Чехия и чехи. О чем молчат путеводители Перепелица Вячеслав

Немного о том, зачем все это нужно

Здравствуйте! Я – гид-сопровождающий в автобусных турах по Чехии. На желтом беджике рядом с моей фотографией и именем написано по-английски «турлидер». А в самой Чехии я зовусь уже пруводце (проводник). Однако больше всего мне нравится, как называют меня в Польше – «пан пилот»! Между прочим, вполне официальное здесь название моей должности, и как уважительно и романтично звучит! Впрочем, как меня ни называй, занимаюсь я одним и тем же. Если не вдаваться в конкретику, то добиваюсь, чтобы моим туристам понравилась поездка в Чехию. То есть, по моему мнению, ломлюсь в открытые ворота: Чехия не может не понравиться! Более того, ее очарование так велико, что самые добрые и восторженные туристы частично переносят его на меня, что выражается в похвалах и благодарностях! Чем я беззастенчиво упиваюсь…

Стоп! Зачем я это пишу?… И для кого?… Поверьте, это не риторические вопросы. Хочу рассказать о Чехии? Самонадеянность, граничащая с идиотизмом! Есть специалисты, есть люди, жившие в ней годами, есть книги о Чехии, которые я читал… и не читал (их гораздо больше). Пересказывать путеводители, чужие впечатления – зачем? Нет, без цитат и ссылок не обойдусь – как без них?! Однако именно тогда, когда не удержусь, когда уж больно они в строку: подтверждают мои слова или, наоборот, оспаривают. Что ж, я готов и поспорить.

Агитировать «за Прагу» сейчас тем более не надо: уже несколько лет говорить здесь о туристическом буме – значит говорить банальности. Кто-то ездил сюда по нескольку раз, кто не был – собирается: репутация у Праги и Чехии отличная. Претендовать на новый, неожиданный взгляд даже не пытаюсь – наоборот, у меня обычный «туристский набор»: до сих пор смотрю на Чехию глазами простого путешественника, о том и пишу.

Скорее всего, не о Чехии я собираюсь писать, а о своем, о личном: о радости, которую рождает во мне ее красота, о том, как мне здесь интересно и что интересно. И даже придется еще уточнить: не о любви к Чехии я пытаюсь рассказать, а о любви к поездкам в Чехию. Конкретно к этим вот поездкам, которых я совершил уже десятков семь, в которых есть и длительные автобусные переезды, и санитарные остановки, и калейдоскоп городов, замков и самых разных впечатлений (соответственно, тотальная нехватка времени), и люди, люди, люди… Ведь знакомство со страной может быть и другим: можно поселиться здесь надолго, жить неспешно и уединенно; можно приехать по работе, общаться с коллегами, побывать у них в гостях… В каждом случае впечатления будут иными, более глубокими, быть может. А я вас зову с собой в этот кавалерийский рейд, насыщенный эмоциями и интересной информацией. Вот и ответ на второй вопрос – для кого пишу? Для вас, для тех, кто был в Чехии в качестве туриста, и для тех, кто непременно туда поедет. Давайте же поделимся эмоциями, порадуемся их совпадениям или поспорим. Я давно пришел к выводу: в большинстве случаев объективность – вещь недостижимая, да к тому же еще и ненужная! Однако захлебываться все время от восторга я не собираюсь, не беспокойтесь. Ведь совсем не обязательно любить, допустим, человека и при этом утверждать, что он самый умный и самый красивый. Нет, достаточно просто… любить.

Красота по-чешски

Каждый из нас рождается в условиях и по законам той единственной красоты, о которой нам не суждено поведать миру. И мир, похоже, благодарен нам всем за это.

Андрей Геласимов. «Рахиль»

Рассказать о красоте… Во всех смыслах задача эта кажется непосильной. Однако особенно должна была бы смутить меня фраза, которую прочел я недавно у молодого, но уже известного писателя А. Геласимова: «Все эти споры об истине, добродетели и конечном торжестве справедливости красноречиво говорят лишь об одном – мир создан так неповторимо прекрасно, что мы не в силах поведать друг другу об этой удивительной красоте. Ее неповторимость разделяет нас так же неизбежно, как стенки материнского чрева отделяют плод под сердцем одной женщины от точно такого же не родившегося еще младенца в утробе другой».

Это грустно и справедливо одновременно. Я и раньше думал об этом. Правда, тем и уникальна эта страна, Чехия, что прелесть ее доступна всем, кто здесь побывал. И дело здесь не в примитивности красивых видов и разнообразии удовольствий (если кто и возьмется утверждать обратное, я с ним никогда не соглашусь!). Чехия скорее поражает своей многогранностью: гармоничным сочетанием возвышенного и земного, одухотворенности и простого житейского уюта. Универсальная красота… Я сам стыжусь этого нелепого определения, но с его помощью избавляю вас от потока бессвязных восторгов и пространных описаний достопримечательностей. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать этой фразой.

Вы не увлекаетесь историей, а от обилия дат и имен у вас сводит скулы? Не беспокойтесь, никто вас ими не перегрузит. Однако знайте, что здешняя история насыщена драматическими, трагическими и комическими эпизодами… Еще заслушаетесь рассказами гидов!

Ах, так вы, наоборот, знаток истории и не прочь послушать о чем-нибудь эдаком? Тогда знайте, что Чехия долгое время находилась в самой гуще европейских событий, Прага была столицей Священной Римской империи, одним из крупнейших культурных и интеллектуальных центров, отсюда гуситы бросили вызов всему католическому миру, здесь началась Тридцатилетняя война. И вряд ли вы останетесь равнодушны к богатой истории Чехии, не захотите пополнить свой багаж знаний.

Вы не слишком разбираетесь в архитектуре и не собираетесь обременять себя знанием стилей и терминов? Ну и не надо! Однако, поверьте, вы будете поражены красотой как великолепных королевских дворцов, так и маленьких пражских домиков. А какие в Чехии соборы!.. И кто знает, не услышите ли вы с удивлением из собственных уст к концу поездки: «… стенная роспись… окна большие и прямоугольные… ну да, это Ренессанс»?!

Так, а вы, значит, тонкий ценитель архитектурных стилей? Очень хорошо, ведь вы уже с первых шагов по Праге убедитесь, что этот город может служить наглядным пособием по архитектурной истории Европы. Вы станете умиляться, глядя на бережно сохраненную местными жителями старину, любуясь всевозможными деталями, отмечая про себя нюансы: «ранняя готика…», «поздняя готика…». Вот уж для вас эта поездка станет праздником с первых минут!

Однако вдруг, страшно сказать, вы совсем не любите ПИВО!!! Или, о ужас, не едите свинину! Вот это действительно тяжелый случай! Быть может, вас утешит неожиданный для многих факт: помимо пива Чехия производит очень неплохие вина. А рейд в моей компании по пражским цукрарням (кондитерским), где подают прекрасные закусеки и дорты (пирожные и торты), запить которые можно крепкой кавой (сами догадайтесь), примирит вас с суровой действительностью.

Главное, что всем вам будет очень уютно на узких пражских улочках, вы без труда объяснитесь с официантом в кафе, легко разыщете концертный зал с органом, сориентируетесь в простом и понятном пражском метро…

И еще одно чувство многие из вас неожиданно для себя испытают: ощущение, будто вы попали в сказку, обычную детскую сказку с замками, рыцарями и волшебниками.

Ну нет, я не позволю себе быть голословным! Вот они у меня под рукой – отзывы о поездке, которые пишут в конце путешествия многие из моих туристов. А можете представить, какими разными бывают туристы, собравшиеся в одной группе: отличают их и возраст, и уровень образования, и интересы, и темперамент. Студентка, пенсионерка, профессор-искусствовед, архитектор, рабочие ребята из Подмосковья, школьники из-под Новосибирска, модельной внешности девочки… Люди, впервые поехавшие в Европу, и те, кто побывал уже во многих европейских столицах… Однако все их отзывы объединяет одно: восторг от Чехии и непременное желание приехать сюда снова. Только не стоит думать, что кто-то получает удовольствие исключительно от созерцания архитектурных шедевров, а кто-то не вылезает из пивных и дискотек. Конечно, у всех свои предпочтения, каждый по-своему расставляет акценты… Однако все, абсолютно все стояли открыв рот перед собором Святого Вита и на Карловом мосту. А пиво… ну тоже практически все пили. Искусствовед, во всяком случае, не отставал от остальной группы.

Из отзывов моих туристов:

… в этом туре каждый, даже самый взыскательный турист может найти для себя то, что будет интересно именно ему.

Прага – великолепный город, думаю, лучший из увиденных мною… Можно бесконечно бродить по ее переулкам, мостам под светом фонариков и луны, смотреть в черные воды Влтавы, вдыхать особый, пропитанный запахами костелов воздух… Поездкой безумно довольна. А в Прагу я еще обязательно вернусь…

Прага – незабываемый город, а Чехия – страна, куда хочется возвращаться снова и снова!.. Поездка в Чехию превзошла все наши ожидания!

… в социалистические времена мне говорили: «Если когда-то вдруг, то начни с Чехии, это что-то!..» И это действительно так!!! Столько красоты увидеть за несколько дней – это не шутка! Поездка удивительная!

Вот так и получается, что Чехия хоть на какое-то время объединяет людей: находясь здесь, все забывают о национальности, культурном уровне, статусе и становятся восторженной толпой. Чехия не усредняет людей, она их возвышает.

А если не ссылаться на других, если говорить о себе лично? «Не надоело?» – самый естественный вопрос, который не раз уже задавали мне друзья. И здесь я не спешу с ответом: не великий грех приукрасить или даже приврать слегка, рассказывая о чем-то, но хочется быть совершенно искренним с самим собой. Только вдуматься: четыре года с апреля по ноябрь почти безвыездно я нахожусь здесь, провожу в Чехии Новый год и первомайские «менеджерские» праздники, сюда же стоит добавить школьные каникулы! Маршрут почти всегда неизменен, видишь одно и то же, на самостоятельные рейды за новыми впечатлениями не хватает времени и сил… Вспомнилось мне тут, кстати… Бреду я как-то по своим делам через Староместскую площадь, сотню раз уже здесь проходил, но путь этот – самый короткий, а обходить неохота. И вдруг останавливаюсь: светлое еще вечернее небо, на дощатом помосте играет оркестрик, но почти никто его не слушает. С десяток людей сидят на теплой брусчатке, а некоторые лежат на спине, уставившись в небо. На периферии их взгляда, как в объективе «рыбий глаз», шпили Тынского костела и крыши, крыши, крыши… Смотришь на все это великолепие, и кажется тебе, будто, удобно устроившись на диване, лениво перелистываешь художественный альбом: вот готика, вот барокко, а это – модерн. И мысли этих людей – если только они о чем-то думают – я смело берусь угадать: «Господи, как хорошо! И что еще человеку надо?!» А уж когда я вспомню, как каждый раз (!) прощаюсь с Чески-Крумловом – знаю, что буду здесь всего через двенадцать дней… еще через двенадцать… и еще через двенадцать, но каждый раз кляну себя, что не назначил отъезд хотя бы на пятнадцать минут позже, – вот тогда я отвечаю уверенно и честно, как на исповеди: «Нет, не надоело!»

Интересно, что вопрос «не надоело?» задают только мои знакомые, туристы – никогда! От них, наоборот, уже не раз слышал восторженный щебет: «Ах, Вячеслав, вы даже сами не понимаете, какой вы счастливый человек, потому что все время ездите сюда!» Им даже в голову не приходит, что это может надоесть, что можно просто устать, наконец. Почему же не понимаю, любимые мои туристы, очень даже понимаю! И страну эту удивительную очень люблю, и работу свою люблю. И все равно пытаюсь понять (и другим рассказать), чем же обаяние Чехии так сильно и универсально, почему так многим она ложится на сердце. И не отпускает…

Чешская готика

Утверждалось, что великие готические соборы Европы обладали способностью обращать неверующих в католичество одним лишь фактом своего существования… Блестящие умы тоже говорили себе: если подобная красота существует, как может не быть истинной идея, ее породившая? Один такой собор стоит сотни богословов, способных доказать существование Бога с помощью логики.

Джулиан Барнс. «Глядя на солнце»

Ну как может не понравиться Прага?! Смотришь с Градчанского холма на море красных черепичных крыш, шпилей, куполов и башен, и в душе рождается незамысловатое, простецкое: «Как красиво!!!» Кто вслух сказал, кто про себя подумал… но кто бы возразил?! А потом идешь по узким улочкам, где почти на каждый дом приходится немалое количество восхищенных взглядов, вздохов и… мегабайты памяти цифровых фотокамер. Кстати, вот и первое объективное преимущество Праги: нигде в Европе нет такого большого средневекового города. Причем города единого, не разделенного на отдельные кварталы более поздними застройками: часами можно бродить по обоим берегам Влтавы, почти не встречая современных зданий, не теряя иллюзии того, что перенесся в Средние века. И нет ощущения красивой декорации для фильма, как бывает в других местах: подлинность старины чувствуешь на энергетическом уровне. Еще бы: все это великолепие действительно сохранилось с тех далеких времен, не восстанавливалось из руин, почти не перестраивалось! Причин тому несколько: главная – Прагу пощадила самая страшная в Европе война. Однако такое долгожительство старинных кварталов объясняется еще одной, на первой взгляд необычной причиной: Чехия переживала периоды упадка и бедности, когда у местных жителей не хватало ни денег, ни амбиций на то, чтобы снести «старье» и отстроить город «по-модному». (Понимание того, что старину надо бережно сохранять для потомков, пришло в европейское сознание только в конце девятнадцатого века.) Особенно показателен пример района Мала Страна, лежащего у подножия королевского замка – Пражского Града. Естественно, что, чем ближе к королю, тем престижней, поэтому-то и селилась здесь в стародавние времена придворная знать. А когда королевский двор навсегда переехал в Вену, в роскошные дома аристократов въехал простой, ремесленный люд. Повезло им, конечно, но кардинальную перестройку жилья они бы не осилили, если б даже и захотели. Вот и сохранился до наших дней этот изумительный район – заповедник ренессансных и барочных фасадов.

Не поленитесь вечером подняться по крутой Нерудовой улице к самому Пражскому Граду. Там вы увидите красивый фасад дома, где жил писатель Ян Неруда, воспевший этот район в «Малостранских повестях». Продолжайте подъем, свернув направо, – осталось совсем немного. За свою выносливость вы будете щедро вознаграждены фантастическим зрелищем: в абсолютно пустом дворе Града, где сегодня утром вы продирались сквозь толпы туристов, откроется перед вами южный фасад собора Святого Вита, еще более прекрасного, чем днем, благодаря эффектной подсветке и тревожно-романтичному одиночеству. Привыкайте к ощущению, которое посетит вас в Чехии еще не раз: временной потере чувства реальности. А если повезет, испытаете и культурный шок: из темной, безлюдной улочки Града вдруг попадете вы на ярко освещенный двор, где периодически ставятся шекспировские пьесы. В качестве декораций – подлинные старинные стены и галерея с дубовыми перилами… Всё, на сегодня хватит! Теперь – только вниз, по крутым ступенькам прямо к станции метро «Малостранска».

Романских построек сохранилось в Чехии, конечно, мало. Зато весь центр старой Праги выстроен на романских фундаментах. Нижние этажи старинных зданий веками «тонут» в земле, так как вырастает вокруг них так называемый культурный слой. А в центре Праги уровень почвы еще и специально поднимали, подсыпая землю, чтобы спасти здания от постоянных наводнений. Так что романские подвалы ушли глубоко в землю. Однако полюбоваться ими можно, причем с комфортом, под пиво и кнедлики: вокруг Староместской площади открыто несколько ресторанов, куда спускаться надо на добрый десяток метров. Экзотика!

Готический стиль пришел в Чехию уже в XIII веке. Однако настоящий расцвет его наступил в правление великого чешского короля Карла IV! Даже самый нелюбопытный турист просто обречен запомнить это имя, поскольку будет слышать его в Праге на каждом шагу и по любому поводу: собор Святого Вита – Карл IV, знаменитый Карлов мост – Карл IV, первый в Центральной Европе университет – он же! Даже целый городской район, Нове-Место, был впервые в Европе построен по единому проекту, разработанному при личном участии великого монарха. Запомните это имя и вы, сделайте мне приятное. На самом деле все очень просто: Карл IV–XIV век (четвертый – четырнадцатый). Вот видите: вы уже и в хронологии чешской истории начинаете разбираться!

Готика во многих смыслах особый стиль. Для неискушенных в архитектуре туристов он самый узнаваемый, «остренький такой». Шпили, башенки, узкие стрельчатые окна, внутри – высокие своды. К тому же стиль этот сразу навевает мысли о старине: раз готическое здание, значит, построено не вчера, а очень-очень давно, аж в Средневековье. А это, признайте, дорогого стоит. Сразу же представляешь вокруг не цилиндры и котелки и даже не мушкетерские шляпы, а рыцарские шлемы! Ну что там за этими барочными фасадами такого уж особенного творилось? Ну крутили романы сеньоры в камзолах с сеньоритами в кринолинах. Ну на шпажках фехтовали… За этими же мрачными серыми глыбами такие тайны хранятся, такая мистика! Сейчас даже есть субкультура такая молодежная – «готы»!

И в историческом плане готика тоже стоит особняком. Все остальные стили в той или иной степени подражали, причем сознательно, античной архитектуре. Например, строениям эпохи Ренессанса теоретик того времени дал немного странное определение: «хороший новый древний стиль». А вот готика – это единственный из европейских стилей, который возник не в подражание чему-то, а как будто из ничего, словно на пустом месте. Раньше массивные полукруглые своды всей тяжестью опирались на толстые стены с маленькими оконцами – вдруг на голову все рухнет?! И вот потом всю конструкцию водружают на изогнутые каменные балки, красиво сплетавшиеся высоко-высоко над головой. Балки эти опираются на пучки колонн… Получилось, что стены, ранее возводимые для прочности конструкции, теперь совсем не нужны, поэтому часто пространство между колоннами занимают огромными, невиданными доселе витражами! Кто придумал, что так можно строить? Сам аббат Сугерий, именно таким образом перестраивавший собор на севере от Парижа, был таким умным? Или кто-то ему подсказал?… Вот почему готика так тесно переплетается с мистикой: может быть, загадочный орден тамплиеров нашел-таки чашу Грааля, а вместе с ней обрел сокровенные знания, в том числе узнал и о способе строительства готических соборов? Действительно, пока тамплиеры были на коне, в Европе расцветали науки, искусства, ремесла. Тогда же и пронзили европейское небо сотни готических шпилей, куда выше и величественнее самых больших романских колоколен. А когда разгромили орден, сожгли на костре его магистра Жака де Моле, в Европе наступил период упадка. (Прямо чувствую, как к этой теме подбирается Дэн Браун.)

Для наших туристов (а еще для американских) готические соборы – вещь невиданная: если не удалось им, конечно, раньше побывать на Западе или в Прибалтике. Вот и стоят они ошеломленные, приоткрыв в восторге рот, под огромными сводами собора Святого Вита. Перечтите эпиграф к этой главе! Вряд ли кто-то из неверия в веру тут же обратился, но подобные мысли многих посещали. Помните, как у Мандельштама: «„Господи!“ – сказал я по ошибке, / Сам того не думая сказать»?

А еще вспоминаются мне тут строки Бродского; «Что готический стиль победит, как школа, / Как способность торчать, избежав укола». Какая игра слов! «Укол» торчащего острого готического шпиля – и иглы наркомана.

И смысл: от созерцания готики «торчишь», как наркоман от укола!

А уж готики в Чехии немало, ох как немало! Чехи даже подзадержались на целое столетие со своей любовью к готике, не признавая новых архитектурных веяний. Тому была интересная причина: оказывается, чехи, зараженные гуситскими идеями, немножко свысока смотрели на остальной христианский мир, считая себя более передовыми, и потому с неодобрением относились ко всему заграничному. Однако положение исправили просвещенные правители, приглашая в страну итальянских зодчих. Так, чешский дворянин Захариаш, вдохновленный поездкой по Италии и полностью поддержанный своей любимой женой Катаржиной, не только перестроил свой замок, но и выдал ссуды жителям городка, которым владел, и предоставил им в помощь привезенных с собой итальянских строителей. И случилось чудо – маленький городок Тельч, по существу весь состоящий из одной огромной площади, оказался полностью застроен ренессансными домами, из которых ни один не повторяет другой и по которым можно (и нужно!) изучать все архитектурные приемы той эпохи. Или просто сидеть на скамеечке посреди площади и думать: «Как много красоты есть на белом свете!»

Так что ренессансной архитектурой мы с вами, путешествуя по Чехии, мягко говоря, отнюдь не обделены. А вот с барокко все получилось намного интереснее. Как раз самый трагический для чехов период пришелся на закат Ренессанса и приход ему на смену нового стиля. И когда чехи потерпели сокрушительное поражение в битве при Белой горе и окончательно потеряли независимость, тогда-то и развернулось на чешских землях барокко во всей своей красоте и пышности. А тут еще орден иезуитов обосновался в Праге, чтобы восстановить пошатнувшееся было могущество католичества.

Иезуиты строили соборы, школы и госпитали, старые готические храмы украшались барочными статуями, позлащенными алтарями и витыми колоннами. Однако для чехов все это великолепие невольно ассоциировалось с поражением. Барокко – символ порабощения, бренд ненавистных оккупантов, так уж получилось. И до сих пор еще в каком-нибудь чешском описании архитектурных богатств родного края нет-нет да и мелькнет «мрачное барокко». Как такое про барокко можно сказать – уму непостижимо. Вспомните хотя бы наш Смольный монастырь?! Тем не менее…

Однако нам с вами историческая память не мешает наслаждаться чешским барокко. А любоваться есть чем! Великолепные соборы местных зодчих отца и сына Динценхоферов, дворцы знаменитых австрийцев Фишера фон Эрлаха и Хильдебрандта, скульптуры Брокофа и Брауна!

Классицизм представлен скромнее, что меня, честно говоря, не сильно огорчает – не люблю я эти колоннады и портики! Правда, знаменитый Сословный театр в Праге, во-первых, совсем не глупо-скучно-величественный, а очень даже скромный и милый. Сам бы и не догадался, что это классицизм (видно, не великий я знаток). Во-вторых, в нем состоялась триумфальная премьера «Дон Жуана» Моцарта, который просто обожал Прагу и пражских любителей музыки. Так что событие это само по себе делает театр значительным.

А модерн! Тут уж не обязательно шибко хорошо разбираться в архитектуре, чтобы обратить внимание на эти изящные изгибы линий, чугунных решеток, стенной росписи, вычурные формы окон… Ах, это нам знакомо: достаточно на Ярославский вокзал глянуть, на «Метрополь» в Москве. И в Чехии модерн расцвел на заре двадцатого века пышным цветом, да еще и называется здесь изысканно – «сецессион», поскольку корни его уходят в австрийскую традицию. Как верно сказал Петр Вайль: «… если б каким-нибудь марсианам надо было дать представление о Европе, показав единственный город, то для этой роли лучше других подошла бы Прага».

А еще… Что, устали? Стоп! Пора выпить пива! Потом по пути от «Фердинанда» к гостинице я еще знаменитый «Танцующий дом» покажу.

Из отзывов моих туристов:

Средневековая ратуша, Карлов мост и, конечно, необычайно узкие улочки, по которым мы часами ходили, разглядывая непривычную для взора архитектуру, маленькие домики и величественные соборы, поражающие своим размахом…

Шаг за шагом

От фонтана к фонтану, от церкви к церкви…

И. Бродский. «Римские элегии»

И вот так, шаг за шагом, будете вы со мной путешествовать по Чехии и на каждом шагу отпивать глоток из чаши наслаждения. Потягивать сложный коктейль из невиданных красот, новых знаний, приятных знакомств, вкусной еды, гордости собой после преодоления крутых ступенек Чешского Рая и нестройных песен в автобусе после дегустации местных вин у пана Ладислава. Шаг за шагом, глоток за глотком… И вы вернетесь домой другим человеком. Только старайтесь записывать, кому уже рассказывали о своей поездке: после третьего раза вас могут побить.

Сравнение путешествия по Чехии с чашей наслаждения считаю своей безусловной творческой находкой, но чувствую, что запас красноречия и пафоса на сегодня уже исчерпал. Поэтому, как и предупреждал, обращусь к цитатам. Вот что сказал о ваших будущих прогулках по Праге Иосиф Бродский:«В этих узких улицах, где громоздка / даже мысль о себе, в этом клубке извилин / прекратившего думать о мире мозга, / где то взвинчен, то обессилен, / переставляешь на площадях ботинки / от фонтана к фонтану, от церкви к церкви / – так иголка шаркает по пластинке, / забывая остановиться в центре…»

Я вот рефлектирую: имею ли право «перетаскивать» строки любимого поэта, написанные совсем о других местах, на чешскую почву? Когда-то ведь вспоминал их к месту: в Риме, Венеции, Флоренции… А теперь невольно всплывают они в памяти, когда езжу по Чехии. Добро бы только про себя их вспоминал, но иногда и в микрофон произношу. Это что же, такой своеобразный плагиат получается? «Что делать, кто бы посоветовал, / Но вновь безмолвствует народ…» – как писал другой русский поэт Игорь Иртеньев.

Ну и поскольку вся эта главка сплошь из цитат состоит, закончу ее тоже цитатой из Венедикта Ерофеева:

«Надо преодолеть высокоинтеллектуальную напряженность беседы, соскользнув в сферу легкой и обыденной болтовни».

Действительно, не поболтать ли нам по-чешски?

Млувите чески? – Йез, запросто!

• Меня спросили на иврите:
• – Вы на иврите говорите?
• А я в ответ на чистом идиш:
• – Ты чё, в натуре, сам не видишь?

Игорь Иртеньев

Милая мне здешняя забава – разгадывание ребусов языка, родственного по Кириллу и Мефодию. Почти всегда догадываешься, хотя есть перевертыши, словно сочиненные назло.

П. Вайль. «Соло для кнедлика», глава из книги «Гений места»

О трагической невозможности найти общий язык представителям разных цивилизаций писал вымышленный Куртом Воннегутом писатель-фантаст Килгор Траут. Инопланетянин, на родине которого высшая степень эмоционального возбуждения выражалась попукиванием и отбиванием чечетки, находясь на Земле, вдруг увидел, что загорелась крыша частного дома. Желая предупредить хозяина, он ворвался в гостиную, попукивая и отбивая чечетку, но остался непонятым – хозяин проломил ему голову клюшкой для гольфа.

Конечно же при посещении русскими Чехии все не так безнадежно: чехи – славяне, да и русский язык когда-то учили. Хотя, на мой взгляд, схожесть русского и чешского языков сильно преувеличена. Начинаешь улавливать слова, которые кажутся родными и понятными, а они на деле означают: а) не совсем то; б) совсем не то; в) прямо противоположное по смыслу, ну настоящие слова-перевертыши (издеваются, что ли, над нашим братом?!). Розы у них, видите ли, воняют, а носки пахнут!

Однако как раз эти забавные особенности чешского (и польского, кстати) языка – еще один способ получить удовольствие, положительные эмоции во время поездки. Туристы охотно запоминают, записывают всевозможные словечки, вставляют их в разговор. А уж какая это благодатная тема для гидов, желающих внести элемент развлекухи в свой рассказ! Тут каждый может развернуться, и все уже равно, придуманы эти смешные истории-недоразумения с начала до конца или только слегка подредактированы. Пример: якобы случилась еще в советские времена драка между делегацией рабочих из Воронежа и принимающей стороной – рабочими из города Брно. (А Воронеж и Брно – города-побратимы.) Драка, между прочим, грандиозная вышла и произошла прямо на банкете. Вроде всё прекрасно шло, принимали наших отлично, мир-дружба, пролетарии всех стран, соединяйтесь!.. Короче, разбирали этот неприятный инцидент аж на уровне ЦК (все еще помнят, что это такое?). Первым ответ держал зачинщик драки, слесарь-передовик из Воронежа: «Ну виноват, конечно, не сдержался… Но ведь достал меня этот кнедлик чешский, прям вцепился, как клещ. С утра еще, когда на лодочках катались, падлой меня ни с того ни с сего обозвал. Ну я стерпел тогда, проглотил. Что я, не понимаю – международное положение и все такое. А в ресторане уставился на меня, лыбится нахально, а потом вдруг заявляет, что я урод и что у меня рожа воняет! Ну тут уж я…» А на другом краю соцлагеря чешский пролетарий недоуменно пожимал плечами: «Я все как лучше хотел, на лодках катались – на весла вместе сели. Возьми весло, говорю так вежливо (весло по-чешски падло). В ресторане его обхаживал: симпатичный ты мужик, говорю. Сказал еще, что розы хорошо пахнут, которые их делегация на стол поставила (по-чешски – рожи вони). И чего этот русский так взбеленился?!»

Правда, обычно рассказывают менее драматичные и масштабные истории. Например, русская туристка, сидящая в автобусе на первом сиденье, вдруг взволнованно заявила, что у нее пропал кошелек. Водитель-чех, в понимании которого кошелек – это нижняя женская рубашка (комбинация то есть), был крайне удивлен самой возможностью подобной кражи, но все-таки решил провести проверку, благо его место находится ниже уровня остальных сидений в салоне. Деликатно обернувшись, он с облегчением заверил пани, что та волнуется напрасно.

А вот пришел черед удивляться уже чешским туристам. Когда их автобус ехал по нашему Черноморскому побережью, девушка-гид, указывая на скопление людей на берегу, сообщила, что здесь соревнуются подводники. Подводниками у чехов зовут мошенников. «Как, неужели у вас проводят такие соревнования?!!» – «Нуда, регулярно. Кстати, в прошлом году чешские подводники первое место заняли…» И представьте, какой гомерический хохот огласил седые стены Карлова университета во время научного симпозиума, когда руководитель российской делегации представил своих молодых коллег как «питомцев нашего университета». Питомцами чехи называют болванов.

Вот такими незатейливыми и не слишком правдоподобными историями гиды развлекают время от времени туристов. Я поднатужился и тоже внес свою лепту: рассказываю путешественникам о том, как мой земляк из Инты, Володя, посетил Чехию, с большим удовольствием отведал местного пива, но в совершенный восторг привела его надпись на мусорных бачках: «Для одпадков». Как долгоживущи бывают впечатления о поездке: еще год после этого Володя называл отладками интинских милиционеров.

И еще охотно обыгрывают эти забавные словечки те, кто о Чехии пишет. Начиная, наверное, с Аркадия Аверченко, который, если верить его рассказу, умудрился поскандалить в знаменитом ресторане на Вацлавской площади. Доведенный до белого каления нерадивым официантом и особенно его предложением поесть «салат из окурков», он на весь зал крикнул, что «заказал пиво», чем вызвал возмущение чешских посетителей – кто это посмел запретить их любимый напиток?! Петр Вайль удачно в одном абзаце описал различие русского и чешского языков: «В Праге русский видит плакаты „Позор!“ и покаянно кивает, пока ему, опозоренному и замордованному, не объяснят, что это „Внимание!“. Но обман продолжается: „черствые потравины“ оборачиваются „свежими продуктами“, „вонявка“ – „духами“. Есть прямые насмешки: „салат из окурков“ (огурцов). Есть праславянский детский лепет: „летадло“, „плавидло“, „возидло“ – воздушный, водный и наземный транспорт… Есть образцы социально-политической мудрости: „семья“ по-чешски „родина“, а „родина“ – „власть“…» Вношу свой вклад: водный велосипед по-чешски шлепадло.

Самое хрестоматийное, известное многим еще до поездки в Чехию словечко – это, конечно, позор. Настолько известное, что великий чешский хоккеист Яромир Ягр, игравший один сезон в России в омском «Авангарде», так высказался на пресс-конференции после крупного поражения своей команды: «Это позор!

Есть такое русское слово – позор!» То есть остроумно обыграл его «от обратного». А уж в Чехии туристу не обратить внимание на многочисленные таблички с надписью «POZOR» просто невозможно (только произносится позор – ударение у чехов на первом слоге). Особенно забавляют надписи на дорожном полотне «позор – дети», то есть «осторожно – дети». На втором месте в рейтинге популярности у наших туристов, пожалуй, стоят черствые потравины. Здесь как бы двойная издевка: свежайшие, вкуснейшие сыры, копчености, хлеб – и под такой непотребной вывеской!

Еще одна приятная особенность чешского языка – многие слова звучат для нашего уха ласкательно-уменьшительно, будто чехи не со взрослыми разговаривают, а с детишками лепечут. Когда у нас в рекламах встречается слово супчик, меня это раздражает. А вот чешское пивечко (так они называют свое любимое пиво) звучит вполне органично. Стюардесса по-чешски петушка, причем слово это вполне официальное. Холодильник – ледничка, утюг – жехличка, проездной билет – йизденка. Ласковый народ чехи! Во всех исторических текстах любимая чехами мать Карла IV названа Элишкой, только изредка добавляется в скобках Елизавета. Точно так же и святая Анна Чешская – Анежка. Наш новый гид по Праге, интеллигентная пожилая дама, представилась мне Элишкой. Хоть и знаю давно эту особенность чешского языка, все равно, обращаясь к ней по имени, преодолевал некоторое внутреннее сопротивление – не фамильярно ли? А вот другая женщина-гид, с которой я давно работал и звал ее Леной, вдруг дала мне визитку, из которой я узнал, что ее полное имя Ленка(!). Ну нет, тут уж увольте, я себя не пересилю – взрослую солидную даму, да на рабочем месте, звать Ленкой!

А вот теперь задумаемся над метким определением Петра Вайля: «праславянский детский лепет». Помните летадло, плавидло, возидло? И с грустью придем к выводу: чешский и польский языки в гораздо большей степени сохранили изначальные славянские корни, чем наш «великий и могучий», в них гораздо меньше иностранных заимствований. На первый взгляд это кажется непонятным – сильнейший прессинг немецкого языка, многолетний запрет на обучение на чешском, в «приличном обществе» – только на немецком! Я имею в виду прежде всего время господства Габсбургов, но сильнейшая экспансия немецкого языка началась гораздо раньше – как минимум с XII века. Однако сложившаяся ситуация только кажется противоречивой; наоборот, загнанный в подполье национальный язык занимает круговую оборону, «консервируется», а во времена более благоприятные выходит на поверхность и стараниями ревнителей и просветителей расцветает, не оскверненный иноязычными заимствованиями. А мы, никем не завоеванные, позволяли себе роскошь перенимать иноземные словечки, пока не забили тревогу славянофилы, не предложили заменять привычные уже термины и понятия на наши, исконные, от славянских корней происходящие. Поздно, возидло уехало: уж больно неуклюже, искусственно и совершенно комично выглядят сейчас эти попытки. Не растерять бы того, что сохранилось на сегодняшний день, букву «Ё», например!

Суровый пурист адмирал Шишков, министр просвещения в пушкинские времена, на полном серьезе предлагал вместо иноязычного тротуар употреблять топталище, вместо галоши – мокроступы, вместо фортепиано – тихогромы и т. д. Однако заслужил только снисходительные насмешки, в том числе и от самого Пушкина, который, употребив в «Евгении Онегине» французское выражение, иронически заметил: «Шишков, прости:/ Не знаю, как перевести…»

Ну вот, первые шаги к адаптации на узких улочках Праги вы уже сделали: не стушуетесь теперь, увидев надпись позор, не шарахнетесь в ужасе от черствых потравин и, наоборот, не будете ломиться в дверь с надписью вступ заказан, поскольку уже поняли, что заказывать по-чешски – запрещать. Хоть какую-то пользу вы уже извлекли из моей писанины, согласитесь!

А теперь давайте продолжим и научимся элементарно объясняться с чехами. Здороваться совсем просто: добре рано, добры дэн, добры вэчэр. Приветствие наздар слышится редко, а вот распространенное агой лучше бы вам пока не применять: вдруг этот аналог нашего привет кому-то покажется фамильярным. Попрощаться сложнее: на схледаноу. В конце слова прямо-таки поется – насхледаноооОУ. Наверное, поэтому часто слышу явно сокращенное насхлед… «Спасибо» всколыхнет ассоциации с украинским языком – декуйи. А другое волшебное слово пожалуйста совсем понятно, только почему-то во множественном числе: просим. Звучит так: просипим. Извинение, как формула вежливого обращения (что-то вроде извините за беспокойство), – проминьте, а вот если на ногу кому наступили, толкнули – применяйте вполне нормативное чешское слово… пардон. (Есть, есть и у них заимствования!) Отрицание звучит вполне по-нашему – нэ, а вот да ни на что не похоже – ано. Правда, есть еще разговорное йо… Иногда чехи употребляют эти слова вперемешку: ано, ано, йо, йо. Это явно заимствованное немецкое йа. (Ага, еще одно!) Ну, что дальше? Продолжаем уповать на сходство наших языков: где – гдэ, налево – влэво, направо – вправо, хорошо – добрже, маленькое – малэ, большое – вэлке (последние два слова особо важны при заказе пива!). Ах да, жизненно необходимая фраза: «Сколько это стоит?» Она тоже очень простая: «Колик то стои?» Теперь – логично – потребуются числительные. Они тоже вполне узнаваемы на слух: едэн, два… пет, шэст, сэдум, осум… дэсэт… двацет… тршицет. Только наше слово сорок может поставить в тупик чеха и поляка, не учившего русский язык. Однако в этом мы сами виноваты, ведь выбивается сорок из общего понятного ряда: «два десятка, три десятка… пять десятков». А откуда у нас сорок? Вряд ли все ученые пришли к единому мнению, но самая популярная версия звучит так: все дело… в обилии пушнины на наших просторах. Шкурки считали «сорочками», в первоначальном значении «наволочками»: число образовалось от количества шкурок, влезавших в стандартную «сорочку».

Конечно же, говоря серьезно, такого словарного запаса недостаточно для общения даже на туристическом уровне. А учить язык более усердно ради одной поездки вряд ли кто-то станет. И все же я почему-то призываю своих туристов: не спешите переходить на английский язык, хотя чехи, особенно молодые, знают его сейчас вполне прилично. По крайней мере, не начинайте с него. Велика вероятность и на девушку-официантку с Украины попасть, и на прекрасно говорящего по-русски чеха. Однако дело даже не в этом: узнавание, угадывание, удачная попытка применить вспомнившееся слово из разговорника (блеснул!), забавное недоразумение из-за ошибки, расположение официанта, оценившего ваши старания, два-три новых забавных словечка… Все это – простые туристские радости, и грех от них отказываться! Ну что за дело: стоят два славянина и по-английски объясняются! Вот в тупик зайдете, тогда можно и «ай вонт». Впрочем, я не настаиваю.

Кстати, по поводу узнавания, угадывания: здесь в выгодном положении те, кто хоть чуть-чуть понимает по-украински, хотя бы на уровне «ты ж мене пидманула…». Количество понятных слов по меньшей мере удваивается! И звучание праславянских корней улавливается легче. Як – как, цо – что, лепши – лучше, млувить – говорить, розумить – понимать, красне – красиво, червэны – красный. Я на нулевом этапе владения чешским вворачивал «украинизмы», то есть, честно говоря, безбожно коверкал язык на псевдоукраинский лад. Может быть, иногда помогало, во всяком случае, объясняться удавалось.

В тему

Однако и с украинским языком возможны сюрпризы! Как уверял один чешский гид, выходец из России, украинское слово «шукать» (искать) означает здесь что-то совсем-совсем другое. Что именно, я так и не понял, может, вы догадаетесь. Короче, вот рассказ гида (за что купил, за то продал!). Украинский хлопец, живущий ныне в Праге, заходит в трамвай и видит там свою знакомую. «Га, Оксана, как хорошо, что я тебя встретил! – жизнерадостно кричит он на весь вагон. – А то я тебя вчера шукал-шукал, шукал-шукал, весь день тебя шукал!» Весь вагон напряженно притих, и только бальзаковского возраста чешка сказала, глядя задумчиво в окно: «Ну надо же – весь день шукал!.. Какой темперамент!»

Из отзывов моих туристов:

Очень понравилось общаться с иностранцами! Особенно прикольно объясняться с официантами, используя все средства: мимику, жесты, английские и даже какие-то известные украинские слова.

А что же за люди говорят на таком забавном, мягком и приятном для слуха языке? Ох, самые разные. Представьте, с каким раздражением читает деловитый, безукоризненно четкий, организованный и при этом абсолютно непьющий русский человек (я таких встречал) многочисленные исследования о «загадочной русской душе»! Ну чехов хоть числом поменьше. Поэтому попробуем…

Какие они?… и какие мы?

Не люблю Запад, там ничего не понятно. То ли дело в России – выйдешь на улицу, встретишь прохожего, посмотрит он на тебя остреньким взглядом, посмотришь ты на него остреньким взглядом – и все понятно.

В. Розанов

Чешский юмор

Ни в чем так не обнаруживается характер человека, как в том, что он находит смешным.

И. В. Гёте

Трудная тема, согласитесь. С одной стороны, бесспорно, что многим народам присущ определенный юмор, основанный на их темпераменте, историческом опыте, особенностях языка. Раз признаем национальный характер, менталитет, то и понятие «национальный юмор» имеет право на существование. Тем более чешский юмор, в равной степени как и английский! Однако дать его определение, назвать основные черты – задача, пожалуй, более трудная, чем описать национальный характер в целом. Опять возникает опасность натяжек, некорректных обобщений, подгонок под стереотипы. Недаром у нас есть анекдот-пародия на «типично английский анекдот»: «„Бутылки… из-под виски… ик… принимаете?“ – „Нет тары, сэр“».

Чехи, несмотря на некоторую их сдержанность, нация не только улыбающаяся, но и смеющаяся. Даже малознакомый чех охотно и добродушно посмеется вместе с вами над забавной ситуацией или небольшим недоразумением. Отсюда можно сделать скоропалительный вывод: понятия о комическом у нас совпадают. Не пребывают в скорбном безмолвии над кружками пива и компании чехов, особенно молодых. Постоянно оживленный разговор прерывается взрывами смеха, но вот над чем они смеются – поди разбери. Согласитесь: понимание шуток на чужом языке, тем более высказывание собственных острот предполагает очень высокую степень владения этим языком. Это почти то же самое, что думать на иностранном языке… Говоря о чешском юморе, мне придется прибегнуть к теоретическим изысканиям и наблюдениям русских, давно живущих в Чехии. Прежде всего хочется заключить, что чехи, испытавшие сильное влияние немецкой культуры, в значительной степени переняли и особенности немецкого юмора. А немецкому остроумию присуща явная сосредоточенность на «анально-фекальной» сфере, в то время как юмор русский, французский и южнославянский черпают вдохновение в области сексуальной. Множество грубоватых немецких шуток (и ругательств) вертится вокруг «дрек мит пфефер» (дерьмо с перцем) и прочих «дрек». Я также множество раз слышал от других (но сам не наблюдал, врать не буду), что чуть ли не вершиной остроумия у немцев считается, когда кто-то в веселой разнополой компании случайно или неслучайно с шумом выпускает кишечные газы. При этом виновник изображает легкое смущение, а остальные жизнерадостно ржут и хором кричат: «На здоровье!» Насколько такая грубость характерна для чешского юмора? Некоторые полагают, что да, характерна. Очень косвенным аргументом в пользу данного утверждения можно считать несколько вольное обращение чехов с глаголом насрать. В то время когда при нашей нынешней лингвистической распущенности граница водораздела между приемлемым и неприемлемым в приличных компаниях и на телеэкране колеблется между словами попа и жопа, некоторые чехи, вроде бы не отпетые грубияны и не представители богемы, желающие «эпатировать буржуа», легко так употребляют последнее. Однажды к нашему гиду подбежала интеллигентная дама с глазами, полными слез: «Михаил, ну почему чехи такие грубые?! Я контролеру говорю, что потеряла билет на фуникулер, а он мне отвечает: „Да насрачь, проходите!“». В моей группе очаровательная молодая туристка потеряла на выезде из страны пруводку – листочек с паспортными данными, который требовался для прохождения границы до вступления Чехии в Шенген. Хоть я и объяснил ей, что сей документ строго необходим только при въезде, а уж выпустят без него обязательно, но слезы продолжали литься из прекрасных глаз, пока добрый пожилой пограничник, желая утешить красну жабку, не сказал ей проникновенно: «Насрачь». И даже изобразил неприличным жестом, как эту бумажку стоило бы использовать.

Не знаю, убедит ли вас мое лингвистическое наблюдение… Наша интеллигентная и не распущенная на язык дама после посещения, допустим, налоговой инспекции скорее выскажется так: «Они меня просто затрахали!» Вряд ли она, описывая какой-либо свой промах, скажет: «Да, надо признать, тут я сама обделалась». А почему, собственно? Ведь понятие, скрытое за первым эвфемизмом, более интимное, чем второе. Действительно ли разный характер юмора у нас с чехами?

Вот уж, казалось бы, бесспорное доказательство – «Бравый солдат Швейк», из которого мы и черпаем наши изначальные представления о чешском юморе. Вот уж где «анально-фекального» в избытке: «Тут милейший пан Еном так оглушительно пукнул, что маятник у стенных часов остановился. Пан Билек расхохотался, подал пану Еному руку и сказал: „Милости прошу, войдите, пан Еном, присядьте, пожалуйста, надеюсь, вы не накакали в штаны?“ …После этого пан Еном был опозорен в трактире, куда ходил Билек, и всюду, во всем квартале, его иначе не звали, как „засранец Еном“». А чего стоит «обделавшийся» кадет Биглер: «… засопел, начал всхлипывать и горько расплакался. Потом начал тужиться, утирая слезы. Затем использовал тетрадку, озаглавленную „Схемы выдающихся и славных битв австро-венгерской армии, составленные императорским королевским офицером Адольфом Биглером“. Оскверненная тетрадь исчезла в дыре и, упав на колею, заметалась между рельсами под уходящим воинским поездом».

Правда, здесь описывается солдатский быт, тюремно-казарменный, сугубо мужской. К тому же сам Гашек настаивал на брутальном характере своего творчества, насмехаясь над обвинениями критиков в «грубости» и «неприличности». Да и «сексуального» неприличия по прежним строгим меркам у него хватало: «Швейк подошел к постели. Как-то особенно улыбаясь, она смерила взглядом его коренастую фигуру и мясистые ляжки. Затем, приподнимая нежную материю, которая покрывала и скрывала все, приказала строго: „Снимите башмаки и брюки. Покажите…“ Когда поручик вернулся из казарм, бравый солдат Швейк мог с чистой совестью отрапортовать: „Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, все желания барыни я исполнил и работал не за страх, а за совесть, согласно вашему приказанию“».

Будучи семиклассником, я запомнил диалог своей начитанной бабушки и продвинутого папы. «Борис, ты позволяешь ребенку читать такую гадость?!» – «Пусть читает, пусть учится понимать настоящий юмор!»

У замечательного чешского классика Богумила Грабала есть целая глава о несостоявшейся любви главного героя: «… я никогда уже не увидел Манчинку, разве что спустя много лет, потому что Манчинку с тех пор прозвали Манчинка-засранка, ведь Манчинка так разволновалась во время белого танца и была так тронута моим признанием в любви, что пошла в уборную при пивной, где пирамида фекалий чуть ли не доставала до отверстия в настиле, и ее ленты и ленточки окунулись в содержимое этой деревенской выгребной ямы, после чего она вернулась из темноты в освещенный зал, и ее разметавшиеся под действием центробежной силы ленты и ленточки забрызгали и заляпали всех тех танцоров, что оказались поблизости».

Лишь через пять лет герой разыскал свою Манчинку и повез ее в дорогой отель в горы на выигранные в лотерею деньги. И счастье было так возможно, и все мужчины завидовали ему из-за Манчинки, все каждый вечер наперебой старались ее отбить, по Манчинке вздыхал сам фабрикант Ина. Светило солнце, стоял конец февраля, Манчинка подолгу каталась на лыжах…

«… и моя Манчинка, как всегда, ехала прогулочным шагом мимо ряда загорающих постояльцев, и воистину прав был фабрикант Ина, сказавший, что Манчинку нынче так и хотелось расцеловать, однако стоило Манчинке миновать первых солнцепоклонников, как я увидел, что женщины смотрят ей вслед, а потом хихикают в кулак, и чем ближе она была ко мне, тем отчетливее я видел, что женщины давятся от смеха, а мужчины откидываются назад, прикрывая лицо газетой, притворяясь, будто потеряли сознание или загорают с закрытыми глазами, и вот Манчинка подъезжает ко мне, минует меня, и я замечаю, что на одной из ее лыж, прямо за ботинком, лежит огромный кусок дерьма, величиной с пресс-папье… И когда фабрикант Ина поглядел на то, что по нужде оставила Манчинка на задней части своей лыжи где-то там за карликовыми елочками на отроге Золотого взгорья, то фабрикант Ина упал в обморок, а Манчинка залилась румянцем по самые волосы…» И герой еряет свою возлюбленную уже навсегда: «Манчинка выехала гордая и неприступная, дабы исполнились слова Лао-цзы: только человек, познавший свой позор и сберегший свою славу, достоин уважения под этими небесами…»

Однако нигде больше фекалийной тематики я у чешского классика не встретил. Ну есть у Милана Кундеры целое эссе о говне (именно так, простите), занимающее несколько страниц в «Невыносимой легкости бытия». Правда, автор претендует здесь на философские глубины, а отнюдь не на юмор. «В рассуждении Скота Эриугены мы можем найти ключ к некоему теологическому оправданию (иначе сказать – теодицее) говна…» И уж совсем притянутым за уши будет эпизод из любимого моего Михала Вивега, когда маленький Карлик, ожидая в день святого Микулаша традиционного черта, от страха обкакался и уснул под столом.

Итак, я чувствую, что следование по этой неароматной тропе на пути познания чешского юмора заведет нас в тупик. Еще многие считают, что для чехов характерен черный юмор. Тоже, если постараться, примеры можно найти, но опять-таки будет их слишком мало. Конечно же в первую очередь вспоминается Гашек: «В Нуслях живет пан Гаубер. Как-то раз, в воскресенье, возвращался он с загородной прогулки с Бартуньковской мельницы, и на шоссе в Кундратицах ему по ошибке всадили нож в спину. С этим ножом пришел он домой, и, когда жена снимала с него пиджак, она аккуратненько вытащила нож, а днем уже рубила им мясо на гуляш. Прекрасный был нож, из золингенской стали, на славу отточенный, а дома у них все ножи никуда не годились – до того были зазубренные и тупые. Потом его жене захотелось иметь в хозяйстве целый комплект таких ножей, и она каждое воскресенье посылала мужа прогуляться в Кундратицы». Сам мрачноватый характер Гашека такой юмор предполагал, а уж тема мировой бойни тем более. «После войны здесь хороший урожай уродится, – после небольшой паузы проговорил Швейк. – Не надо будет покупать костяной муки. Для крестьян очень выгодно, если на их полях сгниет целый полк; короче говоря, это для них хлеб. Одно только меня беспокоит, как бы эти крестьяне не дали себя одурачить и не продали бы понапрасну эти солдатские кости сахарному заводу на костяной уголь».

Впрочем, чаще всего говорят о черном юморе, когда речь заходит о творчестве современного чешского скульптора Давида Черного, которого называют еще «скульптор-хулиган». По пражской телебашне ползут исполинские голые младенцы, каждый размером с паровоз. В торговой галерее метрах в двухстах от величественного конного памятника святому Вацлаву находится альтернативный памятник: святой Вацлав тоже на коне, но конь подвешен вверх ногами к потолку, беспомощно свисают хвост и грива, голова с высунутым языком. А святой покровитель Чехии восседает на брюхе коня. На узкой улочке Старой Праги внезапно замечаешь над головой на уровне шестого этажа висящего человечка, уцепившегося одной рукой за торчащую с крыши палку. Удивительно он похож на нашего Владимира Ильича Ленина: та же лысая черепушка, бородка, костюм-тройка. Сейчас что-нибудь гаденькое про интеллигенцию скажет. Оказалось – Зигмунд Фрейд. Ну-ну!

А во дворике музея Кафки стоят два писающих мужчины. Писают они в бассейн, повторяющий своими контурами карту Чехии. То есть, о ужас, писают на Чехию! Технически скульптуры сделаны чрезвычайно искусно: они движутся, правыми руками управляют частью тела, непосредственно участвующей в процессе, так что струи выписывают замысловатые зигзаги. Мало того, рядом указан номер телефона, по которому можно послать эсэмэску и заказать неприличное слово, которое скульптуры станут выписывать на поверхности бассейна. Говорят, этим вовсю забавляются бесстыжие немецкие туристки. А мои туристки ни-ког-да! Интересно отношение местных гидов к этому произведению искусства: Елена решительно ведет группу другим маршрутом, «подальше от этой мерзости»; пани Мелада, уступив моим просьбам, стала подводить сюда группы, но всем своим благородно-величественным видом демонстрирует сдержанное неодобрение кощунственной безвкусицы. А Тамара бесстрастно вещает: «Обратите внимание, правой рукой они держатся за член и выписывают на поверхности воды различные фигуры».

Недавно произошел небольшой международный скандальчик: Чехия к открытию очередной сессии Европейского Союза вручила ему в дар скульптурную композицию, сработанную шаловливыми ручками Давида Черного. Каждую страну ЕС аллегорически изображала определенная часть композиции. Ну вы можете себе представить… Болгарию, например, символизировали так называемые «турецкие уборные», т. е. примитивные дырки в помосте… Чехия вынуждена была принести извинения. Властями Праги был почему-то отвергнут очередной гениальный проект Черного: он предлагал на карнизе помпезного Национального театра усадить десятиметровую статую мастурбирующего мужчины, причем из соответствующего места у него периодически бы извергались клубы пара и брызгала вода. Обиженный скульптор в отместку публично заявил, что для него прототипом чеха является «плохо перемешанная, неинтересная и кнедликообразная масса, пропитанная пивом».

Склонность к абсурдистскому юмору у чехов явно присутствует. Недаром у них на ура идет наш Даниил Хармс. В семидесятые годы ансамбль, состоящий из нескольких мужиков, исполнил незамысловатую песенку про страшного Ёжина, который живет в моравских болотах и пожирает проезжающих мимо путников, в первую очередь пражан. Победить его можно только ядохимикатами, распыленными с самолета, что герой песни и сделал, попросив в награду полколхоза и председательскую дочь в жены. У нас до сих пор скачивают эту песенку из Интернета, слушают, говорят: «Какая тупость… какая нудятина…», потом неожиданно для себя затягивают: «Ёёё-жин с бааа-жин», плюются – и опять начинают напевать. В наших КВНах звучит она постоянно, в исполнении резидентов «Камеди Клаб» и т. д. Поищите…

И все-таки определить самое характерное для чешского юмора, непосредственно завязанное на национальный характер, возможно. И я думаю нам с вами это по силам. Карел Чапек, прекрасный чешский писатель, проложил нам прямую дорогу своей фразой: «Юмор – это всегда немножко защита от судьбы!» Вспомните про чешский характер: пассивное сопротивление, приспособляемость, здоровый, жизнеутверждающий цинизм, позволяющий выжить при любом абсурде, сохранив основные чешские жизненные ценности, а именно самоуважение, здравый смысл, любовь к привычному укладу жизни, спокойной и уютной. Чех, он какой – снаружи мягкий, а внутри… Где сядешь – там и слезешь. У нас на военных сборах популярна была поговорка: «Нас… а мы толстеем». Сейчас думаю, не из Чехии ли ее занесло? По существу весь «Бравый солдат Швейк» у Гашека и состоит из подобных шуток: на каждую абсурдную, трудную, а то и смертельно опасную ситуацию у Швейка находится уморительная байка (всего их в романе насчитали двести). Расскажет Швейк такую байку с безмятежно-глуповатым лицом, и мир вокруг становится чуть уютней, чуть легче уже вынести все невзгоды. Даже если «ужас», то не «ужас, ужас, ужас». Неделю назад десять лет дали? Ну вот видите – семь дней уже отсидели! «Теперь сидеть в тюрьме – одно удовольствие! Никаких четвертований, никаких колодок. Койка у нас есть, стол есть, лавки есть, места много, похлебка нам полагается, хлеб дают, отхожее место под самым носом. Во всем виден прогресс».

Еще называют чешский характер вообще и чешский юмор в частности философским. Я таких слов немного пугаюсь в силу недостаточной образованности. Ан нет, я тут вовремя вспомнил афоризм: «Женитесь смело. Если попадется хорошая жена, станете счастливым человеком. Если плохая – станете философом». Ну в таком смысле мне понятно. «Никогда так не было, чтобы никак не было», – говаривал Швейк, а вместе с ним и многие чехи. Если эту идею выразить умными словами, то придется процитировать некоего Тейге (из книги Радко Пытлика «Швейк завоевывает мир»): «Ирония, признак высоты духа, возвышенное веселье при виде ярмарки безумия, последний резерв жизнелюбия». В 2002 году во время страшного наводнения разбушевавшаяся Влтава смывала с берегов и несла дальше по течению «все, что нажито непосильным трудом», – дома, сараи, дачи… Тут же в Чехии родился анекдот: «Объявление. Продается дача. Можно посмотреть: утром у Будеевиц, днем в Праге, вечером в Усти-над-Лабем». Кстати, Влтава тогда унесла также и тюленя из пражского зоопарка. Его выловили аж в Эльбе (куда впадает Влтава), в районе Дрездена. Но от переживаний тюлень вскоре скончался. Думаю, потому что не обладал жизнеспасительным чешским чувством юмора.

Теперь я сам убедился, что «швейковский юмор», отнесенный к чешскому юмору вообще, – это не стереотип, не натяжка, а действительно конкретное и точное определение, если ухватить саму его суть: сарказм, самоирония, последний резерв жизнелюбия. Переводчик в предисловии к книге полюбившегося мне Михала Вивега написал: «Типично швейковский юмор». Поначалу я отнесся к этому скептически: не очень-то похоже. Ну понятно, средний читатель у нас только Гашека и знает, поэтому теперь ко всему комическому в Чехии цепляется определение «швейковский, гашековский». Ан нет, если глубже копнуть…

В книге «Лучшие годы – псу под хвост» описывается жизнь (вернее, выживание) интеллигентной чешской семьи в нелегкие годы «нормализации», то есть со времени похорон Пражской весны под гусеницами танков вплоть до бархатной революции. Ох, и хлебнули они! Переезд из Праги, подальше от политики, унизительная работа, не соответствующая уровню образования и способностям, ужасные жилищные условия, постоянные компромиссы с собственной совестью, страхи, приведшие отца семейства к психическому расстройству… Только читая эту книгу (а я вам ее настоятельно рекомендую), вы, скорее всего, будете не ужасаться и сочувствовать героям, а постоянно хохотать. Настолько уморительно описано все это не по годам наблюдательным и ироничным вундеркиндом Квидо, еще в детсадовском возрасте читающим Монтеня и критикующим систему дошкольного воспитания. «Третье октября 1968-го. Детский сад, за исключением учительницы Гайковой и творога с малиной, отражает плачевное состояние нашего дошкольного воспитания. Я им это тоже сказал». «5 октября 1968-го. Сегодня в детском саду я отказался от пирожного в пользу Ярушки Мацковой. Во время мертвого часа она в награду показала мне свою пипку». «23 ноября 1968-го. Утром, играя в кегли, я сшиб портрет президента Людвика Свободы, стекло разбилось и прорезало пану президенту верхнюю губу, так что он немного стал похож на старого зайца. Ярушка Мацкова над этим очень смеялась. <…> Отец не хотел верить, что сделал я это нечаянно, и утверждал, что портрет можно сбросить, только играя в футбол или в баскетбол, но уж никакие в кегли…» [5].

С иронией описывает Квидо цепочку компромиссов, на которые вынужден идти отец, чтобы обеспечить семье сносное существование. Нет, в компартию он не вступает, боже упаси, как можно так низко пасть! А в университет марксизма-ленинизма поступает, получив взамен ключи от квартиры. Следующие жертвы «богам карьеры» – это покупка у самодура-начальника щенка овчарки, несмотря на то что жена панически боится любых собак, и запись в заводскую футбольную команду, несмотря на катастрофическую свою неспортивность. Однако основной груз компромиссов взвалил на свои плечи сам маленький Квидо. Наступая на горло своим эстетическим вкусам, он согласился, нацепив пионерский галстук, выступать на всех заводских собраниях с идейными стихотворениями. «Я, братишка, выполнял за них грязную работу: один раз „И гордым будь“ для коммунистов завода, два раза „Песнь мира“ на уличном комитете – и папаша мог лететь в Лондон!»

Прочтя эту смешную, веселую книгу о совсем не смешных вещах, поневоле задумываешься: драма это или юмористика? Скорее не то и не другое. Хорошая чешская книга о чешской жизни и чешском характере, написанная с чешским юмором.

А вообще, очень они похожи на нас. Характер юмора у нас универсальный, всеобъемлющий. «Нам внятно все – и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». И конечно, все сказанное про чешский юмор подходит и нам. Тем более что защищаться нам всю жизнь было от чего. Так что понять нам с чехами друг друга на волне юмора особенно легко. Что я и замечал неоднократно.

В тему

Моя постоянная собеседница, Марушка, работница маленького отеля, затерянного в лесах Моравии, вдруг выскакивает из дверей, согнувшись пополам и держась за живот от неудержимого хохота. Далее привожу ее слова в переводе с русско-чешского на русский. «Ой, не могу… ой, не могу! Меня Людмила (ее коллега, приехавшая с Украины. – В. П.) такому русскому стиху научила… такому стиху… Ой, не могу!» И она начинает читать, постоянно захлебываясь от смеха, к которому по мере приближения к последней рифме примешивается и смущение: «Говорит старуха деду:/„Я в Америку поеду“. /„Что ты, старая…“ Ой, не могу, ха-ха-ха… / „Туда не ходят поезда!“».

Ну что мы все о чехах да о чехах?! Как будто в Чехии, кроме них, ничего нет…

Культовые места

Плюнула с Карлова моста.

Линор Горалик

Участи туристов наличествует почти маниакальное стремление в любом месте забраться на самую высокую башню или горку и, астматически хрипя после преодоления двухсот – трехсот ступеней, утирая пот, обозреть окрестности. Это чуть ли не основная цель поездки. Я, за три посещения Парижа ни разу не поднявшийся на Эйфелеву башню, понять их все-таки способен. Иногда и меня удается уговорить на подобные глупости. Другое дело, что в Праге особого смысла в этом не нахожу: она ведь расположена на холмах, и чудные виды на город открываются и с Вышеграда, и с Пражского Града, где мы бываем на экскурсиях, и это без всякого экстрима. Однако когда экскурсовод рассказывает про большой зеленый Петршин холм, возвышающийся над Прагой, про некое подобие Эйфелевой башни на его вершине, а тем более про фуникулер, ведущий от подножия холма на самый верх… Почему-то одно слово «фуникулер» для некоторых обладает притягательной силой и заставляет принять решение угробить все свободное время на покорение вершин.

История башни интересна: ее построили по инициативе общества чешских туристов к грандиозной Всемирной выставке в Праге в 1891 году. Как видите, она шла вдогонку настоящей башне Эйфеля в Париже. Более того, согласно первоначальному честолюбивому плану чехов предполагалось построить башню не ниже французской. Однако подсчитали всенародно собранные средства, и чешский прагматизм возобладал над чешским же патриотизмом. Решили: будем считать от подножия холма до вершины башни – те же триста метров. Ничего, все равно здорово смотрится! Из более поздней истории: несколько лет назад сломался лифт, везущий наверх американскую туристку, инвалида на коляске. Лифт, кстати, используется только для подъема инвалидов и детей, остальные преодолевают двести девяносто девять ступеней пешком. Поломка была такой серьезной, что бедную женщину вызволяли из плена в течение нескольких часов. Насколько же спокойная страна Чехия, если ведущие телеканалы все это время вели прямой показ с места события! У освобожденной туристки, опасаясь скандала, осторожно спросили, как ей понравилось в Чехии. Американка радостно заулыбалась и ответила, что понравилось очень, но особенный восторг вызвало приключение с лифтом…

На третий год поездок я наконец неохотно согласился составить компанию молоденькой туристке, взалкавшей покорить башню. Поднялся сильный ветер, верхушка башни заметно раскачивалась. Мы бегом устремились наверх. Конструкция открытой винтовой лестницы, да и самой башни вблизи выглядела как-то хило и ненадежно, как семейная жизнь с нищим богемным художником. Я, впрочем, все свои усилия сосредоточил на том, чтобы доказать этой глупышке, что тридцать лет разницы в возрасте – ну абсолютный пустяк. Тем более что она время от времени как-то жалостливо на меня поглядывала. Позже призналась, что все свои усилия в свою очередь сосредоточила на том, чтобы не уписаться от страха, отсюда и взгляды. Вид сверху особо не впечатлил: погода была пасмурная. А так утверждают, что в ясный день не то что вся Прага видна, а вся Чехия. Зато пеший спуск с холма понравился. Часть склона занимает фруктовый сад, чьи плоды имеет право срывать всяк, сюда пришедший. Я вспомнил наконец давно забытый вкус вишни. Позже я еще раз за компанию посетил вершину холма в теплый солнечный летний день и понял, что отговаривать туристов от такой прогулки не стоит. Райское место! Птички поют, цветочки пахнут. У подножия башни расположен небольшой музей, посвященный чешскому туристическому обществу конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Среди прочего – рисунки различных изобретений того времени, каким-то боком связанных с туризмом. Например, самодвижущаяся кровать, на которой приболевший турист может продолжать путешествия без отрыва от лечения. Или универсальная трость, легким движением руки превращающаяся в кресло-качалку. Особенно впечатлила дамская перчатка, объединенная с приспособлением для защиты женской чести. Попытается какой-нибудь негодяй подвергнуть вас мерзкому насилию: ущипнуть там, за талию приобнять, – вы незаметно рычажок на перчатке поворачиваете, и из каждого пальца по огромному стальному когтю вылезает. И вы мерзавца по физиономии, по физиономии когтями полосуете! Процесс полосования скрупулезно изображен на схеме с соответствующими техническими разъяснениями.

Еще более приятной может быть прогулка в теплый солнечный день по пражскому зоопарку. Он заслуженно считается одним из самых выдающихся зоопарков мира. Я не большой любитель всяких там зверушек, но дважды был затянут сюда коллективной волей туристов и не пожалел, решительно не пожалел! А уж любители возвращались, повизгивая от восторга! Расположен он на двух уровнях: нижний прямо на берегу Влтавы, почему и пострадал во время наводнения, верхний – на высоком холме, к нему ведет канатная дорога. Во многих местах очень удачно создана иллюзия, что ты находишься среди настоящих пампасов и прерий, а вокруг тебя носятся на свободе жирафы и антилопы. Меня особо впечатлила прогулка по африканской деревне с хижинами из бамбука и огромным стадом розовых фламинго. Вот, кстати, забавный эпизод из книги Михала Вивега: соревнуясь в любви к маленькому вундеркинду Квидо, бабушки и дедушки так часто водили его в зоопарк, что он какое-то время считал бегемотов, кенгуру и страусов домашними животными. Однако типичного книжного ребенка приучить к живой природе так и не удалось: бросив равнодушный взгляд на живых зверей, он тут же углубился в чтение книги об этих животных, купленной у входа в зоопарк: «… в то время как настоящие живые звери прыгали, ползали и летали перед ними так близко, что они могли ощутить их запах и видеть каждую их шерстинку, каждую блестящую чешуйку, каждое яркое пятнышко, Квидо, поставив упомянутую книжку на парапет перед клетками, читал тексты под не очень качественными фотографиями».

Карлов мост, несомненно, самое культовое место не только в Праге, но и во всей Чехии. Только рекомендовать его туристам нет смысла: неоднократное прохождение по нему гарантировано даже за время короткого визита в Прагу. Не приходится делать крюк, менять маршрут, чтобы выйти к нему, если речь идет о большинстве туристских гуляний. Он красив, фантастически красив с любого ракурса, из любой точки близлежащих набережных. Красив с палубы проплывающего под ним кораблика. Красив днем, красив вечером с подсветкой его пролетов. Давно тиражируется серия снимков, сделанных ранним зимним утром, когда ни одного человека нет на мосту, лишь заснеженные статуи вдоль перил. Самый красивый вид на пражские набережные именно с этого моста. До позднего вечера он не бывает пуст, а днем в любое время года пройти по нему нелегко, несмотря на изрядную ширину и отсутствие транспорта. Люди слушают экскурсоводов, разглядывают статуи, смотрят на Влтаву, прицениваются к картинам и фотографиям, выставленным вдоль перил, слушают музыкантов. Именно здесь я пару раз услышал от своих туристов: «Ну где в Париже увидишь такую красоту!» Кстати, и художники, и музыканты проходят творческий отбор на право работать в таком месте. Поэтому качество картин и сувениров здесь весьма приличное. И музыканты играют замечательно. Изрядную пробку создает толпа доверчивых туристов, желающих загадать сокровенное желание у статуи святого Яна Непомуцкого. Вообще-то скинули его тело во Влтаву немного в другом месте этого моста, но гиды утверждают, что надо «тереть здесь», причем одновременно двумя руками, определенные части барельефа, украшающего постамент. Наверное, это кощунство, но мне кажется страшно комичным и нелогичным, что Ян Непомуцкий, чье тело утонуло и лишь потом было поднято со дна рыбаками, является, среди прочего, и покровителем пловцов. Тем не менее и я загадал одно желание, но срок его исполнения еще не подошел. Сбудется – подойду и поблагодарю. И вам сообщу. Как рассказал известный пражский гид, в самом начале его карьеры он страшно был напуган потерей во время экскурсии своего подопечного – русскоговорящего израильтянина. При всей обыденности подобного происшествия страх его был вполне объясним возможными неприятностями с израильским посольством, а также изрядной бестолковостью туриста, столь редкой среди представителей этой умной нации. Засунув подальше свой скептицизм и атеизм, гид пошел просить помощи у святого Яна Непомуцкого. И как только потер он заветные места, как только произнес мысленно свои жаркие мольбы, его похлопали по плечу, и довольный голос произнес: «Я таки знал, где вас можно найти». Ну вот что теперь – верить, не верить?

Конечно, культовые места есть и у тех, кто наметил себе «пивной марафон» перед поездкой. Но я уже раскрыл эту тему в соответствующей главе, да так подробно, что боюсь обвинений в приземленности, в потакании низменным инстинктам. Правда, я не упоминал там про воспетый Гашеком в его бессмертной книге трактир «У Чаши» (по-чешски «У Калиха»). Сейчас там типичный аттракцион для туристов, правда с весьма достойным антуражем: портрет императора Франца Иосифа, обгаженный мухами, музыканты, обслуживающий персонал в форме австро-венгерских солдат времен Первой мировой войны. Соответственно и цены! Пиво почему-то не «Великопоповицкий козел», как полагалось бы, а пльзенское. Непорядок! Помните, как глава из «Приключений бравого солдата Швейка» завершалась: «Швейк! Швейк! Какое „У Чаши“ пиво? Как эхо, отозвался ответ Швейка: „Великопоповицкое!“». Можете сходить, отговаривать не буду. Я сам ни разу там не был. Ярослав Гашек, как ни странно, тоже. Так биографы уверяют.

О знаменитом бассейне в Карловых Варах тоже многие слышали. Только большинство ожидает почему-то «купание в термальном источнике», где из-под земли бьют фонтаны минеральной воды, а вы средь них барахтаетесь. Будь так, вы бы сразу сварились: вода в Карловых Варах выходит из земли горячая. Такой фонтан с шипением бьет вверх на несколько метров совсем в другом месте, в отдельном павильоне. Так к нему подойти страшно! А бассейн самый обычный, плавательный, пятьдесят метров, под открытым небом. Минеральная вода подмешивается к обычной: пятьдесят или тридцать процентов – все по-разному говорят. Сходить? Очень советую! В любое время года, при любой погоде. Просто удивительно, как обычное купание в обычном бассейне может доставить такое удовольствие. Правда, совсем обычным назвать его все-таки неправильно. Город расположен в долине реки, в ущелье, по склонам гор – красивые причудливые домики с башенками, дворцы, замки под старину. А ты плывешь в этом бассейне и смотришь на вершины, на все это великолепие. Вода ярко-бирюзовая, теплая… Усталость проходит, настроение повышается. Если не повезло с погодой в Карловых Варах, если замерзли, все равно не отказывайтесь от бассейна! После него будете себя ощущать комфортно, разогреетесь, проголодаетесь, и жизнь ваша вновь обретет смысл. Достаточно сказать, что мы всегда первого января его посещаем, «после того». Помогает, врачует!

Как-то раз летом бассейн оказался закрыт на профилактику. Встречаю семью своих туристов со скорбными лицами: «День потерян!» И это несмотря на интересную экскурсию, на красивый город, на чудную погоду! (В иной группе человек пять туда сходит, не больше.) Дальше встречаю трех девушек. Они просто негодуют, накидываются на меня: «Это безобразие, фирма должна была предусмотреть, мы только ради этого бассейна путевку брали!» Ради бассейна ехать в Чехию?! Ну это уж слишком! Не настолько, не настолько он хорош!

Однако уж что я советую всем посетить обязательно, так это знаменитые «Поющие фонтаны». Только не говорите мне, что вам это неинтересно, что вы уже видели нечто подобное в Москве, в Сочи, в Саратове… Я обычно в таких случаях с раздражением вспоминаю анекдот: «Зачем старшине книгу подарили? Книга у него уже есть». И даже если вы видели знаменитые фонтаны в Барселоне, более современные, более мощные, все равно сходите, сравните. Местный гид рассказывала: сопровождала она как-то небольшую группу англичан. Один из них наотрез отказывался пойти со всеми на фонтаны смотреть, объясняя свое решение тем, что уже видел барселонские. Потом махнул рукой и отправился за компанию. После этого он четыре оставшихся вечера самостоятельно туда бегал! Я сам видел фонтаны в Барселоне до поездок в Чехию, и тоже вначале скептически относился к местным. Думаю, это показательный пример: сходив первый раз на Андреа Бочелли, за первые три года поездок я потом не в силах был пропустить ни одного представления! Впрочем, как это всегда бывает, некоторые остаются равнодушны (единицы!). Правда, большинство – даже из тех, кто побывал в Барселоне, – говорили: «Там одно, здесь – совсем другое, сравнивать трудно и не нужно, это разные вещи, хоть и называются одинаково». В том-то и дело! В Испании – это в большей степени шоу, яркое, блестящее. В Чехии – скорее тематический концерт, сочетающий прекрасную музыку, чаще всего классическую, с феерическим зрелищем разноцветных водяных струй, то вибрирующих, переливающихся в такт негромкой мелодии, то вдруг взрывающихся и встающих сплошной водной стеной заодно с мощным аккордом, то опять бессильно опадающих. Этим сочетанием мелодии, формы и цвета управляет компьютер, а человек, готовящий программу, называется «хореограф». Очень показательно – постановщик танца воды. Правда, некоторые представления сочетаются еще и с живым балетом, и со спецэффектами, фейерверками и т. д. Совершенно фантастическое зрелище – представление с балетом «Ромео и Джульетта» на музыку Прокофьева! В остальных же случаях мне нравятся все-таки чистые цветомузыкальные представления: на музыку Дворжака, Чайковского, Сметаны. Опытный зритель, я наизусть помню заключительные аккорды и первым сбегаю с трибун и на выходе с огромной арены вылавливаю своих восторженных туристов. Многие признаются, что прослезились во время концерта. А самые тонкие и пылкие натуры порой осыпают меня благодарностями и поцелуями. Как будто это я построил фонтаны, а не знаменитый чешский инженер и изобретатель со смешной фамилией Кжижик!

Историческая справка: Кжижик изобрел и построил эти цветомузыкальные фонтаны первым в мире еще в 1891 году. К той самой Всемирной выставке, к которой была возведена и знаменитая башня на Петршином холме, а еще – огромный Промышленный павильон, на фоне которого и проходят представления «Поющих фонтанов». Павильон до сих пор удивляет своими формами в стиле ар-нуво и исполинскими размерами. Почему чехи с таким колоссальным размахом и щедростью вложились в эту грандиозную выставку (немецкое население Чехии ее, кстати, демонстративно игнорировало)? Здесь не обошлось без политической подоплеки. Выставка была приурочена к столетней годовщине со дня коронации австрийского императора Леопольда, который в 1791 году стал и чешским королем, выказывая тем самым уважение к Чешскому королевству, входившему в состав Австрийской империи. А правящий в XIX веке Франц Иосиф не посчитал нужным это сделать. И вообще был нелюбим чехами, что более чем ярко показано в «Бравом солдате Швейке». И вот таким демонстративно пышным празднованием годовщины коронации Леопольда чехи как бы показали кукиш Францу Иосифу: «Предка твоего во как мы уважаем, а тебя-то не-е-ет!» Ну, что еще сказать? Не пропустите фонтаны!

Из отзывов моих туристов:

Понравилось все!!! Естественно, что-то больше, а что-то еще больше! О Праге: она меня поразила больше всего, а особенно собор Святого Вита, Карлов мост, Вацлавская площадь… Карловы Вары: бассейн – это было нечто! Очень здорово! Купаясь, я чуть не заплакала от счастья, настолько было хорошо!

Понравилось безумно абсолютно все. Хотя «Поющие фонтаны» поражают до слез.

Чехия – очень романтичная страна. Обязательно сюда вернусь… От «Поющих фонтанов» я прослезилась – трогает совмещение музыки (Андреа Бочелли), цвета и играющих струй воды! Сказочное зрелище!!!

… И «Поющие фонтаны» произвели сказочное впечатление: перед тобой то хрустальный дворец, то хрустальный лес, то озеро с хрустальными лебедями, по которому плывут хрустальные лилии.

Волшебность. Сказочность. Чешски-крумлов

Развалины замка, пещеры, потоки и весь этот реквизит…

Венедикт Ерофеев. Из записных книжек

• Не правда ль есть особая приятность
• В бесспорность превращать невероятность?

Стихотворное посвящение к первому изданию сказок Шарля Перро

Ну не таким уж я был романтичным во «младенчестве», не таким уж восторженно-отрешенным, и в машинки любил играть, и в футбол… Однако не был я и напрочь лишен романтических склонностей, например трепетно любил замки. Помимо фильмов сказочных и исторических я с восторгом рассматривал их на репродукциях гравюр под старину, даже на настенных ковриках и вышивках. Башня на скале, зубчатая стена, каменный мост над быстрой рекой… Россия на подобные сюжеты небогата: помню хорошо, как за каждым поворотом дороги ожидал увидеть что-то такое… Особенно когда случалось плыть на лодке по извилистой реке. Любое необычное строение, где вертикаль преобладала над горизонталью, да еще если оно стояло на вершине хоть какого-нибудь холмика, вызывало волнение и надежду – вот оно! А оно оказывалось силосной башней, каланчой или водокачкой. И все равно я ждал очередного поворота. Постепенно замок и ожидание встречи с ним стало постоянным сюжетом моих детских снов, которые изредка приходят ко мне и сейчас. Пусть знатоки Фрейда порезвятся, пытаясь истолковать грезившиеся мне образы, пусть найдут фаллические символы, а я думаю всему виной банальная мальчишеская жажда необычного, тоска по настоящим приключениям. Одного до сих пор не пойму: почему не утолялась эта жажда постоянными с раннего детства летними поездками в Латвию, где и башен готических хватает, и замков самых настоящих в избытке? Я там с восторгом их рассматривал – не многим детям в Советском Союзе так везло, – тем не менее с детства «закрепилось», что рыцари, крепости и замки бывают только в сказках или во сне. Так же как и таинственные пещеры, неприступные скалы, глубокие ущелья…

Кстати, какие случаются совпадения, поистине знаки судьбы! Я ведь только недавно осознал тот удивительный факт, что большинство этих репродукций, гравюр, вышивок с изображением замков я увидел в детстве в комнатке соседей и близких друзей наших родственников из Украины. Две милейшие интеллигентные немолодые женщины, сестры Ольга Йосифовна и Анна Йосифовна, были… чешками! Неужели уже тогда, в раннем детстве, моя судьба была предопределена и «замки» эти были символом моей будущей жизни?

Впрочем, до последнего времени давно притихшую страсть к замкам я считал своей личной заморочкой. Мало ли, у каждого свои тараканы. Ан нет! Теперь часто слышу от туристов, даже девушек: «У меня с детства была мечта побывать в настоящем замке», «Наконец исполнилась моя мечта!» К тому же я понял: дело не обязательно в замке, не в конкретном предмете, просто у многих людей (не у всех) сохранилась потребность возвращаться иногда в детство, опять поверить в чудо, в Деда Мороза, в Бабу-ягу. Я помню, что у меня был в детстве допотопный Дед Мороз, сработанный какой-нибудь послевоенной артелью. Сейчас таких нет: из ваты, в одной руке посох из натуральной березовой веточки, в другой – целлофановый мешок с подарками. Так я был совершенно убежден в том, что там действительно находятся маленькие-маленькие подарочки. И я каждый раз боролся с соблазном вскрыть этот мешок. Что вы думаете, не так давно в случайных разговорах я выявил несколько взрослых единомышленников-мешкострадальцев! Один даже рассказал, что не удержался…

Так что сохранилась у многих людей полузабытая мечта открыть этот сказочный мешок. И попадают они в Чехию, а лучше места для этого и не придумать!

Не в первый и не во второй приезд сюда я поймал это настроение. До определенного времени замок, крепость были для меня пусть и интересными, но всего лишь туристическими объектами. Впервые на меня нахлынуло конечно же в Чешски-Крумлове. Забылся, чуть ли не задремал за столиком с чашкой кофе. Очнулся, а там… Прямо у ног журчит река, передо мной пролеты старинного моста, над головой прямо из зубцов огромной скалы вырастает стена исполинского замка, как зуб из десны. Нет, это не может быть наяву, это рецидив детских снов! Вспомнил, как при подъезде к подобному чуду одна туристка взвизгнула: «Здесь Кот в сапогах жил!» Ну почему непременно Кот в сапогах, почему не средневековые сеньоры, не рыцари, в конце концов? Да потому что вспомнила она свое детство, сказку. Потом уже стал ловить себя на ощущении нереальности, гуляя по крутым улочкам Праги, впервые в полном одиночестве посетив вечерний Пражский Град, полюбовавшись безлюдной полутемной Золотой улочкой. И лишь потом обратил внимание, что слова «волшебно», «сказочно», находясь в Чехии, произносят чуть ли не все туристы. Спрашиваю у старшеклассников: «Как вам Чешски-Крумлов?» И вместо привычных «круто», «клево» слышу: «Прямо как в сказке… Сказочный город». Да, в Чехии особая приятность – в бесспорность превращать невероятность. (Это так я с эпиграфом поработал.)