Дневники Энди Уорхола Уорхол Энди

Мы стали упрашивать Майкла станцевать для нас, и поначалу он не хотел, но в результате он и эта девушка из мюзикла «Виз» поднялись из-за стола и исполнили для нас один танец.

Четверг, 3 февраля 1977 года – Нью-Йорк – Денвер

Утром в аэропорту я случайно встретил Джин Смит, она летела тем же рейсом. С ней был ее сын, он довольно крупный, неуклюжий. Она спросила меня про Джейми Уайета. В Денвере нас встретила блондинка за рулем «роллс-ройса», в форменной фуражке шофера, и она показала нам весь город. Потом отвезла нас в отель «Браун палас», у этой старой гостиницы есть новая пристройка, но я решил взять номер в старом здании. Вестибюль в гостинице выглядел лучше, чем сам номер, хотя обслужили нас очень быстро, здесь много дополнительных услуг – например, шапочки для душа, новый телевизор и мыло. В номере была корзина с фруктами. Я позвонил своему племяннику, патеру Полу, и сказал, что хотел бы встретиться с ним завтра на открытии моей выставки. В 6.30 вечера за нами заехали, чтобы отвезти на предварительный просмотр выставки, который устроили для местных меценатов. Фред там напился. Он разозлился на какую-то упрямую девяностолетнюю даму, сказал ей, что он вообще-то здесь ради денег, душечка, и хотя я попытался заткнуть ему рот, но он до того возненавидел там все и вся, что решил: в следующий раз, когда мне надо будет приезжать на открытие своих выставок, он будет ставить условие, чтобы их устроители были обязаны что-нибудь купить. Все женщины там были слишком безобразны, чтобы написать хоть чей-нибудь портрет.

Пятница, 4 февраля 1977 года – Денвер

Погода чудесная, температура 16–20 градусов по Цельсию, небо голубое. Постарался как можно больше пройти пешком. Дошел до музея в два часа дня, там нужно было дать интервью для прессы. Какие же они скучные… Открытие назначено на семь, но мы решили, что придем в восемь. Для нас снова заказали «роллс-ройс». В половину восьмого пришел патер Пол и моя племянница Эва. Я заказал коктейли с двойной порцией спиртного, патер Пол немного захмелел, и они захотели поехать вместе со мной, так что сели в «роллс-ройс», полный всяких девиц. Патер Пол тут же взялся обращать их в веру. В музее толпы народа. Ужин был кошмарный, я продавал рубашки с логотипом Interview, экземпляры «Философии» и плакаты. Кто-то всучил мне какие-то любовные стишки.

В 10 часов впустили наконец тех, кто купил билет за десять долларов, это были все фрики Денвера, много парней-красавчиков и эксцентричных девиц.

Воскресенье, 6 февраля 1977 года – Карбондейл, штат Колорадо – Денвер

Поехал с Джоном и Кимико Пауэрсами посмотреть участок в сорок акров, который я купил неподалеку от Аспена. Мы встретили там, на моем участке, каких-то девиц, которые катались на лошадях. Они сказали, что здесь самые красивые места, какие они когда-либо видели.

Успел на самолет до Денвера. Летели всего сорок минут. Поселился в отеле «Стоуфер», около аэропорта.

В три часа ночи услышал, как кто-то дергает ручку двери в мой номер, – это были сопляки из соседней комнаты, которые все еще тусовались у своего телевизора. Страшно…

Понедельник, 7 февраля 1977 года – Денвер – Нью-Йорк

Проснулся в невероятную рань, на рассвете, поехал в аэропорт. Какой-то парень мыл окна самолета, когда я шел по трапу, и он был из тех, кто способен этак небрежно поднять глаза и бросить: «Привет, Энди!» – он именно так и сделал, и это было здорово. Позже он подошел к нам, когда мы были уже в самолете, и попросил автограф для своего школьного учителя. Та к с и из аэропорта (20 долларов). Завез багаж к себе домой, а потом и Фреда (звонил из аэропорта Винсенту – 0,10 доллара). Послал Ронни за продуктами (10,80 доллара). Отправился в наш офис в доме 860 (такси 4 доллара). Там был Джейми Уайет, я поговорил с ним (чай 10 долларов). Позвонил Лестер Перски[147], чтобы пригласить меня на званый ужин в честь Джеймса Брейди, он теперь новый редактор журнала «Нью-Йорк».

Там была Джеральдин Штутц[148]. Оказалось, что она участвует в работе того же совета, что и Джейми, то есть Американского совета по делам искусств, а он выделяет деньги на нужды художников. Я думаю, для художников, которым они дают деньги, это отвратительно. Они всегда выбирают тех, кого считают очень «серьезными». На ужине был Уолтер Кронкайт[149].

Лестер захмелел и повел себя совсем смешно: сказал мне, как замечательно, что мы с ним все еще друзья, пусть даже он никогда ничего для меня не делал – и ни за что не сделал бы… И снова затянул свою песню: «Ах, хоть теперь я так богат, но все же по-прежнему несчастен…» Нет, в самом деле: он что, каждый раз ее исполняет, на каждом ужине, каждый вечер? Явно да. Один известный манекенщик из модельного агентства «Зоули» подошел ко мне и присел рядом. У него только что родился ребенок на Аляске. Я познакомился с издателем «Дейли ньюс» Майклом О’Нилом. За все эти годы так и не представился случай с ним познакомиться, и я был в полном восторге от него. Когда я выяснил, что он знает об Interview абсолютно все, он мне в самом деле понравился. Он крупного телосложения, по происхождению ирландец, густая шапка волос на голове, все седые. Я представил ему Кэтрин как «издателя» Interview, просто чтобы они могли поговорить друг с другом, но у нее было странное настроение, и она даже не отвечала толком на его вопросы. Джейми Уайет отправился в «Илейн». Кэтрин сказала, что хочет взять такси и поехать домой. Наверное, она с кем-то назначила свидание, может, и с Джейми. Какой-то парень, англичанин, подошел ко мне из бара, где только что разговаривал с Лестером Перски, и спросил: неужели это правда, что Лестер – тот самый Лестер Перски, тот самый великий продюсер, и мне [смеется] пришлось сказать – да-да, тот самый.

Ларри Фриберг из компании «Метромедиа», который первым предложил, чтобы мы сделали с ними телешоу, а потом сам отказался, когда Боб представил ему наш бюджет, тоже был на этом ужине, но я его не узнал, так что я лишь уставился на него, когда он вошел в комнату. Но это к лучшему: может, он призадумается над тем, как поступил с нами.

Вторник, 8 февраля 1977 года

Во второй половине дня позвонил Лео Лерман[150] и заказал мне для журнала Vogue портрет королевы Елизаветы.

Пятница, 11 февраля 1977 года

Доехал на такси до дома Сюзи Франкфурт, по пути было немало пробок (5 долларов). Сюзи сейчас разрабатывает модели одежды для пожилых женщин, и это странная идея, тем более что эти модели не тех оттенков и подчеркивают не те места в фигуре, но она пытается затеять этот бизнес на Седьмой авеню, а еще она пытается профессионально заняться антиквариатом. В среду она поедет с нами в Калифорнию, ведь не надо забывать, что ее кузен – Нортон Саймон[151].

Среда, 16 февраля 1977 года – Нью-Йорк – Лос-Анджелес

Приехал в солнечную Калифорнию. Отвез Сюзи Франкфурт в отель «Саймон» на бульваре Сансет, в гламурном Беверли-Хиллз. Позвонил в отель «Беверли-Хиллз», но у них не было свободных номеров, так что нам пришлось остановиться в «Беверли-Уилшир». Кэтрин позвонила своему дяде Эрскину – это единокровный брат кого-то из ее родителей, и он немного моложе ее: он сейчас в Лос-Анджелесе. Он целый год путешествовал по свету со своей кузиной Мирандой Гиннесс, а она близнец Сабрины. Я отправился к Аллану Карру[152]. У него прекрасный дом. Но когда мы к нему явились, он сказал, чтобы мы уходили, потому что он как раз в этот вечер давал званый ужин и уже вот-вот должны были прийти гости. Но едва мы завернули за угол, как и Джед и Кэтрин едва не потеряли сознание: увидели, что там сидит сам Фонц[153]. Аллан все же провел нас по дому, он сказал, что построила его Ингрид Бергман, а после нее здесь жила Ким Новак. Он провел нас по всем ванным комнатам и гардеробным, показал, как устроена в спальне кровать, которую можно поднимать и опускать, как кресло в парикмахерской. Тем временем Сюзи разговаривала с Фонцем. Она спросила его, чем он занимается, а он ей сказал: «Я пловец из олимпийской команды», и она ужасно обрадовалась, потому что «никогда прежде не была знакома с таким человеком» – она все спрашивала его, в каком году он принимал участие в Олимпиаде, знаком ли он с Марком Спитцем[154], и всякое такое. В результате Фонц даже разозлился: он не мог поверить, что кто-то в самом деле не имеет ни малейшего представления о том, кто он такой. А она так и не поняла, кто он такой, даже когда я сказал: «Это же Фонц». Фонц разговаривает очень важно, старается выражаться с большой значительностью. Он сказал мне, как сильно я ему импонирую, из-за слов о «15 минутах славы», и еще что-то сказал насчет одной главы из «Философии» – той, где про пустые пространства и тому подобное. Я был так рад его видеть, что даже не смог придумать, что бы ему ответить.

Приехал Дэвид Бегельман с женой[155]. Настала пора нам уходить, потому что званый ужин вот-вот должен был начаться. На тарелках, предназначенных для женщин, были разложены белые орхидеи. Аллан пригласил нас в помещение, где были накрыты столы, показал нам, какие на них блюда, а потом выдворил нас из своего дома. Странно.

Четверг, 17 февраля 1977 года – Лос-Анджелес

Поехал осмотреть галерею «Джемини» с Сиднеем Фельзеном и его партнером[156]. Там мне в голову пришла одна идея. Теперь ведь уже могут печатать изображения в формате десять на десять футов, и я подумаю, как этим можно воспользоваться. Мы закончили на час раньше, чем предполагалось, и решили пройтись по окрестным улицам, ведь там такие чудесные магазины! Кто-то догнал меня на улице, и оказалось, что это Джексон Браун[157]. Он пригласил меня зайти в студию звукозаписи на другой стороне улицы и послушать его новую запись. Он был очарователен.

Бастовали таксисты, так что нам с Кэтрин пришлось самим искать лимузин где-то на улице, нам надо было встретиться с дочерью Тайрона Пауэра, ее зовут Тайрин[158], в пять часов вечера на бульваре Сансет, в китайском ресторане «Империал гарденс» (лимузин 10 долларов). Вернулся в гостиницу ради Фреда, пришлось выдать ему денег (такси 5 долларов). Он отправился на коктейльную вечеринку, которую Пол Джесмин[159] устраивал в честь Дивайн[160], и там он познакомился с Тэбом Хантером[161].

В «Императорских садах» на встрече с Тайрин записал на магнитофон почти двухчасовое интервью. Выпил немного саке, поел (20 долларов, с чаевыми). Она повела нас в дом по соседству, где живет ее бойфренд Норман Сиф[162]. Он до того некрасивый, а она такая красавица, что я ужасно огорчился. Он сказал, что встречал меня много лет назад в «Максе». Тайрин полностью находится под его влиянием. Мы хотели увести ее с собой и поэтому пригласили пойти с нами на ужин, который галерист Даг Кристмас[163] давал в мою честь в китайском ресторане «Мистер Чау». У нее была машина, так что она привезла нас обратно в гостиницу.

Переоделся, потом меня привезли в «Мистер Чау». Там – целая толпа людей. Бьянка Джаггер, Рассел Минс, Полански, Тони Билл[164], Аллан Карр, Пэт Эст. У Рассела Минса[165] подруга – индианка. Были еще Джордж Хэмилтон[166], Марша Вайсман, Нельсон Лайон, который рассказал мне историю, как некий продюсер выпил мочу, которую ему подсунули, но так и не понял этого. Джед пригласил Тэба. Джед чувствовал себя виноватым, потому что мы не дали Тэ б у роль мужа Кэрролл Бейкер в фильме «Плохой» – а он очень хотел получить ее. Питер Лестер из Interview появился с Марией Смит, он без конца извинялся, что опоздал, но никому до этого не было дела. Джеральдин Смит [см. «Введение»] была с Джонни Вайомингом. Перри Кинг, Сюзан Тайррелл, Аллан Карр сидели и болтали с Джорджем Хэмилтоном. Я сидел рядом с Тони Биллом и Бьянкой. Полански был напротив меня. Мы столкнулись с ним еще в вестибюле отеля, он как раз шел на просмотр «Рокки», а теперь он уже вернулся и сказал, что ему очень понравилось.

«Великие люди», то есть Сью Менгерс и Райан О’Нил[167], на ужин не пришли, они сказали Бьянке, что не могут «позволить себе показаться на глаза людям в таких дешевых заведениях, как этот китайский ресторан». Бьянка повела нас в бар «Он зе Рокс», который принадлежит Лу Адлеру. Когда мы туда пришли, там были Ринго Старр и Элис Купер. Не скажу, что они были там единственными знаменитостями, но лишь они были единственными людьми, и они находились в уборной… А в этом баре в уборную отправляются принимать кокаин. Бьянка познакомила меня с Ринго. Элис тоже подошел – поздороваться.

Бьянка вскоре уехала, потому что она остановилась в Малибу, туда вот-вот должен был приехать Мик, а он наутро уезжал, и она хотела поскорее быть дома, чтобы успеть повидаться с ним.

Пятница, 18 февраля 1977 года – Лос-Анджелес

Съездил в галерею «Эйс» в Венис, где проводили пресс-конференцию с моим участием. Утром позвонил в офис в Нью-Йорке, и Ронни сказал, что сегодня в телешоу «Гонг» был «День Энди Уорхола». Вернулся в гостиницу, обнаружил, что очень многие оставили мне сообщения на телефоне. Ужин у Марши Вайсман (такси 4 доллара). Там были Райан О’Нил и Сью Менгерс. Райан прислонился к картине Морриса Луиса и в результате оставил на ней вмятину. Он был мрачен. Вся молодежь из семьи Гиннесс – Кэтрин, Эрскин и Миранда – были со мной, и оказалось, что Миранда, сестра-близнец Сабрины, была нянькой у дочери Райана Татум, а также его секретаршей, когда он снимал фильм «Барри Линдон» в Англии, но Райан терпеть ее не мог, так что и сейчас вдруг взялся вымещать свои чувства на Миранде, и она даже вышла в уборную, чтобы там поплакать всласть. Сабрина на самом деле типичная «группис», фанатка, пусть даже она из семьи Гиннессов.

Сью ужасно выглядела, Райан тоже. Оба ушли рано, поскольку, как мне показалось, оба решили, что здесь «никого» не было. Все эти люди из Голливуда – гнилые. Они играют в свои игры, создавая для себя, по степени важности, группу A, B и C, и это ужасно глупо. Вот почему когда они падают, они падают действительно ужасно. А вот Бьянка, например, она действительно высокого класса, потому что она пойдет куда угодно.

Суббота, 19 февраля 1977 года – Лос-Анджелес

За нами заехали Сюзи Франкфурт и Марша Вайсман. На «роллс-ройсе», так что мы быстро прикатили к больнице «Седарс Синай». Там нас уже ждала целая толпа. Я продал разного на 1 500 долларов – в счет благотворительной акции. Марша брала нахрапом. Тот, кто хотел мой рисунок, должен был заплатить 10 долларов. Если я ставил свою подпись на банке колы, за это платили 5 долларов. Она говорила всем, что после полудня цены поднимутся до ста долларов за плакат, тогда как на самом деле они снижались до шести долларов.

Нас отвезли обратно в гостиницу. В половине второго за мной заехал Даг, и по пути в Венис на открытие моей выставки нас с ним в лимузине снимала киносъемочная группа. До открытия выставки мы пошли осмотреть квартиру Тони Билла, он ведь купил здание напротив галереи «Эйс» – на деньги, которые заработал от фильмов «Таксист», «Афера» или «Шампунь». В самой галерее было очень много людей и очередь ко входу огибала квартал. Мы с Расселом Минсом подписывали его постеры. Были Вива и Пол Моррисси. Пришли кое-какие знакомые со старых времен – из «Кокеттс»[168]. Я до того устал, подписывая постеры весь день, что в пять часов свалил на лимузине. Сюзи пригласила нас на коктейль в Бель-Эр, к своей подруге, манекенщице Шерил Тигс[169] и ее мужу Стэну Дрэготи[170], который работает в рекламном агентстве «Уэллс-Рич-Грин». Фреда укусила здоровенная собака, когда он в поисках туалета открыл не ту дверь, но он никому ничего не сказал, пока у него по ноге не потекла кровь, причем довольно сильно. Но он лишь полил на рану немного спиртного, а потом, в 7.30, мы оттуда уехали.

В вестибюле гостиницы я столкнулся с Энни Лейбовиц и Янном Уэннером[171]. Сьюзен Блонд[172] оставила сообщение: она с Майклом Джексоном в «Он зе Рокс». Янн и Энни как раз приехали оттуда, трансляция «Грэмми» только что завершилась, и все уже упились в хлам. В вестибюле несколько парней попытались меня закадрить.

Воскресенье, 20 февраля 1977 года – Лос-Анджелес

Эстер, пиарщица Дага Кристмаса, вернулась из церкви с автографом Джейн Уайман[173]: она попросила у нее автограф, когда Джейн Уайман стояла на коленях во время молитвы.

Сначала предполагалось, что мы пойдем на ланч с Бьянкой Джаггер, но Венди Старк[174] сказала: а давайте все поедем на ланч к Коко Брауну, и хотя я не хотел, Фред решил, что это прекрасная идея. Первая машина уже отъехала, мы были во второй, у нас был указан дом номер 36912 в Малибу. Когда мы туда добрались, то не смогли найти такой номер, но тут появилась первая машина, в которой был Ричард Вайсман[175], и он пошел постучать в дверь номера 36910, потому что номера 12 вообще не было, и дверь открыла некая «Мэри Хартман» со странными смешными косичками.

Она сказала, что могла бы принять нас и угостить, если мы не можем найти того места, куда нам нужно попасть в гости. Но в другой машине приехал Коко Браун, он был с Венди Старк, и они сказали, что все совсем рядом, просто у Венди указан не тот номер дома.

Мы доехали до нужного дома, и Бьянка была уже там. Она поссорилась с Миком, он еще утром улетел в Нью-Йорк – она обвинила его в том, что у него связь с Линдой Ронстадт[176].

Прошлись по пляжу вместе с Бьянкой мимо дома Ларри Хэгмэна[177], он стоял на пляже в странной униформе, похожей на обмундирование солдата из Иностранного легиона, и делал руками странные движения – по-моему, он съехал с катушек. Когда мы проходили мимо него, накатила волна и залила мои ботинки.

Провел три часа, пытаясь спланировать, куда пойти ужинать. Боб Эллис, бывший муж Дайаны Росс, и Алана Хэмилтон[178] слишком много выпили, Бьянка не хотела быть вместе с Мирандой, потому что она – сестра Сабрины, Джед сказал, что голоден и готов идти есть куда угодно, а Венди хотела, чтобы мы отправились к Максу Палевски[179], потому что, по ее мнению, это было бы хорошо: он так и так собирался позвать нас в гости, чтобы показать свою коллекцию произведений искусства.

В конце концов, когда мы собрались, то пошли в ресторан под названием «Орсини», там итальянская кухня. Фред накричал на Кэтрин, он заявил ей, что она страшно нагрубила ему, причем прямо при всех.

Понедельник, 21 февраля 1977 года – Лос-Анджелес – Сан-Франциско

Встал, упаковал вещи (такси в аэропорт 20 долларов, чаевые носильщику 4 доллара, журналы 8 долларов).

Рейс 433 компании «Юнайтед» прибыл в Сан-Франциско в 13.05. В аэропорту нас встретил с шампанским и лимузином Марк из галереи, в которой открывалась моя выставка. Он довез нас до отеля «Марк Хопкинс», а ланч устроил в баре «Топовзе Марк» на самом верху отеля.

Потом мы прошли в его галерею, это всего в трех кварталах от гостиницы, но идти надо было вниз по крутому, очень крутому спуску. Помещение очень большое, оно в том же районе, где мы обычно останавливались с «Велветами» [см. «Введение»]. Развешано все было совершенно дико. Очень плохо, ужасно развешано. Трудно поверить, что такое возможно. Дурной вкус. Мать у этого Марка – полный кошмар.

Пресс-конференция выглядела как телешоу, ее вел какой-то красавчик, который знать ничего не знал и я ему вовсе не нравился, так что я тоже был ужасен. Я подвел его к какой-то скульптуре и сказал, что это якобы моя работа, хотя на самом деле это не так, – но меня разоблачили. Затем Марк провел нас в заднюю комнату, где нас ждали волшебные грибы. Он свозил нас на прогулку на машине через Золотые ворота. Под мостом были серферы. Очень странное зрелище. Все парни одеты в черные гидрокостюмы – жуть, рехнуться можно. Объехали Саусалито – очень понравилось. Когда вернулись в гостиницу, там уже были Джед и его родные – у него теперь новый, толстый отчим. А мать Джеда поблагодарила меня за то, что я так хорошо отношусь к ее сыну, – я даже покраснел от смущения.

Пришлось задержаться в галерее до половины десятого вечера. Мать Марка заставила меня попотеть. Недалеко от галереи ресторан «Трейдер Викс». Сходил туда.

Да, а на открытие моей выставки пришла та самая стриптизерша, Кэрол Дода[180], и мне до того там было тошно, что я только о ней и говорил, и тогда Марк сказал: а давайте сходим к ней в стриптиз-бар. Опять вызвали лимузин, съездили туда: Кэрол сейчас раздалась – вширь стала такая же, как в высоту, а еще видели трех голых девиц, которые терлись о пол своими задницами и промежностью, сама же Кэрол Дода спустилась на сцену на рояле и потом опять вознеслась на потолок, так и танцуя на нем. Она уже немолода, поэтому при ее появлении включили мигающий свет. Мы с Кэтрин там совершенно засыпали (коктейли 35 долларов). Фред исчез – отправился искать кого-нибудь себе на ночь.

Вторник, 22 февраля 1977 года – Сан-Франциско – Майами

Летели в Майами пять часов. Я заплатил за билет Кэтрин (72,53 доллара). Стемнело мгновенно – перелет долгий. Чарли Каулс[181] встретил нас на прекрасной машине, в ней тепло, приятно, но было уже одиннадцать утра. Часы переставил. Проехали мимо «Фонтенбло», всякое такое… Он привез нас в дом своей матери на острове Индиан-крик, это на территории частного клуба, у него здесь большой участок на берегу. Познакомился с его матерью и отцом, это мистер и миссис Гарднер Каулс. Съ ел сэндвичи. Нас с Фредом поселили в доме для гостей, а Кэтрин – в главном доме. Почитал «Артфорум», который принадлежит Чарли Каулсу, и лег спать.

Среда, 23 февраля 1977 года – Майами

Спал долго, встал около половины одиннадцатого, и завтрак здесь в это время уже не подают, был только кофе. Начал фотографировать Гарднера – они зовут его «Майк» – он усыновил Чарли, ему принадлежат телевизионные станции, некоторые из своих журналов он продал в концерн «Нью-Йорк таймс», а раньше был владельцем журнала «Лук».

Во время ланча миссис Каулс сказала, что от нее вот-вот уйдут две ее служанки-аргентинки: что ж, богатые люди за ужином и за ланчем обычно говорят о своей прислуге. Потом Чарли повез нас прогуляться.

Фред объяснил Кэтрин, почему наорал на нее: когда он пришел ее будить, она вдруг закричала: «Не трогай меня!» Она извинилась.

Чарли справился у нас, не желаем ли мы съездить в Форт-Лодердейл, туда, где тусуются парни. И мы отправились по тамошним «голубым местам» – Чарли повел нас по пляжному променаду. В первом заведении, не помню названия, бармены были в платьях, и у всех – бороды и усы. Первый из них сказал мне: «А я друг Бриджид Берлин».

Мне очень захотелось пописать. Фред как раз вернулся из уборной, я его спросил, есть ли там кто-то, он сказал, что нет, никого, пусто. Я пошел туда, начал писать, и вдруг кто-то встал рядом со мной и тут же сказал: «Боже мой, не верю собственным глазам, что я рядом с вами, позвольте мне пожать вашу руку», но потом понял, что к чему, и поправился: «Прошу прощения, сначала помою руки, конечно, а потом мы поздороваемся». Но я уже больше не мог сконцентрироваться на том, что делал, и мне пришлось перестать писать. А тут еще все больше и больше народу ввалилось в туалет, и каждый говорил: «Неужели это вы?!» Я вышел. Официанты сказали, что иногда здесь по вечерам только официантки – потому что у заведения разная клиентура. Все это похоже на идею, которая однажды пришла на ум Полу Моррисси: сделать вестерн про город, где половина жите лей – мужчины, а другая половина – тоже мужчины, но переодетые в женщин, потому что женщин у них там нет (5 долларов).

Дошел до какого-то бара, он довольно далеко, там были автоматы для игры в пинбол, и я довольно долго играл на них (10 долларов).

Суббота, 26 февраля 1977 года – Нью-Йорк

Джейми Уайет пригласил было меня во время ланча пойти на день рождения Теда Кеннеди, но утром перезвонил и сказал, что Роза Кеннеди устраивает совсем небольшое торжество, для очень узкого круга, а он этого не понял, и я в результате туда не пошел, – но, кажется, Джейми просто-напросто передумал брать меня с собой. Отправился домой в половине девятого вечера. Увидел на канале «Метромедиа», что они воспользовались нашей идеей, которую до этого отвергли, а теперь вот вернулись к ней и воплотили ее, как смогли: программа называлась «Ужин с Беллой Абцуг»[182]. Только вот сделали они все это скучно-прескучно, до того все банально и глупо, что я на них ужасно разозлился.

Понедельник, 7 марта 1977 года

Проснулся страшно недовольный жизнью, из дома вышел рано, около половины десятого, доехал на такси до «Кэмбанка» (3,30 доллара). В офисе получил письмо из Белого дома от Джимми Картера. Жаль, что в прошедшем месяце, когда я с ним встречался, не удалось побольше с ним поговорить, я слишком нервничал. Какой же он симпатичный, по-настоящему приятный человек. Джейми Уайет все еще пишет Арнольда Шварценеггера, который все еще позирует ему. Пригласил обоих на ланч (16 долларов). Приходил Алекс Хинричи, чтобы кое-что подправить. После полудня я весь день работал. Забрал с собой Боба Колачелло, и мы взяли такси до Саттон-Плейс-Саус, дом 45. Там был прием в честь презентации книги Аниты Лус[183], который устроил Арнольд Вайсбергер. Я забыл захватить с собой и портативный магнитофон, и фотоаппарат, а там собралось много знаменитостей. Эти двое – Арнольд Вайсбергер и Милтон Голдман – прожили вместе дольше, чем любая другая гомосексуальная пара в Нью-Йорке. Арнольду уже за семьдесят, он самый крупный юрист в области шоу-бизнеса, притом работает по-старому, и еще он фотограф-любитель. Он фотографирует всех, кто появляется у него в доме. В прошлом году он выпустил книгу «Знаменитые лица». Она лежала на обеденном столе в комнате, где проходил прием, и автор предлагал каждому из знаменитых лиц расписаться в ней рядом со своим портретом. Милтону Голдману за шестьдесят, и он крупный агент в ИФА. Боб отметил, что он сам на этом приеме был единственным человеком моложе тридцати (правда, незначительно моложе). Я ему на это сказал, что Арнольд, наверное, не хочет, чтобы здесь бывали молодые мужчины, а не то он мог бы потерять Милтона. Всем слугам и всем барменам было за шестьдесят. Они разносили по одному коктейлю за раз, и поднос подрагивал у них в руках.

Полетт Годдар была на этом приеме, и она сказала мне, что через «Парк-Бернет» не смогла продать ни одного ковра, потому что, как она считает, дилеры вступили в сговор за ее спиной. Наверное, так и есть, ведь ее ковры просто великолепны. Разговаривал с Розмари Харрис, Мартой Грэм, Сирилом Ричардом, Рексом Харрисоном, Сильвией Портер. Милтон каждого из пришедших представлял трижды.

Поехал на такси в «Илейн» (3,25 доллара), чтобы встретиться с Джейми, Арнольдом и Рудольфом Нуреевым. Джейми проводил эту встречу, чтобы достичь всеобщего согласия. На входе приятель Лестера Перски, который вечно грубо пристает ко мне, схватил меня за руку и познакомил с Нил Маккуин[184], и та оказалась настоящей красавицей. А он мне прямо в ухо шепнул: «Бывшая жена Стива Маккуина».

Арнольд пришел с тремя маленькими девушками, одна из них – спортивная журналистка из «Нью-Йорк таймс», явно в него влюблена. А потом случилась удивительная вещь. Этот парень, с которым меня познакомила сама Илейн, выступал с карточными фокусами, и один из них был такой: он показывал колоду, просил загадать карту и дальше восемь раз подряд правильно угадывал, какую именно вы загадали! У меня потом этот фокус никак не шел из головы, я весь вечер только про него и думал. Мне обязательно нужно узнать, как он этого делает, потому что если научишься такому, можно добиться чего угодно. Развез по домам Кэтрин, дядю Эрскина и Миранду (3 доллара).

Вторник, 8 марта 1977 года

Приятная погода, прошелся по аптауну, потом отправился в офис. Там были Джейми и Арнольд. Я поблагодарил их за приятный вечер накануне (художественные принадлежности 5,85 доллара). Джейми сказал, что Нуреев влюбился в Эрскина и что Эрскин почти что сдался, но в последний момент все же отказал ему, так что последние слова Нуреева [смеется] были: «Ну, хотя бы телевизор вместе посмотрим…». Он дал автограф Эрскину и Кэтрин. В восемь вечера за мной заехал Боб, и мы поехали на такси в Иранское посольство. Боб заставил меня приодеться, надеть смокинг, но оказалось, что мы там единственные в вечерних костюмах, и тогда он объяснил это так: нас на столько вечеринок приглашают, что он не смог вспомнить, как надо было одеваться. Кажется, иранцы используют нас для своих целей. Началось все несколько недель назад в Вашингтоне, когда мы поняли, что у посла Захеди сейчас нет «контакта» с Картером (настолько, насколько он был и с Никсоном, и с Фордом), и сейчас он хотел бы установить контакт с демократами, ему нужна помощь в этом, и оказать ее должны мы. Он давал ужин в честь шведского посла – невероятно обильный.

Мы ушли пораньше, под тем предлогом, что должны были попасть на вечер, который Франсуа де Менил, у которого был вернисаж в галерее Йоласа[185], устроил в честь греческой принцессы Марины (такси до дома Франсуа на 69-й улице 2,25 доллара). Вечер удался на славу – там были Арман и Корис[186], а еще Ларри Риверс.

Там была Джиджи, она только что разругалась с Ронни и ушла от него к Спиро Ниархосу, так что Ронни в жутком состоянии. Она уже рассказывала мне раньше, что у них с Ронни все очень плохо – сказала даже, что они целых три месяца не разговаривали друг с другом. Его угнетало то, что она зарабатывает куда больше его и без конца путешествует, но он не честолюбив – в отличие от нее, и хотя она его любит, им все равно придется расстаться, потому что так не может больше продолжаться. Там были и Барбара Аллен с Филиппом Ниархосом, они опять в Нью-Йорке.

Должен был прийти Деннис Хоппер, но я его не застал. Он не то живет с Катрин Милинер[187], не то проживает у нее – в общем, они [смеется] «неразлучны». Был еще друг Ронни по имени Тони Шафрази, который только что вернулся из Ирана. Это он повредил картину Пикассо в Музее современного искусства. «Гернику»[188]. Ховейда сказал нам, что на следующей неделе на ужин к нему в посольство придет Сидни Люмет, и мы ответили: «Как хорошо». Я слышал, что Сидни Люмет носится по всему городу, называя меня расистом, просто потому, что «Мандинго» стал для меня любимым фильмом года.

Среда, 9 марта 1977 года

Вычитал в одной заметке в газете, что Лиз Тейлор собралась тайком продать свои бриллианты на Мэдисон-авеню, чтобы помочь мужу финансировать его избирательную компанию[189], так что я решил быть начеку. В офис пришел пешком. А Ронни не явился на работу, и притом по двум причинам: во-первых, его Джиджи прошлой ночью на вечеринке сбежала со Спиро Ниархосом, а во-вторых, у него в лофте Вим Вендерс снимает фильм – и Деннис Хоппер играет там главную роль. Ли Радзивилл и ее сын Энтони пришли на ланч. Энтони стал еще больше. Толще. Она сказала, что поскольку не ездила в Вашингтон на ужин, который Захеди давал в мою честь, он недавно напомнил о себе, послав ей шампанское и черную икру, а когда она ответила запиской с благодарностью, он послал еще шампанского и еще черной икры, а когда она и на этот раз поблагодарила его… и т. д. и т. п. Короче, он явно ее домогается.

Позвонил Уолтер Стейт из Филадельфии, спросил, не хочу ли отужинать с ним и Тедом Кери[190], и я согласился. У Теда Кери начались проблемы со здоровьем, он явился к доктору Коксу, а Док Ко кс – хороший врач: он тут же понял, что за симптомы у Теда, и сказал: это – сифилис глотки. У Дока, наверное, есть и другие пациенты с таким же заболеванием. Он направил его на лечение, однако проблема в том, что Тед все равно продолжает заражаться и симптомы без конца возвращаются. За ужином мы с Тедом разговорились, и это очень хорошо для «ПОПизма»: вспоминали, как оба позировали для нашего портрета, который написал Фэрфилд Портер[191].

Четверг, 10 марта 1977 года

Барбара Аллен привела с собой на «Фабрику» иорданскую принцессу Фириал[192], которая встречается со Ставросом Ниархосом.

Грандиозная трагедия сегодня – это треугольник Ронни – Джиджи – Спиро. Ронни позвонил вчера поздней ночью в «Уолдорф Тауэрс», но дежурный не соединял его с апартаментами Ниархоса, поэтому он сначала оставил сообщение «Звонил муж Джиджи», а позже – еще одно: «У Джиджи умер брат». В результате сегодня утром Спиро позвонил Ронни и спросил его, не будет ли тот возражать, если он появится у нас на ланче в честь Фириал. По его словам, он понятия не имел, что Джиджи и Ронни «вместе» и т. п. Ронни сказал, что ладно, пусть приходит, но что если Спиро даже просто поздоровается с ним, он ему тут же набьет морду.

Спиро рассказал Бобу, что Джиджи взяла и подошла к нему на вечеринке у де Менилов, спросила: «Помнишь меня?», а он не помнил, ну, она и освежила его память, а потом сказала, что со своим бойфрендом больше не встречается и что раз они оба пришли на вечеринку без пары, то почему бы им не провести ночь вместе. Как Спиро сказал Бобу, ему теперь представляется, что Джиджи поступила ужасно, впутав его в свои отношения с Ронни. В общем, она все испортила. Как бы то ни было, на ланче все уже были за столом, и тут вошел Ронни, он наполнил себе тарелку и спросил: «А мое место где?» Я перепугался, что сейчас что-то может случиться, он и без того вел себя несколько истерично, а еще кому-то ведь нужно было отвечать на телефонные звонки и вообще: вместе с ним у нас за столом было бы тринадцать человек. Я работал примерно до четырех. Барбара казалась очень, очень похудевшей, она сказала, что Питер Марино[193] замечательно справляется с дизайном ее квартиры. Заехал на такси за Виктором, чтобы двинуться дальше к Сюзи Франкфурт: сегодня у нее открытый дом, это еще называется «Сюзи Франкфурт у себя дома» (такси 5 долларов). Там был Фред и еще Франческа Стэнфил из «Уименс уэр дейли». Еще был мэр Линдси[194]. У Сюзи подавали прекрасные сэндвичи к чаю, я съел их штук сорок. Там был еще Марвин Дэвис, который когда-то работал в компании «И. Миллер»[195], он дал мне там первую работу, а теперь сказал, что когда увидел у Сюзи мои старые рисунки ботинок, то будто попал в машину времени. Сюзи сильно встревожена тем, что у нее никто ничего не покупает – ни одежду, ни мебель, ни антикварные предметы. Тема вечера была «Старинные вещи в домашней обстановке». Славная идея. Она теперь сможет, наверное, не платить налоги за три четверти своего дома. Подвез бывшего мужа Сюзи – Стива Франкфурта (3 доллара). Отправился на антикварную выставку на Ист-Сайд (2,50 доллар). Домой добрался пешком.

Мы с Бобом заехали за Эльзой Мартинелли в «Сент-Риджис», чтобы привезти ее в Иранское посольство. Там был фуршет, народу – не протолкнуться. Все это в честь нового американского посла в Италии, мистера Гарднера, и его жены Даниэль.

Я попал в ловушку – заговорил с баронессой де Бодиско[196]. Ховейда попытался было спасти меня, он ей сказал: «Пойдемте со мной, там наверху есть, по-моему, один человек, с кем я очень хотел бы вас познакомить», на что она лишь ответила: «Нет». Ховейда заявил тогда, что больше ее сюда не пригласят, а она ему на это: «Ну и ладно».

Пятница, 11 марта 1977 года

У меня в офисе был деловой разговор с Риком Либрицци[197], и я ему сказал, что он слишком дешево продает мои портреты Мао и мои банки супа. Зашел домой переодеться, за мной заехала Кэтрин, и мы отправились к Ниме Ишам – праздновать день рождения Фируза и ее мужа Криса Ишема (3 доллара). Квартира была украшена серпантином и воздушными шарами. Я дурачился, прикрепляя шары, наполненные гелием, к одежде гостей, сзади, так что они даже не подозревали об этом. Боб, например, без конца раздраженно отмахивался, пытаясь откинуть шар от себя, – не понимал, что тот к нему привязан. После ужина внесли два торта, но у стола вдруг подломилась ножка и оба торта оказались на полу. А Ронни и Джиджи снова сошлись.

Суббота, 12 марта 1977 года

Встал рано, день – чудный. Поехал в антикварный магазин Зубкова[198] поднабраться идей (такси 3 доллара). Потом пришел пешком в офис. Боб уже был там, он отсматривал фотографии для фотокниги, которую мы с ним вместе делаем. Винсент отправился за газетой, и на передней полосе был заголовок: «КИНОРЕЖИССЕРА ОБВИНЯЮТ В ИЗНАСИЛОВАНИИ». Роман Полански. Он пригласил тринадцатилетнюю девушку на вечеринку в дом Джека Николсона, а на следующий день, после того как ее родители обратились в полицию, полицейские явились к Джеку, произвели обыск и арестовали Анжелику: нашли кокаин. Виктор сказал мне, что я должен обязательно посмотреть программу «Ужин с Хальстоном» на Пятом канале – это «Метромедиа».

Именно такую идею мы подали в «Метромедиа», Ларри Фрибергу, они ее не приняли, а теперь вот взялись делать эту программу с другими. Гостями Хальстона были Бьянка, Джо Юла[199], врач-иглоукалыватель Джиллер, Дженни Хольцер, Виктор. Очень скучная программа. Они и меня приглашали, но я сказал, что не приду, потому что они украли мою идею.

Это был прямой эфир с ужина, с задержкой всего на семь секунд. Один раз Джо Юла сказал «дерьмо», и это вырезали. За столом у них – в отличие от реального ужина у Хальстона – не было кокаина, ну и в уборную никто не бегал. Виктор был душой общества, и в какой-то момент взял да снял свои накладные усы. У него раньше были настоящие, но он их недавно сбрил – может, потому, что терпеть не может этого иглоукалывателя, у которого усы точно такие же, но все-таки для программы он надел накладные. У него также была с собой пластмассовая курица, и Виктор без конца обращался к ней, приговаривая: «Передай привет Энди». Джо Юла и Виктор из-за меня там поцапались, прямо за столом. Джо сказал Виктору: «Что ж Энди сам не скажет, почему его тут нет?», и вот тогда Виктор – прямо в программе «Метромедиа» – заявил: да потому, что «Метромедиа» украла у него эту идею. В общем, он молодец.

У Джейн был неудачный макияж, поэтому она выглядела неважно, а они без конца называли ее «знаменитая модель». В конце ужина все принялись обливать друг друга коктейлями. Может быть, так было заранее решено, ведь предполагалось, что все они сумасброды. Джейн выплеснула вверх целый бокал шампанского, за ней и все прочие принялись делать то же самое, все это так глупо, и Виктор пролил ей на колени свой бокал шампанского. Виктор с Хальстоном там поссорились всерьез, это было заметно, поскольку Виктор вдруг объявил, что больше не будет заниматься дизайном витрин у Хальстона и что он вообще отныне «художник по найму» – а телекамера тут же дала крупный план закаменевшего лица Хальстона. В какой-то момент то ли Хальстон, то ли Бьянка, то ли еще кто-то из них даже сказал: «Давайте на оставшиеся полтора часа смиримся с судьбой!» Тут, наверное, большинство зрителей и выключили свои телевизоры: от одной мысли, что вся эта тягомотина будет продолжаться еще целых полтора часа, им наверняка стало тошно.

А между тем, Фред недавно ужинал с тем самым Ларри Фрибергом, который у меня эту идею и украл. Все они были в «Эрмитаже», на ужине в честь Нуреева, и Фриберг явился туда с Ли Радзивилл – они и с ней планируют сделать программу ужина на Пятом канале.

После программы Хальстон устроил у себя дома вечеринку. Когда я туда пришел, там только что появился Мик. Он вел себя славно: сказал Бьянке, как она хорошо смотрелась в этой программе, но потом около четырех утра он собрался уходить, а Бьянке еще не хотелось, так что он ушел, а она осталась. Все очень сердились на Виктора, говорили, что он все испортил в этой программе, и тогда он отправился слоняться по барам.

Воскресенье, 13 марта 1977 года

Фред говорит, мне не нужно всем рассказывать, что программа ужина по телевизору – это наша идея, потому что программа-то получилась ужасная. По его мнению, Хальстон и все прочие просто опозорились. Еще он сказал, что Бьянка в этой программе Мику на самом деле страшно не понравилась. Весь день лило как из ведра. Ходил в церковь (газеты и журналы 14 долларов). Позвонила Полетт, мы говорили про «Ужин у Хальстона», и я сказал ей, что у меня украли всю эту идею, а она мне на это: только никому не говори, потому что передача получилась жутко плохая! Но, по-моему, все дело в том, что когда программа так затянута, раскрывается истинная суть всех ее участников, и становится видно, до чего они все скучны.

Позвонила Дженни Хольцер, она хотела, чтобы я заехал за ней по дороге к Гилманам, но я отказался. Дождь не переставал, а мне нужно было отвезти картину Сондре Гилман[200]. Звонила Барбара Аллен, пригласила меня на ужин со Ставросом Ниархосом. Ричард Терли[201] звонил дважды – сначала сказать, что у него есть оба моих номера, которые не значатся в телефонной книге, а потом что они с Теннесси Уильямсом отправляются на вечеринку и что он приглашает меня пойти с ними.

Гилманы устроили званый вечер в честь каких-то лошадников из Франции. У них появилась новая работа Лихтенштейна, это его натюрморт – дверь в уборную. Всем очень понравился мой портрет Сондры, и вроде бы даже говорили, что я ей порядком польстил. Нам предлагали черную икру, прямо из большой жестяной банки, ею обносили всех гостей. Сондра познакомила меня с Аделой Хольцер, она чудесная, у нее сейчас большой успех – она продюсер спектакля из двух одноактных пьес: в одной толстяк Джеймс Ко к о[202] без конца жрет, наедаясь до смерти, вторая – про сиамских близнецов, а весь спектакль называется «Чудовища». Она пригласила меня на ланч на следующей неделе. Еще она сказала, что собирается заняться телевизионным бизнесом, и я очень ею заинтересовался.

Понедельник, 14 марта 1977 года

Вчера позвонила Бриджид и сообщила, что похудела еще больше и теперь ее вес 73 килограмма. Сказала, что приедет завтра и за своим рождественским подарком, и за подарком на свой день рождения еще с прошлого сентября, который она тогда не хотела забирать. Из Англии прислали критические обзоры, все плохие – про моего «Плохого». Глупцы вроде Фрэнка Рича[203] способны написать четыре страницы про какой-нибудь совершенно никчемный фильм, а про «Плохого» такие, как он, не способны сказать ничего, кроме пересказа содержания. Они не знают, в чем суть их работы? Не могут объяснить, что все это означает? Я прочитал рецензии, и цензоры, по-видимому, не вырезали – как собирались – сцену с младенцем, которого выбрасывают из окна.

Позвонили Ахмет и Мика Эртегюн – пригласить меня на ужин в этот же вечер в ресторане «Гэлахер»[204], который устраивают в честь The Traamps, группы негритянских певцов из тринадцати человек, которых записывает компания «Атлантик», – группа эта выступает в зале «Роузлэнд»[205]. Ну, мы туда съездили, но лучше всего в «Роузлэнде» была эта девица с накладными ногтями, покрытыми настоящим золотом каратов на четырнадцать, такие продаются, и она взяла у меня номер телефона, так что позвонит, чтобы мы поговорили с ней для Interview. Она известная певица.

Вторник, 15 марта 1977 года

Вчерашняя певица с золотыми ногтями позвонила, ее зовут Эстер Филлипс[206]. Я просто знаю, что она – прекрасная певица, серьезно. Она сказала, что едет в Калифорнию, и мы постараемся снова встретиться с ней уже там. Виктор привел натурщика – позировать обнаженным. Я сейчас все время приглашаю к себе разных парней для ню-фотографий, которые я делаю для новых картин. Только, пожалуй, не стоит называть это обнаженкой. Надо бы как-то более художественно. Скажем, «ландшафты». Ландшафты. Подвез Кэтрин и Фреда (4 доллара). Переоделся, подготовился к торжественному ужину в честь Кэрри Донован[207] – это в ресторане «21». Меня пригласил туда Джозеф Брукс, президент сети универмагов «Лорд энд Тейлор» (такси до «21» 2,50 доллара). Диана Вриланд в этот вечер была дамой Фреда, и они заехали в «21», а потом отправились в Иранское посольство, куда позже и мне нужно было попасть. В «21» было весело (такси 2,60). А иранская затея – это званый ужин в честь Полетт Годдар, и Боб им составил список гостей и кто с кем сидит, и вообще все было так, как хотелось самой Полетт, мне же было скучно, потому что она не пригласила ни интересных людей, ни красавиц или красавцев, а просто собрала своих друзей. Правда, было много свежей черной икры. Я сидел рядом с Кэрролл Портаго и Гизелой Ховейда, женой посла. Боб вообще не собирался приглашать чету Люмет, но они сами заявились за час до начала ужина, так что ему пришлось заново планировать, кто с кем сидит. Диана Вриланд очень весело проводила там время, болтая с неким доктором Лаки, главой Нью-Йоркской больницы. Там была Анита Лоос, и я сказал ей, что у нее красивое платье. Она такая невысокая, что я спросил ее, не покупает ли она свои вечерние платья в детском универмаге, на что она ответила, что в детских магазинах не бывает вечерних платьев, а на ней наряд от мадам Гре[208], и я спросил у нее, не досталось ли ей платье за полцены, ведь оно такое маленькое, но она ответила: «Нет. Что я покупаю меховое пальто, что Кейт Смит[209] – мы обе платим одинаково».

Я спросил у Аниты, как именно спали с мужчинами настоящие гламурные дамы, что они при этом делали, и она сказала, что знает только про одну из них – это кто-то из голливудских супер-красавиц, и вот она, едва наступал решающий момент, становилась на колени и начинала умолять Бога простить ее, а мужчины от этого ужасно смущались и потом дарили ей драгоценности. Анита сказала мне, что смогла остаться подругой Полетт только потому, что ни разу не задала ей прямой вопрос на эту тему. А я ответил, что однажды совершил эту большую ошибку, спросив: «Ну и какой у вас с Чарли Чаплиным был секс?»

Среда, 16 марта 1977 года

Пришлось рано уехать из офиса, чтобы переодеться, поскольку надо было быть у Эли Кайзер на площади ООН. Ей около шестидесяти, но выглядит она моложе. Она была медсестрой, а он – владельцем алюминиевого концерна «Кайзер Алуминум», и он женился на ней. У нее свой лимузин, и на переднем сидении сидел большой французский пудель в шоферской фуражке. Мы поехали в «Бергдорф-Гудман»: на показ мод Хальстона в пользу Марты Грэм. Пришли все, кто обычно бывает на благотворительных акциях в пользу Марты Грэм. Мне не пришлось покупать входной билет за сто долларов, это сделала Эли. Познакомился там с Эндрю и миссис Гудман, владельцами универмага, они живут в апартаментах наверху, над своим универмагом. Она – кубинка. Видел Пэт Кливленд[210] с Эстер Филлипс. Миссис Кайзер просто влюбилась в Эстер. Позже мы все отправились в клуб «Режин». «Мы все» – это миссис Кайзер, Эстер и ее бойфренд (он парикмахер). Фред пришел туда с Сюзи Франкфурт, на которой было платье от Гре. Еще была Си-Зи Гест с князем Рупертом Левенстайном[211]. Эстер на всех произвела большое впечатление. Я впервые танцевал. Первый раз на публике. Эстер вывела меня на танцпол и научила танцевать диско, она считала, что это смешно, да и мне тоже так показалось. Потом молодежь захотела покурить, и Эли привезла их назад, к себе в квартиру, там был некоторый беспорядок, потому что ее как раз красили. Она вынесла целый пакет с марихуаной. Они начали курить. Мне в самом деле нравится Эстер.

Пятница, 18 марта 1977 года

Послал Ронни в фотомагазин (19,31 доллара, 12,78 доллара, 7,94 доллара). Позвонил Лестер Перски, пригласил меня к себе на ужин в честь Барышникова, но я уже собрался быть с Нуреевым в Иранском посольстве на его дне рождения. Приехали с Винсентом на такси в мастерскую Фрэнка Стеллы[212] (2,75 доллара), там чествовали Лео Кастелли – двадцать лет в галерейном бизнесе. Фред сказал, что мне обязательно нужно там побывать, а я терпеть не могу подобные сборища, потому что все эти типы там похожи на меня, ну не отличить, и все-то они жуткие оригиналы, только они-то воображают себя творцами, тогда как я вконец коммерческий, и я чувствую себя странно. Наверное, если бы я считал себя действительно мастером, у меня не было бы такого странного ощущения, когда я вижу их всех вместе. Все художники, кого я знаю уже много лет, пришли со своими вторыми женами или с подругами – у Класа Олденбурга[213] новая подруга, у Розенквиста[214] тоже. Рой был с Дороти, Эд Рушей[215] с Дайан Китон[216], Лео явился и со своей бывшей женой, Илеаной Соннабенд, и с новой женой, ее зовут Тойни, и еще с Барбарой Джекобсон – в него почему-то влюбляются все девушки. Дэвид Уитни был очень мил, обходителен. Я занял у одной из секретарш Лео фотопленку.

Художники устроили игру под названием «подпиши мою работу, а я – твою», и я получил два автографа – Класа, а потом Кита Соньера[217], чьи вещи мне нравятся. На юбилее была Нэнси, бухгалтер Лео. Все это в помещении на Джонсстрит, и я сразу вспомнил, как жил там и как моя тогдашняя соседка, Лила Дэвис, привела к себе какого-то китайца, думая, какой он милый, а он вдруг вытащил нож и стал ей угрожать.

Поехал домой, немного поспал, потом вылез из постели, чтобы заехать за Андреа Портаго и двинуться в Иранское посольство. Андреа чудесно выглядела, она опять собралась стать кинозвездой, вот только иногда упускает это из виду, но потом вновь хватается за эту идею. Полетт была там, она только что продала права на роман, который Ремарк написал про отца Андреа: «Небо не знает фаворитов»[218] – кошмарное название, сказала Полетт. Она получила 100 тысяч долларов плюс 10 процентов от доходов за прокат фильма, снятого кинокомпанией «Парамаунт». Он называется «Бобби Дирфилд», и главную роль в нем играет Аль Пачино: он в роли отца Андреа, автогонщика Фона [Альфонсо] де Портаго.

После ужина Андреа захотела, чтобы ее повели на прием в честь Барышникова у Лестера Перски, но как раз когда мы уходили, появились Бьянка и Франсуа Катру[219], они сказали, что приехали прямо оттуда и что ходить туда ни к чему, поскольку там все ужасно, так что в результате мы вернулись на вечеринку к Нурееву, хотя пришлось какое-то время терпеть все эти «А-а, вы опять тут?». Но потом Андреа решила, что Бьянка специально заявила, будто у Лестера все так ужасно, лишь бы помешать ее будущей кинокарьере, и что там, наверное, на самом деле ужасно здорово и что туда наверняка вот-вот заявится сам Милош Форман, а потому для нее было бы куда лучше, если бы мы все же туда поехали. Та к с и до «Хэмпшир-хаус» (3 доллара). Лестер живет на самом верху, и когда мы сидели у него и разговаривали, его огромная люстра все время раскачивалась. Меня это беспокоило. Барышников был совершенно замечательный. Милош славный, он сказал мне, что у нас с ним одинаковые ботинки. Там была Брук Хэйворд[220], она обняла меня и сказала: «У меня сейчас такой успех, даже не знаю, что делать дальше». По-моему, у нее мозги набекрень. У Лестера есть работы Розенквиста и Раушенберга, а из моих всего одна «Корова», которую я ему дал просто так, и одна Мэрилин. Ему стоило покупать мои вещи в начале моей карьеры. Я, правда, попытаюсь повесить ему на стену некоторые из моих «Долларов». Квартира у него уютная. Подвез Андреа до дома (такси 3 доллара).

Понедельник, 21 марта 1977 года

У Фреда возникли проблемы с Илеаной Соннабенд, которая ужасно ведет себя, не желая возвращать некоторые мои рисунки.

Бьянка появилась на ланче в нашем в офисе, и Джейми спросил ее, откуда она родом [смеется] – не из Уганды ли? А все потому, что она говорила об отсутствии прав человека «в ее стране» и об убийствах, которые совершает там тайная полиция. Бьянка чуть не убила его за такой вопрос. Она потом без конца повторяла: «Никарагуа, Никарагуа!»

Работал всю вторую половину дня. В шесть отправился к Аделе Хольцер (такси 3,50). Боб не захотел к ней ехать, совсем взбеленился, сказал, что у нее нет денег. Но ей же принадлежит целый дом, номер 216 на Восточной 72-й улице, и мне понравилось, как он выглядит. Она принимала у себя Джеймса Ко ко и его бойфренда.

Когда я вернулся домой, зазвонил телефон, это был Филипп Ниархос, он хотел заехать ко мне и посмотреть мой дом, но мне это было ни к чему, вот я ему и сказал, что уже лег спать.

Вторник, 22 марта 1977 года

Уже был в дверях, выходя, как зазвонил телефон, это объявилась Бриджид, после стольких недель, она сказала, что просит сейчас же прийти повидаться с ней в дом ее матери. В общем, я добрался до номера 834 на Пятой авеню, в дом Хани и Дика, и Бриджид спустилась ко мне по лестнице, она была совершенно восхитительна, ну просто копия собственной матери. Я предложил ей работать у меня в офисе. Мы минут двадцать говорили о том, куда подевалась ее задница – сейчас ее просто нет. Я ей сказал, чтобы она ни в коем случае не смотрела «Плохого», потому что увидит себя там такой толстой да еще услышит все это попердывание и тогда дико разозлится на нас. Отправился в «Мортимер» на прием в честь Иди Воннегут, которая сделала портрет «Мортимера». Но кто этот «Мортимер», разве он действительно существует?[221] Не мог поверить, что у нее такие ужасные работы. Там был Курт Воннегут, он сказал несколько слов о том, какая у него талантливая дочь. Помнишь, это она была замужем за Джеральдо Риверой?[222] Рут Клигман меня поцеловала, и я не понял, с чего это вдруг, но тут она заговорила о любовных отношениях, которые, по ее словам, у нас с ней были, она попросила у меня прощения, что прервала нашу связь, и снова поцеловала меня, и все это было ее выдумкой, так что я подумал: если она со мной способна устроить все это представление, тогда у нее, по-видимому, вообще не было никакого романа с Поллоком. Выглядела она прекрасно, на ней был бархатный костюм от Хальстона. Фред в этот вечер выступал в роли кавалера Эдны О’Брайен[223]. Еще там была Барбара Аллен. Она сказала, что хотела надеть бриллиантовые серьги, которые Филипп ей только что подарил, но он заставил ее положить их обратно в сейф.

Среда, 23 марта 1977 года – Нью-Йорк – Лос-Анджелес

В аэропорту меня встретила Сьюзен Пайл[224] – с лимузином и множеством разных рекламных материалов, и она сказала, что запланировала на четверг массовый просмотр фильма «Плохой» с фуршетом в его честь, но мы ей ответили, что надо было нас известить об этом заранее, потому что весь четверг у нас уже занят.

Нам дали самые жуткие номера в отеле «Беверли-Хиллз». Мы все собрались в номере у Сюзи Франкфурт, пока Сьюзен Пайл решала разные деловые вопросы с Фредом в его номере на другом этаже. Приехала подруга Сьюзен по имени Джоан Квинн[225], она пригласила нас на ужин в мексиканский ресторан, повезла туда всех на двух машинах. Еда просто прекрасная. Познакомился с мужем Джоан, Джеком, он юрист. Лег спать около часа ночи.

Пятница, 25 марта 1977 года – Лос-Анджелес

Проснулся в семь утра. Позвонил Тодд Браснер, сказал, что только что видел Мохаммеда Али в коктейль-баре внизу, в ресторане «Поло Лаунж», а еще что в вестибюле нашей гостиницы он видел Чарльза Бронсона. Нам с Фредом нужно было попасть на встречу в офисе Роджера Кормана, так что взяли такси (5 долларов). Находится офис в только что построенном здании, там я познакомился со всеми этими молодыми ребятами, которые работают у Роджера. Фред сказал, что Роджер «такой робкий, что никогда не дает интервью», – однако его, насколько я заметил, не назовешь робким, а кроме того он в последнее время дал немало интервью.

У Дианы Вриланд был лимузин, и мы поехали на нем к Джорджу Кьюкору. Джордж не разрешил мне фотографировать. Я был разочарован. Он сказал, что ему очень понравился «Плохой», вовсю его расхваливал. Он его видел накануне, вместе с Полом Моррисси, на большом кинопоказе, который устроила Сьюзен Пайл в кинотеатре «Пиквуд» – там были и Джек Николсон, и Уоррен Битти, и Джули Кристи, всего 750 зрителей.

Мы с Фредом вернулись в гостиницу, чтобы подготовиться к званому ужину у Сью Менгерс в Бель-Эр. По пути туда заехали за Дианой. Райан и Татум[226] были уже у Сью, а еще там были Барбара Стрейзанд и Джон Питерс. Диана подошла к ним и за что-то отругала Барбару. На ужине были Кэнди Берген и Роман Полански. Ужин был в честь Сидни Люмета. Он меня терпеть не может, а его жена Гейл все никак не поймет, может она меня терпеть или нет, однако она следует во всем своему мужу, так что держится со мной холодно. Сидни бросается ко всем с поцелуями и только когда доходит до меня, тут у него это как-то не получается. Режиссеры раньше были крутыми мачо, а теперь превратились в этаких лапочек-эльфов, которые мельтешат, целуясь по-французски, два раза клюнут в щечку, хотя все еще, по старой памяти, воображают себя крутыми мужиками.

Джоан Вудворд и Пол Ньюман за ужином сидели рядом с Фредом, и они сказали, что хотели бы побывать у нас в офисе. Была Лилиан Хеллман. Роман сказал, что со мной хотел познакомиться Джин Хэкмен, но Диана не знала, кто это такой, и потому не захотела подходить к нему. Она сказала Роману, что пусть Джин сам подходит к нам, и тот в самом деле пришел – он такой славный, а Диана все не могла понять, кто же это такой, хотя фильм «Французский связной» она смотрела.

Мариса [Беренсон] была на этом ужине со своим муженьком, но все говорят, что они страшно поссорились и уже разошлись. Но самое грандиозное событие вечера случилось, когда служанка вошла в комнату со сменой блюд и вдруг упала, да так, что еда разлетелась по всей комнате. Сью была на вид очень обеспокоена этим, и, думаю, ее больше всего волновало, не подаст ли на нее в суд кто-нибудь из присутствующих. Это было прямо как сцена из фильма. Еда разлетелась повсюду, попала на всех гостей. Служанка наверняка сильно ушиблась, однако тут же поднялась с пола, сделав вид, будто ничего не произошло. Ей под пятьдесят, она в очках.

Позже мы поехали к Алане Хэмилтон на прием в честь Мика Флика, и там были все-все. Диана стала заметно хмелеть, все больше и больше, Фред тоже. Там были Валери Перрин, Тони Кертис и Нельсон Лайон – он как раз был трезвый. Рон Вуд пригласил меня в «Топ оф зе рокс», но я уже хотел ехать домой. Диана преисполнилась ревности, потому что Фред увивался вокруг Жаклин Биссет, не зная, что та пришла на прием со своим бойфрендом-французом. Диана сказала Фреду, что пора уходить, а он заявил, что ничуть не пора, тогда она вконец расстроилась и пошла от него прочь, я довез ее до гостиницы, и она захотела, чтобы я поднялся к ней в номер и за коктейлями поговорил с ней о Фреде, но я просто сказал, что нет, не могу, и был таков. Ей-то все кажется, что у нее с ним что-то «склеилось».

Суббота, 26 марта 1977 года – Лос-Анджелес

Прочел восторженную рецензию на моего «Плохого» в «Лос-Анджелес таймс». Поехал на вечеринку к Сьюзен Тиррелл, там было отлично. Туда пришла Татум, был и ее младший брат, а еще брат Райана, Кевин О’Нил, боксер Чу-Чу Малаве, Тим Карри из «Шоу ужасов Рокки Хоррора», Гарфункель, Арт «Мерф», который написал рецензию в «Вэрайэти», Барри Диллер[227], Бак Генри, которому «Плохой» в самом деле очень понравился, Арнольд Шварценеггер, Фред Уильямсон, Тере Тереба, Коринн Кальверт с сыном, Рони Блэкли с братом, Салли Киркленд, Дон Ругофф, Пол Моррисси, Тельма Хьюстон, Эд Бегли-младший, Мартин Мулл, тот самый, кто в мыльной опере «Мэри Хартман» избил свою жену, – в общем, где-то человек двести таких вот людей. Майкл Блумфилд, который сделал звуковое сопровождение для «Плохого», прибыл на вечеринку, когда мы уже уезжали. Рон Галелла[228] всех фотографировал.

Мне нужно было уйти, чтобы попасть на показ «Плохого». Смотреть его в «Филмексе» было здорово: все вдруг приобрело особую значимость, потому что там огромный экран, все казалось еще более поп-артовым – совсем как фигурка Санта Клауса на холодильнике у Кэрролл Бейкер. Я хочу теперь для показа в Нью-Йорке тоже арендовать большой кинотеатр. Вернулся в гостиницу около трех ночи.

Воскресенье, 27 марта 1977 года – Лос-Анджелес

Встретился с Эстер, пиарщицей Дага Кристмаса, в баре гостиницы, и она пригласила нас в консульство Франции, на кинофестиваль, а я пригласил туда самого Дага Кристмаса, и в половине восьмого мы туда отправились. Познакомился с Кингом Видором[229], который сказал, что знает обо мне абсолютно все. Там был Бобби Ньювирт[230], и я разговорился с ним об Андреа Портаго, его старой подруге, а еще – об Эди Седжвик[231]. Вива была со своей дочерью Александрой, которая сосала большой палец. Видеть Александру было грустно: большая «спиногрызка», она все время цеплялась за Виву – черт знает, что из нее вырастет. Вива будет, конечно, все делать наперекор тому, как поступали ее родители, но в итоге все будет плохо.

Понедельник, 28 марта 1977 года – Лос-Анджелес

Встал в семь утра. Смотрел «Тудей шоу», показали авиакатастрофу, в которой погибло более 550 человек: два Боинга-747 врезались друг в друга. Фред поехал в больницу «Сидерс Синай», чтобы присутствовать на операции по восстановлению уха у Пола Гетти[232]. Питер Лестер позвонил и назначил встречу, чтобы мы с ним взяли интервью у Уильяма Кэтта, звезды «Кэрри», а также встретились с его агентом по рекламе – это в час дня в «Поло Лаунж». Разговаривал с Уильямом Кэттом. Его отец был кинозвездой, его звали Билл Уильямс, а его мать, Барбара Хэйл, играла роль Деллы Стрит в телесериале «Перри Мейсон». Хорошее интервью.

После интервью присел на секунду в лобби гостиницы и благодаря этому познакомился с Лив Ульман.

Здесь вообще столько звезд сейчас, что яблоку негде упасть, ведь все готовятся к церемонии вручения наград Киноакадемии. В четыре часа пополудни я пошел в номер Фреда, чтобы сфотографировать жокея Вилли Шумейкера. Ричард Вайсман заказал мне серию портретов атлетов. Некоторые он оставит себе, часть выставит на продажу, а еще часть пойдет самим атлетам. В общем, этот Вилли оказался первым в серии. Понадобилось купить фотопленку (такси до фотомагазина «Швабс» 3 доллара, фотопленка 15,30 – потерял квитанцию). Из вестибюля позвонила жена Вилли, потом поднялась в номер, вместе с подругой, но без Вилли. Он появился лишь в десять минут шестого, и когда увидел собственную жену, то не мог поверить своим глазам, что она здесь. Он только что приехал из суда, где оформлял развод с ней, поэтому и опоздал. Жена Вилли – теперь уже целый час как его бывшая – пожалуй, самая рослая женщина, каких я только видел. Она одевала Вилли для фотосесии, и он стал похож на восьмилетнего мальчика. Догадайся, в чем он был? В обтягивающих трусах! Я заказал мартини, и его жена принялась пить. Она то и дело просила его назначить ей свидание, чтобы они могли отметить развод, а он все отказывался и повторял: «Если б я знал, что ты сюда заявишься, то вообще бы не пришел».

Позвонила Алана Хэмилтон, пригласила нас на прием у Дэни Дженссен, который та устраивает в честь вручения наград Киноакадемии. Я не успел ответить на приглашение Рони Блэкли пойти с ней на церемонию вручения Оскаров, потому что был в номере Фреда, когда она звонила. В 19.45 за мной заехала Алана Хэмилтон. Доехали до Сенчури-Сити. Там устрои ли тотализатор – собирали по 10 долларов в шляпу и ставили на то, кто получит премию; мне это стоило 20 долларов. Здание только-только построено, это многоквартирный дом, очень богатый, из него вид на весь Голливуд. Дэни разводится с Дэвидом[233], Алана разводится с Джорджем. Джек Хейли[234] сказал, что Лайза сейчас в Детройте со своим шоу и вернется только завтра. Там был Дик Силберт. Валери Перрин рассказала мне историю своей жизни: как она когда-то была танцовщицей-«золотоискательницей» в Лас-Вегасе, все охотилась за состоятельными мужчинами, и вот, после восьми лет знакомства с одним богачом, когда она должна была вот-вот выйти за него замуж, он вдруг случайно застрелился. На глазах ее показались слезы, она была несчастна. Но тут появился Мартин Скорсезе, и она мигом кинулась к нему с просьбой дать ей какую-нибудь роль.

Бёрджесс Мередит пришел со своей дамой. «Рокки» получил премию за лучшую операторскую работу. Питер Финч получил премию за лучшую мужскую роль – он, правда, совсем недавно умер. Нельсон Лайон был там, среди зрителей, и его дамой была миссис Финч – Илита. У нее очень черная кожа. Члены академии попросили Пэдди Чаефски выйти на сцену, чтобы принять награду за Питера Финча. Мы с Бёрджессом поговорили про его бывшую жену, Полетт. Бренда Ваккаро расстроилась из-за того, что ее бывший жених – Майкл Дуглас – появился на людях со своей новой женой, с которой познакомился на инаугурации президента Картера. Джеймс Каан был со своей красавицей-женой, она похожа на мальчика. Тут все женятся на девушках помоложе, которые выглядят так, будто им тринадцать лет, это вечная голливудская история. На вечеринку явился и Роман [Полански], его только что выпустили из тюрьмы под залог: это все из-за той тринадцатилетней девицы. Он тут же подлетел к Алане и, прихватив ее за задницу, заявил, что готов ее изнасиловать. Мартин Скорсезе с женой Джулией. Джеки Биссет. Ли Грант. Берт Янг из «Рокки». Девушка из телесериала «Большая долина», ее зовут Линда Эванс, очень красивая[235]. Тони Кертис давал всем покурить свою марихуану.

Джулия Скорсезе сказала, что Мартин отвезет нас с Фредом на своем лимузине. Она напилась, что-то кричала про угрозы их убить, но я не понял, о чем она говорит.

Когда мы садились в машину, Мартин сказал, что получил письмо с угрозой: его взорвут через минуту после полуночи, если Джоди Фостер получит награду Киноакадемии. Было почти два часа ночи, и он отправлялся на студию «Эм-Джи-Эм» работать над фильмом «Нью-Йорк, Нью-Йорк» в темном заброшенном павильоне, совершенно один. Я дико перепугался. Эстер Филлипс звонила мне в гостиницу, но я не ответил на ее звонки, потому что она начала меня пугать: один из ее звонков был уже в два часа ночи.

Вторник, 29 марта 1977 года – Лос-Анджелес – Нью-Йорк

Попал на самолет «Америкэн эрлайнс», вылетавший в Нью-Йорк в час дня. Заметил, как Пэдди Чаефски подвезли к самолету на небольшом электрокаре, тогда как мы все шли пешком. В самолет садились многие, кто был на церемонии вручения наград Киноакадемии. Первый класс занял практически половину самолета – и я впервые видел, чтобы первый класс был настолько заполнен, это по-настоящему интересно. Мимо меня прошел Джон Траволта, он из ситкома «С возвращением, Коттер», и, вроде бы поздоровавшись со мной, сел впереди. Пэдди Чаефски сказал стюардессе, что хочет спать во время полета и потому просит не будить его, но сам проснулся через пять минут после взлета. Джон Траволта без конца ходил в туалет, выходил оттуда с красными глазами, без конца пил из бумажного стаканчика апельсиновый сок с виски, а потом положил голову на подушку и заплакал. Я видел, что он читал какой-то сценарий, поэтому подумал было, что, может, он репетирует роль. Он очень славный, на вид ранимый, очень высокого роста, внешне даже слишком женоподобен, как слишком многие сейчас, но очень красив. В нем чувствуется очарование, магия. Я спросил стюардессу, отчего он плачет, и она сказала, кто-то из родных умер, так что я было решил, что это мать или отец, но потом, уже дома, я из газеты узнал, что умерла Дайана Хайленд, звезда мыльных опер, от рака, в сорок один год, – это была его постоянная дама сердца. Подвез Фреда и Тодда Брасснера (такси 27 долларов). Плата за такси повысилась.

Четверг, 31 марта 1977 года

Ланч с Виктором (16 долларов), потом мы прошли до дома с квартирами-лофтами на пересечении 19-й улицы и Пятой авеню, куда въезжает Максим, и вот Виктор стал подумывать, не прикупить ли и ему там что-нибудь. Я попытался отговорить его, сказав, что квартиры там на самом деле маленькие. Что правда. Я совершенно не понимаю, зачем Максим хочет туда переезжать, ведь эта квартира ничуть не больше ее нынешней. Она говорит: «Мне просто нужно одно большое помещение», но ведь когда она перевезет туда всю свою мебель, комната вовсе не будет казаться такой уж большой. И стоит она 32 тысячи долларов. Виктор со своим бойфрендом проводили меня до офиса. Одна ясновидящая недавно предсказала бойфренду Виктора, что его собьет автомобиль. Правда, она потом решила, что, может быть, неверно прочитала знаки и надо бы еще погадать на картах Таро, но когда она их раскинула, то сказала: «Все случится куда раньше, чем я думала». Ну вот, и теперь этот парень сам не свой. Она попросила пять долларов, и он сначала сказал ей: «Не дам, раз ты мне такое наговорила», но она сказала, что не заплатить нельзя, и тогда он заплатил. Как так можно вообще?! В смысле, подобная штука по-настоящему, на всю оставшуюся жизнь, западает в сознание. Парень обратился к ней, потому что его друзья сказали: она – мастер своего дела. Чтобы облегчить его состояние, я мог лишь сказать ему: предсказательница, наверное, поняла, что он – человек беззаботный, вот и сказала ему все это, чтобы он вел себя поосторожнее… Меня пригласили к Диане фон Фюрстенберг, на ужин в честь Сью Менгерс. Добрался к себе домой, наклеился, потом на такси доехал до ДФФ (2,25 доллара). На ужин пригласили, оказывается, самых крутых газетчиков. Мистер Грюнвальд из журнала «Тайм»[236], Нора Эфрон (я что-то только не видел там ее мужа, Карла Бернстайна)[237], Хелен Герли Браун со своим мужем Давидом[238], Айрин Селзник, а также бойфренд Дианы – Барри Диллер. Мне очень захотелось поболтать о том о сем, ну, я говорил и говорил, и никто не слушал, что я там говорю, все попросту игнорировали меня. Я знаю, что не нравлюсь Диллеру, вот и старался изо всех сил, чтобы он переменил свое мнение обо мне, но его отношение ко мне все равно ужасно.

Там была Бьянка. Я-то думал, что она уже уехала в Париж. Она вслух высказывала все то, что я думаю, – например, какие же стервы и Диана фон Фюрстенберг, и Сью Менгерс, – и еще она сказала: «По крайней мере, Сью иногда смешная». Сью должна вот-вот уехать в Европу, чтобы повидать там мужа, который разрешает ей встречаться с ним не чаще, по-моему, чем раз в несколько месяцев.

Я сказал Айрин Селзник, что видел у Джорджа Кьюкора ее прекрасный портрет. Я так долго восхищался Калифорнией, что все решили, будто я собрался туда переехать.

Хелен Герли Браун сидела у моих ног, и я рассказывал ей о Калифорнии. Бьянка говорила, до чего же наверняка все эти люди скучны мистеру Грюнвальду: она не знала, кто он такой, и лишь когда он уже ушел, я ей объяснил. Они все там двуличные люди, и Диана пригласила меня только для того, чтобы расплатиться за то, что ее фото оказалось на обложке Interview, но кого это волнует? Диана очень худа. Очень поздно появился Дино де Лаурентис со своей женой, Сильваной Мангано, она была в белом платье от Оскара де ла Рента и жаловалась, что ей холодно.

Эгон фон Фюрстенберг появился со своей подругой, которая когда-то приходила к нам на «Фабрику», и я ее терпеть не могу. Она, по-моему, наконец поняла, что я ее ненавижу, потому что не сказала мне ни слова. Ее имя начинается на «М», что-то вроде «Марита». Он на ней ни за что не женится. Бьянка сказала, что хотела бы пойти потанцевать, она позвонила для этого в справочную службу, но там ей не нашли никаких вариантов, и она осталась.

На ней было платье, которое она купила в секонд-хэнде в Калифорнии, очень красивое. Когда супруги де Лаурентис прошли мимо нас к выходу, Бьянка сказала: «Фальшивки!» Я уехал один. Короче, провел время ужасно.

Пятница, 1 апреля 1977 года

Отправился на день рождения Виктора, который Хальстон устроил в «Перл», он не хотел созывать всех на большую вечеринку у себя дома. Там был Джо Юла. И Эли Кайзер. У нее теперь два телохранителя, все из-за мужа-грека, с которым она сейчас разводится: один телохранитель – ее шофер, а второй – у нее в доме.

Она подарила Виктору пакет с гавайской марихуаной, которую ей прислали оттуда ее друзья-гомосексуалисты, живущие на ранчо, они упаковали все это в коробку с надушенными рубашками, чтобы нельзя было почувствовать запах марихуаны. Она сказала, что дала немного этой марихуаны одному из телохранителей, и он сейчас лежит в отключке у нее дома. Она сказала, что позволит мне сфотографировать ее, как только получит развод. Раньше она говорила: «Как только доктор Орентрейх[239] сделает мне пластику лица». Я разговаривал с доктором Джиллером, он дает разумные советы. Сказал, что для человека полезны только рыба, курица и свежие овощи, хотя сам все равно любит китайскую кухню. Он сказал миссис Кайзер, где она может купить незамороженную кошерную курицу на Нижнем Ист-Сайде, и она ответила, что пошлет туда одного из телохранителей, она все равно посылает его в магазины. У нее в каждом ухе было украшений на двадцать каратов, а еще – бриллиантовый браслет. Она в самом деле симпатичная. Ее машина была внизу, перед подъездом, и в ней сидела собака, та, что в шоферской фуражке.

Понедельник, 4 апреля 1977 года

Приезжал Род Гилберт, канадский хоккеист, – чтобы я сфотографировал его для серии «Атлеты». У него на лице сто шрамов, но я даже не смог их разглядеть, правда. Он для меня надписал хоккейную клюшку, а я для него – свои книги «Философия», но сделал ошибку: вместо «Роду» написал «Рону». Купил лампочки (4,02 доллара).

Вторник, 5 апреля 1977 года

Работал до 7.45 вечера. В девять взял такси до дома Фреда (2,25 доллара). У него была Ребекка Фрейзер. Она дочь Антонии Фрейзер[240], которая сейчас встречается с Гарольдом Пинтером. Ребекка принимает шляпы в гардеробе ресторана «Уан Фифс» («Дом номер один на Пятой авеню»). Она будет ViewGirl у нас в Interview. Она действительно миловидна, только несколько раз клевала носом, пока Фред говорил с ней. Там была Диана Вриланд, появился Мик Джаггер. Были Камилла и Эрл Макгрет[241], Джин ван ден Хойвел[242], Том Хесс, который написал хорошую статью про мои «Серпы и молоты» в журнале «Нью-Йорк». Там была Кэролайн Кеннеди. У нее очень красивое лицо, но она здорово растолстела, у нее такой зад – совсем как был у Бриджид. Она приехала на пасхальные каникулы из колледжа Рэдклифф. Она ушла первой: по-моему, ей не разрешается приходить домой после полуночи, у нее жизнь по расписанию, потому что как-то раз она была у Фреда и задержалась до четырех утра, из-за чего Джеки не на шутку разозлилась.

Это был прощальный ужин: в честь Эрскина Гиннесса и его кузины Миранды, они уезжают в Ирландию.

Среда, 6 апреля 1977 года

Сделал фотографии «ландшафта» одного бывшего порно-актера, которого привел с собой Виктор. Он, как оказалось, владелец магазина на Мэдисон-авеню, где продают ювелирные изделия фирмы «Лалик». Подвез их домой (такси 3 доллара). Сегодня в «[Нью-Йорк] Пост» написали что-то про Аделу Хольцер: на нее подали в суд за то, что она держит деньги инвесторов в банке в Джакарте и не выплачивает им дивиденды.

По телевидению меня сильно прорекламировали: когда Барбара Уолтерс интервьюировала иранскую шахиню. Среди прочих произведений искусства крупным планом показали мой шелкографический портрет Мика Джаггера, и Барбара Уолтерс сказала: «Подумать только, у вас есть портрет рок-звезды Мика Джаггера, который сделал Энди Уорхол», а шахиня ответила на это: «Я хочу идти в ногу со временем».

Четверг, 7 апреля 1977 года

На ланч пришел кое-кто от Джозефа Паппа[243], мы ведь все пытаемся завлечь их, чтобы его труппа давала рекламу в Interview. Доехали с Бобом на такси до отеля «Шерри Незерленд», чтобы взять интервью у Сисси Спейсек[244] для Interview (4 доллара). Мы взяли с собой экземпляры журнала, где напечатано интервью с Кэрролл Бейкер[245]. Ее имя, правда, написано неправильно, и прямо на обложке. Там была мать Сисси, она поздоровалась с нами, потом ушла в другую комнату читать Interview, и тут Боб занервничал, потому что решил, будто Сисси всего пятнадцать лет, а ее мать увидит в этом номере фотографию совершенно голого Юла Бриннера – мы напечатали знаменитую старую фотографию, снятую, когда он еще был молод. Но на самом деле Сисси уже двадцать семь, она замужем, и ее мать просто зашла к ней в гости, а вовсе не следила за ее поведением, выполняя роль дуэньи. Нам бы нужно получше проводить предварительную подготовку. По национальности она чешка, родом из какого-то чехословацкого городка в Техасе, о котором мне вообще ничего не известно. И я не мог поверить своим ушам, когда услышал, что она была статистом в массовке нашего фильма «Бунт женщин» – в сцене в баре, которую мы снимали в подвале у Пола Моррисси на Восточной 6-й улице, – и она сказала, что хотя оказалась на заднем плане, но вовсю распевала песню, которая была главной музыкальной темой моих «Одиноких ковбоев», ее написал Боб Голдстайн, а в фильме пел Эрик Эмерсон! Она сидела в кресле, поджав ноги под себя. У нее великолепная кожа.

Пятница, 8 апреля 1977 года

Ходил с Джедом смотреть Сисси Спейсек в фильме «Кэрри» (такси 2,50, билеты 3 доллара). Очень понравилось. Наконец кто-то смог правильно сделать замедленную съемку.

Суббота, 9 апреля 1977 года

Позвонила Бриджид и тут же принялась вопить изо всех сил – она узнала, что «Плохой» получил категорию Х за сцены насилия, и это только потому, что младенца выкидывают в окно! Хотя там даже не показано, как он падает на асфальт! Бриджид кричала: «Ты опять меня снял в фильме категории X!» Я не могу поверить, что прокатчик фильма – Корман – даже не стал бороться против такого решения, это все слишком смешно.

Воскресенье, 10 апреля 1977 года

Отправился к заутрене, день был чудный, теплый, солнечный (газеты и журналы за всю неделю 20 долларов). Взял такси до дома Китти Миллер, которая пригласила меня на пасхальный ланч (2 доллара).

Потом взял такси до дома 135 на Сентрал-Парк-Вест: нас с Фредом пригласили Марша Триндер и Ленни Хольцер[246] (3 доллара). Марша тоже устроила пасхальный прием. У них был Мик со своей дочкой Джейд. Бьянка не пришла, она сказала мне, что Фред и так расскажет ей все сплетни, а соберутся там «одни лишь английские шлюхи», и она оказалась совершенно права: все там – и мальчики, и девочки – были английскими шлюхами.

Там была Ребекка, и она уже напилась до потери пульса. Был Эрл Макгрет. Джейд взяла мой фотоаппарат и стала снимать собравшихся, но больше всех – отца, Мика. Марша попрятала яйца по всей квартире, причем повсюду – например, вывинтила лампочку и поставила яйцо вместо нее, а еще под подушками, так что дети искали их везде и всюду. Джейд нашла больше всех, но все яйца пошвыряла на пол. Настоящие яйца, не шоколадные. Там была Андреа Портаго, и, скажу тебе по секрету, она сейчас – новая манекенщица Нины Риччи в рекламе этого сезона. Они для продажи духов возрождают свою старую идею образа богатенькой девицы – «рич герл», а потому уже давно искали модель. Помнишь, в прошлом году они делали интервью с Барбарой Аллен? Андреа рассказала, как была в гостях вместе с Деннисом Хоппером, они направились к Илейн, и Андреа, сев играть в триктрак, выиграла одну партию, потом выиграла Илейн, и они начали третью партию, Андреа было проигрывала, а потом вдруг взяла да выиграла, и тут Илейн разозлилась не на шутку, обозвала ее «богатой сучкой» и сказала, чтобы больше она к ней никогда не приходила. Илейн не любит проигрывать.

Понедельник, 11 апреля 1977 года

На такси в «Кембанк», а оттуда пешком до офиса (такси 3,25). Ронни и Джиджи опять повздорили, и он порезал ее платья. Помню, как Рене Рикар[247] точно так же поступил с девушкой, на которой женился. Мы с Ронни пошли на ланч, и я поделился с ним своей точкой зрения, что «за первым же углом всегда кто-то есть…», а Ронни сказал: понятное дело, вон у него сейчас уже шесть любовниц. И добавил: «Я сейчас вообще не под коксом, даже не огорчен, и у меня все путем, все путем».

Работал допоздна, до начала девятого. Собирался пойти в кино, но было уже слишком поздно. В результате просто прогулялся с собаками и Джедом, мы долго бродили, дошли до 80-й улицы, потом обратно, и это было хорошо.

Вторник, 12 апреля 1977 года

Мик хочет, чтобы я сделал обложку его следующего альбома. Я пытаюсь придумать что-то оригинальное – как сделать, например, «роллинг стоунз» одну из этих небольших игр, когда нужно закатывать камушки в отверстия. Позвонил Виктор, он сказал, что ему теперь слишком трудно стало сосуществовать с Хальстоном, так что он действительно переедет в этот лофт на 19-й улице и Пятой авеню, причем будет арендовать его по той схеме, когда есть возможность его выкупить. А пока не переедет туда окончательно, где-то в мае, будет ночевать, где придется, сказал он.

Среда, 13 апреля 1977 года

Меня пригласили на коктейли и на ужин в честь Джин Стин, это в квартире у ее сестры Сьюзен Шива в «Дакоте». Не думал, что ожидается что-то из ряда вон выходящее, поэтому опоздал минут на сорок пять (3 доллара). Но первой, кого я увидел, входя в прихожую, была Джеки О. – она выглядела раскрасавицей. Еще был Норман Мейлер. Джеки разговаривала с бойфрендом Джин, который работает в журнале «Смитсониан». Дельфина Раттацци, которая по-прежнему работает у Джеки в издательстве «Викинг», тоже была на ужине, но она совершенно изменилась, так что я ее не узнал: кудряшки и сексуальное платье. Там была Сью Менгерс, она подошла ко мне и пожаловалась, что у нее даже колени подкашиваются: она вообще никогда не была на подобных вечеринках. Мимо нас прошли Бейб Пейли с мужем, главой «Си-Би-Эс», а потом я увидел, что Сью и Пейли сидят вместе, и я вспомнил, как Сью говорила мне в Калифорнии: единственное место, где она действительно хотела бы работать, это у Пейли[248]…

Я сказал Норману Мейлеру, что мне очень понравилось, как он выходил на сцену во время вручения «Оскара», и он ответил, что сам только что видел видеозапись того, как он стремительно сбежал по рампе – так ему наказал Билли Фридкин. На ужине была Рената Адлер[249], которая пишет статьи для «Нью-Йоркера», ее спутником был Аведон. Она сказала, что учится сейчас на юридическом факультете в Йеле, однако думает, что бросит его. Она говорит, что ей ужасно трудно, что она ничего не способна запомнить. Я впервые смог по-настоящему хорошо побеседовать с Джеки О., однако я мало помню из того, о чем мы говорили. Наверное, про Очарование Всех Тех, Кто Делает Кино. Сью Менгерс обходила гостей на этой вечеринке, хвастаясь тем же, чем обычно, – что могла бы предложить президенту Картеру контракт на три кинофильма, по три миллиона долларов за каждый, и что он, конечно же, согласился бы, потому что сниматься в кино хотят все. Тогда, показав на Джеки, я сказал Сью, чтобы она сразу же доказала мне свои намерения, и тут Сью стушевалась – к Джеки так и не подошла, да и предложения никакого не сделала. На приеме был Эндрю Янг из ООН[250] и, кроме него, еще один чернокожий парень. Сью была в восторге, что познакомилась с ними. Деннис Хоппер сказал мне, что снимает фильм «Джанки», по автобиографии Уильяма Берроуза, и я совершил грандиозную оплошность, заметив: вот бы пригласить на главную роль Мика. На это Деннис сухо ответил, что главную роль играет он сам[251].

На ужине был сын Ника Данна, который сейчас пытается стать актером. Потом Эрл повел меня во внутренние покои этих апартаментов, и там оказалось десять девушек примерно семнадцати-восемнадцати лет, совсем уже взрослых, совсем как дочь Джин, которая уже учится в колледже, и они устроили что-то вроде «ночного девичника» – старались догадаться, кто же пришел в гости на вечеринку «больших»! Хотя сами уже все такие взрослые, даже странно. Они очень обрадовались, увидев меня, и я по их просьбе поставил свою подпись на телевизоре, на шкафу, на их руках, на всем на свете. Раз в полчаса они отпускали одну девушку из своего круга появиться на вечеринке «взрослых». Довез сына Ника Данна до его дома на 90-й улице и Сентрал-Парк-Вест (такси 5 долларов).

Пятница, 15 апреля 1977 года

Вчера в наш офис по новому адресу, в доме 860, заявилась первая сумасшедшая – Дайан Коффман. Психи, правда, к нам и до того приходили, но мы с ними не были прежде знакомы. А эта участвовала в нашей пьесе «Порк», году в 1970-м или 1971-м[252]. Ее тогда ввел в спектакль, наверное, сам режиссер-постановщик, Тони Инграссиа. Сегодня она без конца повторяла: «Вы знаете, как правильно пишется моя фамилия – Коффман? А вот как: C-O-F-F-M-A-N». Пришлось дать ей немного денег (10 долларов).

Мы устроили ланч в офисе – в честь Дианы Вриланд и одной аргентинки, а Боб еще позвал Майкла и Пэт Йорк[253]. Кэрол Роджерс и Сэлли из Interview пригласили какую-то девицу из торгующих Hi-Fi аудиоаппаратурой – в надежде, что смогут продать ей место в журнале под рекламу. На девицу эту сильное впечатление произвели Диана и супруги Йорк – она-то думала, что ланч будет только с Кэрол и Сэлли. Диана говорила, что ей удалось вовремя обнаружить, что в музее, на ее выставке русских костюмов, без нее свет сделали поярче, а музыку потише, и все потому, что ей сказали, будто некоторые посетители жаловались: ничего не видно да еще и музыка гремит. Диана сказала им: нельзя изменять сделанное только потому, что кто-то просит об этом – и вообще в США это вечная проблема, ведь здесь «всегда хотят дать публике все, что бы она ни пожелала». «Понятное дело, – сказала она, – эта самая публика желает такого, чего она не может получить, и как раз музеи обязаны научить ее, что ей следует желать». И еще она сказала: сегодня это самая актуальная проблема и для журнала Vogue, и для всех прочих журналов – кроме Interview.

Воскресенье, 17 апреля 1977 года

Ходил в церковь и, пока стоял на коленях и молился, чтобы Бог послал мне денег, подошла бомжиха и попросила милостыню. Сказала – пять долларов, но мигом подняла тариф до десяти. Ну точь-в-точь как Вива. Я дал ей десять центов. Тут она полезла ко мне в карман. Она была похожа на прежнюю версию Бриджид, только что у нее волосы не вьются.

Около церкви раздавал автографы. Такси в офис (4 доллара). Пока я работал, позвонила Дайан Коффман, но я сказал ей, что я – техник-смотритель, и она поверила. Кстати, когда я дал ей 10 долларов в пятницу, она пошла и купила на них какие-то дурацкие цветы. Специально вернулась, чтобы показать мне. Прочел много старых номеров «Вэнити фэйр»: мне нужны новые идеи. Эти старые журналы такие красивые.

Фред крутится куда больше меня: после большой субботней вечеринки у де Менилов он еще пошел на прием к Лэлли Уэймут[254], который та давала для многих крупных знаменитостей, и когда я пожаловался Фреду, что меня не пригласили, он сказал: «Та к ты же не переспал с ней».

Среда, 20 апреля 1977 года

По дороге в даунтаун столкнулся с Льюисом Алленом[255], который пригласил меня на премьеру «Энни», а потом – с Аланом Бейтсом[256], который уже несколько месяцев в Нью-Йорке, поскольку снимается в фильме у Пола Мазурски. Я всякий раз говорю им, что позвоню и возьму у них интервью, но пора перестать это делать, это смешно – откуда мне знать, хотят ли они на самом деле давать интервью.

В четверть девятого вечера отправился в Иранское посольство (такси 3 доллара). Показалось, что Ховейда нервничает. Вечеринка была в честь Осборна Эллиота, он прежде был главным редактором «Ньюсуика». Я сидел рядом с миссис Астор[257], а по другую сторону от меня был Фрэнк Перри[258]. Миссис Астор сказала, что мечтает, чтобы у нее вырос хвост, тогда она могла бы одновременно и здороваться с людьми за руку, и держать коктейль, и подкрашивать губы.

Четверг, 21 апреля 1977 года

Поехали с Бобом, чтобы забрать Бьянку и с ней отправиться на ужин, который давал Сэнди Милликен в своем лофте в Сохо. К нам спустилась Джейд, она сказала: «Энди Уорхол, ты никогда не приходишь повидаться со мной». Джейд спросила нас, не хотим ли что-то выпить, и мы сказали: «Две порции водки со льдом», и она обратилась к их служанке-испанке со словами: «Dos vodkas con hielo». Я попросил ее спеть что-нибудь для нас, она исполнила «Братец Яков», а потом я попросил, чтобы она спела Satisfaction, но про эту песню она даже не слышала. Она спела еще детскую песенку «Хоровод вокруг розочки», только вместо «Ап-чхи, ап-чхи, ап-чхи, все тут же и упали!» у нее было «Очки, очки, очки, все тут же и упали». Я попросил ее придумать какую-нибудь песню про то, как прошел ее день, и она тут же запела: «Я позвала кое-кого из школы, / Но на ужин никто к нам не пришел. / Они думают: у нас не все дома, / Да только все они – сами такие!»

Бьянка спустилась по лестнице в белой льняной юбке и голубой блузе, но, увидев, что мы одеты в вечерние костюмы, тут же вернулась и надела черное с золотом платье из парчи ламе и золотые туфли.

Когда мы уже уходили, Джейд сказала: «Слушай, Энди Уорхол, я хочу, чтобы ты почаще приходил ко мне в гости». После чего она всех нас расцеловала, но забыла про Бьянку, и Бьянка сказала: «А меня?», и Джейд подползла к ней по полу и тоже поцеловала. Взяли такси до дома 141 на Принс-стрит. Я огорчился, что не купил в этом районе побольше домов, когда они были дешевы – надо было купить их много.

Понедельник, 23 мая 1977 года

Тина Фридрикс позвонила и сказала, что Томми Шипперс[259] не будет больше арендовать наш дом в Монтоке. Его жена умерла от рака, и теперь у него самого рак того же самого, и это меня напугало: получается, что можно заразить ся раком от кого-то…

Среда, 25 мая 1977 года – Париж

Прилетел в Париж около девяти утра. Поехал в квартиру Фреда на рю дю Шерш-Миди.

Вся элегантная антикварная мебель Фреда все больше выглядит просто как какой-то хлам, прикрытый тряпками. Пришел Уильям Берк, принес завтрак.

Давал интервью для «Ле Монд», «Фигаро» и ELLE, это организовало наше французское издательство – «Фламмарион». Потом уже было пора отправляться в Бобур, чтобы в тамошнем книжном магазине раздавать автографы на моей «Философии» (такси 5 долларов).

Там появилась Ширли Голдфарб[260], потом Даниэль Тамплон[261], в его галерее в следующий вторник будет показ моих «Серпов и молотов», а еще было около ста грязных юных чувачков в панковских нарядах.

Появился Понтюс Хюльтен[262], директор центра Бобур, он повел нас на экскурсию по всему зданию. Сначала мы вошли внутрь огромной скульптуры Тэнгли[263], которую еще собирали в центре первого этажа. Дальше он повел нас в кладовую, которая доверху набита шоколадом, и там подарил нам несколько шоколадок. До чего же там вкусно пахло, в этой шоколадной комнате! Потом мы посмотрели выставку Кинхольца[264], за ней выставку «Париж/Нью-Йорк», которая открывается на следующей неделе, а потом и постоянную экспозицию. На это ушло два часа, и Боб уже совершенно падал от усталости, а у меня хватило энергии на все, я вдруг захотел скорее рвануть домой, писать маслом и больше не брать на заказ портреты людей из высшего общества.

Четверг, 26 мая 1977 года – Париж – Брюссель

Во время ланча в кафе «Анжелина» встретился с Кларой Сент[265] из круга Ива Сен-Лорана и с Паломой Пикассо. Клара хорошо выглядит, похудела, Палома – тоже. Клара все еще страдает от того, что ее бойфренд, Таде Клоссовски[266], недавно женился на Лулу де ля Фалез. Она, кстати, узнала об этом только из официального объявления о свадьбе, которое Таде и Лулу поместили в «Фигаро». Сейчас она постепенно обретает свое обычное чувство юмора, то есть уже почти оправилась от потрясения. Я сказал ей, что мы с ней тоже должны дать объявление в «Фигаро», извещая всех о нашей с ней свадьбе – чтобы перещеголять их.