Слова сияния Сандерсон Брендон

Салинор попытался встать, но в отсутствие нагрудника это было сложнее обычного. Его доспех не действовал как положено, и надо было сначала перекатиться на бок, а потом потихоньку подняться на ноги. Выполнимо, но у него явно не было необходимого опыта для такого маневра. Адолин ударом в плечо отправил противника обратно на песок и прорычал:

– Ты проиграл.

– Ты жульничал! – крикнул Салинор, брызгая слюной.

– Как?

– Не знаю я как! Просто… просто так не должно…

Салинор умолк и вытаращил глаза, когда Адолин осторожно взял его рукой в латной перчатке за шею.

– Ты не посмеешь.

Из песка вокруг него начали выбираться спрены страха.

– Моя награда. – Адолин почувствовал внезапное опустошение.

Азарт покинул его. Вот буря, он никогда раньше не ощущал такого во время дуэли.

В руке Салинора появился его клинок.

– Победа, – поколебавшись, объявила судья, – присуждается Адолину Холину. Салинор Эвед лишается своего осколка.

Салинор позволил осколочному клинку выскользнуть из пальцев. Адолин взял меч и, присев рядом с Салинором, протянул оружие головкой эфеса к поверженному противнику.

– Разрушь узы.

Тот помедлил, потом коснулся рубина на эфесе. Самосвет вспыхнул. Узы были разрушены.

Адолин встал, выдрал рубин из оправы и раздробил рукой в латной перчатке. Этого не требовалось, но символический жест вышел отличный. На трибунах наконец-то раздались звуки – все заговорили одновременно как безумные. Они пришли поглядеть на спектакль, а увидели жестокое побоище. Что ж, на войне такое не редкость. Это зрелище было для них полезным, решил Адолин, хотя, переступив порог раздевалки, он ощутил неуверенность. Он вел себя безрассудно. Отпустить клинок? Поставить себя в положение, позволяющее врагу нанести удар по ногам?

В комнате Ренарин вытаращил глаза на брата.

– Это, – сказал младший принц, – было просто невероятно. Наверное, ты устроил самый короткий поединок из всех, что когда-нибудь случались! Ты был изумителен!

– Я… Спасибо. – Он вручил Ренарину осколочный клинок Салинора. – Подарок.

– Адолин, ты уверен? В том смысле, что я и с осколочным доспехом-то не справляюсь.

– Полный набор лучше. Бери его.

Брат колебался.

– Бери его, – повторил Адолин.

Ренарин подчинился с неохотой. Взяв клинок, он скривился. Адолин покачал головой и сел на одну из усиленных скамеек, рассчитанных на вес осколочника. В комнату вошла Навани, спустившаяся со своего места на трибунах.

– То, что ты устроил, – назидательно проговорила она, – не сработало бы с более умелым противником.

– Знаю, – согласился Адолин.

– Что ж, мудрый поступок. Ты скрыл свои истинные способности. Люди решат, что ты победил путем обмана, устроил бой без правил вместо приличной дуэли. Они и дальше будут тебя недооценивать. Я могу это использовать, чтобы организовать тебе новые дуэли.

Адолин кивнул, притворяясь, будто именно так и планировал.

15

Выбросить «башню»

Рис.26 Слова сияния
  • Трудоформа усердьем и силой наделяет,
  • Тихий шепот спрена ушей достигает:
  • Тайну хочешь узнать? Эту форму добудь.
  • Получи свободу, о страхе забудь.
Из «Песни перебора» слушателей, строфа 19

Торговец Твлакв, – сказала Шаллан, – полагаю, на тебе сегодня другая пара обуви, чем в первый день нашего путешествия.

Твлакв остановился по пути к вечернему костру, но спокойно ответил на ее вызов – повернулся с улыбкой, качая головой:

– Боюсь, вы ошибаетесь, светлость! Почти в самом начале этого путешествия я потерял один из сундуков с одеждой во время бури. У меня осталась единственная пара ботинок.

Это была откровенная ложь. Однако после шести дней совместного пути она поняла, что Твлакву плевать, если его ловят на лжи.

Шаллан, устроившись на высоком переднем сиденье фургона и оберегая забинтованные ноги, внимательно посмотрела на Твлаква сверху вниз в сумерках. Она провела большую часть дня, выдавливая сок из стеблей шишкотравника и втирая в ступни, чтобы отогнать спренов гниения. Веденка была очень довольна тем, что заметила эти растения, – ей здорово не хватало практических знаний, но от кое-каких прочитанных книг в диких местах все же был толк.

Стоит ли открыто сказать ему, что это ложь? Чего она добьется? Он следил за ней глазами-бусинами, прячась в тени.

– Что ж, – отступила Шаллан, – это печально. Надеюсь, во время путешествия мы повстречаем другую компанию торговцев, у которых я смогу купить подходящую обувь.

– Светлость, я обязательно постараюсь подыскать такую возможность. – Твлакв удостоил ее поклоном и фальшивой улыбкой, а потом продолжил путь к вечернему костру, который горел неравномерно, – у них закончились дрова, и паршуны отправились во тьму, чтобы поискать еще.

– Обманы, – тихонько проворчал Узор, чьи очертания были почти невидимы на сиденье около нее.

– Он знает, что я куда больше завишу от него, пока не могу ходить.

Твлакв уселся рядом с умирающим костром. Неподалеку бродили громадные распряженные чуллы, давя маленькие камнепочки исполинскими лапами. Животные никогда не уходили далеко.

Твлакв начал тихо шептаться с Тэгом, наемником. Он продолжал улыбаться, но девушка не доверяла его темным глазам, блестевшим в свете костра.

– Иди проверь, о чем он говорит, – велела Шаллан Узору.

– Проверить?..

– Послушай слова, потом вернись и повтори их мне. Не приближайся к свету слишком сильно.

Узор сполз по боковой стороне фургона. Шаллан откинулась на спинку жесткого сиденья, потом достала из своего тайного кармана маленькое зеркало, найденное в сундуке Ясны, и одну сапфировую сферу для света. Просто марку, которая сама по себе была не яркой, да еще и быстро тускнела.

«Когда должна быть следующая Великая буря? Завтра?»

Приближалось начало нового года, а с ним и Плач, хотя еще оставалось несколько недель. Это ведь был Светлый год? Что ж, она может выдержать Великую бурю здесь, в пустоши. Девушка уже один раз прошла через это унизительное испытание, запершись в своем фургоне.

Зеркальце демонстрировало, что Шаллан выглядит ужасно. Красные глаза с мешками под ними, волосы всклокочены, платье в прорехах и пятнах. Она была похожа на нищенку, которая обнаружила в куче мусора платье, некогда бывшее красивым.

Это не слишком ее беспокоило. Стоит ли выглядеть красивой рядом с работорговцами? Едва ли. Однако Ясна, не заботясь о том, что подумают люди, всегда прилагала усилия к тому, чтобы выглядеть безупречно. Она никого не пыталась соблазнить – об этом речь не шла. Вообще-то, она однозначно презирала такое поведение. «Использовать симпатичное личико, чтобы заставить мужчин делать то, что ты желаешь, ничем не отличается от использования грубой силы мужчиной, который хочет подчинить женщину своей воле, – считала принцесса. – И то и другое низко и с возрастом перестанет удаваться».

Нет, Ясна не признавала соблазнение подходящим инструментом. Однако люди по-другому реагировали на тех, кому явно удавалось сохранять стиль.

«Но что я могу сделать? – подумала Шаллан. – У меня нет косметики; у меня даже туфель нет».

– …Может, она важная шишка, – вдруг раздался рядом с ней голос Твлаква. Шаллан вздрогнула и посмотрела в сторону, где поблизости на сиденье вновь расположился Узор. Голос шел оттуда.

– От нее одни проблемы, – сказал голос Тэга. Вибрации Узора воспроизводили звуки в точности. – Я по-прежнему считаю, что нам надо бросить ее и уехать.

– Какое счастье для нас, – снова голос Твлаква, – что решение принимаешь не ты. Позаботься об ужине. Я позабочусь о нашей маленькой светлоглазой попутчице. Кто-то ее потерял, кто-то очень богатый. Тэг, если мы сумеем продать ее этому кому-то, то, возможно, наконец-то выберемся из ямы.

Узор воспроизвел недолгое потрескивание пламени и замолчал.

Разговор был воссоздан с удивительной точностью. «Это, – подумала Шаллан, – может оказаться очень полезным».

К несчастью, с Твлаквом надо было что-то делать. Она не могла позволить ему рассматривать себя в качестве того, что можно продать тому, кто ее «потерял», – это было слишком похоже на обращение с рабыней. Если она позволит ему и дальше так мыслить, то проведет остаток пути, переживая из-за него и громил.

Что бы сделала Ясна в такой ситуации?

Стиснув зубы, Шаллан сползла с сиденья фургона, осторожно ступая ранеными ногами. Она с трудом могла ходить. Подождав, пока спрены боли исчезнут, и пряча свои мучения, девушка приблизилась к костерку и села.

– Тэг, можешь идти.

Тот посмотрел на Твлаква, который кивнул. Тэг отправился проверить паршунов. Блат ушел на разведку, как часто делал по ночам, выискивая признаки других караванов, направлявшихся этой же дорогой.

– Пришла пора обсудить твое вознаграждение, – сказала Шаллан.

– Служить кому-то столь прославленному – вознаграждение само по себе.

– Разумеется, – согласилась она, посмотрев ему в глаза. «Не отступай. Ты сможешь». – Но торговцу надо зарабатывать на жизнь. Твлакв, я не слепая. Твои люди не согласны с твоим решением помочь мне. Они думают, это пустая трата времени.

Твлакв растерянно покосился в сторону Тэга. Шаллан надеялась, что сейчас он спрашивает себя, о чем еще она догадалась.

– Прибыв на Расколотые равнины, – продолжила Шаллан, – я получу огромное состояние. Пока что оно мне еще не принадлежит.

– Это… прискорбно.

– Ничуть. Это шанс, торговец Твлакв. Состояние, о котором я говорю, представляет обой результат помолвки. Если я прибуду туда в целости и сохранности, те, кто меня спас – уберег от пиратов, всем пожертвовал, чтобы доставить меня в новую семью, – вне всяких сомнений, будут хорошо вознаграждены.

– Я всего лишь скромный слуга, – ответил Твлакв с широкой фальшивой улыбкой. – Я и помыслить не смею о вознаграждении.

«Он думает – я лгу».

Шаллан раздраженно стиснула зубы, внутри ее вспыхнул гнев. Точно так же с нею вел себя Кабзал! Обращался как с игрушкой, инструментом в собственной борьбе, а не как с настоящим человеком.

Она подалась ближе к Твлакву, ближе к костру:

– Работорговец, не играй со мной.

– Я бы не посмел…

– Ты понятия не имеешь, в какую бурю забрел, – прошипела Шаллан, не сводя с него глаз. – Ты понятия не имеешь, что стоит на кону в связи с моим прибытием. Засунь свои мелочные планы в расщелину. Сделай как я говорю – и твои долги будут аннулированы. Ты опять станешь свободным человеком.

– Что? Как… откуда вы…

Шаллан встала, не давая ему договорить. Почему-то она чувствовала себя сильнее, чем раньше. Решительнее. От неуверенности у нее внутри все трепетало, но девушка сумела подавить это ощущение.

Твлакв не знал, что она робкая. Не знал, что она выросла в уединенной сельской местности. Для него девушка была придворной дамой, умевшей стоять на своем и привыкшей, чтобы ей все подчинялись.

Стоя перед ним, ощущая себя светящейся в мерцании костра – возвышаясь над ним и его неуклюжими махинациями, – она все видела. Дело не в том, чего ожидают от тебя окружающие.

А в том, чего ты ожидаешь от себя самого.

Твлакв отпрянул от нее, словно от яростно полыхающего костра. Он съежился, распахнул глаза, вскинул руку. Шаллан поняла, что и впрямь слабо светится, излучая свет сфер. На ее платье больше не было ни прорех, ни пятен. Оно выглядело великолепным.

Девушка инстинктивно погасила свечение своей кожи, надеясь, что Твлакв спишет все на игру света. Повернулась и, оставив его трястись у костра, направилась обратно к фургону. Вокруг была густая тьма, первая луна еще не взошла. Пока Шаллан шла, ее ноги болели совсем не так сильно, как должны были. Неужели это сок шишкотравника творит чудеса?

Она достигла фургона и начала забираться на сиденье, но Блат выбрал именно этот момент для шумного возвращения в лагерь.

– Гасите костер! – крикнул он.

Твлакв ошеломленно уставился на наемника.

Блат ринулся вперед, мимо Шаллан, и, достигнув костра, схватил котелок с кипящим супом. Опрокинул на пламя – и от мокрого пепла с шипением пошел пар, а спрены огня бросились врассыпную и исчезли.

Твлакв вскочил, уставившись на слабо освещенные умирающими углями грязные струйки супа, которые побежали мимо его ног. Шаллан, стиснув зубы от боли, спустилась с фургона и подошла. Тэг подбежал с другой стороны.

– …Их, похоже, несколько десятков, – негромко излагал Блат. – Они хорошо вооружены, но не богаты – нет ни лошадей, ни чуллов.

– О чем речь? – требовательно спросила Шаллан.

– О бандитах, – пояснил Блат. – Или наемниках. Называйте как хотите.

– Светлость, эти места никто не патрулирует. – Твлакв посмотрел на нее и быстро отвел взгляд, явно еще не оправившись от потрясения. – Понимаете, это дикие земли. Присутствие алети на Расколотых равнинах означает, что многие ездят туда-сюда. Торговые караваны вроде нашего, ремесленники в поисках работы, низкорожденные светлоглазые – «наемные мечи», желающие завербоваться на военную службу. Эти два условия – беззаконие в сочетании со множеством путешественников – привлекают особую разновидность бандитов.

– Они опасны, – согласился Тэг. – Берут что хотят. Оставляют только трупы.

– Они видели наш костер? – спросил Твлакв, теребя в руках свою шапку.

– Не знаю, – сказал Блат, бросив взгляд через плечо. Шаллан с трудом могла разглядеть выражение его лица во тьме. – Я не хотел подбираться слишком близко. Подкрался, посчитал и сразу же бросился назад.

– Как ты можешь быть уверен в том, что они бандиты? – спросила Шаллан. – Вдруг, это солдаты, которые направляются к Расколотым равнинам, как и сказал Твлакв?

– У них ни знамен, ни эмблем, – объяснил Блат. – Но хорошее оружие и дозорные по всем правилам. Они дезертиры. Ставлю на это чуллов.

– Ха! – воскликнул Твлакв. – Блат, ты ставишь моих чуллов против того, кто выбросил «башню». Но, светлость, хоть этот дурень совсем не умеет играть, думаю, он прав. Надо запрячь чуллов и немедленно уезжать. Ночная тьма нам на руку, и это следует использовать.

Она кивнула. Собирая лагерь и запрягая чуллов, мужчины двигались быстро, даже грузный Твлакв. Рабы, не получившие вечерней похлебки, ворчали. Шаллан остановилась возле их клетки, ощущая стыд. У ее семьи были рабы – не только паршуны и ревнители. Обычные рабы. В большинстве случаев они жили не хуже темноглазых, лишенных права путешествовать.

А вот эти бедолаги выглядели больными и полумертвыми от голода.

«Шаллан, ты сама в шаге от того, чтобы оказаться в такой же клетке, – подумала она и вздрогнула, когда прошел Твлакв и прошипел проклятия в адрес пленников. – Нет. Он не осмелится тебя туда засунуть. Просто убьет».

Пришлось снова напомнить Блату, чтобы он помог ей забраться на сиденье. Тэг загнал паршунов в их клетку, проклиная за медлительность, потом вскарабкался на свое место. Его фургон был замыкающим.

Взошла первая луна, и стало светлее, чем Шаллан хотелось бы. Казалось, что каждый шаг чуллов сопровождается хрустом, оглушительным, как раскат грома во время Великой бури. Они задевали растения, которые девушка назвала «хрустешипами», – с веточками в виде трубок из песчаника. Они трещали и тряслись.

Продвижение было небыстрым – чуллы не умели двигаться иначе. Пока они шли, Шаллан заметила огни на склоне холма, до жути близкие. Походные костры; минут десять пешим ходом. Ветер переменился и принес отзвуки далеких голосов, звон металла о металл, – наверное, там шел тренировочный бой.

Твлакв развернул караван на восток. Шаллан нахмурилась в ночи.

– Почему так? – шепотом спросила она.

– Помните, мы видели овраг? – так же шепотом ответил Блат. – Он окажется между нами и бандитами, на случай если они что-то услышат и захотят проверить.

Шаллан кивнула:

– Что будем делать, если нас поймают?

– Тогда нам несдобровать.

– Может, сумеем откупиться?

– Дезертиры не такие, как обычные разбойники. Эти люди предали все. Клятвы. Свои семьи. Дезертирство ломает человека, делает способным на все, потому что ты уже отказался от того, что раньше боялся потерять.

– Ого! – выдохнула Шаллан, бросив взгляд через плечо.

– Я… да, это решение меняет всю твою жизнь. И хотелось бы верить, что в тебе осталось хоть немного чести, но сам знаешь, что отказался от нее окончательно и бесповоротно.

Он замолчал, а Шаллан слишком волновалась, чтобы подтолкнуть к дальнейшим откровениям. Она продолжала следить за огнями на склоне холма, а фургоны все катились и катились в ночи, и в конце концов темнота скрыла их бегство.

16

Мастер-мечник

Рис.27 Слова сияния
  • Шустроформы нежны прикосновенья,
  • Боги многим однажды ее даровали,
  • И дерзновенных постигло крушенье —
  • Были очень точны, но меры не знали.
Из «Песни перебора» слушателей, строфа 27

Знаешь, – сказал Моаш, стоявший рядом с Каладином, – я предполагал, что это место будет…

– Больше? – предположил Дрехи с легким акцентом.

– Лучше, – ответил Моаш и обвел тренировочную площадку многозначительным взглядом. – Здесь все так же, как и там, где тренируются темноглазые солдаты.

Здание предназначалось для светлоглазых Далинара. В центре имелся большой открытый внутренний двор с толстым слоем песка. Приподнятая деревянная пешеходная дорожка огибала площадку, располагаясь между песком и окружавшей его узкой постройкой глубиной всего в одну комнату. Это сооружение закрывало двор со всех сторон, не считая фасада, где возвели стену с арочным входом; крыша здания была широкой, и тень от нее падала на деревянную дорожку. Светлоглазые офицеры болтали в тени или наблюдали, как посреди залитого солнечным светом двора кто-то тренируется; ревнители сновали туда-сюда, разнося оружие или напитки.

На тренировочных площадках всегда так. Каладин посетил несколько комплексов, подобных этому. В основном в те времена, когда еще был новобранцем в армии Амарама.

Он стиснул зубы, упираясь пальцами в арку, ведущую к площадке. Прошло семь дней после прибытия Амарама в военные лагеря. Семь дней Каладин был вынужден мириться с тем фактом, что Амарам и Далинар – друзья.

Юноша решил, что будет шквально счастлив в связи с прибытием Амарама. Ведь это, в конце концов, означало, что появился шанс наконец-то проткнуть предателя копьем.

«Нет, – подумал Каладин у входа на тренировочную площадку. – Не копьем. Ножом. Я хочу быть с ним рядом, лицом к лицу, чтобы видеть, как он паникует, умирая. Я хочу почувствовать, как нож войдет в его тело».

Каладин махнул своим людям и прошел под аркой, вынудив себя сосредоточиться на окружающем, а не на Амараме. Арка была из хорошего камня, добытого в каменоломне поблизости, и форма у нее была обычная – с усиленной восточной стороной. Судя по скромным отложениям крема, эти стены воздвигли недавно. Еще один признак того, что Далинар начал считать военные лагеря чем-то постоянным: он сносил простые, временные строения и заменял их крепкими зданиями.

– Не знаю, чего ты ждал, – сказал Дрехи Моашу, оглядевшись по сторонам. – Каким образом тренировочная площадка для светлоглазых может отличаться от обычной? Ты думал, тут алмазная пыль вместо песка?

– Ой-ой, – усмехнулся Каладин.

– Понятия не имею, как она может отличаться, – ответил Моаш. – Просто они ведь сами над ней так трясутся. Никаких темноглазых на «особенной» тренировочной площадке. Я не понимаю, что в ней такого особенного.

– Все дело в том, что ты не думаешь как светлоглазый, – пояснил Каладин. – Это место особенное по одной простой причине.

– И по какой же?

– По той, что нас тут нет, – сказал Каладин и пошел вперед. – По крайней мере, обычно.

С ним были Дрехи, Моаш и еще пятеро – членов Четвертого моста и выживших солдат из прежней Кобальтовой гвардии. Далинар передал их под командование Каладина, и того ожидал приятный сюрприз: они приняли нового командира без единого возражения. Все произвели на него сильное впечатление. Кобальтовая гвардия заслужила свою репутацию.

Несколько гвардейцев, все темноглазые, ели теперь вместе с Четвертым мостом. Они попросили выдать им такие же нашивки, и Каладин выполнил просьбу, но приказал пришить эмблему Кобальтовой гвардии на другое плечо и продолжать носить ее в знак гордости.

Капитан, держа копье в руке, подвел свой отряд к группе ревнителей, которые поспешили навстречу. Ревнители были в воринских религиозных нарядах – просторных туниках и штанах, перевязанных на талии обычными веревками. Одежда нищих. Они были рабами – и в то же самое время не были. Каладин раньше уделял им не особо много внимания. Его мать, наверное, сокрушалась бы по поводу того, как мало для него значили религиозные предписания. Но Каладин решил, что, раз уж Всемогущий о нем не очень-то заботится, почему бы не ответить взаимностью?

– Это тренировочная площадка для светлоглазых! – строго проговорила старшая ревнительница.

Она была стройной и гибкой женщиной, хотя о ревнителях не следовало думать как о мужчинах или женщинах. У нее была обритая наголо голова, как и у спутников, которые носили аккуратные бороды без усов.

– Капитан Каладин, Четвертый мост, – представился юноша, окидывая тренировочный зал взглядом и опуская копье на плечо. Во время тренировки тут легко мог произойти несчастный случай. Ему придется быть очень внимательным. – Мы здесь, чтобы охранять сыновей Холина, пока они тренируются.

– Капитан? – насмешливо переспросил один из ревнителей. – Ты?..

Другой жрец что-то ему шепнул и вынудил замолчать. Новости о Каладине быстро распространились по лагерю, но ревнители нередко вели замкнутую жизнь.

– Дрехи, – проговорил Каладин, указывая направление, – видишь камнепочки в верхней части той стены?

– Ага.

– Они там выросли не сами по себе. Значит, туда можно забраться.

– Разумеется, можно, – сказала главная ревнительница. – Лестница в северо-западном углу. У меня есть ключ.

– Хорошо, тогда впустите его, – распорядился Каладин. – Дрехи, будешь наблюдать сверху.

– Слушаюсь! – Дрехи рысью побежал к лестнице.

– И какая опасность, по-твоему, угрожает им здесь? – спросила жрица, скрестив руки на груди.

– Я вижу много оружия, – пояснил Каладин, – много людей, которые входят и выходят, и… Это что, осколочные клинки? Ума не приложу, что может пойти не так. – Он многозначительно уставился на женщину, и она со вздохом передала ключ помощнику, который побежал следом за Дрехи.

Каладин определил посты всем своим спутникам. Они разошлись по местам, и остались только они с Моашем. Худощавый мостовик немедленно повернулся к осколочным клинкам, стоило о них упомянуть, и теперь не сводил с оружия жадного взгляда. Пара светлоглазых с клинками перешла в центр покрытого песком двора. Один клинок был длинный и тонкий с массивным перекрестьем, другой – широким, громадным, со зловещими шипами, слегка похожими на языки пламени, которые торчали с обеих сторон в нижней трети лезвия. Режущая кромка обоих мечей была покрыта защитными накладками, подобными неполным ножнам.

– Хм, не узнаю ни одного из них. Я считал, что знаю всех осколочников в лагере, – сказал Моаш.

– Они не осколочники, – пояснила ревнительница. – Они используют королевские клинки.

– Элокар позволяет другим людям брать свой осколочный клинок? – спросил Каладин.

– Это великая традиция. – Жрица была явно раздражена необходимостью объяснять. – Великие князья в своих собственных княжествах до объединения делали то же самое, а теперь это обязанность и честь для короля. Мужчины могут использовать осколочный клинок и осколочный доспех короля, чтобы упражняться. Светлоглазые в наших армиях должны уметь обращаться с осколками, ради общего блага. Клинок и доспех непросты в обращении, и если осколочник погибнет во время битвы, то очень важно, чтобы кто-то другой смог ими незамедлительно воспользоваться.

В этом есть смысл, решил Каладин, хотя ему трудно было представить, что светлоглазый позволял кому-то притрагиваться к своему клинку.

– У короля два осколочных клинка?

– Один принадлежал его отцу, и теперь его используют для тренировки осколочников. – Ревнительница посмотрела на сражавшихся. – В Алеткаре всегда были лучшие осколочники в мире. Отчасти благодаря этой традиции. Король намекал, что однажды, возможно, передаст клинок своего отца достойному воину.

Каладин понимающе кивнул.

– Неплохо, – сказал он. – Готов поспорить, множество людей желают поупражняться с клинками, и каждый намерен доказать, что он самый умелый и заслуживает получить такой меч. Элокар придумал отличный трюк, чтобы сделать тренировку привлекательной для кучи народа.

Ревнительница фыркнула и ушла. Каладин посмотрел, как осколочные клинки мелькают в воздухе. Воины, сжимавшие их, с трудом понимали, что делают. Настоящие осколочники, которых он видел и с которыми сражался, не дергались так нелепо, размахивая огромными мечами, как шестами. Даже во время недавней дуэли Адолина…

– Каладин, клянусь бурей! – воскликнул Моаш, наблюдая за уходящей священнослужительницей. – И ты смеешь упрекать меня в неуважении?

– Хм?

– Короля следует называть «ваше величество», – указал Моаш. – А еще ты намекнул, что светлоглазые ленивы и их приходится обманом завлекать на тренировку. Кажется, мы должны избегать проблем со светлоглазыми?

Каладин отвел взгляд от осколочников. Он увлекся и распустил язык.

– Ты прав, – согласился капитан. – Спасибо за напоминание.

Моаш кивнул.

– Ты мне нужен у ворот, – сказал Каладин, ткнув пальцем. Вошли несколько паршунов, неся ящики – видимо, с провизией. Этих не стоило опасаться. Или стоило? – Обращай особое внимание на слуг, оруженосцев и прочих с виду безобидных людей, которые приблизятся к сыновьям Далинара Холина. Нож в бок от кого-нибудь безобидного – один из лучших способов устранить врага.

– Ладно. Но скажи-ка мне, Кэл, кто такой этот Амарам?

Каладин резко повернулся к Моашу.

– Я вижу, как ты на него смотришь, – пояснил Моаш. – Вижу, какое у тебя делается лицо, когда другие мостовики упоминают о нем. Что он тебе сделал?

– Я был в его армии. Сражался за него, перед тем как…

Моаш взмахом руки указал на лоб Каладина:

– Так это его работа?

– Ага.

– Выходит, он совсем не тот герой, о котором люди судачат, – продолжил Моаш. Его это открытие как будто порадовало.

– У него самая темная душа из всех, кого я когда-нибудь знал.

Моаш взял Каладина за руку:

– Мы найдем способ им отомстить – Садеасу, Амараму, тем, кто так с нами поступил.

Вокруг него вскипели спрены гнева, точно лужицы крови на песке.

Каладин посмотрел приятелю в глаза и кивнул:

– Меня это устраивает. – Моаш закинул копье на плечо и рысью побежал к посту, указанному капитаном. Спрены гнева исчезли.

– Ему тоже не помешало бы научиться улыбаться чаще, – прошептала Сил, устраиваясь на его плече. Каладин и не заметил, как она подлетела.

Юноша начал обход периметра тренировочного комплекса, подмечая все входы и выходы. Возможно, он переусердствовал. Каладин просто предпочитал хорошо выполнять свои обязанности, а прошла уже целая вечность с той поры, как ему приходилось заниматься чем-то иным, кроме спасения Четвертого моста.

Время от времени казалось, что его работу невозможно выполнить хорошо. На прошлой неделе во время Великой бури кто-то снова пробрался в комнаты Далинара и нацарапал второе число на стене. Обратный отсчет, указывающий на ту же дату, до которой оставалось чуть больше месяца.

Великий князь не был этим обеспокоен и пожелал, чтобы о происшествии молчали. Вот буря!.. Неужели он сам писал эти глифы во время припадков? Или это делал какой-то спрен? Каладин был совершенно уверен, что на этот раз ни одной живой душе не удалось бы пробраться мимо него незамеченной.

– Ты не хочешь обсудить то, что тебя тревожит? – спросила Сил с его плеча.

– Я беспокоюсь о том, что происходит с Далинаром во время Великих бурь, – объяснил Каладин. – Эти цифры… Что-то не так. Ты все еще видишь тех спренов?

– Красные молнии? Наверное, да. Их трудно заметить. А ты их не видел?

Каладин покачал головой, крепче сжал копье и вышел на дорожку. С нее заглянул в кладовую. Там все стены были увешаны деревянными тренировочными мечами – некоторые размером с осколочные клинки – и учебными доспехами.

– И это все, что тебя волнует? – допытывалась Сил.

– А что еще может меня волновать?

– Амарам и Далинар.

– Тоже мне проблема! Далинар Холин дружит с одним из худших убийц, с которыми мне доводилось встречаться. Ну и что? Далинар светлоглазый. Он, наверное, дружит со множеством убийц.

– Каладин…

– Знаешь, а ведь Амарам хуже Садеаса, – продолжил он, обходя кладовую в поисках дверей. – Все знают, что Садеас – крыса. Он этого не скрывает. «Ты мостовик, – сказал он мне, – и я собираюсь тебя использовать, пока ты не сдохнешь». А вот Амарам… обещал вести себя иначе, как те светлорды из старых сказок. Обещал, что защитит Тьена. Притворился честным человеком. Садеасу до таких глубин подлости и не добраться.

– Далинар не такой, как Амарам, – попыталась убедить его Сил. – Ты же это знаешь.

– Люди говорят о нем то же самое, что говорили… все еще говорят про Амарама. – Каладин вышел на свет и продолжил обходить тренировочную площадку, минуя светлоглазых дуэлянтов, которые сражались, взметая песок, пыхтя, потея и оглашая округу треском деревянных мечей, ударявшихся друг о друга.

Каждую пару сопровождало с полдесятка темноглазых слуг с полотенцами и флягами, а у многих были и один-два паршуна – они подносили стул, если хотелось отдохнуть. Буреотец! Даже в таком обычном деле, как тренировка, светлоглазые вели себя как неженки.

Сил взмыла перед лицом Каладина и налетела на него ураганом. Самым настоящим! Она зависла прямо перед ним, стоя на грозовой туче, в которой сверкали молнии.

– Ты и в самом деле считаешь, – строго проговорила она, – что Далинар Холин только притворяется честным человеком?!

– Я…

Страницы: «« ... 1314151617181920 »»

Читать бесплатно другие книги:

Классический научно-фантастический роман о путешествиях во времени!Чтобы управлять временем, они соз...
В сборник вошли 13 лучших поэтических произведений Александра Нартова, созданных в разные годы....
Бодибилдинг - это качалка... Но это только внешне. Качалка, у которой и внешняя, и внутренняя полити...
Мировой бестселлер целителя, медика-медиума Энтони Уильяма рассказывает о силе, скрытой во фруктах, ...
Германия, зима 1394 a.D. Следователь Конгрегации Курт Гессе и его помощник Бруно Хоффмайер, направле...
На вопрос иностранного тележурналиста «Что случилось с подлодкой «Курск» Президент РФ ответил: «Она ...