Глубина Земляной Андрей
Мы с Димой переглянулись. Кажется, нам удалось выяснить у бедной женщины все, что можно, и больше ей нечего сказать. Решив не травмировать несчастную, мы, простившись, покинули дом.
На улице стоял приятный теплый вечер, и я подумал, а не прогуляться ли нам по парку? В надежде снова увидеть малышку, от которой услышали странную считалочку, мы отправились на детскую площадку.
К нашему общему разочарованию, ее там не оказалось, хотя на «тихой стороне» парка было полно детей.
— Говорят, что с возрастом они становятся все агрессивней, — задумчиво пробормотал Димка, глядя в сторону восьмилетнего мальчугана, терзающего игрушечную машинку. Ребенок изо всей силы долбил машинку о поребрик, каждый раз после удара замирая и любуясь новыми повреждениями.
Мы направились к ребенку. Первой, как обычно, заговорила Амаранта. Похоже, она искренне считала себя непревзойденным детским психологом, а нам с Димой не хватало духу ее разубедить.
Что за модель? — спросила девушка, указав на машинку.
«Жигули», — не отрываясь от дела, ответил паренек. — Не самая лучшая машина, — добавил он, сопя от усердия.
Поэтому ты хочешь ее разбить? — с улыбкой в голосе предположила Эмми. Видимо, ей казалось милым такое отношение к отечественному автомобилестроению. Но следующий ответ ребенка отчетливо продемонстрировал, что ничего милого в мальчике нет и быть не может.
Не-а, — он покачал головой. — Просто очень хочется кого-нибудь убить.
Амаранта замолчала, немного сбитая с толку. Я решил вмешаться и спросил, рассчитывая понять мотивы ребенка:
— Зачем кого-то убивать?
Просто хочется, — с маниакальной настойчивостью повторил мальчик. — Чтобы увидеть, что у него внутри.
Что же тебе мешает? — задал Дима, на мой взгляд, один из глупейших вопросов. Но, как оказалось, ответ многое прояснил.
Он не разрешает, — пояснил мальчишка.
Кто он? — нестройным хором спросили мы.
Папа, — таков оказался ответ ребенка.
Можно было подумать, что он говорит о родном отце, который каждый день твердит малышу, что убивать плохо, рассчитывая хоть как-то сдержать пораженную бо-лезнью фантазию. Но я как-то сразу догадался: речь не о нем. То, с каким чувством ребенок произнес это короткое слово, давало четкое представление, что он имеет в виду вовсе не биологического отца. Слишком много мальчик вложил в эти два слога. Преклонение и послушание сквозило в каждом звуке. Так беспрекословно слушаются только кого-то безмерно важного.
Эмми дернула меня за рукав, и я обернулся. К нашей компании торопливо направлялась женщина средних лет. Скорее всего, она приходилась ребенку мамой, и мы поспешили убраться подальше, не желая привлекать к себе внимания. Наше присутствие на детской площадке и так становилось слишком заметными.
10
По пятам
— Как думаешь, этот «папа» и есть главный злодей? — спросил Дима, устраиваясь в кресле.
По дороге в номер мы совершили набег на продуктовый магазин и запаслись ужином, который Димка теперь аккуратно выкладывал на стол из стоящего на полу пакета. Это занятие нисколько не мешало ему участвовать в общей беседе.
— Что значит злодей? — Я посмотрел на брата. — С чего ты вообще взял, что в этой истории таковой имеется?
Димка даже оторвался от продуктов, так его удивили мои слова.
А как же иначе? Ведь в этом весь смысл. Мы хорошие ребята, и наша задача поймать злодея. Если, как ты говоришь, его здесь нет, то мы что тут делаем?
Хороший вопрос. — Я усмехнулся. — Понятия не имею, что мы делаем и за кем гоняемся, и есть ли нам вообще за кем охотиться.
Считаешь, дети просто больны, и в этом нет ничего выходящего за рамки нормального? — Эмми внимательно посмотрела на меня, словно пыталась угадать ответ по выражению лица.
А разве это так уж нереально? — Мною овладела странная апатия. Видимо, поэтому я вдруг заговорил, что дело выеденного яйца не стоит, хотя, если честно, так не думал.
Все в этом мире возможно, — философски пробормотал Дима себе под нос, расставляя пластмассовые тарелки на столе. — Кушать подано, — минутой позже радостно провозгласил он.
После ужина Дима ушел к себе в номер, где мог спокойно насладиться телевизором, а я прямо в верхней одежде развалился на кровати.
Значит, ты полагаешь, что нам нужно уехать из города и забыть обо всех его странностях? — обратилась ко мне Эмми, как только Дима вышел.
Не обращай внимания, — произнес я, изучая узоры обоев на потолке и думая о том, кому вообще пришло в голову клеить на потолок обои, — это все плохое настроение. К утру пройдет.
Эмми уже в который раз за вечер пристально посмотрела на меня. Я всей кожей ощутил ее изучающий взгляд и поспешил успокоить девушку:
— Со мной, действительно, все в порядке. Это обычная усталость. Вот высплюсь, и все снова будет окей.
Амаранта, ничего не ответив, подошла к кровати и присела рядом, но уже через секунду легла, прижавшись и опустив голову мне на грудь. Я замер, не зная, как себя вести. В памяти еще были свежи слова девушки о том, как тяжело ей побороть инстинкты, когда рядом находится живой, дышащий человек.
Бедненький ты мой, — ласково прошептала Эмми, — совсем замучился.
Да нет вроде, — пробормотал я озадаченно. — Просто немного утомился. День выдался тяжелый.
Эмми подняла голову и заглянула мне в глаза. Запах цветов шиповника, идущий от ее волос, щекотал ноздри. Губы девушки находились всего в паре сантиметров от моих. Сопротивляться искушению не было сил. Руки сами потянулись и обвили тонкую талию. Я чувствовал жар ее тела каждой клеточкой, меня заполнило страстное томление, эмоции хлынули через край, ломая хрупкие стены самоконтроля. В следующую секунду я подался вперед и коснулся желанных губ. Поцелуй нельзя было назвать нежным, слишком долго я ждал этого момента и теперь мечтал получить по максимуму. Я целовал ее жадно, нена-сытно, до бешеного сердцебиения, наслаждаясь каждым мгновением близости. И Эмми отвечала взаимностью, разве что чуть более робко и неуверенно, но моему разгоряченному телу хватило и этого несмелого поощрения.
Одна-единственная мысль крутилась в голове: пусть это длится вечно. Но через несколько прекрасных мгновений Эмми вдруг вырвалась из моих объятий и вскочила с кровати. Там, где еще секунду назад было тепло ее тела, я ощутил дуновение холода, резко вернувшее меня в реальность.
Я посмотрел на Амаранту, намереваясь спросить, что случилось, но слова застряли в горле. Эмми стояла, часто дыша, и ее обычно синие глаза были чернее ночи. Она из последних сил боролась с растущими клыками, и пока победа была не на ее стороне. Из-под тонко очерченной верхней губы уже виднелись два смертельных острия.
Я сидел, не шевелясь, не зная, чем помочь в сложившейся ситуации. Причиной всего этого бесспорно являлся я сам, но одного извинения будет недостаточно, чтобы все снова пришло в норму. Видимо, зря я поторопил события, Эмми еще не готова, и, хотя она сделала первый шаг, мне следовало проявить больше терпения и дать ей привыкнуть.
— Ты можешь сделать так, чтобы твое сердце билось медленнее? — с трудом выговорила Амаранта. При этом ее глаза все еще оставались двумя черными озерами.
Мне пришлось признаться, что я бы и рад был выполнить ее просьбу, но не в моих силах это сделать.
— Тогда мне лучше уйти, — произнеся это, Эмми устремилась прочь из номера.
Уже через несколько секунд я остался совершенно один. Не исключено, что своим уходом Эмми спасла мне жизнь, но, даже понимая это, я все равно чувствовал себя брошенным. Не так-то легко встречаться с вампиром.
Эмми вернулась под утро. Когда я проснулся, она уже была в номере. Я хотел было поговорить с ней о случившемся, но ничего не смог добиться, кроме нескольких слов извинения. Хотя, на мой взгляд, если кому и надо было просить прощения, то это мне. Но, кажется, Амаранта думала по-другому. Похоже, она стыдилась своей вчерашней реакции. И чем больше я пытался ее успокоить, тем сильнее она замыкалась в себе. В конце концов, я оставил девушку в покое, пока она еще разговаривала со мной.
Димин приход разрядил обстановку, и Эмми сразу почувствовала себя более раскованно.
Что собираемся делать? — как обычно вместо приветствия спросил Димка.
Я хочу проследить за каким-нибудь ребенком, — неожиданно заявила Амаранта. Со мной она об этом не говорила, так что я был удивлен не меньше Димы.
— Это за кем же?
Неважно. — Амаранта выглядела спокойной. Кажется, она уже продумала свой план в деталях (возможно, как раз этой ночью). — На площадке их достаточно. Попробуем выяснить, чем они занимаются, когда поблизости нет взрослых.
Поиграем в шпионов? — почти про себя пробубнил Дима. — Звучит заманчиво, — уже в полный голос добавил он.
Что-то я слабо себе это представляю, — я покачал головой. — Но если ничего лучше не придумать… даю добро и готов участвовать в этой авантюре.
Вот и славно, — Дима довольно улыбнулся и повернулся к Эмми. — Когда приступаем?
После обеда. — Амаранта как раз рылась в шкафу в поисках подходящей для дневной прогулки одежды. — Примерно в это время мамы приводят детей на площадку.
До обеда мы успели перебрать наш скудный арсенал. Любая вещь нуждается в уходе; это особенно актуально, если от вещи зависит твоя жизнь. Мы позвонили отцу и доложили ему о последних событиях. Оказывается, папа уже напал на след суккуба, наша помощь ему не требуется, и он в самое ближайшее время собирается избавить мир от этой твари. Он не исключал возможности своего скорого возвращения.
Едва солнце перевалило через зенит, как мы вышли из гостиницы. Эмми, поправив лайковые перчатки, как можно сильнее натянула на голову капюшон. Она так и не научилась спокойно реагировать на солнце, хоть за последние дни и провела под его лучами больше времени, чем за всю свою вампирскую жизнь до этого. Даже зная, что в этой одежде оно не причинит ей вреда. Амаранта все равно продолжала нервничать. Видимо, поэтому другие вампиры стараются не выходить днем даже в самых крайних случаях. Их страх перед солнечными лучами настолько въелся в подсознание, что его уже никакими способами нельзя оттуда искоренить.
Площадка встретила нас криками резвящихся детей. В этих звуках было столько жизни и счастья, что невольно поднималось настроение. Я не смог сдержать улыбку, наблюдая за маленькими проказниками.
Но вот взгляд переместился дальше, и улыбка мгновенно погасла. На другой стороне площадки царила вечная мерзлота. Мы словно перенеслись в царство Снежной королевы. Все мальчики и девочки зачарованы, и в сердце каждого из них застряла льдинка, как когда-то у сказочного Кая.
— Так и в депрессию впасть недолго, — проворчал Дима, которому походы на детскую площадку не доставляли удовольствия.
Мы с Эмми проигнорировали его слова, ведь он пошел с нами по доброй воле, хотя мог просто остаться в номере. К тому же в этот момент Амаранта заприметила девочку Вику, с которой мы уже неоднократно встречались. Не сговариваясь, мы решили, что именно она станет объектом нашего пристального внимания, тем более что поблизости не было видно ее мамы. Правда, малышка играла в песочнице не одна. Вместе с ней в песке копался мальчик лет девяти; наверное, мать девочки попросила его приглядеть за дочерью. Сочтя это не препятствием, а скорее, наоборот, неким бонусом (так мы могли наблюдать сразу за двумя ребятами), мы остановили выбор на этой паре.
Присев на одну из лавок, в изобилии окружающих площадку, мы приготовились ждать. Уже через полчаса Дима затосковал и начал демонстративно зевать.
— Если тебе скучно, можешь поискать другое занятие, — строго обратился я к брату, ожидая услышать в ответ жаркую отповедь и уверения в том, что ему очень даже весело, и он никуда отсюда не уйдет.
Удивительно, но Дима с надеждой посмотрел на меня широко распахнутыми голубыми глазами и ответил совсем иначе:
— А можно?
Конечно, — произнес я, слегка запнувшись. Такое поведение брата показалось мне странным, но в то же время я был рад, что мы с Эмми останемся одни. Так мы привлечем меньше любопытных взглядов.
Ну, тогда я пошел. — И Дима действительно встал. — Счастливо оставаться. — Махнув на прощание рукой, он направился в сторону гостиницы.
Что это с ним? — поинтересовался я у Амаранты, надеясь, что хоть она что-нибудь поняла.
Не обращай внимания. — Девушка пожала плечами. — Пройдет.
Она сказала это легко, с ноткой беспечности в голосе, и я сразу успокоился. Если бы с Димой случилось что-то серьезное, Эмми бы это заметила. Совесть моя была чиста, и я снова сосредоточился на деле, почти мгновенно выкинув брата из головы.
Время тянулось медленно, тем более что ничего не происходило. Дети передвигались по площадке как сонные мухи, чем нагоняли тоску и на нас. Наверное, поэто-му взрослые в городе настолько неспешны (я бы даже сказал, медлительны) — они попали под влияние своих отпрысков, невольно переняв их манеру двигаться.
Незнакомый белокурый мальчик и девочка Вика по-прежнему играли в песочнице и, похоже, в ближайшее время не собирались из нее вылезать. Наверное, поэтому мы с Эмми потеряли бдительность и увлеклись разговором.
Бросив на песочницу очередной взгляд, я увидел, что нашей пары в ней нет. Мы вскочили как ужаленные и принялись оглядываться по сторонам в поисках детей. На наше счастье, ребята не успели далеко уйти. Мы заметили их на тропинке, ведущей в глубь парка, и тут же заторопились следом.
Я еще ни разу не забредал в эту часть парка; похоже, что вообще находилось мало желающих тут прогуливаться. Вот и сейчас здесь не было ни души, кроме нас и идущих впереди детей. По всей видимости, эта часть была заброшенной и не имела ничего общего с облагороженным городским парком, где все деревья посажены строго в соответствии с задумкой садовника. Скорее уж, это был небольшой лес в самом центре города, в котором и деревья, и прочие виды растений ни разу не чувствовали на себе руку человека.
Скоро аккуратная, вымощенная плиткой тропинка закончилась, и мы ступили на обычную землю. Судя по притоптанной траве, здесь кто-то периодически ходил. Не исключено, что те самые дети, за которыми мы следовали в данный момент.
Мы все больше углублялись в неизведанную территорию лесопарка, стараясь держаться на безопасном расстоянии от неторопливо идущих ребят, чтобы нас не заметили. Через каких-нибудь десять минут мы оказались в самой настоящей чаще. Даже не верилось, что в городе может быть подобное место. Звуки машин и голоса людей, еще недавно слышавшиеся за нашими спинами, сюда не долетали. Иллюзия, что мы находимся в настоящем лесу, усилилась.
Мы прошли еще немного вперед, и я заметил неподалеку небольшой покосившийся домик, напоминающий шалаш, наспех сколоченный из старых досок. Именно к нему и направлялись дети.
Мы с Эмми притаились за деревьями, пока ребята заходили внутрь. Как только дверь затворилась, мы подкрались ближе и устроили наблюдательный пункт возле единственного в домике окна, и, хотя его прикрыли грязной тряпкой (стекло, естественно, отсутствовало), через прорехи в ткани можно было видеть и обстановку внутри шалаша, и то, что там происходило.
Пол в домике был земляной. На стенах там и тут виднелись дыры, иные из которых достигали нескольких сантиметров, так что при желании через них можно было заглянуть внутрь, дверь еле держалась на ржавых петлях. Единственным предметом мебели был огромный несгораемый шкаф грязно-зеленого цвета, стоящий прямо посреди домика.
Именно к нему и подошли дети. Мальчик запустил руку под рубашку и что-то сказал при этом Вике. К сожалению, они разговаривали слишком тихо, так что я ничего не мог разобрать, а спрашивать у Эмми не решался, опасаясь выдать наше присутствие. Мальчишка вытащил руку, и в ней что-то блеснуло, кажется, ключ от шкафа. Он носил его на шее, нацепив на обычную бельевую веревку.
Оба малыша улыбнулись, их лица озарило сладостное предвкушение, словно они стояли всего в шаге от чего-то безумно приятного и в самое ближайшее время собирались сократить это расстояние до минимума.
Недолго думая, мальчишка направился к шкафу, держа перед собой ключ на вытянутой руке, как некий магический талисман. Дети больше не общались. Их огромные, широко распахнутые глаза заворожено смотрели на шкаф, так что мы могли не бояться быть замеченными.
Эмми шумно вздохнула, и я на долю секунды обернулся к ней, но девушка неотрывно смотрела на ребят. Видимо, вампирское чутье кое-что уловило, но момент для разговора был неподходящим. Да это было и неважно, ведь через пару минут я все увижу собственными глазами.
Когда я снова повернул голову к детям, шкаф уже был открыт. В то же мгновение оттуда донесся истошный вопль. В первый момент я подумал, что это кричит ребенок, и тело тут же среагировало на призыв о помощи. Я уже собирался вскочить на ноги и устремиться к детям, как вдруг осознал: кричал не человек. Присмотревшись к происходящему в шалаше, я увидел, что мальчишка достал из несгораемого шкафа котенка месяцев шести от роду. Это был самый обычный кот белого окраса с крупными черными пятнами по всему туловищу. Именно он и вопил. Бедняга натерпелся, сидя один взаперти и к тому же голодая.
Подумалось, что дети поступили жестоко, заперев котенка в шкафу. Но то, что они сделали в следующую секунду, подтолкнуло меня к мысли, что с их стороны было бы благодеянием, если бы они его там и оставили.
Мальчик держал котенка двумя руками: одной за голову и передние лапы, а другой за задние, вытянув щуплое тельце в струну. Он поднял его к самому лицу и… впился зубами в живот кота. По лесу разнесся новый вопль, на этот раз предсмертный. Животное несколько раз дернулось в руках убийцы и затихло, а ребенок тем временем продолжал жадно вгрызаться в его внутренности.
От этой картины меня замутило, и я поспешил отвернуться от окна, перед этим, правда, заметив, как девочка жадно тянула ручки к жертве старшего товарища.
Несколько безумных и долгих минут из домика доносилось только довольное чавканье. Но вот послышалась какая-то возня. Мы с Эмми еле успели спрятаться за бли-жайшим деревом, как ребята покинули шалаш. Их щеки и рты были перемазаны в крови, но дети выглядели при этом крайне счастливыми. Как Адам и Ева, вкусившие запретный плод, они знали, что совершили нечто неправильное, и поспешили стереть следы преступления с лиц. Тщательно осмотрев друг друга и убедившись, что на их наивных личиках не осталось следов крови котенка, они отправились в обратный путь на детскую площадку, трогательно держась за руки.
Немного придя в себя, я вышел из укрытия. Пожалуй, в этот момент оставалось только порадоваться что Димы нет с нами. Мой не в меру впечатлительный брат наверняка принял бы все слишком близко к сердцу. Даже я до сих пор не мог отделаться от воспоминаний. Перед внутренним взором так и стояли жадно блестящие глаза малютки Вики.
Эмми обошла меня и направилась в домик. Похоже, на нее случившееся подействовало гораздо меньше. В конце концов, она вампир и уже должна привыкнуть к подобным сценам. Но, как любезно подсказывало сознание, одно дело, когда кровь пьют вампиры, и совсем другое, когда это делают обычные дети из плоти и крови.
Я последовал за девушкой. Внутри домик выглядел еще более убогим, чем казался снаружи. Помимо шкафа здесь имелось кое-что еще: довольно глубокая яма, вырытая в дальнем углу шалаша. Подойдя ближе, я сразу почувствовал идущий оттуда терпкий запах разложения. Честное слово, не хотел заглядывать туда, но какая-то часть меня (весьма любопытная часть) не удержалась, и я наклонился над ямой. На самом верху лежал еще теплый труп котенка, отчетливо виднелись его изгрызенные, окровавленные внутренности. Прямо под ним была гора из таких же маленьких тел, принадлежащих другим котятам и щенкам, судьбу которых сегодня разделил бело-черный пушистик.
— Это ужасно, — прошептал я, из последних сил сдерживая рвотный позыв.
Эмми, до этого внимательно разглядывавшая шкаф, который, кстати, снова был заперт на ключ, наконец обратила на меня внимание и тревожно спросила:
Тебе плохо?
Нет, — Я непристойно выругался. Вообще я
редко позволяю себе такое, но в этот раз не смог сдержаться, — мне хорошо.
Заметив удивление на лице девушки, не привыкшей слышать от меня подобные высказывания, я пожалел о минутной слабости.
Прости, — пробормотал я, сникая, — просто все это у меня в голове не укладывается. Они же дети! — воскликнул я с отчаянием в голосе. — А ведут себя как самые настоящие живодеры.
Дело не в ненависти к животным, — пояснила Эмми, снова сосредоточившись на шкафе. — Так они пополняют нехватку эритроцитов.
Поедая котят?! — Я с омерзением вспомнил, как мальчишка рвал внутренности животного.
— Если ты присмотришься внимательнее, то заметишь, что они съели одну только печень, — наставляла меня Эмми.
Возможно, она была права, но я не решился это выяснить, предпочтя поверить девушке на слово.
Ага. — Эмми улыбнулась, найдя на двери шкафа то, что так упорно искала.
Что там? — поинтересовался я, мечтая лишь об одном: оказаться подальше отсюда.
На двери есть сквозные дырки. Они, конечно, крошечные, но воздуха, поступающего через них, должно хватать, чтобы животные могли дышать.
Я оставил ее комментарий без ответа. Признаться, меня немного разозлило ее безмятежное спокойствие. Эмми вела себя так, будто ничего страшного не произошло, и мы только что не стали свидетелями того, как двое малолетних детей убили и съели котенка.
— Если ты все осмотрела, то, может, пойдем отсюда? — процедил я раздраженно.
Эмми посмотрела на меня, но, видимо, заметила по лицу, что со мной сейчас лучше не спорить. Выйдя на улицу, я брезгливо переступил через листья, которыми дети вытирали кровь со своих щек, и поспешил прочь от шалаша, так что даже Амаранта еле поспевала за мной.
Так уж получилось, что по пути в гостиницу мы были вынуждены снова пройти мимо детской площадки, на которой, как ни в чем не бывало, играли мальчик и девочка — хозяева маленького домика в лесу. Они стояли около самой тропинки друг напротив друга и хлопали в ладоши. Кажется, эта игра называется ладушки. Только вместо обычного стишка они произносили считалочку, так напугавшую Диму. Со стороны их игра смотрелась вполне невинно — мне, например, однажды довелось услышать матерную детскую считалочку, от которой покраснел бы даже сапожник, — но, учитывая обстоятельства, я ужаснулся. Во-первых, несколько минут я лично наблюдал за тем, что эти цветы жизни сделали с котенком, а во-вторых, детские глазки смотрели прямо на нас, точно стишок обращался непосредственно к нам. Казалось, они говорили: «Мы знаем, что вы за нами следили, и лучше вам помалкивать, если не хотите валяться в яме рядом с трупами животных». Глупо, скажете вы, так пугаться, ведь это всего лишь дети. Но если бы вы видели выражение их милых лиц в тот момент, вы бы поспешили оказаться от них подальше. Собственно, так мы и поступили.
11
Вампир и человек
Что у вас там случилось? — спросил Дима, как только мы с Эмми зашли в его номер.
Что? — не понял я, так как часть моего сознания все еще пребывала в прострации после увиденного в домике.
На тебе лица нет, — пояснил Димка, — вот я и хочу знать, что произошло.
Понятно, — кивнул я, но так и не ответил на вопрос брата.
Эмми тоже не была настроена на беседу, она выглядела крайне задумчивой, наверно, перебирала в уме возможные объяснения того, что мы видели. Лично я никаких объяснений не находил, да и думать на эту тему не хотел, поэтому обреченно повалился на кровать и уставился в потолок, стараясь вытравить из головы все мысли.
Но Дима не привык сдаваться, к тому же им двигало одно из сильнейших в мире чувств — любопытство. Ради такого дела он даже выключил телевизор.
— Если сейчас мне никто не ответит, — с расстановкой произнес брат, — то вы очень об этом пожалеете.
Эмми, очнувшись от своих мыслей, посмотрела на меня, и стало ясно — она собирается выполнить просьбу Димы.
— Чур, без меня. — Я поспешил ретироваться в ванную комнату, чтобы не присутствовать при рассказе. Хватило того, что я видел весь спектакль собственными глазами, причем мое место было в первых рядах.
Я принял холодный душ, освеживший голову, и немного успокоился. Надо проще смотреть на вещи. Подумаешь, какие-то там дети, поедающие животных! В практике охотника приходилось сталкиваться и не с такими ужасами. Видимо, я так расклеился из-за того, что в роли убийц выступили обычные малыши из плоти и крови, а не какая-нибудь тварь из преисподней.
Вернувшись обратно в комнату, я застал брата, озадаченно изучающего голую стену. Он смотрел в одну точку перед собой. Эмми же, не отрываясь, глядела в окно. Оба молчали, погруженные в собственные думы.
Есть идеи? — спросил я, обращаясь сразу к обоим. Очень не хотелось говорить на эту тему, но было необходимо обсудить случившееся и решить, как вести себя дальше. — Я готов выслушать любые предположения.
Как это обычно делает отец? — Дима наморщил лоб. — Надо сначала записать все факты, которые нам известны, а потом подобрать под них соответствующий типаж нечисти.
Бери ручку, бумагу и пиши, — скомандовал я брату. Эмми все еще не обращала на нас внимания, и мы оставили ее в покое, тем более что сами мало верили в успех своей затеи. Может, Амаранте удастся придумать что-нибудь толковое, пока мы тут дурью маемся. — Во-первых, — начал я, копируя манеру отца, — мы имеем странное заболевание, которым дети страдают только в этом городе. Больше о нем нигде не слышали. — Дима послушно вывел на листке несколько слов. — Во-вторых, есть клан вампиров. С ними тоже не все в порядке: кто-то убивает членов клана. В-третьих, — разошелся я, — больные дети восполняют запас красных кровяных телец, поедая животных, — немного подумав, я решил остановиться на этих трех фактах.
Ты еще кое-что упустил, — заметил Димка. Я вопросительно посмотрел на брата, и он добавил: — В-четвертых, считалочка.
Это ерунда. — Я было отмахнулся, но брат упрямо покачал головой и запротестовал:
Не скажи. Считалочка имеет прямое отношение к некоему обществу, члены которого убивали вампиров. А у нас как раз есть истребляемый неизвестным лицом клан вампиров. Это раз, — подражая мне, он загнул палец. — Мы постоянно слышим считалочку от детей, и они при этом ведут себя крайне странно. Это два. И, наконец, три — она реально пугает.
Ладно, — пришлось признать его доводы существенными, за исключением, конечно, последнего, — записывай считалку под пунктом четыре. Теперь прочти вслух, что у нас получилось.
Пунктов было немного, и я, разумеется, помнил их и так, но мне казалось, что их озвучивание другим человеком может натолкнуть на какую-нибудь идею. Этого не произошло. Никакое озарение меня не посетило, но все же Дима старался не зря. Эмми, которая, как я думал, не обращала внимания на наш треп, резко обернулась, как только Димка замолчал.
Я, кажется, знаю, что здесь творится, — произнесла девушка. По тому, как блестели ультрамариновые глаза, я почувствовал, что проблема вскоре будет решена.
Ну не томи! — взмолился Дима, так как Эмми не торопилась продолжать.
Ах да, — встрепенулась она и начала издалека: — Влад, ты помнишь, как тебя ранил оборотень?
Конечно, я помнил. Я тогда искренне считал, что это мой последний час. Так бы оно и вышло, если бы Эмми не спасла меня от острых клыков волка. Это было в нашу вторую встречу, и с тех пор я верю в судьбу. Ведь не будь Амаранты, лежать бы мне сейчас в сырой земле, а по моим косточкам ползали бы черви. Но при чем тут нынешнее дело?
— А что было потом? — не дожидаясь ответа, спросила Эмми.
Потом… Я на секунду задумался, но память услужливо распахнула передо мной свои двери, и я снова окунулся в те счастливые дни, когда мы с Амарантой только узнавали друг друга. Видимо, в моей мечтательной улыбке отразилась часть этих воспоминаний, потому что Эмми смущенно отвела глаза, наверняка догадавшись, о чем я думаю, и поспешила скорректировать ход моих мыслей:
— Я говорила о том времени, когда ты отлеживался после укуса оборотня.
Я снова нахмурился. Действительно, волк сильно порвал мне руку (на предплечье остались шрамы от его зубов), но благодаря вовремя введенной вакцине мне не грозило превратиться в оборотня. Я не смог связать эти события с тем, что происходило сейчас, но зато Дима начал что-то понимать. Это было видно по тому, как стремительно менялось выражение его лица.
— Ты был при смерти, и мы ввели тебе кровь Амаранты, чтобы твой организм лучше регенерировал! — чуть ли не прокричал брат.
И правда, было что-то такое. Кажется, я тогда решил проверить, что чувствуют вампиры. Сыворотка из крови странно повлияла на мой организм, и я на некоторое время получил способность увидеть мир глазами вампира. Помню, мне это не особо понравилось, и я поторопился закончить эксперимент. Слава богу, эти ощущения быстро испарились.
И что дальше? — спросил я, все еще не понимая, куда они клонят.
А дальше, — ответила Эмми, — я думаю, эти дети являются примерно тем же, чем ты был в тот раз.
Подожди, — попытался я остудить пыл Амаранты, — ты хочешь сказать, что кто-то поит детей кровью вампира? Но в таком случае они бы уже давно переродились.
Ты забыл, что если добавить в кровь вампира определенные травы, нейтрализующие яд, то перерождения не будет, — заметил Димка. — Ты же остался человеком.
Допустим, — я вынужденно согласился. — Но это сколько же надо вампиров, чтобы обеспечить постоянный приток зараженной крови?
Достаточно одного, — парировала Амаранта. — Тебе была введена кровь вампира, но ее воздействие на твой организм было ограничено по времени. Если бы ты захотел поддерживать в себе способности вампира, пришлось бы повторять укол снова и снова.
Обалдеть, — перебил Димка потрясенно, — выходит, можно оставаться человеком и при этом иметь силу вампира?
В принципе, да, — рассеянно ответила Эмми. Ее мысли витали в другом измерении.
И ты мне об этом не сказал? — Брат возмущенно посмотрел на меня.
Ничего хорошего в этом нет, — отмахнулся я, не придав значение интересу, который Димка внезапно проявил к этому вопросу. — Продолжай, Эмми.
Так вот, — вернулась она к объяснению, — существует способ создания полувампиров-полулюдей. Эти существа обладают определенными преимуществами как перед человеком, так и перед вампиром. Они не боятся солнца, и даже голод не имеет на них такого колоссального влияния, как на вампиров, но при этом у них есть сила и выносливость вампира. Есть, конечно, и минусы. Например, они стареют и умирают, как обычные люди. И им для обретения полной силы приходится пройти через детство.
То есть ты считаешь наших детишек такими вот половинками? — поинтересовался Дима.
— Почему бы и нет? — Эмми улыбнулась. — Это многое бы объяснило. Полувампиры рождаются нормальными детьми, и только с возрастом у них начинает проявляться ген-мутант. Вместе с этим растут их сила и жажда крови.
— И агрессия, — пополнил я список. Эмми кивнула, соглашаясь.
И как сделать такого упыреныша? — по-деловому спросил Димка.
Нет ничего проще, — Эмми развела руками. — Надо ввести женщине во время беременности ту смесь из крови вампира и специальных трав, которые давали тебе, Влад, и дело сделано. Зелье проникнет в организм и прочно там обоснуется. Впоследствии никакого дополнительного вливания не понадобится. То, что родится, и будет дампиром.
Смешное название, — не очень-то весело пробормотал Димка.
Значит, по крайней мере, один вампир должен иметь доступ к роженицам этого города, — подытожил я все вышесказанное.
Здесь все помешаны на медицине. Особенно в отношении детей. Любой врач способен на это, — произнесла Эмми, и я понял — она права. Слишком уж местные жители зациклены на этой непонятной детской болезни. Молодые мамаши наверняка проходят перед родами полное медицинское обследование.
Может, это все как-то связано с возрождением ордена, борющегося против вампиров? — предположил
Дима. — Если один из его членов уцелел, он мог сообразить, что с вампирами каши не сваришь, и решил сколотить себе армию из дампиров. Им ведь нечего терять, они и так смертны. А если им с детства вдалбливают в голову, что вампиры враги, и их надо уничтожить, то вообще получится универсальный солдат: послушный и исполнительный.
Мысль интересная, — одобрил я. — Но почему этот предполагаемый вампир так долго тянул с возрождением общества?
Мало ли у него могло быть причин? Кто ж его знает?
Версия, в самом деле, неплохая, — согласилась Эмми. — Но надо бы ее проверить, — при этих словах она загадочно улыбнулась.
Это как? — В предчувствии интересного развлечения Дима подался вперед, жадно глядя на Амаранту.
Для начала выясним, действительно ли дети являются дампирами, — пояснила она.
Что-то мне это не нравится, — заметил я, но меня проигнорировали.
Дима и Эмми уже вовсю обсуждали планы возможных мероприятий по установлению принадлежности детей к миру полулюдей-полувампиров.
— А я знаю, что надо сделать! — радостно воскликнул Димка. Его фантазия всегда была более чем плодовита, и я еле удержался от стона, представив, что брат в состоя-нии придумать. — Поставим ребенка в экстремальную ситуацию и посмотрим, как он себя поведет. Если он обладает какими-то сверхспособностями, они проявятся.
А если нет, — спросил я, ужаснувшись, — то он погибнет?
Ну, план, конечно, не идеален, — смутился Дима. — Но мы можем как-нибудь подстраховаться на тот случай, если что-то пойдет не так. Ну, чтобы спасти ребенка.
Почему бы и нет? — согласилась Эмми с этим абсолютно ненормальным замыслом.
Вот уж от тебя я такого не ожидал, — удивился я реакции Амаранты, которая в последнее время всячески демонстрировала искреннюю любовь к детям.
Не волнуйся, — миролюбиво произнесла девушка, — я позабочусь о том, чтобы с ребенком ничего не случилось.
Звучит обнадеживающе, — проворчал я, уже понимая, что эту парочку экстремалов не переубедить.
Наконец, когда все нюансы плана были обговорены по несколько раз, мы с Эмми ушли в свою комнату.
Как только мы остались одни. Амаранта напряглась. Судя по ее рефлекторному движению в сторону двери, она даже хотела уйти, но в последнюю минуту почему-то передумала и осталась.
Я помнил о случившемся прошлым вечером и чувствовал, что необходимо успокоить Эмми. Не зная, как подойти к решению этой деликатной проблемы, стал дей-ствовать наобум в надежде на везение. Сделав несколько неуверенных шагов по направлению к девушке, я остановился примерно в метре от нее.
— Как ты? — спросил я немного хриплым голосом, сам не зная, что хочу услышать в ответ.
Все в порядке. — Амаранта слегка раздвинула уголки губ в некоем подобии улыбки. — Жаль, что вчера все так вышло, — в который раз за этот день извинилась она.
Я сам виноват, — я понимал, что эти слова являются истиной. — Мне не стоило целовать тебя. Ты просила дать тебе время привыкнуть к новой жизни, а я поторопил события и все испортил.
Ничего ты не испортил. — На этот раз ее улыбка была более уверенной и сердечной. — Ты — лучшее, что когда-либо случалось со мной. Я настолько счастлива, бессовестно счастлива, — лукаво добавила она, — что даже страшно. Я боюсь, что все это может исчезнуть. Но больше всего я боюсь, что сама все разрушу.
Голос Эмми задрожал, в синих, как море, глазах притаился страх. Хотелось подойти к ней, сказать, что я не допущу, чтобы с нами случилось что-то плохое. Я сделал еще шаг по направлению к девушке и протянул руку. Эмми сама вложила свою маленькую ладонь в мою, и наши пальцы переплелись. Так мы и стояли, глядя друг другу в глаза и держась за руки, без единого звука, опасаясь спугнуть эту минуту единения.
Воздух вокруг пропитался электричеством, стало трудно дышать, но я боялся нарушить тишину глубоким вдохом или неловким движением. Казалось, стоит при-близиться еще на шаг или просто пошевелить пальцем, и Эмми снова ускользнет от меня. И хотя больше всего на свете я желал оказаться как можно ближе к ней, я терпеливо замер на месте.
Поцелуй меня, — прошептала Эмми еле слышно. В первое мгновение подумалось, что у меня слуховые галлюцинации. Ее просьба настолько не вязалась со всем предыдущим разговором, что я опешил.
Ты уверена? — переспросил я хотя очень долго мечтал о поцелуе. Но я должен был убедиться что она делает это не под моим давлением, а по собственному желанию.
Еще как. — Девушка смущенно улыбнулась и сама шагнула мне навстречу.
Теперь мы стояли всего в паре сантиметров друг от друга. Ничего слаще этой близости не могло быть; мое сердце затрепетало, словно у меня внутри в поисках свободы билась запертая птица.
Нельзя заставлять девушку просить дважды, и я наклонился к губам Амаранты. Но на этот раз, наученный горьким опытом, я целовал нежно, невесомо, сдерживая бушующее внутри пламя. Прикосновения были легкими, почти воздушными, как дуновение летнего ветерка. Наши губы едва соприкасались. Я словно пробовал на вкус неведомый, но безмерно сладкий десерт, желая растянуть миг удовольствия. Хоть я и прижимал Эмми к себе, она в любой момент могла разомкнуть мои руки, такими слабыми были объятия. Я поступил так намеренно, чтобы снова не испугать девушку своим напором. Кажется, впервые в подобной ситуации я полностью контролировал себя, не давая чувствам победить разум.
По телу Амаранты пробежала дрожь, отозвавшаяся во мне стократно. Я держал в объятиях мечту, и мне отчаянно не хотелось ее отпускать.
Как будто угадав мои мысли, Эмми высвободилась из плена моих рук (правда, на этот раз не так поспешно) и отошла. Какое-то время мы снова молча стояли и смотрели друг на друга, разделенные безопасным расстоянием, как два осколка единого целого.
Как на этот раз? — спросил я, немного приходя в себя. Меня все еще тревожил ее инстинкт вампира и его реакция на меня. — Нет желания меня убить?
Совсем небольшое, — загадочно улыбнувшись, ответила Эмми.
Значит ли это, что в ближайшее время оно вообще пропадет?
Оно не пропадет никогда, — Эмми виновато вздохнула. — Притупится — это да.
И как долго еще ждать? — поинтересовался я, стараясь не сосредотачивать внимание на словах о том, что какая-то часть Амаранты всегда будет видеть во мне лишь потенциальную жертву.
Не знаю. — Эмми удрученно пожала плечами, но почти сразу же грусть сменилась улыбкой. — В этот раз уже лучше.
Она намекнула на то, что мы продержались целую минуту, прежде чем в ней проснулся вечно голодный вампир. Неплохой результат, с сарказмом подумал я про себя, такими темпами лет через пятьдесят мы доберемся до первой брачной ночи. Наверное, какая-то часть моих эмоций отразилась на лице, потому что Эмми неожиданно нахмурилась.
— Ты злишься? — пытаясь рассмотреть ответ в моих глазах, спросила она.
Нет, — ответ был искренним, ведь то, что я испытывал в данный момент, не было злостью, скорее уж досадой, которая, прежде всего, была обращена на мою собственную нетерпеливость. — Все в порядке. Я очень люблю тебя, и мне, в сущности, наплевать на все это. Лишь бы ты была рядом, с остальным мы как-нибудь справимся, — вот здесь я немного покривил душой, но чего не сделаешь ради любимой девушки.
Читать бесплатно другие книги:
