Необыкновенные приключения Алешки и Аленки Качан Эдуард

Дети как могли быстро забрались на спину летающего крокодила.

Крокобряк толкнулся крыльями и рухнул с обрыва.

Казалось, что вот миг – и он упадет на дно оврага, но нет – пара взмахов огромных крыльев, и летающий крокодил набрал высоту.

Теперь они неслись к Цветку так быстро, как только мог лететь Крокобряк.

Между тем на горизонте серело – первые солнечные лучи разделили уходящую ночь и наступающий день.

– Скорее, Крокобряк, скорее! – прокричал Алешка, видя, что Мери-Эл начинает бледнеть, как будто растворяясь в воздухе.

– Через две минуты будем, – прокричал Крокобряк. – Только я сесть не смогу! Боюсь – брякнусь и Цветок сломаю!

– Садиться не надо – я крикну с твоей спины! – крикнула Мери-Эл.

– А подействует? – осведомился летающий крокодил.

– Не знаю, – прокричала девочка, – но если ты сломаешь Цветок, то точно не подействует!

И вот невдалеке показался Цветок. Его по-утреннему белые лепестки уже начали раскрываться.

– Скорее, Крокобряк, скорее! – крикнул Алешка, видя, что Мери-Эл стала уже почти прозрачной.

Несколько взмахов огромными крыльями, и друзья оказались над Цветком.

Алешка посмотрел на Мери-Эл – она уже была настолько прозрачной, что, казалось, состояла их одного воздуха.

– Желаю, – крикнула воздушная девочка, – чтобы все стало, как было до желания дяди Рока! Но чтобы все помнили!!!

И только она это сказала, вихрь неимоверной силы закружил Алешку, и он потерял из виду и Крокобряка, и Цветок, и Мери-Эл.

Свет померк.

13

Когда Алешка очнулся, над ним светило ослепительно яркое солнце.

Мальчик лежал под огромным тополем – тем самым тополем, через который они с сестрой хотели попасть на небо. Сколько же прошло времени? Три дня? Больше? Меньше? И где Аленка?

Мальчика охватил ужас – он-то дома, а что стало с сестрой?!

– Аленка! Аленка! – закричал он, вскакивая.

– Я здесь! – раздалось совсем рядом.

В трех метрах от него с травы поднималась его младшая сестра.

– Аленка! – Алешка кинулся к сестре и обнял ее. – Аленка! Как ты?!

– Когда начало светать, Ковакс понял, что с ним говорила не Мери-Эл, – сказала Аленка. – Он не пытался меня обидеть – он слез с камня и поплыл в другую сторону, наверное, хотел вылезти из колодца и сломать Цветок. А как он еще мог вам помешать? Но он не успел – ведь в реке такое сильное течение! Потом меня что-то схватило, закружило, и все пропало. И теперь я здесь. Алешка, а почему мы здесь, а не там?!

– Откуда я знаю? – пожал плечами брат. – Мери-Эл успела крикнуть перед Цветком, чтобы все стало так, как до желания дяди Рока. Наверное, там сейчас все хорошо. А мы попали сюда потому, что до желания дяди Рока нас в том мире не было!

Аленка задумалась.

– Может быть, ты и прав, – сказала она задумчиво, а потом спохватилась: – Как ты думаешь, сколько прошло времени? Три дня? Мама нас так накажет! Или все это время шел один и тот же день?

– Не знаю, – ответил Алешка. – Главное – мы дома! Аленка, мы дома!!!

– Побежали домой! – закричала Аленка.

– Побежали!

И дети помчались домой.

Эпилог

Следующим утром мама пришла из магазина, принесла детям мороженое и сказала, что видела огромные машины – будут спиливать большой тополь рядом с девятиэтажным домом. Дерево совсем прогнило, сердцевина – одно сплошное дупло, все боятся, что тополь рухнет, и из-за этого могут пострадать люди.

Алешка и Аленка переглянулись – теперь путь в мир Мери-Эл, Крокобряка и страшного Ковекса был для них закрыт, но дети не сожалели об этом – дома было лучше!

– Ну, а что вы решили? – спросила мама детей, глядя, как те уплетают мороженое. – Чего вы больше хотите – компьютер или на море?

Дети ответили не сразу.

– Знаешь, мама, – сказала Аленка. – Мы вчера вечером с Алешкой подумали и решили – ты нам лучше братика или сестричку роди!

Алешка с набитым мороженым ртом лишь что-то промычал, но было понятно – он с сестрой согласен.

– С чего это вдруг вам так малыша захотелось? – спросила удивленная мама.

– Трудно объяснить, – сказала Аленка туманно.

– Вы уже большие и должны понимать, что с малышом у нас не скоро появятся деньги на море или на компьютер! – сказала мама строго.

– Мы понимаем, – сказала Аленка, – но мы с братом очень любим хорошую погоду.

– А при чем тут погода? – не поняла мама.

– Мы думаем, – начала Аленка, – что когда люди начинают менять детей на поездку к морю…

– Или на компьютер… – продолжил Алешка, которому удалось, наконец, проглотить свое мороженое.

– Или на фубакс…

– Это игра такая… – уточнил Алешка.

– Тогда время останавливается, – сказала Аленка.

– И начинает идти дождь, – сказал Алешка.

Алешка и Аленка в Стране Шоколада

1

Была весна, но Алешке и Аленке было не до журчания ручьев и пения птиц – дети страдали.

Позавчера у них родился братик – крошечный малюсенький человечек, скрипучий писк-плач которого Алешка и Аленка слышали по телефону. Вроде бы и радость, но – увы! Мама с братиком лежали в больнице, и должны были пролежать там еще несколько дней. Эти несколько дней и были главным горем Алешки и Аленки – так долго не видеть маму! Даже в палате ее навещать было нельзя – только папа ездил к ней, да и то – не навещал, а просто передавал еду через медсестер.

Так долго не видеть маму! А ведь до этого она всегда была рядом…

К тому же, и папу Алешка с Аленкой теперь видели меньше, чем привыкли – ведь он с утра уходил на работу, с работы бежал к маме в больницу, и только потом, когда уже начинало темнеть, забирал Алешку и Аленку из школы. Дома папе тоже было не до детей – он сразу же бежал на кухню и там долго громыхал тарелками и кастрюлями – готовил не вкусный, совсем не похожий на мамин, ужин. Некогда ему было пообщаться с Алешкой и Аленкой, некогда поговорить, поиграть, посмотреть по телевизору мультики…

Алешка и Аленка не привыкли к тому, что у родителей не хватает на них времени, и потому, с горя, то ссорились, то бузили, то просто капризничали.

– Папа, а ты купил шоколадку? – капризным тоном протянула Аленка, вяло ковыряя вилкой горячую недосоленную водянистую кашу.

– Сначала доешь кашу, – устало ответил папа.

– Ну, папа, ты сначала скажи – купил или нет?!

– Купил, – ответил папа нехотя. – И, наверное – зря!

– Почему – зря?! – возмущено закричали в один голос дети.

– Вы вчера ели шоколад, позавчера ели шоколад, сегодня просите опять – так много сладкого есть нельзя, – объяснил папа.

– А много каши есть можно? – уныло спросила Аленка, которой кусок не лез в горло.

– Каши – можно, – ответил папа. – И молока – можно, и яиц. А вот если есть много конфет, то можно заболеть.

– Я бы лучше заболел, чем этой гадостью давиться! – сказал Алешка, отодвигая от себя тарелку, на которой еще оставалось много каши.

У Аленки глаза на лоб полезли – никогда еще ее брат не смел разговаривать с отцом так грубо.

– Ты как разговариваешь! – прикрикнул на Алешку папа. – Каша – гадость! Думаешь, у тебя бы получилось лучше?! Да ты хоть раз помог мне приготовить ужин или завтрак?!

– Я не умею готовить, – буркнул себе под нос Алешка.

– Мог бы научиться, не маленький уже!

– А я не хочу этому учиться, – заявил Алешка. – Я вообще, когда вырасту, ни разу в рот кашу не возьму. И суп тоже есть не буду!

– А что же ты будешь есть? – спросил папа насмешливо.

– Мороженое, – ответил Алешка.

– И бисквитный торт, – подержала Аленка брата.

– И шоколад! Каждый день – кило шоколада! – Алешка мечтательно закрыл глаза.

– И я, и я! – подхватила Аленка. – Я вообще люблю только шоколад! И мечтаю, чтобы вокруг меня был один шоколад и больше ничего!

Папа вздохнул – у него совсем не было сил спорить с детьми. К тому же он понимал, что приготовленная им еда не вкусна, а главное – что дети отчаянно скучают по маме.

– Вот вырастете, и будете кушать что захотите, – папа отрезал большой кусок хлеба и положил Алешке на край тарелки. – А сейчас доедайте вот эту кашу и вот этот хлеб. Я сейчас пойду готовить суп для мамы, и вам запрещаю вставать из-за стола, пока все не съедите! Иначе шоколада не будет ни сегодня, ни завтра!

Папа ушел на кухню и принялся там стучать кастрюлями.

Дети еще долго ковыряли ненавистную кашу. Потом все-таки доели ее, получили на десерт шоколад, но времени на то, чтобы поиграть, у них уже не осталось.

– А давай когда вырастем, откроем вместе кафе-мороженое, – сказал Алешка сестре перед тем, как отправиться спать в свою комнату.

– Давай, – ответила Аленка, зевая. – И будем кормить вкусностями одних детей! А взрослых в свое кафе вообще пускать не будем. Пусть едят свои каши, если не понимают, что нужно детям!

Так дети разошлись спать. Они долго не могли заснуть: Аленка думала о том, что мама вернется не скоро, и от этого у нее на глаза наворачивались слезы; Алешке же было стыдно за то, что он нагрубил папе, который до сих пор возился на кухне.

Алешка хотел даже встать и пойти извиниться перед папой, но не пошел – поленился. Зато вместо этого он представил себе кафе, в котором были одни только дети, и они с Аленкой раздавали всем мороженое и шоколад. Он не знал, что в это же время Аленка, чтобы не думать о маме, представляет себе то же самое.

Так, в мечтах о вкусном, дети заснули.

2

Когда Алешка проснулся, то ничегошеньки не понял.

Был жаркий день, и ярчайшее летнее солнце находилось в зените.

Алешка в своем любимом спортивном костюме стоял посередине огромного поля и, щурясь от солнца, изумленно вертел головой из стороны в сторону, стараясь понять, где же он находится, и как здесь оказался. Вокруг не было видно ни домов, ни привычных асфальтированных дорог – только это поле.

На поле росла свекла, и между ровными, уходившими вдаль рядками было множество детей. Мальчики и девочки разного возраста пропалывали бурьян. Они работали сосредоточенно и молча – ни шуток, ни смеха не было слышно вокруг, и это было странно, ведь тишина и дети – вещи несовместимые! Именно из-за этой неестественной тишины Алешке сразу стало как-то не по себе.

Вдали что-то громыхнуло, застучало. Алешка вздрогнул и повернулся на звук. Приглядевшись, он увидел на горизонте укутанное грязным дымным облаком серое здание.

«Сахарный завод», – подумал Алешка, и тут же удивился своим мыслям – сахарного завода он не видел ни разу в жизни.

– Алешка! – донеслось издали.

Алешка обернулся – к нему бежала Аленка, одетая в свое любимое летнее платье.

– Алешка, где это мы? – не успев перевести дух, испуганно спросила сестра, как только добежала до него.

– Понятия не имею! – Алешка озадачено почесал вспотевший от жары лоб. – Я помню – мы ложились спать. Я еще хотел извиниться перед папой, но заснул… А теперь – мы здесь…

– Значит – мы спим! – обрадовалась Аленка. – Ух, я так испугалась! А все просто – мы спим, и нам снится сон!

– Как-то уж очень… – Алешка запнулся, подыскивая подходящее слово. – Очень правдоподобно для сна, тебе не кажется?

Аленка огляделась, пытаясь оценить увиденное – и поле, и завод, и занятых работой, совершенно не обращающих на них внимания детей. Ничего не поняла, и просто махнула рукой, решив не ломать себе голову по мелочам.

– Мне и не такое снится иногда, – сказала она беззаботно. – Помнишь, я тебе рассказывала, что на прошлой неделе ко мне во сне прилетал Дед Мороз на Крокобряке? Тоже все как взаправду было!

– Да? – засомневался Алешка. – А я своих снов никогда не помню…

Алешка осекся и покраснел.

– Ну, то есть – почти никогда, – закончил он подавлено.

Аленка деликатно промолчала.

Это было большим семейным секретом – Алешке снились страшные сны.

Не часто – но бывало. Сюжет этих снов всегда был одинаковым: Алешка куда-то шел и внезапно перед ним оказывался Великан. Как и подобает великанам, этот Великан был ростом с двухэтажный дом, у него была черная, косматая борода и злые глаза. Великан протягивал к Алешке огромные руки, и тогда мальчик поворачивался и пускался наутек. На этом месте сон неизменно обрывался, так как Алешка просыпался со страшным криком и потом долго не мог заснуть.

Этих своих снов мальчик страшно стеснялся, так как кроме них не боялся в жизни ничего. Поначалу родители пытались как-то излечить мальчика от этих страхов – умные тети-психологи велели Алешке то нарисовать Великана, то посмеяться над его нечесаной бородой… Алешка послушно выполнял все, что велели, но от кошмаров это не помогало. Днем он Великана и так не боялся, а во сне забывал и о картинках, и о том, что совсем недавно представлял его смешным… В итоге родители перестали бороться с кошмарами сына и просто старались об этом не говорить, надеясь, что Алешка со временем перерастет.

Аленке страшные сны не снились никогда, поэтому брата она не совсем понимала, хотя и очень жалела.

– А как ты думаешь, – спросил Алешка, чтобы отвлечься от воспоминаний о ненавистном Великане, – это ты в моем сне или я – в твоем?

– Не знаю, – ответила Аленка, которую такие сложности не интересовали. – По-моему, это все равно. Интересно даже – мне никогда не снилось поле со свеклой.

– А, новенькие, – раздался со стороны тяжелый и совершенно равнодушный голос.

Алешка и Аленка обернулись.

Перед ними стояли двое – мальчик и девочка. Мальчик был выше Алешки на голову, а девочка – выше Аленки на две. Алешку и Аленку поразили их странные лица – расплывшиеся, бесформенные, с совершенно равнодушными, пустыми, как будто стеклянными глазами и носами-пятаками, как у свиней.

– Простите, а вы кто? – спросила Аленка осторожно.

– Мы? – равнодушно и бесцветно переспросила странная девочка. – Мы охранники. Следим за порядком.

– За порядком где? – уточнил Алешка.

Он исподволь наблюдал за мальчиком-охранником и всем своим мальчишеским нутром ощущал – сейчас будет драка.

– За порядком везде, – ответил мальчик-охранник и железной рукой взял Алешку за шиворот. – Ты, – сказал он Алешке, – идешь на прополку, а ты, – это Аленке, – чистишь свеклу.

И он потянул Алешку к работающим детям.

Алешка пробовал было брыкаться, но охранник железной рукой приподнял его над землей, и так тряхнул, что стало ясно – сопротивление бессмысленно, потому что силы не равны. В это же время девочка-охранник потащила Аленку в сторону завода. Аленка не сопротивлялась, но зато поминутно оглядывалась, запоминая дорогу, и решая, как бы побыстрее отсюда сбежать.

3

Минут через десять Аленке надоело идти молча. Никакой враждебности к девочке-охраннице она не испытывала, несмотря на то, что та довольно грубо волокла ее за собой. Аленке было даже интересно. В конечном счете – это же сон, а чего обижаться на кого-то во сне?! К тому же, во сне злые персонажи могут превращаться в добрых, и потому Аленка решила поговорить с охранницей – вдруг превратится во что-то более приятное?

– Послушай, а мы идем вот к тому огромному дому? – миролюбиво начала она.

Охранница молчала.

– Это завод, да?

– Завод, – ответила та неохотно.

– А мой папа тоже работает на заводе! – сообщила Аленка. – Он столяр.

– Да без разницы! – отрезала охранница. – Поменьше болтай.

Аленка хмыкнула и пожала плечами. Не болтать – так не болтать!

Пять минут девочки шли молча. За это время они прошли первое поле, перешли узкий участок дикой травы и вошли на второе поле – тоже свекольное. На этом поле не пололи – там свекла была уже зрелой и мальчики со свиноподобными равнодушными лицами выкапывали корнеплоды лопатами и складывали в огромные корзины.

– Послушай, а в этом сне что – выращивают одну свеклу? – спросила Аленка, забыв о том, что ее просили не болтать. – Это скучно, наверное – все свекла да свекла!

Охранница не удостоила Аленку ответом.

Но та не унималась.

– Послушай, – заявила Аленка. – Я хоть и маленькая, но знаю, что на самом деле так не бывает – чтобы вот там свеклу пололи, а здесь – уже убирали. Должно быть так: сначала везде, на всех полях, свеклу садят… Или ее сеют? Ну, не важно! Потом – свеклу везде пропалывают, потом – убирают, но опять везде, на всех полях одновременно! А так, чтобы свекла была одновременно и большой и маленькой – не бывает! Или я не права?

Охранница тяжело вздохнула.

– Здесь – что видишь, то и бывает! – ответила она. – И еще – если ты скажешь хоть слово, я сниму с тебя пояс и им завяжу тебе рот!

Аленка посмотрела на свой поясок, который так украшал ее любимое платье, потом на суровую охранницу и решила – эта точно завяжет!

Даже во сне Аленке не хотелось ходить с завязанным ртом, и потому она решила помолчать.

До самого завода Аленка и охранница не сказали друг другу ни слова.

Через полчаса уже начавшая уставать Аленка стояла на большой площадке рядом с заводом. Посередине площадки лежала огромная куча свежевыкопанной свеклы. Вокруг кучи находилось около двух десятков девочек, таких же маленьких, как сама Аленка.

Казалось бы, Аленке пора бы уже было привыкнуть к обитателям этого мира – к их расплывшимся свиноподобным лицам и равнодушным, пустым глазам, но, оказавшись в компании свиноподобных сверстниц, девочка сразу же погрустнела.

«Если бы у меня было такое поросячее лицо – я бы ни за что не вышла на улицу!» – подумала Аленка.

Но девочек это, казалось, вовсе не волновало. Их вообще ничего не волновало. Лишь некоторые из них скользнули по Аленке равнодушным взглядом и не сказали ни слова.

Они сидели на корточках, сосредоточенно работали, и не обращали никакого внимания друг на друга. У каждой из девочек был небольшой нож и алюминиевая кастрюля с водой. Девочки брали из кучи свеклу, ножом отделяли листья, мыли корнеплод в кастрюле, после чего очищали с него кожуру. Очищенные корнеплоды бросали в огромный чан, из которого они по движущейся ленте попадали на завод.

Лента шумела, стучала и скрипела – должно быть, ее давно никто не смазывал. Трещали отрезаемые от свеклы листья, но больше звуков не было – здесь, как и на полях, никто ни с кем не разговаривал. Даже охранница не сказала Аленке ни слова, только выдала ей нож и кастрюлю, жестом показала на кран, где можно было набрать в кастрюлю чистую воду, и равнодушно отошла в сторону.

Аленка набрала в кастрюлю воду, повертела в руке нож. Дома ей еще не разрешали пользоваться ножами – хлеб резала мама, овощи чистила тоже она, а Аленка лишь иногда мыла ножи, когда приходила ее очередь мыть посуду. Тем не менее, девочка была уверена, что справится. Присев на корточки, она взяла из кучи свеклу, и быстро, одним движением (чик – и готово!) отхватила от плода листья. Листья отрезались очень легко, и Аленка подумала, что надо быть осторожнее – так не долго и порезаться. Она была уверена, что спит, и, конечно же, порезаться во сне не опасно, но боль и во сне – боль, поэтому, вымыв корнеплод в кастрюле, она начала обрезать с него кожуру уже более осторожно. Листья и кожуру она бросила себе прямо под ноги – другие девочки делали точно так же. Через минуту корнеплод был вполне прилично очищен, хотя мама, конечно, чистила овощи куда более аккуратно – никогда шкурка не бывала у нее такой толстой!

Подражая баскетболистам, на которых так любил смотреть по телевизору папа, Аленка, не сходя с места, бросила очищенную свеклу в чан – и попала! Потом очистила еще корнеплод, потом еще…

Где-то на десятом корнеплоде девочка поняла, что чистить свеклу ей ужасно надоело.

Она встала, с удовольствием расправив начавшие затекать ноги, и отошла от кучи, которую уже начала ненавидеть. Девочка несколько раз тяжело вздохнула – этот долгий сон ей наскучил. Пора было просыпаться! С Аленкой такое случалось – погружаясь в сон, она переживала различные приключения, но то, что это именно сон, знала наверняка, и при желании могла проснуться. Для этого было нужно просто резко открыть глаза.

Аленка плотно зажмурила глаза, затем резким движением открыла их – и не проснулась. Перед ней были все тот же завод, и все та же куча свеклы. Аленка вздохнула и решила, что нужно быть решительнее. Собрав в кулак всю свою волю, девочка что есть духу ущипнула себя за ногу.

– Ай! – воскликнула она. – Ай, ай, ай!!!

Наверное, будет синяк, подумала Аленка, когда первый, самый острый приступ боли прошел. Девочка вытерла тыльной стороной ладошки выступившие слезы. Обидно было то, что ущипнула она себя зря – проснуться и оказаться в своей уютной, такой знакомой спаленке не получилось.

– Новенькая, – раздался рядом тусклый голос охранницы. – Работу прекращать нельзя.

– Мне надоело! – воскликнула Аленка, ничуть охранницы не испугавшись – в конечном счете, это ведь она, охранница, была в Аленкином сне, и значит именно Аленка здесь настоящая хозяйка!

Без лишних слов охранница влепила Аленке звонкий подзатыльник.

– Ай! – воскликнула девочка возмущенно – ни мама, ни папа ее никогда не били! От Алешки ей, конечно, изредка доставалось (надо признать – чаще всего за дело!), но и он никогда не бил ее по настоящему сильно.

– Работу прекращать нельзя, – монотонно, как автомат, сказала охранница. – Все работают до часа раздачи шоколада. Потом – сон. Потом – утренний шоколад. Потом – опять работа. Это все.

– Понятно, – буркнула Аленка.

Ей, честно говоря, было совершенно не понятно, но злить охранницу расспросами девочка не решилась.

Аленка пошла к ненавистной куче и взяла себе самую маленькую свеклу.

– Ну и порядки тут у вас, – сказала Аленка, обращаясь к сидящей рядом девочке в грязном платье, которое когда-то было розовым и, скорее всего, даже нарядным. – Настоящее гестапо!

Наверное, девочка в розовом не знала, что такое гестапо. Она лишь покосилась на Аленку и ничего не сказала.

Аленка очистила один корнеплод, затем второй. Ей было грустно и обидно. К тому же долго молчать она была не приучена.

– Эй, девочка, как тебя зовут? – спросила она девочку в розовом.

– Снежана, – ответила та, не отрывая взгляда от своей свеклы.

– А меня Аленка!

Снежана молча дочистила свою свеклу, бросила ее в чан и потянулась за следующей.

– Меня Аленка зовут, – повторила Аленка, подумав, что Снежана ее не услышала.

– Это не имеет значения, – ответила та.

– Почему?! – удивилась Аленка.

Девочка повернула к ней свое свиноподобное лицо.

– Это ты сейчас, пока новенькая, красивая, и на остальных не похожая, – ответила она. – Пройдет несколько дней, и ты станешь такой же уродливой, как они, – Снежана указала рукой на работающих рядом девочек. – И тогда никто не отличит тебя от других – будь ты хоть Аленка, хоть Света, хоть Марина.

Аленка с удивлением всмотрелась в лицо Снежаны, потом в лица других девочек – действительно, все лица были удивительно похожими, вот только лицо самой Снежаны не показалось Аленке хоть чуточку красивее других лиц!

– Прости, Снежана, – начала Аленка осторожно. – А ты их, – она указала рукой на девочек, работающих рядом, – не любишь?

– А за что их любить? – пожала плечами Снежана. – Свиньи уродливые.

– А… – Аленка запнулась, – А ты сама себя считаешь красивой?

– Ты что, слепая? – спросила Снежана, и в ее голосе Аленка наконец-то услышала что-то похожее на живое чувство – тень возмущения. – Я была самой красивой в садике, и самой красивой в первом классе!

На это Аленка не нашлась что сказать – если Снежана и была когда-то красивой, то теперь от ее красоты ничего не осталось, но девочка об этом явно не знала.

– А… А ты давно здесь? – спросила Аленка, уходя от щекотливого разговора – не говорить же девочке, с которой только что познакомилась, что она – записная уродина!

– Не знаю. Наверное.

– А что это за место?

– Это Страна Шоколада, – ответила Снежана, и при слове «шоколад» ее равнодушные глазки блажено закрылись.

– Страна Шоколада! – изумленно повторила Аленка.

– Здесь самое лучшее место на свете, – сказала Снежана тусклым голосом. – Перед восходом солнца и на закате мы все едим шоколад. Каждый съедает столько шоколада, сколько сможет. Это счастье.

Равнодушная, в грязном платье, с расплывшимся свиноподобным лицом Снежана вовсе не казалась Аленке счастливой, и потому Аленка спросила робко:

– А что еще вы делаете? Ну, в смысле, когда не едите шоколад?

– Работаем, – ответила Снежана. – Здесь сахарный завод, ниже, – она указала куда-то вдаль и как будто вниз, – рощи какао. Из какао и сахара получается все нужное для шоколада. Шоколад делают во Дворце Короля.

– Короля? – недоверчиво переспросила Аленка.

– Короля, – подтвердила Снежана.

Аленка пожала плечами и решила, что про Короля – это, конечно, интересно, но не главное, и об этом можно расспросить потом.

– А что еще вы делаете? – не унималась Аленка. – Вы играете, ходите с родителями на карусели, читаете книжки?!

– Нет, – ответила Снежана. – Зачем нам все это? Мы едим по утрам и вечерам шоколад, а днем работаем, потому что без этого шоколад кончится. И больше ничего. Не приставай больше ко мне – ты мешаешь мне хорошо работать.

Снежана отодвинулась от Аленки и больше не сказала ей ни слова.

«Вот так сон, – подумала Аленка. – Наверное, мы с Алешкой действительно едим слишком много сладкого, поэтому и снится всякая глупость!»

После этого она чистила свеклу и представляла то, как проснется, как разбудит Алешку и скажет, что ей приснилось что-то круче его Великана, как они вдвоем посмеются и решат есть поменьше сладкого на ночь…

Между тем наступил вечер. Как только солнце начало садиться за горизонт, из-за завода вышли несколько больших мальчиков, которые несли две большие тяжелые корзины. Мальчики поставили одну из корзин на землю, перевернули ее набок, и из корзины выпала огромная темно-коричневая глыба.

В воздухе разнесся запах шоколада. Тут же равнодушные ко всему на свете девочки как будто ожили – с криками и визгом бросились к глыбе и начали своими ножами отрезать от нее огромные куски и жадно пожирать их. Маленькие свиные глазки девочек теперь светились каким-то лихорадочным блеском.

Внезапно Аленка почувствовала, что очень голодна. Она тоже подбежала к глыбе и отрезала от нее кусок весом не меньше килограмма.

Никогда еще Аленке не попадалось в руки столько шоколада! И никогда шоколад не казался ей таким вкусным. Жадно, чуть ли не давясь, она уплела весь шоколад и побежала к крану с водой, чтобы запить невыносимо сладкий вкус во рту. Затем вернулась к шоколадной глыбе, чтобы отрезать еще, но почувствовала, что очень устала.