Зеркало ее сновидений Дональдсон Стивен
Джерадин нахмурился, погрузившись в размышления. Но мысли его отражались на лице гримасой отвращения.
— Десять лет я сражался с ним бок о бок, — закончил Пердон. — Я верил в него. А сейчас я знаю, что для него это ровным счетом ничего не значит.
Мастер Эремис изучал закованного в латы мужчину.
— Возможно, тогда, — сказал он тихо, — вас не удивит, если вы услышите, что я оказался точно в такой же ситуации.
Оба, Джерадин и блондинка, выразили удивление. Пердон выгнул рыжие брови:
— Вы, Мастер Эремис?
— Ну конечно же. — Глядя на него как-то особенно, Эремис приблизился к лорду и положил руку на наплечник, защищающий его плечо. — Наши проблемы на удивление схожи, милорд. Вы не прогуляетесь со мной до моих покоев? Все сражения Пердона все равно не могут быть выиграны в ближайший час или два, а у меня есть превосходный эль из Домне. Взаимное сочувствие обоим нам было бы на пользу.
Мгновение Пердон смотрел на Мастера Эремиса так же непонимающе, как Джерадин и леди. Рот его скривился при слове сочувствие, словно он никогда не слышал его. Затем выражение его лица стало непроницаемым. Он осторожно сказал:
— Благодарю вас. Ваше предложение благородно. Я был бы не прочь утопить свое горе в кружке доброго эля, если у вас таковой найдется.
Мастер рассмеялся:
— Найдется, а также многое другое, что я с радостью предложу вам.
Его лицо было непроницаемым. Пердон ответил:
— Тогда я — ваш, Мастер Эремис!
— Замечательно! — При этих словах Эремис кивнул блондинке и Теризе. — С вашего позволения, леди. — Его прощание было коротким; он был достаточно искушен в таких делах. Едва Пердон, в свою очередь, поклонился дамам, Мастер Эремис вывел его из зала.
Медленно, словно бы нехотя, Джерадин и блондинка посмотрели друг на друга. Оба они выглядели скованными, смущенными. Но она первой взяла себя в руки, спросив через несколько мгновений:
— Почему он поступил так, пригодник?
Джерадин переминался с ноги на ногу, но не сводил с нее взгляда.
— Не знаю, миледи. У Пердона сердце и душа воина. И он сражался с Кадуолом слишком долго. Мастер Эремис знает, что он не доверяет ни одному воплотителю.
Она осмотрелась по сторонам. Затем, обхватив руки повыше локтей ладонями, прижала их к груди.
— Я ненавижу, когда он подобным образом смотрит на меня. Он улыбается и свободно жестикулирует, но я вижу, что все это — рисовка.
— Мне это тоже не слишком нравится, — пробормотал Джерадин. — Но непонятно, что у него могло оказаться общего с Пердоном?
Они погрузились в напряженную тишину. Сейчас он не смотрел на Теризу, а изучал каменный пол. Она смотрела в коридор, туда, куда ушли Мастер Эремис и Пердон, словно хотела броситься вслед за ними и потребовать ответа. Наблюдая за леди и Джерадином, Териза пришла к выводу, что они знакомы друг с другом весьма долгое время. Леди, судя по внешнему виду, была приблизительно ее возраста и, как показалось Теризе, они могли бы составить неплохую пару. Яркость ее фиалковых глаз в особенности, казалось, подходила к его бурной смене настроений.
Внезапно леди смутилась. Повернувшись к Теризе, она сказала:
— О, прошу прощения. Как грубо с моей стороны. Вы стояли здесь все это время, и я даже не удосужилась перемолвиться с вами хоть словечком. Вы, должно быть, леди Териза. — На ее лице появилась улыбка, которая могла быть и искренней, правда, довольно осторожная. — Я узнаю это платье, — пояснила она. — Если бы манеры пригодника хоть чуточку отличались от моих в лучшую сторону, — взгляд, который она бросила в его сторону, свидетельствовал о досаде, — он бы давно уже представил нас друг другу. Я
— Элега. Король Джойс — мой отец.
— О, да, — Териза узнала имя. Так как она никогда раньше не имела дело с королевскими дочерьми, она не имела ни малейшего представления, как их следует приветствовать, и сказала то, что часто слышала из уст своей матери: — Очень приятно встретиться с вами. — Затем энергично встряхнула головой — слишком уж ее голос напоминал голос матери.
К счастью, леди Элега не была знакома с матерью Теризы.
— Мисте и я, — продолжала она, — возжелали встретиться с вами с того самого момента, как услышали, что вы… могу ли я воспользоваться словом «посетили»? — нас. Обстоятельства в наше время складываются не лучшим образом. Дела, о которых вы, наверняка, слышали, повергают меня в некоторую растерянность. — Несмотря на произносимые ею слова, то, как она общалась с Теризой, показывало, что она нашла для себя удовлетворительную компенсацию непонятному обращению ее отца с Пердоном.
— Я была бы счастлива, — она улыбнулась, — и Мисте была бы в восторге, как мне кажется, — если бы вы заглянули в наши палаты. Вы, наверное, даже не представляете себе тот интерес, который пробудился в Орисоне к вашей персоне. Мы с сестрой всегда стремимся заводить новых друзей. Но, скажу вам честно, миледи, — она понизила голос, словно собиралась поведать тайну, — Мордант — это мир мужчин. Нам, женщинам, редко дается возможность проявить свои таланты. Таким образом, ваше появление имеет для нас особую ценность.
Миледи, можем ли мы ожидать вашего визита?
Териза моментально замерла. Затем ощутила прилив страха. Почему она всегда так пугается, когда ее просят принять даже самое простое решение? Это все от матери. Ее мать обязательно бы сказала: «Какая прекрасная мысль. Когда бы вы хотели, чтобы я зашла? Ох, но мой муж в эти дни так занят… Может быть, я перезвоню вам как-нибудь на будущей неделе?» И потому Териза посмотрела на Элегу прямо, так простодушно, как только могла, и сказала:
— Я могла бы заглянуть к вам прямо сейчас.
Через секунду она сообразила, как это могло быть воспринято Джерадином, и от досады лицо ее покраснело. Однако он не смотрел на нее; выражение его лица было спокойным, как зеркало, не отражающее ничего. Только чуть более широко раскрытые глаза показывали, что он все слышал.
В этот момент она вспомнила, почему следовало опасаться даже простейших решений. Решения порождают проблемы.
Но, тем не менее, Элега решила, что в обществе Джерадина вполне естественно слышать от нее такие заявления, видимо, считая, что Териза предпочитает по той или иной причине пойти с ней. Ее улыбка была такой непринужденной, что не верилось, что на лице могут бывать другие выражения.
— Благодарю вас, миледи. Вы уже подкрепились? Мы могли бы перекусить вместе. Я уверена, что у нас найдется о чем поговорить.
Тем не менее, она как бы подобралась, когда повернулась к Джерадину и вежливым холодным тоном спросила:
— Вы не присоединитесь к нам, пригодник?
Он стиснул зубы, бросил на Теризу быстрый взгляд и пробормотал:
— Нет, спасибо. — Голос его был деланно нейтральным. — Я думаю, леди Териза на сегодня уже достаточно настрадалась от моего общества. Передайте леди Мисте мои наилучшие пожелания.
Он резко поклонился в ее сторону и направился к выходу из зала.
Проходя через дверной проем, он задел плечом косяк и запрыгал на одной ноге, пока не восстановил равновесие. Стражники хмыкнули, наблюдая за его уходом.
Леди Элега прикрыла рот ладошкой, чтобы скрыть улыбку.
— Бедняга Джерадин. — Затем покачала головой, отгоняя мысли о нем. — Что ж, пойдемте, миледи. — Она указала в сторону ступенек и пошла впереди Теризы в этом направлении. — Мы с сестрой занимаем комнаты этажом выше покоев короля. Нам было сказано, что мы должны жить здесь, чтобы быть в такой же безопасности и жить в таких же условиях, что и отец. Но мне кажется, — сказала она цинично, — правда в том, что все, имеющее хоть какое-то значение, прежде нас доходит до него — и дальше уже не идет. — Пытаясь смягчить смысл своих слов, она, слегка с юмором, добавила: — Как я уже говорила, Мордант — это мир мужчин.
Слабым голосом Териза сказала:
— Вы должны называть меня просто Териза. — Но эта фраза была абстрактной; она всем сердцем не желала этого. Часть ее сердца осталась с Джерадином. Оно ныло от того, что она причинила ему боль. Джерадин был единственным из тех, кого она знала, кто придавал смысл ее существованию здесь. А часть его болела по другой причине. Говорил ли Пердон королю Джойсу об этих кошмарных черных кляксах? Ну конечно же, да. Он должен был сказать. И король, темнеменее, отказывается что-то предпринять? Если бы он только видел…
— Териза. Хорошо, — удовлетворенно сказала леди. — А вы тогда должны называть меня Элега. Я надеюсь, мы станем настоящими друзьями.
— А вы давно его знаете? — спросила Териза. Это было лучше, чем вспоминать о челюстях и крови.
— Пригодника Джерадина? — Элега рассмеялась, но ее веселость казалась несколько наигранной. — Вы, наверное, не поверите, но когда-то мы с ним были обручены.
— Обручены?
— Да. Поразительно, не так ли? Но его отец, Домне, хотя и не воин, в полную противоположность Пердону, однако один из самых старых и самых доверенных друзей моего отца. — Волнение в голосе Элеги внезапно заставило Теризу подумать, что, может быть, дочери короля тоже предупреждены не говорить ей слишком многого. — Из-за постоянных войн король женился поздно. Хотя я старшая дочь, родилась я через год после рождения Джерадина, седьмого сына Домне. Позднее, во время перипетий очередной войны, мой отец для безопасности отослал всю семью в провинцию Домне. Я провела несколько сезонов в одном из поселений в Домне — Хауселдоне, и мы с Джерадином вместе играли. — Эти воспоминания, казалось, не слишком нравились ей. — По этой причине, считая, что мы подходим друг другу, наши родители обручили нас.
Один пролет ступенек привел их к этажу, на котором располагались покои короля. Элега прошла мимо высокой резной двери, ведущей в его покои, и принялась подниматься по другой лестнице.
— Мне гораздо более по душе пришелся бы один из его братьев, — продолжала она. — Все женщины без ума от Артагеля, но Вестера обожали бы куда более, если бы знали его получше. Однако обоим не хватает честолюбия. Мне больше по вкусу Найл. Но, к сожалению, женщины в подобных случаях обычно мало что могут сделать.
— А что случилось с вашим обручением?
— О, я просто отказалась выходить за Джерадина замуж. Он совершенно невозможен, Териза, — Элега не отдавала себе отчета, с какой злобой говорит. — Достаточно того, что он не может выйти из комнаты, не споткнувшись. Он — воплощенное невезение. Он служит воплотителям на три года дольше, чем любой другой пригодник со времен основания Гильдии, и с того момента, как начал службу, не приблизился к мантии Мастера ни на шаг.
Его целеустремленность — как и его страсть пытаться все исправить должно уважать. Но я дочь короля Морданта, и я не хочу провести остаток жизни, убираясь в хижине в провинции Домне и подметая разбитые зеркала, расколовшиеся при очередной неудаче Джерадина.
Вы знаете? — Она внезапно прыснула. — Первый раз когда он был официально представлен моему отцу — мы как раз ехали верхом с визитом в Домне, двенадцать или четырнадцать лет назад, — он был настолько неловок, что ему не пришло в голову ничего лучше, как срезать путь, перескочив через бревно, за которым оказалась кормушка для свиней. Когда он добрался до нас, на нем было больше объедков, чем осталось в той яме.
Териза едва не рассмеялась. Она легко могла представить его, словно была очевидцем той сцены; грязь, застрявшая в волосах, прилипшая к лицу, пропитавшая одежду; стекают помои, опадают куски прилипшей шелухи. Он был именно таким человеком, с которым могло произойти нечто подобное.
Но через мгновение ее эмоции вдруг стали другими, и она чуть не расплакалась. Бедняжка, пробормотала она про себя. Он заслуживал лучшей доли.
— Нет, Териза, — подвела итог Элега, — Пригодник Джерадин будет честным и порядочным мужем для туповатой женщины, думающей лишь низом живота, с сильным инстинктом материнства и большой терпимостью к сваливающимся несчастьям. А мне он не подходит.
Териза ничего не ответила. Значит, тебе не повезло. Но вслух она этого не сказала.
Преодолев подъем по ступенькам, они увидели еще одну дверь, не менее высокую, чем дверь в королевские покои, которая находилась прямо под ней. Однако эту дверь никто не охранял; видимо, на этот уровень башни другого прохода не было, и тот, кто охранял короля, тем самым оберегал и его семью.
Потом Териза вспомнила о тайных ходах. Вполне возможно, что в Орисоне не было места достаточно безопасного от кого-то, кто хорошо здесь ориентировался.
Улыбаясь, Элега подошла к двери и открыла ее, приглашая гостью.
— Добро пожаловать к нам, леди Териза де Морган, — объявила она официальным тоном. Затем обернулась и втянула Теризу в анфиладу комнат, где жила с сестрой.
Териза была удивлена, обнаружив, что эти комнаты были далеко не так богато украшены и обставлены, как те, которыми пользовался король Джойс. Толстые шерстяные ковры выглядели скорее работой крестьян, чем произведениями искусства — ковры для пользования, а не для показа. Диваны, кресла и кушетки были массивными и восхищали скорее добротностью и прочностью, чем тонкостью работы. Некоторые из предметов мебели в первой комнате выглядели так, словно сделали их давным-давно; стол в столовой, который она увидела, глянув в проход, явно знавал лучшие дни.
Териза не могла удержаться и удивилась почему король Джойс держит своих дочерей в черном теле. Элега объяснила:
— Раньше мы все жили здесь, а те комнаты, что внизу, использовались лишь для официальных королевских дел — для приемов, небольших аудиенций, скромных банкетов и так далее. Моя мать, королева, не любит излишеств, но она прекрасно понимала, что показная роскошь идет на пользу государства. По этой причине официальные комнаты были обставлены скорее напоказ, чем для жилья. — Сама она служила прекрасной иллюстрацией своих слов. То, как она носила свои драгоценности, свидетельствовало, что ее заинтересованность в делах отца не имеет ничего общего ни с богатством, ни с роскошью.
Теризе захотелось спросить, почему король перебрался вниз — или по какой причине королева (Саддит, похоже, упоминала, что звали ее Мадин) больше не живет в Орисоне. Но задавать личные вопросы она не чувствовала в себе сил; и прежде, чем она готова была рискнуть, из дальних комнат появилась женщина, одетая в воздушное платье из желтого шелка.
— О, Мисте. — Взгляд, которым Элега окинула сестру, был ласковым и немного презрительным, так, словно она любила, но не слишком высоко ценила ее. — Я раздобыла для нас редкое угощение. Это Териза — леди Териза де Морган. Она прекрасно выглядит в твоем платье, не правда ли? Мы вместе отобедаем. Териза, позвольте представить вам леди Мисте, мою сестру. Она — единственная из всех живущих в Орисоне, кто более меня жаждет, — она юмористически подчеркнула последнее слово, — свести с вами знакомство.
Эти слова заставили Мисте покраснеть. Она была, как заметил король Джойс и Саддит, по фигуре очень похожа на Теризу, правда, несколько более щуплая в некоторых областях. И во многом напоминала свою сестру, хотя в ней не было такого, как у Элеги контраста, между живыми глазами, бледной кожей и светлыми волосами. Стоя рядом, они казались слегка отличными версиями друг дружки. Темно-русые волосы Мисте, может быть, и не выглядели при свечах как чистое золото, но явно сверкали богатством в солнечном свете. Оттенок ее кожи свидетельствовал, что на солнце на нее прекрасно ложится загар. И вдобавок менее драматичный оттенок ее глаз, казалось, больше подходил, чтобы смотреть вдаль под ярким дневным светом, чем для того, чтобы выискивать, что там прячется по углам.
Отстраненность взгляда Мисте стала заметнее, когда она вошла в комнату; ее мысли словно витали в другом мире. Но глаза до странности оживились, когда Элега представила ей Теризу. И в то же время она выглядела восторженной, настолько переполненной восторгом, что, казалось, дрожала — ее реакция, казалось, была сильнее, чем просто на Теризу, словно кто-то еще более волнующий стоял у нее за спиной. Это впечатление было настолько сильным, что Териза инстинктивно оглянулась, ожидая увидеть кого-то сзади.
— Миледи, — Мисте сделала глубокий реверанс, взмахивая желтым шелком, явно не только для того, чтобы оказать уважение Теризе, но и чтобы скрыть краску на лице.
Териза чуть не впала в панику. Беспомощная и встревоженная, она бросила на Элегу умоляющий взгляд.
В ответ Элега положила руку на плечо сестры.
— Прекрасно исполнено, Мисте, — сказала она суховато. — Однако мне кажется, что такой торжественный прием смущает Теризу. Я зову ее Теризой по ее же просьбе. Наверняка она позволит и тебе так же обращаться к ней.
— Да, пожалуйста, — мгновенно выговорила Териза. На этот раз она была совершенно искренней.
Леди Мисте подняла голову. Стало ясно, что ее румянец был знаком восторга, а не смущения; она не выказывала никаких признаков стыда или неловкости. Глаза ее стали внимательно осматривать Теризу.
— Добро пожаловать к нам, миледи, — сказала она вежливо. — Я уверена, что смогу называть вас Теризой — через какое-то время, когда мое сердце перестанет так лихорадочно биться. — Она улыбнулась Теризе так, что та моментально вспомнила об улыбке короля Джойса. — Простите мне, если я смутила вас. Возможно, вы не понимаете, какую оказали нам честь. Я сама хотела просить вас заглянуть к нам.
— Это ив самомделе честь, — добавила Элега, прежде чем Териза успела запротестовать. — По нормам Морданта, мы всего лишь две женщины, живущие под присмотром отца, потому что он никак не может найти для нас подходящую пару. Разнообразные правители и выдающиеся личности, появляющиеся в Орисоне, не считают нужным появляться у нас или ставить нас в известность о своем пребывании здесь. И я по чистой случайности оказалась у короля, когда…
Затем совершенно непринужденным тоном она сказала:
— Мисте, ты не поверишь, отец превзошел самого себя. — И несколькими уничтожающими фразами рассказала сестре об аудиенции Пердона у короля Джойса. Затем добавила:
— Пятнадцать тысяч человек, Мисте. А у Пердона всего три тысячи. И отец отказался помочь ему. Он зашел слишком далеко. С этим нужно что-то делать.
— Элега, он наш отец, — заявила Мисте. — Вполне понятно, что мы не понимаем его намерений. Как мы можем что-то предполагать, когда мы знаем так мало о его мыслях и тревогах? — В отличие от Элеги, она не подчеркивала своего незнания; это было простой констатацией факта. — Но мы не должны слишком поспешно судить его. Вокруг Морданта сложилась сложная обстановка. Похоже, новая война не за горами. Хаос из воплотимого регулярно посещает нас. Вот и леди… — она посмотрела на Теризу, моментально покраснела, но заставила себя закончить, — Териза… — после этого Мисте мягко улыбнулась, — Териза пришла к нам через зеркало. Ходят слухи, что она и есть ответ на пророчество. Мы не должны судить впопыхах.
— Мисте, ты неисправима, — небольшая морщинка появилась на лбу Элеги.
— Если Бретер верховного короля ворвется к нам, изрубит меня в куски у тебя на глазах и распорет своим клинком тебе живот, ты и тогда скажешь, что мы не должны судить его впопыхах.
— Я верю, — сказала леди Мисте серьезно, но без всякого раздражения,
— что Бретер верховного короля хранит в своем сердце больше чести.
— Ну какая же ты глупышка! — тихо воскликнула Элега. Ее фиалковые глаза сверкали на бледном лице. Но она тут же схватила сестру и крепко обняла ее, пока ее раздражение не прошло. А когда отступила в сторону, то уже снова могла вести себя как положено воспитанной даме. — Но даже глупышка и знаменитость из другого мира, — она улыбнулась, показывая, что дурачится, — должны есть. Я распоряжусь.
Она подошла к ближайшему шнурку и дернула его. Затем вышла в соседнюю комнату.
Вскоре Териза услышала, как она быстро отдает распоряжения. Через некоторое время появилась служанка с подносами, направилась в столовую и начала там накрывать на стол.
В это время Териза находилась наедине с Мисте.
Пристальность взгляда Мисте, ее внимание заставляли Теризу нервничать. Она обнаружила, что Мисте ей нравится, но она не хотела, чтобы леди смотрела на нее таким образом. Казалось, будто Мисте рассматривала нечто внутри, позади или впереди Теризы, и это вызывало у той ощущение, что она снова растворяется. Она поневоле вспомнила, что зеркало, доставившее ее сюда, было лживым.
— Здесь так много того, чего я не понимаю. Почему король, ваш отец, — почему он ведет себя столь пассивно? Какой смысл может заключаться в том, что он не хочет поддержать Пердона?
— О, миле… Териза. Вы затронули вопрос, который поразил нашу семью в самое сердце, и у нас до сих пор нет на него ответа. — Леди указала жестом на диван. — Не хотите ли присесть?
Они сели, удобно устроившись на мягком диване, и Мисте продолжила:
— Вы пробыли среди нас недолго. Однако что касается нашей политики, то тут нам похвастаться особо нечем. — Ее печаль означала разочарование, равно как и признание непреложности этого факта. — Вы, может быть, не знаете, что у нашего отца три дочери. Наша средняя сестра, Торрент, вместе с нашей матерью — королевой Мадин — больше не живет здесь. Они решили перебраться в Ромиш — точнее, в поместье неподалеку от Ромиша. Мне кажется (потому что я там не была), что они живут там с семьей матери.
Два года назад ничего похожего не произошло бы. Тогда мы были все вместе. И я была этому рада, хотя не могу сказать, что мы были счастливы.
Териза оставалась неподвижной и молчала. Она уже чувствовала, какого рода история сейчас прозвучит. Работа в миссии много раз вынуждала ее выслушивать подобные истории.
— Мне кажется, вам понравилась бы наша мать, мил… Териза. Она такая женщина, которая знает, чего хочет, — факт, не раз вызывавший у отца немалое раздражение. — Мисте улыбнулась при воспоминании об этом. — Если бы вы послушали Элегу, она заставила бы вас поверить, что подобных женщин во всем Морданте не найти и пяти. Но, по моему мнению, она несколько преувеличивает. Мне кажется, нашим женщинам не хватает лишь смелости следовать за своей мечтой. — Когда она сказала это, ее взгляд будто бы пронзил противоположную стену, словно камень был прозрачным. — Впрочем, никто не собирается отрицать, что королева Мадин одна из немногих, кто достаточно уверен в себе — или настолько смел, чтобы настоять на своих желаниях.
Вот взять хотя бы тот факт, — прокомментировала она, отвлекаясь от нити повествования, — что матушка позволила разорвать помолвку Элеги с Джерадином Домне, хотя сам король приложил к ней руку. Наша мать при этом радовалась, что у нее есть дочь, которая знает, чего хочет.
— Так вот, — продолжала леди, — Мадин любила Джойса с детства, задолго до того, как он стал королем Морданта, — и он любил ее. В шутку даже поговаривают, что кампанию, которая привела его к трону, он начал только для того, чтобы сбежать от трудностей, стоявших на пути их страсти. Таким образом, когда он подчинил себе Демесне и присоединил к ней провинцию Файль, то бросился к ногам матушки и умолял ее, чтобы она вступила во владение его имуществом — после того, как ее отец, Файль, дал на это свое согласие.
К его изумлению, — Мисте снова улыбнулась, — матушка отказала ему. Она не отрицала, что бесконечно любит его, но сказала, что не хочет, чтобы он был ее мужем или возлюбленным. Он принялся за войну как фермер за пропашку земли, и не должен останавливаться, пока поля его не будут вспаханы и засеяны. Но пока руки его давят на плуг, его время и его жизнь принадлежат кровопролитию. Она готова разделить с ним многое, но не готова разделить его с такой коварной любовницей, как война, когда каждое копье, стрела и меч его врагов жадно косятся на его сердце. Если желание его не угаснет и он до той поры останется жив — то ему достаточно будет прислать лишь словечко, что войны закончены, и она примчится к нему хоть на край света.
Прежде всего, батюшка все же мужчина. И потому, конечно, он пришел в ярость. Но при этом он все же настоящий мужчина. Какое-то время он был в ярости — он говорит, что дни, но матушка упоминала об этом просто как о некоторомвремени, — но затем наконец рассмеялся, громко и звонко. И сказал себе, что нет на свете другой женщины, подходящей ему так, как она, и поклялся страшной клятвой: что бы ни случилось, ей недолго упрямится. И ускакал — напоследок пробурчав хвастливо, подобно всем молодым мужчинам, что покорит Кадуол и Аленд до следующей зимы.
Печально, но клятву свою он не сдержал. Много лет прошло до той поры, когда он наконец смог назвать себя королем без страха, что титул этот будет отобран у него в битве на следующий же день. А когда он все же добился этого, то повел войну иного рода: борьбу за объединение всех воплотителей в Гильдию. При случае он навестил матушку, чтобы она знала, что он не изменил свои намерения. Просто его войны еще не закончились.
И наконец матушка посчитала, что хватит. Покинув Ромиш верхом, без всякой свиты и охраны, сопровождаемая только служанкой, она поскакала по холмам и лесам Морданта и достигла того места, где сражался король. Он и его люди, и Знаток Хэвелок среди них, только что закончили битву с коварным воплотителем, и батюшка был с ног до головы осыпан пеплом. Тем не менее, она подъехала к нему — по его словам — так, словно их представляли друг другу в тронном зале Орисона, и сказала: «Мой владыка король, долго ли еще будет происходить все это?»
Он посмотрел на своих людей и на нее. В это мгновение, как он рассказывал, ему хотелось совершить какой-нибудь дурацкий поступок. Она была женщиной, прискакавшей без охраны, лишь со своей служанкой, а только что погибло пятеро его людей. Но батюшка не стал ничего предпринимать, помог ей сойти с коня, отвел в свою палатку и объяснил, что он делает и что ему еще осталось сделать.
И когда он рассказал это, матушка сказала: «Мой владыка король, это может продлиться еще лет десять, а то и дольше».
Он кивнул. Ее оценка была правильной.
«Это чересчур долго», сказала матушка. «Я ждала уже более, чем достаточно. Есть ли в этом лагере человек, который может совершить обряд бракосочетания?»
Мой отец утверждает, что тупо глядел на нее не меньше часа, прежде чем понял, чего она хочет, но матушка уверяла, что он потерял разум не больше чем на пару мгновений. Затем он издал вопль и схватил ее в объятия, и закружился так лихо, что сломал палаточный кол, и палатка рухнула на них.
Тем не менее, именно он настаивал на том, чтобы они вернулись в Орисон и устроили богатую и пышную свадьбу. Он сказал, что меньшего она не заслуживает. С ее же точки зрения, он просто хотел увезти ее от опасностей битв в безопасность своего Демесне.
Их союз, — Мисте посмотрела на Теризу, и Териза увидела на лице леди одновременно счастье и печаль, — был тем, что некоторые называют «милые бранятся — только тешатся». Оба наверняка прекрасно знали недостатки друг друга. Однако тем, кто наблюдал за ними со стороны, казалось, что любой компромисс может быть достигнут лишь лет через двадцать. Но мы-то замечали, как светились радостью глаза батюшки, несмотря на проявляемую им бурную ярость, когда матушка спорила с ним. И мы слышали, с какой теплотой и преданностью она всегда говорила о нем, когда его не было поблизости. Я сказала бы, что это был прекрасный союз, Териза.
Но конец его, — она вздохнула, — был неожиданным.
— А что произошло? — спросила Териза, думая о своих родителях, пытаясь найти какую-нибудь мелочь, в которой их связь имела бы нечто общее с тем, о чем она только что услышала.
Мисте печально сказала:
— Он стал совершенно пассивен. Искра задора потухла в нем. Все чаще и чаще он закрывался с безумным Хэвелоком, играя — как он уверяет — в перескоки, в то время как должен был заниматься управлением страной. Все меньше и меньше решений принималось им. Заговоры и их проявления игнорировались. Над людьми не вершилось правосудие. Не сразу, конечно, а в течение нескольких лет отец превратился в то, что люди называют «старой развалиной». Его власти — как и преданности его подданных — хватает лишь на то, чтобы следить, чтобы не появился узурпатор. Все остальное его не волнует.
Для всех нас это было огромное горе, но для матери это был настоящий удар в сердце. Так как она всегда уважала собственное мнение, то принимала во внимание и мнение отца. Но теперь он спорил с ней только по тривиальным поводам, таким, к примеру, как должны ли его дочери учиться игре в перескоки вместо вышивания или нет. И это утомило ее настолько, что она решила: хватит. И тогда она пришла к нему.
«Старик, — сказала она. По ее желанию все дочери присутствовали. — Это должно прекратиться. Под боком у тебя творят свои злые дела воплотители. Враги твои пригнулись, изготовившись к нападению; шакалы вьются у самых твоих ног. Волнения доводят провинции чуть не до восстаний. А ты тем временем, играешь в перескоки с этим глупцом Хэвелоком. Я говорю: ты обязан это прекратить».
«Дорогая моя, — ответил он так, словно она обидела его несправедливо.
— Много лет ты отказывалась выйти за меня замуж потому, что я воевал. Ты хочешь, чтобы я снова начал войну?»
«Тогда я была юной и незамужней, — ответила она. — А сейчас, по моему собственному выбору, я твоя жена. Ты — мой муж, но ты и король Морданта. Я согласилась с твоими королевскими обязанностями и требую от тебя: исполняй их как надлежит королю. Это твой долг, и он должен быть исполнен».
«Уж так получилось, — ответил батюшка с ноткой былой твердости, — что я король Морданта. И никто, кроме короля, не будет мне указывать, в чем заключаются мои обязанности. Я проконсультировался сам с собой, и считаю, что выполняю свой долг в полной мере».
Отец наш видел, как она покидала Орисон. Когда она уехала, он плакал отчаянно, словно его разрывало на части. Но не сказал ни слова, не попытался объясниться, не успокаивал ее, не позвал ее назад.
Вместе с ней уехала и Торрент, потому что она верила, что так будет правильнее. Элега же осталась здесь…
В этот момент леди Элега вернулась.
— Я осталась здесь, — вмешалась она, и глаза ее загорелись, — потому, что для Морданта должно быть что-то сделано — и это не может быть сделано в Ромише. Какие бы действия ни потребовались, чтобы спасти королевство, я хочу принимать в них участие, если смогу. Сестра же моя, — продолжила она, с трудом сдерживая презрение, — осталась здесь потому, что мечтает, будто в один прекрасный день король воспрянет, чтобы защитить свое королевство,
— если только мы будем достаточно верить в него.
Мисте снова вздохнула:
— Возможно.
И тут же Элега принялась извиняться:
— Ох, прости меня, Мисте. Я не должна была говорить так резко. Его обращение с Пердоном так выбило меня из колеи… Возможно, истинная причина того, что ты осталась здесь, в том, что благодаря этому, чего бы ни случилось, он может рассчитывать на доброе отношение и общество хотя бы одной женщины, которая его любит.
Или, быть может, подумала Териза, она здесь для того, чтобы хотя бы один член семьи стал свидетелем того, что случится с ним. Мать Теризы оставалась с отцом до самой своей смерти, но это было не упрямство; упрямство подразумевает принятие решения, а ее мать была неспособна решать. Она просто была выбрана своим мужем и согласилась с его правом сделать это. Для нее это был единственный путь поверить в себя.
Элега повернулась к Теризе:
— Однако мы пригласили вас сюда совсем не для того, чтобы рассказывать такие истории. — Она заставила себя говорить веселее. — Как уже сказала моя сестра, есть многое, что мы хотели бы узнать о вас. И стол уже накрыт. Не могли бы мы поесть во время беседы?
Почти не задумываясь, Териза ответила:
— Не думаю, что много смогу рассказать вам. — Контраст между ее собственной жизнью и той историей, которую она только что услышала, устыдил ее, словно живая демонстрация того, насколько ничтожной она всегда была. Если не считать покушения на ее жизнь, в ней самой не было ничего действительно реального. — Вы были исключительно добры ко мне. Но я попала сюда случайно. Я вовсе не воплотитель. В моем мире — в том мире, откуда я пришла нет воплотителей. Что-то получилось не так, когда Джерадин делал то зеркало. Или что-то произошло во время воплощения. — И снова она поймала себя на том, что говорит точь-в-точь как мать. Но что еще могла она сказать? — Я не знаю, почему позволила уговорить себя и отправилась сюда.
Затем, словно для полноты картины должно было быть сказано все, она добавила:
— Я хотела вернуться обратно. Но то зеркало почему-то изменилось. Он уже больше не может заставить его работать.
Она замерла. Сердце ее сжалось, словно она сказала нечто опасное, и иррациональное желание плакать, которое охватило ее, когда она представила себе Джерадина в помоях, возвратилось с новой силой.
Глядя сквозь нее так, как если бы в комнате стало вдруг невыносимо жарко, Мисте выдохнула:
— Неужели такое возможно? Ох, неужели возможно? — Она, похоже, считала, что услышала нечто гораздо более удивительное, чем любая волшебная сказка.
В противоположность ей Элега запрокинула голову так резко, словно ее ударили по лицу; глаза ее горели. Медленно цедя слова, тщательно стараясь контролировать себя, она сказала:
— Вы хотите сказать, миледи, что у вас нет причин находиться здесь? Никакой цели? Что вы прибыли сюда не для того, чтобы сыграть роль в разрешении проблем Морданта? Вы хотите заставить нас поверить, что вы ни что иное как обычная женщина? Что эта «случайность», как вы ее называете, не должна была произойти с вами?
Териза не хотела отвечать. Тон вопроса Элеги был чрезвычайно оскорбителен. Но она сама создала эту ситуацию и должна была найти в себе смелость посмотреть ей в глаза, чтобы хотя бы в этом не быть похожей на свою мать.
— Я вовсе не леди, а простой секретарь в миссии. — Она держала спину прямо, а голову поднятой. — Там нуждаются во мне. Очень немногие могут пойти на такую работу, потому что за нее очень мало платят. Однако я потеряю эту свою работу, если поскорее не вернусь домой. Преподобный Тетчер не справится со всем в одиночку.
Это все. Я живу в обычной квартире. Ем и сплю. Хожу на работу. Вот и все.
На мгновение она решила, что Элега станет теперь презирать ее. Однако Мисте прошептала:
— Это чудесно, это просто замечательно! — ее взгляд еще более сфокусировался на Теризе. — Я даже не представляла себе, что такое возможно.
Но Элегу раздирали противоречивые чувства, смена выражений на ее лице остановилась на таком, словно на нее плеснули кислотой.
— Вам следовало все же отправиться вместе с Пердоном, — глухо сказала Териза. — Он и Мастер Эремис — вот кто вам действительно был нужен.
В ответ леди попыталась улыбнуться.
Выражение сначала было жалким, но затем Элега справилась со своим лицом и заставила его черты подчиняться себе. Установив на лице безмятежное выражение, она спокойным тоном сказала:
— Миледи, это необязательно. Мы не имеем отношения к Гильдии. У нас нет тайных союзников среди врагов Морданта. Мы не станем манипулировать вами или предавать вас. Мы женщины, такие же, как вы, а не самовлюбленные мужчины, алчущие власти. Нам можно доверять. Мы, наверное, единственные люди в Орисоне, кому вы можете довериться. Так что ваши обвинения беспочвенны.
Мисте мгновенно посмотрела на свою сестру:
— Элега, Териза не имеет причин лгать нам. Я уверена, что она не лжет. И это не обвинения.
С яростью, которой позавидовал бы и Смотритель Леббик, леди Элега фыркнула:
— Ну, так и быть.
Через мгновение она опомнилась. И снова попыталась улыбнуться. Но теперь она выглядела как женщина, отчаянно пытающаяся сдержать порыв разнести все в клочки.
— Простите, — сказала Териза. — Простите.
9. МАСТЕР ЭРЕМИС ИГРАЕТ
Леди Элега и Мисте старались за едой вовлечь Теризу в легкий разговор, но не преуспели в этом. Мисте постоянно улыбалась, словно видела своим проницательным взглядом какую-то тайну; она задавала Теризе вежливые вопросы о том, что та видела и делала в Орисоне. Элега маскировала растущее нетерпение, ковыряясь в еде и заполняя паузы описаниями жизни, которую Териза вела бы, если бы родилась и воспитывалась в Морданте, — безопасной жизни, свободной от сомнений, рождающих безразличие к собственной судьбе. Но обе явно не говорили того, что думали.
Испытывая все более сильную неловкость все три женщины искали ответы на свои сомнения. К счастью, вскоре появилась Саддит. Через несколько мгновений Териза неуклюже попрощалась с леди Мисте и Элегой и отправилась обратно в свои комнаты.
Саддит в присутствии дочерей короля держала глаза низко опущенными. Но при этом, тем не менее, внимательно изучала Теризу. Сначала в ее глазах была неуверенность, но затем медленно появились чувственность и юмор.
Когда они с Теризой прошли мимо покоев короля и оказались вне пределов слышимости стражников, она сказала сладким голоском:
— Прекрасно, миледи! Вы встретились с леди Элегой и леди Мисте. Они — самые высокородные леди в Орисоне. И что вы о них думаете?
Я думаю, подумала Териза печально, что они обе несчастливы. Но она не хотела говорить Саддит ничего подобного.
Молчание Теризы, казалось, подтвердило размышление служанки. Чтобы скрыть смешок, она опустила взгляд на свою незастегнутую блузку, которую распирали роскошные груди.
— Я думаю, — сказала она с удовлетворением, — что они забыли, какое положение занимают здесь.
— Что ты хочешь этим сказать? — Пока они шли, Териза обнаружила, что в поисках человека, нападавшего на нее, заглядывает в лицо каждого, кто попадается им по дороге. Это было более спокойным занятием, чем размышлять о том, что она видела в зеркалах рабочего помещения Гильдии.
— Они самые высокородные леди на этой земле, — пояснила служанка. — У них есть положение и богатство, роскошные платья и редкие самоцветы. Сердца всех самых значительных людей Морданта по праву принадлежат им. И что же они делают, чтобы использовать предоставленные возможности? Леди Элега отгоняет поклонников. Она не желает мужчину — она желает быть одна. А леди Мисте недалеко ушла от нянькиных сказок о любовных романах и приключениях. — Саддит тихонько рассмеялась. — У них есть все права быть теми, кто они есть. Однако для этого у них не хватает жара в крови. Ни одна из них не достаточно женщина, чтобы вертеть королевским двором как подобает.
— Когда-нибудь, миледи, — добавила она доверительно, — я займу место среди них. Я поднимусь так же высоко, как самые высокородные леди Морданта. И такое сравнение не пойдет им на пользу.
Прямота служанки показалась Теризе странной; она не привыкла к тому, чтобы слуги проявляли такое свободомыслие. Любопытство заставило ее спросить:
— А разве тебе не нравится то, чем ты занимаешься сейчас?
При этих словах Саддит неприязненно глянула на Теризу, подозревая в вопросе насмешку. Но то, что она увидела, восстановило ее веру в невинность Теризы. Она мгновенно расслабилась и чистосердечно ответила:
— В настоящий момент мое положение достаточно хорошо, миледи. Прежде чем стать служанкой, я была посудомойкой на кухнях Орисона. А до этого служила в таверне, рядом с которой остановилась армия Морданта. А до того, — она скривилась, — кормила цыплят и мела полы в родной деревушке в Демесне. Место служанки леди в Орисоне — это почетное место, конечно же. Но лишь на время. Для меня этого недостаточно.
Териза задумалась:
— Что ты хочешь этим сказать?
Саддит ответила с похотливой улыбкой, ее глаза загорелись:
— Миледи, именно в постелях мужчины отбрасывают свою напыщенность и становятся порабощенными детьми, которыми втайне и являются. Когда я выяснила это, родная деревня не могла уже больше удержать меня. Солдат из Морданта не мог расстаться со мной и нашел мне место в таверне, поблизости от своего лагеря. Повар из Орисона не мог перенести, что мое тело будет страдать от похотливых рук солдат, и нашел мне место в своей кухне. Сын одного из надсмотрщиков не смог отказать мне, и я получила место служанки. Постели мужчин занесли меня столь высоко, и они вознесут меня еще выше.
Вы помните, леди, что я провела прошлую ночь с Мастером? Мое положение в Орисоне укрепляется.
Ее откровенность казалась невероятной и звучала для Теризы словно иностранный язык. Ни при каких обстоятельствах она не призналась бы никому, что Мастер Эремис прикоснулся к основанию ее груди.
— Он считает, — продолжала Саддит, — что он взял меня к себе в кровать, чтобы вознаградить меня, потому что просил об услуге и я ему эту услугу оказала. Но он только воображает себе это, так же как наслаждается иллюзией воли и власти. Он переспал со мной, потому что не мог иначе. Он начал делиться со мной своими мыслями. Скоро он обнаружит, что и на людях его претензии исчезают, как происходит тогда, когда мы одни. Затем он найдет для меня какое-нибудь местечко, чтобы поднять меня поближе к себе. Но это будет место, которое выберу я, а не он — и уверяю вас, миледи, — продолжала она, сияя, — что я выберу место, которое откроет мне путь к сыновьям правителей Морданта.
Это очень просто, миледи. — Служанка хотела говорить спокойно, но вместо этого чуть не захлебывалась от восторга. — И кроме того, вы можете рассчитывать на меня и мою помощь, — она продолжала поучать, словно мудрая сестра. — Если пожелаете, мы сделаем из вас незабываемую женщину, — она улыбнулась, — и причем в самом скором времени.
Териза достигла лестницы, ведущей в ее комнаты, с легким туманом в голове. Она извинялась перед дочерьми короля. За что? За то, что не является могущественным воплотителем, явившемся спасти этот мир? Или просто за то, что она недостаточно реальна, чтобы заслужить их интерес, их дружбу и их союз.
Хотела ли она, чтобы Саддит сделала из нее незабываемую женщину?
— Я подумаю о твоем предложении, — пробормотала она отстраненно, когда они с Саддит подошли к стражникам, стоящим у порога ее комнаты. — Это слишком ново для меня, мне нужно время подумать.
— Ну конечно же, миледи, — Саддит говорила как истинная служанка; но взгляды, которые бросили на Теризу стражники, подтверждали впечатление, что Саддит подмигнула им. — Позвольте мне помочь вам раздеться, и тогда я покину вас так надолго, как вы сами пожелаете.
Один из стражников издал протяжный звук, словно поперхнулся. Неспособная сдержаться, Териза снова покраснела, когда Саддит вводила ее в комнаты. Как только дверь за ними закрылась, она повернулась и проверила, сдержал ли Смотритель Леббик свое слово.
Да. Засов починили.
В комнатах было убрано, все приведено в порядок. Разбросанные ночью павлиньи перья все были собраны. На одном из столов, располагавшихся возле стены стояли графин с вином и несколько бокалов.
Она почувствовала облегчение, когда Саддит расстегнула крючки на ее платье, и давление в груди уменьшилось. Ей казалось, что легкие ее сдавлены, словно она уже много часов не могла вдохнуть полной грудью. С радостью она переоделась во фланелевую рубашку, штаны и мокасины. Затем Териза со всем терпением, на какое только была способна, принялась ждать, пока Саддит разведет огонь, зажжет лампы и наконец-то уйдет.
Как только это произошло, Териза закрыла дверь, направилась к гардеробу с заблокированной дверью и проверила, действительно ли кресло запирает вход. Было невероятно, чтобы она могла казаться настолько незабываемой. Ей не хотелось, чтобы еще кто-нибудь из мужчин смотрел на нее так, как Мастер Эремис.
Разве что Эремис сделает это снова. Еще разок. И тогда у нее появится шанс понять, что это означает.
Но когда она подошла к окну, чтобы взглянуть на зимний пейзаж Орисона и попытаться как-то разобраться в своих эмоциях, лицо, которое пришло ей на память, было лицом Джерадина, а выражение его было жестким и безучастным, застывшим, потому что она обидела его, а он не собирался это показывать.
Весь долгий вечер, пока солнце катилось на запад, к холодным белым холмам, она наблюдала за отрядом солдат, упражнявшихся в выездке на плацу, и при этом случайно заметила, как из замка вышла фигурка облепленная мокрым снегом и грязью, похожая на Пердона. Люди на конях ждали его. Плечи их облекали широкие плащи, предохраняющие от капризов погоды. Он вскочил на скакуна, явно предназначенного специально для него. Пустив лошадей во весь опор, они выехали из Орисона.
Ей он показался человеком, который знает, чего хочет.
На следующий день после завтрака она приняла ванну, надела свою собственную одежду и попыталась решить, что собирается делать. По непонятной причине ее уже не беспокоило ощущение, что она исчезает, — несмотря на то, что весь вечер она провела наедине со страхами и странностями своего положения; несмотря на то, что реальность ее существования стала вроде бы несколько сомнительней, чем раньше; несмотря на то, что поблизости нигде не было ни одного зеркала и даже ничего похожего на зеркало, где она смогла бы увидеть свое отражение. Однако все эти проблемы не беспокоили ее. Зеркало, доставившее ее сюда, оказалось лживым. Она не была воплотителем — а Мордант нуждался в помощи кого-то куда более сильного, чем просто воплотитель. Человек в черном пытался убить ее. Она видела людей, которых, словно сырое мясо, рвали на части создания, пришедшие неизвестно откуда. Боль причинялась тем людям, которые рассчитывали на ее помощь.
Со всем этим нужно было что-то делать.
Ну хорошо, а что именно?