Тайна Медвежьей лощины Мальцева Ирина

Как часто ученые, археологи, историки в старых пещерах находят наскальные рисунки, изображающие сцены жизни древних людей, их обычаи, повадки, мечты и верования. Но иногда в подобных пещерах находят изображения современных предметов и людей, больше похожих на жителей больших городов, чем на древних обитателей этих мест.

Ученые предполагают, что это изображены инопланетяне, прилетевшие в какой-то момент на нашу планету и зачем-то оставившие эти послания.

У нас свой взгляд на загадочные изображения современного человека на скалах, которые видели пещерных медведей, саблезубых тигров и таинственную птицу феникс, которая, умирая в огне, вновь рождается для новой жизни.

Лагерь труда и отдыха

Большой, старенький автобус больше часа трясся по грунтовой лесной дороге среди вековых дубов, белых свечек берез, дрожащих от страха старых осин и прочих лесных насаждений, до которых юным пассажирам не было никакого дела. Большинство из них уткнулись в планшеты и смартфоны, на задних сидениях четверо играли в карты, девчонки, прикрыв глаза, балдели под музыку в наушниках. И только четверо взрослых внимательно наблюдали за дорогой, тревожно оглядывали своих подопечных, время от времени бросали взгляды на часы – до места назначения, по их расчетам, было еще часа полтора.

Автобус из города выехал в начале девятого утра. В лагере, куда они направляются, их ждут к обеду, и вожатым было важно не опоздать, иначе придется держать ответ перед директором лагеря Тамарой Георгиевной, жесткой и злопамятной, в прошлом преподававшей физику в профессиональном техническом колледже и вынесшей оттуда убеждение, что хороших подростков просто не бывает. Ребята от 13 до 17 лет для неё были хулиганы, бездельники и нервотрепщики.

Но водитель не отступал от правил и вел автобус со скоростью 60 километров в час, а иногда, если дорога была особенно изрыта дождем или завалена лесным мусором, снижал скорость до минимальной. Этот маршрут он знал досконально, так как каждое лето привозил сюда подростков, провинившихся либо перед учителями в школе, либо перед родителями, либо соседями. Одно слово, правонарушители, стоявшие на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. Лагерь был рассчитан на 40 человек, в нем работали один старший воспитатель и трое вожатых, на кухне хозяйничала повариха тетя Люся, в медпункте – старенький фельдшер Иван Леонтьевич, всем хозяйством заведовала его жена Нина Игнатьевна.

Главной целью лагеря было исправление поведения подростков путем вовлечения их в трудовую деятельность, занятия спортом и краеведческую работу. Ежегодно директор докладывала о результатах, среди которых был самый главный: столько-то ребят были сняты с учета в инспекции по делам несовершеннолетних, то есть, по мнению взрослых, исправились.

Возможно, так и было, потому что после месяца в спартанских условиях лагеря ребят не тянуло на подвиги, и большинство из них предпочитало вечерами оставаться дома, чем собираться компанией и искать приключения на свою голову, чтобы, не дай бог, снова оказаться в лагере труда и отдыха под строгим надзором Тамары Георгиевны.

В духе современной жизни в лагерь попадали даже девочки. Одни за драки с одноклассниками, другие – за курение и распитие спиртного с взрослыми друзьями, третьи за то, что пропускали школу.

Сюда не попадали дважды, а это значило, что методы, применяемые в лагере, были действенными. Часть ребят после пребывания здесь начинали заниматься в спортивных секциях, часть – посещали занятия археологического кружка при историко-археологическом факультете университета, часть становились заядлыми читателями городской библиотеки.

Ребятам в автобусе было невдомек, что в лагере их ждет не обычная лагерная жизнь с привычным режимом дня, а жизнь, полная усиленных тренировок, жесткого закаливания, изматывающих турпоходов и бытового самообслуживания. Здесь не было технического персонала, как в других местах отдыха. Уборка территории, жилых комнат, стирка белья и одежды, мытье посуды в столовой и чистка овощей – все было на самих ребятах. И если кто-то пытался возражать, саботировать распоряжения взрослых, тот оставался без обеда и ужина, а то и вынужден был ночевать под открытым небом. Такого больше одного дня никто не выдерживал и включался в общее дело. Побегов тоже не было, потому что преодолеть километры по лесу – дело рискованное, если не бесперспективное.

Зато здесь находили настоящих друзей, с которыми не расставались и после приезда в город. Дружба складывалась как по месту проживания – в одной комнате, так и по увлечениям.

Старший воспитатель Петр Алексеевич Терещенко еще при посадке в автобус обратил внимание на четверку пацанов, которые не крутили в руках телефоны, не выпендривались перед девочками, а молча стояли возле родителей, по лицам которых было видно, что они ни за что бы не отправили детей в лагерь, если бы не настоятельное убеждение членов комиссии по делам несовершеннолетних.

Когда все стали рассаживаться в автобусе, эти четверо сели вместе, как будто их что-то притянуло друг к другу. Вот в этом, по мнению Петра Алексеевича, и была опасность. Именно такие тихие с виду ребята доставляли больше всех хлопот воспитателям и вожатым. От них неизвестно чего можно было ожидать, вплоть до побега. Даже явные хулиганы были более предсказуемы, чем подобные тихони.

– Ну ладно, на месте разберемся, – успокоил старший воспитатель одного из вожатых – Олега, в чей отряд и будут определены эти ребята. – Будем вместе приглядывать. Чувствую, хлопот с ними будет ого-го сколько.

Олег незаметно глянул на четверку, которая, казалось, ни на что не реагировала: ни на шум в конце автобуса, где резались в очко, ни на перебранку двух девиц, которые не поделили место у окна, ни на пытающегося что-то спеть Руслана, еще одного вожатого, который в лагере руководил художественной самодеятельностью.

Он открыл папку, нашел учетные листки ребят, в которых были прописаны их «подвиги», даны сведения о семье, учебе в школе, увлечениях. С обратной стороны была впечатана характеристика, подписанная психологом и социальным педагогом, и приклеена небольшая фотография.

«Демис Полиади, 15 лет, спортсмен-каратист, конфликт с учителями в школе, пропуск уроков, на учете с 14 лет.

Клим Дорошин, 15 лет, родители в разводе, разбил дорогую машину, на учете 6 месяцев.

Александр Туров, 16 лет, живет с дедушкой и бабушкой, родители врачи, работают по контракту в Африке, хулиганство на железной дороге, на учете больше года.

Владимир Яровой, 14 лет, родителей нет, два старших брата, ограбил продуктовый магазин в поселке машиностроителей, на учете три месяца».

По мнению Олега, ничего особенного, и зря Петр Алексеевич думает, что ребята доставят много хлопот. Если их правильно ориентировать на спорт или краеведение, то…

Не успел вожатый додумать мысль, как в хвосте автобуса возникла потасовка. Один картежник уличил другого в мошенничестве и теперь требовал вернуть нечестно выигранные деньги.

Старший воспитатель быстро навел порядок, забрав карты и пересадив буяна на переднее сиденье, поближе к кабине водителя. Тот еще долго что-то бурчал себе под нос, грозил кулаком оставшимся, а потом сунул в рот пару пластинок жвачки, откинулся удобнее на спинку сиденья и прикрыл глаза, словно ничего и не было.

– Слышь, – сидящий у окна паренек дернул за рукав Саньку Турова, – а ведь мы кружим на одном месте.

– С чего взял? – удивился Санька. – Едем и едем.

– Я заметил, солнце было слева, потом справа, сейчас снова слева. О чем это говорит?

– Ну?

– Мы едем по кругу.

– Зачем? – белесые брови Саньки поднялись до середины лба. – Бензина много, да? Девать некуда?

– Не знаю, но если это так, то нас хотят обдурить, чтобы мы думали, что уехали далеко от города. А на самом деле автобус круги дает, чтобы запутать нас, чтобы мы не рискнули в бега удариться.

– Ну, ты даешь! Тебя как звать-то? Следопыт или Фенимор Купер?

– Сам ты Купер, не веришь – не надо.

Сосед отвернулся к окну. Но через некоторое время снова посмотрел на Саньку.

– Клим. Клим Дорошин. А ты?

– Саня Туров. Но меня все Дизелем зовут.

– Почему Дизелем?

– Да так, получилось, – замялся парень. – Застукали меня раз, когда я на крыше дизельтепловоза катался. Ну, знаешь, вот так прицепишься и катишь.

– А не страшно было? В прошлом году один такой сорвался и под поезд. По телеку показывали.

Санька нахмурился.

– Было дело…Ладно, проехали. Я теперь этими глупостями не занимаюсь. Веришь?

– Верю, – охотно подтвердил Клим. – Давай держаться вместе!

– Давай.

Теперь и Санька заметил, что солнце светит не с той стороны. Он уже хотел спросить об этом вожатого, сидящего около двери, но Клим больно ткнул его в бок.

– Зачем им знать, что мы догадались? – прошептал Клим. – Пусть думают, что мы такие же лохи, как и другие.

– Это я – лох? – между спинками сидений просунулась рыжая голова. – А ты, значит, умник? Я, между прочим, уже давно заметил, что мы мимо одного места два раза проехали.

– Какого места? – спросил Клим.

– Большую колдобину заметил, где автобус забуксовал? Наискосок две березки из одного корня растут? – парень растопырил пальцы. – Так вот, может, и третий раз мимо одного места едем, не знаю, но два раза точно. Кстати, меня Яриком зовут.

– Ярик, потому что рыжий? – подначил Клим.

– Потому что фамилия Яровой, понял?

– Не кипятись, – осадил Ярика Санька. – А я Дизель. А это Клим.

– Потому что Климов фамилия? – усмехнулся Ярик.

– Потому что имя Клим, – отрезал Дорошин.

Теперь уже трое внимательно смотрели в окно.

А за окном проплывали вековые деревья, и было удивительно, что такая чащоба находилась недалеко от города.

– Я знаю только одно место, похожее на это, – нарушил молчание Клим. – Мы с отцом на охоту сюда ходили. Это рядом с Большой пустошью, что на левом берегу реки. Там еще высохшее болото, куда все охотники на диких уток охотятся и гусей. А если на тот берег перейти по броду, окажешься в Медвежьей лощине, которая поднимается вверх до Черных камней. Только туда не добраться – лощина заросла, да и тропа под ногой осыпается. Загремишь – костей не соберешь.

– Ты там был? – в глазах ребят горело любопытство вместе с уважением.

– Был. С отцом. Давно.

Клим замолчал, отвернувшись к окну. Видно, неприятно вспоминать. А вспомнить было что.

Его отец был заядлым охотником. Не было в округе места, которое бы он не обошел по нескольку раз. И трофеи были хороши: то зайцев принесет, то глухаря. В сезон однажды кабанчика подстрелил. Клим гордился сильным, умным, удачливым, отцом. Часто бывал у того на работе в автомастерской. Отец был классным специалистом, восстанавливал автомобили после аварий, на слух мог определить, что с движком или коленвалом.

И все было хорошо, пока год назад отец не ушел из семьи. Клим обвинял во всем мать, которая была недовольна частыми отлучками отца, его охотой, друзьями.

– По-твоему я должен целый день возле тебя торчать? – кипятился отец. – Могу я после работы отдохнуть?

– А я могу? – в свою очередь кричала мать. – Я целый день на ногах, в нервотрепке. Дома хочется тишины и покоя!

– Да я тебя не тревожу, – упрекал отец, – я наоборот оставляю тебя в покое. Дай мне возможность делать то, что я хочу. Ну не могу я часами смотреть телевизор, как ты!

– Конечно, часами в гараже или в лесу лучше, чем дома с семьей, – не унималась мать. – Вот мой отец всегда…

– А мой отец охотником был, и я в него, и сын мой будет охотником…

И такие скандалы возникали все чаще и чаще, пока отец однажды не собрал чемоданы, захватил охотничье ружье и снаряжение и не ушел.

Клим очень переживал разрыв родителей, часто бегал к дому, где сейчас проживал отец. Видел, как тот возвращается усталый после работы. Сын часто звонил отцу, а тот говорил, что скучает, что ему плохо без Клима, обещал взять на очередную охоту.

Но однажды Клим решил встретить отца после работы у мастерской. Может, они сходят куда-нибудь или просто погуляют, поговорят.

В тот день отец работал до обеда. Клим ждал его напротив мастерской, возле кафе. Когда отец вышел из ворот, из стоящей у тротуара машины его окликнули. Он обернулся, заулыбался. Из машины вскочила девочка лет шести. Она, раскинув руки в сторону, кинулась к отцу, тот подхватил её, закружил. Девчонка пищала от страха, но была довольна-предовольна. Потом из машины показалась молодая женщина в ярком платье, на высоких каблуках. Не выпуская девчонки из рук, отец обнял женщину, и они веселой компанией пошагали к машине. Мотор заурчал, помигал поворотником и исчез в густом потоке машин.

В летний день Климу стало холодно, словно ему за шиворот насыпали мелкого льда. Он не мог понять, почему отец променял его на эту пигалицу, почему в разговорах жаловался, что скучает по прежней их жизни, а сам…

В тот же вечер Клим пришел к новому дому отца с бейсбольной битой, которую взял у соседа, и в несколько ударов разбил стекла припаркованной у подъезда машины, на которой ездила молодая жена отца.

Когда на звук сирены выскочили жители дома, Клим и не подумал скрыться. Он стоял и смотрел, как отец успокаивает плачущую жену, которая все требовала, чтобы вызвали полицию и Клима посадили за злостное хулиганство. Конечно, парня не посадили, но поставили на учет в инспекции по делам несовершеннолетних.

Больше никаких инцидентов между Климом и его отцом не было, но мальчик замкнулся в себе, стал ненавидеть охотников, убивающих живность ради удовольствия. А зимой подобрал в парке замерзающего щенка, уговорил мать взять его, заботился о нем, гулял утром и вечером, и пес отвечал ему преданной любовью. И вот теперь Клим беспокоился, как там его Норд, выгуливает ли его мама, как обещала перед отправкой в лагерь. Как он не хотел ехать сюда! Как упрашивал мать не отправлять его, чего только не пообещал, даже посуду после себя мыть. Но маме позвонили из инспекции, и она только согласно кивала невидимому собеседнику, повторяя, как заведенная: «Да, я знаю, ему это пойдет на пользу».

Клим не понимал, какую пользу может принести месяц в лагере труда и отдыха, но спорить не стал, рассудив, что за его хорошее поведение, как и было обещано, его снимут с учета.

Тяжелые воспоминания прервал радостный возглас:

– Ура, приехали!

Автобус стоял у железных ворот, за которыми проглядывал двухэтажный корпус, выкрашенный в темно-зеленый тон, спортивная площадка с множеством снарядов, деревянный помост, окруженный невысоким барьером из толстых канатов.

Справа от корпуса был еще один дом, сзади которого располагался большой гараж и, по-видимому, складское помещение с металлическими дверями с огромным навесным замком.

Ворота открыл невысокий, но мощный мужчина в спортивном костюме и свистком на ленточке.

– Выходим по одному, – скомандовал мужчина. – Строимся! Меня зовут Василий Егорович, я ваш физрук.

Пассажиры автобуса один за другим выходили, с любопытством оглядывались и нехотя вставали в кривую шеренгу. Петр Алексеевич и вожатые встали плечом к плечу с мужчиной, вытащили списки ребят.

– Вы будете разделены на три отряда, – начал Петр. – Сейчас каждый вожатый назовет того, кто будет в его отряде. Потом вы отправитесь к спальному корпусу, где расселитесь по четыре человека в каждой комнате. Ровно в два приходите вон под тот навес, – Петр показал куда-то влево. – Обедаем, а потом основательно знакомимся. Туалеты и умывальники находятся за спальным корпусом. Зоя, начинай, – обратился он к вожатой, девушке лет двадцати пяти, с короткой стрижкой, в джинсах, черной футболке и красной толстовке. За спиной Зои висел немаленький рюкзак, из которого выглядывала ручка теннисной ракетки.

– Итак, – протянула Зоя, – в мой       отряд попали…

Потом своих ребят выкликали Руслан и Олег, крепкие парни, не только окончившие педагогический вуз, но и успевшие отслужить в армии. У Руслана на левом плече виднелась наколка парашюта с буквами ВДВ, у Олега джинсы поддерживал солдатский ремень. Оба были в полосатых тельняшках и бейсболках. В отличие от вожатых старший воспитатель Терещенко был одет в темный костюм, темную же рубашку, в руках держал кожаный кейс.

Через несколько минут автобус покинул стоянку перед воротами, Василий Егорович аккуратно закрыл ворота, не забыв навесить хитроумный замок. Для уверенности он качнул раз-другой ворота, но те даже не колыхнулись, и физрук удовлетворенно улыбнулся: без его ведома никто не выйдет за ворота лагеря.

Кстати, сам лагерь был обнесен двухметровым забором из коричневого металлического профиля. От ворот к корпусу вела утрамбованная щебеночная дорожка, от которой в разные стороны отходили дорожки поуже.

Познакомившиеся в автобусе Дизель, Клим и Ярик заняли дальнюю комнату на втором этаже. Четыре койки, четыре тумбочки, небольшой столик и два стула, у двери прибита вешалка.

– Я сюда, – доложил Дизель, заняв койку справа от окна. Он швырнул рюкзак под койку, вытянулся поверх клетчатого одеяла и облегченно выдохнул. – Поесть не мешало бы. Мне бабуля с собой пирожков дала, только я их еще у автобуса съел.

– Держи, – бросил ему шоколадный батончик Ярик. – Если кто хочет, у меня в сумке еще есть.

Ярик и Клим заняли свои койки, и на несколько минут в комнате воцарилась тишина. Каждый думал о своем и пытался представить, что их ждет здесь.

– Пацаны, – привстал со своего места Клим, – как договорились: держимся друг за друга. Наш Олег вроде парень неплохой, надеюсь, придираться не будет. Нам, как говорится, «ночь простоять, да день продержаться». Месяц – это немного. Зато потом два месяца воли!

– А я все думаю, как там без меня дед с бабулей, – грустно проговорил Дизель. – Как они с сеструхами без меня справятся.

– У тебя их много, сеструх-то?

– Три, – улыбнулся Дизель. – Машке семь лет, Дашке – пять, Аришке – только два исполнилось в мае. Шебутные они, на месте ни секунды не усидят. В прошлом году Машка увела Дашку на пруд. Еще бы немного, и утонули бы. Спасибо соседу. Он мимо проезжал, увидел, кто-то барахтается в воде, ну и достал чуть живых. Дед тогда выпорол Машку, только ей и дела мало. Каждый день у неё новая затея.

– А тебя за что сюда сослали? – поинтересовался Ярик.

– Да я уже говорил ему, что из-за дури. Знакомые ребята пошли на станцию, и за ними. И как я додумался? И ничего в этом смелого нет. Иногда представляю себя на месте того пацана, что сорвался…

Ребята сочувственно покивали.

– Здрасть, – в дверях стоял парнишка, смуглый, черноглазый. Ярик вспомнил, что видел того на соседнем черед проход сиденье автобуса, он дремал, прикрыв лицо журналом. – Примите в компанию?

Не дожидаясь ответа, черноглазый опустился на койку возле двери, кинул журнал на тумбочку и представился: – Демис Полиади.

– Не русский что ли? – спросил Дизель.

– У меня дед грек, меня в честь него Демисом назвали. Если трудно, зовите меня просто Греком. Меня так в спортшколе зовут.

– А ты чем занимаешься?

– Карате-до, слышал?

– Не-а, я слышал только про карате-после! – засмеялся Дизель. – А ты нам приемчики покажешь?

– Да зачем они тебе, – улыбнулся Грек. – У тебя кулаки дай бог каждому. Двинешь, мало не покажется. Бах-бах!

Санька заулыбался.

– Нет, драться это не по мне. Мне родители всегда твердили, что любой конфликт можно разрешить мирно, если включать мозги. Да и руки мне надо беречь, я как папка хирургом хочу стать. Может, тоже в Африку поеду работать. Там, знаете, как интересно! Когда родители приезжают, у нас все соседи собираются, да еще с других улиц приходят. Папка на камеру много чего снимает, куда там каналу дискавери!

Где-то внизу послышался звук свистка. Пора было идти обедать.

Слева от спального корпуса, в тени огромных лип расположился навес, под ним в два ряда сколоченные из досок столы, накрытые клеенкой в мелкий цветочек, вдоль столов – скамьи. В торце каждого стола стояли вожатые, перед ними кастрюли и стопка металлических тарелок. На столах в пол-литровых банках ложки, рядом на подносах нарезанный крупными кусками ржаной хлеб.

Когда все расселись, вожатые стали ловко разливать борщ по тарелкам и передавать их вдоль стола. Весь процесс занял не более двух минут. Также быстро пошли по кругу тарелки с макаронами и сосиской. Потом вожатые заполнили стаканы компотом и сели сами поесть. Никто особенно не разговаривал, как это бывает, когда за столом собираются малознакомые люди. Только девчонки хихикали, поглядывая на вожатых и делая вид, что совсем не хотят есть.

Когда с обедом было покончено, встал старший воспитатель.

– Сегодня дежурит первый отряд, – объявил он. – Зоя, назначь дежурных по кухне, пятерых отправь к кастелянше Нине Игнатьевне за бельем. Всем остальным застелить койки, уложить вещи в тумбочки, у кого есть ценные вещи или деньги, сдать мне, я положу в сейф. Сегодня вечер знакомства, будет дискотека. Ужин в семь. Не опаздывать, а то голодными спать ляжете. Отбой в десять, подъем завтра в шесть.

По рядам прошел недовольный гул.

– Ни фига себе, в шесть! Чего в такую рань! Здесь не армия!

– Верно, не армия, – Петр был спокоен. – Но и не пионерский лагерь. Здесь особые условия, особые требования. Думаю, быстро привыкнете, а кто тормозить будет, тому поможем.

В его голосе не было угрозы, но ребята поняли, что спорить с Петром Алексеевичем бесполезно.

Следующие два часа у ребят прошли в суете обустройства. Дизель с друзьями обошли весь лагерь, убедились, что выйти за периметр лагеря невозможно. Клим рассказал Греку о своих подозрениях по поводу того, что автобус кружил по лесу, создавая у пассажиров впечатление, что они уехали далеко от города, а на самом деле до города было не более тридцати километров.

– Но ведь мы не собираемся отсюда бежать, так, пацаны? – оглядел всех Грек. – Как говорят англичане, если жизнь преподнесла тебе лимон, сделай из него лимонад. И если мы здесь оказались, то надо интересно прожить этот месяц, чтобы было что вспомнить потом. Лично я собираюсь продолжить тренировки, а вы чем будете заниматься?

Друзья не смогли ответить. Да и что тут отвечать: будет день, будут и занятия.

– Меня обещали с учета снять, если буду вести себя хорошо, – вспомнил Клим. – И матери я обещал.

– А я в какой-нибудь кружок запишусь или в секцию, – поделился Ярик. – Тут, я слышал, можно на рыбалку ходить. Я это дело люблю. Мы со средним братом всегда на рыбалку ходили, пока он…

Ярик замолчал.

– Если начал, договаривай, – упрекнул парня Дизель. – Мы же решили, что у нас все будет общее, что мы друг за друга стоять будем. Какие между нами тайны?

Остальные молча поддержали товарища.

Сев в тени раскидистой липы, ребята слушали, как Ярик стал правонарушителем.

У парня не было родителей. Вернее они были, но давно. Когда Ярику исполнилось восемь лет, его отец попал в тюрьму за разбойное нападение. Мать после этого запила, а через год пропала в неизвестном направлении. Остался он с братьями. Старший Игорь к тому времени окончил школу и поступил в автомобильный техникум. Средний Вадим после девятого класса пошел учиться на электрика. Уехав через три года на практику, он почти не общался с братьями, а они не знали, где он и что с ним. Потом Вадим вернулся, но чувствовалось, что вольная жизнь пришлась ему по душе. У него появились друзья, с которыми он тусовался за гаражами, размалеванные девицы, пьющие пиво прямо из бутылок. Часто Вадим не приходил ночевать домой. Однажды Игорь обнаружил пропажу денег из комода. Разразился скандал, и старший предупредил среднего брата, что выгонит из дома, если так будет продолжаться и дальше.

Игорь, конечно, был прав, но Ярик обожал среднего брата, во всем старался быть на него похожим. Ему нравилось, как Вадим играет во дворе на гитаре, и все вокруг девчонки смотрели только на него. Зимой Вадим рассекал на коньках хоккейную коробку, прицельно штурмуя ворота соперника, летом ему не было равных на рыбалке. С Вадимом было весело, он не спрашивал, как Ярик учится, не заставлял его чистить ботинки и мыть уши.

А потом в их жизни появилась Катя. Первым с ней познакомился Игорь, и даже пару раз они сходили с ней в кафе. Но потом Катя переметнулась к Вадиму, который всячески доказывал ей, что её выбор правильный. Он дарил девушке цветы, конфеты в красивых коробках, всякие блестящие украшения, водил её по барам. Откуда он брал на все деньги, братья не интересовались, тем более что Вадим работал в поликлинике электриком.

Однажды ночью брат не пришел. Не пришел и через два дня, и через три. Игорь отправился в полицию, и там ему сообщили, что Вадима подозревают в подломе продуктового магазина возле хлебозавода и теперь его ищут.

Но Вадим сам пришел, только не в полицию, а домой. Он тихо пробрался в комнату Ярика, разбудил того и, проникновенно глядя в глаза, рассказал: ему понадобились деньги, чтобы купить кольцо для Кати, да не простое, а с бриллиантом.

– Понимаешь, братишка, она меня бросит, если я не докажу, что я мужик, – шептал он на ухо Ярику. – Сам знаешь, зарплату я Игорю отдаю, себе оставляю крохи. Как на них девушку развлечь?

– И что теперь будет? – замирая от страха, вопрошал младший.

– А теперь, братишка, я сяду в тюрьму, – со слезой в голосе ответил Вадим. – А моя Катя найдет себе другого. И не будет у тебя брата, который всегда тебя защищал.

Ярик, конечно, не помнил, когда это брат защищал его и от кого, но в ту минуту готов был отдать за него жизнь.

– Ты, братишка, можешь помочь мне…– Вадим еще ближе придвинулся к брату. – Скажи, что это ты подломил магазин. Тебе по малолетству ничего не будет, а меня могут посадить. Подумаешь, поругают немного. Брат брата должен выручать, так?

Потом Вадим долго втолковывал Ярику, что и как отвечать в полиции, сказал, где спрятал часть похищенного.

– Остальное, скажи, потерял, когда убегал с места происшествия, понял?

Ярик все так и сделал. Были бесконечные допросы, следователь убеждал его сказать правду, но Ярик упорно стоял на своем. В конце концов, Игорь выплатил за похищенное, а Ярика поставили на учет в инспекции по делам несовершеннолетних. Старший брат в ходе следствия сообразил, кто на самом деле виноват, но сделал вид, что все так, как есть. А через неделю он выгнал Вадима из дома, наказав не показываться ему на глаза. Когда ему позвонили насчет путевки в загородный лагерь, он, не раздумывая, согласился отправить туда младшего брата.

Послышался свисток физрука.

– Пойдем, посмотрим, что там, – предложил Дизель. – Скоро ужин, потом дискотека. Вы пойдете?

– Сходим, – ответил Грек. – А пока надо узнать, где можно тренироваться. Интересно, а физрук каким видом спорта занимался, а? Судя по торсу, тяжелой атлетикой.

– Спросить надо, – предложил Дизель.

– Вот и спроси.

– Ну, и спрошу. Подумаешь.

Дизель резво вскочил и пошел на звук свистка. Через минуту потянулись в ту же сторону и другие.

Первый день в лагере заканчивался. После ужина, как и обещал Петр, был вечер знакомств у костра, где по кругу ребята называли себя, говорили, чем увлекаются. В основном все были фанатами компьютерных игр, кто-то говорил о дворовом футболе, девчонки – о певцах и музыкальных группах.

Наши друзья объявили, что хотят заняться туризмом, а Грек спросил, нельзя ли использовать помост в центре лагеря для тренировок по каратэ. Послышался удивленный гул ребят, парочка оболтусов тут же вскочила и начала дергать ногами в разные стороны, пока один не свалился на траву под смех остальных.

Дорога и новые впечатления утомили ребят, и дискотека прошла вяло. Через час Петр выключил музыку, все отправились по комнатам. Но еще долго то там, то там слышались смешки, возня и пререкания, пока вожатые не прошли по комнатам, и шум стих.

Завтра начинались трудовые и спортивные будни: ранний подъем, часы работы и часы тренировок. Месяц пролетит быстро, рассуждали наши друзья, они вернутся в город, и жизнь потечет своим чередом.

Если бы они только знали…

Занятия

Солнце еще пряталось за вершины вековых деревьев, когда свисток поднял всех с постелей. Через десять минут новые обитатели лагеря гуськом трусили за физруком по лесной дорожке, вьющейся вдоль металлического забора. Замыкающим бежал Руслан, который крепкими шлепками подгонял нерасторопных или просто ленивых. Девчонки, ежась от сырости, хныкали и огрызались, когда Зоя, бегущая рядом с ними, убеждала не расслабляться, а то отставшего волк задерет.

– И нет тут никаких волков, – задыхаясь, парировала девчонка с густо накрашенными ресницами (видно, с вечера поленилась умыться), – вы просто пугаете.

– Еще чего, пугать, – у Зои от бега даже дыхание не сбилось. – Хочешь проверить, оставайся. Увидим твой рекорд по спринтерскому бегу.

– Это еще почему?

– Увидишь волка, включишь пятую скорость, – засмеялась Зоя. – Вот тебе и рекорд. Был тут у нас один смельчак. Хотел в кустах отсидеться, да только потом через забор перемахнул как олимпиец. Долго от страха зубами клацал – с волком встретился.

Девчонки подобрались, испуганно зыркали по сторонам, шарахались от каждого непонятного звука, каждого движения веток.

Грек и Клим легко справлялись с нагрузкой, им такие кроссы были не впервой, а вот Дизель едва успевал за друзьями. На вид он был здоровым, но рыхлым, и дома спорту предпочитал тихие занятия. Вот удивились дед и бабуля, когда им сказали, что их Санек бегал за тепловозом, пытаясь прокатиться на его крыше.

Саньке по душе была тихая деревенская жизнь. Он рано научился колоть дрова, топить печку, охотно помогал бабуле на огороде. Над ним посмеивались уличные мальчишки, когда он приводил на берег пруда своих сестричек и учил их плавать, доставал для них желтые кувшинки и даже плел из цветов венки.

Последнее увлечение Саньки было плетение корзин. Дед научил его выбирать упругие молодые ветки ивы, выкладывать дно, а потом вплетать ветки по кругу, чтобы через пару часов в руках красовалась корзинка. Правда, без ручки, так как ручка все никак не удавалась парню: то получится толстоватой, то слишком короткой, неудобной. Только недавно ручка получилась, и довольный дед подарил внуку специальный ножик для нарезки веток. Сейчас ножик лежал среди вещей, на самом дне сумки, ловко засунутый под корешок книжки Даррелла.

Ярик тоже не очень любил бегать. В школе, на физре, конечно, требовали результатов, но по собственному желанию он никогда бы не стал бегуном. То ли дело со спиннингом на берегу реки или озера посидеть, наблюдать, как рано утром рыба в воде играет, как камыш колышется и издает звуки, напоминающие чей-то шепот. Ярик в такие минуты представлял, как на тихий берег выберется русалка или водяной. Несколько раз он даже держал наготове телефон, чтобы, не теряя ни минуты, сфотографировать речных обитателей. Но до последнего времени в его телефоне были только снимки рыбин, которых он вытаскивал на хитрый крючок.

Пробежав, по подсчетам мальчишек, не менее пяти километров, вернулись в лагерь, где обессиленно свалились под деревьями, выравнивая дыхание и отдуваясь. Но на этом Василий Егорович не успокоился. Через три минуты, выстроившись в четыре шеренги, ребята выполняли комплекс упражнений, среди которых самыми трудными были отжимание и приседы «пистолетом». Многие от усталости валились на траву, и только вожатые, сам физрук и несколько тренированных ребят продолжали зарядку.

– Закончили!

Все облегченно вздохнули, радуясь, что утренняя зарядка позади. Но не тут-то было!

– Тому, кто не выполнил всех упражнений, присесть и гусиным шагом отправиться к корпусу. Не забудьте принять душ и заправить постели. Дежурство первого отряда продолжается. В семь тридцать завтрак. Сели!

Измученные ребята сели на корточки и, смешно переваливаясь, побрели гуськом к корпусу. Последним в этом смешном строю был Дизель, не дотянувший зарядку до конца. Друзья решили его поддержать и шли рядом. Через несколько шагов Дизель так запыхался, что чуть не ткнулся носом в землю, но Грек опустился рядом с ним на корточки, подставил плечо и буквально потащил на себе бедолагу.

Послышался свисток – мучения закончились. Дизель еле распрямил ноги, а Грек как ни в чем не бывало попрыгал на месте, размял мышцы и, сняв футболку, поспешил под ледяной душ. В лагере не было предусмотрено горячей воды. Только раз в неделю топилась баня, где можно было побаловать себя горячим паром и горячей водой. А на каждый день в распоряжении обитателей лагеря был холодный, можно сказать ледяной душ. Но как ни странно, никто не высказывал недовольства, только слышались взвизги девчонок да шлепки ладоней по голым телам.

После зарядки и холодного обливания ребята почувствовали прилив сил, слышался хохот и уверения, что уж завтра они гусиным шагом не пойдут.

– Посмотрим, – тихо произнес Грек, открывая дверь в комнату. Он один еще до кросса прибрал постель и теперь наблюдал, как с этим справлялись его друзья. Ловко получилось только у Ярика, а вот Клим и Дизель, как ни пытались ровно застелить одеяло и покрывало сверху, прямо поставить на угол подушку, не смогли этого сделать.

– Смотри, – Грек подошел к Климу.

Он быстро разобрал постель, потом раз – аккуратно сложил вдвое одеяло, положил и натянул углы, два – кинул покрывало и выровнял край, три – ударом кулака заставил подушку сложиться по диагонали и поставил в изголовье. Теперь постель Клима выглядела, как у него.

– Ну, а ты, что смотришь? – обратился Грек к Дизелю. – Давай, давай.

Дизель хотел обидеться, но решил, что оно того не стоит. Он как смог выправил сделанное, пообещав себе, что завтра заправит постель лучше.

За завтраком никаких разговоров не было, чувствовалось, что ребята проголодались. Все молча ели гречневую кашу с тушенкой, запивая сладким чаем. Кто-то даже попросил добавки.

Не успели отстучать ложки по дну металлических тарелок, как под навес зашла женщина. Она была в темном костюме, хотя день обещал быть жарким, в темной блузке и темных туфлях. У неё были совершенно белые волосы. Кто-то подумал бы, что она рано поседела, другие, что она обесцветилась, но взрослые в лагере знали: директор Тамара Георгиевна от рождения была беловолосой. Вернее альбиносом, человеком, у которого отсутствует красящее вещество меланин. У неё не только волосы, но и брови и ресницы были белесыми. И лицо было белым-белым, как мукой присыпанным. Поэтому Тамара Георгиевна одевалась всегда в темное. Светлая и цветная одежда смотрелась на ней нелепо.

– Здравствуйте, – тихо произнесла она. – Меня зовут Тамарой Георгиевной, я директор лагеря. Надеюсь, первое впечатление об этом месте (она обвела рукой пространство вокруг) у вас сложилось хорошее. Обещаю, по окончании смены вы оздоровитесь, закалитесь душой и телом, станете более тренированными, чем сейчас, и вам не будет здесь скучно. Но взамен я требую абсолютного подчинения нашим внутренним правилам, главное из которых гласит: за территорию лагеря без сопровождения взрослых ни ногой. Нарушивших дисциплину ждет суровое наказание…

– Какое? – послышался сдавленный возглас.

Тамара Георгиевна посмотрела внимательно на сидящих за столом, но ни на ком не задержала взгляда.

– Лучше вам этого не знать, – ровным голосом произнесла она. – Но поверьте, нарушитель пожалеет. А сегодня отряды живут по плану, готовятся к торжественному открытию лагеря. Расписание работы секций кружков найдете в корпусе.

На этом знакомство с директором закончилось. Ребята составили грязные тарелки и кружки на угловой стол рядом с мойкой и потянулись к корпусу, чтобы выбрать, чем они будут заниматься целый месяц. Как они поняли, безделье здесь не приветствуется.

Сказать, что все были довольны в сложившихся обстоятельствах, значит соврать. Многие уходили с завтрака, недовольно морщась или откровенно злясь. Они не привыкли к дисциплине, строгому распорядку, физическим нагрузкам. То ли дело часами сидеть у компьютера или на телефоне, бесцельно бродить с такими же, как они, по городским улицам, задирать прохожих, тайком пить пиво или энергетики. Пусть потом учителя и родители ругают, «ведут воспитательную работу», они уже почувствовали вкус вольной жизни, они почти взрослые и ни за что не станут ботанами.

Нынешней ночью в одной из комнат шла игра на деньги. Вот это жизнь, вот это драйв, хвастались подростки друг перед другом. Жаль, что потратить выигрыш негде, ни магазина рядом, ни захудалого киоска. Ну, это ничего, через месяц они вернутся в город и тогда гульнут на полную катушку.

А что же наши друзья? Вначале они хотели записаться в одну секцию, но потом раздумали, и каждый сам решал, где ему будет лучше. В случае с Греком все решилось быстро: он был единственным каратистом и попросил два часа утром и час вечером для тренировок на помосте. Клим, узнав, что их Василий Егорович в прошлом не тяжелоатлет, а стрелок из лука, записался к нему в секцию и теперь ждал первой тренировки. Продумав почти час, Ярик отправился к Руслану, который сколачивал группу туристов.

– Там в расписании однодневные походы и трехдневный, – рассказал он друзьям после собрания туристов. – Установка палаток, разведение костра без спичек, переход рек через брод и по стволу дерева, даже готовка на костре, ну и еще что-то, я не запомнил. Нормально, да?

– Вполне, – ответил Грек. – А ты определился? – он посмотрел в сторону Дизеля.

Тот грустно сидел на скамейке под деревом и все никак не мог решить, каким делом ему заняться.

– Может, вышивкой займешься у Нины Игнатьевны? – ухмыльнулся Ярик. – Тебе потом пригодится, когда к сеструхам вернешься!

– Да пошел ты, – отмахнулся Дизель. – Я же не виноват, что не спортивный. Вот был бы кружок типа технического творчества, вот это по мне. Ну, или на крайний случай биологический, там кролики, птички всякие. Не знаете, есть такое?

– В расписании нет, но можно спросить,– посоветовал Клим. – Давай сейчас сходим к Петру и спросим. Кстати, есть еще кружок музыки и пения, не хочешь?

– Не-а, – заулыбался Дизель, – мне медведь на ухо наступил. Если я запою, вы убежите через секунду.

– А ну попробуй! – ребята захохотали.

Так до вечера Дизель ничего про себя не решил. Он слонялся по лагерю, заглядывал в раскрытые двери хозяйственных построек, побывал на тренировке волейболистов под руководством Олега, послушал песни про горы и перевалы под гитару Руслана и сам не заметил, как оказался под окнами кабинета директора. Здесь была разбита клумба и стояла выкрашенная в разные цвета скамья. Дизель сел, подставил лицо солнцу, зажмурил глаза и в который раз за два дня подумал о бабуле, деде, сестренках.

– Как вы там без меня справляетесь?– проговорил он вслух.

– Да как-то справляемся, – услышал он голос сверху.

Дизель открыл глаза, осмотрелся, потом задрал голову к небу.

– Блин, почудилось что ли? Как будто бабуля со мной говорила…

– Ну, в бабули мне еще рано, – опять раздался голос. – А позволь спросить, о чем это ты тут мечтаешь?

Наконец Дизель догадался, что голос идет из открытого окна, что прямо над ним. Он вскочил, заглянул. Директор. Стоит у окна, улыбается.