Королевский убийца Хобб Робин

Глава 30

ТЕМНИЦЫ

Есть много признаков, которые свидетельствуют о том, что мальчик-псарь применяет Дар и развращает собак, чтобы использовать их в собственных целях. Если мальчик мало общается с товарищами, будьте настороже. Если собаки волнуются, когда мальчика нет, или скулят после того, как он ушел, будьте бдительны. А когда кобель прекращает вынюхивать суку во время гона или сворачивает с кровавого следа и послушно ложится по приказу мальчика, не остается никаких сомнений. Мальчика должно повесить, по возможности над водой, вдали от псарни, а тело его сжечь. Каждую собаку, которую он дрессирован, нужно утопить, так же как и всех ее щенков. Собака, узнавшая Дар, никогда не будет бояться или уважать никакого другого хозяина и, безусловно, станет злобной и неуправляемой, если ее отнимут у Одаренного. Мальчику, обладающему этой магией, нельзя поручить наказание неуправляемой собаки, и он не сможет пережить, если связанная с ним собака будет продана или использована как приманка для медведя, какой бы старой она ни была. Одаренный мальчик обратит собак против хозяина и никогда не будет по-настоящему предан своему господину — а только связанной с ним Даром собаке.

Иногда я просыпался. Из всех жестоких шуток, которые в последнее время сыграла со мной судьба, это пробуждение было самой жестокой. Я лежал неподвижно и перебирал в уме свои многочисленные горести. Я обессилел от ярости, вызванной семенами карриса, изнемог от моей битвы Силой с Джастином и Сирен. Меня несколько раз серьезно ранили мечом в правую руку и один раз в левое бедро, причем я совершенно не мог вспомнить, как это случилось. Ни одна из ран не была перевязана. Мой рукав и штаны присохли к коже. Тот, кто лишил меня сознания ударом по голове, для верности нанес мне еще несколько ударов. Но все было в порядке. Я повторил себе это несколько раз, пытаясь не обращать внимания на дрожь в руке и ноге. Я открыл глаза. Я находился в маленькой каменной комнате. В углу стоял горшок. Решив наконец, что могу двигаться, я вытянул шею и увидел дверь с маленьким зарешеченным окном. В него проникал слабый луч света от мерцающего факела. О! Да. Подземные темницы. Мое любопытство было удовлетворено, я закрыл глаза и заснул. Нос к хвосту. Я отдыхал в глубоком логове, заметенном снегом. Иллюзия безопасности, которую создал для меня Ночной Волк. Я был так слаб, что даже его мысли казались мне туманными.

Безопасно. Это все, что он смог мне передать.

Я снова проснулся. По-видимому, прошло довольно много времени, поскольку меня теперь мучила жажда. В остальном все было по-прежнему. В этот раз я заметил, что скамейка, на которой я лежал, тоже сделана из камня. Тюфяком для меня служила моя одежда.

— Эй? — позвал я. — Стража!

Ответа не было. Моя голова кружилась. Через некоторое время я не мог вспомнить, кричал ли я в действительности или только собирался с силами, чтобы закричать. Вскоре силы совсем меня оставили. Я снова заснул.

Меня разбудил сердитый голос Пейшенс. Тот, с кем она спорила, был не очень-то разговорчив и не сдавался.

— Это смешно. Что я могу сделать?

В ответ — ни звука.

— Но я знала его с тех пор, как он был ребенком.

За дверью замолчали. Потом послышалось:

— Он ранен. Ничего не случится, если я посмотрю на его раны.

Снова воцарилось молчание.

Через некоторое время я решил, что могу немного пошевелиться. У меня было множество синяков и царапин. Вероятно, я приобрел их во время путешествия из Большого зала сюда. Когда я двигался, одежда бередила мои раны, но я решил, что смогу это перенести. Для такой маленькой комнаты путь от кровати до двери оказался очень длинным. Но я собрался с силами и сумел выглянуть из маленького зарешеченного окна. Я увидел только каменную стену противоположной стороны коридора. Я схватился за решетку здоровой рукой.

— Пейшенс? — прохрипел я.

— Фитц? О Фитц, с тобой все хорошо?

Ну и вопрос. Я начал смеяться, но закашлялся и вскоре ощутил во рту вкус крови. Я не знал, что сказать. Мне было отнюдь не хорошо, но Пейшенс не должна слишком уж интересоваться мной. Даже моему помутненному рассудку это было ясно.

— Я в порядке, — прокаркал я наконец.

— О Фитц, король умер! — крикнула она из коридора. Она торопилась рассказать мне все. — А королева Кетриккен исчезла, и будущий король Регал говорит, что всему виной ты. А еще говорят…

— Леди Пейшенс, вам лучше уйти, — прервал ее страж.

Она не обратила на него внимания.

— …ты сошел с ума от горя из-за смерти Верити и убил короля, Сирен и Джастина, и никто не знает, что ты сделал с королевой, и никто не может…

— Вам нельзя разговаривать с пленником, мэм, — настаивал стражник, но она продолжала:

— …найти шута. Волзед сказал, что видел, как ты и шут ссорились над телом короля, а потом явился Рябой, чтобы унести его душу. Волзед лишился рассудка. А Регал еще обвиняет тебя в какой-то гадкой магии и в том, что у тебя душа зверя. Он говорит, что ты таким образом убил короля. И…

— Мэм, вам лучше уйти, или мне придется распорядиться, чтобы вас увели.

— Тогда сделай это, — сказала Пейшенс. — Только попробуй. Только посмей попытаться. Лейси, этот человек докучает мне. А, ты хочешь коснуться меня? Меня, которая была королевой Чивэла? Ну, Лейси, не делай ему больно, он всего лишь мальчик. Невоспитанный, конечно, но все-таки мальчик.

— Леди Пейшенс, я умоляю вас.

Тон стражника изменился.

— Ты все равно не можешь вытащить меня отсюда, не покидая своего поста. Ты думаешь, я так глупа, что не вижу этого? Что ты будешь делать? Обнажишь свой меч против двух старых женщин?

— Честер! Где ты? — взвыл часовой. — Будь ты проклят, Честер! — В его голосе было отчаяние. Вероятно, тот пьет холодное пиво и ест горячее мясо наверху, в караульной, подумал я и почувствовал головокружение.

— Честер? — Голос стражника раздавался все тише и тише. Он действительно оказался настолько глуп, что оставил леди Пейшенс одну и ушел искать своего товарища.

Через мгновение я услышал легкий стук ее туфель за моей дверью. Она прикоснулась к моей руке, сжимавшей решетку. Пейшенс не хватало роста, чтобы заглянуть в окно, а коридор был таким узким, что она не могла отступить назад и дать мне посмотреть на нее. Но прикосновение ее руки было прекрасным, как луч солнечного света.

— Скажешь, когда он будет возвращаться, Лейси, — распорядилась она и обратилась ко мне: — Как ты на самом деле? — Она говорила тихо, чтобы ее мог слышать только я.

— Хочу пить. Есть. Холодно. Больно. — Не имело смысла лгать ей. — Что происходит в замке?

— Полный хаос. Солдаты из гарнизона подавили бунт в Большом зале, но потом снаружи произошла драка между приверженцами Регала и нашими гвардейцами. Гвардия королевы Кетриккен пыталась разнять их, и офицеры снова успокоили солдат. Но напряжение осталось. Дрались не только солдаты. У многих гостей синяки, кое-кто до сих пор хромает. К счастью, никто не получил серьезных увечий. Говорят, хуже всех пришлось Блейду. Его свалили, когда он пытался отбить тебя у людей из Фарроу. У него повреждены ребра, подбиты оба глаза и сломана рука. Но Баррич говорит, что все будет в порядке. А герцоги ощетинились друг на друга, как собаки.

— Баррич? — хрипло спросил я.

— Его не втянули в драку, — ответила она успокаивающе. — С ним все хорошо, если не считать хандры и того, что он взрывается по любому поводу. Но для него, я полагаю, это нормально.

Сердце мое колотилось. Баррич! Почему он не ушел? Я не смел больше спрашивать. Еще один лишний вопрос — и Пейшенс начнет догадываться.

— Так. А Регал? — спросил я.

Она фыркнула.

— Мне кажется, Регала раздражает только то, что у него больше нет причин покидать Олений замок. Раньше, как ты знаешь, он должен был увезти внутрь страны короля Шрюда и Кетриккен, чтобы они были в безопасности. И поэтому грабил дворец, чтобы у них были с собой вещи, к которым они привыкли. Теперь у него нет такого оправдания, и прибрежные герцоги потребовали, чтобы он сам защитил замок или по крайней мере оставил бы здесь кого-нибудь по их выбору. Он предложил кандидатуру своего кузена, лорда Брайта из Фарроу, но прибрежные герцоги не любят его. Теперь, когда Регал скоропостижно оказался королем, не думаю, что он получает от своего положения столько радости, как ему мечталось.

— Значит, коронация произошла? — От прилива крови у меня заболели уши. Я стоял, вцепившись в прутья. «Не теряй сознания, — говорил я себе. — Стража скоро вернется. Это единственная возможность узнать, что происходит».

— Мы все были слишком заняты похоронами короля, а потом поисками королевы. Когда Шрюда нашли мертвым, нас послали разбудить ее, но двери были заперты, и никто не отвечал на наш стук. Наконец Регал снова вызвал своих людей с топорами. Внутренняя дверь тоже была закрыта и заперта. Но королева исчезла. Для всех нас это необъяснимая загадка.

— Что говорит об этом Регал? — В голове у меня начало проясняться. О, как же все болело!

— Почти ничего. Если не считать того, что, по его словам, она и ее ребенок, безусловно, мертвы и это твоих рук дело. Он обвиняет тебя в звериной магии и говорит, что ты убил короля своим Даром. Все требуют доказательств, а он отвечает только: «Скоро, скоро».

Никакого упоминания о том, что все дороги перекрыты в поисках Кетриккен. Я надеялся, что его шпионы не пронюхают о главной цели нашего заговора. Но, предостерег я себя, если Регал послал поисковые отряды, вряд ли им было приказано привести ее назад целой и невредимой.

— Что делает Уилл? — спросил я.

— Уилл?

— Уилл. Сын Хостлера. Член круга.

— Ах этот. Я его не видела.

— А…

На меня накатила новая волна головокружения. Внезапно я потерял способность рассуждать. Необходимо было задать еще вопросы, но я не знал, что именно следует спросить. Баррич остался здесь, но королева и шут исчезли. Что случилось? Не было никакого способа выведать это у Пейшенс.

— Кому-нибудь еще известно, что вы здесь? — с трудом проговорил я. Конечно, если бы Баррич знал, он отправил бы мне весточку.

— Конечно нет! Это не так просто было устроить, Фитц. Лейси пришлось подсыпать рвотный порошок в еду Честера, чтобы на карауле остался только один стражник. Потом нам надо было проследить, чтобы и он ушел… О! Лейси сказала дать тебе вот это. Она умница. — Ее рука исчезла, а затем она просунула сквозь решетку одно, а за ним еще два маленьких яблочка. Они упали на пол, прежде чем я успел подхватить их. Я подавил желание немедленно вонзиться в них зубами.

— Что говорят обо мне? — спросил я тихо.

Мгновение она молчала.

— Большинство людей говорит, что ты сошел с ума. Некоторые считают, что тебя околдовал Рябой. Ходят слухи, что ты собирался возглавить восстание и убил Сирен и Джастина, так как они об этом узнали. Другие, немногие, соглашаются с тем, что Регал прав относительно звериной магии. Это говорит главным образом Волзед. Он уверяет, что свечи не горели синим светом в комнате короля до тех пор, пока ты не вошел туда. И он утверждает, будто шут кричал, что ты убил короля. Но шута тоже нет. Было столько дурных предзнаменований, и сейчас столько страхов… — Голос ее затих.

— Я не убивал короля, — сказал я еле слышно. — Это сделали Джастин и Сирен. Вот почему я заколол их кинжалом короля.

— Стражники возвращаются! — прошептала Лейси.

Пейшенс не обратила на это внимания.

— Но Джастин и Сирен даже не были…

— Некогда объяснять. Это было сделано при помощи Силы. Но они сделали это, Пейшенс. Клянусь. — Я помолчал. — А что меня ждет?

— Это еще не решено.

— У нас нет времени для лжи во спасение.

Я услышал, как она сглотнула.

— Регал хочет тебя повесить. Он убил бы тебя сразу, если бы Блейд не сдерживал его стражников, пока не подавили бунт. Тогда все прибрежные герцоги заступились за тебя. Леди Грейс из Риппона напомнила Регалу, что ни один Видящий не может быть убит мечом или повешен. Он не хотел признавать, что ты королевской крови, но слишком многие подняли крик, когда он стал отрицать это. Теперь он клянется, что ты владеешь Даром, а всех Одаренных надо вешать.

— Леди Пейшенс! Теперь вам следует уйти. Уходите, а не то меня повесят — Стражник вернулся, по-видимому, с Честером, потому что по каменному полу стучали две пары сапог. Они спешили вниз, в подземелье. Пейшенс отпустила мои пальцы.

— Я сделаю для тебя все, что смогу, — прошептала она. Она так старалась ничем не выдать своего страха, но голос ее дрогнул.

И она исчезла, как сойка, бранясь со стражником всю дорогу, пока он провожал ее наверх. В одно мгновение я нагнулся и подобрал яблоки. Они были маленькими и завяли, оттого что хранились в кладовой всю зиму, но я нашел их восхитительными. Я съел даже косточки. Та влага, которую они содержали, не могла утолить моей жажды. Я сидел на скамейке, обхватив голову руками, и заставлял себя думать, но это было очень трудно. Мой разум не подчинялся мне. Я попытался оторвать рубашку от ран на руке, но бросил это занятие. Пока они не гноятся, лучше оставить их в покое, чтобы не было кровотечения. Я собрался с силами и снова дошел до двери.

— Стража! — прокаркал я. Они не обращали на меня внимания. — Я хочу пить и есть.

Где ты?

Ночной Волк ответил на мою просьбу.

Там, куда тебе не пробраться, мой друг. Как ты поживаешь?

Хорошо. Но я скучаю без тебя. Ты спал так глубоко, я даже думал, что ты умер.

Я и сам так думал. Этой ночью. Ты проводил их до лошадей?

Проводил. И они уехали. Сердце Стаи сказал им, что я — полукровка, которую ты приручил. Как будто я дворняга, обученная разным трюкам.

Он хотел защитить меня, а не оскорбить тебя. Почему Сердце Стаи не пошел с ними?

Я не знаю. Что мы будем делать теперь?

Ждать.

— Стража! — снова позвал я изо всех сил. Получилось довольно тихо.

— Отойди от двери.

Стражник стоял прямо около моей темницы. Я был так занят Ночным Волком, что не слышал, как он подошел. Я был совершенно не в себе.

Железная панель внизу двери скользнула вверх, и сквозь образовавшееся отверстие мне просунули горшок с водой и ломоть хлеба. Панель опустилась.

— Спасибо.

Ответа не последовало. Я взял хлеб и воду и тщательно исследовал их. Вода была затхлой, но не было заметно никаких следов яда. Я разломил ломоть хлеба на маленькие кусочки и стал искать следы отравы. Хлеб зачерствел, но он не был отравлен, во всяком случае никаким известным мне способом. И кто-то откусил половину. Я моментально проглотил хлеб и выпил воду, снова сел на скамью и попытался выбрать наименее болезненную позу. Камера была сухой, но холодной. Этот холод был свойствен любому неиспользуемому помещению в Оленьем замке во время холодной зимы. Теперь я знал, где нахожусь. Эти камеры были недалеко от винных погребов. Я знал, что могу кричать до тех пор, пока из легких не пойдет кровь и никто, кроме моих стражников, не услышит меня. Я исследовал это место, еще когда был мальчиком. В Оленьем замке редко сажали людей в темницу, и еще реже к ним приставляли стражу. Правосудие вершилось быстро — пленников почти никогда не держали дольше нескольких часов. Нарушение закона обычно каралось или смертной казнью, или долгой тяжелой работой. Я подозревал, что теперь, когда королем стал Регал, камеры будут пустовать гораздо реже.

Я попытался заснуть, но сон не шел ко мне. Я вертелся на холодном камне и думал. Некоторое время я пытался убедить себя в том, что, если королеве удалось уйти, я победил. В конце концов, победить — это получить то, чего ты хотел, верно? Но я неожиданно понял, что думаю только о смерти короля Шрюда. Как лопнувший пузырь. Будет ли это для меня так же быстро, если меня повесят, или я буду долго биться в петле?

Я постарался отвлечься от этих приятных мыслей и стал размышлять о том, сколько времени придется Верити вести гражданскую войну с Регалом, прежде чем он сможет снова обозначить Шесть Герцогств на карте. Если, конечно, Верити вернется и избавит побережье от красных кораблей. Я думал, кто же будет претендовать на роль правителя в Оленьем замке, когда Регал уедет внутрь страны (а я был уверен, что он это сделает). По словам Пейшенс, прибрежные герцоги не захотели, чтобы им стал лорд Брайт. В Бакке было несколько менее значительных аристократов, но я решил, что ни у одного из них не хватит мужества прибрать власть к рукам. Возможно, один из трех прибрежных герцогов захочет завладеть замком. Нет. Ни у кого из них в данный момент не было сил ни для чего, кроме охраны собственных границ. Пока Регал остается в королевской твердыне, каждому придется бороться за себя. В конце концов, после смерти Шрюда и в отсутствие королевы он стал законным королем. Ведь никто не знает, что Верити жив. Примут ли Прибрежные герцогства Регала как короля? Поддержат ли они Верити, когда он вернется, или будут презирать человека, покинувшего их ради глупых фантазий?

Время шло медленно. Мне не давали ни еды, ни воды, пока я не просил, а иногда и вовсе не давали, так что определить, сколько дней я провел в камере, было невозможно. Когда я бодрствовал, то был пленником моих горестных мыслей. Я попытался дотянуться Силой до Верити, но от этого усилия в глазах у меня потемнело, а потом долгое время болела голова. У меня не было сил на вторую попытку. Меня постоянно мучил голод. Он стал таким же резким, как холод подвала. Я слышал, как дважды стражники прогоняли Пейшенс и отказывались передать мне еду и бинты, которые она принесла. Я не звал ее. Я хотел, чтобы она сдалась и отказалась от меня. Передышка наступала, только когда я спал и охотился во сне с Ночным Волком. Я пытался с его помощью выяснить, что происходит в замке. Но он обращал внимание только на то, что было важно для волка, и я разделял с ним его ценности. Время не состояло из дней и ночей, а текло от убийства до убийства. Мясо, которое я делил с ним, не могло поддержать мою физическую силу, но тем не менее я жадно заглатывал его и испытывал странное удовлетворение. Ощущения волка подсказали мне, что погода изменилась, и я проснулся как-то утром, зная, что занимается ясный зимний день. Подходящая погода для пиратов. Прибрежные герцоги не смогут больше задерживаться в Оленьем замке, если они до сих пор здесь. Как бы в подтверждение моих мыслей снаружи раздались голоса и стук сапог по каменному полу. Голос Регала, сдавленный от ярости, успокаивающие ответы стражников. Впервые с тех пор, как я проснулся в темнице, послышался поворот ключа в замке и дверь распахнулась. Три герцога и изменник принц смотрели на меня. Я с трудом поднялся на ноги. За спинами лордов стояла шеренга солдат, вооруженных пиками, как будто для того, чтобы удерживать на расстоянии бешеного зверя. Стражник с обнаженным мечом застыл у дверей между Регалом и мной. Нельзя было сказать, что принц недооценивал мою ненависть.

— Видите, — заявил Регал, — он жив и здоров. Я с ним не покончил. Но знайте, что я имею на это право. Он убил человека, моего слугу, прямо в Большом зале. И женщину в ее комнате. Я имею право на его жизнь за одни эти преступления.

— Будущий король Регал. Вы обвиняете Фитца Чивэла в том, что он убил короля Шрюда, использовав Дар, — заявил Браунди. — Я никогда не слышал, что такое возможно. Но если это так, его судьбу должен решать Совет, потому что сперва он убил короля. Придется собрать Совет, чтобы выяснить, виновен он или нет, и вынести приговор.

Регал раздраженно вздохнул.

— Тогда я созову Совет. Так и сделаем. С этим надо покончить. Смешно откладывать мою коронацию из-за казни убийцы.

— Мой лорд, смерть короля никогда не бывает смешной, — тихо заметил герцог Шемши из Шокса. — И мы разберемся с одним королем, прежде чем приобретем нового, будущий король Регал.

— Мой отец мертв и похоронен. Как еще вы можете с ним разобраться? — Регал становился безрассудным. В его возражении не было ничего от скорби или уважения.

— Мы узнаем, как он умер и от чьей руки, — ответил герцог Браунди из Бернса. — Ваш человек утверждает, что короля убил Фитц Чивэл. Вы, будущий король Регал, согласны с ним. Более того, вы говорите, что Фитц воспользовался Даром, чтобы сделать это. Между тем многие из нас верят, что Фитц Чивэл был необыкновенно предан своему королю и никогда не совершил бы такого преступления. И сам он сказал, что это сделали владеющие Силой.

В первый раз герцог Браунди посмотрел на меня. Я встретил его взгляд и заговорил с ним так, словно мы были одни в комнате.

— Джастин и Сирен убили его, — сказал я тихо. — Своей изменой они убили моего короля.

— Молчать! — заорал Регал.

Он поднял руку как бы для удара. Я не дрогнул.

— И потому я убил их, — продолжал я, глядя только на Браунди. — Ножом короля. Иначе зачем бы я выбрал такое оружие?

— Безумцам свойственны странные поступки, — заметил герцог Келвар из Риппона, в то время как Регал задыхался от ярости.

Я спокойно встретил взгляд Келвара. В последний раз я разговаривал с ним за его столом в Страже Вод.

— Я не безумен, — заверил я его. — И был не более безумен в ту ночь, когда сражался под стенами Стража Вод.

— Может быть, и так, — задумчиво согласился Келвар. — Все говорят, что он впадает в неистовство, когда сражается.

В глазах Регала появился блеск.

— А также говорят, что после сражения у него была кровь на губах. Он просто становится одним из животных, с которыми вырос. Он практикует Дар.

Наступила гробовая тишина. Герцоги обменялись взглядами, и когда Шемши посмотрел на меня, в его глазах было отвращение. Браунди ответил Регалу:

— Вы подводите его к смертному приговору. У вас есть свидетель?

— Который видел кровь на его губах? Несколько.

Браунди покачал головой.

— Каждый может выйти из битвы с окровавленным лицом. Топор — это не самое легкое оружие. Я могу это засвидетельствовать. Для обвинения потребуется нечто большее.

— Тогда давайте созовем Совет, — нетерпеливо потребовал Регал. — Послушаете, что скажет Волзед о том, как и от чьей руки умер мой отец.

Три герцога снова обменялись взглядами. Потом их взоры устремились на меня. Они размышляли. Теперь герцог Браунди был главным на побережье. Я убедился в этом, когда он заговорил.

— Будущий король Регал. Извольте говорить ясно. Вы обвиняете Фитца Чивэла, сына Чивэла, в том, что он применил звериную магию для убийства короля Шрюда. Это, безусловно, смертный приговор. Мы просим, чтобы вы доказали нам не только то, что он владеет Даром, но и то, что он использовал его, чтобы причинить вред другому. Все мы были свидетелями тому, что на теле короля не было никаких следов, никаких знаков смертельной схватки. Если бы вы не подняли крик об измене, мы могли бы счесть, что он умер от старости. Некоторые, однако, говорят, что вы только искали повод, чтобы избавиться от Фитца Чивэла. Я знаю, что вам известно об этих разговорах. Я говорю это открыто, чтобы дать вам возможность опровергнуть слухи. — Браунди помолчал, как бы споря с самим собой. Он еще раз посмотрел на правителей других герцогств. Когда ни Келвар, ни Шемши не выказали никаких признаков несогласия, он откашлялся и продолжил: — У нас есть предложение, будущий король Регал. Докажите нам, сир, что Фитц Чивэл владеет Даром и что он убил таким образом короля Шрюда, и мы позволим умертвить его по вашему желанию. Мы будем свидетелями вашей коронации как короля Шести Герцогств. В дальнейшем мы примем лорда Брайта в качестве вашего представителя в Оленьем замке и не станем возражать, если вы увезете ваш двор в Тредфорд.

В глазах Регала отразился триумф. Потом его сменило подозрение.

— А если, герцог Браунди, мои доказательства не удовлетворят вас?

— Тогда Фитц Чивэл останется в живых, — спокойно заявил Браунди. — И вы передадите ему управление Оленьим замком и его вооруженными силами.

И все три прибрежных герцога посмотрели на Регала.

— Это измена и предательство! — прошипел он.

Рука Шемши дернулась к мечу. Келвар покраснел, но ничего не сказал. Напряженность в шеренге солдат достигла предела. Только Браунди оставался неподвижным.

— Мой лорд, у вас есть еще обвинения? — спросил он. — Но мы снова потребуем, чтобы они были доказаны. Вашу коронацию придется отложить.

Мгновение все сверлили друг друга глазами, потом Регал заговорил, сбавив тон:

— Я сказал не подумав, мои герцоги. Это тяжелое время для меня. Внезапная смерть моего отца, моего брата, исчезновение нашей королевы… право же, этого достаточно, чтобы любой человек мог сделать поспешные заключения. Я… Очень хорошо. Я подчинюсь… условиям, которые вы ставите передо мной. Я докажу, что Фитц Чивэл наделен Даром, или освобожу его. Это вас удовлетворит?

— Нет, мой будущий король, — тихо возразил Браунди. — Это не те условия, о которых мы говорили. Если Фитц Чивэл невиновен, он останется командовать Оленьим замком. Если вы докажете его виновность, правителем станет Брайт.

— А смерть Джастина и Сирен, ценных членов круга Силы? Мы знаем, что эти обвинения мы можем предъявить ему. Это он признает. — Взгляд, который Регал бросил на меня, должен был убить меня на месте.

Как глубоко он сожалел, наверное, что обвинил меня в убийстве Шрюда. Если бы Регал не поддержал дикие высказывания Волзеда, он мог бы потребовать, чтобы меня утопили за убийство Джастина. Все бы засвидетельствовали, что это было делом моих рук. По странной иронии судьбы именно его попытки очернить меня могли спасти меня от смерти.

— У вас будет возможность доказать, что он владеет Даром и причастен к смерти вашего отца. Только за эти преступления вы сможете его повесить. Что до остального… Он утверждает, что двое ваших слуг были убийцами короля. Но если он невиновен, мы требуем признать, что те, кого он убил, должны были умереть.

— Это невыносимо, — рявкнул Регал.

— Мой лорд, таковы наши условия, — спокойно ответил Браунди.

— А что, если я не соглашусь? — выпалил Регал.

Браунди пожал плечами.

— Небеса чисты, мой лорд. Это погода для пиратов. Те из нас, кто живет на берегу, должны возвратиться в собственные замки. Без решения всего Совета вы не можете короноваться и назначить человека, который управлял бы Оленьим замком в ваше отсутствие. Вам придется провести зиму здесь, мой лорд, и вместе с нами противостоять пиратам.

— Вы загнали меня в угол своими жалкими законами только для того, чтобы я подчинился вашей воле. Король я вам или нет? — спросил Регал грубо.

— Вы не наш король, — твердо ответил Браунди. — Вы только наш будущий король. И, вполне вероятно, останетесь таковым, пока этот вопрос не будет разрешен.