Молот Люцифера Пурнелл Джерри
— Я замерзла.
— Я тоже.
Они тесно прижались, ища тепла друг в друге. Было не очень удобно: мешали собственные руки. Эйлин закинула свою руку поверх тела Тима, и несколько секунд Тим и Эйлин лежали неподвижно. Потом она еще теснее прижалась к нему, придвинула свои ноги к его ногам. Тепло прошло по ее телу. Внезапно ее губы коснулись его губ, и Эйлин поцеловала Тима. Это продолжалось мгновение, а потом Эйлин отодвинулась чуть и очень тихо рассмеялась:
— Как настроение?
— Выправилось, — ответил Тим, и больше не сказал ничего.
Не снимая большую часть того, что было одето, Тим и Эйлин расстегивали, стягивали блузку, рубашку, юбку, трусики. Они смеялись, руки их блуждали под одеждой, которую они, чтобы было теплее напялили на себя. И они — неожиданно для себя — совершили акт со страстью, не оставляющей места для смеха. И все стало хорошо. Все было правильно. Правильна была даже страсть безумного совокупления — не смотря на то, что переживал окружающий мир. Потом они отдыхали, обнявшись. Эйлин сказала: — Обувь.
Не прерывая контакт, они перегнулись друг через друга, снимая обувь. Обувь не слезала, но все же они ее сняли. Подошвами ног они ласкали друг друга. И совершили акт снова. Тим чувствовал, как упруго сильны охватившие его тело руки и ноги Эйлин. Потом Эйлин потихоньку расслабилась, вздохнула и мгновенно уснула — словно свет выключили. Тим одернул вниз задранный подол ее юбки. Эйлин лишь чуть пошевелилась при этом, она крепко спала. Тим не засыпая лежал во тьме, мечтая, чтобы скорее начался рассвет, мечтая уснуть.
Зачем мы это сделали? — думал Тим. Окутанный ночью мир идет к концу, а мы трепыхаемся, спариваемся, словно обезумевшие грызуны. Как грызуны — здесь, где кончается ведущая в никуда Дорога Каньона Большой Туджунги, и перед нами — разрушенный мост, а позади десять миллионов мертвых… А мы — на сиденье машины, словно подростковая парочка…
Эйлин чуть пошевелилась, и Тим непроизвольно, укрывающим жестом, положил руку на ее тело. Он понял, почему он это сделал. Рефлекс. Врожденная, рефлективная потребность защищать.
И внезапно Тим Хамнер глядя во тьму усмехнулся. — А почему бы и нет? — громко сказал он. И сразу провалился в сон.
Когда они одновременно проснулись, небо уже чуть посерело. Они — снова одновременно — сели, мысли их путались, они не понимали, что разбудило их. А потом они — сквозь шум дождя, барабанящего по металлу — услышали по шоссе очень быстро ехала, приближаясь, какая-то машина. Легковой автомобиль или грузовик. И почти сразу Тим и Эйлин увидели свет фар.
Тело Тима пронизал импульс: нужно что-то делать. Предупредить. Нужно предупредить тех, кто находится в этой машине. Он яростно затряс головой, пытаясь окончательно проснуться. Вот это — оно должно подействовать. Перегнувшись через Эйлин, он дотянулся до рулевого колеса. Сирена «Блейзера» взвыла словно в ужасе.
Сопровождаемая этим воплем ужаса чужая машина промчалась мимо. Тим перестал жать на клаксон и услышал действительно ужасный звук: долгий визг пытающегося затормозить автомобиля. А затем — ничего, ни единого звука, и длилось это целую вечность. И затем — грохот удара металла о камень, и впереди вспыхнуло пламя.
Тим и Эйлин выскочили из машины и бросились к мосту. Под искореженными остатками моста пылало. От большого костра ползла струя огня — остановилась, огонь задержался, как в конвульсиях. Машина горела, свет костра освещал стены каньона и текущий по его дну поток.
Тим почувствовал, что рука Эйлин ищет его руку. Он взял ее за руку, крепко сжал.
— Бедные недоумки, — пробормотала Эйлин. Она дрожала. Было по-утреннему холодно. Дождь лил не так сильно, но ветер был пронизывающий. И через студеный этот ветер пробивалось тепло — тепло горящего автомобиля.
Эйлин высвободила свою руку, подошла к развалинам моста, взошла на них. Она оглядела стены ущелья, оглянулась туда, где стоял Тим. И показала:
— Мне кажется, мы сможем перебраться на ту сторону. Иди сюда, посмотри.
Голос Эйлин звучал холодно и бесстрастно.
Тим подошел к ней — шагал в высшей степени осторожно, боялся, что остатки моста рухнут. Поглядел, куда указывала Эйлин. Там виднелась дорога с гравием. Дорога была узкая — едва ли можно будет проехать машине. Изгибаясь, она тянулась по самому краю ущелья и — вверх — вниз, как на американских горах — уходила в глубь каньона.
— Должно быть, старая дорога, — сказала Эйлин. — Я так и думала, что здесь должна быть такая дорога.
Непохоже было, чтобы по этой дороге можно было проехать. Даже идти пешком по ней — и то вряд ли, но Эйлин вернулась к машине и включила двигатель.
— Может, подождем, пока станет более светло? — спросил Тим.
— Можно было б, но мне ждать не хочется, — ответила Эйлин.
— Хорошо. Но разреши, машину поведу я. А ты вылезешь и пойдешь пешком.
Уже было достаточно светло, чтобы разглядеть лицо Эйлин. Прижавшись на мгновение к Тиму, она легонько поцеловала его в щеку:
— Ты мой любимый. Но я лучше тебя вожу машину. А пешком пойдешь ты. Ведь нужно же, чтобы кто-нибудь шел впереди и проверял, смогу ли я там проехать.
— Нет. Мы поедем вместе. — Тима понимал, что то, что он говорит — неразумно. И он подумал с удивлением, а сказал ли бы он это, если б не знал, почему она хочет, чтобы он не ехал в машине, а шел пешком.
— У нас обоих будут лучшие шансы, если ты согласишься разведывать дорогу, — сказала Эйлин. — Иди.
Езда по этой дороге была диким предприятием. Это был кошмар. По временам крутизна спуска превышала всякие мыслимые пределы. По крайней мере, думал Тим, мы уже не видим тот, горящий, автомобиль. Но отсветы гаснущего пламени были еще видны.
Американские горы: Эйлин приходилось поворачивать, давать задний ход и разворачиваться — и все это буквально на пятачке. Все снова и снова, а колеса от края пропасти отделяли буквально считанные дюймы. При каждом повороте Тима охватывала волна ужаса. Если Эйлин сделает хоть одну ошибку, например, слишком сильно надавит на акселератор, если не сработает что-либо в передаточном механизме, то она будет лежать там, внизу, сгорая заживо, а он, Тим, останется один. Когда они, наконец, добрались до дна ущелья, Тим едва был способен передвигать ноги.
— Какова глубина этой речки? — спросила Эйлин.
— Я… — Тим подошел к машине и залез внутрь. — Я это выясню через минуту. — И отчаянным движением потянулся к Эйлин.
Она оттолкнула его. — Любимый, смотри. — И показала налево.
Уже стало совсем светло, и Тим смог увидеть. За останками сгоревшей машины возвышалась массивная бетонная стена. Очень высокая стена. Дамба. Тим поежился. Затем вышел из машины и зашел в поток, борясь с течением. Вода доходила лишь до колен, и он, шатаясь, перешел на ту сторону. А затем знаками показал Эйлин, что проехать тут можно.
СОБСТВЕННИК
Право собственности есть не только право, но и
обязанность. Собственность обязывает. Используйте ее так,
будто владение ею вам доверено народом.
Освальд Шпенглер. Размышления.
К полудню Эйлин и Тим добрались до верхней точки обрыва по ту сторону ущелья. Когда они проделали треть пути вверх, по противоположному склону выехала чья-то другая машина. И начала спускаться. Это была другая машина, без привода на обе пары колес, и Тим не мог понять, как на ней удалось проехать так далеко вглубь каньона. В этой другой машине находились двое мужчин, одна женщина и целая куча детей. Она все еще ползла вниз по склону, когда Тим и Эйлин добрались до верха по ту сторону. И поехали прочь, оставив тех других, спускающимися по краю утеса. Они сами не знали, хочется ли им переговорить с этими другими. И не знали, чем бы они могли им помочь.
Тим чувствовал себя более беспомощным, чем когда-либо. Он был готов конец цивилизации: быть почти одному и пытаться разыскать немногих выживших, как бы далеко они не находились. Но он не был готов видеть смерть, и он не знал, чем он может предотвратить смерть. И ни о чем-либо ином он не мог думать.
Следующий мост был, благодарение Богу, цел. И следующий за ним тоже. До обсерватории осталось только несколько миль.
Они проехали поворот и увидели стоящие на дороге четыре машины. Рядом с машинами — множество людей. Это были первые люди, которых увидели Тим и Эйлин с тех пор, как они выехали из ущелья.
Дорога в этом месте проходила через туннель. А туннель обрушился. Машины стояли, а тем временем мужчины лопатами копали землю. Они прорывали другую дорогу — поверх отрога, через который проходил туннель. Часть дороги была уже прокопана. Мужчины рыли по очереди, поскольку их было больше, чем лопат.
Возле машин сгрудились шесть женщин в окружении множества детей. Эйлин нерешительно оглядела эту группу, потом подъехала к ним.
Дети уставились на Тима и Эйлин расширенными глазами. Одна из женщин подошла к машине. Она выглядела очень старой, хотя вряд ли ей было больше сорока. Она обвела взглядом «Блейзер». Заметила звездообразную звезду от пули в заднем стекле. И не произнесла ни слова.
— Привет, — сказал Тим.
— Привет.
— Вы давно здесь?
— Приехали сюда сразу как рассвело, — сказала женщина.
— Вы приехали из города? — спросила Эйлин.
— Нет. У нас тут неподалеку был лагерь. Пытались вернуться назад в Глендейл, но дорога — сами видите, не проехать. Как вы сюда проехали? Можем ли мы вернуться по той дороге, по которой вы сюда ехали, — обретя голос, женщина говорила быстро и безостановочно.
— Мы проехали по Большой Туджунге, — сказал Тим.
Женщина удивленно посмотрела на него и обернулась к отрогу.
— Эй, Фредди! Они приехали по Большой Туджунге.
— Она же разрушена, — крикнул в ответ один из мужчин. Передал лопату соседу и начал спускаться по склону, направляясь к «Блейзеру». Тим увидел, что на поясе у него висит пистолет.
Машины у этих туристов были не слишком новые. Грузовичок — пикап, весь во вмятинах, нагруженный лагерным оборудованием. Многоместный легковой автомобиль с провисшими рессорами. Древний «Додж-дарт».
— Мы пытались выбраться на Большую Туджунгу, — сказал мужчина, подойдя ближе. Он был одет в обычную одежду туристов: шерстяная рубашка и брюки из саржи. Сбоку прицепленная к поясу, свисала кружка. На другом боку висел пистолет в кобуре. Но, похоже, мужчина начисто забыл о своем оружии.
— Я — Фред Хаскинс. Значит вы, видимо, пересекли ущелье по старой дороге?
— Да, — сказала Эйлин.
— Что там творится, в Лос-Анджелесе? — спросил Хаскинс.
— Скверно, — ответил Тим.
— Да-а. Землетрясение там неплохо потрясло, а? — Хаскинс осторожно глянул на Тима. Посмотрел на оставленное пулей отверстие. — Откуда у вас это?
— Кто-то пытался остановить нас.
— Где?
— Как раз там, где дорога уходит в горы, — сказал Тим.
— Шефский клоповник, — пробормотал Хаскинс. — Значит все его заключенные разбежались?
— Что вы подразумевали, говоря «скверно», — спросила женщина. — Нет, что вы подразумевали?
Внезапно Тим понял, что он этого более не в силах перенесть.
— Все уничтожено. Долина Сан Фернандо и вся местность к югу от Голливудских холмов затоплена цунами. А то, что не оказалось под водой — сгорело. С Туджунгой, кажется, ничего плохого не произошло, но все остальное, что находится в окрестностях Лос-Анджелеса — уничтожено.
Фред Хаскинс непонимающе посмотрел на Тима:
— Уничтожено? И все люди, которые там жили — мертвы? Все люди?
— Почти все, — ответил Тим.
— Видимо, многие люди спаслись, укрывшись в горах, — сказала Эйлин. — Но… если дорога разрушена, они не смогут добраться сюда.
— Гос-споди! — сказал Хаскинс. — Это комета столкнулась с нами, верно? Я знал, что она столкнется. Марта, я говорил тебе, что пока нам лучше побыть здесь. А сколько… Видимо, на выручку нам пошлют армию, на за это время мы успеем сами прорыть дорогу… Дорога по ту сторону, похоже, не повреждена. Насколько мы можем разглядеть, по крайней мере. Марта, ты еще ничего не поймала по радио?
— Ничего. Атмосферные помехи. Иногда мне казалось, что я что-то слышу, но понять, что говорилось, не могла.
— Да-а.
— У вас есть какая-нибудь еда? — спросила Марта Хаскинс.
— Нет.
— Вы, похоже, умираете с голоду. Сейчас я вам дам что-нибудь. Мистер…
— Тим.
— Тим. А вы…
— Эйлин. Спасибо.
— Ничего. Тим, вы идите туда с Фредом и помогите копать, пока мы с Эйлин приготовим обед.
Взбираясь по крутому склону, Фред сказал:
— Хорошо, что вы встретились нам. Не знаю, смогли бы мы перетащить поверху все машины. Но с помощью вашей машины наверняка сможем. А потом мы примемся искать тех, кого послали нам на выручку.
Дорога шла то вверх, то вниз, виляла. Убегала вдаль из-под колес идущего впереди колонны грузовика.
Капрал Гиллингс, дремавший на своем сидении, проснулся — уж слишком гадостно затрясло. Выругавшись он выглянул сквозь прорезь в брезенте. Колонна похоже очутилась в ловушке. Земля колыхалась, словно это не суша, а море…
— Падение Молота, — сказал он.
Солдаты загомонили.
— Что это? — спросил Джонсон.
— Это конец нашего траханого мира, ты, тупой, мать твою так, ублюдок! Ты что, вообще ничего не читаешь? — сам Гиллингс прочел все: «Нэшнл Инквайерер», статьи в «Тайме», интервью с Шарпсом и так далее. Он продумывал, что и как тогда, уже тысячу раз. Грезил наяву, лежа на койке в казарме. Добавлял любовно детали к выработанному сценарию. Гиллингс знал, что произойдет, если Молот Люцифера ударит. Конец цивилизации. А заодно конец этой проклятой армии. Каждый человек будет сам за себя, а умный сильный сможет стать — мать его так и этак — и королем. Если он распорядится сданными ему судьбой картами как надо. Сбитый с толку, растерявшийся Джонсон уставился на него — ждет, что еще услышит. Голова Гиллингса — пустая и легкая. Он не был готов к тому, чтобы грезы могут претвориться в реальность.
— Все вон из грузовиков, — крикнул капитан Хора. — Все — из грузовиков!
В голове Гиллингса прояснилось. Все встало на свои места, все верно, и вот первая проблема: офицеры, мать их так! Хора лучше остальных офицеров, солдаты любят его, Что-то тут нужно делать, причем делать быстро. В противном случае сучьи дети офицерье заставят их вкалывать как рабов, чтобы попытаться спасти этих задниц — гражданских. И будем вкалывать, пока огонь и цунами не покончат со всем этим.
— Мы в ловушке, капитан, — крикнул сержант Хукер. — Оползни и спереди и сзади. Не похоже, чтобы нам удалось вытащить отсюда грузовики.
— Раздать людям снаряжение, сержант, — приказал капитан Хора. — Дальше двигаемся пешим порядком. В окрестных горах должно быть много народу. Посмотрим, чем мы сможем им помочь.
— Слушаюсь, — ответствовал Хукер без особого энтузиазма. — А что мы будет есть, капитан?
— Времени пока хватает. Будет думать об этом, когда проголодаемся, — сказал Хора. — Пойдете вперед, выясните, как там. Может быть, нам удастся перебраться через оползень.
— Слушаюсь.
— Все остальные — вылезти из грузовиков! — крикнул Хора.
Гиллингс усмехнулся. Чертовски повезло, что мы не успели вернуться в лагерь до Падения Молота. И снова улыбнулся, нащупывая в своем кармане некоторые твердые предметы. Боеприпасов солдатам не раздали, но достать их при желании не так уж трудно. У него, Гиллингса, в кармане — с дюжину патронов. А в грузовиках — полным полно взрывчатки.
Пойдет ли за ним солдаты? Может и нет? Не сразу. Может быть, лучше даровать Хукеру жизнь. За Хукером солдаты пойдут, а Хукер — это хорошо — тугодум. Но не настолько туп, чтобы понять, что нет никакого смысла арестовывать Гиллингса после того, как с капитаном будет покончено. Военно-полевых судов больше нет. Вообще нет судов. Да, на такое рассуждение у Хукера ума хватит.
И Гиллингс вогнал три патрона в свою винтовку.
На это ушла большая часть дня. Никогда в своей жизни Тиму еще не приходилось так работать. Он расплачивался за свой обед. Пришлось сравнять наиболее крутые участки. Потом с помощью «Блейзера» пробили колею. А потом, опять же с помощью «Блейзера», протащили по этой колее остальные машины. Дождь продолжал лить, хотя и потише.
Когда работу, наконец, закончили, каждый мускул в теле Тима ныл и болел. Построенная ими дорога поднималась не более чем на сто футов, но на своем протяжении пять раз опускалась вниз и потом снова шла вверх.
Выбрались на продолжение дороги по ту сторону разрушенного туннеля. Машины построились колонной. Через четыре мили подъехали к казарме рейнджеров. Здесь скопилась не одна сотня народу. Группа членов какой-то секты — с ними несколько студентов, помощников в делах мирского характера. Плюс пожилой проповедник. Компании туристов и рыболовов, которым удалось выбраться из охваченных пожарами лесов. Группа студенток-француженок, совершавших велосипедный пробег — лишь одна из них хоть как-то владела английским, а из собравшихся здесь никто не знал французского. В одной туристической группе были писатель, его жена и совершенно неправдоподобное количество детей.
Рейнджеры разбили для пришельцев временный лагерь. Когда подъехала колонна Тима, последовало приказание свернуть к обочине. Тим хотел было проехать дальше, но дорогу заблокировал зеленый грузовик. Одетый в форму рейнджер о чем-то переговорил с Фредом Хаскинсом. После этого подошел к Тиму и Эйлин.
Рейнджеру было что-то около двадцати пяти лет — долговязый, с хорошо развитой мускулатурой парень. Форма озаряла его ореолом власти, но вид у него был не слишком уверенный.
— Мне сказали, что вы проехали по Дороге Большой Туджунги, — сказал он. — И уставился на Тима. — Вы — Хамнер.
— Я этого не утверждал, — ответил Тим.
— Понятно. Я не имел в виду, что вы его рекламировали, — сказал рейнджер. — Как вам удалось проехать по Дороге Большой Туджунги?
— А вы этого еще не знаете? — спросил Тим.
— Видите ли, мистер, нас здесь всего четверо, всего лишь. Мы постараемся позаботиться об этих детях. Мы разослали поисковые группы — чтобы доставить сюда оказавшихся в опасности туристов. Повсюду обвалы и оползни, большинство мостов разрушено. Мы не пытались пройти дальше туннеля, когда увидели, что он обрушился.
— А по радио ничего не слышно? — спросила Эйлин.
— Радиостанция Большой Туджунги молчит, — признался рейнджер, — не знаю, почему. Кое-что мы получили по кабельной связи — от тех, кто вышел на тропу каньона. Они сообщили, что большой мост разрушен, и что в каньоне остались люди, они там как в ловушке.
— Мост разрушен, — подтвердила Эйлин. — Мы пересекли ущелье по старой дороге. Там были еще какие-то люди, они пытались сделать то же самое, что удалось нам.
— Почему вы не подождали их, чтобы помочь? — спросил рейнджер.
— Их было больше чем нас, — сказал Тим. И чем бы мы смогли им помочь? По этой дороге нельзя провести машину на буксире. Слишком много поворотов. В сущности, это вообще не дорога.
— Да, я знаю. Мы используем ее лишь как пешеходную тропу, — отсутствующим голосом сказал рейнджер. — Послушайте, вы специалист по кометам. Что нам делать с этими людьми? Что все-таки произошло?
При этом вопросе Тим чуть не рассмеялся, но выражение лица рейнджера остановило его. Нервы парня были слишком натянуты, он был слишком близок к тому, чтобы удариться в панику. И слишком обрадован встречей с Тимом Хамнером. Ему нужен специалист, который объяснит как нужно действовать.
Специалист.
— Пытаться добраться до Лос-Анджелеса — бессмысленно, — сказал Тим. — Там ничего не осталось. Большая часть города уничтожена цунами…
— Господи, нам передали что-то в этом роде из Маунт-Вильсона, но я не поверил.
— А большая часть того, что пощадило цунами — сгорела. В Туджунге власть взяла на себя некая группа… что-то вроде комитета самообороны. Не уверен, будут ли рады в Туджунге увидеть вас. Может и нет. Дорога, ведущая к Туджунге не в таком уж плохом состоянии, но не думаю, чтобы по ней можно было проехать на обычном автомобиле. Даже если удастся пересечь ущелье… Местами эта дорога…
— Пусть так, но где армия?! — воскликнул рейнджер. — Где Национальная гвардия? Где все?! Вы говорите, что нам не добраться до Туджунги, но что прикажете делать с этими детьми? Назавтра у нас кончатся запасы пищи… У нас здесь две сотни детей, о которых необходимо позаботиться!
Черт возьми, — подумал Тим. Я ведь специалист. Знания вызывают что? — странную смесь настроения подавленности и настроения приподнятости. — Что ж. Мне не удалось побывать в ИРД, так что всего я не знаю, но… Думаю, комета разделилась не один раз. Значит…
— Разделилась?
— Разделилась на отдельные части. Понимаете, к моменту встречи с Землей она уже представляла собой нечто вроде скоплений громадных глыб. Летящих гор. Следовательно, с Землей столкнулась раздробленная на части комета. Было не одно столкновение, а множество. Трудно сказать, сколько их всего было… Тем не менее, когда произошло Падение Молота, в Калифорнии было утро, а комета приближалась со стороны солнца, так что в основном столкновение пришлось на Атлантический океан. Скорее всего так. Если цунами, обрушившееся на восточное побережье, так же велико, как то, которое обрушилось на нас — все к востоку от Кэтс Хилз уничтожено. И большая часть Долины Миссисипи — тоже. Общенационального правительства больше нет. И, может быть, нет больше армии.
— Иисус Христос! Вы хотите сказать, что погибла вся страна?!
— Может быть, и весь мир, — сказал Тим.
Это уже было слишком. Рейнджер сел на землю возле автомобиля. И уставился в пространство. — Моя девушка живет в Лонг Бич…
Тим ничего не сказал.
— И моя мать тоже. Сейчас она была в Бруклине. Навещала мою сестру. А вы говорите, что все уничтожено…
— Скорее всего, — сказал Тим. — Мне б хотелось, чтобы я знал больше. Но — скорее всего.
— Так что же мне делать со всеми этими детьми? Со всеми этими туристами? Со всеми этими людьми?! Чем мне кормить их?
Ты их и не прокормишь, подумал Тим, но вслух не сказал. А сказал:
— Продовольственные склады. Фермы крупного рогатого скота. Ищите любые источники пищи — до тех пор пока не сможете провести сев. Сейчас июнь. Какая-то часть урожая, видимо, не погибнет, ее можно будет собрать.
— Север, — будто сам себе сказал рейнджер. — Там на холмах вокруг Грейпвайна — фермы. Север, — он глянул на Тима. — Куда вы намереваетесь направиться?
— Не знаю. Видимо, на север.
— Сможете вы взять кого-нибудь с собой из этих детей?
— Наверное смогли бы, но у нас нет еды…
— А у кого есть? — спросил рейнджер. — Может быть, вам следовало бы остаться с нами. Мы могли бы отправиться в путь вместе.
— Вероятно, у маленьких групп будут лучшие шансы чем у больших. Мы не хотим оставаться с вами, — сказал Тим. Ему не хотелось брать заботу о детях на себя, но отказаться, видимо — невозможно.
Кроме того, это просто напросто надо сделать. Когда-то Тим где-то прочитал: во всякой этической ситуации то, что вам менее всего хочется делать — есть, вероятно, самое правильное действие. Что-то в этом роде.
Рейнджер отошел и через несколько минут вернулся. Вместе с ним были четверо детей лет шести и младше. Дети были хорошо одеты, чистенькие и очень испуганные. Эйлин усадила их на заднее сиденье «Блейзера» и — чтобы быть поближе к ним — сама села туда. Рейнджер передал Тиму листок, вырванный из блокнота. На листке были написаны имена и адреса.
— Здесь сказано, кто эти дети, — голос рейнджера дрогнул. — Если б вы могли разыскать их родителей…
— Хорошо, — сказал Тим. Включил двигатель «Блейзера». Сейчас — в первый раз за все время — машину поведет он. Педаль сцепления ходит туго.
— Меня зовут Эйлин, — донесся голос с заднего сиденья. — А он — Тим.
— Куда едем? — спросила девочка. Она была очень маленькая, и выглядела очень беспомощной — но не плакала. Плакали мальчики. — Вы нас отвезете к моей мамочке?
Тим глянул в листок. Лаурия Малькольм, послана в лагерь своей матерью. Лагерь организован церковью, прихожанкой которой являлась мать Лаурии. Об отце упоминаний не было. Адрес матери: Лонг Бич. Господи, что ответить этой девочке?
— Мы поедем домой? — прежде чем Эйлин смогла что-либо сказать, спросил один из мальчиков.
Как объяснить шестилетнему ребенку, что его дом уничтожен наводнением? Как объяснить маленькой девочке, что ее мамочка…
— И что случилось? — спросил мальчик. — Все так напуганы. Преподобный Тилли не хотел, чтобы мы это знали, но и он боялся.
— Это была комета, — очень серьезно сказала Лаурия. — Эйлин, она упала на Лонг Бич? Можно я буду называть вас Эйлин? Преподобный Тилли говорит, что нельзя звать взрослых по именам. Нельзя, и все тут. — Тим свернул на дорогу, ведущую к обсерватории. Некогда — в тех местах, где эта старая, покрытая грязью дорога пришла в негодность — он организовал ремонт ее. Настилал бревна, засыпал гравием и заливал бетоном. Сейчас дорогу покрывал толстый слой грязи, но «Блейзер» шел без труда. Осталось недолго. Там есть запасы пищи, и можно будет остановить этот бег неизвестно куда. Во всяком случае остановить его на время. Запасы пищи там не бесконечны, но впереди достаточно времени, чтобы обдумать эту проблему. Сперва нужно добраться туда, — в обсерваторию. Сейчас обсерватория — это дом родной, тихая гавань. Единственное место, где хорошо. Там тепло, там есть душ. Там безопасно, там можно укрыться, когда весь мир катится к своему концу.
«Блейзер» уже не выглядел ни новым, ни сияющим. Бока его были сплошь покрыты царапинами, он весь был в грязи. Этот автомобиль смог проехать по покрытым грязью дорогам, его не остановили ни россыпи скатившегося по склонам булыжника, ни глубокие лужи. Тиму никогда не приходилось водить подобной машины. Его охватило ощущение, что на «Блейзере» он может доехать куда угодно. «Блейзер» катил к дому. Очередной поворот. Остался еще один, последний, и они с Эйлин окажутся в безопасности.
Построенное из бетона здание выглядело неповрежденным. Так же, как и стоявший рядом с ним деревянный гараж. Крыша гаража, правда, осела, прогнулась под куполом, но не слишком заметно. Створки купола телескопа были закрыты. Ставни на окнах дома тоже.
— Мы дома! — заорал Тим. Ему хотелось орать. На заднем сиденье Эйлин вместе с детьми пела песню: — А из этой бородавки вырос волосок…
— Вот он! Безопасность! Хоть на какое-то время.
Песня оборвалась на полуслове.
— Похоже твой дом в порядке, — сказала Эйлин. В ее голосе звучало удивление. Она никак не ожидала, что дом останется неповрежденным. После Туджунги она потеряла всякую надежду на что-либо хорошее.
— Конечно, Марти знает, что делать, — начал он. — Он закрыл ставни и… — голос Тима увял.
Эйлин проследила за взглядом Тима. Из обсерватории вышли двое мужчин. Старшему — около пятидесяти. В руках у мужчин были винтовки. Они наблюдали, как Тим остановил «Блейзер» у большого, отлитого из бетона крыльца. Винтовки покачивались в их руках, не то, чтобы нацелены прямо на «Блейзер», не то, чтобы совсем отведены в сторону.
— Извини, приятель, места нет, — крикнул один из мужчин. — Лучше двигай дальше. Извини.
Тим уставился на чужаков, от ярости у него напряглись все мышцы. Лоб его горел.
— Я — Тим Хамнер. Я — владелец этого дома. А теперь — кто вы?
Мужчины никак не прореагировали на его вопрос. Из дома на крыльцо вышел молодой парень.
— Марти! — завизжал Тим. — Марти, скажи им, кто я такой! («И когда я узнаю, что эти чужаки здесь делают», — добавил он про себя, «я поговорю с тобой, Марти».)
Марти широко улыбнулся:
— Ларри, Фриц, это мистер Тимоти Гарднер Аллингтон Хамнер, плейбой и миллионер… ах да, и астроном-любитель. Он владелец этого дома.
— Подумать только, — сказал Фриц, не отводя дула винтовки.
Один из мальчиков заплакал. Эйлин притянула его к себе, крепко обняла. Остальные дети наблюдали за происходящим громадными глазами.
Тим распахнул дверь «Блейзера». Винтовки вразнобой качнулись. Проигнорировав это, Тим вылез из машины. Постоял. Вокруг было тускло, сумрачно. Одежда от дождя — мокрая, по спине от затылка текли струйки. Тим шагнул к крыльцу.
— Лучше не надо, — предупредил тот мужчина, которого звали Ларри.
— Пошел к черту, — поднимаясь по ступеням, сказал Тим. — Я не собираюсь ругаться с тобой, чтобы криком пугать детей.
Мужчины ничего не предпринимали, и на мгновение Тим ощутил приступ отваги. Может быть… может быть, все это шутка. Он посмотрел на Марти Роббинса:
— Что здесь происходит?
— Не здесь, — ответил Марти, — а везде.
— Я знаю о падении Молота. Что эти люди делают в моем доме? — ошибка, тут же понял Тим. Но уже поздно.
— Это не ваш дом, — сказал Марти Роббинс.
— Тебе это так не пройдет! Там, внизу — рейнджеры. Как только они появятся здесь…
— Никто не появится, — сказал Роббинс. — Ни рейнджеры, ни армия, ни Национальная гвардия, ни полиция. У нас тут хорошая радиоаппаратура, мистер Хамнер, — слово «мистер» он произнес презрительно. — Я слышал последние сообщения «Аполлона», слышал все сообщения. И слышал переговоры рейнджеров между собой. Вы больше не владелец этого дома, поскольку теперь никто ничем вообще больше не владеет. И нам вы не нужны.
— Но… — Тим посмотрел на тех двух мужчин. Они не походили на преступников. А ты знаешь, черт побери, как выглядят преступники? — подумал он. И все же эти двое не походили. Руки у них загрубелые, чисто вымытые. Не то, что руки Марти Роббинса. Или руки Тима. У одного из мужчин сломан ноготь на руке, этот ноготь уже отрастает.
Одеты мужчины в серые брюки и рабочие рубашки. На штанах Фрица — ярлык «Великий кузнец». — Зачем вы это делаете? — спросил он у них. Роббинса он теперь игнорировал.
— А что еще мы могли бы делать? — сказал Ларри. Сказал с извиняющейся интонацией — но винтовку держал он твердо, дуло ее было направлено куда-то между Тимом и «Блейзером». — Здесь есть еда, хотя не так уж и много. На какое-то время ее хватит. Здесь с нами наши семьи, мистер Хамнер. Что нам остается делать?
— Вы могли бы остаться здесь. Просто разрешите нам…
— Но неужели вы не понимаете, что мы не можем разрешить ВАМ остаться, — сказал Ларри. — Что бы вы здесь делали, мистер Хамнер? Какая от вас польза?
— Откуда, черт возьми, вы знаете, что я умею?
— Мы уже успели обсудить этот вопрос — проворчал Фриц. — Мы не думали, что вы появитесь здесь. Но все же обсудили, что делать, если вы все же появитесь. И мы приняли решение. Уезжайте. Вы здесь не нужны.
Мартин Роббинс отводил глаза. Тим уныло кивнул. Он все понял. Говорить больше не о чем. В аппаратуре — не только радиоаппаратуре, но и в астрономических и метеорологических приборах — Роббинс разбирается не хуже самого Тима. Даже лучше. Кроме того Роббинс прожил здесь более года, и с окрестными горами он опять-таки знаком лучше Тима.
— Что там за цыпленок? — требовательно спросил Тима Роббинс. Он вытащил из кармана большой фонарик и направил луч на «Блейзер». Многого ему рассмотреть не удалось. Луч осветил лишь падающие капли дождя и заляпанную грязью машину. И отливающие блеском волосы Эйлин. — Какая-нибудь ваша родственница? Богатая сучка?
Ах ты, маленький ублюдок. Тим попытался припомнить, что мог о своем помощнике. Когда Марти жил с Тимом в Бел-Эйр, они бывало, ссорились, но не всерьез, а в обсерватории Роббинс был лучше не надо. И месяца еще не прошло, три недели всего прошло, как Тим написал Роббинсу рекомендательное письмо — для Лоуэлловской обсерватории, той, что в Флагстаффе. Видимо, я просто не знал, что он такое, я, в сущности не был знаком с ним…
— Она может остаться, — сказал Роббинс. — У нас мало женщин. Она может остаться. Вы — нет. Пойди скажи ей…
— Вы спросите ее, — сказал Ларри. — Спросите. Она может остаться — но лишь если сама того захочет.
— А я нет?
— Мы проследим, чтобы вы уехали отсюда, — сказал Ларри. — И не вздумайте возвращаться.
— А рейнджеры и полиция где-то там все же есть, — сказал Марти Роббинс. — Может быть, наше решение не такое уж правильное. Может быть, нам не следует оставлять ему машину. Это хорошая машина. Лучше, чем те, которые у нас есть…
— Не надо говорить так, — понизив голос перебил Ларри и оглянулся на ведущую в обсерваторию дверь.
Тим нахмурился. Что-то здесь происходит, но он не мог понять что.
Эйлин вылезла из «Блейзера» и подошла к крыльцу. Заговорила — безжизненно и устало:
— Что случилось, Тим?
Читать бесплатно другие книги:
