он мог выдержать и более сильный удар. Зато Алексей успел достать скифа мечом, распоров ему кожу на животе. Рана получилась неглубокой, но сильно кровоточила.
За спиной отбивался от врага Актит.
Скиф с дубиной отскочил, зажимая левой рукой рану. Видимо, он счёл её несерьёзной, поскольку кинулся на Алексея снова. Успел ударить по щиту только раз и уже было поднял руку для следующего удара, как Алексей вонзил ему меч в грудь. Скиф заревел, как раненый медведь, и рухнул на землю.
Сзади раздавался звон оружия, крики. Алексей обернулся: на Актита наседали сразу двое, причём один заходил справа. Упустить такой случай было нельзя.
Алексей сделал выпад мечом и уколол скифа в правый бок, в печень. Тот отшатнулся и упал, толкнув своего соплеменника. Второй скиф покачнулся, пытаясь удержать равновесие, приоткрылся, и Актит пронзил его мечом.
– Актит, ты как?
– Правая рука болит, пальцы немеют, едва меч держу.
Плохо. Актит прикрывал Алексею спину. Если его ранят или убьют, придётся совсем туго.
Двое гоплитов слева сражались с тремя скифами. А из селения уже спешила помощь – декарх Памплоний вёл двух гоплитов и четырёх ветеранов. Все были с полным вооружением, торопились, но разве в гору побежишь резво, когда на себе приходится тащить тяжесть?
Алексей огляделся по сторонам. Из шести пехотинцев, стоявших на трёх постах, уцелели лишь они двое и ещё один гоплит.
Увидев спешащую подмогу, скифы стали отступать. Один из бородатых варваров довольно мощного телосложения метнул короткое копьё в Памплония. Отвлёкся ли в этот момент десятник или не заметил броска, но копьё угодило ему в грудь. Декарх рухнул на дорогу, из его спины торчал окровавленный наконечник копья. Бросок скифа был мощным, никогда раньше Алексей не видел столь дальнего броска – метров семьдесят, не меньше.
Скифы скрылись в зарослях. Преследовать их не стали – слишком неравны были силы.
Поднявшиеся в гору гоплиты не могли отдышаться, пот тёк с них градом.
К прибывшей подмоге собрались уцелевшие воины. И это всё? Алексей не верил своим глазам: девять человек и ещё двое караульных на скале Адалары в море. Негусто! Если и дальше скифы будут действовать столь же эффективно, то вскоре Гурзуф и вовсе останется без защиты.
– Что будем делать? – спросил кто-то из гоплитов, растерянно глядя на лежащего в дорожной пыли декарха.
Алексей решил взять инициативу на себя:
– Ты, Рон, остаёшься здесь, со мной. Остальным собрать оружие и тела убитых товарищей – надо похоронить их по-человечески. Встретимся вечером в казарме.
– И мне идти, Алексей? – переспросил Актит.
– Ты ранен и сейчас будешь только обузой. Пусть в селении тебя перевяжет местный врачеватель, тебе надо выздороветь.
Воины стали сносить тела убитых в селение, потом собрали щиты и оружие.
Алексей же раздумывал, что делать. Де-факто он взял на себя обязанности десятника. Как защитить селение? Он решил по возвращении посоветоваться с десятником ветеранов и старшиной селения.
Как только строители закончили работу и потянулись в селение, вернулся и Алексей с Роном. Декарх ветеранов и старшина селения уже организовали рытьё могил и отпевание покойников. В тёплое время года с этим скорбным делом следовало поторопиться – тела начинают быстро разлагаться.
После похорон, уже в комнате, Алексей устроил совещание.
– Что посоветуете?
– Надо посылать за подмогой.
– Согласен. Пусть старшина завтра с утра даст лодку, а я выделю гоплита.
– Хорошо, декарх.
По сути, старшина сам назвал его декархом.
– Я продиктую письмо кентарху. Писарь найдётся?
– Я сам и напишу.
Старшина под диктовку Алексея написал письмо. В нём Алексей сообщал о потерях, о раненом и о том, что взял командование на себя.