Девятая Крепость Катлас Эдуард

ПРОЛОГ

Стены помнили. Память – это все, что оставалось у обвалившихся руин, зараставших травой. Забвение – для живых, мертвые же стены не забывали. Обваливаясь, проигрывая в битве с травой камень за камнем, они продолжали помнить.

Стенам оставили только память, и ничего больше. Память о каждом человеке из тысяч, погребенных под ними. Память о каждом ржавом мече, который лежал под слоем земли. Стены помнили эти мечи молодыми, остро отточенными и смертоносными. Они помнили кровь на этих мечах, помнили, как эти мечи сжимали живые руки. Помнили, как эти же руки, но уже холодные, по-прежнему сжимали оружие, как будто продолжая незримый бой по ту сторону вечности. Помнили, как железо превращалось в ржавчину, а живая плоть – в забытый всеми прах.

Стены, снесенные до основания, не грустили о временах, когда они гордо возвышались над лесом, когда вокруг них жили, воевали и умирали. Грусть – для живых. Стенам было позволено только помнить. Помнить о колдовстве, вырывающем души из сотен тел и крушащем здания и башни. Помнить о храбрости, с которой умирали их защитники. Помнить ярость битвы и крики умирающих. Помнить каждую мысль и каждый вздох тех, кто ушел.

Стены не надеялись отдать свою память потомкам. Надежда – для живых. Стены могли только хранить память. Хранить память даже о том, о чем не мог помнить никто, кроме них.

Стены не желали менять предначертанное. Желание – для живых. Они равнодушно сдавались в поединке со временем, уходя из реальности. Трава забвения, хладнокровный воин вечности, неумолимо побеждала руины, которые уже некому было защищать.

Стены стояли как символ двух извечных врагов. Памяти и Забвения.

Часть первая

СИГНАЛ СБОРА

Весна была ранняя. Ручьи журчали на серых после зимы холмах, понемногу смывая почву с тех мест, где через сотни лет будут пролегать глубокие овраги. Из уставшей под снегом земли там и здесь пробивалась зелень, готовая к новому витку борьбы за выживание.

Крепость стояла на одном из холмов. Она была небольшая, но высоты ее стен всегда оказывалось достаточно для отражения набегов диких кочевых племен, не обладающих навыками длительной изнуряющей осады и умением создавать осадные орудия. Да и холм был высокий, у большинства кочевников охота воевать пропадала сразу после того, как они достигали вершины.

Если бы вся служба заключалась только в периодических выходах на стены крепости и торжественном рассматривании окрестностей, то это было бы самое спокойное место для регулярных королевских пехотинцев. Так думал молодой воин, неспешно прохаживающийся по западной стене крепости. Но служба этим не ограничивалась, наоборот, это считалось наиболее простой ее частью. Большую часть времени каждый пехотинец проводил во внешнем патрулировании той незримой черты, которая считалась границей королевства. Эта линия давно оставалась только на картах, ведь никакого другого государства, с которым можно было бы договориться о том, где проходит граница, не существовало. По ту сторону находились в основном кочевники, для которых понятие границы было пустым звуком. Как, к сожалению, и для поселенцев, с каждым годом все глубже и глубже проникавших на незащищенные территории. Поселенцы оставались бесстрашными только до первой встречи с кочевниками. Те из них, кто выживал после подобных встреч, становились испуганными надолго. Испуганными и обозленными – не на свою самоуверенность и глупость и даже не на кочевников, а более всего на королевских пехотинцев, которые не спасли их от несчастья.

Так что большую часть службы Рем носился со своим подразделением по холмам, пытаясь перехватить очередную группу всадников, решивших улучшить свое благосостояние за счет крохотных пограничных деревушек.

За подобными размышлениями подошло к концу время вахты на стенах, и, сменившись, Рем поспешил на кухню. Он уже почти прошел через весь крепостной двор, отделявший желаемую цель от казарм, когда заметил у входа на кухню капитана, задумчиво осматривающего окрестности. Все пехотинцы, достаточно хорошо знавшие своего командира, также хорошо знали и этот взгляд. Такой взгляд означал одно: у капитана есть неприятная работенка, но он пока не решил, на кого ее скинуть. Рем мечтал немного иначе провести время, свободное от караулов, поэтому постарался резко изменить направление и избежать взгляда командира. Но было поздно.

– Пехотинец Рем! – рявкнул капитан. Рем застыл на месте, про себя молясь всем известным ему богам, чтобы хоть на этот раз он ошибся в намерениях капитана. – Вас-то я и искал, пехотинец. Судя по всему, вы направлялись в сторону кухни. Ну что же, мне тоже не грех перекусить. Давайте за мной.

– Сегодня посыльный доставил приказ. С самого верха. – Капитан говорил отрывисто, стараясь выдать максимум сведений в промежутках между пережевыванием окорока и заливанием внутрь эля, который благосклонно выставил на стол повар, увидев начальство. – Теперь они решили, что нам надо помочь с подготовкой. Велено выделить хотя бы по одному пехотинцу от каждой крепости и отправить на дополнительное обучение. – Капитан хмыкнул. – Маршалы решили поучить нас рукопашной. Велено отбирать из лучших. Но опытных я не отдам, а из молодежи ты самый резвый.

Рем медленно начал понимать, к чему клонит капитан. Ну что ж, с одной стороны – ему придется на несколько месяцев оставить ставшую уже вторым домом крепость, но с другой – сегодня не нужно будет помогать конюхам, чего он больше всего боялся с того момента, когда полчаса назад увидел остановившийся на нем взгляд капитана.

– Так что поутру и отправишься. Возьми коня, рацион и чтобы по дороге нигде не задерживался. На подходе караван, у них есть несколько мечников в охране. Наемники, но все лучше, чем одному. Вот с ними и пойдешь. Доберешься до Ледера, там отрапортуешь страже, найдешь промежуточный пункт сбора. Да, и вот еще что – возьмут не всех, там же будут отбирать, проверки устраивать, так что смотри, крепость не позорь.

К середине дня караван перевалил за цепь невысоких холмов, окружающих Ледер. По меркам пограничного воина, город был защищен слабо. Невысокие стены, предназначенные скорее для того, чтобы обозначить городскую черту, нежели для удержания города во время серьезной осады, обвалившийся, почти засыпанный ров – Ледер никогда не строился как пункт обороны, просто это была удобная точка сбора податей с торговцев, развилка дорог, постепенно разросшаяся до размеров города. Если бы кочевые племена востока не находились в постоянных конфликтах друг с другом и умели хотя бы иногда объединяться, тогда здесь стояла бы полноценная крепость. В отсутствие же серьезной внешней угрозы этого хватало.

Подойдя к восточным воротам, Рем попрощался со своими попутчиками и двинулся к стражникам. Какой была крепость, такими были и стражники. Для начала они… сидели. Сидели, небрежно развалясь, как будто не на посту, а в казарме. У капитана бы был удар, мысленно усмехнулся Рем, подходя к воротам.

– День добрый, служивые. – Он приветственно махнул рукой.

– И тебе, погранец, день добрый. Помочь чем? Небось на сбор?

– Точно, туда. Что, много народу собирается? – поинтересовался Рем.

– Да как тебе сказать… Собирается много, у нас вот многих брали. Он вот ходил. – Стражник махнул рукой на молчащего соседа. – Да только берут не всех. Некоторые неделю добирались и на второй день уже в обратный путь собрались… Ну, ты иди, может, Локо к тебе повернется. Хотя удача это или нет – не угадаешь. Всем говорят, что на обучение собирают народ, да только не больно-то верится. Как бы в смертнички не попасть.

– Тебе к казармам, – оборвал его второй стражник, – по этой улице до конца и налево, там спросишь. Пусть бог удачи последит за тобой.

– Ну что же, посмотрим, кто из вас чего стоит. – Грузный немолодой усач расхаживал перед строем из пяти воинов, прибывших за последние сутки.

– Каким оружием лучше всего владеешь? – Он подошел к крайнему, худощавому высокому блондину, явно уроженцу северных провинций.

– Лук, сэр, длинный лук.

– Ну, вот с тебя и начнем. Кто-нибудь еще считает, что лучше всего умеет владеть луком? Никто? Тогда ты один – вперед, мишень пятьдесят шагов, десять стрел, можешь не спешить.

Рем всегда восхищался лучниками. Сам он луком владел неважно, иногда ему приходилось пользоваться арбалетом, и, хотя с ним многие бы могли поспорить, считал, что арбалет значительно проще в применении, чем лук.

Лучник подошел к рубежу и одним плавным движением вытащил стрелу из колчана, наложил ее на тетиву и выпустил в цель. Красиво, подумал Рем. Однако стрела ушла достаточно сильно вправо и едва попала в установленную мишень, далеко от ее центра.

– Я же сказал, можешь не спешить, – рявкнул усач.

Вторая стрела ушла выше мишени, зарывшись в стоящий за нею стог, зато третья и четвертая легли практически точно в центр мишени. С разной долей успеха выпустив все десять стрел, лучник отступил с рубежа. В мишень попало семь стрел, и только три из них можно было считать выпущенными успешно.

Наш капитан за такую стрельбу заставил бы полдня чистить конюшни, а потом еще столько же тренироваться на мишенях, усмехнулся про себя Рем. Все-таки жизнь в пограничной крепости сказывалась на подготовке.

– Все ясно, сынок, можешь не продолжать. – Усач покачал головой. – Возвращайся в свои казармы, доложишься командиру и передашь ему, чтобы он побольше занимался твоей подготовкой. Ну а вы? – обратился он к остальным. – Все считаете себя мастерами клинка? – Вопрос явно не предполагал ответа, поэтому строй из оставшихся четырех солдат промолчал. – Тогда выбирайте из этих деревяшек то, что вам больше по вкусу.

Усач махнул рукой в сторону оружейной полки, на которой висели разнообразные деревянные муляжи. Рем выбрал средней длины деревянный меч и вернулся в строй.

– Не надо прыгать выше головы, просто покажите мне, что вы умеете. Если хотите, можете пользоваться щитами. Разбились на пары и начали.

Рему достался противник с двуручным мечом. Поскольку мечи были деревянными, Рем мог себе позволить парировать удары более мощного оружия противника, на что вряд ли бы решился, если бы оба сражались боевым оружием. Но и противник имел свое преимущество – деревянный меч, который он держал в руках, был значительно легче настоящего двуручного и потому его не так заносило. На измор не возьмешь, и следовало ожидать совершенно невозможных с боевым оружием движений.

Если он тренировался с боевым оружием, то не будет ничего выдумывать, попытается просто пробить насквозь мою оборону, подумал Рем. Ему вспомнился капитан, обучавший его мечу с пятнадцати лет.

«Помните, воины, – говорил он, – мы не в столице королевства, не на турнире и не красуемся перед девицами. Мы на границе. Мне не нужно от вас красивых движений, мне нужен от вас один удар на одного врага. В реальных столкновениях второго у вас чаще всего не бывает. Ваша цель не махать мечом, ваша цель убивать».

Соперник Рема сделал широкий замах и провел сокрушительный удар сверху. Вместо того чтобы отступить, Рем поднырнул вперед и в сторону, отведя двуручник щитом, и выбросил вперед руку с мечом. Двуручник соскользнул со щита, а соперник наткнулся животом на острие деревянного меча Рема. В реальном бою эта рана была бы смертельной…

– Достаточно! – остановил их всех окрик усача через полчаса. – Вы двое – свободны, возвращайтесь к своим командирам. Вы же, – он взглянул на Рема и на второго тяжело дышащего воина, – отрапортуйте начальнику гарнизона, он вас разместит и найдет чем занять, чтобы вы, не дай Крухт, не заскучали. Выступаем через неделю.

Король

– Чего вы добиваетесь, ваше величество?

– Чего я добиваюсь? – Королевская особа взорвалась в приступе гнева. – Чего я добиваюсь? Вы что, ничего не замечаете? Третье поколение королевство загнивает. Если так пойдет и дальше, то моим внукам некем будет править. Народ нищает, люди гибнут на границах тысячами, армия не успевает латать дыры. Пора признать, господа, что наше королевство медленно, но верно затягивает в трясину. И напоминаю, что у нас с вами существуют не только права, данные нам кровью, но и обязанности перед нашим народом.

Мы практически оторваны от соседних королевств. Чтобы провести караван от наших границ до крепостей Поцерона на востоке, приходится посылать сотню конных рыцарей. Купцы не ездят туда больше двух лет, несмотря на все барыши, которые им это сулит. Кочевники не идут на уговоры, с ними вообще невозможно разговаривать – они понимают только язык меча.

Пираты в южных морях скоро станут грабить сами себя, так много их стало. Мы потеряли бухту Туманов, город сожжен дотла при последнем рейде пиратов пять лет назад. И у нас нет ни людей, ни денег, чтобы его отстроить. Клевер остается единственным портовым городом на южном берегу, и он нищает с каждым годом, потому что купцы боятся выходить в море. В Клевере нет даже флота, чтобы гоняться за пиратами, я даже не думаю о чем-либо более серьезном.

На западе орки вырезают всех, до кого у них дотягиваются руки. Восемь крепостей едва выдерживают их набеги, которые стали почти ежегодными. Напомнить вам, что еще несколько поколений назад была и девятая крепость? – Король устало облокотился на стол и бросил хмурый взгляд на северное окно. – И никто не может сказать, что происходит на севере.

– Мы разделяем ваше горе, мой государь, – осторожно начал З’Вентус, придворный волшебник.

Младшая сестра короля еще до его вступления на престол была выдана за наследного принца северного королевства. При дворе с этим связывали определенные надежды по укреплению отношений с Сунарой. Но не прошло и двух лет после свадьбы, когда перевалы завалило. За десятилетие ни один следопыт не сумел пробраться через горы, а если и сумел, то не вернулся. Действительно никто не мог сказать, что сейчас творится в северном королевстве. Однако З’Вентус предполагал, что проблемы не ограничиваются только невозможностью связи. Он неоднократно делал визиты в северные владения королевства и одно мог сказать наверняка: заваленные перевалы явно рукотворны, и это были руки, знающие магию.

Однако этими предположениями волшебник не спешил делиться с королем, не желая убивать у него надежду когда-нибудь увидеть сестру.

– Мы полностью разделяем ваше горе, государь, – повторил старик. – Думаю, все присутствующие разделяют ваше мнение… Однако хотелось бы обсудить меры, которые могли бы предотвратить дальнейшее… мм… негативное развитие событий.

На ноги вскочил военный советник.

– Я предлагаю, ваше величество…

– Сядьте, Людвиг, – почти равнодушно произнес король, – мы отлично знаем все, что вы можете предложить. И мы отлично знаем ответ главного казначея на все ваши планы: у нас нет денег на подобное увеличение армии. Если мы еще поднимем налоги, то вся армия будет заниматься только подавлением бунтов.

– А на что мы их тратим? – раздался негромкий голос с конца стола. В течение всего совета младший сын короля сидел в дальнем конце стола и, казалось, дремал.

– Мы тратим их на армию, почти все, ты отлично это знаешь, Денис. Если ты хочешь что-то сказать – говори, не темни.

– Мы обсуждаем, как разом решить все наши проблемы. – На этот раз Денис, семнадцатилетний светловолосый юноша, встал и пошел вдоль стола по направлению к трону отца. – Мы их не решим таким образом. Мы должны обсуждать не это, мы должны думать, что можем сделать с минимальными затратами, дав максимум пользы королевству. Если мы не способны уничтожить наши беды все сразу, давайте разбираться с ними по очереди.

– Денис, я по-прежнему тебя не понимаю. – Король нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

– Хорошо, приведу один маленький пример. Сколько времени необходимо каравану, чтобы добраться от столицы до Клевера?

– Летом пять недель, – вступил в разговор казначей. – Три недели на сплав и еще две, чтобы обойти Лес Чар. А зимой караваны туда и не ходят.

– Почему мы обходим Лес Чар? По реке караваны добирались бы значительно быстрее.

– Всем известно почему – лесной народ не пропускает наши караваны. И при чем здесь, вообще, длительность пути до Клевера?

– Если бы караваны доходили до Клевера за три недели, – ответил за Дениса казначей, – то торговля бы оживилась.

– Но нам не хватит всей нашей армии, чтобы уничтожить народ леса. В летописях описаны такие попытки. – Король забарабанил пальцами по столу. – Тогда целая армия огнем, мечом и топором пыталась пробиться через лес.

– В летописях также сказано, из-за чего началась та война. Из-за недопонимания, если говорить простым языком.

– Как это решает наши проблемы?

– Все – никак. Но, как я уже сказал, нам пора забыть о том, что можно справиться со всеми проблемами разом. Давайте разрешать их одну за другой. Не пора ли для начала помириться с народом леса?

– Хорошо бы. Кто же может быть против мира с соседями? Но что мы им предложим?

– Позвольте мне, отец. Я хотел бы этим заняться. А по поводу того, что им предложить, у меня есть пара идей, но думаю, что мы сможем обсудить это отдельно…

– Хорошо, тогда все на сегодня. Или у кого-нибудь есть, что еще сказать? – напоследок поинтересовался король.

– Отец, с вашего позволения… – На этот раз встал старший сын, Грегор. – За последний год мне пришлось много бывать в разных гарнизонах королевства. В основном на западе и юге. Уважаемый господин военный советник, как вы знаете, часто сопровождал меня в этих путешествиях, так что он сможет подтвердить мои слова…

Помимо упомянутой малочисленности наших армий, которая не позволяет нам… не позволяет нам сделать практически ничего, хотелось бы также упомянуть достаточно плохое обеспечение вооружением. Война – это дорогое удовольствие, господа. Чтобы вооружить и содержать одного конного рыцаря, нам приходится немало опустошать казну. Ни один пограничный барон не может себе позволить содержать больше сотни мечей. И смею вас уверить, господа, что я не видел полноценно вооруженных солдат ни у одного барона границы.

Но несмотря на то, что все это не может не вызывать серьезного беспокойства, меня волнует также и уровень подготовки наших войск. Даже на границах значительная часть армии – бывшие ополченцы и зеленые новобранцы, едва знающие, с какого конца брать меч.

Я бы хотел этим заняться. При незначительных, – принц махнул рукой в сторону казначея, – затратах мы могли бы поднять уровень подготовки наших солдат. Нам пора также задуматься о создании элитных подразделений для проведения сложных операций.

Маг

– Ваши ученики ждут в библиотеке, высокочтимый. – Паж склонился в глубоком поклоне и упорно не хотел возвращаться в нормальное положение. Мальчишке явно кто-то недавно нашептал, что волшебники могут заколдовывать взглядом, – почти неделю он старался не встречаться глазами с придворным магом.

З’Вентус недовольно поморщился и тяжело поднялся с кресла. Ученики были его вечной головной болью. Чтобы сделать что-нибудь пристойное из одаренного юноши, требовались десятки лет, и лишь единицы выдерживали и не бросали обучение раньше. Но проблема заключалась в другом: даже после обучения, которое могло занять полвека, только один из многих сотен учеников мог стать магом, а не балаганным фокусником.

Тридцать лет назад, когда стало ясно, что количество волшебников в королевстве катастрофически уменьшается, отец нынешнего короля потребовал от магов увеличить количество учеников. Настоящий маг может жить долго, очень долго, затрачивая часть магической энергии на непрерывное омоложение, но даже настоящие маги легко умирают от ножа в спину, от ядовитого шаманства орков или по собственной вине, проводя опасные эксперименты. А в условиях непрерывной войны на границах этот вопрос встал особенно остро. Когда пала девятая крепость, вместе с оборонявшими ее воинами погибли восемь магов, пытавшихся защитить город от орочьих шаманов.

Осознав, что племя магов в стране просто-напросто вырождается, король собрал тот злополучный совет, на котором убедил волшебников, что количество учеников должно быть увеличено. И сейчас вместо одного положенного ученика у З’Вентуса была целая дюжина. Но количество не означало качество.

– Девять беременных женщин не родят ребенка за один месяц, – пробормотал З’Вентус, спускаясь по лестнице в библиотеку.

Не то чтобы ему не нравились ученики, но они отнимали слишком много времени от его занятий, и мысли о том, что в лучшем случае лишь один-два из них заслужат право называться магом, не прибавляли энтузиазма.

З’Вентус оправил мантию и отворил дверь в библиотеку.

– На последнем занятии, – начал он, еще только входя в библиотеку, – мы повторяли с вами магию воздуха. Считается, что магии стихий наиболее доступны шаманам орков. Мы же достаточно ограниченно владеем подобными заклинаниями, требующими значительных затрат магической энергии в течение длительного времени. Я просил вас тщательно выполнить вашу домашнюю работу. Посмотрим, получилось ли у кого-нибудь. – С этими словами учитель распахнул окно, прямо напротив которого рос вековой дуб. З’Вентус лично посадил маленький невзрачный росток перед своим окном столетие назад, теперь же здесь раскинулось огромное, хотя еще и молодое дерево. – Пожалуйста, З’Рута, продемонстрируйте нам свое умение.

З’Рута был единственным, кого маг мог считать удачным учеником. Его обучение подходило к концу. Лет через пять его можно будет назвать магом, хотя и мало было надежды на то, что он когда-нибудь сможет стать достаточно сильным, чтобы браться за действительно серьезные задачи. Несмотря на большой запас магической энергии, период ее восстановления длился у него почти три месяца. Слишком долго, чтобы заниматься чем-то серьезным. Ему бы еще лет сто жизни – тогда, наверное, что-нибудь и вышло бы, но на такое время этот ученик вряд ли мог надеяться. У самого волшебника период полного восстановления был не намного меньше, однако он обладал способностью накапливать в десятки раз больше энергии.

Но по крайней мере ученик заслужил приставку к имени, вторую родословную мага. Маленькую букву, за которую магам приходилось бороться десятилетиями. В свое время З’Вентусу, единственному ученику, понадобилось почти сорок лет, чтобы получить эту букву от своего учителя. Традиция, корни которой уходили в тысячелетия.

З’Рута поклонился учителю и повернулся в сторону окна. Раскинул руки и замер в полной неподвижности. Ждать пришлось долго – вторым недостатком З’Руты можно было считать крайне медленное выполнение любых, даже достаточно простых заклинаний. Строго говоря, в академических кругах длительность заклинаний не могла считаться параметром силы волшебника, но – о боги! – как же утомительно было ждать результатов!

Прошло почти десять минут, когда З’Рута наконец вышел из оцепенения и протянул руки вперед ладонями, в классическом для этого заклинания жесте отторжения. Листва на дубе зашелестела, как будто под действием легкого ветерка, но этот ветер медленно усиливался, заставляя сгибаться ветви, срывая наименее крепкие листья, пока не стал больше походить на ураган. Ученик медленно опустил руки, и ветер так же медленно стих.

– Неплохо, – похвалил волшебник вновь склонившегося в поклоне З’Руту. – Необходимо будет поработать над более экономным расходом энергии и контролем силы ветра. Но в целом неплохо. Какую часть своего запаса ты израсходовал?

– Около половины, учитель. Могу я присесть, учитель? – Ученик был явно на грани истощения.

– Конечно-конечно, присаживайся. Хочешь, чтобы я снял твою боль?

Ученик вежливо отказался. И правильно сделал, подумал маг, надо учиться терпеть боль, которую приносит с собой волшебство.

– Кто-нибудь еще хочет попробовать? Надеюсь, мне не надо вам говорить, что я бы предпочел увидеть удачную попытку?

Ученики молча переминались с ноги на ногу, опустив глаза. Судя по всему, предварительные попытки выполнить простейшее заклинание воздуха ни у кого не увенчались успехом. Чего-то подобного З’Вентус и ожидал, хотя в глубине души и лелеял крохотную надежду, что хоть у кого-то произойдет прорыв.

– Что ж, я вижу, вам понадобится еще время на тренировки. Если у вас есть ко мне какие-то вопросы…

– Простите, учитель… – Вперед выступил самый младший из его учеников, Виктор.

Виктора волшебник привез в башню около десяти лет назад. Скорее из сострадания, чем из реальных надежд на то, что из него когда-нибудь вырастет настоящий маг. Во время посещения северных границ королевства в безуспешных попытках разобраться с тем, какая именно магия закрыла перевалы, З’Вентус наткнулся на пятнадцатилетнего сироту, перебивавшегося случайными заработками и прислуживавшего тогда в одной из таверн северного тракта, выбранной магом для ночлега. Таких сирот по границам бродило множество, их, как могли, пристраивали, чаще всего именно из них и формировалось пополнение пограничных гарнизонов. Ведь лучшими солдатами становятся те, кто имеет к врагу личные счеты. Если выживают.

Конечно, З’Вентус не стал бы подбирать на дороге каждого бродяжку и брать его к себе в ученики. Сила у Виктора была, это маг определил, как только его увидел. Однако ее было мало, очень мало. По силе он немногим превосходил обычных людей. Если даже З’Рута был слабоват для настоящего мага, то на младшего ученика старый волшебник вообще не возлагал никаких надежд. Запасов его магической энергии хватило бы только на то, что З’Вентус как раз и называл «балаганными фокусами».

– Конечно, Виктор. Ты хотел задать вопрос?

– Не совсем учитель, я хотел бы попробовать это заклинание. Только… – Юноша неуверенно замялся.

– Только что? Говори, Виктор.

– Учитель, только у меня не получается со всем деревом. Вы позволите попытаться провести демонстрацию более локально – например, на одной ветке? – По ряду учеников пробежал веселый шепот, который еще больше смутил юношу.

– Даже не знаю, ученик. Ну, впрочем, почему бы и нет. Если ты сумеешь продемонстрировать это на одной ветке, то это будет хорошим уроком для остальных, большинство из которых пока не в силах даже задуть свечу. – Учитель строго оглядел веселящихся учеников и сделал приглашающий жест в сторону окна. – Прошу.

Ученик подошел к окну. Постоял, глядя на дерево. Опомнившись, повернулся и неловко поклонился учителю.

– Вы позволите начать, учитель?

– Да, пожалуйста, сделай милость. Надеюсь, на одну ветку у тебя уйдет… э-э… несколько меньше времени, чем у З’Рутиуса на все дерево, – не сдержался учитель. Среди учеников опять послышались смешки.

– Благодарю вас, учитель.

Виктор развернулся к окну, взглянул на дерево и без какой-либо остановки вытянул правую руку вперед в несколько неканоническом для данного заклинания, но все же допустимом жесте «копье».

– Не надо уж слишком торопиться, Вик. Я не имел в виду… – Учитель замолчал.

Толстая дубовая ветвь у основания дерева была снесена ударом воздуха и, хаотично кувыркаясь, упала локтях в пятидесяти от ствола.

– Простите, учитель. Боюсь, мне тоже требуется поработать над силой ветра. Мне очень жаль ваше дерево. – Ученик огорченно склонил голову.

З’Вентус удивленно уставился на ученика. Подобное обращение со стихией ветра не было чем-то необычным, сам он мог бы таким же образом вырвать весь дуб вместе с корнями. Но его опыт на столетия превосходил пятилетнее обучение, которым пока что только и мог похвастаться Виктор. Но еще важнее было то, что даже ему не было под силу выполнить это заклинание с продемонстрированной только что скоростью. Более того, он не знал никого, кто мог бы этим похвастаться. Не то чтобы это было существенно – в классическом применении магии скорость очень редко ставилась на первое место, – но все же поражало.

– Что ж, – пришел в себя маг, – очень неплохо. Я бы даже сказал хорошо. Только, пожалуйста, предупреди меня, если ты соберешься повторить то же самое со всем деревом.

На этот раз никто из учеников не смеялся. Все они были ошарашены не менее своего учителя.

– Думаю, уважаемые ученики, на этом демонстрационная часть на сегодня закончена. Теперь позвольте мне вернуться к предыдущей теме. Мы с вами обсуждали возможности использования огня…

Прием

– Вы прибыли первые, но можете не волноваться – я не дам вам скучать. – Немолодой капитан Тригор расхаживал перед строем из почти пятидесяти отобранных на восточной границе воинов. – Как вы успели заметить, мы совершенно не готовы держать оборону в месте, в котором нам придется провести какое-то время. – Он обвел рукой огромное поле, на котором они находились.

За спиной у Рема кто-то прошептал: «Какую оборону, мы же почти в центре королевства?!»

– Я хочу, чтобы до вечера у нас был готов полный периметр высотой в человеческий рост, перед ним вырыт вал такой же глубины. На сегодня, я думаю, вам, разленившимся детям пещерных троллей, будет достаточно. Однако если сержанту не понравится ваша работа, мне придется попросить вас закопать все обратно. Сержант, они в вашем распоряжении.

– Вы слышали капитана, ленивая помесь троллей, – привычно зарычал сержант. – Король милостиво предоставил вам лопаты для работы, так что вам не придется рыть землю руками. Пошевеливайтесь и не забудьте поблагодарить его величество в вечерней молитве.

Первые несколько дней Рем помнил смутно. Он с трудом мог сосчитать, сколько конкретно прошло дней до того момента, как из столицы прибыла следующая партия. Зато Рем хорошо запомнил, что за эти дни ров они успели вырыть три раза и два раза закопать его обратно. Стоило признать, что все изрядно поднаторели в рытье ям – последний периметр они копали всего несколько часов, и у некоторых возникла даже надежда, что качество их работы наконец-то устроит капитана.

За эти дни он узнал об искусстве возведения фортификаций больше, чем за всю предыдущую службу. Знания вбивались в него через пот и кровавые мозоли. Он научился рыть замаскированные ямы-ловушки для вражеской кавалерии, зарывать в землю колья, не позволяющие всадникам с ходу врываться в создаваемые укрепления, приобрел умение маскировать укрытия для лучников на вершине земляного вала, дающие возможность грамотному стрелку работать луком в относительной безопасности, и многое другое. Иногда, распрямляя спину, когда сержант орал на кого-то в отдалении, Рем удивлялся, как много, оказывается, могут сделать всего полсотни человек за каких-то полдня.

Пополнение, прибывшее из столицы, включало в себя больше сотни человек. Многие из них совсем не были похожи на воинов, при первом взгляде возникало ощущение, что некоторых вытащили прямо из тюрем, настолько необычно они выглядели. И по одежде, и по манере себя вести.

Суд

Король Лакар восседал на своем троне в зале Справедливости. На нем был официальный черный камзол, по подбою расшитый пурпуром, тяжелый церемониальный меч неудобно уперся в бедро, узкие черные штаны с тонкими пурпурными лампасами заправлены в высокие черные сапоги. Сверху на одежду наброшен тонкий плащ, черный снаружи и пурпурный изнутри.

– Заключенных ведут для справедливого решения их дел, ваше величество, – торжественно произнес мастер церемоний. – С дозволения вашего величества, я должен задать вопрос всем присутствующим: все ли готовы для проведения честного разбирательства? Ваши помыслы должны быть чисты, ваш язык должен быть правдив, ваша душа должна быть открыта богам. Если кто-то не может принимать решения без страсти и согласно законам королевства – скажите об этом сейчас и удалитесь. Потому что это – зал Справедливости. И Райяна, богиня справедливости и покровительница королевского суда, сурово покарает любого за неверный приговор или ложь, произнесенную в этом зале.

Среди судей прокатился шепоток, ясно показывающий, что все они считают свои помыслы кристально чистыми. Лакар со вздохом кивнул, и паж, стоявший наготове, надел корону на голову короля. Две дюжины арбалетчиков, расставленных на балконах, нацелили заряженные арбалеты на двери.

По давно устоявшимся традициям наиболее серьезные преступления, за которые мог быть вынесен смертный приговор, требовали присутствия в зале суда лиц королевской крови или дворян. По тем же традициям в столице эту роль должен был выполнять сам король, одними из титулов которого из поколения в поколение становились «справедливый» и «верховный судья всех подданных». В тавернах Прокриона на эту тему ходила шутка, что с королем может увидеться только самый чистокровный дворянин и самый закоренелый убийца. Так что теперь Лакар Справедливый готовился исполнить одну из своих наиболее грязных и трудных обязанностей.

– Я по-прежнему думаю, что эта затея полностью лишена смысла, Грегор, – продолжая давно идущий спор, произнес король, обращаясь к стоящему за троном старшему сыну. – Поверь мне, в этом зале я видел только насильников и душегубов. У них не хватает смелости, чтобы даже умереть достойно.

– Знаю, отец. Из группы, которую представят твоему вниманию, я хотел бы взглянуть только на нескольких. Их дела помечены, остается только посмотреть на них в последний раз и принять решение. Если они не выдержат испытания, то, значит, я ошибался. Но давай хотя бы попробуем.

Легкое движение прошло по рядам арбалетчиков, когда тяжелые дубовые двери начали расходиться. Стражники ввели в зал три десятка заключенных, закованных в кандалы. Король вздохнул. Предстоял тяжелый день.

– Обвиняемые Ригорас по прозвищу Южанин, без ремесла, и Ситон по прозвищу Молчун, без ремесла. Обвиняются в ограблении и убийстве достойного горожанина купца Лайма Арморанина и двух его охранников.

– Ригорас Южанин, признаешь ли ты себя виновным в предъявленных тебе обвинениях? – начал официальную процедуру король.

– Ваша милость, мы случайно оказались в том месте, мы никогда бы… – Обвиняемый дрожал от страха и чуть было не рухнул на колени, удерживаемый только стражником, стоявшим позади него.

Капитан стражи, охранявшей заключенных, подскочил к грабителю и ударом по затылку остановил его речь.

– Ты будешь обращаться к нашему королю «ваше величество» и только так, ты понял, висельник?

Обвиняемый мелко закивал головой.

– Ваше величество, мы случайно оказались в том месте, мы честные горожане.

– Мы хотим услышать от тебя, признаешь ли ты себя виновным в совершенном преступлении или нет. Только это. Мы повторяем свой вопрос: признаешь ли ты себя виновным, Ригорас Южанин, в предъявленных тебе обвинениях?

– Нет, не признаю, ваша мил… ваше величество. Мы случайно проходили мимо, когда…

– Достаточно. Что скажет обвинение в доказательство их вины?

– Проходящая мимо ночная стража поспешила на шум драки. Обвиняемые были обнаружены прямо на месте преступления. Их жертвы умирали. Оружие обвиняемых было в крови. Один из обвиняемых имел открытую рану на руке. При обвиняемых найдены предметы, принадлежащие купцу. Обвинение имеет письменные показания, снятые со стражников, захвативших обвиняемых, а также со вдовы покойного купца, с описанием вещей, принадлежащих ее мужу.

– Кто будет говорить в вашу защиту, Ригорас Южанин?

– Я сам, я сам, ваше величество. Мы абсолютно невиновны. Мы услышали шум драки и поспешили на помощь. Грабители уже убегали, и один из них ранил меня, а мы успели ранить нескольких из них, в это время прибежала стража и приняла нас за грабителей… Мы абсолютно невиновны, ваша… ваше величество.

– Какого наказания требует обвинение?

– Смертной казни, ваше величество.

– Прежде чем выносить наше решение, мы хотели бы спросить вас последний раз, Ригорас Южанин и Ситон Молчун. Признаете ли вы себя виновными в предъявленных вам обвинениях? Мы хотели бы напомнить, что ложь, произнесенная в зале Справедливости, сама по себе является преступлением худшим, чем убийство невинных.

– Нет, ваше величество, мы абсолютно невиновны, я же рассказал, как дело было…

Король остановил торопливую речь обвиняемого движением руки.

Стоявший до этого молча, приятель Ригораса сделал шаг вперед и произнес:

– Мы полностью признаем свою вину, ваше величество. Мы просим вас о снисхождении, мы не хотели их убивать, но они отказались расстаться с ценностями без шума. – С этими словами Ситон рухнул на колени. Одновременно он дернул вниз за рукав своего напарника и заставил того встать на колени рядом.

– Твой приятель оказался мудрее тебя, Ригорас Южанин. Он только что спас тебе жизнь, хотя, может, и ненадолго. Цени это. Мы приговариваем вас, Ригорас Южанин и Ситон Молчун, к двадцати годам каторги. Отбывать наказание вы будете в железных рудниках Ханона. Следующее дело, пожалуйста.

Стражники оттащили двух будущих каторжников обратно к остальным. Подобное наказание было не намного лучше виселицы – мало кто выживал на рудниках больше пяти лет. Но все же это была не виселица.

– Обвиняется горожанин Неромир по прозвищу Красивый, слуга купца. Он обвиняется в том, что снасильничал непорочную девицу, дочь ремесленника Криста Кузнеца, а также в убийстве этой девицы и убийстве матери девицы, которая застала его на месте преступления.

– Обвиняемый Неромир, признаешь ли ты себя виновным в предъявленных обвинениях?

Красивый лощеный юнец, явно пользующийся немалой популярностью у противоположного пола, не мог произнести ни слова. Он рухнул на колени и начал тихо скулить, пытаясь выдавить из себя слова.

– Милости, ваше величество, прошу вас о милости. Я испугался, я боялся, что ее отец меня убьет, я не хотел их убивать, меня захватили демоны, милости, прошу вас о милости.

– Какое наказание предлагает обвинение?

– Мнения разошлись, ваше величество. Мы оставляем решение на ваше усмотрение, от десяти до двадцати лет каторги.

– Повесить его, – неожиданно произнес король.

– Но, ваше величество, убиты только женщины, и это первое преступление, совершенное…

– Я сказал повесить! – рявкнул король, вставая с трона. Стоявший позади старший сын успокаивающе положил руку на плечо отца. Лакар с трудом сдерживал себя. Некоторым стоявшим в зале показалось, что сейчас король самолично приведет приговор в исполнение. Однако с видимым усилием король успокоился, сел обратно на трон и произнес ледяным тоном:

– Мы приняли решение. Подобное преступление должно быть наказано смертной казнью. Убийство беззащитных и слабых – это то, чего не может допустить наша корона, и никакого снисхождения и оправдания за такое деяние не может быть придумано. Дело закрыто.

– Да, ваше величество.

– Обвиняемый Ким по прозвищу Молния, без ремесла. Был найден без сознания на месте драки, рядом обнаружены трупы трех мужчин, их имена и род занятий не выяснены. До выяснения обстоятельств дела был помещен под стражу. В ходе драки в общей камере прирезал семерых заключенных стилетом, не изъятым у него при обыске.

Стражники вытолкнули вперед юношу, почти мальчика. Грязные, спутанные черные волосы, плохонькая, но аккуратная одежда, которой, казалось, не повредило пребывание в казематах, и необычная манера двигаться выдавали в нем профессионального вора или ученика вора, что было более вероятно, принимая во внимание его возраст.

Король скосил глаза на стоявшего рядом сына, Грегор едва заметно кивнул.

– Ким Молния, признаешь ли ты себя виновным в предъявленных тебе обвинениях?

– Да, ваше величество.

– Может быть, нам стоит выпустить его на волю и распустить городскую стражу. По нашему мнению, этот вор действует значительно эффективней в уничтожении преступности в этом городе, чем вы, Александр, – обратился король к не знающему, куда деться, начальнику городской стражи.

– Виновные в том, что стилет оказался в камере, будут наказаны, ваше величество.

– Как будто это чему-то поможет, – пробормотал король и вновь обратился к обвиняемому: – Ким Молния, что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Я защищался, ваше величество. – Молодой вор, казалось, абсолютно не испытывал страха перед предстоящим наказанием. – Я защищал свою жизнь, и мне пришлось убить тех, кто хотел убить меня.

– Мы хотели бы знать, чем ты так рассердил этих людей?

– Я не хотел бы отвечать на этот вопрос, ваше величество.

Король кивнул:

– Мы не будем настаивать. Какое наказание предлагает обвинение?

– Обвинение просит три года каторги, ваше величество.

– Подтверждено.

Через несколько часов суд завершился. На виселицу были отправлены только трое, и король мог бы считать этот день удачным. Стража начала выводить заключенных, когда вперед выступил сын короля.

– Именем короля, оставьте в зале трех заключенных согласно этому списку. – Грегор передал список начальнику стражи. – И останьтесь сами, дополнительной охраны не требуется. Судьи также могут быть свободны.

Через некоторое время из зала были удалены все лишние. Только арбалетчики на балконах все еще стояли наготове.

– На колени, – холодно приказал король заключенным. Подталкиваемые начальником стражи все трое встали на колени.

С левого края стоял здоровенный детина, осужденный на десять лет каторги за пьяную драку в кабаке, в ходе которой он задушил двоих своих собутыльников голыми руками. Настоящего имени этого головореза никто не знал, все звали его Петля, за излюбленный способ убийства. Поговаривали, что он являлся одним из телохранителей самого Дядюшки, главы преступного мира столицы.

Посередине находился Ким Молния. Третьим был еще один вор, приговоренный за сопротивление страже и тяжелое ранение одного из стражников. Как говорил он сам, он пострадал только за длинный язык – пререкания с находящимися на службе стражниками еще никого не доводили до добра.

– Каждый из вас нарушил законы королевства и будет отбывать заслуженное наказание. Однако мы решили дать вам выбор: вы можете умереть за корону как мужчины или подохнуть в рудниках как падаль. – Кивком головы король позволил сыну говорить.

Грегор выступил вперед и развернул свиток с недавно подписанным указом короля:

– «Именем короля. Преступникам, совершившим злодеяния против людей королевства и короны, может быть дарована амнистия в том случае, если они дадут присягу королю и поступят на военную службу на срок, не меньший, чем длительность их заключения.

Нарушение этой присяги будет караться смертной казнью без суда и дополнительного разбирательства. Подобная милость может быть дарована только по решению избранных людей короля, список прилагается».

Подписано собственноручно: «король Лакар», да продлят боги его правление.

Грегор свернул свиток и продолжил:

– Позвольте мне кое-что вам объяснить, душегубы. – Он подошел вплотную к заключенным и начал расхаживать за их спинами. – Если кто-то из вас думает, что сможет дать присягу королю и сбежать, то лучше вам забыть об этом. За голову каждого дезертира будет назначена награда в сто золотых монет. Подумайте, есть ли у вас хоть один знакомый, который не сдаст вас за эти деньги?

Сумма была огромная, на нее можно было купить небольшой дом и открыть собственное дело – очень многие в королевстве никогда не видели больше десяти золотых за всю свою жизнь. В глазах заключенных читался ответ на вопрос принца: таких друзей, которые не прирезали бы их за эти деньги, у них не водилось.

– Кроме того, хочу, чтобы вы знали: вам не удастся отсидеться в центре королевства, снимая мзду с купцов. Тех из вас, кто даст присягу королю, ждут самые опасные задания на границе и за ее пределами. Вряд ли кто-то из вас доживет до следующего лета. – Грегор почти шипел, наклонившись к самому уху стоявшего слева громилы. – Но если каким-то чудом вы выживете, – Грегор выпрямился и вернулся к трону отца, – то все обвинения с вас будут сняты, вы получите уважение жителей королевства и чистую совесть. А также неплохую сумму денег, так как мне кажется, что для вас это лучший стимул. Ваше решение?

– Позвольте мне отказаться, – с ухмылкой произнес Петля. – Мне кажется, что сбежать с рудников будет легче, чем с королевской службы… ваше высочество.

В голосе Петли почти явно слышалась насмешка.

– Твои слова услышаны. Стража, уведите заключенного. – Грегор наклонился к королю и прошептал: – Хорошо, что он отказался, я думаю, что с ним я совершил ошибку. Хитрая бестия, он бы все равно сбежал при первой возможности.

– Остальные?

– Я согласен принести присягу, – произнес Ким Молния. – Иначе меня все равно скоро прирежут либо в тюрьме, либо еще где-нибудь.

– И все же, за что на тебя объявлена охота, вор по прозвищу Молния? – не смог удержаться от вопроса Грегор.