Таинственные расследования Салли Локхарт. Рубин во мгле Пулман Филип

Глава одиннадцатая

Стереографическая труппа

Когда они вернулись из Лаймхауса, Салли немедленно забралась в кровать и заснула глубоким сном без сновидений.

Проснулась она на заре. Небо было ясное, все ужасы и страхи канули вместе с прошедшей ночью в небытие, на сердце у ней полегчало, а уверенности прибавилось.

Салли быстро оделась и развела на кухне огонь, после чего решила обследовать еще неизвестную ей часть дома. Роза предлагала сделать это еще прошлым утром: похоже, здесь много неиспользованного свободного места, подумала Салли. Возможно, найдется комната и для квартиранта.

Изнутри дом был куда просторней, чем казался с улицы. В нем было три этажа вместе с чердаком и подвалом, к тому же просторный двор на задней стороне. Две комнаты были битком набиты фотографической аппаратурой, и это еще помимо специальной темной комнаты и лаборатории. Комната за магазином на первом этаже была оборудована под студию для съемки художественных портретов. Одна из верхних комнат была так заставлена всевозможными безделушками и диковинами, что Салли засомневалась, уж не попала ли она в какой-то музей. Помимо этого, наверху было два пустовавших помещения и еще три, прилично меблированных, которые вполне сгодились бы под спальни.

Результаты этой экспедиции были представлены остальным домочадцам за завтраком, приготовленным ею самой. Это была овсянка – и очень хорошая, как ей показалось.

– Фредерик, ты занят сегодня утром? – спросила она.

– Безумно. Но это может подождать.

– А ты, Роза, репетируешь?

– Я свободна до часу. А что?

– А вы, Тремблер, – вы сможете уделить мне немного времени?

– Не знаю, мисс. Надо кое-какие фотографии напечатать.

– Это не займет много времени. Я всего лишь хочу предложить вам, как заработать денег.

– Ну, на это ты можешь потратить все наше время без остатка и даже не спрашивать позволения, – сказала Роза. – И как же мы это провернем?

– Я об этом думала еще в Оксфорде. И начала рассказывать Фредерику в поезде.

– А-а-а… – протянул тот. – Стереоскопы.

– Не сами стереоскопы, а стереографии. Люди всегда их просят. Сегодня утром я осмотрела дом, и мне в голову пришла одна мысль. Там есть комната, полная всяких странных вещей – копья, барабаны, идолы и я не знаю что…

– Комната дяди Вебстера, – сказала Роза. – Он собирал все это много лет.

– Итак, это одна часть моего проекта, – продолжила Салли. – Другая – это Роза. Нельзя ли, например, рассказать какую-нибудь историю в фотографиях? С людьми, то есть, конечно, актерами, в разных захватывающих положениях, как пьесу – с декорациями и всем прочим?

И замолчала. Молчали и все остальные.

– Думаешь, они будут продаваться? – засомневалась Роза.

– Да они разойдутся, как горячие пирожки! – заявил Тремблер. – Дайте мне их хоть тыщу, и черт меня подери, если я не распродам их еще до обеда!

– Надо подумать о рекламе, – сказала Салли. – Дать объявления во все газеты, придумать шапки позаманчивей. Я бы взяла это на себя – дело несложное. Но откуда же взять сюжеты и темы?

– Тут и думать нечего, – ответила Роза. – У меня есть замечательная идея! Например, можно взять сцены из ходовых пьес и…

– И продавать их возле театра!

– Песни, – сказал Тремблер, – Фотографии, иллюстрирующие новые песни из мюзик-холла.

– С рекламой на задней стороне, – сказала Салли. – Так что мы сможем кое-что заработать сверх на каждой проданной карточке.

– Ты умница, Салли! – воскликнула Роза. – А что касается дядюшкиной всякой всячины наверху…

– Я прикинула: там достаточно места, чтобы устроить настоящую студию, какая бывает у художников. С комнатой для декораций и тому подобного.

Они оглянулись на Фредерика, который до сих пор не проронил ни звука. Лицо его выражало полную покорность и безоговорочное смирение, он только и смог, что широко развести руками.

– Что я могу сказать? – воскликнул он. – Прощай искусство!

– Ой, только не притворяйся несчастненьким, – поморщилась Роза. – Ты будешь заниматься своим искусством в свободное время.

Фредерик медленно повернулся к ней. Просто пантеры, подумала Салли. Такие живые, подвижные и сильные…

– Ты права! – неожиданно сказал он и хлопнул по столу.

– До сих пор не могу во все это поверить, – сказала Роза.

– Ну и дуреха! Конечно, она права, я сразу это понял. Так мы и сделаем. Но как же быть с долгами?

– Прежде всего, никто их сейчас не требует. Мы действительно много задолжали, но, я думаю, если кредиторы увидят, что мы хотим расплатиться и много работаем, этого будет пока достаточно. Затем, есть счета, по которым должны, наоборот, не мы, а нам. Сегодня же я отправлю напоминания. Потом. Роза говорила что-то насчет постояльцев. У нас есть еще свободные комнаты, помимо той, что заняла я. Это даст постоянный доход, пусть хотя бы несколько шиллингов в неделю. И, наконец, у нас есть еще запасы товара. Фредерик, я бы попросила тебя просмотреть все это вместе со мной и по мере возможности избавиться от ненужного. Устроим распродажу – это сразу даст нам денег на оплату долгов. Тремблер, мы можем это устроить во дворе? Нужно какое-то открытое место. А Роза…

На этом месте Салли вдруг поняла, что все смотрят на нее в некотором изумлении. Тут Фредерик наконец улыбнулся, и она, смешавшись, потупилась.

– Простите! Я вовсе не хотела вами командовать… Я думала… Я не знаю, что я думала. Простите меня.

– Чепуха! Это именно то, что нам надо! – закричал Фредерик. – Нам был совершенно необходим такой администратор!

– Я пошел делать дело, – поднялся из-за стола Тремблер.

– А я помою посуду, – заявил Фредерик. – Но в первый и последний раз.

И он тоже вышел.

– Знаешь, в тебе живут два разных человека, – сказала Роза.

– Да?

– Когда ты берешь на себя какое-то дело, ты очень сильная…

– Я?

– А когда ничего такого нет, ты такая тихоня, что тебя почти и не видно.

– Какой ужас. Я стала похожа на надсмотрщика? Я совсем не хотела.

– Да нет! Я так не говорила. Просто ты всегда знаешь, что надо делать, когда мы с Фредом ничего не можем придумать… Это же здорово.

– Роза, я же так мало знаю! Я даже не умею толком разговаривать с людьми. А то, что я знаю… Не могу придумать подходящего слова… Просто то, что я знаю, совсем не то, чему обычно учат девочек. Мне это нравится, не могу тебе сказать как… Но я чувствую себя виноватой. Как если бы я должна была быть обыкновенной, разбираться в шитье и всем прочем.

Роза расхохоталась. В этот миг она была великолепна; солнце разбивалось о ее волосы, словно прибой о прибрежные скалы.

– Обыкновенной! – хохотала она. – А кто я, по-твоему? Актриса! Актерка! Немногим лучше проститутки. Родители прогнали меня взашей, потому что я всегда делала то, что хотела. И я никогда не была так счастлива. Как и ты.

– Прогнали? А как же Фредерик и ваш дядя?

– Фред ужасно ссорился с ними. Они хотели отправить его в Оксфорд или вроде того. Наш отец – епископ. С ним совершенно невозможно жить. Дядя Вебстер – просто старый греховодник, они и от него отреклись. А ему хоть бы хны, его это не заботит. Фред работал с ним три года. Он гений. Они оба гении. Салли, ты когда-нибудь поступала дурно?

Салли растерянно моргнула.

– Кажется, нет.

– Вот и нечего виниться. Хорошо?

– Хорошо… Хорошо. Не буду!

– Если что-то тебе удается – делай это.

– Еще бы! Роза вскочила.

– А теперь пойдем разбираться с барахлом. Сто лет туда не заглядывала…

Они работали все утро напролет; Тремблер, загоревшийся необыкновенным энтузиазмом, даже ухитрился продать стереоскоп костюмеру, который зашел всего лишь договориться о своем портрете. Наконец ровно в полдень прибыл преподобный Бедвелл.

Салли была за прилавком и писала напоминания должникам. Она подняла голову, чтобы рассмотреть возникшую в дверях коренастую фигуру, но не сразу узнала его, потому что второй викарий церкви Святого Иоанна был одет в старое твидовое пальто, вельветовые штаны и без малейшего намека на белый священнический воротничок. Впрочем, он вообще обходился без воротника, как и без рубашки, к тому же был небрит, так что превращение из кроткого священнослужителя в угрюмого бандита было таким убедительным, что Салли едва не пригласила его сыграть в их стереоскопической пьесе.

– Прошу прощения, – сказал он. – Не самый подходящий наряд для визита. Мое платье священника – в камере хранения на Паддингтонском вокзале. Надеюсь, на обратном пути мне попадется пустое купе: едва ли будет уместно возвращаться домой в таком виде…

Вышла Роза и, едва познакомившись с мистером Бедвеллом, пригласила его на ланч. Стоило ему посмотреть на нее, как он сразу же согласился. Вскоре они уже сидели за столом, и, пока остальные ели сыр, хлеб и суп, сваренный Розой, преподобный Бедвелл рассказывал, что он намеревался предпринять.

– Я возьму кеб до Гиблой Пристани и вытащу его оттуда за шиворот. Он-то не будет сопротивляться, а вот миссис Холланд может… Как бы то ни было, я привезу его сюда, если позволите, чтобы мисс Локхарт могла узнать от него все, что нужно, и затем мы вернемся в Оксфорд.

– Я поеду с вами, – сказала Салли.

– Нет, не поедете, – ответил он. – Я считаю, что брат в серьезной опасности, и вы тоже подвергнетесь ей, если окажетесь неподалеку от этой женщины.

– Я поеду, – сказал Фредерик.

– Отлично. Вы умеете боксировать?

– Нет, но я неплохо фехтую еще со школы. А вы думаете, там будет драка?

– Именно поэтому я так и оделся. Неловко как-то махать кулаками, если вы священнослужитель. Честно говоря, я не знаю, чего следует ожидать.

– В шкафу есть сабля, – сказала Роза. – Хотите ее взять? Пожалуй, стоит загримировать тебя под пирата, Фред. Повязка на одном глазу, густые черные бакенбарды… заодно можно сделать стереографию с вас обоих!

– Я пойду как есть, – охладил ее Фредерик. – Захочу носить бакенбарды – сам их и отращу.

– А вы действительно совершенно одинаковые? – спросила Роза. – Я встречала близнецов, но они все-таки заметно отличались друг от друга.

– Мы абсолютно одинаковы, мисс Гарланд. Во всем, кроме опиума. И кто знает – если бы меня так же искушали, и я мог бы пасть. Однако, сколько времени? Пора идти. Благодарствуйте за ланч. Мы вернемся… скоро!

Они вышли. Роза задумчиво присела.

– Абсолютно одинаковы, – произнесла она. – Какие возможности… Черт возьми! Что там со временем? Я опаздываю! Мистер Тул будет в бешенстве…

Мистер Тул был актер и руководитель труппы, в которой она репетировала; по всей видимости, большой педант в соблюдении всевозможных правил. Роза накинула плащ и мгновенно исчезла.

Тремблер снова вышел во двор, и Салли осталась одна. Дом неожиданно затих и опустел. Мистер Бедвелл оставил на столе газету, и Салли ее раскрыла, с мыслью просмотреть отдел рекламы. Она увидела, что одна фирма под названием Лондонская стереографическая компания предлагает на продажу недавние портреты мистера Стэнли, знаменитого путешественника, и самый наипоследний портрет доктора Ливингстона; было еще некоторое количество предметов на продажу, но ни один из рекламодателей не додумался до драматических сцен и историй в фотографиях. Это будет их территория.

Тут ее глаза наткнулись на маленькое объявление.

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ.Во вторник, 29 октября пропала молодая девушкашестнадцати лет, худенькая, светловолосая и кареглазая. Одета или в черное муслиновое платье и черный плащ или в темно-зеленое полотняное платье и башмаки с медными пряжками. Взяла с собой маленькую кожаную сумочку с инициалами В. Л. Любая информация будет с благодарностью принята мистером Темплом, Темпл и Кинг, «Линкольнз-Инн»

Салли похолодела; ей показалось, будто весь Лондон в этот миг смотрит только на нее. Надо где-то достать другую одежду! И не выходить из дома. Хотя, конечно, она не сможет вечно не казать носа на улицу, да и Лондон слишком велик…

Беда была в том, что она не знала, насколько можно доверять мистеру Темплу. Он казался хорошим человеком, и совершенно ясно, что отец верил ему, разве что дело об исчезновении десяти тысяч фунтов стерлингов (куда же они все-таки запропастились?) выглядело подозрительно, но она не могла быть абсолютно в нем уверена. Теперь ему, разумеется, известно, что она покинула миссис Риз, и в своем беспокойстве за ее судьбу он пойдет так далеко, что поместит ее под судебную опеку и сделает недееспособным лицом, – и что же тогда делать?

Хорошо, когда-нибудь она пойдет к мистеру Темплу и все ему объяснит; но до тех пор она будет жить здесь и избегать лишнего внимания к своей персоне.

Но сколько она сможет пробыть у Гарландов без гроша за душой?

Столько, сколько понадобится, если она отработает свой кров и стол.

Салли помыла посуду и принялась сочинять рекламные объявления во все большие газеты. Это ее немного подбодрило, а когда пришел клиент заказать свой предсвадебный портрет с невестой, Салли, вдохновленная примером Тремблера, продала ему заодно и стереоскоп. Скоро у них будет лучший выбор стереографии в Лондоне, клятвенно заверила его девушка. И жених ушел, завороженный.

Но в конце концов она поймала себя на том, что возвращается к своему кошмару: к той удушливой жаре, к темноте, к знакомому ужасу… И к новым подробностям: голосам.

«Где он?»

«Не со мной! Клянусь тебе! Умоляю! Он у друга…»

«Они идут! Поторопись!»

Слова, которые она понимала, хотя говорили не по-английски: невероятное ощущение, как будто видишь сквозь стену. Ну конечно! Это же был хиндустани! Они с отцом использовали его как свой секретный язык, когда она была совсем маленькая «Где он?» О чем это они? Может быть, о рубине? И что за друг? Невозможно понять. И лицо отца, такое молодое, такое яростное; и голос, который, оказывается, принадлежал майору Марчбэнксу…

Внезапно ее пробрал такой холод, который было не разогнать и самому жаркому огню в кухонной печи. Что-то случилось в те несколько минут, шестнадцать лет назад, – то, что продолжало преследовать ее, что привело к погоням, опасностям и смерти. И, быть может, еще не последней. Но если она хочет узнать больше, она должна снова увидеть свой кошмар…

Салли содрогнулась и стала ждать возвращения остальных.

В тот же самый день Джим Тейлор самовольно устроил себе выходной. Это была испытанная уловка: он вышел из здания с фальшивой посылкой, будто бы направлялся на почту, предусмотрительно оставив на месте две или три противоречащих друг другу записки о том, кто его послал и куда. Это был очень хороший трюк, потому он ревностно берег его от разоблачения и не использовал слишком часто.

Поезд от станции Лондон-Бридж вез его вдоль того же безотрадного побережья, тем путем, которым ехала Салли некоторое время назад. Он хотел осмотреться; ко всему прочему, у него была одна идея. Идея, достойная Негодяйки Пенни, но очень хорошая. Она требовала выдержки и настойчивости, но он знал, что в итоге окажется прав. Как только Джим сел в обратный поезд – с куда большими предосторожностями, чем Салли, – он задался вопросом, к чему это может привести, но все же никаким сомнениям не дано было его поколебать. В конце концов, во всей этой истории что-то было как будто прямо списано из «Волнующих повестей для британских парней» или «Приключений Джека Харкавея» – Негодяйка Пенни опять оказывалась наилучшим советчиком в жизни, а ее опыт совершенно недвусмысленно доказывал: все, что приходит с Востока, таит в себе угрозу.

Особенно для Салли, к которой Джим за последние несколько дней воспылал неистовой преданностью.

Покамест буду держать это про себя, думал он. Так оно будет безопасней. Рассказать всегда успеется.

Между тем миссис Холланд раздобыла некоторые весьма ее интересовавшие сведения.

Одно из доверенных лиц, которых она то и дело нанимала, некий громила по имени Джонатан Берри, пришел к ней примерно в то же самое время, что и преподобный мистер Бедвелл к дому на Бертон-стрит.

Мистер Берри был двухметрового роста и лишь немногим меньше в ширину; он до отказа наполнил собой узкую прихожую гостиницы и до смерти перепугал Аделаиду. Великан сгреб ее одной ручищей и поднял к своему грязному заросшему уху.

– М-м-миссис Холланд сейчас у джентльмена, сэр, – едва прошептала она, всхлипывая.

– Поди приведи ее. Нет здесь никакого джентльмена, ты все лжешь, маленькая уховертка, – прогрохотал мистер Берри.

И уронил ее на пол. Она тут же вскочила, заметалась и наконец вылетела вон, подгоняемая гулом и раскатами, которые только своей ритмичностью отдаленно напоминали хохот.

Миссис Холланд пришлось не очень-то по душе, что ее отвлекают. Бедвелл в бреду рассказывал о человеке по имени Аи Линь, чье имя никогда не появлялось у него иначе, чем в сопровождении дрожи и ужаса в голосе; речь шла о джонке и о каком-то ноже, о море, полном светящихся тварей, и тому подобных вещах. Хозяйка выругалась, велев Аделаиде остаться и слушать в оба уха. Девочка подождала, пока старуха выйдет из комнаты, легла рядом с изможденным, лихорадочно бормочущим моряком и горько заплакала, вцепившись в его вялую руку.

– Мистер Берри, вот так сюрприз, – сказала миссис Ход ланд гостю, предварительно вставив на место зубы. – Давненько мы не видались.

Она намекала на Дартмурскую тюрьму.

– Я был в отлучке с августа, мэм, – неопределенно отозвался мистер Берри; проявляя неожиданную учтивость, он даже снял засаленную шляпу и нервно мял ее в руках, сидя в крохотном креслице, предоставленном ему миссис Холланд. – Слыхал, вы интересуетесь, кто пришил Генри Хопкинса, – продолжал он.

– Может быть, мистер Берри.

– Ну, так я слышал, как Соломон Либер…

– Ростовщик с Вормвуд-стрит?

– Тот самый. Ну, так я слышал, как он вчера принимал в заклад бриллиантовую булавку – в точности такую, какую носил Хопкинс.

Миссис Холланд уже стояла.

– Вы не заняты сейчас, мистер Берри? Не желаете ли прогуляться?

– С превеликим удовольствием, миссис Холланд.

– Аделаида! – крикнула старуха. – Я ухожу Никого не впускать.

– Бриллиантовая булавка, леди? – переспросил старый ростовщик. – У меня есть одна, очень красивая… Подарок для вашего приятеля? – Он покосился на мистера Берри.

В ответ приятель схватил его за шелковое кашне, обмотанное вокруг морщинистой шеи, и выволок из-за прилавка, с размаху сшибив поднос с часами и кольцами.

– Мы не собираемся ничего покупать, мы хотим посмотреть ту, что вы принимали в заклад вчера, – прорычал он.

– О, конечно, сэр! Разумеется, сэр! Я и не думаю ее скрывать! – прохрипел старик, хватаясь за куртку мистера Берри; в этот момент ноги его зацепились за прилавок, и ростовщик свалился на пол. – О, прошу вас, пожалуйста, не бейте меня, пожалуйста, сэр, не надо! Моя жена…

Он весь трясся и заикался и все пытался подняться на ноги, цепляясь за штаны мистера Берри, но тот снова швырнул его на пол.

– Тащи сюда свою старуху, и я ей ноги повыдергаю! – рявкнул Берри. – Слышал, что я сказал? А ну быстро давай булавку!

Дрожащими руками ростовщик открыл шкафчик и вытащил злосчастную булавку.

– Та самая, мэм? – спросил Берри. Миссис Холланд поднесла ее к глазам.

– Та самая. Теперь, мистер Либер, говорите, кто заложил ее вам? Не вспомните сами – положитесь на мистера Берри, он вам поможет.

Мистер Берри сделал шаг в его сторону, и Либер отчаянно закивал головой.

– Конечно, я помню. Его звать Эрни Блэкет. Молодой парень. Кроукс-Корт, Севен-Даелз.

– Спасибо, мистер Либер, – медленно проговорила миссис Холланд. – Я вижу, вы разумный человек. Однако следует быть осторожней с людьми, которым вы ссужаете деньги. Вы не будете возражать, если я возьму булавку, не правда ли?

– Это не… она у меня только один день… я пока не могу ее продать… таков закон, мэм. – Голос его сорвался до шепота.

– Ну, так я и не покупаю ее, – возразила миссис Холланд. – Значит, договорились. До свиданья, мистер Либер.

Она вышла. Мистер Берри, рассеянно шагая по рассыпавшимся зонтикам и случайно свалив еще несколько ящичков на пол, последовал за ней. Напоследок он успел еще раз сбить мистера Либера на пол ловкой подножкой.

– Итак, Севен-Даелз, – сказала она. – Наймите кеб, мистер Берри. Мои ноги уже не те, что прежде.

– Да и у него тоже, – захохотал тот, в восторге от собственного остроумия.

Дом Кроукс-Корт, возле Севен-Даелз, был самым перенаселенным и злачным муравейником во всем Лондоне, но здешние бандиты отличались от коллег из Уоппинга. Близость реки придавала всем злодеяниям, процветающим в районе Гиблой Пристани, яростный и вольный морской дух, тогда как Севен-Даелз был банальной столичной клоакой. К тому же миссис Холланд была здесь на чужой территории.

Тем не менее внушительная фигура мистера Берри сделала свое дело. Благодаря его необыкновенному очарованию они довольно быстро нашли то, что искали, в одном грязном коридоре, где жил ирландец с женой и восемью детьми, слепой музыкант, две цветочницы, кукольник и торговец балладами и признаниями убийц перед казнью. Нужную комнату показала жена ирландца.

Мистер Берри, верный своей манере, первым делом вышиб дверь. Внутри они обнаружили крепкого молодого человека, спящего в грязной кровати. Он зашевелился от грохота, но так и не проснулся.

Мистер Берри громко втянул воздух ноздрями.

– Надрался, – объявил он. – Ну и вонища…Фу-у-у…

– Разбудить! – приказала миссис Холланд.

Мистер Берри занес ногу, опустил ее на краешек кровати, слегка надавил, и спящий юноша, одеяло и гнилая подушка тут же оказались на полу, придавленные перевернувшимся тюфяком.

– Фево эфо? – спросил молодой человек, вывертывая голову из-под подушки.

В ответ на этот не самый своевременный вопрос старый бандит сгреб его в кучу и швырнул об комод – второй и последний предмет обстановки в комнате молодого человека. Комод немедленно развалился на части, и юноша, стеная, распростерся среди обломков.

– А ну вставай! – подстегнул его мистер Берри. – Не видишь, что ли, женщина стоит. И кто тебя только воспитывал!

Тот, кряхтя и держась за стенку, с трудом утвердился на ногах. Испуг, замешанный на жестоком похмелье, придал его лицу характерный зеленый оттенок. Он мутно оглядел своих гостей.

– Вы кто? – ухитрился внятно выговорить он.

Миссис Холланд хмыкнула.

– Теперь, – сказала она, – говори, что ты знаешь о Генри Хопкинсе?

– Ниччо, – мотнул он головой. В ответ на это мистер Берри увесисто ткнул его в грудь. – Пшел вон! Убирайтесь отсюда!

Миссис Холланд вынула бриллиантовую булавку.

– А что ты скажешь на это?

Юноша бросил на нее опасливый взгляд.

– В жизни не видел, – ответил он, невольно вздрогнув.

Но мистер Берри всего лишь погрозил ему пальцем.

– Тебе надо хорошенько подумать, – наставительно сказал он. – Ты нас разочаровываешь.

И снова ударил его. Несчастный, хныкая, повалился на пол.

– Хорошо, хорошо! Я нашел ее. Отнес Солу Либеру, он дал мне пятерку. Вот и все, чесслово! – завыл он.

– Откуда она у тебя?

– Я же сказал: нашел!

Миссис Холланд вздохнула. Неодобрительно покачав головой при таком злостном проявлении человеческого упрямства, мистер Берри снова дал ему тумака. Завопив от боли, Эрни Блэкет бросился в угол комнаты, на мгновение зарылся в обломки комода и вынырнул оттуда с пистолетом.

Гости застыли на месте.

– Только сделайте шаг вперед и я с-с-стреляю, черт меня побери.

– Ну, давай, – сказал мистер Берри.

– И выстрелю! И выстрелю!

Мистер Берри протянул руку и вынул пистолет из вспотевших пальцев. Блэкет сжался.

– Стукнуть его, что ли, мэм? – задумчиво произнес Берри.

– Не надо! Не надо! Я расскажу все, что знаю!

– И все-таки ударь его, – велела миссис Холланд, беря пистолет. Когда процедура была закончена, она продолжила: – Что еще ты взял у Генри Хопкинса?

– Булавку. Пушку. Пару гиней. Часы с цепочкой и серебряную фляжку.

– Что еще?

– Больше ничего, мэм, клянусь.

Юноша нервно сглотнул.

– Ага, – прошептала миссис Холланд. – Продолжайте, мистер Берри, он в вашем распоряжении, только оставьте ему голос.