Конец вечности Азимов Айзек

Рассуждая на эту тему, Харлен немного оживился.

— Все равно как если бы взять книгофильм и детально рассматривать кадр за кадром. Мы увидим массу подробностей, которых никогда бы не заметили, если бы смотрели фильм на обычной скорости. Я думаю, что это сильно помогает мне в работе.

Финж чуть шире раскрыл свои маленькие глазки, изумленно посмотрел на Харлена и вышел, не сказав ни слова.

После этого он не раз заводил разговор о Первобытной истории и молча выслушивал сдержанные комментарии Харлена без всякого выражения на круглом лице.

Харлен не знал, сожалеть ли ему об этом разговоре или же рассматривать его как шаг к ускорению своей карьеры.

Он стал склоняться к первому мнению после того, как, столкнувшись с ним в коридоре А, Финж вдруг во всеуслышание спросил:

— Ради Времени, Харлен, вы хоть когда-нибудь улыбаетесь?

Харлен с горечью подумал, что Финж его ненавидит. Сам он после этого начал испытывать к главе Сектора что-то вроде брезгливости.

Потратив три месяца на изучение 482-го Столетия, Харлен обсосал его до косточек и нисколько не удивился неожиданному распоряжению срочно явиться в кабинет Финжа. Он давно ожидал нового назначения. Заключительный доклад был готов еще неделю назад. 482-е стремилось увеличить экспорт тканей из целлюлозы в Столетия, лишенные лесов, вроде 1174-го, но не желало получать взамен копченую рыбу. Длинный список подобных Наблюдений был должным образом составлен и тщательно проанализирован.

Захватив проект заключения, он направился к Финжу. Однако речь пошла совсем не о 482-м. Вместо этого Финж представил Харлена маленькому сморщенному человечку с редкими седыми волосами и личиком гнома, с которого на протяжении разговора не сходила улыбка. Эта улыбка делалась то озабоченной, то добродушной, но не исчезала с лица ни на секунду. В желтых от табака пальцах карлика была зажата горящая сигарета.

Это была первая сигарета, увиденная Харленом за всю его жизнь, иначе он уделил бы больше внимания человечку, а не дымящемуся стержню, и лучше подготовился бы к словам Финжа.

— Старший Вычислитель Твиссел, это Наблюдатель Эндрю Харлен, — сухо произнес Финж.

Взгляд Харлена изумленно метнулся с сигареты на лицо карлика.

— Здравствуйте, — сказал Твиссел писклявым голосом. — Значит, вы и есть тот молодой человек, который пишет такие дивные отчеты?

Харлен лишился дара речи. Лабан Твиссел был мифом, живой легендой. Лабана Твиссела узнавали с первого взгляда. Он был самым выдающимся Вычислителем в Вечности, другими словами, он был самым знаменитым из ныне живущих Вечных. Он был председателем Всевременного Совета. Он рассчитал больше Изменений Реальности, чем любой другой Вычислитель за всю историю Вечности. Он был… Он сделал…

Харлен окончательно растерялся. Он кивал головой с дурацкой улыбкой и не мог произнести ни слова.

Твиссел поднес сигарету к губам и торопливо затянулся.

— Оставьте нас, Финж, — сказал он. — Мне надо поговорить с этим пареньком.

Финж что-то невнятно пробормотал и вышел.

— Не волнуйся, мой мальчик, — проговорил Твиссел, — тебе нечего бояться.

Но встреча с Твисселом оказалась для Харлена настоящим потрясением. А как же иначе, если ты считаешь человека гигантом и вдруг обнаруживаешь, что в нем нет и пяти с половиной футов роста! Неужели за этим покатым полысевшим лбом прячется мозг гения? Что светится в этих прищуренных глазках, окруженных паутиной морщин, — острый ум или простое благодушие?

Харлен не знал, что и думать. Сигарета, казалось, окончательно лишила его способности связно мыслить. Поперхнувшись дымом, он вздрогнул.

Твиссел прищурился, словно пытаясь заглянуть за дымовую завесу, и заговорил с ужасным акцентом на языке десятого тысячелетия:

— Малшик, не есть лучше мне твой-свой язык говорить?

Харлен с трудом подавил приступ истерического смеха.

— Я владею Единым межвременным языком, сэр, — осторожно произнес он.

Межвременным языком пользовались все Вечные в разговорах друг с другом, Харлен выучился ему в первые же месяцы пребывания в Вечности.

— Ерунда, — высокомерно ответил Твиссел. — К чему нам Межвременной? Я безукоризненно говорю на языке десятого тысячелетия.

Харлен догадался, что Твиссел не пользовался его родным диалектом по крайней мере лет сорок.

Утолив свое тщеславие, Твиссел перешел на Межвременной:

— Я предложил бы тебе сигарету, но уверен, что ты не куришь. Курение не в почете почти во всех Временах. По правде говоря, хорошие сигареты умеют делать только в 72-м, мне приходится брать их оттуда. Это тебе к сведению, на случай, если ты все-таки сделаешься курильщиком. Но вообще от курения одни проблемы. На прошлой неделе я застрял на пару дней в 123-м. Курение запрещено. Даже Вечные в том Секторе переняли нравы своего Времени. Если бы я закурил сигарету, им бы показалось, что небо обрушилось. Порой я думаю — хорошо бы рассчитать такое Изменение Реальности, чтобы одним махом уничтожить запреты на курение во всех Столетиях. Жаль только, что подобное Изменение вызовет войны в 58-м и рабовладельческое общество в 1000-м. Вечно что-нибудь не так

Смущение Харлена перешло в беспокойство. За этой болтовней явно что-то скрывалось.

— Могу я спросить, почему вы захотели видеть меня, сэр? — спросил он.

— Мне нравятся твои отчеты, мой мальчик

В глазах Харлена промелькнул радостный огонек, но он не улыбнулся.

— Благодарю вас, сэр.

— В них чувствуется рука мастера. У тебя хорошее чутье и интуиция. Мне кажется, я нашел тебе подходящее место в Вечности, и хочу тебе его предложить.

Харлен не верил своим ушам. Он постарался убрать из голоса восторг:

— Вы оказываете мне великую честь, сэр.

Тем временем Старший Вычислитель Твиссел, докурив свою сигарету, жестом фокусника извлек откуда-то новую и прикурил ее от окурка.

— Ради Времени, мой мальчик, брось твердить заученные фразы, — проговорил он между затяжками. — Великая честь, подумать только. Пуф. Пуф. Говори проще. Пуф. Ты рад?

— Да, сэр, — осторожно произнес Харлен.

— Вот и хорошо. Иначе и быть не могло. Хочешь стать Техником?;“". _ Техником?! — Харлен даже вскочил со стула.

— Сядь, сядь. Ты, кажется, удивлен?

— Вычислитель Твиссел, я никогда не собирался быть Техником.

— Знаю, — сухо проговорил Твиссел. — Никто не собирается. Все собираются становиться кем угодно, лишь бы не Техником. А между тем Техники очень нужны, и на них всегда большой спрос. В любом Секторе Вечности их не хватает.

— Боюсь, что я не подхожу для такой работы.

— Иными словами, тебе не подходит работа, в которой столько проблем. Клянусь Временем, мой мальчик, если ты действительно предан нашему делу — а я думаю, что это так, — тебя это не остановит. Дураки станут избегать тебя — ну и что? Ты к этому привыкнешь. Зато ты всегда будешь испытывать удовлетворение, зная, что ты нужен, очень нужен. И в первую очередь мне.

— Вам, сэр? Лично вам?

— Да. — Улыбка старика светилась проницательностью. — Ты не будешь простым Техником. Ты станешь моим личным Техником, на особом положении. Как тебе такое предложение?

— Не знаю, сэр. А вдруг я не справлюсь?

Твиссел упрямо покачал головой.

— Мне нужен ты. Только ты. Твои отчеты убедили меня, что у тебя есть кое-что здесь. — Он постучал пальцем по лбу. — Ты был неплохим Учеником. Сектора, в которых ты работал Наблюдателем, тоже отозвались о тебе положительно. Но больше всего мне понравился отзыв Финжа.

Харлен был искренне изумлен.

— Неужели Вычислитель Финж дал обо мне положительный отзыв?

— Тебе это кажется странным?

— Н-не знаю…

— Видишь ли, мой мальчик, я не сказал, что отзыв положительный. Я сказал, что он мне понравился. На самом деле отзыв совсем не положительный. Финж рекомендует отстранить тебя от всякой работы, связанной с Изменениями Реальности. Он считает, что безопаснее всего перевести тебя в Работники.

Харлен покраснел.

— Почему он так думает, сэр?

— Оказывается, у тебя есть хобби, мой мальчик Ты увлекаешься Первобытной историей, а?

Твиссел широко взмахнул сигаретой, и Харлен, забыв с досады об осторожности, вдохнул клуб дыма и судорожно закашлялся.

Твиссел с благожелательным видом дождался, пока молодой Наблюдатель не перестанет кашлять.

— Это ведь так? — спросил он.

— Вычислитель Финж не вправе — начал Харлен, но Твиссел прервал его:

— Брось. Я упомянул об этом отзыве, потому что мне как раз подходит твое увлечение. Вообще-то отзыв — дело секретное, и чем скорее ты забудешь о нем, тем лучше.

— Но что плохого в увлечении Первобытной историей, сэр?

— Финж считает, что твое увлечение свидетельствует о сильной “тяге к Времени”. Ты понимаешь, мой мальчик?

Еще бы не понять! Нельзя было жить в Вечности, не усвоив психиатрического жаргона и в первую очередь этого выражения. Считалось, что каждый Вечный испытывает непреодолимое желание вернуться если не в свое, так хоть в какое-нибудь определенное Столетие, сделаться его частью, перестать быть вечным скитальцем во Времени. Все подобные проявления беспощадно преследовались, и, конечно же, большинство Вечных хранило эту тягу глубоко в подсознании.

— Не думаю, что дело в этом, — сказал Харлен.

— Я тоже так не думаю. Более того, я считаю твое увлечение очень ценным. Именно из-за него ты мне и нужен. Я приведу к тебе Ученика, и ты обучишь его всему, что знаешь или сможешь узнать из Первобытной истории. В свободное время ты будешь исполнять обязанности моего личного Техника. К работе приступишь в ближайшие дни. Согласен?

Согласен ли он? Получить официальное разрешение изучать эпоху до Вечности! Работать рука об руку с величайшим из Вечных! На таких условиях даже отвратительный статус Техника казался приемлемым. Но осторожность не совсем изменила ему.

— Если это необходимо для блага Вечности, сэр…

— Для блага Вечности? — воскликнул карлик. Он отшвырнул свой окурок с такой силой, что тот ударился о дальнюю стену и рассыпался фейерверком искр. — Это необходимо для самого существования Вечности!

Глава 3. УЧЕНИК

Харлен прожил в 575-м несколько недель, прежде чем встретил Бринсли Шеридана Купера. Он успел освоиться со своим новым жилищем и привыкнуть к стерильности фарфора и стекла. Он научился почти без отвращения носить эмблему Техника и уже не пытался спрятать нашивку на рукаве, прикрывая ее каким-нибудь посторонним предметом или прислоняясь к стене.

Ничего хорошего из этого не выходило. Другие только презрительно улыбались и проявляли еще большую холодность, всем видом показывая тщетность попыток Техника завоевать их симпатию.

Старший Вычислитель Твиссел ежедневно приносил ему новые задачи. Харлен тщательно изучал их и по четыре раза переписывал свои заключения, но даже последняя версия казалась ему недоработанной.

Наскоро просматривая заключения, Твиссел кивал головой.

— Хорошо, хорошо!

Затем его выцветшие голубые глаза быстро оглядывали Харлена, и улыбка становилась чуть холоднее.

— Дадим Киберцентру проверить эту догадку, — говорил он на прощание.

Он всегда называл заключения “догадками”. Ни разу он не сообщил Харлену результатов проверки Киберцентра, и Харлен не осмеливался спросить его. Он приходил в отчаяние оттого, что ему не поручают воплощать в жизнь его заключения. Значило ли это, что Киберцентр находит в них ошибки, что он неверно выбирает место и время для Изменения Реальности и не обладает даром отыскивать в указанном промежутке Минимальное необходимое воздействие (прошло немало времени, прежде чем он научился искусству небрежно произносить это как МНВ)?

Однажды Твиссел явился к нему в сопровождении какого-то субъекта, который выглядел напуганным и не смел даже поднять на Харлена глаз.

— Техник Харлен, это Ученик Купер, — сказал Твиссел.

— Здравствуйте, — равнодушно бросил Харлен. Внешность посетителя не особенно впечатляла. Купер был невысок, с расчесанными на пробор темными волосами. Подбородок узкий, глаза блекло-карие, уши слишком велики, ногти обкусаны.

— Вот этого парня ты и будешь учить Первобытной истории, — продолжал Твиссел.

— Всемогущее Время! — воскликнул Харлен с внезапно пробудившимся интересом. Как он мог забыть? — Здравствуйте! — повторил он.

— Составь с ним расписание занятий, Харлен, — сказал Твиссел. — Было бы неплохо, если бы ты смог уделить ему два дня в неделю. Учи его любыми методами. В этом я полностью доверяю тебе. Если тебе понадобятся книгофильмы или старинные Документы, скажи мне, и если их можно найти в Вечности или в достижимом для нас Времени, ты их получишь. Ладно, мой мальчик?

Как всегда, он вдруг откуда-то вытащил зажженную сигарету, и воздух заволокло табачным дымом. Харлен закашлялся и, заметив, как скривился рот Ученика, понял, что тот охотно сделал бы то же самое, если бы осмелился.

После ухода Твиссела Харлен заговорил:

— Ну ладно, садись… — На мгновенье он запнулся и затем решительно добавил: — Сынок Садись, сынок Мой кабинет невелик, но он в твоем распоряжении.

Харлена переполняла радость. Это был его собственный проект! Первобытная история становилась чем-то вроде его личной собственности.

Ученик поднял глаза (кажется, в первый раз) и, запинаясь, произнес:

— Значит, вы Техник

Большая часть возбуждения и теплых чувств Харлена вмиг улетучилась.

— Ну и что?

— Нет, ничего, — пробормотал Купер, — просто я…

— Разве ты не слышал, как Вычислитель Твиссел назвал меня Техником?

— Д-да, сэр.

— Решил, что он обмолвился? Что это слишком ужасно, чтобы быть правдой?

— Н-нет, сэр.

— Что у тебя с голосом? — жестко спросил Харлен, тут же почувствовав в глубине души укол совести.

Купер мучительно покраснел.

— Я не очень хорошо владею Единым межвременным, сэр.

— Почему это? Сколько времени ты учишься?

— Меньше года, сэр.

— Меньше года? Сколько же тебе лет?

— Двадцать четыре биогода, сэр. Харлен недоверчиво уставился на него.

— Ты хочешь сказать, что тебя взяли в Вечность в двадцать три рода?

— Да, сэр.

Харлен опустился на стул, сцепив руки в замок Такого просто не могло быть. Самым подходящим для вступления в Вечность считался возраст пятнадцати-шестнадцати лет. Что же это все значит? Может быть, Твиссел придумал для него новое испытание?

— Садись и давай приступим, — сказал он. — Твое полное имя и номер твоего Столетия?

— Бринсли Шеридан Купер из 78-го, сэр, — запинаясь, ответил Ученик.

Харлен немного смягчился. Это было близко. Всего на семнадцать веков раньше его собственного Столетия. Можно сказать, соседи во Времени.

— Тебя интересует Первобытная история?

— Меня просил заняться ей Вычислитель Твиссел. Сам я почти ничего не знаю.

— А чем ты еще занимаешься?

— Математикой. Темпоральной инженерией. Пока что я познакомился только с основами. У себя в 78-м я чинил спидиваки.

Харлен не собирался спрашивать, что такое спидивак. Это мог быть пылесос или счетная машина, или пульверизатор для краски. Его это мало интересовало.

— А историю ты никогда не изучал? Хоть какую-нибудь?

— Я учил историю Европы.

— Это, должно быть, твоя страна?

— Да, я родился в Европе. Нас, конечно, в основном обучали современной истории. Начиная с революции 54-го, то есть я имел в виду 7554-го года.

— Отлично. Для начала ты должен забыть про это. История, которую пытаются учить Времяне, лишена смысла; ведь она меняется с каждым Изменением Реальности. Правда, сами они не подозревают об этом. Каждой Реальности ее история представляется единственной. С Первобытной историей все иначе. В этом и состоит ее прелесть. Что бы мы ни делали, Первобытная история всегда остается неизменной. Колумб и Вашингтон, Муссолини и Херефорд — все они существуют.

Купер нерешительно улыбнулся. Он провел мизинцем по верхней губе, и Харлен впервые заметил на ней темную полоску, словно Ученик отращивал усы.

— Я никак не могу… привыкнуть к этому, сколько бы ни находился здесь.

— К чему именно?

— К тому, что меня отделяют от дома пятьсот веков.

— Почти столько же, сколько и меня. Я из 95-го.

— Вот и это тоже. Вы старше меня, но в другом смысле я старше вас на семнадцать веков. Я вполне могу оказаться вашим пра-пра-пра и так далее дедушкой.

— Какое это имеет значение? Пусть даже и так.

— Ну, к этому еще надо привыкнуть. — В голосе Купера зазвучали мятежные нотки.

— Нам всем приходится это делать, — сухо заметил Харлен, и приступил к уроку. Прошло три часа, а он все еще втолковывал Куперу, как до 1 -го Столетия могли существовать еще и другие.

(“Но разве 1-е Столетие не было первым?” — жалобно спрашивал Купер.)

На прощание Харлен вручил Ученику книгу, не самую лучшую, но вполне пригодную для первого знакомства с темой.

— Позже подберу тебе что-нибудь посерьезнее, — пообещал он.

К концу недели темная полоска на губе Купера превратилась, в маленькие, хорошо заметные усики, которые старили его лет на десять и подчеркивали узость подбородка. Харлену казалось, что эти усики совсем не красят его Ученика.

— Я прочел вашу книгу, — сказал Купер.

— И что ты об этом думаешь?

— Как вам сказать… — Последовала долгая пауза, после чего Купер начал снова: — Последние Первобытные Столетия немного похожи на 78-е. Это вызвало у меня мысли о доме. Дважды я видел во сне свою жену…

— Жену?! — взорвался Харлен.

— Я был женат до того, как попал сюда.

— Всемогущее Время! Неужели твою жену тоже взяли сюда? Купер отрицательно покачал головой.

— Я даже не знаю, не затронуло ли ее прошлогоднее Изменение. Если так, то, возможно, она мне уже не жена.

Харлен кое-как опомнился. Конечно, если Ученика берут в Вечность в возрасте двадцати трех лет, то вполне может оказаться, что он женат. Один невиданный факт влечет за собой другой.

Что делается? Стоит чуть-чуть изменить правила, и уже недалеко до точки, за которой все погружается в хаос. Вечность слишком хорошо устроена, чтобы подвергаться каким-либо изменениям.

— Надеюсь, ты не собираешься съездить в 78-е, чтобы проведать ее? — Харлен не хотел быть грубым, но его беспокойство за судьбу Вечности было слишком велико.

Ученик поднял голову; глаза его были холодны и спокойны.

— Нет.

Харлен смущенно поерзал на стуле.

— Хорошо. У тебя больше нет семьи. Никого нет. Ты Вечный и не должен думать ни о ком из тех, кого ты знал во Времени.

Купер поджал губы и быстро проговорил с заметным акцентом:

— Вы говорите как Техник.

Харлен сжал обеими руками крышку стола. Его голос был хриплым:

— На что ты намекаешь? На то, что я Техник и провожу Изменения? Поэтому я защищаю их и требую, чтобы ты их принимал? Послушай, мальчик, ты еще года здесь не провел, даже не можешь говорить на Межвременном. Ты еще полон Временем и Реальностью, но уже вообразил, что знаешь о Техниках все и можешь бить их по зубам!

— Простите, — быстро проговорил Купер, — я не хотел вас обидеть.

— Что ты, кто же может обидеть Техника? Просто ты наслушался чьих-нибудь разговоров. Говорят же “холодный, как сердце Техника” или “Техник зевнул — миллион людей переменилось”. И еще много разного. Так в чем же дело, Ученик Купер? Решил присоединиться к общему хору? Захотелось стать большим? Большим колесиком Вечности?

— Я же сказал — простите.

— Ладно. Хочу только сообщить, что я стал Техником месяц назад и не совершил еще ни одного Изменения Реальности. А теперь вернемся к нашему делу.

На другой день Старший Вычислитель Твиссел вызвал Эндрю Харлена в свой кабинет.

— Послушай, мой мальчик, как ты посмотришь на то, чтобы прогуляться во Время и произвести МНВ? — спросил он.

Предложение оказалось весьма кстати. Все утро Харлен ругал себя за трусливую попытку отмежеваться от ответственности за работу Техника, за ребячий крик: “Не вините меня, я еще не сделал ничего плохого”.

Этот крик был равносилен признанию, что в работе Техника и в самом деле есть что-то преступное, а он, Харлен, еще новичок, который просто не успел стать преступником.

Он радовался шансу покончить с этими колебаниями. Это будет почти наказание. Теперь он сможет сказать Куперу: да, я сделал нечто такое, из-за чего миллионы людей стали новыми личностями, но это было необходимо, и я горжусь своим поступком.

— Я готов, сэр! — радостно воскликнул Харлен.

— Хорошо, хорошо. Думаю, тебе приятно будет узнать, мой мальчик, — Твиссел выпустил клуб дыма, и кончик его сигареты ярко вспыхнул, — что все твои заключения подтвердились с высокой степенью точности.

— Благодарю вас, сэр. (Итак, подумал Харлен, теперь это уже заключения, а не “догадки”.)

— У тебя талант, мой мальчик. Рука мастера. Я жду от тебя великих дел. А начнем мы с небольшого дельца в 223-м. Ты был совершенно прав, утверждая, что достаточно заклинить муфту сцепления в двигателе. При этом действительно получается нужная вилка без нежелательных побочных эффектов. Возьмешься заклинить сцепление?

— Да, сэр.

Так совершилось настоящее посвящение Харлена в Техники. После этого он уже не был просто человеком с розовой нашивкой на плече. Он изменил Реальность. За несколько минут, выкраденных из 223-го, он испортил двигатель, и в результате некий молодой человек не попал на лекцию по механике. По этой причине он так и не стал заниматься солнечными установками, и некое простое устройство не было изобретено в течение десяти критических лет. В результате, как ни странно, война в 224-м исчезла из Реальности.

Разве это не было благом? И что с того, что какие-то личности изменились? Новые личности были такими же людьми, как и прежние, и так же хотели жить. Чьи-то жизни стали короче, но у большего числа людей они стали дольше и счастливее. Правда, великое литературное произведение, монумент человеческой мысли и чувства, не было написано в новой Реальности, но разве несколько экземпляров этой книги не сохранились в библиотеках Вечности? И разве в новой Реальности не будут созданы другие великие творения?

И все же в эту ночь Харлен несколько часов мучился бессонницей, а когда он наконец задремал, с ним случилось то, чего не случалось уже много лет.

Он увидел во сне свою мать.

Несмотря на столь жалкое проявление слабости в самом начале деятельности, не прошло и биогода, как Харлен стал известен по всей Вечности в качестве Техника Твиссела, а также под довольно злыми прозвищами “Вундеркинд” и “Безошибочник”.

Его отношения с Купером стали почти спокойными. Настоящими друзьями они так и не сделались. (Если бы Купер пересилил себя и сделал первый шаг к сближению, то Харлен, наверное, не знал бы, как ему реагировать.) Тем не менее они работали успешно, и Купер теперь интересовался Первобытной историей не меньше, чем его учитель.

— Послушай, Купер, ты не против отложить урок на завтра? — как-то спросил его Харлен. — Мне нужно на этой неделе попасть в 3000-е, чтобы уточнить одно Наблюдение, а человек, с которым я должен встретиться, свободен как раз сегодня вечером.

Глаза Купера жадно заблестели.

— А я не могу поехать с вами?

— Ты хочешь этого?

— Конечно, хочу. Я никогда не ездил в капсуле, кроме того случая, когда меня привезли сюда из 78-го, но тогда я еще ничего не понимал.

Харлен обычно пользовался Колодцем С, который по неписаной традиции был предоставлен Техникам на всем своем бесконечном пути через Столетия. Купер последовал за ним без всякого замешательства и занял место на круглом диванчике, опоясывавшем внутренние стенки капсулы.

Но когда Харлен, включив Поле, послал капсулу в будущее, на лице Купера появилось комичное выражение изумления.

— Я ничего не чувствую. Что-то не так? — спросил он.

— Все в порядке. Ты ничего не чувствуешь, потому что мы не двигаемся в буквальном смысле. Нас как бы протягивает сквозь временную протяженность капсулы. Фактически, — продолжал Харлен, незаметно для себя впадая в назидательный тон, — что бы нам ни казалось, в данный момент ни ты, ни я не существуем. Сотни людей могут пользоваться в это же самое мгновенье нашей капсулой, перемещаясь (если можно так сказать) в разных направлениях Времени, проходя один сквозь другого и так далее. Законы обычного мира неприменимы к Колодцам Времени.

Купер чуть усмехнулся, и Харлен смущенно подумал: “Парень изучает Темпоральную механику и знает об этих вещах гораздо больше меня. Мне лучше помолчать и перестать строить из себя дурака”.

Погрузившись в молчание, он мрачно уставился на Ученика. За прошедшие месяцы усики Купера отросли и обрамляли его рот по так называемой маллансоновой моде. Изобретатель Темпорального поля Виккор Маллансон на единственной подлинной (и очень скверной) фотографии был запечатлен с точно такими же усами. По этой причине они пользовались среди Вечных большой популярностью, хотя, по правде говоря, мало кому шли.

Глаза Купера были устремлены на циферблат, где быстро сменяли друг друга числа, отмечавшие номера Столетий.

— Как далеко в будущее тянутся Колодцы Времени? — спросил вдруг Купер.

— Разве тебя этому еще не учили?

— Они почти ничего не говорили о капсулах.

Харлен пожал плечами.

— Вечности нет конца. Колодцы тянутся бесконечно.

— А как далеко вам случалось путешествовать?

— Этот Сектор будет самым дальним. А вот доктор Твиссел был даже в 50000-м.

— Всемогущее Время! — прошептал Купер.

— Это еще не предел. Некоторые Вечные бывали даже за 150000-м.

— Ну и что там?

— Ничего, — угрюмо ответил Харлен. — Жизни хватает, но разумных существ нет. Человечество исчезло.

— Вымерло? Уничтожено?