Nudge. Архитектура выбора. Как улучшить наши решения о здоровье, благосостоянии и счастье Санстейн Касс

* * *

Американцам приходится оплачивать лекарства, на которые выписан рецепт. Это происходит напрямую или по полису, который обычно предоставляет работодатель. Подавляющее большинство пожилых американцев обращаются в государственную программу «Медикэр» за страховкой, которая до недавнего времени не покрывала вышеупомянутые расходы. Решение этой проблемы было одним из главных вопросов президентской кампании 2000 года.

Демократ Альберт Гор, впоследствии вице-президент, предложил решить проблему классическим путем: включить в «Медикэр» рецептурные препараты, собрать экспертный совет для обсуждения конкретных вопросов и создать специальный список лекарств для пенсионеров. Республиканец Джордж Буш, напротив, склонялся к сострадательному консерватизму, который можно считать лейтмотивом его предвыборной кампании. Эту тенденцию он стремился объединить с усилением роли свободного рынка и коммерческого сектора. Буш предложил новую дорогую программу социальной защиты для пенсионеров с широким выбором лекарственных планов, разработанных коммерческими медицинскими компаниями. Потребители могли бы присоединиться к любому.

Три года спустя версия президента Буша с незначительным перевесом голосов была одобрена Конгрессом. Это была крупнейшая модернизация в истории программы «Медикэр». В ней появилась Часть D, помогающая приобретать рецептурные препараты. На реализацию плана Буша было выделено 500 млрд долларов субсидии. «Мы почувствовали, что необходимо предоставить людям выбор. Ведь система должна отвечать запросам потребителей, — говорил президент Буш в клубе для пожилых во Флориде в 2006 году, прямо перед запуском плана. — Чем шире возможности, тем больше вероятность найти вариант, подходящий именно вам. Другими словами, нельзя стричь всех под одну гребенку. Это не клиентоориентированный подход. А я верю в потребителей и считаю, что нужно доверять людям»[83].

Вера президента Буша в американских пенсионеров вылилась для них в огромную ответственность за принятие решения. В целом это интересный и поучительный случай архитектуры выбора. Система вынужденного свободного принятия решений потребителем — яркий пример либертарианского патернализма в действии. И мы действительно думаем, что в некоторых вопросах Буш был на верном пути. Как система предоставления медицинских услуг Часть D почти полностью оправдала ожидания создателей. Но план был слишком громоздким, что мешало принятию правильных решений. Множество вариантов удовлетворило бы нужды потребителей, если бы не четыре существенных недостатка:

1. Участникам почти не помогали сделать эффективный выбор, руководство по плану было слишком кратким.

2. Для большинства пенсионеров опцией по умолчанию было невступление в программу.

3. Стандартный вариант был выбран случайным образом (!) для 6 млн человек, зарегистрированных автоматически. Причем при подборе плана нельзя было учитывать, какие лекарства выписывались людям ранее.

4. Услуга почти не предоставлялась самым уязвимым слоям населения — бедным и необразованным.

Не поймите превратно. Часть D принесла большую пользу. Несмотря на критику, программу нельзя назвать абсолютно неудачной. Но в случае с ней остается простор для совершенствования архитектуры выбора.

Дальнейшее рассмотрение Части D может показаться слишком подробным. Но сложно понять суть программы и ее минусы, не зная ключевых моментов выбора и того, где именно все пошло наперекосяк. Впрочем, если помнить о четырех недостатках, лес за деревьями все же будет виден.

Структура Части D «Медикэр»

До введения Части D около половины американских пенсионеров (приблизительно 21 млн человек) могли покрывать расходы на рецептурные препараты негосударственной страховкой (иногда от бывшего работодателя) или из государственного источника, такого как Министерство по делам ветеранов США. Официальные власти возлагали большие надежды на то, что остальной части оплатить медикаменты поможет Часть D. Было решено предоставить пенсионерам максимально широкие возможности государственно одобренного выбора. План характеризовался пятью основными чертами:

1. Для большинства присоединение к Части D было сугубо добровольным. Преимущества программы были доступны только в случае вступления. Исключение составляли 6,2 млн малоимущих пенсионеров и инвалидов, расходы которых до этого покрывала государственная медицинская страховая программа для бедных «Медикейд». Этим людям предоставлялся выбор из нескольких видов коммерческих планов, а именно самых дешевых и с минимальным комплектом услуг. Соответствующие программы отбирались по определенным критериям. В 2007 году в США было от 5 до 20 базовых планов. Любой, кто не принимал решение, автоматически зачислялся в одну из этих программ, выбранную случайным образом.

2. Первый период вступления был с ноября 2005 года по май 2006 года. Далее регистрация открывалась в конце каждого последующего года. Пенсионеры, не присоединившиеся сразу к программе и не участвовавшие в аналогичном коммерческом плане, платили штраф из страховой премии за каждый месяц просрочки.

3. Планы различались от штата к штату: от 47 отдельных планов на Аляске до 63 в Западной Виргинии и Пенсильвании. Большинство предлагали от 50 до 60 вариантов. Общее число опций возросло с момента вступления в силу Закона о совершенствовании и модернизации медицинского обслуживания и об отпускаемых по рецепту лекарственных средствах 2003 года.

4. Во время первого периода вступления государство выделило 400 млн долларов на рекламную кампанию, призывающую к выбору плана. Официальные представители «Медикэр», в том числе министр здравоохранения и социальных служб США, разъезжали по стране на огромном голубом автобусе и продвигали программу. Компании выпускали собственную рекламу. Пенсионерам рекомендовали «прислушаться к тем, кого вы знаете и кому доверяете», «выбрать известный план» или воспользоваться разделом «Поиск плана покрытия рецептурных препаратов “Медикэр”» на сайте программы[84].

5. Оплата начиналась с первого прописанного рецепта, но приостанавливалась, когда расходы достигали определенной суммы. Затем с наступлением нового периода покрытие возобновлялось. В популярных изданиях этот пробел в страховании прозвали «дыркой от бублика». Нам прекрасно известно, что обсуждение подробностей Части D может вызвать мигрень даже без «дырок от бублика», поэтому подробности читайте в примечаниях. Скажем лишь, что ни один экономист не порекомендовал бы договор страхования с подобным пунктом.

Будь все пенсионеры эконами, ни один из перечисленных моментов не представлял бы проблемы. «Если потребители справятся с выбором, то можно будет с уверенностью сказать: преуспевшие планы и страховые компании соответствуют запросам людей, — пишет лауреат Нобелевской премии Дэниел Макфадден, экономист Калифорнийского университета в Беркли, занимавшийся всесторонним изучением Части D. — Но, если большинство запутаются и окажутся в тупике, рынок не получит сигналов, необходимых для удовлетворительной работы»[85]. Учитывая многочисленность и сложность планов, ничуть не удивительно, что пенсионеры испытывали трудности с ответной реакцией на предложения компаний.

Вместо ожидаемого прояснения — путаница

Шестимесячный срок для вступления в Часть D уже истекал, но люди все еще регистрировались. Рассмотрим опыт пенсионеров из Мак-Аллена, известного как «город пальм», с населением около 100 тыс. человек. Он расположен в долине Рио-Гранде неподалеку от мексиканской границы. Мак-Аллен — производственный центр транснациональных корпораций. Примерно пятая часть жителей старше 65 лет живет в бедности. Это как раз такой небогатый город, для которого Часть D должна была оказаться чрезвычайно полезной.

Тем не менее для получения этих преимуществ пенсионерам было необходимо осилить список из 47 планов покрытия рецептурных препаратов. «Задумка хорошая, — говорила доктор Линда Вильярреал, возглавлявшая Медицинское общество округа Идальго — Старр, — но большинство моих пациентов не смогли разобраться в системе и понять, как все работает. Они растерялись и впали в панику». Рамиро Баррера, совладелец компании Richard’s Pharmacy в Мишене, сказал: «Новая программа “Медикэр” требует отдельной штатной должности. Мы завалены просьбами о помощи от желающих получить страховку»[86].

Ситуация в Мак-Аллене не была из ряда вон выходящей. Пенсионеры недоумевали повсюду. Врачи и фармацевты также были в растерянности. Все они обрывали горячую линию «Медикэр», требуя помощи в выборе лучшего плана. Сложности Части D стали притчей во языцех. На шоу «Субботним вечером в прямом эфире» даже спародировали социальную рекламу. Якобы разобраться в программе будет легко и просто, особенно сведущим в технике пенсионерам, в совершенстве владеющим компьютером, iPod и спутниковым телевидением.

Президент Буш сочувствовал разочарованным людям, но считал, что польза от программы с лихвой окупит все трудности. «Я знал, что для некоторых пенсионеров выбор может представлять сложность, — сказал Буш, выступая перед пожилыми во Флориде. — Ведь до сих пор система не располагала особо широкими возможностями. Вот появляется старина Джордж Б., и перед пенсионером, который всем доволен, неожиданно появляются 47 вариантов».

Как пожилым справиться со столь широким выбором? Президент Буш призывал проявлять терпение и обращаться к частным организациям. «Мы всех попросили о помощи, — говорил он. — Ассоциация пенсионеров Америки, Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения, сыновья и дочери, религиозные программы — все помогают людям сориентироваться и выбрать планы, отвечающие их потребностям. Признаю: некоторые пенсионеры заявили, что из-за излишка вариантов хотят отказаться от вступления в программу. Рекомендую им обратиться к желающим помочь, коих немало».

Это похвальный порыв. Но вы прочитали уже достаточно и понимаете, что предложить людям 47 вариантов и посоветовать обратиться за содействием примерно то же самое, что вообще не помогать. А в случае Части D многие из тех, чьей задачей было сориентировать пенсионеров, сами запутались. Профессиональные медики сошлись во мнении, что количество планов в программе могло сбить с толку любого. Некоторые организации, в том числе Ассоциация пенсионеров Америки, решили сами продавать страховки, одновременно консультируя потребителей по выбору плана. А ведь здесь явный конфликт интересов.

В итоге привлечение пенсионеров к программе оказалось не главной проблемой. Организации, безусловно, преуспели в регистрации большого количества участников[87]. К январю 2007 года менее 10 % страховок «Медикэр» — около 4 млн — не имели покрытия лекарственных средств Частью D или аналогичным коммерческим планом[88]. Четверть вступивших в план, вероятно, были достаточно здоровы, чтобы не регистрироваться немедленно[89]. Тем не менее их участие много значило для дальнейшего существования Части D, поскольку эти люди помогали субсидировать нуждающихся в медицинской помощи пенсионеров. Для федеральных чиновников из области здравоохранения высокие показатели регистрации были признаком неоспоримого успеха. В этом смысле свобода выбора сработала. Интересный момент для тех, кто, как и мы, считает, что нельзя стричь всех под одну гребенку.

В целом пенсионеры, кажется, довольны программой. Неудивительно, ведь они получили огромную государственную субсидию! После принятия нового закона о «Медикэр» неодобрительные отзывы о программе плавно сходили на нет, а положительные множились. Здесь надо отдать дань тому, что прошло достаточно времени для изучения системы. В ноябре 2005 года, когда пенсионеры только начинали пользоваться сорока с лишним планами, половина из 1800 опрошенных неблагосклонно отзывалась о программе, тогда как похвалило ее всего 28 %. К ноябрю 2007 года доля недовольных снизилась до 34 %, а одобрительные отзывы составили уже 42 %. На вопрос о личном впечатлении от использования программы трое из четверых опрошенных ответили, что их опыт оказался «очень» или «отчасти» позитивным[90].

С учетом этих цифр рьяный защитник Части D мог бы утверждать, что, как и в любой новой программе, участники прошли через непростой процесс обучения, но в целом совершенно удовлетворены выбранным планом. Подавляющее большинство были уверены в правильности выбора. Но по причинам, которые мы скоро рассмотрим, вряд ли у них были надежные основания для такой оценки.

Без сомнений, в результате обучения некогда сложный выбор становится проще. Но мы уверены: трудностей такого рода в Части D было гораздо меньше, чем казалось на первый взгляд. Для начала, высокими показателями вступления план отчасти обязан тому, что около двух третей пенсионеров прошли упрощенную регистрацию или были зачислены автоматически. Это могло быть сделано одним из множества способов: через страховую программу работодателя или профсоюза; посредством «Медикейд», Министерства по делам ветеранов, страховой защиты федеральных служащих или в рамках специальной, более широкой программы «Медикэр Эдвентадж». Рекламные кампании и информация в прессе определенно повысили уровень знаний. Тем не менее из статистических данных не стоит делать вывод, что 38 млн пенсионеров заполнили регистрационный бланк Части D, потому что их попросило правительство.

К тому же многие до сих пор не включены в программу, хотя, судя по всему, должны в ней участвовать. Четыре миллиона неохваченных американцев — это много. Скорее всего, большинство из них малообразованные с доходами, лишь немного превышающими черту бедности. А это исключает их из ведения «Медикейд». Плюс четверть из 13,2 млн пенсионеров, имеющих право на субсидию для малоимущих, не воспользовались ею. Большинство из них опять же малообразованные и одинокие. С учетом того что страховка для этих людей стала бы практически бесплатной с добавлением субсидии, данные о 25 % незарегистрировавшихся настораживают.

Даже если люди решатся присоединиться к программе, избыток вариантов их обескуражит. С момента принятия нового Закона о программе «Медикэр» пенсионеры регулярно сообщают в ходе опросов, что Часть D повергла их в замешательство. Через год пребывания в программе примерно один из десяти утверждает, что план хорошо работает и «в существенных изменениях не нуждается». В ноябре 2006 года, опять же через год после вступления, 73 % пенсионеров сообщили, что Часть D «слишком сложная». А 60 % согласились с утверждением, что некая организация, вероятнее всего, правительство, должна «ограничить количество планов, чтобы облегчить пожилым выбор». Мнение медицинского сообщества тоже было единодушным. Более чем 90 % врачей и фармацевтов, которых весь период регистрации пациенты бомбардировали вопросами, сошлись в характеристике программы как чрезмерно сложной.

Из этих отзывов следует, что в случае усовершенствования план лучше бы удовлетворял потребности людей. Прежде всего бросается в глаза проблема чрезмерной сложности. Но она не единственная. Два других аспекта архитектуры выбора Части D приводят к не меньшей путанице.

Случайный стандартный план для самых уязвимых

В предисловии мы рассказывали о Кэролин, руководившей работой школьных столовых в крупном городе. Ей нужно было решить, как представить блюда на витрине. Одним из вариантов расстановки был произвольный порядок. Конечно, этот подход можно считать беспристрастным и принципиальным. Но в некоторых школах такое представление меню приведет к нездоровому питанию. Случайная организация блюд заставит некоторых учеников сесть на диету из пиццы, чипсов и мороженого. Поэтому она нежелательна.

Тем не менее именно такой вариант правительство выбрало для 6 млн малообеспеченных и нездоровых граждан. Каждый, кто не принял самостоятельного решения, был автоматически прикреплен к выбранному случайным образом стандартному плану. При этом страховая сумма не превышала предельного значения, установленного для каждого конкретного региона. В связи с изменениями программы в 2007 году еще 1,1 млн человек были прикреплены к произвольно выбранному плану. Власти Мэна упорно сопротивлялись этой системе, ратуя за «интеллектуальную» регистрацию для 45 тыс. человек. К этому строптивому штату мы еще вернемся, а пока сосредоточимся на 49 остальных.

Самые бедные и нуждающиеся в медицинской помощи люди имеют право на участие в двух программах страхования: «Медикэр» и «Медикейд». Это в подавляющем большинстве афро- и латиноамериканцы, а также женщины. У людей с правом на две страховки скорее обнаружится диабет или случится инсульт, чем у других потребителей «Медикэр». В среднем они получают десять или более рецептурных препаратов[91]. Также в обеих программах участвуют инвалиды и престарелые пациенты, страдающие деменцией и требующие круглосуточного ухода. Правительство не уточняло, сколько людей с правом на две страховки самостоятельно выбрали план, но, по нашим наблюдениям, совсем немного. Эти участники могут в любое время перейти на другой план, но, скорее всего, этим преимуществом воспользуются также единицы.

В результате случайной регистрации, вероятно, кому-то не повезет быть прикрепленным к неподходящему плану. Лекарства, которые люди с правом на участие в двух программах получают чаще других и на которые страховка распространяется законом, покрываются планами по-разному — от 76 % до 100 % стоимости. Следовательно, некоторые участники двух программ могут быть по умолчанию зарегистрированы в плане, который не покрывает самые необходимые медикаменты. Конечно, эти люди могли бы перейти в другой. Но, как и все гуманы, в большинстве своем они остаются при выбранном с любовью, но без их участия плане. В результате нерегулярного доступа к лекарствам состояние здоровья многих ухудшилось. В недавнем опросе людей с правом на участие в двух программах 10 % сообщили об улучшении доступа к медикаментам, а более чем 22 % — что перестали принимать препараты временно или полностью из-за проблем с новым планом[92].

В качестве официальной причины для отказа от «интеллектуальной» регистрации в пользу случайной правительство подчеркнуло, что рецепты могут меняться. Тогда прописанные ранее лекарства не понадобятся в будущем. Медики долго ломали голову над этим доводом. В особенности это касается пожилых. Они по многу лет принимают одни и те же препараты. А значит, прошлогодний рецепт прекрасно подходит для прогнозирования будущего списка лекарств. Уж точно лучше, чем взятый с потолка план.

Решение приписывать людей к планам без учета конкретных потребностей едва ли не бездушное и безответственное. Случайное распределение также противоречит самой идее программы, основанной на рыночной экономике. В условиях конкуренции лучшие продукты привлекают большую долю. В основном экономисты свободного рынка считают это плюсом. Не должны же все производители автомобилей получить одинаковую долю рынка. Или семьи — выбирать машину случайным образом. С чего бы нам одобрять случайное распределение планов страхования?

Во сколько обошлись ошибки и неправильное распределение при случайной регистрации? Попробуем ответить исходя из того, сколько человек решили сменить план после года использования. Это можно сделать ежегодно, в ноябре, когда снова открывается регистрация. К сожалению, у нас не так много данных, поскольку правительство не особенно стремится их раскрывать. В период регистрации 2007 года около 2,4 млн человек — 10 % участников Части D — изменили свой выбор. Из них 1,1 млн составляли люди с низким доходом, переведенные правительством на другой план в одностороннем порядке. Цель была — избавить их от необходимости платить увеличившиеся страховые взносы. Соответственно, за исключением лиц с правом на участие в двух программах, только 6 % сменили планы. Подозреваем, что этот показатель в реальности еще ниже, если рассматривать всех зарегистрированных[93].

Столь малое число сменивших план можно интерпретировать двумя способами. Первое объяснение предпочитают сторонники программы. Оно было бы верным, если бы речь шла исключительно об эконах. Суть этой интерпретации такова: широкий диапазон планов соответствует разным состояниям здоровья, и пенсионеры выбрали наиболее полно отвечающий их потребностям вариант. Все хорошо, и изменений не требуется. Второе, более правдоподобное объяснение основано на том, что участники — гуманы, и инертность и отклонение в сторону статус-кво удерживают их от перемен. Как узнать, какая интерпретация правильная? Один из способов — сравнить поведение участников, сделавших активный выбор, с теми, кого зарегистрировали случайным образом. Нет оснований предполагать, что вторые начали с лучшего плана. Малое число перешедших к другой опции в обеих группах говорит о верности второго объяснения. Большинство решили не утруждать себя переоформлением, не тратить время и силы на поиск лучшего варианта.

И так ли нужно менять выбор в действительности? Зависит от разницы между планами и покрываемыми ими наборами лекарств. Было проведено сравнение базовых планов, к одному из которых прикреплялись малоимущие, трех регионов США. Оказалось, что на покрытии одного медикамента можно было сэкономить от 5 до 50 долларов в месяц при условии регистрации в самом бюджетном, оптимальном базовом лекарственном плане[94]. Исследовательская группа под руководством Клинга оценила годовую разницу между случайно выбранным и недорогим вариантами в 700 долларов. Выбор подходящего, а не случайного плана много сэкономит и пенсионерам, и государству. Если на кону сотни долларов, большинство не пожалеют одного-двух часов на подбор оптимального варианта, почти как на поиск стиральной машины или клюшки для гольфа.

Неудобство использования

К сожалению, одним-двумя часами не обойтись. Поспособствовать выбору плана призван веб-сайт «Медикэр». «Он поможет принять компетентное решение, — заявил глава федеральных подразделений “Медикэр”. — Люди получат беспрецедентный набор инструментов, который позволит им выбрать лекарственный план»[95]. Но полностью полагаться на веб-сайт нельзя. Большинство пенсионеров не пользуются интернетом, не говоря уж о сайте «Медикэр». Другие не слишком хорошо его освоили, хотя со временем это изменится. Многие получили информацию о Части D пассивно: из писем страховщиков, чиновников и групп наподобие Ассоциации пенсионеров Америки. Маловероятно, что эти сообщения составлялись с индивидуальным подходом. Значит, веб-сайт — лучший источник помощи. И кому же достанется работа по изучению сайта? Конечно же, взрослым детям пенсионеров.

Наша подруга Кэти Меррелл, экономист, изучала проблему медицинского страхования. Она занялась выбором плана для своих престарелых родителей. Кэти понадобилось несколько часов, притом что она специалист. Всю трудность выбора она продемонстрировала на примере списка препаратов, которые принимала ее мать. Талер авторизовался на сайте Части D «Медикэр» и решил попытать счастья. Это был кошмар! Достаточно сказать, что на сайте не работает проверка орфографии: если напечатать «Усанакс» вместо «Ксанакс», поиск ничего не выдаст, в отличие от Google. А ведь названия лекарств зачастую похожи на случайный набор букв, поэтому опечатки неизбежны. Подбор дозировки тоже непрост. Нужно знать и массу таблетки (например, 25 мг), и частоту приема. Веб-сайт исходит из допущения, что вы ищете дженерик, и предлагает выбрать оригинальное лекарственное средство. Но большинство при поиске воспроизведенных препаратов используют названия их прототипов. Поэтому выбор любого лекарства на сайте требует особого внимания.

А ведь есть электронные справочники, такие как Epocrates Rx, которые позволяют найти лекарство, даже если вы не помните его полное название. Программа легко загружается на iPhone или другое мобильное устройство. Врач или любой пользователь могут идентифицировать препарат по цвету, размеру и форме таблетки. К каждому медикаменту прилагается справочная информация по дозировке, противопоказаниям, ценам и взаимодействию с другими лекарственными средствами. Вернемся к сайту «Медикэр». После того как пользователю удалось ввести все данные, он получает три плана с оценкой годовых затрат. Пенсионеры, которые не в ладах с компьютером, могут позвонить по телефону горячей линии. Тогда три варианта плана представит работник отдела обслуживания клиентов. Но на что опираться при выборе, участникам по-прежнему не объяснят[96].

В конце концов, не без помощи Кэти, которая больше напоминала психотерапию, Талер получил несколько ответов. Его результаты отличались от результатов Кэти. Поскольку Талер близок к возрасту вступления в «Медикэр», он решил привлечь кого-нибудь помоложе, а именно научного ассистента-магистранта. Молодость и терпение действительно облегчили юноше задачу, но и он получил другой набор ответов. Тогда мы без зазрения совести прибегли к помощи самого юного и сообразительного члена команды — студентки, которая проходила у нас практику. Эта девушка участвовала в «Своей игре для подростков» и училась в одном из лучших университетов. И даже это юное дарование несколько раз заходило в тупик. Ни разу, хотя все оперировали одними и теми же данными, не совпали ни расчет стоимости, ни рекомендуемые планы.

Поначалу мы были озадачены. Оказалось, даже четыре экона не могут в точности повторить действия друг друга. У нас получались разные расходы, потому что планы рецептурных препаратов непрерывно обновляли стоимость лекарств. Нет никакой гарантии, что самый выгодный план, выбранный для мамы сегодня, останется таким и завтра. И в самом деле, Союз потребителей выявил разницу в ценах в пяти крупных штатах и обнаружил постоянные ежемесячные изменения. Иногда это были колебания в пределах нескольких долларов, а временами — более ощутимые. Почти 40 % из 225 планов подверглись изменениям более чем на 5 %, что может составить несколько сотен долларов в год[97]. Частые колебания цен — еще один барьер, который гуманам нужно преодолеть. И, судя по нашему опыту, для тех, кто не подозревает об этих трудностях, они могут стать громом среди ясного неба.

Правильный ли выбор совершали участники? Не всегда

Каково это — выбирать план рецептурных препаратов? Насколько сложно принять правильное решение? Если коротко, трудности очевидны. Даже если отбросить необходимость выбирать между Частью D «Медикэр», самостоятельной страховой программой и отдельным направлением «Медикэр Эдвентадж». Предположим, вам, как и большинству участников, нужно определиться с отдельным планом. Надо будет сравнить варианты по 15 основным параметрам. Если для вас это недостаточно сложно, почитайте примечания. Там раскрываются некоторые детали. Не забудьте перед этим проглотить пару таблеток аспирина[98].

Веб-сайт «Медикэр» действительно помогает отбирать планы по некоторым из этих параметров. Но мы уже упоминали, с какими мучениями сопряжено его использование. Даже если вам удалось добраться до заключительной страницы с тремя самыми дешевыми из доступных планов, рано вздыхать с облегчением. Из данных сайта нельзя сделать вывод ни о сложности предварительного утверждения плана, ни о количественном ограничении на конкретное лекарство. Скорее всего, эта информация будет доступна только после регистрации и заполнения конкретного рецепта.

Чтобы определить, удалось ли пенсионерам сделать правильный выбор, нужны данные о состоянии их здоровья и условиях планов. Исходя из соображений конфиденциальности, правительство не может их обнародовать. Сообщается лишь, что пенсионеры совершают правильный выбор. Мы не настолько в этом уверены. Правильный выбор — это тот, который отвечает индивидуальным потребностям человека. Экономист Дэниел Макфадден с коллегами попробовали оценить, насколько хороши результаты выбора пенсионеров. В этом исследовании почти две трети участников не смогли выбрать план минимизации собственных карманных расходов[99].

Возможные варианты подталкивания

Как либертарианские патерналисты, мы аплодируем администрации Буша за реализацию свободы выбора в Части D. Оставим для других обсуждение всех за и против системы страхования с единым плательщиком, когда в конечном счете все расходы на здравоохранение оплачивает государство, а не частные страховые организации. Но, как и в любой ситуации с большим количеством опций, улучшение архитектуры выбора здесь было бы нелишним.

«Интеллектуальная» регистрация

Сделать выбор по умолчанию случайным — ужасная идея. Если небогатому человеку достанется неверный план и он не перейдет на другой, его счета за лекарства увеличатся. Тогда этот участник может отказаться от дорогих препаратов, как некоторые и сделали. Возможно, на короткое время это сэкономит государственные средства, но в долгосрочной перспективе обойдется дороже. Например, при диабете отклонения от режима приема лекарств могут привести к осложнениям. Кроме того, государству придется заплатить больше, если участник зарегистрирован в одном плане, тогда как другой покрывает расходы на все необходимые ему препараты и стоит на 15 % меньше.

Самое простое решение — отдать предпочтение «интеллектуальной» регистрации в противовес случайной. Как мы уже упоминали, только в Мэне была применена эта система для прикрепления к лекарственным планам людей с правом на участие в двух страховых программах[100]. Согласно докладу Счетной палаты США, случайная регистрация «привела к неудовлетворительному выбору плана для большинства застрахованных с правом участия в двух программах в Мэне». Только в трети случаев люди зачислялись в план, покрывающий расходы на все выписанные в последнее время лекарства. Для четверти участников возмещалось менее 60 % расходов на необходимые препараты[101].

Для подбора варианта, соответствующего индивидуальным нуждам пациентов, в Мэне были выбраны десять планов, отвечающих критериям штата. Они оценивались исходя из данных по использованию рецептурных препаратов за прошедшие три месяца. Участники планов, покрывавших менее 80 % расходов на необходимые лекарства, были переведены в другие автоматически. Впрочем, они могли самостоятельно отказаться от изменений. Другим были отправлены письма с информацией о более подходящих вариантах и рекомендацией связаться с госслужащими для выяснения подробностей. Благодаря «интеллектуальной» регистрации план изменили более 10 тыс. человек — 22 % всех граждан с правом участия в двух страховых системах. Это дало потрясающие результаты. Несмотря на ряд изначальных проблем из-за неполноты информации и технических сбоев, сейчас каждый житель Мэна с правом участия в двух системах зарегистрирован в плане, покрывающем от 90 до 100 % стоимости необходимых лекарств[102].

Не только властям Мэна идея «интеллектуальной» регистрации показалась привлекательной. В 2005 году два фармацевтических объединения, National Association of Chain Drug Stores и National Community Pharmacists Association, совместно с компанией Informed Decisions из Тампы разработали программу по подбору плана для каждого. Их продукт был встречен чиновниками вежливо, но прохладно. Возможно, создателям не стоило называть свое детище «разумным дизайном». В результате скептического отношения Вашингтона и юридических проблем со страховыми компаниями «интеллектуальная» регистрация применяется к людям с правом участия в двух программах только в Мэне. Очевидно, нужно поощрять и другие штаты к использованию этого опыта и не препятствовать им в применении аналогичных технологий. Но для этого прежде всего потребуется пересмотреть закон, диктующий применение случайной регистрации.

Запись, оценка и сравнение альтернативных цен

Если бы к «Медикэр» применили нашу систему записи, оценки и сравнения альтернативных цен (глава 5), это помогло бы с выбором пенсионерам. Пользоваться веб-сайтом стало бы проще некуда. Во всяком случае, гораздо легче, чем сейчас.

Вот как работала бы программа записи, оценки и сравнения альтернативных цен. Раз в год, непосредственно перед открытием регистрации, компании отправляют пенсионерам полный перечень всех лекарств, использованных ими за год, со всеми сборами. Страховые компании предоставляют в электронном виде таблицу цен. Эта информация доступна онлайн, в том числе на сайтах «Медикэр» и специальных программ по сравнению условий, которые наверняка предложат третьи стороны. Эти сведения подтолкнут пенсионеров отойти от отклонения в сторону статус-кво. Кроме того, будут развиваться сравнительные покупки препаратов с настолько очевидными ценами, насколько возможно. Поскольку расходы в случае промедления окажутся высокими для большинства пенсионеров, аналогичные приемы подталкивания можно применить и к невступившим. Брошюры с ценами нужно будет отправить тем пенсионерам, кто еще не зарегистрировался. Там должны быть четко разграничены недавнее и текущее страховые покрытия ряда популярных планов. Целью будет донести до пенсионеров, сколько они теряют, откладывая вступление.

Как и в других сферах, требование от поставщиков отчета станет поводом для организаций предлагать услуги, позволяющие участникам вводить собственные данные и выбирать лучший план. В Массачусетсе компания Experion Systems уже разработала программу «Онлайн-помощник по выбору плана покрытия рецептурных препаратов» — более удобную версию государственного веб-сайта. В ее ранней версии людям задавали наводящие вопросы, которые приводили к принятию более правильных решений. Experion объединилась с сетью аптек CVS Pharmacy для получения информации о приобретениях людей, сходной с отчетами в системе записи, оценки и сравнения альтернативных цен. В случае введения последней Experion получала бы необходимые сведения независимо от того, где был отоварен рецепт.

Информацию о записи, оценке и сравнении альтернативных цен можно было бы использовать для улучшения программ «интеллектуальной» регистрации. Одно из исследований подтвердило перспективность подталкивания с помощью таких отчетов. В Висконсине было подсчитано, что если бы люди переключились с текущего плана на более дешевый с покрытием тех же лекарств, то могли бы в среднем экономить около 500 долларов в год[103]. Чтобы проверить, захотят ли участники воспользоваться преимуществами более экономного плана после небольшого подталкивания, им разослали персональные письма. Адресаты были выбраны случайным образом среди тех, кто дал согласие на изучение личной рецептурной истории. В письме указывались расходы по текущему плану, самый дешевый план и сумма, которую можно сэкономить при переходе с первого на второй. Другой случайной выборке участников были отправлены обычные брошюры Части D. В обеих рассылках упоминался интернет-адрес поисковика планов на сайте «Медикэр» и содержалась инструкция по его использованию. Персональные письма стимулировали больше человек к переходу на недорогой план. В целом среди адресатов писем на новый план перешли 27 % пенсионеров — на 10 % больше, чем в рядах получателей брошюр. Выбравших самый дешевый план, упомянутый в письме, в первой группе оказалось в три раза больше, чем во второй (хотя процентные показатели все еще находились в пределах десяти). Таким образом, людям свойственно ошибаться при выборе плана, и уменьшить количество огрехов может простая и ясная информация.

Из Части D можно сделать тот же вывод, что и из шведской реформы системы социального обеспечения. В сложных ситуациях для достижения хороших результатов недостаточно простой стратегии максимального увеличения количества вариантов. Чем больше опций и чем сложнее ситуация, тем важнее создать грамотную архитектуру выбора. Чтобы система была удобной, необходимо учитывать особенности гуманов. Программисты и строители руководствуются девизом «чем проще, тем лучше». Если для полноценного функционирования здание должно быть сложным, лучше всего предложить людям побольше знаков, которые помогут им ориентироваться. Архитектору выбора необходимо усвоить эти уроки.

* * *

Первая успешная трансплантация органов была произведена в 1954 году. Мужчина пожертвовал почку брату-близнецу. Первая трансплантация почки покойного донора произошла только восемь лет спустя. То, что было дальше, вошло в историю.

С 1988 года было произведено более 360 тыс. операций по трансплантации органов, не менее 80 % которых поступило от покойных доноров. Увы, спрос на органы намного опережает предложение. На январь 2006 года в листах ожидания числились более 90 тыс. человек только в США, в основном на почки, и сотни тысяч в других странах. Многие, возможно, больше половины, умрут до того, как подойдет их очередь. В Штатах лист ожидания увеличивается на 12 % ежегодно. Хотя эта тема заслуживает отдельной книги, здесь мы вкратце рассмотрим, как улучшить архитектуру выбора для увеличения числа доступных донорских органов[104]. Считаем, что небольшое вмешательство может спасать тысячи жизней в год. При этом никакого дополнительного бремени не ляжет на плечи налогоплательщиков.

Основные доноры органов — это пациенты с диагностированной смертью мозга, то есть страдающие необратимой потерей всех мозговых функций и находящиеся на искусственном жизнеобеспечении. В США в этой категории ежегодно оказываются примерно от 12 до 15 тыс. человек, но в качестве доноров выступают менее половины. Поскольку от каждого можно получить до трех органов, тысяча таких людей спасла бы до трех тысяч жизней. Основное препятствие для увеличения числа доноров — необходимость получения согласия от родственников. Значит, изменением стандартного правила можно увеличить доступность органов и спасти жизни. Давайте рассмотрим возможные подходы.

Ясно выраженное согласие

В США в большинстве штатов используется так называемое правило прямого согласия. То есть человек должен предпринять ряд конкретных шагов, чтобы зафиксировать свою готовность стать донором. Но многие этого не делают, что подтверждает исследование среди жителей Айовы, проведенное Шелдоном Курцем и Майклом Саксом. «97 % респондентов высказались в поддержку трансплантации. Значительное большинство заявили, что хотели бы пожертвовать органы, свои и детей, в случае трагических обстоятельств». Но готовность стать донором не приводила к совершению необходимых для этого действий. «Из высказавшихся в поддержку трансплантации только у 43 % это было отмечено в водительском удостоверении. Из готовых лично пожертвовать органы 64 % имели отметку в правах и лишь 36 % подписали карту донора»[105].

Короче говоря, конкретные шаги по регистрации удерживают желающих от донорства. Многие американцы, не прошедшие соответствующие процедуры, выражают желание пожертвовать органы. Как и в других сферах, стандартное правило здесь играет немалую роль. Кроме того, сказывается инертность. Изменение архитектуры выбора поможет обеспечить больше доступных органов. Эти меры не только спасут жизни, но и будут соответствовать желаниям потенциальных доноров.

Рутинный забор органов

Самый агрессивный подход, идущий дальше, чем просто стандартное правило, называют рутинным забором органов. Государство считается собственником частей тела усопших или находящихся в явно безнадежном состоянии людей и может их изымать без чьего бы то ни было разрешения. Абсурдно, но легко вообразить себя сторонником рутинного забора. Теоретически такой подход мог бы спасти жизни. И он совсем не предполагает вмешательство в тела тех, кто имеет хоть какие-нибудь шансы на жизнь.

Хотя этот подход не используется в полном объеме ни одним штатом. В некоторых штатах патологоанатомам при вскрытии разрешается изымать роговицу без специального разрешения. Ее пересадка может подарить слепым возможность видеть. Там количество донорских оболочек невероятно увеличилось. В Джорджии, например, благодаря рутинному забору число операций по пересадке роговицы выросло с 25 в 1978 году до 1000 в 1984 году[106]. Широкое распространение рутинного забора почек, несомненно, предотвратило бы тысячи смертей. Но большинство будут протестовать против введения закона, позволяющего государству изымать органы людей, которые предварительно не дали своего согласия. Такой подход нарушил бы принцип, согласно которому каждый волен распоряжаться своим телом.

Презумпция согласия

Стратегия, которая прошла бы нашу проверку на соответствие либертарианскому патернализму, называется презумпцией согласия. Она сохраняет свободу выбора, но отличается от ясно выраженного согласия противоположным значением правила по умолчанию. При такой стратегии все граждане считаются готовыми стать донорами. Тем не менее у них остается возможность зарегистрировать свое нежелание жертвовать органы. Процедура отказа должна быть простой, поскольку чем она сложнее, тем меньше у людей свободы выбора. Либертарианский патернализм стремится к минимальным, а лучше — нулевым издержкам для тех, кто предпочитает поступать по-своему. Хотя презумпция согласия в каком-то смысле противоположна прямому согласию, между ними есть ключевое сходство. При обоих режимах не поддерживающие правило по умолчанию должны засвидетельствовать свой отказ.

Давайте предположим чисто теоретически, что и для прямого согласия, и для противоположной стратегии можно внедрить технологию «одного клика». В частности, представим: власти могут беспрепятственно связаться с любым гражданином и с родителями несовершеннолетних по электронной почте, попросив их зарегистрироваться. В мире эконов в случае обоих подходов результаты будут идентичными. Регистрация не составляет никакого труда, и каждый одним щелчком мышью подтвердит выбор. Но даже с технологией «одного клика» стандартная опция имеет значение, если все граждане — гуманы.

Разумеется, состав населения именно такой. Важный эксперимент Эрика Джонсона и Дэна Голдштейна показал, какое значение в этой сфере имеет стандартная опция. В интернет-опросе исследователи предлагали людям ответить, хотят ли они стать донорами. При этом условия были сформулированы по-разному. В случае ясно выраженного согласия участникам сообщали: теперь они по умолчанию не являются донорами органов, и этот статус можно либо подтвердить, либо изменить. В версии с презумпцией согласия использовалась похожая формулировка, но по умолчанию подразумевалось желание опрашиваемого жертвовать органы. В третьем нейтральном варианте никакой опции по умолчанию установлено не было. Требовалось просто сделать выбор. Во всех случаях можно было ответить буквально одним кликом.

Как и можно было ожидать, стандартная опция играет важную роль. Когда нужно было зарегистрироваться в качестве донора, это сделали только 42 %. Если требовалось уведомить об отказе, желающих пожертвовать органы насчитывалось уже 82 %. Удивительно, но почти столько же (79 %) согласились быть донорами в нейтральных условиях.

Хотя почти во всех штатах действует правило прямого согласия, в большинстве стран Европы применяются законы, закрепляющие его презумпцию. Затруднения, связанные с отказом, варьируются, но всегда предполагают больше, чем один клик. Джонсон и Голдштейн проанализировали влияние таких законов, сравнив страны с презумпцией согласия и прямым согласием. Различия оказались колоссальными. Получить представление о силе правила по умолчанию можно на примере количества готовых к донорству в двух похожих странах — Австрии и Германии. В Германии, где нужно изъявить свое согласие, это сделали только 12 %, тогда как в Австрии — почти все (99 %).

Некоторые сложности

Презумпция согласия — очень хороший подход, но не панацея. Программа, которая позволила бы успешно изымать органы усопших доноров для нуждающихся пациентов, требует целой инфраструктуры. В настоящее время Испания — мировой лидер в этом вопросе. Там почти 35 доноров на миллион человек по сравнению с чуть более чем двадцать на миллион в США. Впрочем, в Америке показатели выше, чем во многих странах с презумпцией согласия, благодаря превосходству медицинской системы по быстроте поиска соответствия между донором и реципиентом, доставки органов и количеству удачных операций по трансплантации. Поэтому правило согласия по умолчанию не единственный значимый фактор. Все же тщательный статистический анализ Абади и Гея показал, что при неизменности остальных условий переход от прямого согласия к его презумпции увеличивает число доноров примерно на 16 %. Джонсон и Голдштейн получили чуть меньший, но сопоставимый результат. Какой бы ни была точная цифра, ясно одно: такое изменение способно спасать тысячи жизней в год.

Точно определить влияние стандартной опции сложно, поскольку в применении закона между странами есть существенная разница. Юридически Франция — страна с презумпцией согласия. Но врачи по обыкновению обращаются за разрешением к членам семьи донора и, как правило, поступают в соответствии с их пожеланиями. Такая стратегия размывает границы между ясно выраженным согласием и его презумпцией.

Тем не менее стандартное правило имеет значение. В США при отсутствии ясно выраженного согласия в виде донорской карты усопшего члены семьи отклоняют прошения о донорстве примерно в половине случаев. В странах с презумпцией согласия родственники отказывают гораздо реже, хотя пожелания донора тоже не задокументированы. В Испании доля отказов составляет 20 %, а во Франции — около 30 %[107]. Как сформулировано в одном из докладов: «В случае отсутствия волеизъявления подход к родственникам бывает различным. Он зависит от того, подразумевается ли согласие человека стать донором или отказ. В системе с презумпцией согласия представители организаций трансплантационной координации и работники больницы обращаются к членам семьи как “к родственникам донора”, а не наоборот. Такое смещение акцентов позволяет семье легче принять факт изъятия органов»[108].

Предписанный выбор

Хотя презумпция согласия — чрезвычайно эффективный способ увеличить количество органов для трансплантации, с политической точки зрения продвинуть эту идею непросто. Наверняка будут возражения против «презумпции» чего-либо в таких деликатных вопросах. Не уверены, что эти протесты обоснованны. Тем не менее требуемый, или предписанный, выбор в применении к этой области обладает немалой привлекательностью.

Опротестование членами семьи «подразумеваемого» желания усопшего стать донором — лишь одна из проблем презумпции согласия. Другая заключается в том, что этот подход сложно узаконить. Немало людей будут против «презумпции» в подобных щепетильных вопросах. Поэтому в случае с донорством органов оптимален предписанный выбор.

Этот подход может быть реализован как часть процедуры регистрации водительского удостоверения. При обновлении прав будет необходимо сделать отметку напротив согласия или отказа стать донором. Без нее заявление не примут. В штате Иллинойс в 2008 году внедрили подобную процедуру. Во время фотографирования для новых водительских прав у человека спрашивали, желает ли он стать донором. В случае утвердительного ответа напоминали, что члены семьи не смогут возражать против изъятия органов. С учетом этого предлагалось ответить на вопрос еще раз. Результаты этой программы воодушевляют.

Нормы

Надеемся, что другие штаты и страны последуют примеру Иллинойса в реализации предписанного выбора. Ведь он может помочь спасти многие жизни при сохранении свободы решать. Но даже в рамках узаконенного прямого согласия можно предпринять несколько простых шагов. Эти нехитрые меры принесут огромную пользу. До введения предписанного выбора в Иллинойсе был реализован план по увеличению количества доноров. Он продемонстрировал колоссальное интуитивное понимание архитектуры выбора.

Ключевой частью этого плана было создание в 2006 году реестра «Согласие от первого лица». Он помог привлечь более 2,3 млн зарегистрированных доноров. Основным условием было то, что после подтверждения лицом своего согласия дополнительного разрешения его семьи в соответствующий момент уже не требовалось. В новом плане предписанного выбора это правило сохранилось. Раньше в штате Иллинойс единственным способом подтверждения готовности пожертвовать органы были донорская карта или документ, подписанный в присутствии двух свидетелей. Новый реестр «Согласие от первого лица» с возможностью регистрации онлайн значительно облегчил изъявление желания стать донором.

Мы думаем, что использование сайта для привлечения доноров — прекрасный пример правильного подталкивания. Во-первых, штат акцентирует важность проблемы в целом (97 тыс. человек в листе ожидания) и затем переходит к тому, что ближе местным жителям (в Иллинойсе 4700 таких пациентов). Во-вторых, задействуются социальные нормы, увеличивая общественное влияние. «87 % жителей Иллинойса считают, что стать донором — значит поступить правильно». «60 % взрослых в штате уже зарегистрированы как доноры органов». Люди предпочитают поступать, как считает правильным большинство. Любят они и повторять реальные действия основной массы сограждан. Штат применяет существующие нормы так, чтобы подтолкнуть жителей к важному выбору без всякого принуждения. В-третьих, там есть ссылки на MySpace. Каждый может сделать свое согласие на донорство общеизвестным. В контексте защиты окружающей среды люди часто поступают, с их точки зрения, правильно, потому что знают: их действия увидят и оценят окружающие. Это применимо и к донорству органов.

Сайт, без сомнения, спас многие жизни. Сочетание онлайн-ресурса с предписанным выбором дает другим государствам две превосходные модели для подражания.

* * *

В последние десятилетия страны всего мира принимают решительные меры по защите окружающей среды. Все озабочены загрязнением воздуха и воды, распространением пестицидов и токсичных химических веществ и исчезновением некоторых видов животных. Правительства затрачивают огромные ресурсы в надежде на улучшение здоровья людей и снижение вредного воздействия на живую природу и ее нетронутые уголки. Основная масса усилий привела к положительным результатам. Борьба за меньшее загрязнение воздуха предотвратила сотни тысяч преждевременных смертей и миллионы заболеваний. Но часто регулирование оборачивалось пустыми затратами, а некоторые действия даже усугубили те проблемы, на решение которых были нацелены. Жесткий контроль за новыми источниками загрязнения воздуха, например, может способствовать дальнейшему использованию старых, более вредных, технологий. Тогда загрязнение, по крайней мере на короткий период, даже увеличится.

В последние годы внимание переключилось на мировые проблемы окружающей среды. Например, есть целый ряд международных соглашений, которые запрещают или ограничивают выброс химических веществ, разрушающих озоновый слой. Но прежде всего общество озабочено изменением климата. В этой области пока эффективный международный контроль отсутствует. Хотелось бы обратиться к этой проблеме далее. Помогут ли подталкивание и усовершенствование архитектуры выбора снизить выбросы парниковых газов? Несомненно. Позднее мы обрисуем некоторые возможности.

В большинстве случаев меры по защите окружающей среды и контролю вредного воздействия на здоровье загрязнения воздуха далеки от подталкивания. Они совсем не либертарианские. В этой сфере свобода выбора не считается ведущим принципом. Политика часто принимает форму командно-административного контроля. При этом полностью исключаются свобода выбора и влияние рынка. Людям также остается мало возможностей для самостоятельных действий в деле защиты окружающий среды. Командно-административный подход иногда осуществляется в виде контроля технологий. При этом государство поощряет использование экологически благоприятных вариантов. Пример — каталитический конвертер-нейтрализатор.

Чаще правительство ничего не уточняет, но требует повсеместного снижения выбросов. Например, власти заявляют, что за десять лет все новые автомобили должны в среднем на 90 % снизить выделение угарных газов по сравнению с нынешними или что электростанции не должны превышать некий уровень выброса двуокиси серы. Или устанавливается федеральный стандарт качества окружающего воздуха, которому каждый регион должен соответствовать к указанной дате. Данный уровень загрязнения ни в коем случае не должен быть превышен, возможно, за редким исключением. Проследить за этим — задача местных властей.

Во многих странах государственные ограничения выбросов крупнейших источников загрязнения — правило, а не исключение. Иногда они бывают эффективными — воздух сейчас намного чище, чем в 1970-е годы. Но с философской точки зрения эти ограничения до неловкости напоминают советские пятилетки. Тогда бюрократы провозглашали, что миллионы людей должны в следующие пять лет изменить свою линию поведения. Иногда так и происходит, временами — нет. Порой цена таких изменений слишком высока, и чиновникам приходится вернуться к планированию. Когда цель — защита окружающей среды, поможет ли правильная архитектура выбора?

Мы прекрасно знаем, что в случае проблем окружающей среды осторожное подталкивание может выглядеть смехотворным, как попытка поймать льва мышеловкой. Когда воздух или вода сильно загрязнены, любое исследование подтвердит, что источник загрязнения наносит вред тем, кто дышит или пьет. Даже либертарианцы соглашаются: когда имеют место подобные внешние эффекты, нельзя полагаться только на действие рынка. Источники загрязнения (а это все мы) не возмещают ущерб, нанесенный окружающей среде. В свою очередь пострадавшие (опять же все мы) обычно лишены какой-либо возможности договориться с виновниками загрязнения, чтобы те устранили последствия своих действий. Когда «операционные издержки» (технический термин для обозначения затрат на достижение добровольного соглашения) высоки, воздействие со стороны государства становится неизбежным, в том числе принудительное. В этом убеждены даже сторонники свободы выбора. Если люди не желают заключать добровольные соглашения, большинство либертарианцев сочтут вмешательство государства допустимым.

Окружающую среду удобно принять за результат глобальной системы архитектуры выбора, когда решения принимают самые разные субъекты — от потребителей до крупных компаний и государства. Рынки составляют большую часть этой системы. При всех достоинствах они сталкиваются с двумя проблемами, усугубляющими ситуацию с окружающей средой. Во-первых, стимулы распределены неправильно. Если в результате нашего нынешнего потребительского отношения в следующем году окружающей среде будет нанесен ущерб, на нас это никак не скажется. Это обычно называют трагедией общин. У каждого фермера есть стимул увеличить поголовье коров. Ведь он получает выгоду от новых животных, и его затраты минимальны. Но все вместе коровы с разных ферм уничтожают пастбища. Их хозяевам нужно найти способ избежать этой трагедии. Возможно, фермерам придется договориться об ограничении числа коров, которых каждый может приобрести дополнительно. Похожие трудности испытывает рыбная промышленность. Кроме того, трагедия общин помогает объяснить загрязнение воздуха и угрозу климатических изменений.

Вторая проблема, способствующая избыточному загрязнению: люди не получают обратную связь в отношении своих действий, сказывающихся на окружающей среде. Если наше использование энергии вызывает загрязнение воздуха или воды, мы вряд ли регулярно отдаем себе в этом отчет. А иногда вообще не знаем об этом. Даже будучи в курсе связи между расходом электричества и вредом окружающей среде, скорее всего, мы не изменим своего поведения. Маловероятно, что те, кто включает дома кондиционер и оставляет так на несколько недель, вспоминают хотя бы иногда об издержках, собственных и общественных. Поэтому мы начнем разговор о проблемах окружающей среды с этих двух аспектов архитектуры выбора: стимулов и обратной связи.

Улучшенные стимулы

Если стимулы не согласованы, правительство может попытаться их перегруппировать. К охране окружающей среды есть два широких подхода. Первый — обложить источники загрязнений налогом и ввести соответствующие штрафы. Приведем пример из области климатических изменений. Налог на выброс парниковых газов завоевал одобрение большинства экологов, равно как и экономистов. Второй подход называется системой абсолютного ограничения и торговли выбросами. Виновники загрязнения получают или покупают права на выбросы в ограниченном размере. Эти квоты затем обращаются на рынке. Многие специалисты уверены, что система, основанная на стимулах, во многих аспектах вытеснит командно-административное регулирование. Мы согласны. Подходы, основанные на стимулах, более целесообразны и эффективны. С ними больше свобода выбора[109].

Да, эти предложения не оригинальны. Но одного того, что мы согласны в этом вопросе с большинством экономистов, недостаточно, чтобы отказываться от идеи! Ниже предлагается несколько поведенческих разработок, сделанных на основе предлагаемой концепции с учетом того, что субъекты экономики — гуманы. Более того, несмотря на элементы принуждения, этот базовый подход родственен либертарианскому патернализму. Ведь люди могут избежать налогов, не создавая выбросов. По сравнению с командно-административной системой экономические стимулы выглядят прямо-таки либертарианскими. В предложении: «Можете вести себя прежним образом, пока компенсируете общественный вред» больше свободы, чем во фразе: «Неукоснительно исполняйте указания государства». Компании предпочитают систему абсолютного ограничения и торговли выбросами строгим предписаниям правительства, поскольку она предполагает большую свободу и меньшие издержки. Если виновник загрязнения хочет повысить свой уровень активности, а следовательно, и количество выбросов, абсолютного запрета нет. Он может купить разрешение на свободном рынке. Признавая необходимость регулирования эмиссии парниковых газов, многие компании поддерживают систему абсолютного ограничения и торговли выбросами именно по этой причине. Если серьезно подходить к проблеме климатических изменений, то лучшей стратегией будет основанная на стимулах, а не на командно-административном контроле.

В большинстве случаев, чтобы решить проблему загрязнения, нужно ввести налоги на деятельность, причиняющую вред окружающей среде. Рынок отреагирует на повышение расходов. Цены на товары, связанные с токсичным производством, поднимутся, и их потребление снизится. Многие европейские страны уже поняли это. Конечно же, платить налоги никто не любит. Но повышение налога на бензин, например, в конечном счете склонит водителей к покупке более экономичного по расходу топлива автомобиля, или к не таким частым поездкам, или и к тому и к другому. В результате выброс углекислого газа, создающий угрозу глобального потепления, снизится. Кроме того, в случае роста цен на топливо у производителей автомобилей будет достаточно стимулов для разработки передовых технологий. Появятся новые экономичные модели. В Европе, в отличие от США, высок интерес к экологическим налогам.

Альтернативная система абсолютного ограничения и торговли выбросами похожа на первый подход по методам и по духу. Тем, чьи выбросы ниже определенного уровня, разрешат продавать квоты. Одним махом такая система создаст рыночные условия для сдерживания производства выбросов и стимулирования контроля загрязнения. Благодаря частным рынкам при таком подходе скорее поощряются, чем подавляются технологические инновации, нацеленные на ограничение выбросов. Системы торговли выбросами, основанные на рыночных принципах, приобретают все большую популярность на международном уровне. Так, Киотский протокол был разработан для контроля за уровнем парниковых газов. Он предполагает торговый механизм, предназначенный для снижения издержек в связи с сокращением выбросов[110].

Евросоюз проявляет огромный интерес к проблеме климатических изменений. Большинство стран уделяют вопросам экологии гораздо больше внимания, чем США. В Евросоюзе действует амбициозная система торговли квотами на выбросы парниковых газов, которая покрывает около 40 % эмиссии этих веществ на его территории. Система торговли квотами на выбросы изначально была нацелена на помощь странам ЕС в удовлетворении требованиям Киотского протокола. Разрешения на выбросы закреплены за отраслями промышленности каждой страны. Они отражены в национальном плане распределения[111]. Квота приравнивается к выбросу одной тонны ежегодно[112]. Разрешения выдаются на несколько лет — так называемый торговый период. Первый пришелся на время с 2005 по 2007 год, а второй завершился в 2012 году[113]. В настоящее время система действует в энергетической, горнодобывающей (стекло, керамика, цемент), металлургической и целлюлозно-бумажной отраслях промышленности[114].

Пока успехи системы торговли квотами на выбросы скромны: увеличение количества подтвержденных выбросов, скорректированное для ввода нового оборудования, в 2005–2006 годах составило всего 0,3 %. За тот же период ВВП Евросоюза вырос на 3 %. В 2006 году 99 % оборудования отвечало нормам[115]. Ученые подсчитали, что благодаря системе торговли квотами на выбросы выделение в атмосферу двуокиси углерода снизилось на 50–100 мегатонн в год, что эквивалентно 2,5–5 %. Гораздо меньше, чем нужно и чем добивались, но это прекрасное начало.

Системы, основанные на стимулах, включая торговлю квотами на выбросы, не всегда оправдывали возложенные на них надежды. Получали политическую поддержку они также далеко не во всех случаях. Отчасти, вероятно, потому, что такой подход делал затраты на оздоровление окружающей среды прозрачными. Внедрение нового стандарта топливной экономичности на слух обманчиво представляется «бесплатным», тогда как введение налога на выброс углекислого газа кажется дорогостоящим. Хотя второй способ более дешевый. Одним из решений проблемы продвижения подобных законопроектов может стать применение ментального учета. Например, налог на выбросы углекислого газа можно объединить с урезанием личного подоходного налога, финансированием социального обеспечения и «Медикэр» или предоставлением универсальных медицинских страховок. Права на эмиссию в системе абсолютного ограничения и торговли выбросами можно продавать на аукционе, а доходы — использовать аналогично. Такое объединение издержек и выгоды подсластит горькую пилюлю.

В США наиболее радикально экономические стимулы были использованы в поправках 1990 года к Закону о чистом воздухе. Эти нормы продвигал президент Джордж Буш — старший при активной поддержке Республиканской и Демократической партий. Поправки основаны на системе торговли квотами на выбросы для сокращения кислотных дождей. Большинство компаний поддержали программу, потому что возможная продажа прав на выброс могла покрыть издержки на сокращение загрязнения. Конгресс вынес решение о «потолке» — совокупном уровне выбросов — для источников загрязнения, из-за которых возникали кислотные осадки. Компании получили прямое разрешение торговать квотами. Поскольку снижение загрязнений измерялось деньгами, появились сильные стимулы к благоприятному для окружающей среды поведению.

Программа по сокращению кислотных осадков обернулась грандиозным успехом[116]. Соблюдение закона было почти идеальным. Многие компании стали продавать и покупать квоты, развился эффективный рынок разрешений, как и ожидалось. С момента вступления программы в силу цены на перевозку угля невероятно снизились благодаря отмене регулирования. Но эта неожиданная проблема была преодолена, поскольку разрешения перепродавались по меньшей стоимости, чем предполагалось. По сравнению с системой командно-административного контроля торговый механизм сберегал 357 млн долларов ежегодно в первые пять лет. За двадцать лет экономия выросла до 2,28 млрд долларов в год. В целом она составила более чем 20 млрд долларов.

Вполне справедливо поставить программу сокращения кислотных осадков в один ряд с наибольшими успехами американского природоохранного законодательства. Расходы оказались настолько ниже предполагаемых, что рентабельность была особенно высока. Издержки соблюдения законодательства составили всего 870 млн долларов по сравнению с ежегодной прибылью от 12 до 78 млрд долларов. Не говоря уже о снижении количества преждевременных смертей почти на 10 тыс. и заболеваний хроническим бронхитом более чем на 14,5 тыс.

Скорее всего, в отношении парниковых газов большинство стран пойдут по пути налогов на выброс диоксида углерода или — с большей вероятностью — программы сокращения кислотных осадков. Во втором случае для снижения совокупных выбросов будут использоваться экономические стимулы. В действительности уже много внимания уделялось возможности создания международных рынков прав на выброс парниковых газов. При этом должно быть установлено глобальное пороговое значение[117]. Главное преимущество такой системы в гарантии, что снижение выбросов проведут в первую очередь те, кому это обойдется дешевле. Другие при необходимости будут покупать квоты, вероятно, в беднейших странах, которые предпочли бы заработать.

Обратная связь и информация

Хотя, по нашему мнению, самые важные шаги в деле защиты окружающей среды состоят в установлении верных цен, то есть в стимулах, этот подход сложно реализовать на практике. Когда избиратели жалуются на высокие цены на бензин, политикам трудно объединиться ради непопулярного решения, которое повысит цены еще больше. Основная причина в том, что издержки от загрязнения скрыты, а цена на бензин очевидна. Поэтому, наряду с воздействием на цены или пока политическим деятелям не хватает смелости на них повлиять, можно предпринять сходные с подталкиванием шаги. Они помогут уменьшить проблему политически приемлемыми методами.

Важный шаг, вполне соответствующий духу либертарианства, — улучшение обратной связи с потребителями. Он предполагает усовершенствование информации и способов ее доведения до людей. Этот подход мог бы благотворно повлиять на рынок и государство в равной степени. К тому же эти меры менее затратные и не такие довлеющие, как командно-административная система. Большинство экологов опасаются, что одним раскрытием сведений можно добиться очень немногого. Возможно, они правы. Но иногда информация становится на удивление сильным фактором мотивации.

Во всем мире раскрытие данных используется как инструмент государственного контроля. В США обязательные сведения о риске курения были введены в 1964 году и модифицированы в 1969 и 1984 годах. Это, вероятно, самый известный пример политики раскрытия информации. Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов уже давно требует использовать маркировки, предупреждающие об опасности, для фармацевтической продукции. Агентство охраны окружающей среды ввело такие же правила для пестицидов и асбеста. До снятия с производства разрушающих озоновый слой химикатов на этикетках продуктов с их содержанием также должна была присутствовать предупредительная информация. Конгресс требует ввести аналогичные меры для продуктов с содержанием сахарина. Во время правления президента Рейгана, который не был ярым сторонником регулирования, Управление по охране труда США выпустило «Стандарты информирования об опасных веществах». Все работодатели были обязаны ввести программу по информированию об опасных веществах, включая индивидуальную подготовку, и сообщать работникам о рисках. Благодаря этим стандартам труд стал гораздо безопаснее. Помимо обязательного раскрытия информации от работодателей, не требовалось как-либо изменять поведение.

Некоторые законы о раскрытии информации разработаны для запуска скорее политических механизмов, чем рыночных. Их цель не предоставление потребителям обратной связи по их решениям, а информирование электората и его представителей. В США самый известный среди таких нормативных актов — Закон о национальной политике в области окружающей среды 1972 года. Основным его требованием были сбор и раскрытие правительством информации, имеющей отношение к экологии, до начала проектов, которые могут сильно повлиять на окружающую среду. Путем раскрытия информации правительство принимает меры предосторожности против собственных постановлений, способных повредить природе, или внешнего давления на граждан, узнавших о возможном уроне. В случае бурной реакции общества государство будет вынуждено признать значительность влияния на окружающую среду. Но, если люди воспримут раскрытую информацию равнодушно, бездействие со стороны государства будет оправданным. Во многих странах приняты похожие законы. Они требуют тщательного рассмотрения планируемых действий на предмет возможного вреда окружающей среде.

В ряду подобных актов очень удачным оказался Закон США о планировании мероприятий в аварийных ситуациях и правах общественности на получение объективной информации. Он был принят Конгрессом в 1986 году под влиянием последствий катастрофы на атомной электростанции в Чернобыле[118]. Изначально этот умеренный акт не вызывал разногласий или сомнений. Он был разработан не ради блага окружающей среды как такового. Сутью закона был учет, из которого Агентство охраны окружающей среды США получало представление о происходящем. Но в итоге этот нормативный акт достиг гораздо большего. В действительности требование раскрытия информации в базе данных по выбросам токсичных веществ, возможно, самая успешная мера во всем экологическом законодательстве.

Для создания базы данных по выбросам токсичных веществ компании и физические лица обязаны докладывать федеральным властям о количестве потенциально опасных химикатов, хранящихся или выброшенных в окружающую среду. Эти сведения любой желающий может найти в открытом доступе на сайте Агентства охраны окружающей среды. Сейчас более 23 тыс. производств раскрыли подробную информацию о более чем 650 химических веществ, включая около 2 млн тонн захоронений отходов на территории предприятия, вне ее и утилизированных другими способами. Использующие опасные химикаты компании также должны докладывать местной пожарной службе о размещении, видах и количестве хранимых веществ. Информацию о потенциальной угрозе для здоровья они также обязаны раскрыть.

Удивительно, но даже без требований изменения поведения этот закон произвел колоссальный положительный эффект. В результате выбросы опасных химических веществ на территории США существенно снизились[119]. Это неожиданное последствие позволяет предположить: само по себе требование раскрытия информации может вызвать значительное уменьшение загрязнения. Вскоре мы рассмотрим, как успех базы данных по выбросам токсичных веществ можно повторить в контексте климатических изменений. Списки используются и в других природоохранных областях и странах. Примеры: данные по чистоте и переработке отходов курортных отелей Италии и климатические показатели муниципальных образований Швеции.

Почему база данных по выбросам токсичных веществ привела к таким благоприятным последствиям? Основная причина в том, что экологические активисты и большинство СМИ склонны выискивать злостных нарушителей, создавая что-то вроде «черного списка»[120]. Это прекрасный пример социального подталкивания. Ни одна компания не захочет попасть в такой список. Испорченная репутация может обернуться самыми разными неприятностями, включая падение стоимости акций[121]. Компании, попавшие в список, наверняка приложат усилия к снижению выбросов. А что еще лучше, у других появится мотивация вообще в него не попадать. В результате возникнет своеобразное соревнование. Компании будут принимать как можно больше мер и их совершенствовать, чтобы не оказаться главными источниками токсичных выбросов. Если получится снизить выбросы с небольшими издержками, то производители так и поступят просто во избежание урона репутации и связанных с этим трудностей.

С учетом этого примера обрисуем то, как можно было бы с небольшими затратами подтолкнуть людей к решению проблемы изменения климата. Правительствам большинства стран нужно создать базу данных о выбросах парниковых газов. Там раскрывалась бы информация о существенных источниках загрязнения. В базе люди смогут увидеть различные источники выбросов парниковых газов в соответствующей стране и отслеживать изменения. Вероятно, государства отреагируют на список законодательными мерами. По всей видимости, заинтересованные группы, включая СМИ, будут привлекать внимание к наиболее мощным источникам загрязнения. Поскольку проблема климатических изменений уже назрела, такая база данных может произвести положительный эффект, как было в случае с выбросами токсичных веществ. Скорее всего, подобный список сам по себе не спровоцирует ощутимых изменений. Но в качестве подталкивания он обойдется недорого и почти наверняка будет полезным.

Возможны и другие меры, связанные с раскрытием информации. С 1975 года Конгресс требует от новых автомобилей соответствия стандарту топливной экономичности. В дополнение к этим требованиям было разработано предписание производителям раскрывать информацию об экономии топлива. Это положение способствовало конкуренции. Компании обязали указывать крупным шрифтом экономию, на которую покупатель может надеяться при покупке любой новой машины.

Но что именно означает эта цифра? Для большинства ответ на этот вопрос совершенно неочевиден. Развивать конкуренцию можно эффективнее, если мили перевести в деньги. Так была бы решена проблема картирования. Агентство по охране окружающей среды пересматривает маркировку экономии топлива, с тем чтобы она освещала годовую стоимость топлива, а заодно и методику определения этого числа. В новом варианте будет наглядно показано, где находится конкретный автомобиль на шкале расхода топлива для машин одного класса. Эти предписания действуют для моделей, выпущенных после 2008 года.

Мы аплодируем новым наклейкам. Но, вероятно, они были бы еще эффективнее, если бы показывали в денежном эквиваленте экономию за пятилетний период. Вообразите такую наклейку на Hummer! Еще лучше помещать значок на заднюю часть автомобиля, чтобы его видели другие водители. Ричард Ларрик и Джек Солл из Университета Дьюка считают: стоит указывать количество галлонов на милю, а не наоборот. Существующий в Штатах и других странах вариант (мили на галлон) не дает ясного представления о размере экономии на топливе по мере роста эффективности расхода. Одна дополнительная миля при десяти милях на галлон сбережет больше бензина, чем при пятидесяти. Гуманам это непонятно, в отличие от эконов. Первые склонны недооценивать увеличение миль на галлон при переходе с разорительного автомобиля, такого как Hummer, на более выгодную модель, например Ford Station Wagon. В то же время они переоценивают разницу между двумя экономичными машинами, скажем Honda Civic и Toyota Prius[122].

К слову, топливная экономичность — не единственная причина коммерческого успеха Toyota Prius, особенно по сравнению с другими гибридными моделями. Дело в том, что Prius продается только в гибридной версии, в отличие, например, от автомобиля Toyota Camry, который доступен и в гибридном, и в стандартном вариантах. Люди, которые хотят похвастаться экологичным выбором, счастливее за рулем Prius, чем гибридного Camry. Ведь в случае со вторым автомобилем без тщательного изучения маркировки непонятно, гибридный ли он.

Маркировка продемонстрировала огромный потенциал в борьбе с экологическими проблемами еще и потому, что лежащие в ее основе теории для большинства абстрактны и непостижимы. Цифры, изображения и сравнения продуктов проливают свет на более сложные вопросы. В Японии собираются ввести маркировку для потребительских товаров с обозначением углеродного следа. Цель — привлечь внимание к глобальному потеплению. Согласно этому плану на продуктах определенного вида — от напитков до моющих средств — должна быть отметка об углеродном следе или объеме выброса парниковых газов вследствие их производства и доставки. Аналогичные маркировки введены в обиход и в других развитых странах, включая Великобританию и Францию. «Надеемся, что отображение углеродных следов повысит уровень знаний потребителей и компаний о выбросах и заставит их снизить выделение углекислого газа», — заявил японский политик Синтаро Исихара[123].

Аналогичные способы маркировки и раскрытия информации могут способствовать повышению экологичности жилья. В Евросоюзе 40 % потребляемой энергии приходится на здания. Поэтому информация об энергопотреблении подлежит обязательному раскрытию при продаже или аренде дома. Проблема стимулов давно стоит перед индустрией жилищного строительства. Издержки по возведению зданий с низким энергопотреблением ложатся на компанию, а расходы на отопление и охлаждение оплачиваются впоследствии собственниками. Поэтому в жилых домах неудивительно отсутствие возможностей для снижения энергопотребления. То ли дело, если заказчик строительства планирует сам использовать здание и оплачивать коммунальные счета. Возьмем пример из гостиничного бизнеса. Часто для входа в номер используется пластиковая карточка. Чтобы включился свет, ее нужно вставить в специальный карманчик рядом с дверью. Если вынуть карточку-ключ, свет и кондиционер отключаются, а электронный будильник с радио по-прежнему работает. Для чего это придумано? Счета за электричество оплачивает отель. Руководству известно, что у гостей нет стимулов, уходя, гасить свет. За включение в строительный проект таких функций заказчики готовы заплатить заранее.

Почему в домах не установлено подобных выключателей? Хотелось бы вам иметь такое приспособление, чтобы, уходя, гасить повсюду свет одним движением, а часы бы продолжали работать?

Серьезные экологические варианты подталкивания

А вот более амбициозная идея. Что, если бы был способ видеть ежедневно количество потребленной энергии? Клайв Томпсон изучил творческий, близкий к подталкиванию способ стимулирования потребителей к экономии электричества. Этот прием использовала компания Southern California Edison. Ранее попытки уведомить людей о количестве потребленной энергии по электронной почте или СМС-сообщениями не привели к ожидаемым результатам. Помогло вручение им маленького шарика, который горит красным цветом при повышенном энергопотреблении и зеленым — при незначительном. За несколько недель обладатели шара снизили расход электричества в пиковый период на 40 %. Мигающий красный шар привлекает внимание и стимулирует к сокращению энергопотребления. Думаем, что эффект можно усилить. Например, в случае превышения порогового значения шар может издавать раздражающие звуки, вроде хитов группы ABBA.

Как отмечает Томпсон, истоки проблемы лежат в том, что энергия невидима. Люди не замечают, что потребляют слишком много. В этом и заключается гениальность изобретения: шар позволяет визуально воспринимать расход электричества. Подчеркивая важность обратной связи, Томпсон предлагает найти способ визуализации количества потребляемой ежедневно энергии. Возможно, стоит даже помещать эти данные в открытом доступе, например на странице Facebook. Собственно, такое решение уже предложила дизайнерская компания DIY Kyoto, основанная на Киотском протоколе — международном соглашении по контролю выбросов парниковых газов. Это прибор Wattson, выводящий на дисплей показатели индивидуального энергопотребления. Он позволяет передавать данные на сайт и сравнивать с расходом других пользователей в любой точке Земли. В Швеции запатентовали кабель, который показывает силу тока пульсирующим светом. Чем дольше дома включено электричество, тем ярче сияет шнур. Согласно Томпсону, подобные изобретения могут произвести кумулятивный эффект сбережения энергии.

Один из способов достичь этого эффекта — небольшое дружеское соревнование. Джон Тирни, колумнист The New York Times, предположил, что людям понравится идея носить какое-нибудь украшение, например значок со светящимся отпечатком ноги. Его цвет менялся бы от красного к желтому и зеленому в зависимости от углеродного следа. Последний рассчитывается исходя из количества потребленной энергии и бензина, а также полетов на самолете. Тирни провел в своем блоге конкурс на название для этого значка. Лучшим было признано iPed. Вот как Тирни обосновал использование этого приспособления:

«Разумеется, установка детекторов энергопотребления была бы изнурительно долгой. Но большинство зеленых возможности так потратить время только обрадуются. Некоторых борцов с глобальным потеплением упрекают в религиозном фанатизме. Но одно из преимуществ религии в том, что она вдохновляет людей на самопожертвование ради общего блага. Почему бы не вознаградить истовых участников природоохранного движения возможностью сделать свою добродетель общеизвестной?

Кроме направления энтузиазма зеленых в практическое русло, это модное веяние может впрыснуть немного реализма в дебаты о глобальном потеплении. Только начав отслеживать собственное энергопотребление, вы поймете, как сложно его существенно снизить. Кроме того, осознаете разницу между эффективными действиями и поведением напоказ. Установка нагревателя воды на солнечной батарее или ветряного генератора на даче не исключит углеродный след от поездок туда и обратно. Сдача стеклянных бутылок на переработку и отказ от полиэтиленовых пакетов в супермаркете не снизят выбросы автомобиля»[124].

Благодаря технологическим инновациям стоит ожидать бурного развития и усложнения приемов обратной связи. Например, в автомобиле Toyota Prius дисплей приборной панели предлагает водителю изменить стиль вождения и экономить еще больше бензина, избегая торможения и плавно разгоняясь.

Плавный разгон был целью автомобильного гиганта Nissan. Корпорация отказалась от обратной связи в пользу элегантного и простого решения. Эко-педаль в буквальном смысле сопротивляется, когда водитель начинает разгон. Эта система определяет избыточное давление на педаль газа и подталкивает несообразительного водителя к мысли, что он сэкономит бензин, если слегка сбавит обороты. Внутрифирменные испытания показали: благодаря эко-педали экономичность расхода топлива можно увеличить на 5–10 %. У водителей есть возможность отказаться от этой функции. Кроме того, педаль все-таки можно «утопить», например если нужно уйти от столкновения.

Неясно, сколько человек на самом деле хотели бы обнародовать свои показатели энергопотребления или приобрести автомобиль с собственным взглядом на правильный стиль вождения. Как либертарианские патерналисты, мы не хотели бы, чтобы это произошло под давлением властей. Но если окружающие решат соревноваться в энергосбережении, кто станет возражать? Если найти способы визуализации потребления энергии, то посредством подталкивания можно ориентировать людей на снижение расхода электричества, ничего от них не требуя.

Похожая идея реализована в программах добровольного участия. Они разработаны в помощь не физическим лицам, а компаниям, крупным и мелким. В подобных программах власти не требуют ни от кого никаких действий. Вместо этого компаниям задают вопрос: будут ли они готовы следовать определенным стандартам, которые согласно ожиданиям окажут желаемое воздействие на окружающую среду?[125] Даже в условиях свободного рынка производителям не всегда удается использовать последние продукты. Государство иногда в состоянии помочь им заработать, одновременно снизив уровень выбросов.

К примеру, в 1991 году Агентство по охране окружающей среды США внедрило программу Green Lights, разработанную для уменьшения энергопотребления. Сокращение расходов электричества одновременно должно было способствовать повышению рентабельности и защите окружающей среды. Агентство заключило добровольные соглашения с рядом коммерческих компаний и бюджетных учреждений, включая больницы и университеты. В этих соглашениях учреждения обязывались осуществить энергосберегающие модификации освещения. В 1992 году агентство приняло программу Energy Star для офисных принадлежностей. Она также направлена на снижение потребления электричества, но в категории принтеров, копировальных аппаратов, компьютерного оборудования и других устройств. Были установлены стандарты, позволяющие компаниям-участникам использовать логотип программы Energy Star. Помимо этого, агентство освещало сотрудничество между отраслевыми группами, проводило солидные рекламные кампании и присуждало награды фирмам, добившимся заметных успехов в снижении энергопотребления.

Основной целью агентства было продемонстрировать, что экономия электроэнергии не только благоприятна для окружающей среды, но и помогает заметно сэкономить. Но с точки зрения стандартной экономической теории это вряд ли возможно. И вот почему. Если бы компании действительно могли сберечь деньги на защите окружающей среды, они бы это уже сделали. В условиях рынка фирмам для уменьшения расходов не требуется помощь государства. Давление со стороны конкурентов гарантирует, что если компания не снизит цены, то вскоре начнет терять деньги и будет вытеснена с рынка.

На практике ситуация не всегда складывается таким образом. Менеджеры очень заняты и не могут всему уделить внимание. Для осуществления перемен необходимо, чтобы кто-либо стал инициатором. Но среди большинства сотрудников утвердилось мнение, что продвижение сокращения затрат на энергопотребление не способствует карьерному росту, особенно если экономия мала по сравнению с итоговой суммой. Идея такого проекта представляется скучной, а ее инициатор — крохобором. Тому, кто ее внесет, уготована скорее участь бухгалтера, чем президентское кресло.

По идее, программы агентства не должны были сработать. Это все, что касается теории. В реальности обе программы успешно популяризировали использование недорогих энергосберегающих технологий. Последние в результате получили гораздо большее распространение, чем ранее. Благодаря Green Lights энергосберегающее освещение появилось во множестве мест. Программа Energy Star привела к существенному снижению энергопотребления. Те, кто установил соответствующее оборудование, добились снижения расходов. Всего этого государство достигло не предписаниями, а легким подталкиванием.

Глобальное потепление, рост цен на электроэнергию и реформы энергетического рынка заставили многие энергоснабжающие компании Европы искать новые подходы. Требовалось одновременно снизить выбросы и более точно подходить к расчетам с людьми, основываясь на последних данных потребления. К 2012 году в Европе было уже 60 млн интеллектуальных счетчиков. То есть с их помощью рассчитывалась сумма оплаты электричества одного из четырех потребителей[126]. Больше всего таких приборов в Италии у крупнейшей энергетической компании Enel SpA, которая начала устанавливать такие счетчики уже с 2000 года.

Успех этих программ позволяет сделать выводы. Для тех, кто обеспокоен климатическими изменениями, мораль ясна. Независимо от того, решит ли государство задействовать какую-либо основанную на стимулах систему или нет, оно может содействовать снижению энергопотребления, а следовательно, и сократить выбросы парниковых газов с помощью подталкивания. Часто представители власти несведущи в этой области, но иногда располагают полезной информацией. Компании точно извлекут из нее прибыль. Во всем мире деятельность, направленная на благо, может способствовать процветанию.

* * *

Надеемся, что либертарианский патернализм позволит посмотреть по-новому на многие старые проблемы. Давайте обратимся к такому давнему институту, как брак. В последнее время к нему возникает немало вопросов, особенно в связи с однополыми отношениями.

Наше предложение будет полностью либертарианским. Оно позволяет сберечь свободы, в том числе религиозную, и в целом удовлетворить все стороны. Значительная часть населения большинства стран, включая приверженцев разных религий, решительно против однополых браков. Религиозные организации настаивают на своем праве выбирать, признавать ли тот или иной союз с учетом пола, вероисповедания, возраста партнеров и других факторов. При этом многие однополые пары хотели бы взять на себя долгосрочные обязательства по отношению друг к другу. С уважением к правам религиозных групп и в стремлении защитить свободу личности в целом мы считаем, что брак как таковой должен быть полностью приватизирован. В перспективе слово «брак» следует исключить из текста законов. Свидетельство о регистрации отношений не будет выдаваться или признаваться на государственном уровне. Правительство займется своими делами, а религиозные организации — своими. Это устранит двусмысленность: сейчас браком называют как официальный (правовой) статус, так и религиозный.

Для государства единственным легальным статусом пары будет гражданский союз как результат заключения договора о домашнем партнерстве между двумя людьми. Брак станет исключительно частным делом, оформляемым религиозными и другими частными организациями. Последние могут в широких пределах устанавливать требования к партнерам и тому подобные правила. То есть, например, в церкви могли бы заключать браки только ее члены, а в клубе аквалангистов — сертифицированные дайверы. Вместо того чтобы подгонять каждое партнерство под единую схему государственного брака, грести всех под одну гребенку, парам будет предоставлена возможность выбирать. Людям останется только найти организацию, наиболее соответствующую их нуждам и пожеланиям. Государству не придется выражать одобрение по поводу каждых конкретных отношений посредством закрепления за ними названия «брак». Подробнее мы обсудим этот план далее.

Для тех, кому эта идея покажется слишком радикальной, у нас есть более скромное предложение. Можно ввести гражданский союз как форму брака для разнополых и однополых пар. Эта мера уже реализована в ряде государств. Считаем, что остальные страны должны как минимум последовать их примеру.

Затем перейдем к архитектуре выбора. Хотелось бы в данном случае применить те же принципы, что и при анализе накоплений и в других жизненных вопросах. Как правительству разработать хорошие стандартные правила для соглашений о домашнем партнерстве? А как защитить детей и уязвимых партнеров? При этом участники договора в некоторых случаях также могут являться мужем и женой после частной церемонии.

Что такое брак?

В соответствии с законом брак не более и не менее чем официальный статус. Государство его подтверждает документом, определяющим права и обязанности супругов. Вступая в брак, вы получаете много материальных преимуществ, экономических и других[127]. В каждой стране свои законы, но в общем эти блага можно отнести к шести основным категориям[128]:

1. Налоговые преимущества. В некоторых странах женатые пары получают компенсации от налоговой системы, по крайней мере, если один из супругов зарабатывает гораздо больше, чем другой. Но если у обоих хорошие зарплаты, то может быть начислен штраф за брак. Тогда вместе супругам придется платить больше налогов, чем поодиночке.

2. Льготы. В некоторых странах предусмотрены программы социальной защиты для женатых пар. В США, например, действует Закон об отпуске по семейным и медицинским причинам. Он требует от работодателя предоставлять неоплачиваемый отпуск работнику, если ему необходимо заботиться о супруге. В случае партнерства компании не обязаны этого делать[129]. Такие преимущества для пар, состоящих в браке, есть во многих странах.

3. Наследство и другие выплаты в случае смерти. Если один из супругов умер, второму выплачивается ряд компенсаций. В ряде стран можно завещать все имущество второй половине, и наследство не будет облагаться налогом.

4. Преимущества собственности. По закону супруги вступают в совместное владение имуществом, невозможное в случае партнерства. Кое-где люди автоматически получают право на собственность второй половины, и заключение брачного договора не предусмотрено.

5. Принятие решений. Иногда одному супругу может быть предоставлено право принимать разные решения в случае потери дееспособности другим. В чрезвычайных ситуациях они могут действовать от имени друг друга. Партнерам такие преимущества недоступны.

6. Свидетельский иммунитет. В некоторых странах суд признает за супругами ряд прав, в том числе сохранять внутрисемейные отношения конфиденциальными и отказываться от показаний против второй половины.

Есть масса других разнообразных привилегий. Кроме того, отношение к браку достаточно стабильно, как неизменны и его преимущества. Вспомним о силе статус-кво. К тому же попытки переосмысления этого института встречают политическое противодействие. Но экономические и материальные преимущества сильно умаляют значение брака. Что важно, во многих странах эти материальные права и обязанности прямо объединяются с символическим и эмоциональным значением брака. А ведь для многих в нем и заключается смысл бракосочетания. До тех пор пока свидетельство о браке выдается государством, соответствующий правовой статус сохранит колоссальное значение. Отношения пары, поженившейся по религиозной или другой традиции, но без ведома государства, не узаконены. Статус партнеров не зависит от силы взаимной привязанности и значения, которое они придают религиозной составляющей их союза.

Чтобы осознать важность официального свидетельства, предположим, что черным и белым сообщили, что при сохранении всех материальных преимуществ их статус будет называться гражданским союзом, а не «браком». Исключение из института брака — лишение официального статуса — само по себе будет оскорбительным для межрасовых пар. Более того, это нарушает конституцию во многих правовых системах. Государство не имеет права запрещать таким людям вступать в официальный брак при сохранении материальных преимуществ. Для межрасовых пар не будет иметь значения, если их брак поддерживается и заверяется частными организациями. Вступая в брак, люди получают не только материальные преимущества, но и узаконивание, своего рода печать одобрения от государства.

Отсутствие лицензии государства

Теперь мы видим: поскольку брак регулируется государством, по сути это схема официального лицензирования. Когда государство вручает свидетельство о браке, оно одновременно предоставляет материальные и символические преимущества одобренным парам. Но для чего объединять две функции? И зачем использовать термин «брак» в официальных документах?

Сравним брак с другими видами партнерства. Когда мы решили вместе написать книгу, то заключили ряд соглашений. Совместно подписали договор с издательством. Определили, как будем делить гонорар в случае, если кто-нибудь купит книгу. Затем последовал ряд неформальных договоренностей относительно работы над ней. Закон об авторских правах защищает нас в ситуации, если кто-либо попытается переиздать наш труд. Правовая система дает ряд правил на случай конфликта, в результате которого кто-то покинет проект, пока книга еще не закончена. Но в законе ничего не говорится о том, что мы должны принести торжественную клятву быть лучшими друзьями, вместе обедать не менее раза в неделю, но не более двух или отречься от совместных проектов с другими. Работа над книгой не предполагает «моногамности». Но даже к неформальным договоренностям, не подкрепленным юридическими санкциями, мы относимся серьезно и наверняка будем их соблюдать. И поскольку это касается государства, почему не относиться к совместному проживанию как к любому другому виду партнерства? Почему бы не приватизировать его?

Государственный контроль брака — анахронизм

По нашему твердому убеждению, государственный контроль брака ограничивает одновременно и свободу религиозных организаций действовать по своему усмотрению, и право партнеров закреплять отношения в любой форме без того, чтобы считаться второсортными гражданами. Уверены также, что система официального лицензирования больше не соответствует современным реалиям. Для начала, прошлое официального брака скомпрометировано гендерным и расовым неравенством. Это наследие неразрывно связано с текущей версией института[130].

Управляемый государством институт брака изначально был нужен для узаконивания половой жизни и воспитания детей. Если вам хотелось заняться сексом или завести детей, то ситуация складывалась лучше при наличии разрешения от государства. Фактически такая лицензия была нужна не меньше, чем водительские права сейчас. Разрешение от государства гарантировало, что половая активность не обернется преступлением. К тому же признать ребенка вне брака было сложно. Но этой роли узаконенный союз больше не играет. Права на сексуальные отношения вне брака закреплены в конституциях. Для того чтобы стать родителями, в том числе приемными, тоже необязательно жениться. Сейчас, когда брак больше не является юридическим условием для половой жизни и рождения детей, роль государства в его регистрации не так важна.

Основная причина возникновения института брака — не ограничение вступления, а контроль за расторжением. Целью было усложнить отказ от обязательств по отношению друг к другу. Конечно, есть веские основания для такой формы воздействия со стороны государства, работающей как подталкивание или даже выходящей за его рамки. Брак можно воспринимать отчасти как решение проблемы самоконтроля. При вступлении в него повышается вероятность длительных отношений. Если развестись сложно, семьи будут более стабильными. Прочность брачных уз идет на пользу детям, хотя они могут выиграть и от расторжения неудачного союза. Супруги таким образом могут защитить себя от импульсивных решений, разрушительных как для отношений, так и для собственного долгосрочного благополучия.

Гуманы, в отличие от эконов, определенно рады правовой защите от импульсивного поведения. Порывы эконов контролируются аналитической системой. В случае с гуманами институт брака можно рассматривать как стратегию предварительных мер, наподобие действий Одиссея перед встречей с сиренами. Люди сознательно выбирают правовой статус, защищающий их от собственных ошибок. Собственно, в некоторых штатах применяются варианты брачных договоров, расторгнуть которые невероятно сложно. Люди добровольно вступают в такой союз, как предпринимают другие действия для защиты своих долгосрочных интересов.

Но в настоящее время отношение к разводам менее суровое. Во многих странах супруги могут расстаться в любой момент. Как оказалось, договорные браки никак не изменили ситуацию. Только 1–3 % пар выбирают такую форму при условии ее доступности. Обычно это религиозные люди с традиционными взглядами на семью, воспитание детей и разводы[131]. В общем и целом в таких парах уже есть взаимные обязательства и желание, необходимые для стабильного союза. Хорошо, что эти люди могут выбрать форму брака, соответствующую их целям. С точки зрения либертарианского патернализма можно только порадоваться, что есть такая возможность. Но относительная непопулярность договорных браков и очевидный провал движения, стоящего за ними, демонстрируют, что большинство не готовы так рисковать.

Брак все сильнее становится похож на другие договорные отношения. Он расторгается по желанию сторон и не является постоянным статусом. Разводы сейчас не запрещены и нередки. Сложно настаивать на том, что официальный институт брака естественным образом гарантирует постоянство отношений. В любом случае форма гражданского союза, которую мы поддерживаем, наряду с вариантами регистрации частных организаций тоже будет способствовать стабильности.

Неприятное последствие официальной регистрации брака — разделение мира на женатых (замужних) и холостых (незамужних). Одна из категорий, чаще вторая, оказывается в экономически и материально менее выгодном положении. Многие проявления этого материального и экономического неравенства необъяснимы. Например, есть ли хоть одна причина, почему один партнер в однополых отношениях не может принимать решения за второго в случаях медицинского вмешательства или оставить ему наследство, не облагаемое налогом? Частные отношения, интимные или нет, можно структурировать разными способами. Простое деление на женатых (замужних) и холостых (незамужних) может не отвечать выбору людей. Многие состоят в близких, серьезных, моногамных отношениях, но без преимуществ брака. Немало официальных пар не близки и не моногамны. Вариантов море. Почему бы не позволить людям вступать в отношения по собственному выбору, которому могут отвечать принципы коммерческих, религиозных и других организаций?

Выгодно ли вступать в официальный брак?

Те, кто желает сохранить официальный брак и кого тревожат наши предложения, возможно, руководствуются интересами детей или уязвимого партнера (как правило, это женщина). Это обоснованные опасения. Давайте рассмотрим их по порядку.

Брак обычно понимается как способ защитить детей. Нет никакой необходимости лишний раз напоминать о важности этой цели. Но официальный институт брака — слишком грубый инструмент для ее достижения. Ведь права детей можно с легкостью гарантировать лучшими и более прямыми мерами[132]. Например, закон мог бы ужесточить требования к финансовой поддержке со стороны отсутствующих родителей. Когда на кону стоят интересы ребенка, предписания совершенно оправданны. Общество часто выходит за рамки либертарианского патернализма, чтобы принудить неплательщиков алиментов к выполнению своих обязательств. Сторонники подталкивания здесь могут только добавить, что есть несколько простых способов помочь этому. Например, можно предусмотреть автоматическую регистрацию (в данном случае — без права выхода) отсутствующих родителей в графике платежей. Тогда определенная сумма будет сниматься со счета ежемесячно.

В любом случае нет причины думать, что гражданский союз и частное соглашение, религиозное или другое, не могут предоставить детям такую же защиту, как официальный брак. Если они нуждаются в материальной поддержке, ее можно истребовать прямо, посредством правовых институтов. Конечно, детям необходимо постоянство. Но достаточен ли вклад схемы официального лицензирования под названием брак в обеспечение стабильности семьи, чтобы игра стоила свеч? Трудно найти веские основания для утвердительного ответа.

Что касается иждивенцев, попадающих в сложную ситуацию после расторжения долгосрочных отношений, лучше всего начать с хороших стандартных правил. Об этом написано много и подробно. Некоторые из наиболее ценных предложений сочетают либертарианство и патернализм в том смысле, что сохраняют свободу выбора, одновременно направляя людей к желаемому решению[133]. Вскоре мы более подробно остановимся на возможных подходах. Пока хотели бы отметить, что официальный институт брака не является ни необходимым, ни достаточным для хороших правил по умолчанию.

С точки зрения архитектуры выбора центральная проблема схемы государственного лицензирования в том, что она совсем не либертарианская. Разумеется, к браку никого не принуждают, во всяком случае, в рамках закона. Тем самым этот институт отличается от жестких распоряжений государства, которые больше всего угрожают свободе личности. Когда демократическое государство лицензирует брак, это совершенно не похоже на требование ко всем работодателям обеспечить определенный уровень медицинского обслуживания или к работникам — накопить некое количество денег. Этот институт скорее облегчает личный выбор, чем исключает его. Но схема лицензирования нисколько не похожа на инструмент содействия. В случае с браком она совсем не такая, как в договорном праве. Государство не просто позволяет гражданам вступать в брак согласно своей религии и не только следит за исполнением соглашений. Оно монополизировало легальную форму брака, определяя, кому и как следует жениться. Материальные и символические преимущества парам предоставляет тоже только оно. Для тех, кто верит в свободу, это вряд ли однозначный плюс.

Безусловно, многие пары могут так или иначе выиграть от того, что объявят общественности о взятых на себя обязательствах. Немало людей убеждены: официальный институт брака помогает сохранить отношения, что является как личным, так и социальным благом. Но, если серьезность намерений важна, почему бы не положиться на гражданский союз и частные организации, в том числе религиозные? Нужно ли вообще государственное лицензирование брака? Многие отношения стабильны и без него. Люди хранят верность друзьям, церкви, соавторам и работодателям долгое время. Даже без схемы государственного лицензирования или юридических санкций они серьезно относятся к своим обязательствам. Члены религиозных организаций, сообщества домовладельцев и загородных клубов чувствуют себя связанными, иногда достаточно сильно, их структурой и правилами. Вспомним, что при желании взять на себя обязательства ничто не мешает людям прибегнуть к форме гражданского союза или к любому варианту частных организаций.

Подведем итоги. Преимущества официального брака на удивление незначительны, и по многим параметрам его можно считать анахронизмом. Самое большее, что можно сказать: это один из видов принятия на себя обязательств, выгодный для некоторых пар и детей. С точки зрения издержек особого вреда от официального брака нет. Но он провоцирует ненужный раскол, вносит путаницу в соотношение союзов под эгидой государства и религиозных. Усиливаются споры по поводу фундаментальных ценностей и понятий. Сейчас наиболее очевидна проблема в связи с настойчивым стремлением религиозных организаций распространять на все союзы свое определение брака. В то же время однополые пары отстаивают право принимать на себя долгосрочные обязательства без второстепенного статуса перед лицом закона. Наше предложение удовлетворило бы обе противоборствующие стороны. Проблем легко можно избежать лишь официальным заявлением, что брак касается только частных организаций, а не государства. Религиозные объединения свободны устанавливать собственные правила по поводу того, кто может жениться. Это заявление, направленное на разделение церкви и государства в вопросе брака, будет полезно еще в одном аспекте, к которому мы вернемся позднее.

Для некоторых стран наше предложение радикально, но по большей части мир развивается в одном направлении. Общее мнение в пользу однополых браков привело к серии нововведений. Многие страны признали какую-либо форму гражданского союза и сделали ее доступной для однополых пар, а иногда и для разнополых. В Новой Зеландии, например, гражданский союз возможен для всех. Германия, Дания, Швейцария и Великобритания легализовали партнерство почти с тем же набором прав, что и у пар, состоящих в браке. В Чехии введен Закон о зарегистрированных партнерствах исключительно для однополых пар. Согласно этому нормативному акту они получают те же преимущества, что и гетеросексуальные супруги. В 2006 году в Южной Африке был введен в действие гендерно-нейтральный указ о браке для всех пар. Этому примеру последовала Норвегия в 2008 году. Буэнос-Айрес в 2003 году стал первым городом Латинской Америки, признавшим гражданское партнерство любых пар.

Эти инициативы можно отнести к разным категориям. В одних понятие брака расширено. В других однополым парам может быть присвоен официальный статус под другим названием. В третьих создана новая форма регистрации отношений, также со своим именованием, доступная для всех. Ни одна страна не решилась пойти дальше и отменить официальный брак как таковой. Тем не менее многие движутся в русле либертарианства, постепенно отходя от предписывающей и ограничительной роли государства.

Подталкивание для пар

С нашей точки зрения официальный институт брака и дебаты по поводу его происхождения и функциональности отвлекают внимание от ключевого вопроса архитектуры выбора. Каковы приемлемые стандартные правила для пар, желающих взять на себя взаимные обязательства?

Именно здесь умелые архитекторы выбора могли бы внести реальные улучшения. Мы не можем разобрать все сложные вопросы. Поэтому опишем несколько проектов, применимых для любых форм домашнего партнерства, включая брак в нынешнем варианте. Обосновать необходимость изменений просто. Если бы нужно было начать с нуля, ни один разумный человек не додумался бы до существующей системы. Она настолько запутанна и противоречива, что во многих штатах даже опытные юристы по бракоразводным делам не могут заранее предсказать, чем закончится процесс. Как минимум следует изменить архитектуру выбора, чтобы люди ясно представляли свои права и обязанности. Более перспективным было бы введение подталкивания для защиты наиболее уязвимых участников, чаще всего женщин и — самое главное — детей.

Как обычно, начать лучше всего с реальных целей и намерений людей. Если они дают друг другу четкие обещания, закон должен в целом подкрепить их. Для случаев, когда в договоренности есть пробелы или неопределенность, следует предусмотреть стандартные правила. К сожалению, при принятии долгосрочных взаимных обязательств людей нужно направлять. Необоснованный оптимизм достигает своего пика в контексте брака. В недавних исследованиях, например, люди довольно точно оценили вероятность развода других (около 50 %). Но в случае с возможностью распада их семьи оптимизм опрошенных доходил до абсурда. Повторим ключевой момент: практически 100 % уверены, что наверняка или почти точно не разведутся![134]