Корабль для уничтожения миров Вестерфельд Скотт

Отверстий было четыре, они образовывали прямоугольник, и каждое имело диаметр в несколько сантиметров. Те два, что располагались ближе к макушке, были значительно крупнее нижних отверстий. От них в стороны расползались образовавшиеся в древние времена трещинки. Череп был упакован в прозрачный пластик и только поэтому не рассыпался в руке у Императора.

Нара сглотнула ком, вставший в горле. Довольно мрачное получилось наглядное пособие.

– Какая-то древняя разновидность казни, сир?

Император покачал головой. Из зарослей тюльпанов вышла еще одна кошка, потерлась о ножки кресла, в котором сидела Нара, и ушла.

– Просто старая история – для тех, кто сумеет прочесть ее.

– Боюсь, я не смогу, мой повелитель.

– Эта женщина – один из наших почтенных предков – обитала на африканском континенте Древней Земли.

– В Египте?

– Гораздо южнее, – поправил Нару Император. – И задолго до того, как на континенте появились государства и нации. Это было на заре человеческого существования, в ту эру, когда люди только учились изготавливать орудия труда.

Оксам кивнула. Выходило, что этот череп и вправду очень и очень древний. Какой же странный и долгий путь ему пришлось проделать, чтобы оказаться в руках у этого воскресшего мертвеца?

– Они жили во мраке, не имея ни речи, ни огня. Земледелия тогда тоже не было, естественно. Даже зачатков цивилизации не было у того племени, к которому она принадлежала. У них не было ни письменности, ни устной речи.

– А чем они питались, сир?

– Дикорастущими растениями. Они рвали их и ели. Ужасно невкусно.

– Мне случалось срывать и есть кое-какие дикорастущие растения, сир.

– У Вастхолда есть девственное очарование.

– Для меня оно появилось, только когда я оттуда улетела.

Император снова развернул череп «лицом» к Оксам.

– Эта женщина и все ее племя жили в пещерах, представлявших собой полости, образовавшиеся внутри мощных застывших потоков вулканической лавы. Эти пещеры были большими и глубокими и служили нашим предкам надежным кровом. Мы до сих пор так и жили бы в этих пещерах, если бы кто-то не выгнал наших предков из мрака под свет солнца.

Оксам прищурилась и снова внимательно посмотрела на отверстия в черепе.

– Следы клыков хищника, сир?

– Он назывался динофелис. Саблезубый тигр. Вымер задолго до начала диаспоры.

Сенатор глубоко вдохнула и выдохнула. Она поняла, что Император обратился к своей излюбленной теме.

– Насколько я понимаю, сир, это животное было одной из гигантских кошек?

Еще несколько лет назад Оксам думала, что эти существа вымышлены, что сотрудники Политического Аппарата нарочно придумали их в угоду Императору. Но здесь, на Родине, в столичном зоопарке содержалось небольшое инбридное семейство львов, и все верили, что эти львы – самые настоящие. Жуткие зверюги из детских страшных снов, размером раза в четыре больше самого свирепого хищника на «девственном» Вастхолде.

Император радостно кивнул.

– Существо более двух метров длиной – это при том, что рост человека в те времена составлял не более полутора. У динофелиса имелись так называемые «ложносабельные» зубы. Настоящие ножи в пасти.

Император, правитель Восьмидесяти Миров, согнул четыре пальца правой руки, как когти, и вложил в отверстия на черепе. Оксам незаметно отвела руку от мурлыкающего у нее на коленях зверька.

– Гигантские кошки жили еще глубже в пещерах, чем наши предки. Туда, где обитали люди, еще пробивался сумеречный свет, а дальше царила полная темнота.

– И нападали они, судя по всему, сзади, сир.

Император кивнул и, подняв череп скрюченными пальцами, снова повернул его так, что пустые глазницы уставились на Оксам.

– Они стискивали голову жертвы челюстями, клыки вонзались в головной мозг, смерть наступала мгновенно. А потом они утаскивали добычу во мрак.

– Эта опасность и заставила нас выйти из пещер, ваше величество?

– Именно так, – сверкнув глазами, подтвердил Император. – Но не надо думать об этих кошках как всего лишь о некоем эволюционном давлении. Тут имел место не просто естественный отбор, а жуткий страх. Саблезубые тигры умели подкрадываться совершенно бесшумно и невидимо в кромешной темноте. Очень может быть и так, что никому из людей их толком и разглядеть не удалось. Они стали самыми первыми ночными кошмарами, глубоко запечатлевшимися в психике представителей нашего вида. Они были – сама смерть. И это – след, оставленный Древним Врагом.

Оксам опустила глаза и посмотрела на кота, устроившегося у нее на коленях. Она протянула к его мордочке палец, кот лизнул ее палец шершавым язычком, тихо мяукнул и снова замурлыкал, в высшей степени довольный.

– Я вижу, что у вашей любви к кошкам есть и темная сторона, сир.

– Конечно, сенатор. Их влияние на жизнь человечества всегда было важным, но не всегда приятным. Представьте себе, Нара, что вы принадлежите к тому племени, на которое охотятся хищники. В любой момент вашего родственника, любимого, друга, подругу может уволочь страшный зверь, и эти люди будут дико кричать, а потом умрут в страшных муках.

– Как всегда бывает на войне, – проговорила Оксам.

– И всегда – на передовой линии фронта. Однако от этого врага проистекла необходимость эволюционировать. Мы были беззащитны против этого зверя – до тех пор, пока не стали объединяться в группы племен, не начали производить орудия труда, пока не обзавелись наконец самым нужным орудием – огнем.

– К эволюции человечество подтолкнул страх? – проговорила Нара Оксам и наконец поняла, к чему все это. – Вероятно, вы тоже приветствуете естественную смерть, сир.

– Вероятно. Военному совету предстоит принять еще одно нелегкое решение.

Оксам сделала глубокий вдох. Неужели Император уже успел задумать новый геноцид?

– Сир, не стоит ли поднять этот вопрос перед всеми членами военного совета, когда мы соберемся на заседание?

Мертвый монарх прищурился.

– Сенатор Оксам, военный совет – это не парламент, где все заседатели равны. За последние шестнадцать столетий я созывал двенадцать таких советов, и в каждом из них один советник всегда возвышался над остальными.

Оксам широко раскрыла глаза. Лесть из уст Императора?

– Я – ваша слуга, сир.

– Не притворяйтесь, сенатор, не нужно. Вам это не к лицу. Вы – та сила, которая поднялась, чтобы уравновесить мою власть. И это вполне естественно в свете развития событий теперешней войны.

Оксам мысленно велела себе расслабиться и попыталась заглянуть в сознание своего собеседника. В его словах было что-то еще кроме лести. Нара осторожно проговорила:

– Я согласна с вами, ваше величество, в том, что в данное время в военном совете наблюдается равновесие.

Он кивнул.

– В этом состоит цель совета. Он должен являть собой Империю Воскрешенных в миниатюре. Он должен состоять из двух частей, двух равных частей. Но бывают времена, когда нам надо действовать сообща – вам и мне.

Нара заметила, что Император сказал о себе в единственном числе, отказался от имперского «мы» в пользу просторечия.

В саду стемнело. В синестезическом пространстве появилось изображение боевого трофея «Рыси».

– У нашего Возвышенного героя Лаурента Зая есть опасения относительно этого риксского артефакта, – сказал Император. – Он полагает, что внутри артефакта содержится призрак гигантского разума с Легиса.

– Призрак, сир?

– Двойник. Копия, переданная с Легиса. В этом плане сведения, полученные от капитана Зая, весьма убедительны. Если он прав, то данный объект еще более опасен, нежели гигантский разум, который некогда оккупировал Легис. Он содержит все наши тайны. А теперь у него плюс ко всему появилось тело.

– В таком случае, это большая удача, что наш славный капитан захватил этот объект.

– Мы надеемся, что все так и есть. Однако возможности этого феномена неизвестны. Он способен меняться, сенатор, на самом низком уровне материи. Путь Зая к Родине займет два субъективных года, то есть десять абсолютных. И мы не знаем, с какими испытаниями придется за это время столкнуться «Рыси».

Сенатор Оксам нахмурилась. В официальных отчетах об объекте, которые получали члены военного совета, вся информация излагалась весьма спекулятивно. Оксам сожалела о том, что не может получить независимую научную консультацию, но эти отчеты, к сожалению, подпадали под закон о столетнем табу. Она не имела права даже вынести документы из палаты заседаний.

– На самом деле, – продолжал Император, – вероятно, объект вообще неуправляем.

– Неуправляем, сир?

– Представители Политического Аппарата, находящиеся на борту фрегата, полагают, что объект оказывает какое-то… влияние. Эта тварь пытается завербовать экипаж Зая. Существует серьезная опасность.

О чем говорил Император? Неожиданно Нара уловила эмпатическую вспышку и догадалась, что вот-вот узнает о кульминационном моменте плана монарха.

– Сир, насколько мне известно, к «Рыси» вылетели корабли сопровождения, – проговорила она.

Два звездолета, размерами меньше фрегата, вылетели к Легису, как только началось риксское вторжение. На данный момент эти корабли изменили курс и догоняли «Рысь», летевшую к Родине.

Монарх кивнул.

– Именно так. Они будут держаться от объекта на большем расстоянии, чем «Рысь». Кроме того, они будут действовать строго по имперским предписаниям, а не в рамках обычной субординации.

Оксам четко увидела это в сознании Императора. Холодная радость победы. Отмщение.

– И какие приказы получены этими кораблями, сир?

– На них производится несколько очень мощных дронов с ядерным оружием. Если возникнет такая потребность, они уничтожат и «Рысь», и объект посредством неожиданной атаки.

Нара Оксам почувствовала, как меркнет свет. Ей казалось, что она, того и гляди, ослепнет от гнева и отчаяния. Она окончательно поняла: Император не успокоится до тех пор, пока Лаурент Зай не погибнет.

– Сир…

– Только в том случае, если возникнет такая потребность, сенатор. Окончательное решение приму я. И только я буду нести ответственность за это решение.

И снова – первое лицо, единственное число.

– Не стоит ли совету обсудить…

– Я давал клятву защищать Восемьдесят Миров, сенатор. Сообщения капитана Зая не оставляют в этом вопросе никаких сомнений. Он сообщает буквально следующее: «Данный объект представляет собой величайшую угрозу для Империи и даже для всего человечества».

Оксам с трудом сглотнула слюну. Император все обернул так, что выходило, будто Лаурент сам себя приговорил к смерти. Потом он процитирует эти слова, чтобы оправдать свое решение. Теперь, когда монарх предупредил о возможном развитии событий ее, он потом сможет сказать кому угодно, что до принятия экстренного решения посовещался с членами совета. Целую планету угробить без политического одобрения военного совета Император, конечно, не мог, но зато запросто мог приказать уничтожить какой-то там жалкий фрегат.

Люди запомнят, что Император помиловал Зая. А то, что затем он превратил его в мученика, только придаст случившемуся равновесие.

– Уверен, вы не станете распространять эти сведения, сенатор. Закон о столетнем табу касается, безусловно, и нашего с вами разговора.

– Конечно, ваше величество.

Кот спрыгнул с колен Оксам и, подойдя к Императору, потерся о его ноги. Нара Оксам поднялась с кресла. Она не могла думать ни о чем, кроме того, как сильно Император жаждет отомстить Лауренту Заю. Она вновь заставила себя заглянуть в пустынную область его эмоций, попробовала понять, чего же он так боится.

Но не увидела и не почувствовала ничего, кроме удовлетворенности.

После церемонии прощания, шагая по оскорбительно сверкающему саду, Нара думала об одном: она должна предупредить Зая. С двумя кораблями сопровождения «Рысь» могла справиться – при условии, что ее капитан будет в курсе происходящего. Но если он решит, что эти корабли высланы ему на подмогу, тогда они сумеют расстрелять фрегат в мгновение ока.

И тут, когда взгляд Нары скользнул по зарослям алых цветов, украшавших склон песчаного бархана, она вдруг увидела тот образ, который прятался за самодовольством Императора. Чем дальше Нара уходила от леденящего холода, исходящего от монарха, тем четче представала перед ней картина происходящего.

Это была ловушка. Это была та самая ошибка, о которой предупреждал ее Роджер Найлз. Все это не имело никакого отношения к Лауренту Заю.

Императору была нужна она, Нара Оксам. Он каким-то образом узнал об их отношениях, о том, что она уже выходила с ним на связь. Он знал, что она захочет предупредить Зая.

И был прав.

У нее не оставалось иного выбора, как только войти в ловушку с широко раскрытыми глазами.

Только так она могла спасти своего возлюбленного.

Капитан Зай стоял у самого края наблюдательного блистера.

Он смотрел на объект, силуэт которого в такой дали от солнца системы Легис выглядел зловеще черным. Объект бурлил, как темная грозовая туча. Судя по сведениям, полученным от сотрудников аналитического отдела, которым было поручено следить за движениями объекта, за последние две недели его активность постоянно нарастала. Попытки передать сигналы «Рыси» становились все более частыми и изобретательными: то на поверхности объекта возникали огромные знаки, то начинали мигать в странной последовательности древние коды, потом – загадочные фразы на местных легисских диалектах, и эти фразы каким-то непостижимым образом проникали в каналы внутренней связи фрегата. Бортовой компьютер «Рыси» трудился изо всех сил, чтобы воспрепятствовать попыткам объекта наладить связь. В конце концов Зай был вынужден прекратить всякое наблюдение за объектом, кроме слежения за ним с помощью самых примитивных датчиков.

«Рысь», образно выражаясь, заткнула уши. Этого потребовали представители Политического Аппарата.

С того самого дня, как пленница-рикс попыталась передать «послание» от Александра, представительницы его величества вели себя так, словно они с победой взяли на абордаж вражеский корабль. Казалось, не было на борту «Рыси» ни единого уголка, куда бы ни проникали их бдительные взоры. Старший помощник Хоббс только тем и занималась, что выслеживала и ликвидировала всевозможных «жучков», которых аппаратчицы запускали в различные бортовые системы. Зая подобное самоуправство на борту его корабля возмущало, но он был бессилен перед буквой императорского предписания, а пунктов у этого предписания, казалось, с каждым днем становится все больше и больше.

Адепт Тревим запечатала камеру, где содержалась пленница-рикс, крепко-накрепко, как склеп, и теперь там постоянно дежурил охранник-аппаратчик. Кроме того, адепт взяла под свой контроль всю систему внешних переговоров «Рыси». Теперь любое исходящее сообщение отправлялось только после ее одобрения. Ну и конечно же, Тревим потребовала, чтобы фрегат стал глух и слеп ко всем без исключения знакам, подаваемым объектом.

Само собой, поползли слухи. Некоторые из членов экипажа утверждали, будто знают, что именно пытается сказать риксский артефакт. Но все эти утверждения были разными и на редкость глупыми. Просто-напросто команда откровенно скучала, вот люди и болтали о всякой ерунде. До старшего помощника Хоббс дошла даже байка о том, что несколько недель назад якобы главному аналитику Кэксу вручили послание от объекта, и он, Кэкс, якобы это послание расшифровал. Вот только сплетники почему-то напрочь забыли о том немаловажном факте, что операция по пересадке искусственных глаз, которую Кэксу сделали на Легисе, не удалась. Его иммунная система отторгла трансплантаты, и он, всю свою жизнь посвятивший анализу информации, обезумел от своей слепоты.

Зай прикоснулся кончиками пальцев к тонкой прозрачной пластиковой пленке, отделявшей его от космоса, и почувствовал, как невыносимо холодно по другую сторону от блистера. Он гадал, какое же оружие хотел предложить ему объект.

Однако капитан тут же постарался отбросить мятежные мысли. У него было более важное дело.

Ему следовало прочесть сенаторское послание. От Нары Оксам, представительницы его величества с планеты Вастхолд. Торжественный, сверкающий знак послания парил в синестезическом пространстве на фоне космического мрака, а вокруг этого знака медленно вращались три символа секретности, похожие на трех змей, обвивших одну ветку.

Зай вскрыл послание.

Как только появились слова, написанные рукой его возлюбленной, Зай улыбнулся и представил себе, что слышит ее голос.

«Лаурент, – так начиналось послание, – я бы хотела начать со слов любви и нежности, но должна предупредить тебя об опасности».

Зай моргнул и обескураженно покачал головой. Всю жизнь его учили тому, что военное искусство придает существованию значение и порядок, но нынешний военный конфликт с риксами переворачивал с ног на голову все, чего бы только ни касался.

Он стал читать дальше.

«Кораблями, отправленными навстречу „Рыси“, получены два различных приказа. Официальный приказ велит им охранять и сопровождать вас до Родины, но существует также и высочайшее предписание, врученное нескольким офицерам. Это предписание может быть исполнено по единственному слову Императора. Если он даст такой приказ, то корабли сопровождения должны будут уничтожить и твой фрегат, и ваш боевой трофей посредством неожиданной атаки».

Лаурент Зай вздрогнул и расправил плечи. Все складывалось именно так, как о том говорила рикс: Император хотел уничтожить его, «Рысь» и объект. Воскрешенный мертвец никак не мог удовлетворить свою жажду мести. Что же он скрывал?

Однако на смену гневу быстро пришла тревога. Ведь то, что он только что прочел, являлось конфиденциальной, сверхсекретной информацией, существовавшей за пределами сферы влияния даже верховного командования флота. Такими сведениями владел только военный совет.

– Что ты наделала, Нара? – с упавшим сердцем прошептал Зай.

«Считается, что Император даст ход своему предписанию только в том случае, если объект будет угрожать Империи. Но я почувствовала… нет, я точно знаю, что он намерен убить всех вас. С тех пор как я начала работать в совете, я постоянно вижусь с Императором, и теперь я без труда читаю его мысли».

Ну конечно, Нара расщелкала Императора с помощью своего эмпатического дара. Зай стал читать дальше, думая о том, что дар Нары погубил ее. Она нарушила закон о столетнем табу.

«Он чего-то ужасно боится, Лаурент. Чего-то, о чем знает риксский гигантский разум. Чего-то, что он обнаружил на Легисе».

Эти слова возлюбленной прозвучали словно эхо того, о чем говорила пленница-рикс. У Зая по коже побежали мурашки.

«Он сделает все, что угодно, лишь бы только об этом не узнал никто в Империи, Лаурент. Я сама видела. Он даже заставил военный совет одобрить решение о геноциде. Аппарат был готов отдать приказ о начале ядерной бомбардировки Легиса-XV, сбросе „грязных“ бомб. Они были готовы погубить сотни миллионов людей только для того, чтобы уничтожить гигантский разум».

Зай закрыл глаза. Если Нара была права, получалось, что рикс сказала правду.

«Он убьет тебя, Лаурент. Император так боится гигантского разума, что готов уничтожить весь мир».

Лаурент Зай медленно кивнул и выпрямился – так, словно с его плеч упала тяжкая ноша.

«Будь осторожен, любимый. Возвращайся ко мне».

Капитан Зай снова кивнул, а текст послания сжался и превратился в значок на ярко освещенном поле синестезии, на фоне черноты космоса. Зая вдруг замутило, он пошатнулся, и ему пришлось упереться ладонью в прозрачную стенку блистера, чтобы устоять на ногах. Пластик оказался успокаивающе прочным и холодным. Настоящим.

Но боль осталась. Последние остатки ваданской верности покидали Зая.

Император был готов уничтожить один из Восьмидесяти Миров.

Зай вспоминал хрестоматийные фразы, которые заучивал в детстве. Древний договор между Императором и Вадой был подписан тогда, когда ваданские отцы-основатели бежали со своей родной планеты, разрушенной войной. «Нет – уничтожению миров» было прописано в договоре. И вот теперь монарх его нарушил.

Сражаясь с тошнотой, Зай заметил маленькую «иконку», мигающую в нижнем уголке знака послания Нары. Этот символ придумала Хоббс, а означал он, что послание попало в руки к адепту Тревим.

– Проклятье… – прошептал Зай.

Он-то решил, что это сообщение надежно засекречено. Оно было защищено сенаторским иммунитетом и всеми привилегиями, действовавшими внутри Рубикона, но все же зловредной Тревим каким-то образом удалось вскрыть это послание.

Теперь Император узнает о том, что Нара Оксам предупредила его. Еще одна волна тошноты накатила, но буквально через несколько секунд Зай уже сумел взять себя в руки.

Он стал дышать медленно и размеренно – как подобает ваданскому воину. Он отвернулся от мрака космического пространства и вышел из блистера. Его очень обрадовал звон подметок собственных ботинок, прикасавшихся к прочному металлу палубы.

Он улыбался.

Странно… Такая страшная опасность – а на душе у Зая стало легче. Между тем впервые за несколько месяцев он почувствовал себя сильным и уверенным. Все его грехи и недостатки ушли в тень, их затмили преступления врага – Воскрешенного Императора.

– Хоббс, – проговорил он, вызвав на связь старшего помощника.

– Капитан? – полусонным голосом отозвалась Хоббс.

– Встретимся около каюты Раны Хартер.

– Сэр?

– Через пять минут. Захватите свое оружие.

Кэтри Хоббс на бегу застегивала куртку.

Она остановилась за углом, отделявшим ее от цели, и сверилась с часами. У нее оставалось пятьдесят секунд. Она окинула взглядом свою черную шерстяную форму – все ли в порядке. Отодвинула край рукава, под которым прятала пистолет. Датчик показывал, что обойма полна, но Хоббс все-таки отодвинула крышку и собственными глазами взглянула на обойму. Все иглы были на месте.

Дротики выстроились в два ряда, как две шеренги крошечных оловянных солдатиков.

Хоббс быстро и бесшумно скользнула за угол. Капитан уже ждал ее. Он был суров и мрачен.

– Что случилось, капитан?

– Нас предали, Хоббс.

Опять мятеж? Хоббс судорожно вдохнула и отстегнула от запястья пистолет.

– Речь не о ком-то из членов экипажа, Хоббс, – сказал капитан.

Она обескураженно заморгала. Что он имел в виду?

– Отдайте мне его.

Он указал на пистолет.

«Что?!» – подумала она. Ведь капитан мог взять со склада свой собственный пистолет. Ах да, но ведь об этом тут же бы стало известно всем политиканам на борту «Рыси».

Хоббс молча подала капитану пистолет.

Капитан, держа пистолет за спиной, открыл дверь, ведущую в каюту воскрешенной мертвой. В полумрак прихожей хлынул свет. Адепт Тревим стояла на коленях спиной к входной двери и шевелила пальцами – отдавала какие-то кодовые приказания.

– Простите меня, Почтенная Мать, – проговорил Зай и, обстреляв Тревим градом игл, вонзил их поверх ее сердца в форме буквы X.

Хоббс ахнула и с трудом устояла на ногах. «Это сон, сон!» – думала она.

– Симбиант может ее потом восстановить, – объяснил Зай, обернувшись к Хоббс, и спросил: – Чем она занималась?

Хоббс заставила себя сосредоточиться и, заглянув в синестезическое пространство, обвела взглядом данные диагностики. Официально все действия адепта были тайными для бортового компьютера, но всегда оставались какие-то косвенные следы. Сверхсветовой передатчик работал в режиме передачи.

– Похоже, она передавала сообщение, сэр.

– Я успел ей помешать?

Хоббс покачала головой.

– Процесс передачи завершился, капитан. Главный передатчик – в режиме конца связи.

– На Родину, – проговорил Зай. Она кивнула.

– Черт. Отключите весь узел связи, Хоббс. Отрежьте его от системы снабжения энергией.

Хоббс сглотнула подступивший к горлу ком и передала связистам приказ капитана. Хотя бы этот козырь у капитана остался. Аппаратчики обладали высочайшим предписанием, дававшим им неограниченную власть, но члены экипажа «Рыси» все еще могли отключать любые системы фрегата вручную.

Капитан распахнул дверь, ведущую в дальнее помещение, держа наготове пистолет.

– Рана Хартер, – позвал он.

«Неужели он убьет ее?» – гадала Хоббс. Адепта Тревим после ранения в сердце без труда реанимируют, а вот от ранения в голову воскрешенная мертвая оправиться не смогла бы.

Мертвая женщина вышла из темноты на свет, подслеповато моргая. Невысокая, бритоголовая – так же, как рикс. Но хотя Хартер явно была ростом ниже Херд, Хоббс обратила внимание на их внешнее сходство. Власти Легиса сочли, что Рана была избрана из всех сотрудников местной милиции именно за свое сходство с Херд, а вероятно – из-за того, что она обладала редкой способностью систематизировать хаотичные данные. Хоббс гадала, каким образом гигантский разум эксплуатировал интеллект Раны и как сказался плен на той воскрешенной мертвой, которая сейчас стояла перед ней.

– Прошу вас, пойдемте со мной, Почтенная, – сказал Зай.

Хартер робко кивнула. В ней совсем не было обычной для мертвых надменности. Лаурент Зай пошел первым, Рана – следом за ним. Хоббс замкнула процессию. Она шла и все время напоминала себе о том, что все это происходит на самом деле.

Через несколько минут они уже были около камеры, где содержалась рикс. Из-за стрельбы и включения тревожного режима на медицинских мониторах адепта Тревим кое-где на корабле сработала сигнализация, но Хоббс вроде бы удалось ее утихомирить.

Из членов экипажа на страже возле камеры стоял единственный морской пехотинец, но не знакомый капитану Бассириц, а какой-то другой. Компанию ему составлял один из аппаратчиков нижнего звена. Этот парень был живой, поэтому Зай выстрелил ему в ногу, а когда тот начал оседать на пол, капитан хорошенько врезал ему кулаком в висок. Аспирант рухнул на пол без чувств.

Оторопевшему охраннику Зай строго приказал встать по стойке «смирно».

Рядовой на мгновение остолбенел, но тут же вытянулся и выпятил грудь, как на параде. Такого «командного» голоса Хоббс у Зая никогда не слышала. Как ни страшно, как ни несуразно выглядело все, чем они занимались, именно звук голоса капитана вдруг напугал Хоббс.

Она задвигала пальцами, чтобы отключить еще несколько взвывших сирен. Наверняка остальные политиканы уже поняли, что происходит что-то неладное.

– Вызвать сюда подкрепление, капитан?

– Было бы неплохо, Хоббс. И обязательно – того проворного рядового.

Она кивнула и отдала соответствующие распоряжения.

– Охраняйте эту территорию, рядовой, – приказала она застывшему в полной неподвижности морскому пехотинцу.

Хоббс отперла камеру, повернула винтовой засов и, упершись одной ногой в стену, потянула на себя массивную дверь.

Капитан первым шагнул к дверному проему.

– Пульт от шокового ошейника, сэр, – напомнила ему Хоббс.

– Он нам не понадобится.

Хоббс пошла следом за капитаном, жалея о том, что у нее нет еще какого-нибудь оружия. Пусть рикс была замотана в «смирительную рубашку», она все равно почти наверняка могла без труда убить их обоих. Старший помощник сильно сомневалась в том, что даже половины обоймы дротиков хватило бы для того, чтобы хотя бы немного «притормозить» рикса-боевика.

Пленница встретила их холодным и алчным взглядом. Под этим взглядом охотницы Хоббс почувствовала себя обнаженной.

Но вот в дверь камеры вошла Рана Хартер, и на какое-то мгновение Херд вдруг превратилась в самого обычного человека.

– Рана! – воскликнула она и шагнула вперед.

Мертвая женщина пошла навстречу той, которая держала ее в плену, и той, которую она когда-то любила. Хоббс думала о том, какое разочарование должна испытать рикс. Воскрешенные мертвые никогда не сохраняли эмоциональных привязанностей из прошлой жизни. Пересадка симбианта вызывала у них полное равнодушие к суетной жизни живых. Хоббс встретилась с многими погибшими товарищами по команде после реанимации. Они больше не были ни друзьями, ни даже сослуживцами. Они стали просто пассажирами.

Но Рана Хартер с нежностью посмотрела на рикса и улыбнулась.

Ее улыбка напугала Хоббс. Улыбка очень странно выглядела на холодном, землистого цвета лице, казалась по-клоунски нарисованной. Но мертвая женщина обняла Херд, обвила руками гиперуглеродную «смирительную рубашку», и они поцеловались самозабвенно, как подростки с утопианской планеты. Капитан и Хоббс молча наблюдали за ними, они были слишком сильно изумлены и не посмели вмешиваться.

Наконец Херд и Рана отстранились и посмотрели друг другу в глаза.

– Рана, – тихо пробормотала Херд.

Мертвая женщина заговорила в ответ. Хоббс расслышала в ее речи жужжание согласных боевого диалекта риксов.

– Сберегите нас, – пробормотала она затем. Воскрешенная женщина, одна из почтенных мертвых Империи, говорила по-риксски. Во что превратилась Рана Хартер?

– Херд, – негромко сказал капитан. – Я пришел за информацией.

Рикс-боевик еще раз поцеловала Рану Хартер и прошептала так тихо, что Хоббс едва различила ее слова:

– Твои губы теперь так же холодны, как мои.

Кэтри сглотнула подступивший к горлу нервический ком. Она никак не могла поверить, что все это происходит наяву.

Херд отвела взгляд от своей возлюбленной и посмотрела на капитана Зая.

– Значит, теперь вы хотите услышать тайну Императора?

Он кивнул и проговорил:

– Я выслушаю ее.

И эти слова прозвучали с торжественностью и сдержанностью присяги в военном трибунале.

Херд склонила голову. Казалось, она прислушивается к какому-то внутреннему голосу. Но вот она улыбнулась, и от этой улыбки хищницы у Хоббс похолодело сердце.

– Тебе не понравится то, что ты услышишь, ваданец.

Зай не дрогнул. Он только вернулся к двери и закрыл ее. Как только тяжелая металлическая плита встала на место, стал не слышен даже едва различимый гул корабельных механизмов.

Теперь они были напрочь отрезаны от остальных помещений «Рыси».