Наследница Рэйн Элла
— Спасибо за приглашение, — отвечаю я. — К сожалению, в ближайшее время в Москву мне не вырваться. Может быть, через месяц. Поверьте, Дмитрий Романович, мне очень хочется установить с вами добрые отношения, — вру я. — Не воспринимайте, пожалуйста, мой отказ, как знак неуважения.
— Конечно, не воспринимаю, — враньем на вранье отвечает Шикульский. — Как только появится время и желание прокатиться ко мне, только позвони. Всегда буду рад такой гостье.
«Черта с два ты будешь рад, — думаю я, вешая трубку. — Интересно, и какой подлянки от тебя теперь ожидать?» И отправляюсь в гостиную, где на военный совет уже собрались Тамара, Олег и Пляцидевский. Ждут, когда я закончу телефонный разговор. На повестке дня один вопрос — что дальше делать с толстухой и дядькой Игнатом? Мочить сразу — чересчур просто. Портить им жизнь — пока получается как-то не так, как я об этом мечтала еще полгода назад. Впрочем, надеюсь, сообща придумаем что-нибудь интересное. К тому же, Томка сегодня разговаривала по телефону с Мишей Магистром, и тот, даже не подозревая, насколько это прикольно, упомянул один интересный факт: оказывается, толстуха сейчас занимается поиском телохранителей. Притом, эта дура зациклилась на «Пинкертоне». Уже получила там от ворот поворот, но не сдается, ищет подходы. Почему-то о том, чтобы нанять охрану в другой фирме, она не хочет и слышать.
Что же, будет Светлане Петровне охрана. Такая охрана!
Как оказывается, тесен мир. Уже второе совпадение (как в книжке) за десять дней.
ТАМАРА АСТАФЬЕВА (ШАНТАЖИСТКА)
28 — 29 сентября 1999 г.
Если бы на военном совете, который состоялся в летней гостиной коттеджа в Ольгино, велся протокол, то в графе «Постановили» было бы записано:
«1. Предоставить Толстой Заднице телохранителей из разряда наиболее надежных людей. Поставить им задачу: контролировать каждый шаг толстухи и в первую очередь вычислить, когда она вознамерится расправиться с дядей Игнатом и когда соберется валить за границу.
2. Когда соберется валить за границу, направить к ней Виктора, чтобы снова вскрыл сейф и достал оттуда ее загранпаспорт и деньги. Это задержит толстуху на несколько дней. Когда она сделает дубликат, постараться любыми путями украсть и его.
3. Решить вопрос с передачей прав собственности на коттеджи в Марбелье практически невозможно. Для этого надо иметь на руках доверенность, заверенную у нотариуса в консульстве Испании. Вынудить Светлану Петровну сделать это добровольно может только хорошо продуманный шантаж. К нему и следует прибегнуть
4. Заодно с документами на коттеджи Тамара сфотографировала нечто весьма интересное, очень похожее на платежные ведомости, в которых толстуха ведет учет всех выплат (в просторечии — мзды), сделанных за последние три года каким-то чиновником. Если даты и суммы указаны по-человечески, то имена и фамилии закодированы. Очень бы не помешало выяснить, кто под этими кодами скрывается. Лучше всех с этим может справиться Магистр, подключив ручного бухгалтера «Доброго Дела».
Уже на следующее утро толстухе позвонили из «Пинкертона» и предложили приехать в офис и заключить договор на предоставление охранных услуг.
В тот же день Тамара, сидя в дежурке секьюрити, наблюдала по одному из мониторов за Светланой Петровной, дожидавшейся в приемной «Богданова и Пинкертона» встречи с директором.
Только что к Толстой Заднице подошла секретарша и произнесла несколько слов. По губам Тамара читать не умела, но смысл того, что сейчас сказала Марина, был ей известен заранее:
«Андрей Николаевич приносит вам извинения. Он задерживается на десять минут».
Эта задержка на десять минут быпа оговорена с Бондаренко еще утром.
…Толстуха явилась в офис одна, оставив своего постоянного спутника Колю в машине.
Уж в чем-чем, но в том, что в охранном агентстве крысеныш до нее не доберется, она была уверена.
Везде, где угодно, но здесь опасаться ей нечего.
Она, втиснувшись в мягкое кресло, беззаботно крутила в унизанных золотом пальцах толстый, отблескивающий глянцем журнал. На обтянутых юбкой полных коленях — сумочка в виде маленького, отделанного дорогой кожей и никелем сундучка. На круглой физиономии — (как у нажравшегося телячьего фарша кота) выражение полного умиротворения.
«Ах, беззаботность?! Ах, умиротворение?!» — Тамара усмехнулась, пододвинула к себе телефон и набрала новый, измененный после истории в «Орхидее», номер толстухтаого мобильника.
Толстая Задница на экране монитора вздрогнула и, суетливо открыв сумочку, достала из нее трубу.
— Говорите, я слушаю.
— Светлана Петровна? Здра-а-авствуйте, дорогая! Это я… — Чтобы не расхохотаться, Тамаре пришлось слегка прикусить губу.
Толстуху аж приподняло в узком кресле. Даже по черно-белому монитору можно было различить, как побледнела почти всегда красная физиономия. Блеснув глянцевой обложкой, соскользнул на пол журнал.
Но недаром Толстая Задница слыла крепкой бабищей с железными нервами. На то, чтобы взять себя в руки, у нее ушло не более пары секунд.
Да и чего можно бояться в этом охранном агентстве?!!
Да и чего можно бояться, даже выйдя отсюда?!! В сопровождении самых надежных в Питере телохранителей!!!
— Что тебе надо? — негромко, но твердо спросила толстуха.
— Всего-навсего сообщить вам о том, что закончила составлять досье на «Доброе Дело». — Это короткое сообщение Тамара отточила еще вчера. До последнего слова. — Подро-о-обнейшее досье, Светлана Петровна. Теперь я готова встретиться с вами и обсудить варианты, при которых оно не будет распространено по всем силовым структурам и в Питере, и в Москве. Кстати, одна копия будет передана в Интерпол, так что спрятаться вам не удастся и за границей. Разве что в Африке или Южной Америке. При этом, естественно, придется забыть о виллах в Марбелье.
— О каких виллах?!! — попыталась разыграть изумление Толстая Задница. Хотя, почему «разыграть»? Она, действительно, была не на шутку удивлена тем, что сволочной девке известно даже про испанскую недвижимость.
— О пяти виллах на Коста-дель-Соль, — (с откровенной издевкой!) мурлыкал в трубке нежный голосок сволочной девки, — купчая на одну из которых, правда, еще не утверждена.
— Что ты об этом знаешь?
— Всё. И о недвижимости. И о том, как она сдается в аренду. И обо всех ваших хлопотах по оформлению вида на жительство в Испании.
— Откуда?!! — Задать вопрос глупее этого было невозможно.
— А откуда я знаю о том, что вы сейчас сидите в приемной «Богданова и Пинкертона» и дожидаетесь встречи с директором? — На экране монитора Тамара наблюдала за тем, как Светлана Петровна обвела испуганным взглядом приемную, потом дрожащей рукой извлекла из сумочки носовой платок и принялась промокать лоб. — А откуда я знаю даже о цели этой встречи; о чем вы хотите говорить с Бондаренко? Конечно, собрались просить оградить вас от моих преследований, предоставить вам телохранителей. Я права, Светлана Петровна?
Она не ответила. Она нашла в себе силы только на то, чтобы прохрипеть:
— Дальше, скотина!
— Хорошо, Светлана Петровна. — На «скотину» Тамара не обратила внимания. — Так вот, откуда я всё это знаю. Для этого достаточно иметь только две вещи: хорошие деньги и хороших друзей. Я имею и то, и другое. Думаю, это всё объясняет.
— Зачем ты мне всё это говоришь? Что тебе надо? — еще раз повторила толстуха. Уже не беззаботная. Уже не умиротворенная.
— В двух словах не объяснишь. Разговор не для телефона. Обсудим всё в «Орхидее». Сегодня в полночь. Придете, Светлана Петровна?
Толстуха не сказала ни слова. Лишь несколько раз кивнула растущей прямо из плеч головой, и Тамара при этом чуть было не ляпнула, что ей недостаточно простого кивка.
Еще не хватало, чтобы Толстая Задница поняла, что скотина сейчас наблюдает за ней через камеру внешнего слежения. Рановато ей знать, что Тамара свой человек в «Пинкертоне».
— Придете, Тамара Петровна?!
— Приду, — еще раз промокнула лоб толстуха. И долго не могла справиться с блестящим замочком на сумочке, чтобы сунуть туда телефон.
А Тамара, положив трубку, наконец позволила себе рассмеяться. И еще несколько минут с удовольствием наблюдала за обреченно застывшей толстухой, пока к той не подошла секретарша Марина. Толстуха тяжело высвободилась из кресла и, забыв про продолжавший валяться на полу журнал, потопала в кабинет Бондаренко.
Андрей Николаевич наконец «освободился». Пора обсудить с ним проблему конкретно доставшей Тамары Астафьевой. И попросить предоставить лучшую в Петербурге охрану.
Будет тебе охрана, Толстая Задница!
Такая охрана!!!
— …Итак, теперь вы видите, что мне известно всё или практически всё о ваших гнусных делишках в окрестностях Вырицы. И десятой доли этого хватит с избытком на то, чтобы вы встретили старость на нарах. Впрочем, до старости не доживете. — Тамара промокнула салфеткой губы и долила в свой бокал гранатового сока. Не в ущерб разговору (вернее, монологу) она успела неплохо перекусить, и у нее сейчас было прекрасное настроение. Всё складывалась просто великолепно. Толстая Задница дозрела и находилась если и не в нокауте, то уж в нокдауне (со зрачками, скатившимися к переносице) — точно. К тому же, перед отъездом на эту встречу Гепатит неожиданно преподнес Тамаре долгожданный подарок — «форд скорпио», хоть и старенький, но зато свой. Теперь не придется каждый раз клянчить у Энглер машину. Много ли надо недавней зечке для счастья? — Да какое до старости, Светла-а-ана Петровна! — жизнерадостно улыбнулась Тамара. — Вам не прожить и недели. Такие грехи, как у вас, могут простить мусора, если им хорошо забашлять, но никогда не простят крепостные, с которыми вы окажетесь в одной хате в СИЗО. И упадете вы с третьего яруса, да так неудачно, что раскроите себе черепушку. Или повеситесь. Или вскроете вены. Способов тысячи. И поверьте, не пройдет и дня вашего пребывания за решеткой, как вы уже будете молить Бога о том, чтобы один из них поскорее применили бы к вам. Что скажете, Светлана Петровна?
Толстуха молчала.
Она не произнесла ни слова, пока Тамара на протяжение вот уже более часа выкладывала всё, что ей известно о том, как зарождались «Доброе Дело» и «Простоквашино»; как то, что начиналось с банальной спекуляцией правами на усыновление, переросло в кошмарную торговлю детскими трансплантантами; какую роль здесь сыграли бендеровские бандиты и как при этом распределялись доходы.
Толстуха молчала.
В «Орхидею» она явилась с английской точностью — ровно в полночь, минута в минуту. Молча кивнула сопровождавшим ее Николаю и двум телохранителям из «Пинкертона» на столик около выхода, а сама, обильно потея, потопала через абсолютно пустой зал по направлению к Тамаре.
— Еще раз здравствуйте, Светлана Петровна, — ослепила она Толстую Задницу широкой улыбкой. — Вам что-нибудь заказать?
— Двойной «экспрессо» и «наполеон». Впрочем, я сюда пришла не кофе пить. — Толстуха плюхнулась на стул напротив Тамары, и той послышалось, что несчастный стульчик при этом натужно крякнул.
— Не кофе пить? Разговаривать? Да, Светлана Петровна? Что же, поговори-и-им.
— Говори ты. И не кривляйся. — Толстая Задница достала из сумочки-сундучка уже знакомый Тамаре носовой платок. — А я пока помолчу.
И на протяжении более часа, слушая откровения своей соседки по столику, толстуха, и правда, дисциплинированно молчала…
— Что скажете, Светлана Петровна?
— А что мне говорить? Я так понимаю, ты попросила меня приехать сюда, чтобы предъявить какие-то требования…
— Правильно понимаете, — вставила Тамара.
— Вот я и жду. Чего ты хочешь?
— Для начала коттеджи на Коста-дель-Соль.
— Та-а-ак, «для начала», — пробормотала толстуха. Носовой платок в ее пухлой руке давно был хоть выжимай. — А что потом?
— Потом будет видно. А пока это, Светлана Петровна, — улыбнулась Тамара. — Или разбитая черепушка при падении с третьего яруса.
— Ты хоть представляешь, сколько времени займет переоформление прав собственности на недвижимость?
— Естественно. Но пусть время вас не беспокоит. Вы потеряете всего один день. Съездите с моим человеком в испанское консульство и оформите генеральную доверенность. — Чуть заметным движением Тамара отсалютовала толстухе бокалом с гранатовым соком. — Вот и всё, Светлана Петровна.
Толстая Задница растерянно выпучила заплывшие глазки. Подобного поворота она не ожидала.
— Н-н-не-е-ет… Ни о какой генеральной доверенности не может быть…
— Разбитая черепушка при падении с третьего яруса, — перебила Тамара. — Как, Светлана Петровна?
И без того было видно, как — как Светлане Петровне не хочется расставаться со своими коттеджами! Вот только как извернуться, чтобы избежать этой потери? Ничего путного в голову не приходило.
Но ведь должен быть какой-нибудь выход?!!
— Ты мне сможешь дать несколько дней на размышления? Ты ж понимаешь, что я должна всё обдумать?
— О чем тут думать, Светлана Петровна? — От этого разговора Тамара получала истинное удовольствие. Она даже мысленно провела аналогию: кошка, забавляющаяся с придушенной мышкой. Она, Тамара, — кошка. Толстая Задница (ха-ха-ха!!!) — мышка. — От вас уже ничего не зависит. Вернее, вы вольны выбирать: или консульство, или СИЗО. Третьего не дано.
— И всё же…
— Да ладно, — махнула рукой Тамара и дала знак официанту подавать десерт. — Два дня. Сегодня у нас вторник… вернее, уже среда. На пятницу планируйте визит в консульство вместе с моим представителем. Кстати, Светлана Петровна, не вздумайте куда-нибудь слиться из Питера. Везде мои глаза и уши. Вас найдут даже в джунглях. И еще… о дядюшке. До меня дошли слухи, что он за последний месяц проспиртовался настолько, что поднеси спичку, и вспыхнет. Одним словом, доживает последние дни. Мне он нужен живым. Ненадолго. Я всего лишь хочу заняться с ним воспоминаниями. Потом замочу его сама.
— Но…
— И никаких «но». Сегодня пришлю за этим пьянчужкой людей. Договорились, Светлана Петровна?
Толстуха лишь молча развела короткими ручками. А что она могла сказать? Спорить? Попробуй поспорь с этой стервозой, когда у нее на руках все козыри и еще неизвестно, кто за спиной.
«А что у меня? — вздохнула толстуха, пряча в сумочку мокрый платок и с отвращением глядя на лучащееся от счастья Тамарино личико. Так и дала бы ей в рожу! Но… всё еще впереди. — Так кто у меня? Николай? Алкоголик Игнат? Магистр со своими бандитами? Телохранители из Пинкертона? Никому нельзя доверять! Ведь, как пить дать, кто-то из моего окружения, а то и не один, сливает крысенышу информацию и о коттеджах, и о запое Игната, и о том, чем занимается „Доброе Дело“. Коля? Магистр? Саша Шлаин? Бухгалтер? Круг посвященных достаточно узок, но попробуй-ка вычисли предателя. Нет, однозначно: никому из своих больше нельзя доверять!!!»
Но ничего! На этот раз она наняла двоих отморозков со стороны. Уж эти-то не продадут. Девке осталось жить лишь до того, как она выйдет на улицу. А когда сдохнет, там будет видно, что смогут сделать менты и с «Добрым Делом», и со Светланой Петровной. Скорее всего, всё обойдется. Ведь никаких прямых доказательств того, чем занимались в сиротском комплексе «Простоквашино», нет.
Толстуха вдруг заспешила. Не допила кофе, не доела пирожное, бросила взгляд на часы, пробормотала: «Опаздываю», и, даже не попрощавшись, грузно потопала к выходу. Следом за ней выскочили из-за стола в другом углу зала два стояка и Коля. Тамара проводила всю компанию подозрительным взглядом, потом достала из сумочки сотовый и вызвала из телефонной книжки номер.
— Алло, это я. Светлана Петровна чего-то задумала. Уж слишком спешит свалить из кафе. Не иначе, как старается не выходить отсюда вместе со мной. Печенкой чувствую: что-то меня ждет на улице. Подстрахуйте ровно через десять минут.
Она не спеша доела мороженое, щедро дала на чай официантке, любезно раскланялась с метрдотелем и ровно через десять минут вышла из «Орхидеи» на пустынный Загородный проспект. Нажала на кнопочку на брелоке сигнализации, и синий «форд скорпио», припаркованный шагах в десяти, приветственно подмигнул габаритами и крякнул сигнализацией.
За спиной громко брякнул массивный запор на двери кафе. И в тот же момент из тени шагах в двадцати от крыльца «Орхидеи» выскользнула темная фигура и, на ходу поднимая нечто, очень напоминающее пистолет, устремилась к Тамаре.
Накрапывал мелкий холодный дождь. Оставляя за собой облако водяной взвеси, на запредельной скорости по проспекту пронесся большой черный джип. Тамара у входа в кафе «Орхидея» зябко поежилась.
…Выстрела не было слышно. Темная фигура споткнулась, переломилась в пояснице и завалилась на асфальт. А Тамара достала из-под полы курточки руку, в которой была зажата «Беретта» с массивным глушителем.
«Жирная идиотка, — улыбнулась она. — Неуклюжая дилетантка, уверенная в том, что сумеет переиграть профессионалов. Ведь так и знала, что меня поджидает какой-нибудь недотепа с большой пушкой.»
И тут Тамара допустила непростительную ошибку, за какие обычно приходится расплачиваться жизнью. Она на секунду расслабилась, на какие-то доли секунды утратила бдительность, уже уверовав в то, что всё позади, и сосредоточив внимание на только что подстреленном киллере. И не заметила, как метрах в тридцати у нее за спиной из подворотни вышел еще один человек в темном костюме. Хладнокровно, словно в тире, изготовился к стрельбе, приложившись щекой к прикладу охотничьего карабина. Ему оставалось лишь шевельнуть указательным пальцем…
…когда ему в висок вошла пуля.
Услышав за спиной какой-то шум, Тамара резко присела и, обернувшись, выставила перед собой «Беретту».
— Дерьмо, — прошептала она, глядя на еще одно мертвое тело и ружье, валяющееся возле его правой руки. И, словно оправдываясь сама перед собой, чуть слышно добавила: — Кто мог подумать, что их окажется двое.
Потом, дабы не искушать дальше судьбу, быстро юркнула за руль своего «форда», включила зажигание и рванула с места.
В тот же момент к поребрику подрулил белый «Транзит» с замазанными грязью номерами, из него выскочили двое типов в облегающей черной одежде и стремительно загрузили в фургон сперва одного мертвяка, а следом за ним и второго.
Анжелика Геннадьевна, уборщица из «Пинкертона», сидящая за рулем, обернулась и, убедившись, что у обоих трупов прострелены головы, заметила:
— Неплохо девчонка владеет оружием. Ты тоже, Алеша, — похвалила она одного из своих «ниндзя». — Если бы ты промахнулся, этот урод успел бы пальнуть из своего пугача. И девчонке кранты.
И она тронула машину с места. Возле «Орхидеи» не осталось даже и пятнышка крови на мокром асфальте. А двоим мертвякам уже сегодняшней ночью было суждено сгореть в одной из кочегарок промышленной зоны «Парнас».
— Светлана Петровна, толстая сучка, — спокойно говорила в трубку Тамара, не спеша руля по темным улицам Питера, — за кого ты меня принимаешь? За дешевку? За мокрощелку? Посылаешь ко мне каких-то необученных гоблинов и считаешь, что все проблемы утрясены? Не-е-ет, проблем после этого только прибавилось. Не пытайся так со мной больше шутить. И еще раз заруби себе на носу: Игната не трогать и сегодня же безоговорочно передать его моим людям — это раз. Даже не думать о том, чтобы куда-нибудь сдристнуть — это два. И третье — никаких двух дней отсрочки. Ты их не заслужила. Будь готова завтра отправиться в консульство. А сейчас советую выспаться. Спокойной ночи… хм… Толстая Задница.
ТОЛСТАЯ ЗАДНИЦА
После этого звонка у толстухи впервые в жизни случился сердечный приступ.
Она ощущала себя загнанной в угол. И самое ужасное то, что не видела ни единого выхода из этого угла. В голову не приходило ни одной путной мысли.
Конечно, можно было бы обратиться за помощью к ментам, увязшим вместе с ней в деле с детскими трансплантантами. Но кто знает, не сочтут ли они более простым вариантом не разыскивать проклятую девку, а разорвать ту цепочку, которая может привести к ним — ликвидировать ее, Светлану Петровну? Нет, это была глупая мысль — рассказывать кому-нибудь о своих неприятностях.
Ненамного разумнее идея уехать в Испанию, попытаться по-быстрому загнать за треть цены коттеджи и рвануть в какую-нибудь страну третьего мира.
Но не сидеть же, сложа руки!
Она не спала всю ночь, отпиваясь волокардином. Ранним утром ей пришла в голову неплохая идея: вызвать «скорую», пожаловаться на сердце. Боли в груди и одышка, действительно, не проходят, так что можно рассчитывать, что кардиограмма будет довольно паршивой. Возможно, это даже микроинфаркт. Отвезут в больницу, где можно спрятаться от крысеныша на какое-то время. Получить отсрочку, которую Коля использует для подготовки к продаже коттеджей. Можно надеяться, что он же сумеет сделать поддельные загранпаспарта. Или хотя бы оформит визы куда-нибудь в Венесуэлу или Колумбию. Там можно будет отсидеться год или два, после чего, если не понравится в Южной Америке, вернуться в Европу. Девка за это время угомонится (или ее угомонят). Можно будет спокойно выходить на пенсию. Даже если продать коттеджи за треть цены, почти двух миллионов баксов хватит с избытком до самой смерти.
«Да, решено, — воспрянула духом толстуха. — Именно так и поступлю. А сейчас, прежде чем вызывать скорую, надо объяснить Николаю, что он должен делать».
— Подъем! Хватит дрыхнуть! Сейчас не до этого!.. Ты же в курсе, что у меня огромные неприятности, — не вдаваясь в подробности, сообщила Светлана Петровна своему заспанному любовнику. — В ближайшее время меня либо убьют, либо посадят. Надо срочно уезжать за границу. Но сперва предстоит продать, во-первых, всё здесь, а, во-вторых, всё в Испании, обратить недвижимость в деньги. Этим придется заняться тебе, у меня связаны руки. К тому же, сегодня всю ночь я промучилась с сердцем. Может быть, у меня даже инфаркт. Придется ложиться в больницу.
Николай сидел на кровати, свесив толстенные, как у слона, волосатые ноги, и силился сообразить, снится ли ему сейчас Светлана, или это всё наяву. Он даже, чтобы проснуться, слегка ущипнул себя за массивную задницу. Ничего не изменилось. Значит, наяву. А раз наяву, хочешь не хочешь, придется вставать.
— И что мне надо делать? — широко зевнул Коля и почесал у себя в паху.
— Бери бумажку и ручку и конспектируй. — Толстуха кинула на колени Николаю кожаный бювар с золотой монограммой С7ГЛ. — Повторять второй раз у меня, может быть, в ближайшее время не будет возможности. Итак, первое. Ты должен найти профессионального киллера. Задача: любыми путями убрать проклятую девку — понимаешь, кого я имею в виду. Оплата… на это я выделяю сто тысяч баксов наличными. Второе …
Глава пятая
ОТЕЛЬ «ПЫТКИ»: ВСЕ ВКЛЮЧЕНО
ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР
29 сентября — 2 октября 1999 г.
Похоже, Тамара справляется со своей миссией мстительницы на отлично. Во всяком случае уже добилась сердечного приступа у толстухи — только что позвонил один из стояков, приставленных к ней, и сообщил, что сам вызывал «скорую», и врач, сняв кардиограмму, при нем установил предварительный диагноз: инфаркт миокарда. Толстуху увезли в Питер, и сейчас она валяется в приемном покое какого-то кардиологического центра, дожидаясь, когда ей подготовят палату. И если Светлана Петровна еще не на краю могилы, то дядюшка там — это точно. Почти месяц запоя, мозги набекрень, энцефалопатия, глюки — полный набор, чтобы сдохнуть. Но так просто я ему это сделать не дам. В Вырицу за ним уже отправились Томка с Олегом, прихватив с собой четверых боевиков. При желании они за пятнадцать минут могли бы не оставить и камня на камне от всего «Простоквашина», но пока ограничатся тем, что вывезут дядюшку. Никакого сопротивления охрана оказывать им не будет — Магистр об акции предупрежден. Так что сегодня долгожданная встреча состоится.
— Куда это дерьмо? — спрашивает Руслан и за шкирку выволакивает из белого «Транзита» пьяного в дрова дядю Игната. — Ну, от него и шмонит!
— Тащите его в бойлерную. Прикуйте браслетами к какой-нибудь железяке. — Я с интересом разглядываю зачуханного уродца с оплывшей от пьянства, небритой физиономией. Такое впечатление, что за семь лет он даже не постарел. Разве что поубавилось и без того жидких волос, да, вроде б, животик стал еще больше. На дядюшке грязный (когда-то белый) махровый халат, из-под которого торчат бледные ноги. За одну из них моего родственничка и прихватывает, брезгливо морщась, Руслан. Волочет этого обоссанного бомжару в подвал.
— Приковал его к стойке котла, — докладывает он через пять минут. — Придвинул к нему ведро, но он всё равно там все обгадит.
— Что обгадит, то заставлю вылизать языком, — отрезаю я и возвращаюсь в дом.
Томка валяется на диване в гостиной, крутит по видику какую-то чепуху с Лесли Нильсеном. Я беру пульт, нажимаю на паузу.
— Как всё прошло?
— Ты про поездку? — поворачивается ко мне Тамара. — Отстой. Даже никого не подстрелили. Даже никого не пришлось бить по фэйсу. Короче, рассказывать не о чем.
— И всё же?
— Ну, если так хочешь, пожалуйста. — Томка принимает сидячее положение. — В «Простоквашино» нас пропустили без возражений. Погудели, и пожалуйста: ворота нараспашку. Заехали внутрь. Один из охранников — такой милашка, жаль, не успела обменяться с ним телефончиками…
— Тамара!
— Очень жаль. Но я его еще отыщу… Так вот, о чем это я: этот милашка проводил нас с Русланом к Игнату домой. «Ф-ф-фу!!!» — скажу я тебе. Авгиевые конюшни. Меня там чуть не стошнило. Запашок, как в палате для лежачих больных. Кровать обоссана. В углу куча тряпья — тоже всё ссаное. Руслик, когда тащил твоего дядюшку в тачку, сказал, что потребует у тебя надбавки за вредность.
— Этот колдырь, — я присаживаюсь на диван рядом с Тамарой, — хоть сообразил, что с ним происходит?
— Коматоза-то?!! — прыскает Томка. — Жди! Забирали спящего, и всю дорогу до Питера он и не подумал проснуться. Вот и все приключения. Ты разочарована, Виктория Энглер?
— Нет. Всё о'кей. Всё еще впереди, — зловеще улыбаюсь я и нажимаю на кнопку на пульте. — Смотри кино, Томка. Спасибо.
После обеда из бойлерной начинают доноситься утробные звуки. Их слышно даже на первом этаже, и об этом, заглянув в кабинет, сообщает мне один из телохранителей.
— Проснулся, ублюдок, — констатирую я и поднимаюсь из кресла. — Что же, пойду поздороваюсь с родственничком.
Как же долго я ждала этой встречи! Как я мечтала о ней!
«Мечты сбываются», — когда-то пел Юрий Антонов. Вряд ли он имел в виду такие мечты.
Дядюшка лежит, скорчившись, на бетонном полу и стонет. Он не слышит, как я останавливаюсь в паре шагах от него. Он не видит, как я брезгливо морщусь — от него разит ссаками так, как не разит, наверное, ни от одного бомжа. Сказать, что эта живая фекалия жалка — не сказать ничего. Это амеба. Нет, не амеба — это ничто.
Я заставляю себя несильно пнуть это ничто носочком кроссовки.
Дядя Игнат поворачивает ко мне серую опухшую рожу и заплывшими глазками смотрит на меня. В его взгляде пустота. Которая постепенно заполняется выражением ужаса.
— Узнал, сволочь? — наконец спрашиваю я, хотя и без того видно: узнал.
— Тамара, ты? — сипит он. Я молча киваю.
— Принеси мне попить.
— Может, и похмелиться?
— Пожалуйста!
— В этом пансионате вода выдается два раза в сутки. — Я смотрю на часы. На них полседьмого вечера. — В десять утра и в восемнадцать ноль-ноль. Я ничего нового не изобретала, всё слизываю у других. А эти другие, помнится мне, когда-то давали пить маленькой девочке, которую держали в плену, два раза в день. Так вот, выдачу воды в восемнадцать ноль-ноль ты, дядя, проспал. Дожидайся утра.
— Ну, пожалуйста! — Игнат прикусывает покрытое грязью запястье и издает протяжный мученический стон. — Я же не выживу!
— Что, трубы горят? — Нет, на жалость меня не пробьешь. — А не хрен бухать. Так что жди до утра. Если будет совсем невтерпеж, поссы в ведро и попей, — советую я и спешу выйти из бойлерной. Хорошего понемножку, а для первой аудиенции достаточно. В моих планах — растянуть мучения дядюшки не меньше чем на неделю. Завтра мы с ним начнем заниматься воспоминаниями.
Я поднимаюсь по лестнице из подвала, и меня провожает всё тот же протяжный мученический стон: «Тамма-а-ара! Пожа-а-алуйста-а-а!!!»
Это нытье мне как елей на сердце!
— Видишь, свинья, я держу свое слово. Обещала, что в десять будет вода, принесли воды.
— Один стакан! — стонет дядюшка. — Это ж ничто!
— Вечером будет еще. Потерпи.
— Как терпеть?!
— Как терпела тринадцатилетняя девочка, когда ее ни за что, ни про что мучили жаждой по несколько дней. Да к тому же еще связывали, укутывали в одеяло и пальто, чтобы она потела и мучалась.
— Это Светлана. Я на такое бы никогда…
— …не сподобился, — продолжаю я за Игната. — Конечно, толстуха мыслила своими сориентированными в направлении садизма, мозгами. Ты мыслил другим. — Переборов брезгливость, я хлестко бью сидящего у двутавровой опоры котла дядюшку в пах. — Вот этим ты мыслил, кобель!
Игнат сипло втягивает в себя воздух, глазки чуть не выскакивают из орбит, и вот уже на бетонном полу корчится субтильная фигурка в грязном халатике. Теперь ему не до воды. И это надолго. А у меня нет желания ждать, когда эта мокрица очухается.
— До вечера, дядюшка, — говорю я и направляюсь к выходу из подвала. И уже на пороге подкидываю этой скотине информацию для терзаний: — Сейчас пришлю пацанов. Ампутируют тебе гениталии, чтобы не болели.
— Почему не ешь, дядя Игнат? Нет аппетита?
— Таким не кормят даже свиней, — бросает он взгляд на алюминиевую миску с баландой из гороха с капустным листом.
— Таким кормят в «пятерке». Это СИЗО для женщин. Я провела там почти год. И каждый день ела это. Так что жри, сволочь, всё, что дают. И знай, что это цветочки. Ягодки впереди.
— Принеси попить.
— Ты же только что пил, — ухмыляюсь я и поддеваю ногой пустой граненый стакан.
— Но этого мало. Как ты не понимаешь! Я же с похмелья.
— Ты это мне говорил уже несколько раз, идиот. И вот что я тебе отвечала: никто не заставлял тебя пить.
— Фашистка!
— Ха-ха-ха! Кто б говорил… За что, негодяй, расстрелял моих родителей? Отвечай, сволочь!..
— Помнишь, дядя Игнат, как мы с тобой мылись в бане? Ты хотел потереть мне спинку, а я тебе ошпарила яйца? Каким же ничтожеством ты мне тогда казался! Не было человека тогда, который был бы противнее мне, чем ты! А какого крутяка пытался из себя строить! Мог ли предполагать, «господин удачливый коммерсант», что в конце концов будешь валяться в этом подвале, обоссаный и вонючий? Ты родился дерьмом, тебя воспитали еще большим дерьмом, и вот сейчас это вонючее и отвратительное дерьмо валяется у меня под ногами. Никакого другого удела тебе изначально было не суждено. Ни один, даже самый лучший, кондитер еще никогда не смог изготовить из фекалий конфетку… Алло, дядюшка, ты меня слушаешь?
Навряд ли. Сейчас он увлеченно стряхивает с себя нечто несуществующее, вернее, существующее только в его воображении, и старательно «давит» всё это босыми ногами на бетонном полу. Насколько я понимаю по его реакции, «это» давиться не хочет.
«Придуривается? — пытаюсь понять я, с сомнением наблюдая за художествами Игната. — Или у него уже снесло крышу? Если так, то очень жаль. Прошло всего три дня, как он сидит у меня в бойлерной. Я еще не успела сполна насладиться местью».
В тот же день в качестве эксперта я приглашаю в подвал Гепатита, и тот с ехидной усмешкой наблюдает за дядюшкой, продолжающим борьбу с несуществующими гадами, облепившими всё его тело. Борьба дается непросто. Лицо Игната блестит от пота, на губах выступила пена.
— Эффектно, не правда ли? — Я беру Олега под руку. — Как считаешь, он лепит горбатого?
— У него элементарный делирий.
— Чего?!! — не въезжаю я в новое слово. — По-русски, пожалуйста.
— Делириус тременс. Это по-латыни. А по-русски — белая горячка. Сегодня третьи сутки, как заставили этого синяка резко бросить бухать. А горячка как раз и приходит на третий день.
— И чего теперь делать? Как лечить?
— А тебе это надо? — удивляется Олег, и я хихикаю: «Действительно, надо?»
— Мне начхать!
— Вот и не пузырись. А это пройдет само. Уже завтра.
Но Олег ошибается. Назавтра Игнату становится хуже.
И явный признак этого — граненый стакан с водой, который поставили дядюшке еще вечером, я обнаруживаю утром нетронутым. Игнат больше не собирает с себя воображаемых тварей. Он неподвижно сидит на полу, и в глазах его пустота и безучастность. И я ни на йоту не сомневаюсь, что Игнат сейчас не шпилит под сумасшедшего. За последние годы мне довелось насмотреться и на истинных крейзанутых, и на тех, кто пытался под них закосить.
Игнат не косит.
Уже сутки, как он не пользуется ведром, не реагирует ни на столь желанную воду, ни на людей, ни на хоть какие-нибудь изменения в окружающей обстановке. Сидит, словно буддист в состоянии полной нирваны, и у него изо рта свисают тягучие нитки слюны.
Минуют еще одни сутки. Несколько раз я навещаю Игната. Никаких изменений. Та же поза. Тот же остекленевший взгляд сумасшедшего.
Потом в подвал снова спускается Олег.
— Ты еще не натешилась? — Он подходит к дядюшке и сильно бьет ногой ему в челюсть. Игнат, как манекен, опрокидывается на бок, да так и остается валяться — не шевелясь.
Никаких изменений!
Разве что нитка слюны, тянущаяся из уголка рта, окрашивается красным.
— Сколько можно держать здесь эту свинью? — морщится Гепатит. — От него провоняла вся бойлерная. Я скажу пацанам, чтобы вывезли его в лес и закопали.
— Нет. — Я разочарована, что мучения для этого гада так быстро закончатся. — Пусть оденут его потеплее и отвезут в лес. Но не закапывают, просто выпустят. Если ему повезет, он выйдет к людям, и его отправят в дурдом.
— Всё равно он уже не жилец.
— Хоть подохнет в тепле, — изображаю я из себя добренькую и гуманную. — Впрочем, я сомневаюсь, что он в состоянии выйти к людям. Пусть замерзает. Олежа, зови пацанов. Каждому доплата по двести баксов за вредность.
Морщась и матерясь, Руслан и Подстава упаковывают Игната в ватные брюки, свитер и телогрейку. На ноги натягивают кирзовые сапоги. И запихивают в «Транзит».
Пора в путь. В последний путь!
— Ты с нами? — интересуется у меня Руслан, и я согласно киваю.
— Естественно! — Как же я могу отказаться!
Я, Руслан и Подстава устраиваемся на переднем сиденье. Дядюшка в грузовом отсеке, и когда «Транзит» трогается с места и начинает подпрыгивать на ухабах, слышно, как этот зомби гремит костями по железному полу.
Далеко отъезжать от Ольгина мы не намерены. Выруливаем на Приморское шоссе, проезжаем несколько километров и сворачиваем в сторону дамбы. Кирюха Подстава останавливает машину на берегу залива, не доезжая до кромки воды метров пятидесяти. На улице темень, если не считать отблесков фар машин, едущих по дамбе.
— Подходящая ночка, чтобы уйти в мир иной, — мрачно замечает Подстава и ногами выталкивает Игната из машины. — Думаю, в Преисподней светлее. — Он щелкает зажигалкой и закуривает сигарету. — Покурю и поедем обратно.
Мы втроем стоим над Игнатом, скрючившимся на песке. При этом я вспоминаю, что синоптики обещали морозную ночь. Вполне вероятно, что дядя к утру загнется от гиподинамии. И даже не поймет, что с ним произошло. Не самая худшая смерть. Обидно! Этот белек достоин в тысячу раз худшего.
— Ну, порулили. Пикник окончен, — произносит Подстава и щелчком далеко-далеко отправляет красный светлячок окурка.
Читать бесплатно другие книги:
