Внимательный мозг. Научный взгляд на медитацию Сигел Дэниел
Косслин предположил, что «рефлексивное мышление имеет место, когда того, что хранится в долговременной памяти, оказывается недостаточно для решения задачи непосредственно и, следовательно, надо прибегнуть к рабочей памяти, с тем чтобы извлечь всю информацию, которой располагает индивид». Для сознательного обучения мы можем предположить, что зависимые от условия фразы и отсылки к представлению о самости запускают рефлексивное мышление. Это означает, что вместо того, чтобы просто использовать автоматические классификации, индивид займется обработкой образной информации.
Концепцию рефлексивного мышления можно приложить к нашим рассуждениям об обеих формах внимательности и их роли в устранении нисходящих, обусловленных автоматизмом состояниях сознания. Участие рефлексивного мышления во внимательном осознавании и внимательно-сознательном обучении поможет достичь более гибкого состояния, так как поток мыслей будет проходить через сознание, а не замыкаться в рамках любой из ранее затверженных классификаций.
Косслин подытоживает:
Рефлексивное мышление имеет место, когда автоматическая обработка информации либо недостаточно эффективна, либо слишком медленна для решения какой-либо задачи. Рефлексивное мышление использует рабочую память, рабочая память опирается на представления-репрезентации, лежащие в основе осознавания: ментальных образов. Эти идеи означают, что рефлексивное мышление важно в той мере, в какой непредсказуем мир, где случаются новые, неожиданные события. В ходе рефлексивного мышления мы делаем паузу для исследования возможных последствий различных действий или событий, и такое поведение помогает нам принимать новаторские решения.
Упрощая, можно сказать, что рефлексивное мышление прибегает к ментальным образам, а не к лингвистически обоснованным категориям и заранее сконструированным концептуальным классификациям.
Откладывание классификаций
В процессе внимательного осознавания мы в уме отмечаем изменчивую, текучую природу ментальной деятельности и переходим в состояние рефлексии, которую мы охарактеризовали восприимчивостью, самонаблюдением и рефлексивностью. Эта внимательная рефлексия во многих аспектах позволяет нам избавляться от нисходящих влияний прежних классификаций и выводов нашего ума.
При внимательно-сознательном обучении представление материала в виде условных фраз и точек зрения на ментальные установки (умонастроения) побуждает учащегося – явно и имплицитно – учитывать контекст и перспективу в открытом восприятии уникальных аспектов информации. Это тоже, по сути, вовлечение ума в рефлексию о новых аспектах знания. Обучение, таким образом, широко интегрируется с личностью и порождает более полное восприятие динамичных, неопределенных и текучих аспектов реального мира.
В рефлексивном мышлении, то есть в процессе, определяемом фокусированием внимания на образах, а не на описательных представлениях-репрезентациях, мы также видим это устранение и демонтаж предвзятых классификаций. Косслин писал:
Люди кодируют воспринимаемую информацию в виде описаний, после того как получают доступ к этой информации, и таким образом с возрастом и опытом они получают все более и более обширные наборы описательной информации в долговременной памяти. Эти представления, или репрезентации, позволяют нам реагировать автоматически, не прибегая к рефлексивному мышлению. Это хорошо, потому что было бы крайне утомительно рефлексировать относительно каждого решения, необходимого в каждой ситуации. Но это и плохо, поскольку мы часто не замечаем чего-то нового или оказываемся не в состоянии пересмотреть наши привычные реакции, если даже в этом возникает объективная необходимость.
Очевидна параллель с предположительным усилением ориентации на новизну при рефлексивной внимательности и чувствительность к различению при сознательном обучении. Мы видим многообещающее сходство между внимательным осознаванием, сознательным обучением и рефлексивным мышлением в тех механизмах, которые все эти состояния используют для разрушения устаревших классификаций.
Улавливание новизны
Улавливание и ощущение новизны – тоже общий признак этих трех разновидностей осознавания. Мозг самой природой предназначен к распознаванию образов и паттернов. Будучи ассоциативным органом, он собирает эти паттерны и образы в ментальные модели, которые автоматически членят мир согласно обобщенным схемам, что позволяет нам быстро ориентироваться в огромном массиве данных, почерпнутых из памяти и непосредственных ощущений. Отчасти мозг достигает этого, отыскивая инварианты в стимулах, например в силуэте кошки, а затем создавая категорию «кошачьи». «Кошка» становится ментальной моделью для всех усатых, мурлычущих, независимых маленьких хищников, которых вечно преследуют собаки. Инвариантные репрезентации затем могут поработить наши первичные сенсорные входы и заставить их соответствовать этой предварительно установленной классификационной схеме. Если схемы начинают преобладать, то делают жизнь не живой и пульсирующей, а скучной и однообразной.
В самых крайних случаях наш мозг может быстро отыскивать эти инвариантные признаки, называемые ограничивающими определениями, и быстро классифицировать объекты, распределяя их в те или иные группы и категории. Результат может ухудшить качество жизни и уменьшить гибкость в обучении. Косслин полагает:
Обработка информации, хранящейся в долговременной памяти, не отличается ни изобретательностью, ни умом: такая обработка требует только активации представлений (репрезентаций), которые, в свою очередь, активируют или подавляют (что зависит от природы ассоциаций) другие представления в той или иной степени. Входящий сигнал активирует определенные репрезентации, и если присутствует достаточное количество признаков, то одна-единственная из сохраняемых в памяти репрезентаций понятия может одновременно соответствовать всем активированным репрезентациям, или представлениям.
Таким образом, мы приходим к преждевременному затвердеванию категорий, прекращению эффективного обучения и взгляду на новое через старые очки. Вовлечение в рефлексивное мышление не только позволяет видеть вещи по-новому, но и помогает реорганизовать саму долговременную память и изменяет способы, какими мы получаем доступ к ослабленным классификациям. Рефлексивное мышление помогает также перепрограммировать долговременную память и повлиять на выбор обстоятельств, в которых в будущем будет использоваться рефлексивное мышление. При поступлении «новой информации в долговременную память рефлексивное мышление обеспечивает поступление нового зерна для помола на мельнице ограничений: оно поставляет дополнительные сведения, которые можно использовать для получения дополнительных воспоминаний».
На практике выявление новизны может потребовать от нас обращения к образам, а не к словесно оформленным категориям. Это движение к образности может показаться вам сейчас смутно знакомым. Мы уже представили идею, что на ней основывается работа правого полушария, а также обсудили, как до усвоения речи наше развитие осуществлялось под эгидой активности правого полушария на фоне роста в первые несколько лет жизни. Мы уже прочувствовали, как погружение в непосредственный чувственный опыт в процессе внимательного осознавания ставит нас лицом к лицу с миром, в котором еще нет слов.
Косслин утверждает:
У маленьких детей нет такого количества сохраненной информации, которая позволяла бы им автоматически реагировать на раздражители окружающего мира, и, таким образом, им приходится рефлексировать намного чаще, чем взрослым. Очень соблазнительно поразмышлять о том, что именно этот феномен, рефлексия по поводу того, что взрослому кажется обыденным и заурядным, порождает «детскую свежесть» ребенка, который может восторгаться тем, что мы, взрослые, находим абсолютно неинтересным, и раздражать нас своими вечными «почему?».
Внимательное осознавание и внимательно-сознательное обучение могут быть важными инструментами возвращения к рефлексии в мышлении, чувствах, в нашем бытии вообще.
Ступица
Внимательное осознавание расширяет рефлексивную ступицу колеса нашего сознания так, что она становится способной включать в осознавание любой аспект обода, от входа из внешнего мира до восприятия сигналов о работе внутренних органов и ума. Во внимательно-сознательном обучении учащийся вовлекается в процесс восприятия информации, требующий, чтобы «я» выступало в роли активного реципиента, а не просто пассивного объекта обучающего воздействия. Данная функция наблюдателя-участника, скорее всего, вовлекает мозг не так, как при пассивном обучении. Аналогично тому, как существует разница между активным и пассивным чтением, так и учащийся при сознательном обучении проявляет любопытство к наблюдаемому событию. Это «почему» мудрого ребенка, это рефлексия, переносящая нас под напластования слов в глубинные, нерасчлененные и бессловесные смыслы воспринимаемого чувственного опыта. Вплетение паттернов нервных импульсов в этот более рефлексивно практикуемый процесс, скорее всего, приводит к более насыщенному опыту и открывает путь для более обширно взаимосвязанных репрезентаций себя и альтернативных возможностей.
При внимательно-сознательном обучении введение в педагогический процесс оговорок типа «может быть» и «ваше отношение к предмету имеет значение», вероятно, активирует в мозге нейрональные контуры, отвечающие за самонаблюдение и разрешение конфликтов и, возможно, за работу рефлексивной ступицы колеса сознавания. При этом мы можем чувствовать приблизительно следующее: «Мне приходится сидеть здесь и слушать, что говорит этот человек, но что, если все это происходит не так, а иначе?» Эти контуры как минимум включают те префронтальные области, которые мы исследовали на предмет рефлексивной внимательности: срединные участки и латеральные отделы префронтальной коры. Дорсолатеральная префронтальная кора отвечает, судя по всему, за функции рабочей памяти. Срединные отделы активируются при разрешении конфликтов и необходимости связывания аффекта с познавательной способностью, что требует участия передней поясной и орбитофронтальной коры. Активация срединных префронтальных областей происходит в процессе осознавания своего разума. Взгляд на вещи с разных точек зрения требует участия других медиальных структур префронтальной коры, отвечающих за метакогнитивные (метапознавательные) процессы. Эти связанные с «умо-зрением», или видением разума другого человека, нейрональные контуры не только участвуют в кодировании условных и самоактивирующихся педагогических инструментов, но и активно вовлечены в их регистрацию гиппокампом для передачи информации в более устойчивую память, локализованную в правом полушарии, но имеющую связи с левополушарной памятью, кодирующей конкретные факты. Изучение воспоминаний о жизни показывает, что человек располагает надежным доступом к хранилищу автобиографической памяти.
Побуждая человека к исследованию образов, хранящихся под завесой описательных категорий, мы непосредственно стимулируем его рефлексивное мышление. Такое педагогическое побуждение к рефлексии включает нейрональные контуры самости, делающие жизнь более запоминающейся, наполненной смыслом и удовлетворением.
Внимательная интеграция
Наше обсуждение рефлексивного мышления, внимательно-сознательного обучения и внимательного осознавания приводит к заключению, что все три феномена реализуются посредством сопересекающихся механизмов, основанных на работе сходных нейрональных структур. Активное устранение нисходящих инвариантных репрезентаций можно рассматривать как нейрональный процесс, ликвидирующий подчинение поступающих в мозг информационных потоков влиянию коры. Внимательность, освобождая от оков прежнего обучения, вызывает у человека ощущение свежести и наполненности. Усиливая восприятие «странностей», рефлексивное мышление и обе формы внимательности растягивают субъективно ощущаемое время. Это достигается уплотнением информации, которая теперь воспринимается «глазами новичка», непредвзято, потому что каждое мгновение этого восприятия имеет собственный неповторимый контекст.
Можно представить, что внимательное осознавание включает торможение обычных мозговых механизмов, классифицирующих опыт, и непосредственно формирует качество «свежести» осознавания, о чем было сказано в главе 6. Открытость новизне – определяющее свойство сознательного обучения. Качества, органично присущие условному обучению, создают естественный акцент на восприятии уникальных аспектов ситуаций по мере того, как они возникают в поле нашего опыта. В рефлексивном мышлении подвижность образной памяти ослабляет воздействие описательных категорий на обработку поступающей в сознание информации.
Эти общие механизмы позволяют выделить способы, какими мы можем соединить два расходящихся пути, с помощью которых реализуются эти формы внимательности, и распространить их еще и на независимую перспективу рефлексивного мышления. Представляется, что внимательно-сознательное обучение высвобождает внутренние структуры, отвечающие за познание, позволяет признавать и оценивать все имеющиеся точки зрения, а также учитывать все условия, считая их в равной степени возможными. При внимательном осознавании, которое развивается посредством обращения вовнутрь, сосредоточение начинается с сонастройки со своим внутренним ландшафтом. Глубинные процессы, благодаря которым мы узнаём об изменениях в нашей собственной перспективе, и условия преходящести разворачивающегося из мгновения в мгновение потока жизни позволяют глубоко чувствовать обнаженную суть нашего сознания.
Во внимательности, однако, ничто не дается даром. Настоящее мгновение – это условие, перспектива, пронизанная новизной точка во времени, и все это надо обнять сосредоточенным вниманием. При сознательном обучении наше внимание в первую очередь направлено на внешний мир, но наше «я», наша самость, принимает в этом самое живое и непосредственное участие. При внимательном осознавании то, что начинается как направленное на себя внимание, переходит в открытое сознание, готовое воспринять возникающие в нем внутренние и внешние события во всей их полноте.
В последующих исследованиях будут изучены пути, позволяющие направленному внутрь фокусу внимания способствовать преподаванию методом внимательного и сознательного обучения, предполагающему, что внимание направляется, наоборот, на внешний мир. Смогут ли люди, имеющие опыт медитации, лучше использовать в преподавании техники сознательного обучения? Смогут ли учащиеся в условиях сознательного обучения легче ощутить свой внутренний мир, чтобы открыть для себя все грани внимательности и изменить свою жизнь? Сможем ли мы с помощью функциональной МРТ выявить активацию срединной префронтальной коры на фоне сознательного обучения, как это удалось сделать в случае медитации внимательности? Какой, кроме того, может быть роль других участков резонансных контуров в сознательном обучении, при котором внимание к намерению, заложенному в вопрос, может отчасти повлиять на интерпретацию такого вопроса, поставленного в этой связанной с самостью форме?
Сознательно и внимательно интегрируя эти идеи с рефлексивным мышлением, мы сможем исследовать роль нейрональных репрезентаций в возникновении и становлении состояния внимательности. Есть ли в нашем распоряжении способ оценки преимущественной активации образности за счет снижения роли описательных классификаций? Сможем ли мы помочь людям быстро и целенаправленно переходить от описательных категорий к рефлексивным образам? Если мы сможем понять глубинные механизмы этих процессов, то, возможно, получится связать рефлексивное мышление, внимательно-сознательное обучение и внимательное осознавание способами, которые могут оказаться полезными для творческого и более эффективного приложения к освобождению от бездумности и несознательности. Эти и многие другие вопросы могут оказаться в центре обширной исследовательской программы, нацеленной на понимание механизмов рефлексии и граней внимательности.
Было бы также крайне интересно исследовать способы, позволяющие сделать эти жизнеутверждающие, оздоровляющие подходы доступными для большинства людей. Работая рука об руку, древняя мудрость, клиническая практика, научные исследования в нейробиологии и вдохновленное преподавание могут и должны улучшить жизнь нынешних и грядущих поколений.
Часть IV
Рефлексивные размышления о внимательном мозге
Глава 12
Обучение сознания и образование: четвертый компонент и мудрость рефлексии
Очень важно начать разговор о практических следствиях концепции внимательного мозга с нашего подхода к просвещению и образованию. В школьном образовании основной упор делают на приобретение важных навыков и знаний, касающихся окружающего мира. Мы учимся читать, писать, считать. Возможно, такой подход коренится в склонности нашей системы образования придавать основную важность содержанию, пренебрегая процессами воспитания ума и сознания. Мы видим, что личное благополучие и социально адаптированное поведение требуют понимания человеком самого себя и воспитания уже в юности способности к сопереживанию, а эти качества возникают при обучении рефлексии. Эта улучшающая качество жизни способность ума развивается как навык, способствующий приобретению гибкости и устойчивости – и внутренней, и в отношениях с другими людьми. На самом деле можно научить базовым составляющим благополучия и преисполненной сочувствия социальной жизни. Рефлексия – общий путь, посредством которого наш мозг поддерживает подобные способности, наши отношения начинают процветать, а наши умы и сознания вырабатывают способность входить в состояние внутренней сонастройки и гармонии.
Четвертый компонент образования
В основе внимательности лежит приобретенная в процессе обучения способность к рефлексии. Этот навык в большей степени доступен детям в период раннего развития, как четвертый компонент базового образования. Когда-то умения читать, писать и считать считались роскошью, доступной лишь избранным, но теперь эти три навыка – базовые. Не стоит ли, однако, нам подумать о том, чтобы научить детей четвертому базовому навыку – понимать собственное сознание – и сделать рефлексию фундаментальной частью базового начального образования?
Образование – ключевая составляющая развития ребенка. Отношения учителя с учащимися и опыт, которым он с ними делится, непосредственно формируют становление нейрональных контуров в мозге юных представителей следующего поколения. В этом смысле учителей можно считать «нейроскульпторами» нашего будущего.
Когда дети в самом раннем возрасте покидают дом и попадают в ясли, а затем в возрасте трех-четырех лет в детский сад, они вступают на путь длительных отношений с воспитателями и учителями. Эти важные связи оказывают сильнейшее воздействие на формирование у детей чувства самости, веры в собственные таланты, стремления к успеху, готовности не спасовать перед трудностями. Важные данные научных исследований показывают, что вера учителя в способность ребенка к обучению непосредственно влияет на успех. В самом деле, вера ребенка в свою собственную способность интеллектуально развиваться в результате искреннего усердия может стать решающим фактором, позволяющим не остановиться на посредственности, а стремиться к высшим результатам и реализации своего потенциала.
Что произойдет, если учителя тоже ознакомятся с научными данными о внутренней рефлексии, о том, как она формирует у детей способность адекватно общаться с самими собой и другими? Если учителя узнают, что сонастройка с собой – то есть практика внимательности – может изменить в лучшую сторону способность мозга к постижению гибкости и самонаблюдения, сопереживания и нравственности, то стоит ли жалеть время на то, чтобы обучить искусству рефлексии сначала учителей, с тем чтобы они затем обучили своих учеников тому же искусству (разумеется, с учетом возрастных особенностей)?
Мы знаем, как учить чтению. У нас есть проверенные методы обучения письму. Мы активно внедряем новые методы обучения математике. Учителя сами в полной мере владеют этими навыками, поэтому обучение учащихся происходит совершенно естественно и без напряжения. Каждый из этих трех навыков обращает внимание сознания на окружающий мир: мы читаем в книгах чужие мысли, читаем о том, что другие видели в окружающем мире, мы воспринимаем концептуальные идеи и учимся работать с числами. Все это, несомненно, очень и очень важно. Но – как это было со мной в начальной, средней школе, а потом в колледже и университете – внимательность на себе и своем сознании, а также обучение такой внимательности не нашли себе места в тысячах часов, проведенных нами в классах и аудиториях.
Один из множества недостатков, связанных с равнодушным отношением к себе, несознательностью и бездумностью, состоит в том, что мы упускаем возможность развить у себя умо-зрение, или способность чувствовать сознание – свое и других людей. Без этого навыка наша жизнь, наша собственная внутренняя жизнь, теряет четкие контуры, а сознание других людей вообще отсутствует в нашем умственном поле зрения. Это отсутствие фокусировки на умо-зрении в образовании усугубляется средствами массовой информации, пропитанными высокими технологиями, которые бомбардируют детей раздражителями, лишенными тех элементов, которые порождают самопонимание или сострадание. В результате мы имеем рассеянную и отсутствующую личность, слабое самосознание и отсутствие способности к сопереживанию.
Рефлексия – навык, включающий в себя знание о себе и сострадание к окружающим. Результаты разнообразных исследований позволяют предполагать, что обучение ребенка социальным и эмоциональным навыкам укрепляет его психологическую устойчивость и способствует оптимальному использованию нейрональных контуров, отвечающих за регулирующие функции. Здесь мы видим важное совпадение социальных, эмоциональных, когнитивных и относящихся к вниманию механизмов – и все они усиливают эффективность друг друга. Как мы уже видели, все эти измерения нашей ментальной жизни могут опосредоваться префронтальными областями головного мозга.
В понятиях нейробиологической организации этот четвертый компонент рефлексии, несомненно, будет способствовать росту и развитию структур префронтальной области. Этот участок – наша cortex humanitas, нейрональное средоточие нашей человечности. Рефлексия – часть нашего префронтального наследия, и этот интегративный участок также отвечает за поддержание отношений и за адаптивную утойчивость, то есть за пятый и шестой компоненты базового образования. Мы довольно хорошо знаем, как стимулировать рост и развитие префронтальной области, если учитывать роль сонастройки в пластичности мозга: межличностная сонастройка в отношениях детей и родителей стимулирует развитие префронтальных функций. Предлагаемое нами обучение внимательного осознавания будет использовать те же процессы, что возникают при префронтальной нейроинтеграции, а значит, укреплять рефлексивное сознание, формировать устойчивый и адаптивный мозг, а также сопереживающие межличностные отношения.
Создание навыка рефлексии
Как научить навыку рефлексии?
Рефлексия (reflection), как мы ее определили, имеет по меньшей мере три измерения: восприимчивость, самонаблюдение и рефлексивность (reflexivity). Каждый из этих элементов может стать объектом внимания школьной программы, так как любой из них усиливает способность префронтальной области к открытости, самосознанию и метасознаванию – то есть осознавания сознавания.
Учителя могут усилить эти три измерения с помощью ряда методических подходов, разработанных применительно к возрасту учащихся и формату обучения. В конечном счете усвоение этих рефлексивных навыков использует способность префронтальной коры к организующей функции внимания, социально адаптированного поведения, сопереживания и саморегуляции.
Данные нейронаучных исследований позволяют предположить, что способ фокусирования внимания активирует в каждом случае вполне определенные нейрональные контуры. При активации нейронов создается возможность усиления связей в тех областях, которые помогают преобразовать временное, преходящее состояние в более устойчивую и долговременную черту, или свойство, личности. Опыт, которым мы, как учителя, делимся с учащимися, помогая им направлять и фокусировать свое внимание, активируют работу их мозга и создают возможности для проявления нейропластичности в этих специфических областях мозга. В сочетании с эмоциональной вовлеченностью, ощущением новизны и оптимальным возбуждением внимания обучение, включающее в себя рефлексию, может использовать эти первичные условия для построения в мозге новых связей.
Наше исследование, касающееся зеркальных свойств мозга, показывает, каким образом мы, как учителя, проникаясь чувством вовлеченности, внимательности к новому и внимательностью, непосредственно активируем эти состояния у учащихся. Первое, что надо учитывать преподавателю, – то, как он переживает и воспринимает сам процесс обучения. Для того чтобы развить способность к рефлексии и внутренней сонастройке у наших учеников, мы должны сами, лично, быть знакомы со способами пребывания во внимательном осознавании.
Многое из того, что происходит в семьях, в школах и на психотерапевтических сеансах и внушает внимательность развивающейся личности (ребенку, ученику, пациенту), зависит от присутствия родителя, учителя и психотерапевта. Присутствие – состояние сознания, которое обладает всеми измерениями рефлексии. Это наша способность воспринимать все, что дают нам другие, ощущать наше активное участие во взаимодействии и осознавать собственное сознавание. Мы открыты к тому, чтобы наблюдать, соединяться и сонастраиваться с внутренними состояниями своих учеников и студентов. Это профессиональное присутствие, которое влечет за собой и присутствие личное.
Сонастройка преподавателя с учащимися создает для них основу, позволяющую им быть внимательными и сознательными. Мы видим себя отражающимися в глазах других и, когда это рефлексивное отражение сонастроено, начинаем адекватно ощущать сами себя. Когда другой находится в состоянии присутствия, когда его рефлексивные навыки позволяют развивать внимательное осознавание, именно в такие моменты мы чувствуем, что нас видят подлинным и прямым образом.
Стало быть, наше собственное внимательное присутствие является важной стартовой точкой. Когда же у вас получилось перенять намерение сохранять открытость и пребывать в настоящем, тогда есть специальные способы, при помощи которых можно способствовать развитию у людей всех возрастов способности к рефлексивному отражению.
Сьюзен Кайзер-Гринленд организовала программу, в ходе которой дошкольники и ученики младших классов выполняют простые упражнения, помогающие формировать состояние внимательной рефлексии. Сотрудничая с консультативным советом этой организации, я имею возможность наблюдать работу программы лично и вижу, какое мощное воздействие оказывают учителя на детей с помощью этой методики. Ученики занимаются по одному часу в неделю в течение 12 недель, причем упражнения выглядят как веселая групповая игра, в процессе которой дети незаметно для себя практикуют методы внимательного осознавания и познают происходящие в них внутренние процессы. Так же как в случаях других практик внимательного осознавания, эти упражнения создают сложную триаду рефлексии, в которой открытость, самонаблюдение и осознавание сознавания – фундаментальные, базовые навыки.
Примерами такого группового опыта могут служить игра на музыкальных инструментах, когда дети, собравшись группой, по очереди играют и слушают игру друг друга, ожидая своей очереди. Они протягивают друг к другу руки, но при этом не прикасаются друг к другу; предлагают включить в песню слова о любимом животном и слушают предложения других детей; ложатся на пол и качают на животе плюшевую обезьянку, баюкая ее и чувствуя при этом движения вверх и вниз. Каждое из этих простых упражнений помогает развить осознавание настоящего мгновения, ощущение побуждений и способность управлять ими, а также воспитывает шестое чувство – ощущение собственного тела и осознавание дыхания.
В первом, пилотном проекте, проведенном в четырех школах, Кайзер-Гринленд обнаружила, опросив детей (9–12 лет) и учителей классов всех возрастов, а затем статистически проанализировав результат, значительные улучшения в ряде областей. Несмотря на то что опросы детей считаются статистически не вполне надежными, результаты указывают на то, что сами школьники заметили улучшения в уровне осознавания собственного поведения. Более надежные данные от третьего лица (по опросам учителей) указывают на то, что у детей наблюдалось улучшение по нескольким важным параметрам: у них стали реже случаться неприятности, они приобрели способность понимать взгляды и мнения других, реже терялись и впадали в отчаяние, им стало легче приспосабливаться к ситуации, заводить друзей. Понятно, что это впечатляющие результаты и в будущем их надо повторить в большем масштабе и с контролем. Что важного мы видим в этом наборе простых упражнений? Не то же ли самое делают во всех других школах? Эти групповые игры дают детям опыт, необходимый для приобретения навыков, укрепляющих способность к рефлексии. Эти упражнения раскрывают восприимчивость сознания к телесным ощущениям, к обращениям сверстников, чувству собственного сознания; они формируют обстановку, благоприятствующую самонаблюдению, побуждая к рефлексии, а сонастройка с дыханием создает резонирующее состояние осознавания намерения и самого сознавания как такового.
Как мы говорим в нашем Центре исследования внимательного осознавания Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, «это простое решение сложной проблемы». Решение заключается в том, что такая рефлексия пробуждает глубинную способность к саморегуляции, сопереживанию и состраданию, – иными словами, способствует развитию гибкого и дружелюбного ума.
Непосредственное наблюдение этих игр внушало мне ощущение, что Кайзер-Гринленд и ее учителя развивали нейрональную активность именно в тех зонах мозга, где нейропластичность в еще большей степени усиливает рефлексию, эмпатические отношения, базирующиеся на сочувствии и сопереживании, и эмоциональную гибкость и устойчивость: а именно в срединной префронтальной коре, благодаря которой возникают и развиваются девять функций, которые мы обсуждали выше. Вспомним, что к таким функциям относятся телесная регуляция, сонастроенное общение, эмоциональная уравновешенность, гибкость, сопереживание (эмпатия), понимание (прозрение), модуляция страха, интуиция и нравственность (глава 2 и приложение, раздел «Функция срединной префронтальной области»). Я живо представляю себе, как под благотворным воздействием этих упражнений островок передает в срединные структуры префронтальной области данные о телесных ощущениях. Обработка телесной информации в нервной системе, окружающей сердце и кишечник, – важный источник невербального знания о собственном теле. Фокусируя внимание на своем и чужом внутреннем мире, срединная префронтальная область тоже активируется и укрепляет свои нейрональные проекционные связи. Если у детей развивать эти важные контуры телесной мудрости, то будут созданы возможности чудесного преображения уже следующего поколения.
Конечно, придется ждать подробных нейробиологических исследований мозга, которые, возможно, подтвердят наши предположения о корреляции мозговых процессов и нейропластичности с психологическими феноменами, но уже сейчас у нас есть результаты работы Марка Гринберга с такими же формами социального и эмоционального обучения, и эти результаты позволяют предположить, что функции, за которые отвечают упомянутые отделы мозга, улучшаются в процессе такого обучения, напоминающего многими своими чертами программу Кайзер-Гринленд.
Главная идея такова: то, что дают учителя, может напрямую развивать полезные для жизни навыки. Жизнь тогда будет становиться наполненной большей гибкостью, осмысленностью и соединенностью с другими. Рефлексивные способности у детей развиваются через обучение навыкам, оказывающим долговременное влияние на здоровье и благополучие. Вместе с рефлексией учащиеся получают запечатленную в нейронных ансамблях способность противостоять социальным, эмоциональным и учебным вызовам с гибкой адаптивной устойчивостью. Это настоящий дар для здорового развития.
Практики внимательного осознавания
Способность снова и снова возвращать блуждающее внимание к интересующему предмету есть корень рассудительности, характера и воли… Образование, которое в состоянии улучшить эту способность, будет настоящим образованием в полном смысле этого слова. Но определить этот идеал легче, чем дать практический совет по его воплощению.
Это часто цитируемое высказывание ученого, психолога и визионера[24] напоминает нам о том, что образование может направлять наше внимание на развитие способностей сознания и ума, а не только заполнять нашу память фактами. Оказывается, Уильям Джеймс, который, как известно, с большим уважением относился к созерцательным практикам, не знал, что тысячи лет назад во многих культурах уже были созданы системы такого образования – практики внимательного осознавания.
В главах 3 и 4 мы видели, что непосредственный опыт, приобретенный в процессе медитации внимательности, основанной на буддийской традиции випассаны, или «медитации прозрения», помогает именно «произвольно снова и снова возвращать блуждающее внимание к интересующему предмету». Во многом этот процесс – сущностный элемент того, как надо воспитывать навык рефлексии. Другие культуры и даже разные ветви буддизма предлагают различные подходы к достижению внимательности.
В своей превосходной работе о внимании и развитии сознания Аллан Уоллес писал:
Современное психологическое понимание внимательности, которое основано на понимании, представленном в современной традиции випассаны (созерцательного прозрения), практикуемой в буддизме школы тхеравада, значительно отличается от версии, которой придерживается индо-тибетский буддизм. Современная випассана рассматривает внимательность как неразличающее, ежемоментное «обнаженное осознавание». Индо-тибетская традиция, однако же, характеризует внимательность как удержание в уме предмета, на который направлено внимание, состояние памятования и незабывания, неотвлеченности и неблуждающего внимания.
Мы видим, что наши светские адаптированные варианты прозрений, заимствованных из созерцательных традиций – в данном случае из определенных вариантов философии и практики буддизма, – должны «внимательно» охватить многие варианты подходов. Смысл здесь в том, чтобы использовать самый широкий взгляд на то, что означает сохранять преднамеренное осознавание того, что происходит, по мере того, как это происходит, – будь это сенсорные процессы, разворачивающиеся в настоящем, или воспоминания о прошлом, или планы на будущее. Как мы видели в предыдущих рассуждениях о гранях внимательного мозга, акт осознавания сознавания и обращения внимания на намерение характеризует идею внимательности в самом широком смысле. Во внимательно-сознательном обучении мы еще более углубляем свое ощущение центральной роли, которую играет необходимость принимать неопределенность происходящего по мере того, как мы гибким образом подходим к собственному осознаванию настоящего мгновения. Во всех этих способах мы ощущаем, что внимательный мозг – главная и универсальная часть нашего человеческого наследия, а не просто инструмент практики или познания.
В Центре исследования внимательного осознавания Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе мы составили список способов, в рамках которых воспитываем то, что называют практиками внимательного осознавания – совокупность методических подходов или упражнений (таких, как медитация, йога, тайцзи, цигун и др.), разработанных с целью культивирования внимательного осознавания, улучшения внимания, снижения стресса, регулирования эмоций и развития чувств благополучия и сострадания. Само внимательное осознавание может также включаться как составная часть в другие виды деятельности, скажем в живопись, музыку, литературу, психотерапию, контактные виды лечения (например, массаж, акупунктуру и др.) и в спорт.
Тайцзи
Тайцзицюань – это древняя практика, совмещающая глубокую философскую традицию и систему гимнастики, состоящей из внимательных движений. Занимаясь этой практикой, человек обучается делать определенные последовательности шагов и телесных движений, требующих сосредоточенности на них в момент их совершения. Намеренность ходьбы и внутреннее состояние осознавания своего телесного сознавания подкрепляют фундаментально внимательную природу этой элегантной практики. В ее полной форме глубокие концептуальные идеи даосизма и неконцептуального способа знания сплетены с самонаблюдением своей динамичной практики и сенсорной полнотой гармоничных движений. Таким образом, полная практика тайцзи включает в себя все четыре потока осознавания: ощущение, наблюдение, концептуальное понимание и неконцептуальное знание. Но даже при упрощенном подходе к внимательным движениям люди получают огромную пользу, которая была известна на протяжении многих поколений. Как уже было сказано в главе 1, в своем исследовании, касающемся модифицированной практики, преподанной группе индивидов преклонного возраста, Майкл Ирвин обнаружил корреляцию между улучшением иммунной системы и практикой тайцзи.
Йога
Йога – еще одна практика внимательного осознавания, которой с большой охотой занимаются дети и подростки, так как она может быть модифицирована и приспособлена к любым возрастным группам. Существуют самые разнообразные практики йоги, и объединяет их сосредоточение внимания на осознавании тела, дыхания, покоя и движения. Этот вид практики внимательности соединяет в себе аспекты рефлексивности – осознавания сознавания – и самонаблюдение, включающее в себя осознавание тела. Эти соматические ощущения укореняют практикующего йогу в настоящем и помогают раз за разом возвращать блуждающее внимание к телу или дыханию. В практике йоги равновесие, или баланс, является непосредственно переживаемым индикатором блуждающего внимания, которое рассеивается при отвлечении и вновь сосредотачивается, когда практикующий возвращается к внимательному осознаванию. Исследования, касающиеся использования йоги и других практик внимательного осознавания в работе с детьми, находятся пока в зачаточном состоянии, но известно, что такие практики очень благотворно сказываются на самочувствии взрослых.
При внимательно-сознательном обучении, рассмотренном в предыдущей главе, использование условных предложений и вовлечение учащихся в процесс познания – по крайней мере взрослых студентов – оказывают позитивное воздействие на эффективность обучения и повышают уровень радости и удовлетворения. Здесь учитель может активировать гибкое состояние ума учащихся, и восприимчивость к новизне и различениям новых контекстов становится частью усваиваемого опыта. Требуется проведение дальнейших контролируемых исследований, для того чтобы установить эффективность всех практик внимательного осознавания в плане их краткосрочных и долговременных воздействий в широком диапазоне – от эмоционального благополучия до социально адаптированного поведения, – а также в плане влияния на физиологические процессы и состояние физического здоровья.
Работы, проведенные в рамках программ PATH и CASEL, подтверждают эффективность практик и дают основания для их использования в школах для воспитания устойчивости к стрессам и улучшению социального и эмоционального поведения учащихся. Несмотря на то что эти программы, возможно, прямо и целенаправленно не обучают «внимательности», они все же в большой степени соответствуют главной идее практик внимательного осознавания и способствуют развитию эмоционального интеллекта, а также поддерживают позитивное социально вовлеченное поведение, поскольку укрепляют самосознавание и улучшают саморегуляцию.
Мне довелось работать в руководящем совете Программы инициативы по изучению осознания и концентрации в Институте Гаррисона. Выпущенный Институтом документ «Доклад Института Гаррисона о созерцательных методах в образовании: обзор программ, использующих созерцательные подходы в рамках начальной и средней школы; обобщающая карта» содержит полезный обзор применяемых в США практик, нацеленных на внедрение медитации в систему школьного образования. В докладе содержится следующее утверждение:
В том, что касается методологии, созерцательные программы для начальной и средней школы имеют между собой много общего. В целом они используют практику внимательности и другие методы созерцательной медитации для развития внимания и эмоционального равновесия и, помимо этого, помогают учащимся овладеть навыками саморегуляции. Тем не менее в этих программах отсутствует единообразие и точность в употреблении терминов внимание, внимательность и созерцание. На уровне программ отсутствует теоретическое обоснование для определения внимания, то же самое касается общепринятого термина внимательность.
Несмотря, однако, на методологические и педагогические различия, созерцательные программы обеспечивают результаты, не противоречащие целям и задачам школьного образования. Краткосрочные и непосредственные результаты применения таких программ способствуют совершенствованию процесса обучения и повышению академической успеваемости, улучшению морального климата в школах, развитию у учащихся эмоциональной сбалансированности и позитивного социально вовлеченного поведения. Кроме того, у этих программ есть и долгосрочные эффекты: воспитание таких благородных качеств, как миролюбие, внутреннее спокойствие, сострадание, эмпатия (сопереживание), способность прощать, терпение, щедрость и любовь.
В целом доклад Института Гаррисона предлагает обзор методик, постепенно приживающихся в наших школах. Этот документ побуждает нас объединить усилия в попытке создать по-настоящему работающие программы и поделиться этим знанием со всеми заинтересованными людьми и организациями. На встрече, организованной Институтом Гаррисона и проведенной Марком Гринбергом, собрался ряд ученых, решивших обсудить пути развития механизмов внимания и конкретные шаги, которые следует предпринять в школах для внедрения новых полезных методик. В ходе встречи стало ясно: чтобы реально помочь детям, от нас требуется понимание, как развивается мозг в ответ на непосредственные переживания, которые мы, взрослые, можем предложить растущим детям. Преподавание рефлексии в школах может оказаться полезным, но нам прежде всего необходимо понять, каким образом стадии развития, на которых находится ребенок, влияют на то, как мы должны применять подобные методики к детям разных возрастов. Знания о процессах развития и становления мозга в детском возрасте способствуют созданию эффективных программ такого обучения в начальной и средней школе.
Учить, не теряя из вида мозг
В преподавании навыков рефлексии нам необходимо понять, что у детей она может принимать форму, отличную от более сложного проявления рефлексии у взрослых, у которых кора – в частности, передняя префронтальная кора – имеет более сложное строение. Рефлексивное мышление может доминировать у детей, от природы обладающих живым воображением, которое позволяет им «свежим взглядом» видеть в мире новизну. У детей может отсутствовать проблема устранения нисходящих ограничивающих влияний, остро стоящая перед взрослыми. Напротив, методические подходы, позволяющие лучше осознавать внутренний мир, – например, простые дыхательные упражнения – могут стать основой сонастройки с собой, которая будет и дальше сопровождать ребенка, формируя по мере роста рефлексивную связность. Возникающие во время роста и развития нейрональные контуры, скорее всего, останутся доступными и в будущем. Нейроны, разряжающиеся вместе, прочно соединяются друг с другом синаптическими связями и вместе выживают.
Этот базовый принцип развития мозга позволяет нам понять, что непосредственные переживания могут способствовать формированию устойчивых нейрональных контуров. Например, исследования, касавшиеся детей и их родителей и воспитателей, показали, что отношения, связывающие их до и во время подросткового периода, помогают ребенку пережить бурный подростковый период. Данные других исследований позволяют утверждать, что способность родителей рефлексировать природу собственной внутренней жизни и внутреннего мира их ребенка – главный фактор, предвещающий развитие у ребенка здоровой и безопасной формы привязанности, что, в свою очередь, предсказывает гибкую устойчивость и позитивное развитие ребенка в дальнейшем.
Вспомним, что в течение первых трех лет жизни наблюдается быстрый генетически обусловленный рост количества синаптических связей. Начинается увеличение числа связей между правым и левым полушариями, и это увеличение продолжается вплоть до взрослого состояния. Увеличение объема мозолистого тела надежно связывает правое полушарие, доминирующее в период роста и развития ребенка, с левым, активизирующимся в старшем дошкольном возрасте. Когда дошкольников начинают обучать выражать словами свои чувства, это является отражением этой нововозникающей способности к связыванию вербального левого полушария с невербальным, более спонтанным и эмоциональным правым полушарием мозга.
В начальной школе у детей в ответ на новые ощущения быстро формируются новые синапсы, что представляет собой отражение открытости новым знаниям и навыкам, включая изучение иностранных языков и обучение музыке. Начальная школа – это период усвоения знаний и навыков, мозг ребенка впитывает их словно губка – как в школе, так и дома. Знания приобретаются быстро, но с большим трудом, поскольку у ребенка нет сложной корковой архитектуры, позволяющей с хорошей скоростью переводить новые представления в долговременную память. Рефлексивное мышление может преобладать в этом периоде, когда переживания сортируются в «образной» форме и относятся в новые категории в рамках только возникающего остова знаний, формирующего архив долгосрочной памяти.
По окончании начальной школы ребенок вступает в препубертатный период, для которого характерны иные изменения в мозге. Быстрый рост числа синапсов, характерный для первых трех лет жизни, возобновляется в этом возрасте, и когнитивные функции могут на самом деле несколько утратить свою эффективность, так как рост количества связей приводит к замедлению обработки поступающей информации.
Когда начинается подростковый возраст, за вторым всплеском роста числа синапсов следует долгое десятилетие ремоделирования мозга, включающее генетически запрограммированное разрушение некоторых неиспользуемых нейронов и их связей. Этот процесс дробления, при котором устраняются лишние связи, понимают как подстрижку деревьев, по принципу «используй или выброси». Этот процесс усугубляется в условиях стресса. Такой период изменений мозга характеризуется высокой ранимостью и уязвимостью подростков, и, кроме того, могут обнажиться скрытые доселе нейробиологические дефициты, проявляющиеся в момент подобного прореживания мозга.
Многие изменения управляющих и социальных когнитивных функций в подростковом периоде могут быть обусловлены этой перестройкой коры, особенно в префронтальной области. В этот период возможна нестабильность в осуществлении девяти функций префронтальной коры, которые мы обсуждали выше (глава 2; приложение, раздел «Функции срединной префронтальной области»), включая эмоциональную уравновешенность, способность к пониманию (инсайту) и сопереживанию (эмпатии). Функционирование по типу «низкой дороги», сопровождаемое временным ослаблением префронтальных интегративных функций, с наибольшей вероятностью может разворачиваться именно в этом возрастном периоде. Если мы поможем ребенку еще до того, как он войдет в пубертатный возраст, развить у себя чувство соединенности с другими, а также социальные и эмоциональные навыки рефлексии – переживаний, которые сильно развивают важные управляющие и организующие префронтальные взаимосвязи, – тогда путешествие в подростковый возраст может оказаться для него гораздо более безболезненным.
Эти научные данные о гибкой адаптивной устойчивости и процессе развития мозга поддерживают идею о том, что преподавание навыков рефлексии детям имеет смысл. Мы можем предположить, что обучение таким навыкам в раннем детстве может способствовать росту нервных волокон, обеспечивающих адаптивную устойчивость в самые трудные годы детства и помогающих пережить нейрональные изменения, характерные для подросткового периода, которые, по данным нейроученых, продолжаются до середины третьего десятилетия жизни.
Мой личный опыт детского психиатра и родителя подсказывает, что такую рефлексию можно воспитать даже рассказами о самом мозге. Когда люди – дети, подростки или взрослые – узнают о корреляции между функциями мозга и структурой, между развитием нервных связей и влиянием опыта, узнают о становлении ментальной жизни, у них появляется способность к различению, благодаря чему они начинают в новом свете воспринимать собственное сознание. Деятельность сознания становится тем, что можно видеть на ободе колеса сознавания из его ступицы, причем видеть, как сознание использует мозг, творя самое себя (глава 6). Возникающие структуры мозга непосредственно влияют на становление функций сознания в период юношеского ремоделирования префронтальной коры на фоне эмоциональной лабильности.
Знание о том, что префронтальная кора обеспечивает эмоциональное равновесие, помогает каждому из нас понять, как временное нарушение функций может приводить к пугающему поведению. Рефлексивные размышления об этих нейрональных коррелятах помогают нам понять свои непосредственные переживания, а не пытаться скрыться от них за шорами псевдорациональных объяснений. Вместо того чтобы рационализировать оправдания для неуместных форм поведения, подобные нейробиологические прозрения могут в действительности помочь нам углубить свою способность к различению и состраданию – в отношении как себя, так и других.
Таким образом, мы можем добавить к обучению просвещение относительно устройства мозга, что будет помогать развивать у учащихся внимательность. Чем ближе мы подберемся к ясному видению природы своей ментальной реальности, тем крепче станут рефлексивная связность и эмпатические отношения.
Почему бы детям – а заодно и взрослым – не научиться гибкому восприятию собственного сознания? Способность рефлексивно отражать собственный внутренний мир – это основополагающий навык и базовое знание, которое способствует здоровью, благополучию и осмысленной жизни. Даже на фоне подростковых изменений префронтальных функций, нарушающих способность к познанию во время и после стремительных пубертатных изменений, обучение рефлексии с помощью практик внимательного осознавания может стать мудрым педагогическим дополнением к профилактике таких нарушений в течение жизни и поддержанию физического и психического здоровья, а также здоровых отношений.
Если дети имеют способность к рефлексии, следовательно, они не только обладают инструментом внимательного осознавания настоящего, но также получают еще и дополнительный подарок в виде укрепления функций префронтальной коры, что существенно поможет им в трудных ситуациях в будущем. Юноши и девушки с хорошо развитыми рефлексивными навыками и внимательным мозгом готовы проявлять гибкость в новых контекстах, они умеют вступать в межличностные отношения и поддерживать их, а эти отношения, в свою очередь, вознаграждают их ощущением внутреннего благополучия и гибкости в реакциях на стресс.
Учитель должен присутствовать
Уроки внимательного мозга приводят к заключению, что наше личное присутствие будет непосредственно влиять на то, как мы сонастраиваемся с собой и другими. Именно эту способность к рефлексии многие исследователи теперь склонны считать истинным основанием мудрости. Как учителя мы находимся в уникальном положении, имея возможность предложить ученикам не только свою способность сообщать им знания и навыки, но и свою человеческую сущность. В связи с этим мы можем вдохновлять учеников к стремлению познать больше. Как говорил Уильям Батлер Йейтс[25], «образование – это не наполнение ведра, а зажжение светильника». Когда мы полностью посвящаем себя, свою подлинную страсть тайнам жизни и силе взаимоотношений, мы можем вдохновить своих учеников и студентов к тому, чтобы они перестраивали и свой мозг.
Внимательное и сознательное обучение учит нас преподавать материал в такой форме, которая вызывает чувствительность к контексту и позволяет осмыслять множественность возможных условий, содержащихся в преподносимой информации. Такое представление информации непосредственно активирует личность учащегося, органично включает новый материал в более внушительное здание нейронных ансамблей и делает это лучше, чем простое сухое сообщение «абсолютно достоверных» сведений. Мы должны сами подружиться с неопределенностью, чтобы эффективно преподавать внимательно-сознательное обучение учащимся.
При отчетливом понимании того, что все мы всю жизнь учимся, эта позиция не только освобождает, но и побуждает учащегося присоединиться к нам в опыте обучения, а не просто запоминать якобы раз и навсегда достоверные «факты», которые таковыми не являются. Обучение становится глаголом, и тогда образование возводит динамичное живое здание, а не статичную совокупность имен, мест, фактов и чисел.
Кроме того, мы можем воспитывать у учащихся осознавание того, что их ум и сознание имеют значение. Кто они, каково состояние их сознания, как они осмысливают материал – все это имеет значение для обучения. Эти признаки побуждают думать о природе своего отношения к обучению, а это делает процесс более радостным и эффективным. Такой подход стимулирует активность срединных префронтальных нейрональных контуров, связанных с нашей индивидуальной и общественной личностью, усиливая удовольствие от обучения и влияние связанных с ним переживаний. Все это облегчает активное усвоение знаний.
Когда мы целенаправленно сосредоточиваемся на эмоциональных и социальных навыках, то прямо и непосредственно вдохновляем учащихся «переконфигурировать» свои мозги, задействуя их префронтальные области, чтобы они смогли развить у себя важные для жизни социальные и эмоциональные качества. Школа может стать чем-то большим, чем местом узнавания фактов, и мы, учителя, должны сыграть в этом главную и решающую роль. Нам следует осознавать собственные намерения и внимательно относиться к своей роли, чтобы сделать опыт обучения настолько осмысленным и увлекательным, насколько это возможно. В ответ учащиеся тоже испытают воодушевление и со страстью примутся за работу.
Овладев навыками рефлексии, дети, подростки и взрослые могут ощутить страсть и удовольствие от внимательности, которая позволит им вступить в неразрывное единство с самими собой и с другими в школе и во взрослой жизни.
Рефлексия может стать четвертым базовым компонентом образования и жизни, столь же простым и легкодоступным, как дыхание.
Глава 13
Рефлексия в клинической практике: присутствовать и культивировать ступицу колеса сознания
Следствия и результаты нашего путешествия внутрь внимательного мозга указывают на важность нашего рефлексивного присутствия как профессионалов. Будь мы учителя или врачи, способы, какими мы помогаем другим расти, формируются под влиянием нашего внимательного присутствия. Вовлеченность во «внимательную практику» представителей лечащих профессий создает у нас состояние рефлексии и эмоциональной доступности, лежащих в основе эффективной клинической работы.
Внимательное осознавание может стать фундаментальной частью деятельности психотерапевтов, старающихся улучшить жизнь людей, облегчая их душевные страдания как прямо, так и косвенно. В некоторых подходах используются формальные техники медитации внимательности, например в программе снижения стресса на основе практики внимательности, MBSR, и когнитивной терапии на основе практики внимательности, MBCT. В других подходах используются приложения навыков внимательности, как в случае с терапией признания и принятия обязательства, ACT, или диалектической поведенческой терапией, DBT. При всех этих подходах доступность и эмпатическое сочувствие психотерапевта, возникающие на фоне его собственного внимательного присутствия, могут стать общим источником исцеления и выздоровления в разных «школах» и ответвлениях психотерапии. Это влияние можно рассматривать как «непрямой» эффект влияния практикующего внимательность психотерапевта на самочувствие и переживания пациента. Такое косвенное влияние возникает из эмпатической доступности клинициста, внимательно присутствующего при любой неприятности, которая может возникнуть в поле внимания, совместно разделяемом терапевтом и клиентом в рамках процесса психотерапии. Однако обучение самой внимательности в рамках формальной медитации или других упражнений, формирующих навык внимательности, может напрямую привить пациенту полезные способности, которые позволят ему преобразить свои отношения с собою, уменьшить страдание, вызываемое симптомами, и создать новый подход к жизни в целом.
Непосредственное приложение навыков внимательности учит людей рефлексии. Общая идея таких подходов, как уже говорилось в главе 12, заключается в том, что они воспитывают различные грани внимательного осознавания. Эти практики помогают людям избавиться от предвзятых суждений и развить более гибкие чувства в отношении тех событий, которых они прежде старались избегать, или в отношении вещей, к которым прежде испытывали отвращение. Уменьшив реактивность и развив у себя равностное отношение к стрессовым факторам, люди убеждаются, что внимательность как таковая непосредственно формирует саморегуляторные функции мозга, обеспечивая рефлексию сознания.
Построение рефлексии: культивирование ступицы
Внимательность – искусство, которому можно научить, как это было показано в главе 12. Во многом это обучение сродни идее об умо-зрении, или нашей способности видеть сознание у себя и других. Развитие нейрональных контуров умо-зрения, так же как в случае внимательного осознавания, достигается через рефлексивные диалоги и нарабатывание навыков.
Рефлексивные диалоги – способ, каким мы, будучи участниками разговора, фокусируем наше общее внимание на природе самого сознания. Когда мы пользуемся словами для того, чтобы высветить сознание, лингвистические репрезентации, или представления, развивают нашу способность к умо-зрению. Описание и обозначение этих ментальных событий словами – грань внимательности, которую непосредственно воспитывает рефлексивный диалог. Как мы уже видели, способность обозначать, судя по всему, уравновешивает возбуждение лимбического миндалевидного тела и правого полушария с активностью левого полушария, позволяя создавать у человека более гибкое и целостное состояние.
По мере того как рефлексивный диалог интернализируется, или усваивается вовнутрь, индивид получает новый источник познания собственного ума и сознания. Жизнь преображается, когда возникает такое умо-зрение: способность «быть» со всем, что возникает в сознавании, многократно усиливается возможностью «видеть», что же именно появляется. Иногда слова могут оказаться очень полезными в создании контекста для наблюдения этого динамичного и невербального мира сознания. Такие диалоги способны оказать очень важную помощь ребенку или взрослому пациенту в процессе психотерапии – развить способность к рефлексивному мышлению, необходимому для чувствования сознания и разума как такового. На фоне соблюдения принципов внимательно-сознательного обучения – учета состояния учащегося, условной природы обучения и чувствительности к контекстам и различению как части диалога – рефлексивные беседы могут создать у человека новые состояния внимательного осознавания.
Однако самих по себе слов здесь недостаточно. Концептуально обусловленные слова должны быть дополнены другими потоками осознавания: ощущениями, наблюдением и неконцептуальным знанием.
Обучение внимательности включает в себя развитие навыков непосредственного сенсорного восприятия и фокусирования наблюдения на невербальном мире. Если мы наглядно представим себе четыре потока осознавания, то поймем, как психотерапия может использовать внимательную рефлексию. Поток ощущений становится важной опорной точкой, пробуждающей сознание, тонущее под волнами тревоги или депрессии, страха или оцепенения, которые в качестве «симптомов» захлестывают ступицу сознания. Обучение искусству нырять в ощущение может показаться на первый взгляд пугающим, в особенности для тех, кто перенес в прошлом травму и избегает осознавания телесных ощущений. Здесь мы видим первостепенную важность уравновешивания всех потоков в ходе клинической практики. Наблюдение жизненно необходимо, для того чтобы сделать людей способными к избавлению от автоматических ментальных процессов, таких как вспышки-флешбэки неприятных и вторгающихся воспоминаний, застарелые привычки ума, такие как самообвинения или избыточная эмоциональная реактивность. Кроме того, концептуальное понимание природы этих процессов и их нейрональных коррелятов может помочь в отрешении ума от душевных бурь. При невербальном общении, внутри– и межличностном, глубинное ощущение неконцептуального знания об излечении, здоровье и благополучии очень часто высвечивает присутствие в человеке внутреннего стремления к цельному состоянию душевного здоровья. Часто это воспринимается как ощущение заданного направления, «вспышка надежды» или образ выздоровления. Эти неконцептуальные озарения часто не поддаются внятной артикуляции словами и переживаются в качестве «прозрения», появляющегося, как мы уже говорили в главе 3, либо как сдвиги перспективы, либо как новая точка отсчета сознания, а не в виде словесно оформленных мыслей, которыми легко поделиться с другими.
В психотерапевтических подходах, использующих внимательность, применяют хорошо разработанные невербальные упражнения, помогающие индивидам окунаться в непосредственное ощущение, лежащее под покровом слов, которыми часто пытаются отгородиться от душевной боли. Это сенсорное погружение вооружает индивида способностью избавляться от нисходящего рабства, лежащего в основе страдания. Наблюдение образной сферы и телесных ощущений, целенаправленное, сознательное выполнение физических упражнений, восприятие эмоций и углубленное осознавание погружения в непосредственно переживаемое – все это техники, помогающие выстроить навыки внимательности. Например, в рамках программы снижения стресса, основанной на практике внимательности (MBSR), фокусирование внимания на жевании изюминки в течение нескольких минут повышает чувствительность индивида к сенсорному потоку осознавания. Точно так же умение прислушаться к телу помогает сознанию открывать его восприимчивость к мельчайшим ощущениям, которые не воспринимаются нами в суете повседневной жизни.
Пользу от внимательности можно получить не только на сеансах психотерапии. Практики внимательного осознавания, такие как медитация внимательности, йога, цигун и тайцзицюань, имеют кое-что общее: они фокусируют внимание на намерении и сочетаются с осознанием осознания. Для некоторых пациентов совет записаться на курсы практик внимательного осознавания становится важным подспорьем к психотерапевтическим или лечебным сеансам.
Я, кроме того, обнаружил, что обучение людей сосредоточиваться на колесе сознавания оказывается для них чрезвычайно полезным. Я в буквальном смысле считаю это способом, позволяющим пациентам развивать их срединную префронтальную область и кору островка. Все эти навыки способствуют улучшению чувства благополучия, межличностных отношений и физиологического здоровья, и все это – результат мудрости, заключенной в этих древних практиках.
Приведу один пример. Однажды мне пришлось учить навыкам рефлексии старшеклассника, подверженного тяжелым приступам раздражительности и депрессии. Коллега подтвердил мои опасения: это могло быть первыми проявлениями либо тяжелой эндогенной депрессии, либо маниакально-депрессивного состояния. Прежде чем назначить больному медикаментозное лечение, я – после недавнего погружения в молчаливую медитацию – решил сначала попробовать научить ребенка медитировать. Ничего не имею против назначения лекарств, когда они необходимы, но если больной находится под наблюдением и отсутствует риск вреда ему самому и окружающим, то почему бы не попробовать сначала обойтись без лекарств?
С разрешения родителей мы начали курс интенсивной терапии, состоявшей из обучения навыкам медитации внимательности и занятий аэробными упражнениями шесть раз в неделю. Занятия аэробной гимнастикой не только облегчают течение депрессии, но и стимулируют нейропластичность. Упражнения, новизна, эмоциональная вовлеченность и оптимальные уровни активации внимания – все это вместе тоже отлично стимулирует пластичность мозга. Используя какую-то конкретную технику активации определенных мозговых контуров, мы определяем, какие именно области мозга хотим развить. Есть мнение, что депрессия возникает из-за подавления роста нейронов, отчего у больного появляется ощущение внутренней «смерти». Сознание ощущает, чего не хватает синапсам. Как только мы теряем способность учиться новому, жизнь для нас прекращается. Предположение относительно маниакально-депрессивного состояния (биполярного расстройства) давало основания заподозрить нарушения в вентролатеральной префронтальной коре с поражением связей ее с лимбической миндалиной. Вспомним, что это часть того контура, который отвечает за внимательность как черту, или свойство, сознания.
В таких единичных случаях, как только что упомянутый, несмотря на мое твердое убеждение, что мой подход может сработать, всегда есть неопределенность: никто не знает, что именно привело к улучшению состояния. Отдельные случаи полезны, только если принимать во внимание их информативную ограниченность. Однако теперь, почти год спустя, оказалось, что симптомы у этого ребенка исчезли через четыре месяца после начала лечения и с тех пор не возобновлялись. Долго ли это продлится? Исследования роли когнитивной терапии на основе практики внимательности в профилактике рецидивов позволяют предполагать, что симптомы, скорее всего, исчезли навсегда. То же верно в отношении других психических расстройств, например состояний навязчивости – обсессивно-компульсивного расстройства. Как только люди овладевают навыками рефлексии и саморегуляции, они приобретают пожизненную способность к гибкой устойчивости, делающейся чертой их личности. Важно здесь то, что даже в случаях конституциональной природы нарушений настроения, тревожности или расстройств внимания, больные получают пользу от практик внимательного осознавания, которые вооружают их принципиально новыми и нужными навыками.
Многим моим больным я рассказываю об устройстве мозга и том, как изменения в нем могут коррелировать с тем, что происходит в их сознании и в их отношениях. Эта способность видеть нейрональную составляющую треугольника здоровья (связное сознание, эмпатические отношения и нейрональная интеграция) помогает создавать определенную дистанцию и перспективу как основу для различения, способность к которому появляется на фоне обучения. Умение видеть, как мозг способствует развитию навязчивости, лекарственной и наркотической зависимости, депрессии или эмоциональной неустойчивости, может помочь больному взять на себя активную роль в исправлении нарушенных мозговых функций.
Вспомним, что сознание использует мозг для того, чтобы воссоздавать самое себя, и поэтому в определенных ситуациях мы можем вступить в союз со своим сознанием, чтобы создавать более высокую интегрированность в мозге. Огромную роль в этом играет освобождение от автоматических реакций. Например, некоторые люди, обращающиеся к психотерапевту в связи с тревожностью, дышат грудью, но такое дыхание характерно для опасных ситуаций, когда мы готовим себя к реакции борьбы или бегства. После того как этих больных обучают обращать внимание на собственное тело и дышать животом – а это главное в технике йоги, – они отмечают резкое снижение тревожности. Есть множество способов лечения, например, навязчивых состояний и нарушений настроения, когда есть возможность помочь больным освободиться от автоматических реакций, усугубляющих тревожность или дисфорию, превращая их в настоящие болезни. В конечном счете, когда мы учим рефлексии, то вооружаем больного пожизненным даром внимательной и сознательной саморегуляции.
Помимо обучения пациента знаниям о роли мозга в определенных аспектах сознания или поведения, решающей может оказаться помощь в обретении состояния рефлексивного осознавания. Для формирования этой способности к восприимчивости, самонаблюдению и рефлексивности чрезвычайно полезны элементы проверенной временем медитации внимательности. Вспомним, что слово «медитация» означает просто «воспитание ума», поэтому на самом деле это упражнение для приобретения навыка, помогающего развить некоторые ментальные способности. В данном случае эта ментальная способность называется рефлексией.
Существует множество приложений внимательности к психотерапии. Одно упражнение, помогающее войти в состояние внимательного осознавания, я предлагаю в качестве первого шага в овладении навыками внимательности и рефлексии многим моим пациентам и студентам. Иногда люди записывают мой голос на фоне этого короткого упражнения длительностью 15 минут. Эти записи легко доступны на сайте Центра исследования внимательного осознавания. Это всего лишь одно из упражнений, которые я использую в своей практике, и я выражаю признательность многим людям, мудрость и внимательность которых помогли мне облечь это упражнение в слова. Попробуйте его сами и выработайте собственный стиль, который поможет именно вам и вашей клинической практике.
Это простое упражнение, которому я обучаю своих пациентов, то самое, что я предложил и упомянутому выше молодому человеку. Это упражнение находят полезным даже люди, не страдающие депрессией: оно помогает им с утра обрести бодрость духа и внимательность, при том что тратят они на него всего несколько минут после пробуждения.
Упражнение в рефлексииОсознавать собственное сознание очень помогает. Это действительно чрезвычайно полезное знание. В жизни происходит мало событий, помогающих нам познать самих себя, так что сейчас мы именно этому посвятим каких-нибудь пару минут.
Устройтесь поудобнее. Сидеть лучше с выпрямленной спиной. Ноги поставьте на пол и слегка раздвиньте ступни. Если вам хочется, можно лечь на пол. Не закрывая глаз, попробуйте сделать следующее. Направьте внимание на середину комнаты… Теперь отметьте, с каким вниманием вы переводите взгляд на дальнюю стену… Теперь проследите за своим вниманием, возвращая взгляд на середину комнаты… Поднимите глаза, сфокусировав взгляд на близком расстоянии – как будто читаете книгу. Отметьте, как ваше внимание может переходить с предмета на предмет.
Теперь переместите внимание внутрь себя. Глаза можно закрыть. Когда вы это сделаете, ощутите себя в своем теле, сидящем посреди комнаты. Прислушайтесь к звукам, доносящимся до вашего слуха, осознайте их. Ощущение звука может целиком заполнить ваше сознавание. (На несколько секунд сделаем паузу.)
Пусть теперь ваше сознавание обратит внимание на ту часть тела, где в наибольшей степени ощущается ваше дыхание – это могут быть ноздри, вы почувствуете, как воздух входит в них и выходит наружу, это может быть грудь, которая ритмично поднимается и опускается в такт с дыханием, или это может быть поднимающийся и опускающийся живот. Возможно, вы ощущаете, что дышит все ваше тело целиком. Как бы то ни было, ощущение должно быть естественным, а не насильственным. Ощутите и осознайте волну вдоха… потом волну выдоха. (Пауза.)
Когда вы заметите, как часто случается, что ваш ум начал блуждать и теряться в непрошеных мыслях, воспоминаниях, чувствах и тревогах, просто мягко отметьте это, а затем нежно и любовно верните внимание к дыханию – туда, где вы его чувствуете, – продолжайте следовать за волнами вдохов и выдохов. (Пауза.)
Пока вы следите за своим дыханием, я расскажу вам одну старую историю, передаваемую из поколения в поколение.
Сознание подобно океану. В его глубине, под бурной поверхностью, царят тишина и вечный покой. Не важно, что творится на поверхности, стоит ли штиль, волнует ли морскую гладь легкая рябь, или разыгрывается страшный шторм – в глубинах океана покой и безмятежность. Из этих глубин вы можете смотреть на поверхность снизу и просто видеть все, что там происходит. Точно так же и с сознанием – из его глубин вы можете созерцать волны, электрические колебания мозга, бегущие по поверхности сознания, и в этих волнах сосредоточена вся деятельность сознания: мысли, чувства, ощущения и воспоминания. Вы имеете невероятную возможность просто наблюдать эту деятельность на поверхности сознания.
Временами бывает полезно возвращать внимание к дыханию и следить за ним, чтобы вернуться в это глубинное и безмятежное место. Из глубин сознания можно осознать деятельность ума и понять, что она не представляет всей цельности вашего существа, что вы – нечто большее, чем ваши мысли или чувства. Вы обладаете этими мыслями и чувствами и имеете возможность просто замечать их, мудро сознавая, что они не тождественны вам – они лишь часть вашего осознанного опыта. Некоторым простое называние типа ментальной активности, например «чувство» или «мышление», «воспоминание» или «тревога», может помочь отметить их как ментальные события, которые тихо приходят и так же тихо уходят, не оставляя следа в сознании. (Пауза.)
Пока вы сосредоточены на своем внутреннем мире, я поделюсь с вами еще одним образом, который вы, может быть, сочтете полезным и в самом деле воспользуетесь. Можете думать о структуре сознания как о колесе сознавания, вообразив себе обычное велосипедное колесо с ободом и спицами, соединяющими обод со ступицей. В колесе вашего сознавания все, что может появиться в сознании, возникает в виде одной из бесчисленных точек обода. В одном секторе обода помещаются пять наших первых чувств – осязание, вкус, обоняние, слух и зрение, – сообщающих нашему сознанию сведения об окружающем мире. В другом секторе обода расположены ощущения тела – конечностей, мимических мышц. Здесь находятся чувства туловища, легких, сердца, кишечника. Все наше тело передает нам свою мудрость, отдает ее нашему сознанию, и это чувство тела, если угодно, шестое чувство, добавляет многое к структуре того, что мы можем осознавать. Есть еще один набор точек обода – они отражают то, что сознание творит непосредственно, это мысли и чувства, воспоминания и восприятия, надежды и мечты, и этот сектор обода нашего сознания тоже в полной мере доступен нашему осознанию. Мы можем назвать его седьмым чувством: это наша способность видеть само сознание как в себе, так и в других. Мы можем чувствовать, что нас «чувствуют» нашим восьмым чувством, когда видим, что наше отношение к другому человеку вступает в резонанс с его отношением к нам.
Мы можем выбрать какую-то точку на ободе и соединить его спицей со ступицей. Мы можем по своему выбору обратить, например, внимание на ощущения в животе и послать спицу в соответствующую точку. Или мы можем выбрать точку воспоминания и послать спицу в соответствующую точку седьмого чувства.
Таким образом, спицы – это концентрация внимания на определенной точке обода. Спицы же исходят из глубин нашего сознания, представленных ступицей колеса осознания. Когда мы сосредоточиваемся на дыхании, то расширяем объем ступицы и приобретаем способность к восприятию всего, что появляется на ободе. Мы отдаем себя этому пространству, сверкающей объемности ступице, которая может воспринять любой аспект нашего чувственного опыта в том виде, в каком он нам является. Без предвзятых идей или цепляния за суждения это внимательное осознавание, это восприимчивое внимание переносит нас в безмятежную гавань, где мы можем осознавать и познавать все элементы своего опыта.
Ступица нашего сознания, подобно его океанским глубинам, – место покоя и любознательности, откуда мы можем спокойно, беспристрастно, энергично и сосредоточенно исследовать природу сознания. Эта ступица колеса сознания доступна нам всегда, в любой момент, доступна она нам и сейчас. Именно из нее вступаем мы в состояние сочувствия к себе и чувствуем сострадание к другим.
Давайте еще на несколько мгновений вместе сосредоточимся на дыхании. Откроем эту просторную ступицу нашего сознания красоте и чуду всего сущего. (Пауза.)
Когда вы будете готовы, можете, если хотите, начать дышать глубже, потом приготовьтесь открыть глаза, продолжая ощущать в себе все виденные вами глубины, а мы продолжим наш разговор.
После этого рефлексивного, развивающего навык внимательности упражнения люди часто отмечают, что чувствуют себя спокойно, безмятежно и ясно. Очень простая практика, всего несколько минут в день, – и уже это меняет жизнь к лучшему! Некоторые пациенты, выполняющие это упражнение, отмечают, что у них уменьшается тревожность, мышление становится более отчетливым, а депрессия – легче. Многие супружеские пары, занявшись такими упражнениями, отметили, что стали с большим сочувствием относиться друг к другу, лучше сонастраиваться друг с другом и обрели ощущение, что супруг начал лучше их «чувствовать».
Медитация внимательности усиливает активность тех самых контуров, которые отвечают за прозрение и эмпатию. Есть что-то важное в резонансе межличностной сонастройки и во внутриличностной сонастройке, которая усиливает внутреннее ощущение благополучия. Подросток, с которым я занимался как психотерапевт, был чем-то недоволен во время сеанса, но потом, осознав, что я его понимаю, сказал: «Ого, теперь я чувствую себя намного лучше, после того как сказал вам об этом, – и как это происходит в мозге?» Состояние резонанса, создаваемое сонастройкой, берет начало в интеграции и создает связность и непрерывность потока сознания. Во многом внутренняя сонастройка создает глубинное ощущение того, что тебя чувствуют. С помощью внимательности – я уверен в этом – мы можем ощутить нашу подлинную сущность. Такова роль внутренней сонастройки.
Начать день с таких рефлексивных упражнений, которых великое множество (многие из них можно найти в сети), – значит улучшить жизнь, даже если вы занимаетесь ими по пять-десять минут в день. Думаю, что причина такого мощного воздействия при столь скромных затратах времени заключается в том, что внутриличностная сонастройка создает в высшей степени цельное состояние интегрированной нейрональной активности, позволяющей рефлексивной связности длиться в течение всего оставшегося дня. Что произойдет, если мы распространим весть о феномене внутриличностной сонастройки – об этом лучезарном пространстве, делающем резонанс возможным, пространстве, которое, как показывают многочисленные исследования, углубляет межличностный резонанс и сочувственное отношение друг к другу? Как же изменится мир вокруг!
Глава 14
Внимательный мозг в психотерапии: способствование нейрональной интеграции
Как уже было кратко сказано в предисловии, межличностная нейробиология – интегративный подход, использующий разные научные методы для создания непротиворечивой картины человеческого опыта. Этот подход опирается на многие научные дисциплины и имеет целью определить сознание и его возникновение в каждое отдельное мгновение, а также его развитие в течение жизни. Мы уже убедились, что человеческое сознание можно определить как телесно воплощенный процесс, непосредственно связанный с отношениями и регулирующий потоки энергии и информации. Сознание возникает, когда этот поток циркулирует внутри каждого отдельного человека и между разными людьми. Сознание развивается по мере генетически обусловленного созревания центральной нервной системы, а также под влиянием накопленного жизненного опыта.
На основании этого анализа и синтеза формируется научный взгляд, согласно которому душевное здоровье создается в процессе интеграции, объединения дифференцированных компонентов системы в функциональное целое. Согласно этому взгляду, позаимствованному отчасти из теории сложных систем, мы видим, что, когда элементы системы вступают в функциональную связь друг с другом – иными словами, когда происходит их интеграция, – система приобретает свойства потока, состоящего из гибкости, адаптивности, связности, энергии и устойчивости. Находясь вне этого потока, человек, семья, группа или общество в целом могут впасть в состояние хаоса или ригидности. В потоке опыт характеризуется связностью: он непрерывен, открыт, гармоничен, вовлечен, восприимчив, эмерджентен, разумен, сострадателен и эмпатичен. Эти рабочие определения сознания и душевного здоровья доказали свою пользу для педагогов и психотерапевтов, которые на основании таких взглядов судят о здоровье психики.
Пользуясь нашим развивающимся пониманием внимательного мозга, мы можем построить на основании этих идей примерную схему межличностного нейробиологического подхода к психотерапии.
Роль межличностной нейробиологии в понимании и укреплении психического здоровья
Личностная трансформация предусматривает участие всех трех сторон треугольника здоровья: связного сознания, сочувственных межличностных отношений и нейрональной интеграции. Нет нужды упрощать положение вещей и сводить три этих аспекта к какому-то одному аспекту реальности, поскольку каждый из них взаимно усиливает остальные. Естественно, будучи частью энергетического и информационного потока здоровья, мы можем сказать, что это три аспекта одной реальности. Однако эти «три аспекта» обладают уникальными, нередуцируемыми свойствами.
Если интеграция делает возможными потоки гибкости, адаптивности, связности, энергии и устойчивости, то логично предположить, что следующим шагом исследования должно стать выяснение, как происходит интеграция внутри и вне этого потока. Если мы начнем с физической грани реальности, то скажем, что ищем различные аспекты системы, которые могут быть связаны воедино. Прежде чем рассматривать такой подход в деталях, давайте обсудим некоторые общие принципы.
Важно помнить, что это опыт лишь одного психотерапевта, один подход к отысканию окна возможности помочь людям обрести душевное здоровье и внести цельность в их жизнь. Я представляю этот взгляд на ваш суд не как призыв прибегать именно к этому типу психотерапии, но как ознакомление с одним из психотерапевтических подходов. Если вы сами клиницист или если вы проходите курс психотерапевтического лечения, надеюсь, последующие сюжеты из практики помогут вам рассмотреть возможные пути благотворных изменений, которые будут полезны при создании ваших собственных подходов. Во внимательном состоянии мы способны видеть в чужих предложениях возможное направление, а не четко очерченный единственный верный путь. Мы все разные, наша жизнь сложна, и иметь ощущение верно выбранного направления может быть полезнее, чем сохранять приверженность какой-либо идее как абсолютной истине.
Сонастройка
Соразделенное с кем-нибудь внимание запускает сонастройку. Вступая в отношения с другими людьми, мы вместе фокусируем наше осознавание на тех элементах сознания, которые становятся общей ступицей для колеса наших разумов. Когда происходит такое соединение, наши состояния входят друг с другом в резонанс и изменяются под влиянием нашей взаимосвязи.
Сонастройку можно рассматривать как средоточие психотерапевтических изменений. В процессе разворачивания такое резонансное состояние воспринимается как нечто благоприятное, так как нас «чувствуют» и мы больше не одиноки. Это сердце сочувствующих и сопереживающих отношений, когда мы чувствуем, что в сознании другого человека находится отчетливый образ нашего собственного разума. Это ощущение внутреннего состояния другого. Вы как психотерапевт осознаёте своего пациента, а пациент, в свою очередь, осознаёт вас. Каждый отчетливо это чувствует по выражениям другого, на которого он настроился, чувствует воплощения своего подлинного сознания в сознании другого. Здесь мы находим идею «воплощенной имитации» системы зеркальных нейронов, в которой наши нейронные процессы интегрируют то, что мы воспринимаем как стимул к действию и переживанию эмоций.
Другой способ, каким мы сонастраиваемся с сознанием другого человека, – опора на его нарративное повествование. Восприняв и ощутив переживания пациента, мы создаем в собственном сознании описание того, что представляет собой наш пациент. Разными путями мы даем понять, что у нас есть нарративная история, описывающая другого внутри нашего разума. Если пациент только что вернулся из Сан-Франциско и я во время нашей встречи, прежде чем он успеет открыть рот, спрошу: «Как вам понравились Золотые Ворота?» – то он поймет, что присутствует в моей голове, даже когда физически его нет рядом. В более широком смысле повествование другого раскрывается способом, каким жизненные переживания пациента наполняют мое сознание, а я вижу его неприятности, борьбу, его разворачивающееся со временем путешествие и даю ему знать, что эта его живая история существует в моей голове и помогает нашей связи придать смысл его жизни.
Когда пациент чувствует, что он нам небезразличен, что мы способны включить его в свое сознание, создав его внутренний образ и думая о нем, преодолевая время и пространство, создавая повествование другого, он начинает понимать, что его чувствуют, что мы взаимно друг с другом сонастроены. Чтобы достичь такой непосредственной связи и интегрировать свое и чужое сознание, очень важно, чтобы у психотерапевта была открыта ступица колеса сознания, чтобы он мог внимательно воспринимать все, что возникает по ходу психотерапии. Эта сонастройка не только хорошо воспринимается, но и может изменять строение регуляторных интегративных волокон мозга, особенно в срединной области префронтальной коры. Достижение межличностной сонастройки и поддержание сонастройки внутренней – главное в психотерапии. Сонастройка в обеих ее формах строится на интеграции.
Стимуляция нейрональной активности и роста в мозге
В практике внимательности мы направляем внимание на наши намерения. В той области мозга, на которую направлено внимание, начинаются разряды нейронов. Активные нейроны перезаряжаются и растут. Отсюда мы приходим к понятию стимуляции нейрональной активности и роста мозга. В процессе внимательного осознавания мы подстегиваем собственный мозг, фокусируя внимание на намерениях таким образом, что происходит стимуляция активности, преимущественно в срединной префронтальной области, что ускоряет интеграцию. Активация префронтальной области передается по аксонам ее клеток в разные отделы: кору, лимбическую систему, ствол мозга, в нервные сплетения внутренних органов и даже общественный мир других носителей мозга – и связывает их воедино. Анатомическое разрастание префронтальных волокон означает, что функция усиливает анатомическую основу нейрональной интеграции.
Мы предполагаем, что внутренняя сонастройка побуждает мозг поддерживать интеграцию. Можно также видеть, что межличностная сонастройка катализирует подобную нейрональную активацию и рост. Таким образом, сонастройка становится главным аспектом нашего понимания того, как психотерапия может изменять строение мозга.
Давайте теперь вспомним список из девяти функций срединной префронтальной области, соответствующих активации связанных с ней областей медиальной и вентральной префронтальной, орбитофронтальной и передней поясной коры: 1) регуляция телесных функций, 2) сонастроенное общение, 3) эмоциональное равновесие, 4) гибкость реакций, 5) эмпатия (способность сопереживать), 6) самосознающее сознавание, 7) модуляция страха, 8) интуиция и 9) нравственность. Сколько пунктов из этого списка вы включили бы в список желательных качеств, полезных для вашего и чужого роста и развития? С этой точки зрения мы можем разобраться в том, каким образом сопересекаются межличностная сонастройка в развитии психологической привязанности, внутренняя сонастройка в практике внимательности, функции срединной префронтальной коры и эффективная психотерапия в контексте общих механизмов, лежащих в основе их воздействия.
Область нейрональной интеграции
Можно предположить: чтобы лечение было эффективным, мы должны побудить мозг к нейрональной интеграции, обеспечить связность сознания и вдохнуть эмпатию в межличностные отношения. Так психотерапия определяет свое отношение к трем аспектам треугольника здоровья. Стратегия, которой мы будем придерживаться в описании этих динамических и сугубо индивидуальных процессов, позволит выделить девять самостоятельных областей нейрональной интеграции и способы их стимуляции в нашей жизни. Вот эти области: 1) сознание, 2) вертикальные связи, 3) горизонтальные связи, 4) память, 5) нарративное повествование, 6) состояние, 7) временные характеристики, 8) межличностная и 9) транспирационная интеграция.
Если мы сосредоточимся на областях интеграции внутри наших нейрональных систем, то увидим одновременное возникновение эмпатии к другим и согласованной связности внутри. Следующие реальные случаи (имена и характерные черты в рассказе опущены) помогут проиллюстрировать использование такого подхода в психотерапии, если мы применяем принципы внимательного мозга в клинической практике.
Интеграция сознанияПриветствую вас, доктор Сигел… просто хотела дать вам знать, что чувствую себя теперь намного лучше… в голове прояснилось, обод стал хорошо видим… это просто удивительно – и настоящее прозрение для психотерапевта, – что, даже зная все и практикуя (то есть наблюдая за дыханием, проявляя любопытство, открытость, признание и любовь, ощущая, наблюдая, понимая и зная), я все равно в плену у старой психической травмы… Теперь, правда, я чувствую себя намного лучше – мне стало очень покойно. Думаю, потому что я смогла распутать этот клубок и теперь при виде него меня больше не выворачивает наизнанку… Я пока ничего не забыла, и мне кажется, что я всегда буду это помнить… Но, даже когда я забываю, я помню, что забыла, и на самом деле получается, что я ничего не забыла. Не могу дождаться продолжения работы над этими сторонами моего «я» на следующей неделе… спасибо, доктор Сигел… Я так вам благодарна… до встречи в среду… всего наилучшего, Мэри.
Это электронное письмо от Мэри, 35-летней женщины-психотерапевта с тяжелыми воспоминаниями детства, когда с ней жестоко обходился отчим, что привело к посттравматическому стрессу и диссоциации. Поскольку опыт детства был ужасающим, у Мэри развился паттерн дезорганизованной привязанности. Она вышла из положения, расщепив ощущение сознания: некоторые аспекты ее сознания признавали события, а другая часть находилась в неведении относительно перенесенных унижений.
По ходу лечения, поняв правду о своих переживаниях на фоне близкого общения с психотерапевтом – со мной, – она стала относиться к этим воспоминаниям по-другому. Ступица колеса моего сознания должна была воспринять все, что возникало в голове у Мэри. Я ощущал грани ужаса, чувствовал раздробленность ее сознания и беспомощность и пытался все время присутствовать и «хранить» в себе эти ошеломляющие ощущения. Когда люди таким образом делятся друг с другом воспоминаниями, когда находится место для полного восприятия ощущений, а затем возможность рефлексивно оценить этот опыт, рождается знание о том, что эти воспоминания можно терпеть и к тому же менять их природу. Как мы увидим в разделе об интеграции памяти, умение поделиться с другим своим переживанием расширяет «окно терпимого» и позволяет безболезненно переживать знание о невыносимых в прошлом событиях. Это расширение облегчает и усиливает саморегуляцию, повышает способность выносить вид перенесенной боли и присутствовать при том, как это имплицитное воспоминание интегрируется в контекст общей жизни личности. Для меня как психотерапевта главная задача – присутствовать при всем, что может возникнуть, занимать неосуждающую позицию, быть все время на месте, в текущем моменте, следовать за сдвигами и сохранять устойчивость в разных состояниях, принимать все возникающее в опыте психотерапии.
При таком внимательном подходе Мэри смогла измениться, по мере того как мы вместе направляли внимание на различные способы, какими она приспосабливалась к враждебной семейной атмосфере. В процессе терапии Мэри обнаружила, что прямое обучение внимательности сильно помогло ей в повседневной жизни. Я научил ее медитации, которую описал в предыдущей главе, и она решила, что ступица – это очень полезная зрительная метафора для познания элементов прошлого как результата деятельности сознания, а не как воплощения всей совокупности того, кто она есть. Во многом это внимательное различение – краеугольный камень психотерапии, не только для Мэри и других пациентов, но и для нас, психотерапевтов. Мы ощущаем боль наших пациентов, но сами не должны становиться этой болью, отождествлять себя с ней. Уметь модулировать способность к открытости, но не «становиться» нашими пациентами – это разграничительная линия, отделяющая эмпатию от вторичной (викарной) травматизации. Возможно, существует гипотетический набор надзирающих зеркальных нейронов, которые Якобони считает частью наших префронтальных способностей, позволяющих нам вступать в резонанс, но не становиться другими. Мы врачи, и это наделяет нас способностью присутствовать, но не теряться в дебрях чужих переживаний. Внимательность психотерапевта, будучи внутренне сонастроенной так, чтобы мы понимали разницу между резонансом и эмпатией, с одной стороны, и затоплением переживанием и чрезмерным отождествлением, с другой стороны, – главный элемент нашей работы.
Как мы уже обсуждали, интеграции сознания можно добиться как прямыми, так и косвенными средствами. Наше открытое присутствие в качестве психотерапевта – призыв к пациенту воспринять больше точек с обода колеса сознания. Когда мы чувствуем в себе достаточно сознательного пространства, для того чтобы воспринять все, что появляется в поле осознавания, больные тоже чувствуют открывающееся пространство – окружающее объятие, способное удержать и переварить то, что раньше было невыносимым знанием, эмоцией или воспоминанием. Соразделяя с другим наше внимание, мы запускаем сонастройку, и такое совместное разделение – начало резонансного состояния между двумя людьми. Когда мы «соразделяем» внимание с самим собой, расширяем ступицу колеса сознания для того, чтобы внять cвоим намерениям, то связываем наше рефлексивное «я» с переживающим «я».
Непосредственное приложение тоже полезно и включает в себя все практики внимательного осознавания, которые помогают фокусировать внимание на намерении. Начиная с осознавания дыхания можно сделать паузу и с удивлением обнаружить, что отражение внутреннего мира способно инициировать раскрытие ступицы колеса сознания, которое выглядит вполне естественным, но в то же время трогает до глубины души. Мягко возвращая осознавание к дыханию, когда наше внимание отвлеклось, мы усиливаем ступицу и запускаем рефлексивную способность осознавать сознавание. При занятиях продолжительностью всего 10 минут в день пациентам иногда удается развить у себя такую способность к самонаблюдению, что они оказываются готовы открыть сознание для устойчивой восприимчивости.
Во время сеансов катализатором восприимчивого осознавания становится простое предложение пациенту осознавать не только свое дыхание, но и все, что попадает в поле его внутреннего и внешнего восприятия. По мере того как пациент замечает все возникающее в поле переживания по мере его возникновения, он тем самым оттачивает свой навык наблюдателя, а значит, делает шаг к избавлению от автоматизма. Это является жизненно важным навыком, способствующим дальнейшей интеграции.
Мэри в процессе терапии пришла к разрешению конфликтов, пройдя множество ступеней адаптации к тяжелой детской травме. Однажды она прочитала мне запись в своем дневнике, где описала, как внимательность способствовала ее излечению, привнеся в жизнь ощущение ясности:
Из ступицы колеса моего сознания я могу видеть весь хаос, страх, ужас, угрозы, близость смерти, планы самоубийства, боль, психологические оковы, осознанное знание, осознанное незнание, знание тела, незнание тела, состояние адаптации, которое теперь прочно занимает место на ободе и делает меня счастливой… Там, на ободе, я могу видеть и познавать мои состояния, но я в ступице и смотрю оттуда, я сама не эти состояния, я – лишь знание о них, знание о том, как они возникли, как спасли меня, как стали историей о том, что случилось со мной, о том, какой ненормальной и страшной была моя семья, о том, как я все это пережила, как смогла, сознавая все, продвигаться вперед и как я освободилась из тюрьмы своего детства… тюрьмы, в которую попала так много лет назад. И наконец вся моя жизнь обрела смысл.
Интеграция сознания позволяет нам найти мир среди хаоса, если мы развиваем ступицу колеса сознания. В этом просторном месте для рефлексии может начаться исцеление, когда мы проникаемся полнотой ощущений своей жизни, начиная с прошлого и в настоящем, что освобождает нас и для будущего. Я проиллюстрирую такое излечение многими примерами из историй болезни.
Другие области интеграции перечислены в строгой последовательности на следующих страницах, потому что в книге я придерживаюсь линейного и логического формата, но лучше представить эти области в виде окружности, а семь остальных окружностей будут расположены вокруг области интеграции сознания. Девятая и последняя область – транспирационная интеграция – может иногда возникнуть после интеграции первых восьми областей (рис. 14.1).
Рис. 14.1. Области интеграции
Сандра, 67-летняя бабушка пятерых внуков, боялась идти к кардиологу, говоря: «У меня что-то не в порядке с сердцем, и я не хочу об этом знать». Во время четвертого визита ко мне, когда я попросил Сандру прислушаться к сигналам тела и сконцентрироваться на груди, у нее случилась паническая атака. Это был обычный первый шаг приложения практики внимательности к психотерапии. Естественно, когда она сосредоточила внимание на груди, у нее возник страх, что она может скоро покинуть горячо любимую семью. Однако в итоге выяснилось совсем иное. Причиной всех бед оказались переживания по поводу кончины отца, когда Сандра была еще ребенком. Она никогда не думала об этой смерти, у нее не выработалось нарративного повествования на эту тему, она не пыталась «придать смысл» этой трагедии, не делилась своими переживаниями ни с братьями, ни с сестрами, ни с матерью. Она просто отсекла эти переживания, чтобы никогда их не ощущать. Мы наконец поняли, что она приходила в ужас от самой возможности осознать, что ее сердце было разбито.
Сохранение телесных ощущений позволяет мудрости тела получить доступ в сознание. Вертикальная интеграция – область, в которой начинается важный процесс избавления от не до конца пережитых потерь и сцепленных адаптивных состояний, которые в буквальном смысле слова отсекают нас от жизни, мешают полностью погрузиться в чувства и ощущения. Восстановление согласованной связности жизни и придание смысла нашей жизненной истории невозможны без доступа к полному спектру наших телесных ощущений.
Вертикальная интеграция – это способ, каким разбросанные по мозгу нейрональные контуры образуют функциональные связи друг с другом, охватывая всю информацию, поступающую от тела – с головы до пят. Здесь мы сосредоточимся на том, как входящие сигналы от тела по проводящим путям спинного мозга и с током крови поступают в ствол мозга, лимбическую область и кору с образованием вертикально интегрированного контура. Вы можете усомниться в этом, ибо тело и так «связано» с мозгом. Но дело в том, что существует возможность нейрональной активации этих связей, не достигающих сознания. Попадание соматических входов в сознание дает нам возможность что-то осознанно делать с этой информацией. Осознание обеспечивает выбор и изменения.
Результаты целого ряда исследований говорят о том, что наше телесное состояние непосредственно влияет на аффекты, которые – все без исключения – влияют на наши суждения и на принятие решений. Отвращение к телесным входам-сигналам – или попытка избежать их осознавания – приводит к ограничению доступа ступицы к точкам обода. В таком положении мы не можем стать внимательно сознающими, потому что нарушена наша восприимчивость и мы теряем гибкость. В таком лишенном интеграции состоянии индивид подвержен либо ригидности, либо вспышкам хаоса, выпадая из потока гибкости, адаптивности, связности, энергии и устойчивости. В случае Сандры развилась сцепленная адаптация, которая отсекла ее способность осознавать телесные ощущения и привела к впадению в устойчивую ригидность, лишившую ее возможности осмысленной и свободной жизни. Паническая атака показала, что тщательно контролируемое ригидно сцепленное состояние способно в любой момент смениться неуправляемым хаосом в форме паники.
В психотерапии вертикальная интеграция может быть первым шагом, в ходе которого начинается осознавание тела. Для начала вы предлагаете пациенту просто замечать все возникающие в теле ощущения. Сканирование осознаванием всего тела предполагает последовательное осознавание ощущений, поступающих от всех частей тела – с пяток до головы. Восприятие ощущений позволяет пациенту осознать их и соединить ступицу спицами с областью шестого чувства на ободе. Просто чувствование, «присутствие в ощущениях», позволение чувствам возникать – все это рефлексивные паузы, помогающие сознанию сосредоточиться на вертикальной интеграции. Заметьте, что «просто ощутить» – не то же самое, что «просто заметить», так как эти два действия, по-видимому, используют разные потоки осознавания: ощущение и наблюдение. При полной интеграции мы в равной степени используем все потоки осознавания. При ограничительной адаптации ощущение может исключаться, и останется наблюдение, не подкрепленное ощущением. В лучшем случае в этой ситуации человек будет просто осведомлен о своем теле, то есть будет его замечать, но не чувствовать.
Как мы видели на рис. 4.2 и 6.1, спицы, идущие к какому-либо элементу на ободе, например к элементу сектора шестого чувства, включают в себя любой из потоков или все четыре, что позволяет «данным» с обода попасть в осознавание ступицы. Важен каждый из потоков, каждый из них играет свою роль во внимательном осознавании. Для Сандры восприятие непосредственного ощущения было сначала невозможно без сопутствующего возникновения устрашающей реакции. Поэтому в наших рассуждениях мы сначала сосредоточились на концепции важности тела. Потом не спеша решили помочь ей восстановить способность наблюдать тело из более отрешенной перспективы, выражающейся, например, в отмечании общего телесного самочувствия, а не прислушивании к конкретным ощущениям, возникающим в груди. Знание – это поток, который отнюдь не всегда может быть выражен словами. Знание в большей мере возникает как прозрение, как сдвиг перспективы и воспринимается как глубинное, почти невыразимое словами чувство ясности. В случае Сандры этого не происходило до тех пор, пока мы не приступили к осознаванию потока ощущений – сначала стоп и лодыжек, потом дыхания, и уже только после этого Сандра была готова сфокусировать внимание на своем сердце.
Мы все обладаем способностью смещать осознавание, препятствовать большим массивам первичных входных сигналов-данных проникать в нашу голову в виде потока осознаваемых ощущений. Вертикальная интеграция – намеренная, целенаправленная фиксация внимания на телесных ощущениях. Не слишком ли это стратегичный подход, чтобы включать его в систему практики внимательности? Думается, чтобы в процессе психотерапии устранить нисходящее рабство, такое, например, как избегание ощущений собственного тела, как у Сандры, нам нужно внимательно осознавать наличие в мозге автоматической реакции по избеганию определенных аспектов обода колеса сознания. Здесь мы видим, что умение «присутствовать в осознаваемом» помогает и пациентам, и нам самим выступить против этих вторичных сил, которые мешают нам сонастроиться с самими собою. Если для подобного тактического «подтягивания» нам некомфортно использовать термин внимательность, то лучше сделать упор на понятии рефлексивного отражения с его восприимчивостью, самонаблюдением и рефлексивностью.
С помощью рефлексивного отражения Сандра вскоре смогла исследовать свою автобиографию и медленно восстановить подробности смерти отца и его жизни, которые она до сих пор не впускала в сознание. На каком-то этапе нашей работы она сказала, что готова «вернуться к сердцу», и мы снова попытались просканировать все тело. В этот раз она смогла прислушаться к ощущениям в груди без панической атаки, хотя не обошлось без слез и печали. Перед внутренним взором Сандры возник образ отца, и она ощутила тоску и чувство потери. Теперь она смогла говорить об этом. Она боялась своего разбитого сердца, но уже была способна непосредственно с ним соприкоснуться в процессе нашей совместной работы с ее утратой.
Наша вторичная адаптация может запереть нас в неразрешенных состояниях психотравмы или утраты, чувств тревоги, избегания и оцепенения. С помощью вертикальной интеграции мы рефлексивно отражаем телесные ощущения и остаемся с ними, позволяя их динамическому проявлению у нас в сознании. Это удивительный аспект рефлексии: когда мы делаем паузу и сохраняем осознавание телесных ощущений, интеграция рефлективного разума, по-видимому, происходит самостоятельно.
Билл, 50-летний адвокат, пришел ко мне по настоянию жены, Энн, которой казалось, что ее муж страдает какой-то формой «нарушения эмпатии». Энн призналась, что ее терпению и силам приходит конец, на что Билл ответил, что не понимает, о чем идет речь, и рассмеялся. Во время сеансов стало ясно, что Билл демонстрировал полное безразличие к чувствам Энн и даже к собственной эмоциональной жизни. Во многом сознание Билла было ограничено физическим миром, в его сознавании отсутствовало знание мира душевного, за деятельность которого отвечает правое полушарие мозга.
Нашим двум полушариям очень нелегко договориться друг с другом. Линейное, логическое, лингвистическое и буквалистское мышление левого полушария не может воспринимать холистическое, образное, невербальное и эмоциональное содержание полушария правого. Если люди не находятся в состоянии межполушарной сонастройки, то их близкие ощущают себя брошенными. Энн страдала от этого много лет. Юмор – чудесная вещь, но только когда он объединяет, а не исключает. Люди часто не понимают, что история развития нашей психологической привязанности к другим может творить способы приспособления, о которых мы говорили в главе 9; подобные адаптивные приспособления могут препятствовать интеграции правого и левого полушарий, и в результате одно из них начинает доминировать над другим. В данном случае каждый из супругов опирался на свое полушарие: Энн на правое, а Билл – на левое.
В ходе работы с супругами потребовалось, чтобы каждый из них проанализировал историю своей жизни и, в частности, попытался понять, как их своеобразные формы адаптации заперли их в клетки нарушенной горизонтальной интеграции в рамках их собственных умов. Задачей Билла стало углубить осознавание невербальной, целостно охватывающей все тело, эмоциональной ткани элементов правополушарной активности на ободе колеса сознания. Энн пришлось найти слова для описания и обозначения ее собственного внутреннего мира, чтобы обрести большую равностность. Это, безусловно, было стратегическим «подтягиванием» их мозговых систем в контексте развития внимательного осознавания.
Энн и Билл извлекли немалую пользу из усвоения базовых навыков рефлексии. Я надеялся, что, запустив интегративные волокна срединной префронтальной области, они найдут способ расширить окна терпения для чувств и реакций, которые до этого автоматически тормозились и блокировались. Это было расширение способности ступицы воспринять все, что появлялось на ободе. Я не пожалел времени на то, чтобы направлять внимание Билла и Энн так, чтобы он в большей степени осознавал мир воображения и чувств, а она обрела способность отрешения, достаточного для того, чтобы выявить те реакции, которые в прошлом увлекали ее в эмоционально безудержные переживания.
Когда Энн и Билл достигли нового уровня рефлексивного осознавания, они смогли наконец на понятном им обоим языке объяснить друг другу, что на самом деле каждый из них переживает. Возникшее в результате такой межличностной сонастройки чувство облегчения можно было пощупать руками. Процесс разворачивался поначалу в области внутренней сонастройки с практикой внимательности и развития готовности вновь и вновь пытаться установить друг с другом контакт. К счастью, в данном случае они смогли подойти друг к другу с добротой, так как каждый из них смог оценить глубокую преданность делу внутренней работы, которую проявлял каждый из супругов в попытке восстановить отношения.
Пример Энн и Билла показывает, что существует много окон возможностей, через которые можно войти в систему практики. В самом начале помогло погружение в природу их адаптации, сформировавшей их личности, а затем позволившей им адекватно отнестись друг к другу. Это распутывание клубка эмоций, воспоминаний, нарративных тем и ограничений помогло каждому из супругов увидеть, что они были жертвами крушения, искавшими спасения. По счастью, они теперь уже обрели себя в подлинном принятии, которого они так томительно искали всю свою жизнь.
В семье Билла двое холодных, отчужденных друг от друга родителей сделали детство мальчика лишенным эмоций. Приспосабливаясь к такой семейной культуре, Билл научился смотреть на вещи сквозь линзу левополушарного отношения к реальности. В его случае отсутствие эмоционального общения в семье лишило питательной среды правое полушарие и направило развитие ребенка в левую сторону: он обладал логическим и линейным мышлением, но был начисто лишен осознанного представления о собственном внутреннем мире. Вот что по этому поводу пишут Десети и Шаминад:
Наша способность представлять собственные мысли и способность представлять мысли другого тесно связаны между собой и в мозге имеют одинаковое происхождение… Таким образом, правомерно утверждение, что самосознавание, эмпатия, отождествление себя с другим и межличностные процессы в огромной степени зависят от ресурсов правого полушария, которые у человека развиваются первыми.
Для Билла цель лечения состояла в том, чтобы помочь ему интегрировать доминантное левополушарное мышление со сравнительно недоразвитым правополушарным способом пребывания. Упражнения, направлявшие внимание на невербальный мир, раскрытие ступицы сознания для недоступных прежде телесных ощущений, ощущений сознания и отношений с близкими, открыли ворота к новой свободе – свободе доступа к чувствам и близким отношениям с Энн.
Горизонтальная интеграция – это установление или восстановление связей между обоими полушариями головного мозга и связей между контурами, находящимися на одном уровне вертикальной интеграции в пределах одного полушария. Например, при межполушарном соединении мы связываем логические, линейные, лингвистические и буквалистские выходы левого полушария с пространственно-образными, невербальными, холистическими, эмоциональными и висцеральными репрезентациями полушария правого. В результате такой горизонтальной формы интеграции возникает новый способ познавания – билатеральное сознание. Горизонтальная интеграция дает нам возможность расширить чувство самости и сблизить обычно разобщенные уровни обработки восприятий и мыслей, ощущений и действий.
Фокусирование внимания на восприятии и ощущении этих разных режимов работы сознания внутри его ступицы может оказаться очень полезным в психотерапевтической практике. Как мы уже видели, обозначение ощущений словами – не только часть внимательности. Оно, кроме того, помогает уравновесить нейрональную активность мозга в ответ на эмоционально неприятные проявления в нас самих и в других людях. Когда мы сознаем, что правое полушарие специализируется на образности, а левое – волшебник слова, то убеждаемся, что основанное на образности рефлексивное мышление может активировать в качестве доминантного правополушарный режим функционирования.
Правое полушарие включает в себя интегрированную карту тела, и, таким образом, мысленно сканируя тело и сосредоточиваясь на дыхании в ходе практики внимательности, мы также используем функции правого полушария. Цельность внимательности активизирует билатеральную интеграцию, давая нам возможность не заблудиться в образах и телесных ощущениях, а впитать их в себя, при этом не выключая способность к отмечанию и словесному описанию переживаний. Некоторые исследования позволяют предположить, что эта более отрешенная способность к свидетельствованию, которая замечает и формирует повествование о нашем опыте, может коррелировать с левополушарной активностью. Интеграция, а не предпочтение одного полушария другому – суть как внимательного осознавания, так и успешной психотерапии.
В интеграции памяти мы видим, что ранние элементы, закодированные в имплицитной (скрытой) памяти, объединяются на следующих ее уровнях. Суть этого процесса заключается в том, что кусочки имплицитной памяти в форме восприятий, чувств, телесных ощущений и поведенческих импульсов сплетаются воедино с ментальными моделями и производят новую совокупность эксплицитной, фактической и эпизодической, памяти. Перед интеграцией в эксплицитную память имплицитные представления-репрезентации могут ощущаться как разворачивающаяся «здесь и сейчас» реальность наших чувств, восприятий и поведенческих импульсов. После интеграции в память эти эксплицитные формы обретают смысл, когда их припоминают, воспринимая как нечто происшедшее в прошлом.
Эти проблемы памяти приобрели особую важность, когда я начал работать с 26-летней студенткой по имени Илейн, у которой возникла сильная тревога перед окончанием обучения в университете. Ей предложили работу в новой компании, и она боялась, что ударит в грязь лицом, если примет это заманчивое, но трудное предложение. Когда мы встретились в первый раз, у меня сложилось впечатление, что у Илейн не было внутреннего пространства, в котором она могла бы отделить себя от деятельности своего ума и сознания, понять, что это всего лишь события психической жизни, а не тотальность ее бытия.
Вооружившись новыми познаниями о природе развития и внимательного осознавания как формы внутренней сонастройки, я пришел к выводу, что у Илейн страдают навыки саморегуляции, которые ослабли настолько, что она лишилась способности ясно мыслить о своих карьерных решениях. После исключения органических заболеваний, например сердечных или эндокринологических, а также психиатрических, таких как расстройства настроения, посттравматический стресс или состояния навязчивости, которые могут играть роль в возникновении панических состояний, я предложил Илейн лучше разобраться в ее собственном сознании.
Используя упражнение тренировки рефлексивных навыков, описанное в главе 13, я обучил ее основам медитации внимательности, чтобы в итоге добиться интеграции ее сознания. Как мы уже знаем, медитация – это просто воспитание ума. Со своей стороны, я чувствовал, что, помогая Илейн развить ступицу ее сознания, я могу стимулировать рост и развитие нервных волокон в префронтальной области. Илейн очень хорошо отреагировала на это прямое приложение навыка внимательности. Я предложил ей «медитировать» каждый день по 10 минут. Иногда пациенты высказывают недовольство по поводу времени, которое им приходится тратить на сеансы. Но в этом деле самое главное – регулярность, и я предложил короткую, но ежедневную медитацию, поскольку считаю, что она идеально подходит тем, кто не может тратить на это много времени. При этом она способна подстегнуть благоприятные изменения, особенно у студентов, постоянно занятых учебой. Илейн действительно убедилась, что медитация очень для нее полезна, и после обеда находила время спокойно посидеть и последить за своим дыханием. Здесь я хочу привести пример короткой инструкции, которую я сообщил Илейн: когда внимание отвлекается от дыхания и вы это замечаете, просто снова мягко возвратите свое внимание к дыханию. Сосредоточение на дыхании само по себе стабилизирует ум и дает нам возможность не только успокоиться, но и ощутить, как возникает самонаблюдение. Переживание многократного возвращения фокуса внимания на дыхании создает осознавание сознавания. Это и есть то, что Уильям Джеймс называл «наилучшим образованием».
Когда мы в ходе психотерапии продвигались от простого осознавания дыхания к открытости полной восприимчивости, к тому, что возникает в поле нашего сознавания, я попросил Илейн рассказать, что она думала по поводу своей предполагаемой работы. Когда она начала говорить о финансах и логистике, то есть о том, что мы обсуждали и раньше без всякой пользы, я предложил ей просто прислушаться к телу. Она притихла, а потом задрожала. Схватив себя за руку, она вдруг вскрикнула: «Господи, что происходит?» Я предложил ей последовать за этим переживанием и посмотреть, куда оно ее приведет. Боль переместилась по ее руке вверх и достигла челюсти. Конечно, клиническая картина этого очень напоминала сердечную боль, но боль была поверхностной, в коже, а не в груди. Потом она схватилась за челюсть и заплакала. Вскоре после этого Илейн рассказала, что творилось в ее голове. Она вспомнила, что, когда была еще маленьким ребенком, упала с трехколесного велосипеда, выбила себе передние зубы и сломала руку. Продолжив соприсутствовать с ощущениями (вертикальная интеграция) и высказывая свои ощущения словами (горизонтальная интеграция) по ходу сеанса, она пришла к исследованию воспоминания-ощущения того, что ранее чувствовалось как разворачивающееся в настоящем переживание; затем, продолжив работу в рамках сеанса, это осознавание развилось в ощущение припоминания чего-то из прошлого. Это и есть интеграция памяти.