Роза Йорков Бенцони Жюльетта

Миновав галерею, соединяющую две башни, они попали в наиболее старую часть замка. Пол из каменных плит, потолок с обнаженными поперечными балками, узкие окна, за которыми шумели деревья ночного парка, — все это напоминало обстановку монастыря, и только старинное оружие на стенах и портреты предков нарушали сходство. Лорд Десмонд извлек из кармана причудливой формы ключ и отпер тяжелую резную дубовую дверь. Железные петли заскрипели, дверь приоткрылась, и гости очутились в темном коридоре, ведущем к винтовой лестнице. От толстых стен и грубо вырубленных ступеней повеяло такой древностью, что, несмотря на мягкий электрический свет, обоим стало не по себе.

Мужчины спустились в помещение с низким сводчатым потолком, некогда, видимо, просторное, а теперь перегороженное укрепленной цементом черной гладкой стеной. Альдо сейчас же вспомнил то, что рассказывала леди Мэри в «Красной хризантеме». Выходит, она ничего не преувеличивала, говоря, будто муж надежно и прочно укрепил подвал замка ради своей коллекции.

Владелец бесценных сокровищ отомкнул замок с секретом, огромные створки металлической двери медленно раскрылись, вспыхнул свет, и гости не смогли удержаться от восхищенных возгласов: перед их взором предстали столь дивные сокровища, что стала понятна и гордость хозяина, и черная зависть Ян Чанга. В многочисленных витринах с подсветкой были расставлены невиданные по красоте и тонкости выделки статуэтки из белесовато-зеленого нефрита: священные символические изображения неба и земли, относящиеся к тысяча пятисотому году до нашей эры, полупрозрачные драконы с развернутыми крыльями, удивительный доспех из нефрита, оправленного в золото, принадлежавший какому-то знатному воину эпохи Тан. Высеченные из камня мифические герои древности соседствовали тут с женскими украшениями. Среди последних было три диадемы китайских императриц.

— Как вам удалось собрать такую коллекцию? — воскликнул Альдо.

Его любовь к старинным вещам дала о себе знать, и сердце антиквара зашлось от восторга.

— Основу ее заложил мой отец, я лишь продолжал его дело, но, надо признаться, со все возрастающим увлечением.

Только вот как именно удалось мне раздобыть ту или иную вещь, я вам сказать не смогу. Иногда это стоило огромных денег, иногда мне просто сопутствовала удача. Вы сами антиквар и поймете меня, если я не стану выдавать профессиональные секреты и указывать источники всех моих находок…

— Конечно! Я и не думал их выведывать! Простите, это восклицание невольно вырвалось у меня от удивления и восторга. А быть может, и от зависти…

— Я вас охотно прощаю. Господин Видаль-Пеликорн, скажите и вы что-нибудь. Как вам кажется, могут ли китайцы сравниться с вашими египтянами?

— Египет не единственное мое увлечение, и, само собой, все это мне очень нравится. Вы, лорд Десмонд, король коллекционеров!

Некрасивое лицо англичанина светилось радостью от похвал и выпитого вина.

— Если вы оба поклянетесь, что никому на свете не проговоритесь о том, что увидите, — провозгласил он, — я покажу вам чудо.

— Как, это еще не все? — спросил Альдо.

— Нет. Есть еще кое-что.

— Что бы это ни было, я буду нем как рыба!

— И я тоже, — поддержал Адальбер.

— Тогда пойдемте!

Он провел их в глубь комнаты к собранию бронзового оружия с нефритовыми рукоятками, протянул руку к витрине, нажал на что-то, и скрытый механизм сработал. Часть стены сдвинулась с места и повернулась на невидимых петлях вокруг своей оси, увлекая за собой витрину, которая крепилась к ней.

— Подождите немного, я зажгу свет, — лорд Десмонд извлек из кармана зажигалку.

Он исчез в темноте, Альдо с Адальбером переглянулись.

Речь шла явно не об электричестве. Наконец пламя свечей мягко озарило пространство.

— Входите, — послышался голос адвоката.

Они вошли и остолбенели. Им открылось что-то вроде часовни. Стены были обтянуты коричневым бархатом, у входа стояли два канделябра. Неверный свет ложился на старинный портрет герцога Сент-Элбенса, незаконного сына короля Карла II и актрисы Нелл Гуин. Альдо узнал его с первого взгляда. Этот портрет был поменьше, чем тот, что он видел у герцогини Дэнверс, но зато несравненно интереснее: среди кружев жабо сиял гладкий отполированный алмаз…

Тем временем лорд приблизился к возвышению наподобие алтаря, на котором стоял небольшой ларец, и открыл золоченую резную дверцу. О чудо! — там на бархатной подушечке покоился точь-в-точь тот самый камень, что и на картине!

Десмонд со вздохом опустился в огромное кресло мореного дуба, где, видимо, нередко просиживал часами в молчаливом созерцании.

— Вот! Теперь вы можете убедиться: те, кто утверждал, что у Хэриссона подделка, были правы!

— «Роза Йорков»! — выдохнул Морозини, у которого в голове вихрем пронеслись самые разные догадки и подозрения. — Так это вы ее обладатель?

— Да, я! — Лорд надменно кивнул, упиваясь произведенным эффектом и восхищением гостя. — И я же писал в редакцию анонимные письма. Мне была нестерпима сама мысль, что грубый невежда рядится в павлиньи перья.

— Грубый невежда? — возмутился Адальбер. — Да это был образованнейший человек, истинный знаток! Может быть, у вас самого подделка?!

— Вы что, издеваетесь надо мной? Ведь мне известна вся… почти вся его история. Я загорелся желанием изучить ее, когда пятнадцать лет назад приобрел эту картину у одного старьевщика в Эдинбурге.

— Мне как-то не приходило в голову, что вы родственники, — проговорил Альдо, всматриваясь в портрет рыжеволосого герцога.

— Мы и не родственники, но иногда, когда я прихожу сюда поразмышлять, я принимаюсь мечтать и воображаю, что нас объединяет не просто сходство имен, что плод монаршей любви действительно мой предок, что и в моих жилах течет кровь Стюартов… Я мечтаю — и я счастлив! Это непередаваемое ощущение. Тем более что никто не знает ни об этом потайном помещении, ни о том, что в нем находится!

— Даже ваша жена?

— Ей тем более нельзя знать о нем. Вам известно, как она любит камни, особенно старинные и знаменитые. Мне же дорог он один. Сами понимаете, как мне было бы тяжело с ним расстаться!

Морозини не отвечал. Он наклонился к ларцу, осторожно взял двумя пальцами камень и поднес его к свече. Сердце его учащенно билось. Первый раз в жизни держал он в руках «Розу» Карла Смелого. Под видимым хладнокровием антиквара скрывалось сильнейшее волнение. Вот, оказывается, каков этот проклятый алмаз, белизна которого лицемерно прикрывала реки крови, которые были из-за него пролиты!

— Зачем вы писали эти письма? Надеялись, что аукцион не состоится?

— Признаюсь, что был, возможно, несправедлив к Хэриссону. Но разве мог такой известный специалист и эксперт допустить столь грубую ошибку?

— Не он один ошибался. В тот день, когда несчастного Хэриссона, моего старого знакомого, убили, мы с Адальбером шли к нему в безумной надежде взглянуть хоть бы одним глазком на сокровище Йорков. Мы все заблуждались. Однако скажите, ведь вскоре должна была состояться распродажа, торги. Что бы вы тогда сделали? Открыли бы широкой публике свой секрет?

— Или предпочли бы покончить с этой комедией, выкрав камень, а заодно и пристукнув Хэриссона, так, что ли? — спросил Адальбер.

— Нет, нет, — остановил его Альдо. — Должен повиниться: кое-какие сомнения у меня были. Но сейчас я убедился в вашей невиновности…

— Что же послужило тому причиной? — надменно спросил лорд Десмонд.

— То, что леди Мэри неизвестна ваша тайна.

— Простите, но я не совсем понимаю…

— Пока вам и не следует понимать меня. Но вы так и не ответили, что бы вы сделали в этом случае?

— Да ничего бы не сделал! Я бы, конечно, пошел на аукцион, чтобы выяснить, не обнаружит ли кто ошибки, ведь не я один писал письма… Но в конце концов просто отступился бы. Хоть я и служитель закона, но меньше всего хотел бы лишить себя того тайного наслаждения, которое испытываю всякий раз, как держу его в руках, как вы сейчас.

— Вы сказали, что знаете чуть ли не всю его историю, — вмешался Адальбер. — Мы тоже пытались кое-что разузнать о нем, просто так, из праздного любопытства… нас уверяли, будто принц-регент подарил его своей любовнице, госпоже Фитцгербер, правда ли это?

— Правда. Только вы не совсем правильно выразились:

Мария Фитцгербер была в действительности морганатической супругой принца, так что, женившись на бедняжке Каролине Брауншвейгской, он оказался двоеженцем. Марию он действительно безумно любил и, влекомый страстным чувством, подарил ей среди прочего и этот алмаз. Тот факт, что он оставил его ей даже после того, как они расстались, служит верным подтверждением постоянства его чувств.

— Как истинный патриот, вы преувеличиваете благородство своего монарха. После всей этой истории Марии пришлось бежать из Англии без всякой надежды на возвращение… Думаю, он все-таки посовестился догнать несчастную, чтобы отнять алмаз.

— А может быть, просто забыл о нем. В королевской казне достаточно других сокровищ! Итак, Мария прибывает на континент с малышкой, к которой очень привязалась, с Минни Сеймур. Минни выходит замуж, возвращается в Англию. Алмаз хранится у нее почти всю жизнь. Наконец, ее квартиру на Брук-стрит грабят. На несколько лет камень исчезает из моего поля зрения. А в 1888 году он попадает в Уайтчепл, к одному раввину, который считает его иудейской реликвией и называет «Звезда Израиля». Он завладевает камнем надолго, но десять лет назад я узнаю…

— Узнаете от кого?

— От некоего доверенного лица, служившего еще моему отцу. Это человек, обожающий древности и обладающий на них удивительным чутьем, он может разыскать самые невероятные и давно исчезнувшие вещи. Я многим ему обязан. Он-то впервые и рассказал мне о «еврейском камне». Описываемый камень так походил на разыскиваемый мной, что я предоставил в его распоряжение огромные средства, только бы выкупить алмаз. И вот он здесь…

— Этот человек уверял, будто действительно выкупил его? Вас не насторожил тот странный факт, что раввин согласился продать реликвию?

— Он бы и не согласился. Но вдруг его убили вместе со старшим сыном. Конечно, я тут ни при чем, — поспешно прибавил Десмонд, увидев грозно сдвинувшиеся брови гостей. — Младший сын, некий Эбенезер, сторговался с моим посредником. Никогда не слыхал о человеке более алчном. Он занимается портняжным ремеслом, но, похоже, думает только о деньгах. Я даже подумывал, не он ли отправил на тот свет отца и брата, но суд полностью оправдал его.

Морозини и Видаль-Пеликорн переглянулись. В последнее время им часто приходили в голову одни и те же мысли.

Сейчас оба подумали про себя, что, получив деньги Десмонда, портной мог без труда подкупить и убийц, и судей… Десять лет спустя, в погоне за наживой, портной снова стал рассказывать о реликвии богатым иностранцам, надеясь, что старая история давно забылась, но кто-то спугнул его, и он предпочел исчезнуть… Едва ли он теперь отыщется…

Альдо поспешно положил алмаз на место. Кровожадный камень вызывал в нем ужас, а желание отбросить его по-прежнему боролось с искушением спрятать его в карман.

— Неужели его история не внушает вам отвращения? — проговорил антиквар, продолжая смотреть на злую драгоценность. — Вам не кажется, что он приносит несчастья?

— Вы, итальянцы, слишком суеверны, — пожал плечами лорд. — Я никогда не задумывался об этом. Все наши древние замки хранят воспоминания о страшных злодеяниях, кровавых преступлениях, привидениях, которые бродят по ним.

К тому же, когда сталкиваешься с убийством каждый день, по долгу службы, как-то привыкаешь, душа, знаете ли, грубеет…

— Если бы я был на вашем месте, я бы поостерегся… — продолжал Морозини, все еще не в силах оторвать взгляд от алмаза и думая о коварной супруге лорда. — Думаю, пришло время сказать вам правду…

— Бог мой, какую правду? И что бы вы сделали на моем месте?

— Я бы продал его. Не с аукциона, не для того чтобы опять привлечь к нему внимание, а потихоньку… мне, например.

— Вам? А знаете ли вы, сколько он стоит?

— Я заплачу любую цену. Какой бы она ни была! Вы, вероятно, забыли, что я приехал в Лондон именно с тем, чтобы купить его у Сотби?

— Я не забыл об этом, но продавать его все-таки не собираюсь. Я открыл вам свой секрет потому, что вы оба мне нравитесь. К тому же я не хотел, чтоб вы тратили время в бесплодном ожидании возвращения подделки. Поймите, я не смогу расстаться…

Он не договорил. Возглас Адальбера заставил всех троих обернуться. Войдя, они оставили потайную дверь открытой, и теперь на пороге стояла потрясенная леди Мэри, никак не ожидавшая встретить здесь мужа с гостями. Она растерянно обвела глазами всех присутствующих и вдруг заметила лежащий на бархате камень. «Роза Йорков» лишила ее дара речи.

Остальные тоже молчали, настолько походила она в тот момент на призрак. Будто влекомая потусторонней силой, направилась леди Мэри к сверкавшему при свете свечей алмазу и протянула руки в перчатках словно с мольбой или заклинанием… Она хотела схватить его, но вдруг выронила черный замшевый мешочек — он выпал из рукава ее каракулевого манто… Адальбер инстинктивно нагнулся, поднял его, собираясь отдать ей, но замер, услышав крик лорда Десмонда.

— Не смей! Я запрещаю тебе к нему прикасаться! — взревел адвокат, увидев, что жена взяла драгоценный камень в руки.

Она поглядела куда-то сквозь него и опять воззрилась на предмет своей страсти.

— «Роза»! «Роза» была здесь! Как же так?..

Ее блуждающий взгляд отыскивал исчезнувший мешочек.

Адальбер, мгновенно догадавшись, что в нем, успел спрятать его в карман. Она было нагнулась поискать на темном полу, но тут раздался глухой звук задвигаемой снаружи стены.

— Что все это значит? — возвысил голос Десмонд. — Кто задвигает стену? Кого вы привели сюда? Как вы сюда попали? Вы должны были приехать не раньше субботы!

Он вцепился жене в плечи и начал ее трясти. Мэри не сопротивлялась. Альдо бросился к ним и оттащил лорда от готовой потерять сознание жены.

— Мне кажется, теперь не время устраивать скандалы, — сказал он. — Сперва, во всяком случае, нужно отсюда выбраться, если это еще возможно.

Он подхватил леди Мэри и опустил ее в кресло, где обычно предавался созерцанию ее муж, — силы совсем оставили ее.

— Конечно, возможно. С внутренней стороны замок тоже открывается! Я еще не сошел с ума…

В этом Морозини не был уверен. Минуту назад, когда леди Мэри собиралась взять камень, в гневном взгляде лорда промелькнуло настоящее безумие… Десмонд двинулся к выходу, но Альдо удержал его.

— Не торопитесь! Раз мы сладим с замком, стоит продумать план действий относительно тех, кто находится там, снаружи. Вы спрашивали, что за человек задвигает стену, ведь не могла же она закрыться сама собой… Так вот, вполне возможно, что этот некто не один, их там гораздо больше… Если вы сейчас покажетесь, вас подстрелят, как зайца!

— Верно! Пускай она нам расскажет, что за люди пришли с ней, — воскликнул Десмонд, оборачиваясь к жене, неподвижно замершей в кресле. Ее глаза по-прежнему были прикованы к алмазу. — Вы пришли не одна, Мэри? С кем?

— Она не в себе и едва ли сможет вам ответить. Я попробую сделать это вместо нее…

— Откуда вам это может быть известно? Вы что, ее сообщник? — спросил лорд с неприятным смешком.

— Будь мы в другом месте, я счел бы себя оскорбленным, но теперь мне не до того. Разве не предупреждал вас инспектор полиции Уоррен о некоем Ян Чанге, который считал, что ваша коллекция состоит сплошь из святынь, похищенных с его родины, и мечтал отобрать их у вас? — спокойно отозвался Альдо.

— Этот Ян Чанг скончался в тюрьме. К тому же я до сих пор не могу понять, на что он надеялся. Ограбить мой надежно укрепленный подвал невозможно!

— Нет ничего проще! Но для этого ему понадобилась ваша жена. Как он сумел уговорить ее? В двух словах не объяснишь, — прибавил он, с невольным сожалением глядя на несчастную Мэри, которую Адальбер тщетно пытался привести в чувство.

— Пусть так! Но повторяю, он же повесился!

— Да, его заставили это сделать, и теперь, без сомнения, за дело взялся его преемник… Он вынудил леди Мэри привести его сюда и явился, само собой, не один, а с помощниками.

Тут послышался звон разбитого стекла. Удар, еще удар…

— Боже праведный! — возопил адвокат. — Они крушат мои витрины! Я этого не допущу!

Он бросился к стене, нажал на что-то, стена поддалась, но не сдвинулась с места: нечто или некто мешало ей. Высокий голос отдал какой-то приказ по-китайски, вероятно, поторапливая остальных…

— Помогите! — закричал лорд Десмонд. — Если они сломают замок, мы погибли! Никто из слуг не знает о существовании этого помещения!

— Даже я не знала о нем! — проговорила, наконец очнувшись, леди Мэри. — Как вы могли скрывать от меня?..

Ей никто не ответил. Альдо с Адальбером, оценив реальность опасности оказаться заживо замурованными, бросились на помощь хозяину замка. Все трое налегли на стену.

— Вероятно, оружия у вас с собой нет? — спросил Морозини.

— Есть, конечно. Всякий раз, направляясь сюда, я беру…

— У нас тоже! — перебил его с протяжным вздохом Адальбер.

— В мой дом с оружием? — возмутился лорд.

— А то как же! — Альдо навалился на стену всем своим весом. — Начальник полиции предупредил нас, что китайцы вот-вот нагрянут к вам в гости. Мы и решили подготовиться, чтоб нас не взяли голыми руками! Выходит, не зря старались! Ну-ка, поднажмем! Фу ты, черт! Похоже, они сейчас смоются!

— Они же все обчистили! — простонал коллекционер. — Их надо догнать!

Отчаяннейшим усилием им удалось отодвинуть стену, заваленную кучей обломков. Она поддалась так внезапно, что все трое буквально вывалились наружу.

Тут же раздались два выстрела, по счастью, оба мимо.

Хотя их появления ждали, но ни Альдо, ни Десмонд не дали захватить себя врасплох. Еще не успев подняться, они уже произвели ответные выстрелы.

В китайской комнате царил невообразимый беспорядок.

Шесть человек в черном, загруженные мешками, торопились к выходу, шагая прямо через груды разбитого стекла и обломков деревянных рам, под прикрытием непрерывного огня. Его открыл высоченный китаец, видимо, их предводитель. У бронированной двери произошла заминка, поскольку все стремились пройти в нее одновременно. Понимая, что затор в дверях — это просто подарок судьбы, Альдо тщательно прицелился и уложил одного из бандитов на подходе к двери. Пуля, выпущенная лордом Килрененом, задела плечо предводителя отряда, отступавшего к двери. Он выругался и тоже выпустил пулю, вполне возможно, последнюю. Позади Альдо раздался крик, но он не стал оглядываться, а плашмя упал на человека, который уже готов был исчезнуть за дверью. Борьба была свирепой, но недолгой. Силы противников были почти равны, и все же китайцу удалось в какой-то момент выскользнуть из рук Альдо, однако тот последним усилием вцепился в него, и китаец протащил его за собой до лестницы, а потом ухитрился нанести ему сильный удар ногой, и Альдо разжал руки. Оглушенный, он успел только заметить, как лорд Десмонд с неожиданной ловкостью перепрыгнул через него и помчался вслед за грабителями.

Альдо не последовал за ним: сейчас самым главным было проследить, чтобы не захлопнулась дверь. Почти тотчас же он услышал выстрелы, а затем приказ бросить оружие и поднять руки вверх, произнесенный на великолепном английском языке. Вздох облегчения вырвался у Альдо, и он даже позволил себе улыбнуться.

«Надо сказать, что мы прекрасно сделали, предупредив Уоррена о своем отъезде и о том, какого рода приглашение мы получили», — подумал он, продолжая улыбаться.

Но тут же мучительное беспокойство стерло улыбку с лица князя. Адальбер! Почему его нет рядом? Где он? Ему вспомнился хриплый крик, который он услышал, бросаясь вслед за китайцем, и сердце у него сжалось. А что, если его друг?.. Он поторопился вернуться в комнату и тут же увидел своего друга — тот стоял на коленях, склонившись над чем-то, что Альдо не мог сразу рассмотреть из-за кучи железа и стекла.

— Ты ранен? — крикнул он, пробираясь среди обломков к Адальберу.

— Нет. Иди сюда и посмотри!

Хриплый крик испустила леди Мэри, и это был ее последний крик. Она лежала на полу в обрамлении своего черного каракуля, грациозно откинув белокурую головку с выбившимися из-под шапочки волосами. Пуля поставила ей на лоб красную точку, похожую на ту, что рисуют себе индийские женщины. На губах красавицы застыла полуулыбка. Может быть, она улыбалась алмазу, который сиял в ее полураскрытой ладони и ради которого она была готова пожертвовать всем…

Теперь и Альдо опустился на колени и наклонился, чтобы поднять камень, из-за которого вновь совершилось убийство.

— Не трогай! — сказал Адальбер, осторожно закрывая серые глаза леди Мэри. — Я уже заменил его. Это ненастоящий…

Снаружи возле замка полиция графства под предводительством полковника Картнея и шефа полиции Уоррена вместе со слугами лорда занималась арестованными бандитами.

В главаре их полковник узнал некоего Ян Ена, родного сына покойного Ян Чанга.

А в это время в нескольких шагах от полицейских машин лорд Десмонд лихорадочно подбирал свои сокровища, выпавшие из брошенных мешков. Лорд смеялся и одновременно плакал от радости и совершенно не обращал внимания на все, что творилось вокруг. Он не оставил своего занятия и тогда, когда Морозини подошел к нему и сказал, что жена его убита…

Значение имел только драгоценный нефрит, которого Сент-Элбенс едва не лишился!

Поглядев на его блаженную улыбку, Альдо повернулся и спросил Уоррена:

— Он что, с ума сошел?

— По моим соображениям, если еще и не сошел, то это скоро случится, — меланхолично ответил тот.

Накануне отъезда в Венецию друзья пригласили Уоррена пообедать в «Трокадеро», но тот откровенно им признался, что предпочел бы насладиться в тишине и покое кулинарными талантами Теобальда. Терпеть на протяжении целого вечера любопытные взгляды нескромной публики, которая еще не пришла в себя после громкого процесса над леди Фэррэлс, было птеродактилю невмоготу. Так что обсудить и прокомментировать последние события друзья собрались за паштетом с трюфелями и курицей «Валле д'Ож» в уютной гостиной в Челси.

Трагическая смерть леди Мэри побудила Скотленд-Ярд после консультации в самых высоких инстанциях обойти молчанием ее роль в убийстве ювелира Хэриссона. Украденный камень был найден возле нее, и никто не стал разбираться, при каких обстоятельствах он там оказался. Главное, что полиция оказалась на высоте, и король, которому сообщили о найденном алмазе, дал понять, что он против нового аукциона: слишком много драм и скандалов было связано с предыдущим. Король сам выкупил камень у наследников Хэриссона, и отныне «Роза Йорков» должна будет занять свое место в Тауэре среди сокровищ Короны. О том, что существуют два алмаза, настоящий и поддельный, знали теперь только Морозини, Видаль-Пеликорн и, разумеется, Симон Аронов — Адальбер не зря принял меры предосторожности и закрыл потайную комнату лорда Десмонда перед приходом полиции.

Не приходилось опасаться и настоящего владельца камня, рассудок его помрачился. Его пришлось отправить в одну из самых дорогостоящих психиатрических клиник, о которых мало что известно широкой публике. Там, среди своего обожаемого нефрита, он и будет жить, пока не выздоровеет — что очень маловероятно, — или пока господь бог не смилостивится и не призовет его к себе… Состояние его будет находиться под государственной опекой.

— Олд-Бэйли потерял в нем великого адвоката, — подвел итог Гордон Уоррен, согревая ладонями хрусталь, в котором золотился выдержанный душистый коньяк. — Надеюсь, что перед отъездом леди Фэррэлс позаботилась выплатить ему гонорар.

— Даже если нет, не так далеко она уехала, — сказал Альдо, щедро наливая себе коньяк. — Девон не на краю света.

Желтые глаза «птеродактиля сузились: он с наслаждением вдыхал аромат согретого коньяка.

— Девон не край света, но когда речь идет о том, чтобы пересечь Атлантический океан, то можно уже говорить о довольно далеком расстоянии…

— Атлантический океан? Она отбыла в Америку?

— Да, пожелала познакомиться со своей невесткой. Только не говорите мне, что она не позвонила вам или не прислала прощальную записку. Это было бы просто невежливо, зная, сколько сил вы потратили на нее…

Альдо отыскал сигарету и зажег ее, постаравшись, чтобы друзья не заметили, что руки у него слегка дрожат. Зато голос князя был спокоен и ровен:

— И тем не менее это так. Вы первый сообщили мне о ее отъезде. Разумеется, мне это не слишком приятно, но, поверьте, ни на какую благодарность я не рассчитывал.

— Даже на спасибо? Хорошо, однако, быть аристократом! Служить даме, как рыцарь прошлых времен, только ради красивого жеста — такое не часто встречается!

— Будет вам, Уоррен! Но вот такая спешка мне все-таки непонятна. Почему она так торопилась покинуть Англию?

Познакомиться с новой невесткой, безусловно, важно, но плыть через океан в декабре месяце просто опасно. Почему она не могла дождаться весны?

— Весенние бури бывают похуже зимних, — задумчиво заметил Адальбер. — Но может быть, спешил граф Солманский? Может быть, ему казалось, что Девон слишком уж близко к Лондону? Особенно после самоубийства юной Салли?

В самом деле, на следующий день после освобождения своей хозяйки Салли Пенковская покончила с собой, приняв смертельную дозу веронала. В письме, которое оставила бедная девушка — простенькая горничная богатого дома, — она написала, что не хочет жить после смерти Ладислава Возинского, которого полюбила от всего сердца. Она признавалась также, что сказала на суде не правду, надеясь избавить возлюбленного от преследований полиции, и просила за это у бога прощения. Общественное мнение, подогретое газетами, становилось все менее благосклонным к леди Фэррэлс — пусть не повинная в конкретном преступлении, она приобрела репутацию роковой женщины, которая сеет вокруг себя смерть.

Даже на Альдо самоубийство Салли произвело тягостное впечатление.

— Вы недалеки от истины, — сказал шеф полиции с тонкой улыбкой, обращаясь к Адальберу, — но я склонен думать, что граф скорее хотел удалить свою дочь подальше от покончившего с собой поляка.

— Так, значит, Ванда была права? Анелька по-прежнему продолжала его любить? — спросил Альдо, у которого невольно защемило сердце.

— О любви я ничего не знаю, — ответил Уоррен, — но не скрою от вас, что столь своевременная смерть вызывает у меня немало вопросов. О-о, в комнате в Уайтчепле было все в порядке, и признание молодого человека было написано его рукой. И на теле не было признаков насилия. И все же…

— Если у вас были сомнения, то почему вы поспешили сообщить о его признании в Олд-Бэйли? — спросил Адальбер.

— В тот момент у меня не было подозрений. Они появились у меня потом, по зрелом размышлении. Кроме того, меня очень смутило, что граф Солманский, как мне сообщили, два или три раза навещал еврейский квартал.

— Мы тоже его там видели. Он приехал туда вместе с польским священником, что само по себе не внушало никаких Подозрений. В любом случае я плохо себе представляю, как можно повесить против воли молодого и сильного человека?

По-моему, его нужно разве что усыпить или мощным ударом лишить сознания.

— Как — я пока не знаю. Но будьте уверены, что рано или поздно узнаю. Я точь-в-точь английский дог: если во что-то вцепился, ни за что не выпущу.

— Я нисколько не сомневаюсь в причастности к этому самоубийству Солманского, — заметил Альдо. — Человек, который принимал участие в погроме в Нижнем Новгороде в 1882 году, я думаю, способен на все…

— Откуда вы знаете о погроме?

Морозини неопределенно махнул рукой, как бы отметая любые вопросы на эту тему, но прибавил:

— В те времена его знали еще не Солманский, а Орчаков.

— Но это же самое интересное! Особенно если учесть, что наши розыски связаны с еврейским кварталом! — разгорячился Уоррен. — А больше вы ничего не знаете?

— Нет. Но если в один прекрасный день вы сотрете этого человека в порошок, то я плакать не буду, точно так же, как кое-кто из моих друзей, — заключил Альдо, думая о Симоне Аронове.

— Я присоединяюсь, — прибавил Адальбер.

Шеф полиции допил коньяк и отказался от предложения выпить еще. Он встал и взглянул на часы.

— Пора вам ложиться спать, — сказал он. — Ведь завтра вы уезжаете?

— Да. Завтра в это время мы будем во Франции, на пути в Венецию.

— Вы предполагаете когда-нибудь вернуться? — с небольшой заминкой спросил Уоррен.

— Почему бы и нет? — ответил Адальбер. — Мне нравится наша квартира. И потом, я с большим интересом посмотрел бы на новые экспонаты в Британском музее. Хотя, впрочем, сначала я скорее всего заеду в Египет, но потом…

В общем, было бы весьма странно, если бы вы меня больше не увидели. А если я буду здесь, то наверняка неподалеку окажется и Морозини.

Впервые за все время их знакомства широкая улыбка смягчила острые черты птеродактиля.

— Приезжайте, — сказал он, — я буду рад вас увидеть.

И он крепко пожал руки обоим иностранцам, которые сумели стать его друзьями.

Уоррен ушел. Альдо, приподняв занавеску, проводил его взглядом, а потом спросил:

— Может, я напрасно рассказал ему о Солманском?

— Попытка устранить такого опасного врага никогда не может быть напрасной. А он опасен и для Симона, и для того непростого дела, которое нам еще предстоит выполнить. Меня весьма радует возможность пустить по следам этого негодяя такого упорного и настойчивого человека, как Уоррен…

Думаю, что впоследствии это нам очень облегчит жизнь.

— Так-то оно так, но что об этом подумает Анелька?

— Чем быстрее ты перестанешь думать об Анельке, тем и тебе, и нам всем будет лучше!

После этих резких слов Адальбер налил себе и своему другу по новой порции ароматного коньяку.

— Чокнемся за нашу удачу! Как только мы приедем во Францию, мы тут же отправим этот проклятый алмаз в швейцарский банк Аронову. Мне просто не терпится как можно скорее от него избавиться!