Между Рутиэн Альвдис
– Ты же бард, – улыбнулся сидхи. – Ты должен на месте придумать дюжину причин. Например: как человек спит под одеялом, так и земле надо было отдохнуть под толщей снега и льда. Или: не согласись я пасти этих коров, Нудд доверил стадо какому-нибудь негодяю. Или: если бы стадо немедленно не выпустили в Средний и Верхний мир, они бы разнесли всё в преисподней, и беды от этого… Сочиняй смелее, это забавно.
– А на самом деле, – медленно говорил Друст, – ты не мог поступить иначе. Ты ощущал, что поступаешь правильно… Как я сейчас.
– Да, ты ведь собрался победить Гвидиона.
– Нет, Наставник. Ты сам учил меня не путать борьбу и победу. Я не буду и пытаться победить Гвидиона, мне это не по силам. Я просто верну стадо Аннуина. Наставник, ты поймешь меня: я просто знаю – я смогу.
Ллаунроддед молча кивнул.
Опасный свинопас
До мира людей они добрались к вечеру. Алое закатное небо – и черная громада Тинтагела рассекает его надвое.
Колл сказал:
– О сыне Ирба здесь прочно забыли – и не напоминай о нем. Ты – просто бард, я твой… гм, скажем так, спутник. Может быть, слуга… хотя на господина ты не похож. В общем, мое место внизу, среди челяди. В залу пойдешь один.
– Хорошо, наставник.
– Король, конечно, узнает тебя – но не подаст виду. Не пытайся напомнить ему о себе: он ничего не забыл.
Друст кивнул.
– Если эрлы спросят тебя об арфе – скажи правду об учителе-сидхи. Не называй имени и вообще… поменьше слов, побольше песен.
– Я понял.
– Удачи, малыш. Это твоя первая проверка на умение скрываться.
Друста ввели в зал. Юноша озирался, настороженно и жадно. Замка он не помнил совершенно, всё здесь было внове, особенно – люди. Такие непохожие на обитателей Волшебной Страны… такие интересные.
– Что делает здесь этот пастух? – презрительно бросил один из эрлов. – От него несет навозом!
Марх ответил негромко:
– Не суди по платью, Андред.
Король кивнул юноше: подойди.
Друст приблизился. Марх чуть наклонил голову и улыбнулся ему. В этом жесте было всё – и признание, и ободрение.
– Так ты ученик барда? – спросил король.
– Нет, – отвечал юноша. – Тот, у кого я учился, никогда не был бардом.
С этими словами он снял с плеча чехол, достал из него арфу… Некоторые эрлы ахнули, а властитель Гверн-Абуи даже встал со своего места, подошел к Друсту и учтиво спросил:
– Позволишь ли взять твою арфу, юный бард?
Друст протянул ему инструмент. Старейший из эрлов, прикрыв глаза, долго вслушивался во что-то, но к струнам он не прикасался. Потом отдал арфу юноше и к удивлению эрлов-людей – низко поклонился.
Марх кивнул Друсту:
– Мы просим спеть тебя.
И Друст стал петь. О словах и музыке он не задумывался – они находились сами, мгновенно. Он слышал, что старшие эрлы ждут от него песни о том, кто древен по счету любого из них, – и пел о своем Наставнике.
…и снова подземный мир призывал того, кто не побоится стать пастухом древней стихийной мощи, кто отдаст землю в жертву Великой Зиме, но как отдыхает почва под снегом, так отдохнут и долины, и горы, и моря, и реки под безмерным ледяным одеялом. И снова улыбался Ллаунроддед, и его улыбка была той силой, что подчиняла стадо, заставляя коров, доящихся снегом, повиноваться Пастуху.
…и снова покрывал землю снег и лед, и сияли над миром бело-зеленые сполохи, а коровы шли и шли, и этому стаду не было ни начала, ни конца.
Эрлы расходились по одному, молча. Сначала – нелюдь. Каждый из них был мыслями в том прошлом, которое стало далеким прежде, чем он родился.
Видя, что уходят старейшие, потянулись к выходу и люди. Для них песня Друста была странной выдумкой, не более… и непонятно, чем она так взволновала старших. Можно и поинтереснее сочинить.
В зале остались только Марх и Друст. Впрочем, нет: непонятно откуда взялся Колл. Как из стены вышел.
– Мой мальчик, – Марх обнял племянника, – как ты вырос. Стал настоящим бардом. Я так рад видеть тебя.
Кромка тепла: Друст
…А раньше была стена. Незримая и холодная. Хорошая идея для песни.
Они все – и всегда ласковый Ллаунроддед, и Галкоед, и даже Колл – они все была за стеной. Они были наставниками, они исполняли свой долг. Им было всё равно, каков я на самом деле, – им важно было сделать меня ловким, сильным, чутким.
Любого другого, скажи про него «названный сын бренина», они учили бы точно так же.
Как из деревяшки вырезали живую куклу. Умную куклу, умелую…
Дядя.
Я же вижу: тебе всё равно, что я умею и знаю. Ну да, тебя радует, что я научился, но вернись я тем пастухом, которым с порога показался твоим эрлам, ты любил бы меня всё равно.
Родниковая вода равно вкусна и из ладони, и из золотого кубка.
Тебе дорог я, а не мои умения.
И мне тепло с тобой. Я это уже слышал – но теперь видение стало явью.
Дядя… государь?
Нет, не так: отец.
Кромка времен: Марх
Мой мальчик.
Мой. Я солгу, если скажу, что дорожу тобой как сыном друга. Если бы ты и не был сыном Ирба – что это изменило бы?
Ты – сын Гвен. Моя кровь.
Мой сын.
Любой рыбак, живущий в торфяной хижине, произносит это слово. В двадцать лет они уже давно отцы, и перепачканные с головы до пят мальчишки начинают помогать им.
Сколько лет мне? Четыре века я правлю Корнуоллом, а мою молодость смыло морской волной.
Корнуоллу нескоро понадобится наследник, я буду и дальше ждать мою златокудрую суженую… всё правильно, надо довериться судьбе… и никому нет дела, что мне просто нужен сын.
Обыкновенный, какой есть у любого рыбака… или необыкновенный, как у любого бога.
И я не рыбак и не бог. Мне всё равно, обыкновенный или нет.
Просто: ты – часть меня.
– Отец, – выдохнул Друст.
Марх чуть вздрогнул:
– Не называй меня так. Твой отец – Ирб.
– И ты, – чуть улыбнулся юноша.
– Упрямый спорщик? – приподнял бровь король, старательно скрывая, как ему приятны слова Друста.
– О-очень упрямый, – кивнул Колл.
– Ну, – обратился к нему Марх, – и что мы будем делать с нашим героем? Признаться, я оказался не готов к его возвращению.
– Это неважно, отец, – подал голос Друст. – Я завтра ухожу.
– Почему? Куда? Зачем?
– В Гвинедд.
Марх аж привстал:
– Ку-у-уда?!
– В Гвинедд. Кое-что забрать у Гвидиона, – юноша чуть растянул уголки губ, прищурился.
Король укоризненно взглянул на эрла-свинопаса:
– Зачем ты рассказал ему? И почему позволил думать такие глупости?
Колл нахмурился:
– Это не глупости. И рассказывал больше он мне, чем я ему. Он сам узнал о Придери.
– Колл, очнись!!
– Государь. Мальчик вернулся, чтобы отправиться за священным стадом. Он может его возвратить.
Марх сжал губы, не позволяя выплеснуться гневу. «Ты выжил из ума! Я не позволю отправить мальчика на смерть! Самонадеянный щенок!» – эти и многие другие недобрые слова рвались с его языка. Но король молчал.
Молчал, потому что было в спокойствии Колла что-то, заставляющее если и не поверить, то хотя бы выслушать.
Король плеснул себе вина в кубок, брызги разлетелись по столу. Марх не заметил, осушил кубок не глядя.
Подошел к Друсту, взял за подбородок. Спросил с недобрым прищуром:
– Хочешь стать великим героем? Сам попасть в баллады?
– Я хочу вернуть тебе священное стадо, – тихо отвечал Друст.
– Ты знаешь, как Гвидион разгромил трех королей в Битве Деревьев? Или тебе рассказать, как мы с Арауном бежали?
– Это неважно. Я не буду биться с ним.
– Вернешь стадо без боя?
– Да. Наставник Ллаунроддед говорил мне, что ради победы…
Марх горько скривился.
– Отец, выслушай меня! – мольбой зазвенел голос юноши.
– Выслушай его, государь, – негромко добавил Колл. – У него есть дельная мысль.
Король отошел к столу, налил два кубка. Протянул один Коллу.
– Я выслушаю. Но не его. Этот юный герой сейчас отправится спать. Пусть Динас где-нибудь устроит на эту ночь бродягу барда. А завтра…