Обреченный на любовь Романецкий Николай

Дела были какие-то дурацкие. Ничего неясного, кроме самого факта скоропостижной смерти. Один из умерших был найден в собственной постели. Тревогу поднял домашний робот, когда хозяин утром не вышел к завтраку. Врачи зафиксировали остановку сердца. Никаких телесных повреждений, следы ядов и наркотиков отсутствуют. Некроисследования показали повышенное содержание адреналина в крови перед смертью. Возбудили уголовное дело, которое на днях и закрыли, потому что никаких следов присутствия в квартире кого-либо постороннего в тот вечер не нашли. Робот подтвердил это, хотя и показал, что, по его мнению, хозяин все-таки с кем-то разговаривал. Именно так: никого не было, но с кем-то разговаривал…

Смерть второго обставлена подобным же образом. Единственная разница: взамен собственной квартиры номер в отеле. Все остальное – тем же порядком. Вместо робота – горничная. Уголовное дело также пришлось закрыть. По-видимому, два закрытых дела подряд не понравились кому-то в Космической комиссии.

Калинов посмотрел голографии умерших. Молодые ребята, кровь с молоком, таким жить бы еще лет пятьдесят-шестьдесят. А на другой работе – и все восемьдесят.

Он запросил анкетные данные. Так. Стефан Андерсон, Шеллефтео, Второй Космический Флот, оператор энергетических установок, общий стаж работы – восемь лет, стаж в Первом Космическом Флоте – семь лет… Так, значит, год, как вышел из каботажников… Семейное положение – холост… Посмотрим другого. Так… Тасиро Накаяма, Осака, Второй Космический Флот, инженер по коммуникациям, общий стаж работы – восемь лет, стаж в Первом Космическом Флоте – шесть лет… Ишь ты, этот оперился немного раньше… Ну-ка, а возраст?.. Тринадцатого года рождения, обоим по тридцать три, практически ровесники ему, Калинову-теперешнему, жить бы да жить… Летали вместе?.. Нет. Один приписан к лихтеровозу с игривым названием «Пинк винд», второй – к некоему «Посейдону», о котором больше не сказано ни слова. Что это за «Посейдонище»? Название знакомое… Запросим… Так. Здесь требуется спецдопуск. Нате вам спецдопуск… Ах, вот оно что? Сие тот самый «Посейдон», который был заподозрен в ядерной бомбардировке Урана, была там какая-то темная история… Если память не изменяет, этот «Посейдон» развозил матобеспечение по орбитальным исследовательским станциям больших планет. Полтора года назад прибыл к Миранде. Тогда и был зафиксирован ядерный взрыв в атмосфере Урана. Проведенное расследование результатов не принесло. Запасы исследовательских зарядов на станциях и на корабле оказались нетронутыми, и что это был за взрыв, выяснить так и не удалось. А информацию засекретили. Во избежание волнений общественности… Может, и зря – не мне судить…

Так. Данные медицинских профилактических осмотров. Рост… Вес… Объем легких… Давление… Сексуальный коэффициент… Вывод: здоров. Здесь?.. Здоров. Отлично! Два здоровых тридцатитрехлетних мужика помирают в собственных постелях без видимой причины… Стоп! Возраст один, не однокашники ли? Сейчас проверим… Андерсон. Космическая Академия, Бернское отделение. А Накаяма?.. Сурабайское отделение. Не то, не видно никакой связи… Посмотрим послужные списки. Андерсон. 38-й год, орбитальная станция «Нахтигаль», стажер… Далее Луна, база «Мун-3», вахтовый энергетик… Далее орбитальный стационар «А», энергетик системы ретрансляции… И наконец лихтеровоз «Пинк Винд». Ясно. Теперь Накаяма… Оп-па, орбитальная станция «Нахтигаль», стажер… Вот и первая точка соприкосновения, этакие дети «Нахтигаля»… Что же это за «Нахтигаль»? Знакомое словечко, «соловей», что ли, по-немецки? Дети «Соловья»… Посмотрим на этого соловья… Так, орбитальная станция модульного типа, предназначена для стажировки выпускников Космической Академии, начало эксплуатации – 21-й год, четверть века этому соловью, технические параметры нас пока не интересуют. А вот что у него за дети – любопытно… Ага, экипажи. Смотрим 38-й год… Так. Руководитель – Рафаэль Мартинес, Барселона; стажеры – Стефан Андерсон, Шеллефтео… хорошо… Юрген Бойль, Гамбург… отлично… Джон Формен, Молта, штат Огайо… превосходно… Что? Что-что??? Игорь Крылов, Санкт-Петербург?!

Калинов почувствовал, как спина его покрылась холодным потом. Теперь утренний визит Аллы предстал перед ним совсем в ином свете.

«Мисс миллионерша» появилась ровно в половине десятого. Выглядела она явно невесело, и Калинов слегка затруднился в выборе подходящего тона. Молча пожал протянутую вялую руку, усадил в кресло.

– Ну привет! Что стряслось?

– Не знаю, Саша. Сама ничего не понимаю. Вижу только, что с Игорем происходит странное.

– С Зябликом странное?.. Он же звонил мне во вторник, в гости приглашал, да я так и не собрался… У вас же сейчас медовый месяц должен быть!

Она не приняла шутки, не улыбнулась, не стрельнула кокетливо глазками. Лишь протяжно вздохнула, и вздох сей Калинову совершенно не понравился. Этот вздох никак не мог принадлежать Аллочке Крыловой.

– Ну-ка, давай успокоимся, и расскажи мне все по порядку. Хорошо?

Наливая в стакан воду, он вспомнил, как семнадцать лет назад вот так же сидела перед ним женщина. Женщину ту звали Лидией, но она тоже говорила ему о Зяблике.

– Он вернулся в прошлый понедельник, – сказала Алла, судорожно выглотав воду.

– Куда он ходил?

– К Нептуну. Экспедиция продолжалась полгода.

Точно, вспомнил Калинов. Он же говорил мне, когда звонил. Мог бы и запомнить, пожалуй. Хорош друг!..

– Так он тебя на руках должен носить!

Она опять не приняла шутки.

– Он и носил. Целых три дня – вторник, среду и четверг. В пятницу я вдруг почувствовала: его что-то тревожит. Он старался скрыть тревогу, шутил, смеялся, но я ведь чувствовала… А в субботу он сбежал. – Она грустно улыбнулась.

– Как это – сбежал?

– С утра мы поехали на монорельсе в Павловский парк. Все было хорошо. Потом он опять встревожился. Я спросила, что с ним. Ничего, говорит, все в порядке, хорошо-то как на Земле… А потом, когда мы переходили Чугунный мостик через Славянку, он вдруг закрутил головой, обернулся, посмотрел назад, потом на меня, да как бросится бежать. Я за ним, кричу: «Игорь! Игорь!» – но конечно не догнала. Видела, как он растолкал очередь у джамп-кабин и…

– А кто там был, сзади?

– Где?

– Ты сказала, на мостике он посмотрел назад.

– Да никого там не было. Ветер пыль крутил… Я тоже обернулась, когда у него лицо изменилось. Никого… А вечером он позвонил мне из Кочабамбы, пьяный…

– Откуда?

– Из Кочабамбы. Это где-то в Боливии… Сказал, чтобы я не беспокоилась, с ним все в порядке… Но мне показалось, что он чего-то боится… Саша! Почему он так? Ты бы поговорил с ним. – Она судорожно схватила Калинова за руку. – Может, его кто-то преследует?

– Кто может его преследовать? – Калинов мягко пожал ей пальцы. – Кому он нужен? Он не террорист, не проповедник очередной религии, женат на одной… Чепуха!

– Что же он, по-твоему, сошел с ума? – Она с возмущением посмотрела на Калинова.

– Да ну! Я так не думаю. – Он положил ей руку на плечо. – Сделаем таким образом. Когда он появится дома, пусть мне позвонит… Впрочем, нет, пожалуй. Лучше ты позвони. Я с ним обязательно поговорю. Заодно и в гостях у вас наконец побываю. А то хороши друзья: уже три года не виделись, хоть и живем в одном городе… А всякие мысли, будто Зяблика кто-то преследует, выброси из головы. Это чушь!

Они поговорили еще немного, она поинтересовалась, как дети. Калинов поблагодарил, с удовольствием рассказал. Потом спохватился и спросил:

– А вы-то не сподобились за эти дни? Пора бы уж…

Она поджала губы, высокомерно вскинула подбородок.

– Зачем нам? Дети портят фигуру!

– Ну-ну, – сказал Калинов и замолчал.

Говорить было больше не о чем. Он проводил ее до ближайшей общественной джамп-кабины и вернулся обратно.

Что могло произойти с Зябликом, думал он. Не сошел же он, в самом деле, с ума! У работающих во Внеземелье психика – будь здоров! Слабых в космонавты врачи не пропустят, да и сам он медик… А может, все гораздо проще: нашел себе пассию в заоблачных высотах. Сказать правду – кишка тонка, – вот и разыгрывает перед Аллой комедию… Давно надо было детей завести! Нет, вбили себе в голову, что детей у внеземельщиков быть не должно, нечего, мол, мутантов плодить неизвестно в каком колене… Да, надо будет поговорить с парнем. Друг я ему или не друг? Сначала с ним, а потом и с Алькой. Фигура ей, видите ли, дороже… Пора бы и повзрослеть – десять лет уже женаты!

Он вспомнил, как стоял в сказочном лесу Дримленда, как Зяблик наводил на него арбалет, и улыбнулся. Что-то я сегодня излишне сентиментален, подумал он. Скорее бы вернулась Вита… А что понесло Игоря в Боливию? Может быть, дело связано с остатками наркомафии?.. Ерунда, конечно, – Зяблик и наркомафия, – но надо будет проверить. Береженого Бог бережет! Ведь каким-то образом наркотики во Внеземелье попадают…

Он вызвал Милбери и дал ему задание разыскать Крылова. Не спеша, не в ущерб другим заданиям.

Пятым и последним в списке стажеров был Тасиро Накаяма, Осака. Калинов откинулся на спинку кресла.

Итак, Зяблик находился в тридцать восьмом году на борту «Нахтигаля». Кого же он увидел в Павловском парке? И почему скрылся от жены?

Калинов вскочил и выбежал из кабинета. Милбери по-прежнему сидел за своим тейлором. Отдыхал парень от суеты обычных дней.

– Рэн! Я просил тебя разыскать мне Крылова.

Милбери сделал большие глаза:

– Но вы же сказали: по мере возможности, не в ущерб основной работе.

– Рэн! Я передумал, теперь это архисрочно!!! Обстоятельства изменились.

– Понял, шеф! – Милбери проникся. – Сейчас отыщем, шеф!

Калинов вернулся к себе, запросил адресные данные Джона Формена и Юргена Бойля. Ни тот ни другой информации о себе не блокировали, и ГИБ выдал все, что нужно, в течение полуминуты.

Сначала Калинов связался с Гамбургом. Домашний робот доложил ему, что Бойль отсутствует. Извините, герр, информации о своем местонахождении хозяин не оставлял, может быть, желаете что-нибудь передать хозяину, и так далее… Калинов попросил передать хозяину, чтобы тот позвонил по такому-то номеру, дело крайне важное, заранее благодарю, герр Бойль, и тому подобное…

Как только экран погас, он связался с Молтой, штат Огайо. Там работал автоответчик. Формен оказался дома, но он спал и собирался проснуться в половине восьмого. Калинов поблагодарил за информацию и, ничего не попросив передать, откланялся. Связавшись со Службой времени ГИБа, он определил, что раньше пятнадцати часов Москвы беспокоить Формена не стоит. И оставшиеся до этого момента два часа весьма неглупо было бы потратить на обед.

Формен ответил не сразу. Только через полминуты с дисплея на Калинова взглянул мрачный брюнет с полотенцем на шее. Волосы его были пострижены, как у большинства космонавтов, ежиком и имели натуральный вид. Серые глаза ничего не выражали.

Похоже, невелик ростом, подумал Калинов. Этакий сморчок занюханный… С ними всегда разговаривать сложно.

– Здравствуйте!

Формен кивнул, снял с шеи полотенце.

– Мое имя Калинов. Мне бы хотелось побеседовать с вами. Дело весьма срочное…

– Я вас не знаю, – поспешно проговорил Формен. – И не представляю, о чем бы мы могли беседовать.

В глазах его мелькнуло нечто, похожее на страх. Впрочем, продолжалось это лишь мгновение. Калинов понял, что Формен сейчас отключится, и сказал:

– Мне бы хотелось поговорить с вами о Стефане Андерсоне и Тасиро Накаяме.

Лицо Формена окаменело.

– Кто вы такой? – спросил он тихо.

Калинов почувствовал, что надо говорить правду, а то этот сморчок занюханный насторожится еще больше.

– Я сотрудник отдела аномалий Социологической комиссии, занимаюсь расследованием смерти Андерсона и Накаямы.

Формен чуть ожил, заморгал.

– Я вряд ли буду вам полезен!

– И тем не менее…

Формен молчал, погрузившись в мрачные размышления.

– Я бы убедительно просил… – сказал Калинов.

– Ну хорошо, – ответил наконец Формен. – Я согласен. Жду вас через два часа. В Колумбусе, в баре «Корона».

Наяву Формен оказался совсем другим. Занюханный сморчок превратился в высоченного мужчину, широкоплечего, еле помещающегося за столиком. Рука Калинова просто утонула в его огромной лапе. Вот только потухшие глаза резко контрастировали с внушительной фигурой.

Калинов огляделся. Бар в этот час пустовал. Было занято лишь несколько столиков. За ними сидели пожилые парочки, кланялись друг другу седыми одуванчикоподобными головами. В окна рвалось утреннее солнце: здесь было всего десять часов.

– Так что вы хотели от меня услышать?

– Расскажите об Андерсоне и Накаяме.

Формен оглянулся.

– Почему бы вам не воспользоваться анкетными материалами? – сказал он равнодушно.

– К сожалению, там лишь голая информация.

– А вас, значит, интересует информация, наряженная в праздничные одеяния?

– Меня интересует то, чего нет в анкетах. Что они были за люди? Чем занимались помимо основной работы? С кем водили знакомство?

Формен потер указательным пальцем переносицу.

– Ребята как ребята. Отличные парни. Прекрасные работники. Разумеется, спортсмены… Что еще? Даже не знаю…

Калинов вздохнул: контакта почему-то не получалось.

– Вы были друзьями?

– В общем-то, да, – осторожно сказал Формен. – Мы подружились во время стажировки на «Нахтигале».

– И вам нечего сказать о своих друзьях?

Формен пожал плечами и оглянулся.

– Ну хорошо, – проговорил Калинов. – Тогда поставим вопрос иначе… Не приходилось ли вам замечать какие-либо странности, связанные с вашими друзьями?

Формен помотал головой.

– Может быть, они жаловались когда-нибудь, что кто-то их преследует? Или чего-то от них требуют?

– Мне кажется, вы не там ищете, – сказал Формен и снова оглянулся.

– Вы кого-нибудь боитесь? – быстро спросил Калинов.

Формен посмотрел на него долгим взглядом.

– Я никогда и никого не боялся! – произнес он, четко выговаривая слова. – Вы не там ищете!

– А где, по-вашему, будет – там?

Формен встал из-за стола, проделав это с необычайной для его габаритов стремительностью.

– Наш разговор беспредметен, – сказал он. – Прощайте!

И спокойно двинулся к стеклянным дверям бара.

Калинов еще раз оглядел зал. Никто не проявлял к Формену ни малейшего интереса. Старики были откровенно заняты друг другом. Бармен за стойкой задумчиво протирал стаканы. Калинов снова посмотрел в спину космонавта. Тот шел неторопливо, размеренным шагом, легкомысленно помахивая левой рукой, но Калинова не покидало ощущение, что Формен с величайшим трудом сдерживает себя, чтобы не побежать.

Вернувшись в Петербург, Калинов сразу же направился к Милбери. Тот оказался на месте.

– Где Крылов?

Милбери неопределенно пожал плечами:

– Вчера утром он был в Кочабамбе, в отеле «Пасифик»…

– А теперь?

– Где теперь – не знаю… В полдень Крылов выписался из отеля и исчез в неизвестном направлении.

– Плохо!

Милбери виновато опустил голову:

– Я сам был в Кочабамбе, разговаривал с портье. Никто ничего не знает. Портье сказал, что никто к Крылову не приходил. Я был единственным, кто им интересовался. Сам Крылов всю первую ночь пил.

– Каким он показался портье? Не был ли чем взволнован?

Милбери опять пожал плечами:

– Нет. Постоялец как постоялец. Производил впечатление делового человека. Портье спросил, не нужно ли зарезервировать для него номер. Крылов ответил, что вряд ли еще когда-нибудь окажется в их городе. На этом они и расстались.

– Как Крылов записался при регистрации?

– Под своим именем.

– Странно, – сказал Калинов. – Ну хорошо. Продолжай поиски. Когда найдешь, доложишь. В любое время суток.

– Что-нибудь серьезное?

– Поживем-увидим. – Калинов вышел.

У себя в кабинете он снова попытался связаться с Бойлем. Тот дома по-прежнему не появлялся. И тогда Калинов решил, что стоит все-таки поговорить с О'Коннором.

О'Коннор занимался общественной безопасностью, а непосредственный круг его интересов составляли наркотики: их производство и распространение.

Он оказался на месте. Поздоровались, поинтересовались делами друг друга, пожаловались на текучку. Потом Калинов объяснил, что его интересует.

– Хорошо, – сказал О'Коннор. – Я проверю твоих ребят по нашим каналам. Если какая-то связь с наркотиками у них была, я тебе ее выложу.