Битва судьбы Казаков Дмитрий

Глава 13

Густые зеленоватые волны мерно стучали о борта. Здесь, у далеких южных берегов, море странное, совсем не похожее на сине-стальные прозрачные воды, что омывают Зеленые острова. Второй день корабль плыл в виду берега, но приставать Истарх не спешил. Вряд ли Гологоловые радушно встретят незваных гостей.

Полоса джунглей проплывает совсем недалеко, в версте, и когда ветер дует с берега, то слышны звуки жизни огромного леса – рев хищников, треск деревьев, крики птиц. Доносятся сильные странные ароматы.

Город объявился на берегу неожиданно. Словно кто-то проделал в зеленой шкуре леса неровную дыру и всунул в нее белый камень, украшенный множеством наростов и выпуклостей.

Белые дома и башни казались оранжевыми в свете заходящего солнца. Корабль там заметили сразу, на берегу началась суматоха, забегали фигурки в тюрбанах и халатах. Истарх не мог сказать, что такое внимание ему льстит, но ветер был не очень силен, и капитан мог только смотреть.

Из узкого, почти незаметного с воды прохода, выметнулись два судна странной конструкции: тупые, словно обрубленные нос и корма, высокие борта. Но самое удивительное – паруса, ребристые, желтого цвета.

– Капитан, – подошел помощник, который за долгую жизнь провел на море больше времени, чем на суше. – Они нас сейчас догонят.

– На этих чудовищах? – изумился Истарх.

– Это джонки, паруса у которых сделаны из циновок. Хоть и выглядят неказисто, зато плывут ходко. Быстрее нас, особенно при таком ветре. И, кроме того, они могут использовать весла.

– Придется драться, – Истарх закусил губу. – У нас есть маг. Справимся.

Он развернулся к команде, гаркнул злобно:

– К бою готовься! Оружие разобрать!

За Плотиной капитан отправился самолично. Спустился по узкой крутой лестнице, где каждая ступенька поет собственным скрипучим голосом. Внизу – темно, пришлось идти с вытянутой вперед рукой, осторожно и медленно.

Дойдя до двери в кормовую каюту, Истарх вежливо постучал. Ответа не дождался и вошел сам. Пахло у мага, словно в женском помещении – благовониями. Плотин лежал на койке с закрытыми глазами, но совсем не походил на спящего. Тело его было напряжено, губы плотно сжаты.

– Эй, что это с тобой? – Истарх слегка потряс мага за плечо. Тот поднял веки, но некоторое время в зеленых зрачках не отражалось ничего. Словно мутные стекла смотрели они на мир, и Истарх ощутил, как ледяная змея страха ползет по позвоночнику: неужто маг сошел с ума?

– А, это ты, Истарх, – сказал Плотин после паузы, показавшейся Истарху вечностью. – Не надо было меня трясти. Что такое?

– Два корабля. Похоже, что они скоро нас догонят.

– Сейчас, – маг с видимым усилием приподнялся, сел. К щекам его потихоньку приливал румянец, Плотин более не походил на труп, нежданно обретший способность речи.

С палубы донеслась команда, затем щелкнули слитно тетивы многих луков.

– Бой начался, – нетерпеливо сказал Истарх. – Так идем же!

– Иду, сейчас, – маг поднялся и вслед за капитаном пошел к двери. Истарх слышал, что ступает Плотин неуверенно, но с каждым шагом походка его становится все более твердой.

Лестница заскрипела в два раза пронзительнее – теперь по ней шли двое.

Палуба встретила запахом крови, громкой руганью и гудением стрел. Корабли Гологоловых виднелись совсем недалеко и, хотя город исчез из виду, не отставали, намереваясь наказать дерзкого пришельца за вторжение. С джонок стреляли, но как-то вяло, более надеясь на абордаж. С близкого расстояния странные корабли выглядели еще внушительнее. «На каждом может быть по сотне воинов!» – с ужасом подумал Истарх, прячась за фальшборт.

Маг, несмотря на просьбы Истарха, остался стоять. Палуба шаталась, но стоял он твердо и уверенно, словно бывалый мореход. Глаза закрыл, и свистевшие над палубой смертоносные птицы сочли за благо не беспокоить мага.

– Действуй, Плотин, они уже близко! – крикнул Истарх, перебираясь к рулевому колесу. Джонки находились саженях в десяти позади, одна чуть справа, другая – слева. Слышались команды на непонятном языке.

Маг же словно и не слышал ничего. Неподвижность его была такова, что не дрожали даже складки на одежде. На короткий миг по статуе, которой стал Плотин, пробежала волна напряжения. Затем маг открыл глаза и небрежно махнул рукой сначала в сторону одной джонки, затем в сторону другой.

Несколько мгновений ничего не происходило, и Истарх, проклиная все на свете, потянулся за тесаком, что всегда носил на поясе, когда матрос с мачты завопил счастливо: «Дым! Дым!» Крики ужаса послужили ему ответом. Тут уж и Истарх заметил зловещие темные струйки, что тут и там выбивались из толстых тел джонок.

– Прекратить стрельбу! – сказал Истарх, поднимаясь в полный рост. – Спасибо, Плотин, ты вновь нас выручил!

Матросы заорали, победно вскидывая руки. Маг поморщился, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и, слегка пошатываясь, побрел в каюту. Когда Плотин проходил мимо Истарха, то моряк разглядел, что лицо мага покрыто мелким бисером пота.

Налетевший с заката ветер наполнил паруса, и корабль помчался, словно птица, оставив джонки Гологоловых догорать около берега. Магическое пламя сбить не удавалось, и странные корабли пылали огромными факелами. Видны были фигуры, что одна за другой прыгали с бортов и скрывались в воде.

Долго еще из-за горизонта виднелись два дымных шлейфа. Подобно застарелым шрамам, пересекали они оранжевый лик заходящего светила, и в душе Истарха ворочались нехорошие предчувствия.

Но затем пришла ночь, принесла покой и скрыла все следы короткого морского боя.

Песок был везде. Он противно скрежетал под ногами, скрипел на зубах, надоедливыми катышками перекатывался под одеждой. Даже внутренности казались полны равнодушно пересыпающимся желтым крошевом. К такому Мбома, несмотря на весь опыт путешествий по пустыне, оказался не готов. Черная пустыня превзошла все ожидания. Название ее, как теперь понял Мбома, возникло не из-за какого-то необычного цвета песка, а оттого, что у сунувшегося в нее путника гарантированно наступали черные дни, и заканчивалось такое путешествие чаще всего в черной пасти смерти.

Он шел почти целую ночь, и горизонт над восточными барханами начал потихоньку алеть. Приятный холодок пустынного утра проникал под одежду, заставляя забыть о том пекле, что воцарится после восхода.

Несмотря на надоевший песок, поход проходил удачно. Мбома не наткнулся пока на хищных обитателей пустыни, и успешно избежал встречи с песчаными ловушками. Запас воды, объем которого Мбома рассчитал четко, уменьшался строго по плану, и жажда в ближайшее время путешественнику не грозила.

Солнце показало любопытный желтый глаз, и во все стороны от него тут же брызнули сотни золотистых лучей, заставляя пустыню воспламениться. Вскоре безумное светило начнет нагревать песок, и тогда идти станет невозможно.

Для дневки Мбома отыскал хорошее место под прикрытием бархана. Палатка, специально приспособленная для установки в пустыне, раскорячилась белым крабом. Скудная порция воды омочила горло, полог отрезал Мбома от мира песка, и путник провалился в спасительную черноту сна.

Проснулся оттого, что палатка тряслась, подобно обезумевшему верблюду. Ветер выл снаружи, подражая тысяче волков, и некоторое время Мбома не мог понять, в чем дело.

С пологом возился неожиданно долго. Ткань дергалась под пальцами, пытаясь вырваться. Когда Мбома выбрался наружу, тут же получил в лицо горсть песка. Ругательства помогли мало, пришлось прикрыть глаза рукой. Только так удалось осмотреться. Солнце бледным пятном висело в небесах, но северный горизонт закрывала огромная серая туча. «Самум!» – подумал Мбома, и тело его само пришло в движение, выполняя все, что нужно сделать, дабы не остаться мертвым в пустыне после песчаной бури.

Прежде всего, он проверил крепление палатки. Длинные колья, размером в аршин, держали хорошо. Затем влез, и тщательно закрыл вход. Теперь оставалось лежать и ждать. Если повезет, то засыплет не очень сильно, и можно будет выбраться, если же не повезет – значит, все, путешествие закончилось. Мбома закрыл глаза и попытался заснуть, зная, что спящему воздуха нужно меньше. Рев ветра убаюкал его мгновенно.

Очнулся он в полной темноте. Перед глазами плавали огненные круги, сердце стучало так, что, казалось, еще миг – и выскочит через горло горячим камнем. Дышать получалось с трудом. Загустевший воздух отказывался лезть в горло. За стенками палатки царила полная тишина. Все ясно – засыпало.

Мбома вытащил небольшую лопатку, припасенную именно для такого случая. Осторожно развязал полог. Полотнище подалось внутрь, и на пол потекла тонкая струйка песка. Лопата с хрустом вошла в плотную слежавшуюся массу. Копать в стесненном положении, стоя на коленях, оказалось не так просто. Мбома быстро вспотел и начал задыхаться. Но темпа не снижал – каждое мгновение могло стать решающим.

Когда легкие начали гореть от недостатка воздуха, лопата провалилась в пустоту. Мбома едва удержал ее. Свежий воздух ударил по горлу, вызвав мгновенную эйфорию. Каждый глоток отдавал наслаждением.

С трудом перебирая конечностями, вывалился Мбома из песчаной норы. Солнце скрылось, и по пустыне бежали длинные волнистые тени. В плену у песка он провел почти полдня.

Еще полночи он откапывал палатку. Без нее в пустыне далеко не уйти. Мышцы гудели от напряжения и слушались плохо, но все же к рассвету зул смог вызволить скарб и отправиться далее.

Костер яростно плевался искрами в окружающую ночь, и Костуку казалось, что делает он это в такт бубну, что разносит мощный голос над степью. Пел бубен в руках верховного мага орды Ими. Позванивали колокольцы на ободе, глухо гудела кожа. Фигура верховного мага в отсветах багрового пламени казалась то огромной, то совсем крошечной. Лицо верховного покрывает маска, тело его разрисовано, как и положено при обращении к Силе. Точно так же разукрашен и Костук, и еще двое магов – все участники церемонии. Сегодня, именно сегодня необходимо выяснить, кто из них четверых отправится в Храм Творца, молить его о милости для народа Ими, о благодати Дара. Раз в тридцать два года, в начале Цикла, слышит Творец просьбы, вознесенные из Храма, и отвечает им, забирая, правда, при этом жизнь взывающего. Почти всегда.

Верховный прервал танец, резко вскрикнул, подняв руки. Синее пламя Дара над его головой вытянулось острым копьем, направленным в небеса. Костук не знал, как ведет себя в этот момент его Дар, но подозревал, что точно так же. Голову неприятно покалывало, по затылку бегали мурашки размером с крупных жуков.

«Хейя!» – истошный вопль взвился над степью. Испуганная ночь шарахнулась прочь. Пламя костра зашипело и скачком выросло.

Костук вздохнул и медленно направился к верховному. У того в руке, как и положено, из ниоткуда возникли четыре коротких палочки. У одной из них срез заточен. Кому достанется эта палочка, и отправится на юг, для беседы с Творцом.

Первым к раздаче жребиев успел Томзак, самый молодой из магов орды. Судя по тому, на что он способен сейчас, в будущем этот орк сможет стать великим чародеем.

Томзак склонил голову, и свободная рука верховного легла ему на макушку. Глаза главного мага Ими оставались закрыты. Может именно ему, Магу, Отбросившему Имя, придется уйти. Может быть. Имя маг теряет, становясь верховным. Принимая звание, он становится как бы самим государством, его олицетворением пред ликом хана, и слово его значит порою гораздо больше, чем мнение правителя. Ранее такой обычай существовал во всех орочьих государствах, но затем о нем потихоньку забыли, и остался он лишь в орде Ими.

Томзак потащил палочку дрожащей рукой. Чего-чего, а самообладания молодому магу пока недостает. Увидев, что ему выпал пустой жребий, он с облегчением вздохнул. По лицу его стекали крупные капли пота, блестя в свете костра.

Место Томзака занял Аклан. Даже во тьме Костук различил, как ходят желваки по лицу старика. Шутка ли, Аклану уже семьдесят! Это при среднем сроке жизни меж степняков в пятьдесят лет.

Аклану достался прутик без метки. Осознав это, Костук ощутил, как откуда-то из желудка поднимается холодная волна страха. Он не хочет, он совсем не желает уходить из родной степи, пусть даже в гости к Творцу. Но отступать поздно. Тот, кому выпал в жизни жребий мага, должен быть готов к тому, что его желания часто не будут значить ничего.

Костук встал на колени. В кожу впились острые камушки. От тяжелой и горячей руки, что легла на голову, пахло потом и еще – ковылем. Верховный смотрел на Костука сквозь закрытые веки, смотрел с улыбкой. А в руке его оставалось всего две палочки. Кукую из них выбрать? Какую!?

Костук нервно сглотнул, поднял руку, решившись. Палочки выглядят совершенно одинаково, и ни за что не догадаешься, какая – меченая. И рука застыла на полпути, нерешительно покачиваясь. Во рту пересохло, а холод из живота достиг сердца.

Пришлось разозлиться на себя: маг он, или нет? Нервно облизав губы, Костук ухватился за левую палочку. Судорожно вырвал из ладони верховного, удивляясь гладкости жребия. Сквозь зубы вылетел полувсхлип-полустон: нижний конец вытащенной палочки напоминал рогатину. Маленькое острие равнодушно смотрело на мага.

Холод из тела исчез, зато в голове словно развели огонь. За глазами стало горячо, череп налился тяжестью. Костук с трудом поднялся, швырнул проклятую палочку, как положено, в костер. Пламя дернулось, словно подавилось подачкой, и гневно заревело.

На плечо легла рука. Понятно, его хотят утешить. Пришлось обернуться.

Трое магов орды стояли напротив, и сочувствие светилось в глазах, даже в глазах верховного, от которого Костук никак не ожидал проявления каких-либо чувств.

– Я молю о прощении, – сказал Отбросивший Имя и поклонился.

– Я молю о прощении, – надтреснутым эхом откликнулся Аклан.

– Я молю о прощении, – добавил Томзак, склоняя вихрастую голову.

Обряд должен продолжаться, что бы ни случилось, что бы ни происходило в душе у избранного. Но того, кто отправляется в неведомое, того, кто жертвует собой ради орды, нельзя провожать так, как орка, что едет в гости к соседу.

Костук словно окаменел, лишь пламя в голове разгоралось все ярче. Наконец, губы его раздвинулись, и маг произнес нараспев:

Дернулся Отбросивший Имя, словно родили произнесенные строчки во тьме нечто такое, что может напугать даже верховного мага. И голос его дрожал, когда он заговорил:

– Ты прячешь страх за стихами, Костук? Как всегда, это у тебя получается хорошо. Жаль, что жребий пал на тебя. Поэты рождаются реже, чем маги, – собственные слова успокоили верховного. К концу фразы он даже позволил себе улыбку.

– Я никогда ничего не прячу, – грустно отозвался Костук. – Она само получается. Ты же знаешь, я даже Силой управляю с помощью стихов.

– Знаю, – кивнул Отбросивший Имя. – А также знаю, что никто более из магов так не может. И Дар светит над твоей головой совсем не зря.

– А я так не думаю, – резко ответил избранник. Коротко поклонился и, развернувшись, исчез во тьме, оставив магов обдумывать крамольную фразу.

Догонять беглеца никто не будет. До утра избранник волен делать все, что захочет, и лишь с восходом солнца, когда новый день, день Тура, вступит в свои права, обязан будет отправиться в путь.

Сказать, что они шли медленно – значило ничего не сказать. Едва тащились. Родомист хмурился, но молчал. Пока отставание от плана похода не столь велико, и все можно будет отыграть. В том случае, если поправится Хорт. Только в этом случае.

Здесь, в южной части степей, снега нет, и идти легче. Правда, и удобные для дневок места встречаются реже.

Гораздо более чем причуды ландшафта, беспокоил мага Хорт. Все с большей тревогой смотрел на него Родомист. После первого приступа болезнь вцепилась в него яростно и неукротимо, словно отыгрываясь за те дни, на которые отступила под действием воды Сиреневого озера. Редкие периоды нормального дыхания сменялись длительными приступами. Хорт хрипел, кашлял, словно древний старец, и шел лишь благодаря силе воли. Травы помогали плохо, принося лишь временное облегчение, и с каждым разом их действие слабело.

На третий день мучений Хорт просто не смог идти. Произошло это, когда от места очередной дневки не прошли и версты. Охотник неожиданно потерял сознание. Зашатался, словно пьяный, и бесформенным кулем осел на землю. Прыжок Ратана, что метнулся, словно настоящий барс – поймать, поддержать, – оказался излишним.

– Что с ним, маг? Что с ним? – оскалив клыки совсем по-звериному, прошипел воин.

– Удушье, – коротко ответил Родомист. – Очень сильное.

– Что делать? – вопросил воин, укладывая Хорта на землю и расстегивая ему ворот.

– Травы не помогают, – Родомист пощупал охотнику пульс и тяжко вздохнул. – Придется использовать магию.

– Но нас обнаружат, учитель! – вмешался Леслав.

– Да, – маг кивнул. Сомнения одолевали, но он постарался придать голосу как можно больше уверенности. – Но мы сильно удалились на юг, и достать нас будет непросто. Кроме того, судя по возмущениям в потоках Силы, на севере – война, и там может быть просто не до нас.

– Как война? – воскликнул Ратан. – Кто с кем? И ты молчал?

– Да, молчал. Ибо в этой войне ты не сможешь принять участия, – Родомист ощутил себя взрослым среди малых детей, что вынужден объяснять самые простые вещи. Да так оно, собственно, и есть. – Воюют Остроухие с Новгородским княжеством. Родина вне опасности. Пока – вне опасности.

– Что значит пока? – изумился Леслав. Брови его взлетели, подобно птицам.

– А то, что государь Бран, наверняка, втянет в войну и Северин, – грустно ответил маг. – Но у нас сейчас другие проблемы.

– Как же ему помочь? – в глазах ученика Родомист заметил искреннее сострадание и про себя порадовался. Ибо не может быть магом не умеющий сочувствовать, сострадать другому.

– Я попробую помочь, – слова лезли из горла шершавые, как куски сосновой коры. – Вылечить – не получится, но облегчить страдания – наверняка. Ты, Ратан, держи Хорту голову. А ты, Леслав, смотри и учись!

Учитель тщательно размял руки. Видение в последние дни давалось Леславу все легче и легче, и он сразу углядел, как запульсировал, забился огонек правее сердца учителя, который маги называют Истинным Сердцем.

Родомист расстегнул охотнику рубашку, и узкие его ладони, напомнившие юноше птичьи лапы, легли на грудь Хорта, что нервно вздымалась и опадала. Некоторое время не происходило ничего, затем по груди, по плечам, а затем по предплечьям Родомиста заструились полоски зеленого цвета. Маг концентрировал Силу определенного качества. Он что-то шептал, но Леслав не слушал, завороженный мягким зеленым сиянием.

В тот миг, когда Сила коснулась груди Хорта, тот вздрогнул и открыл рот, словно собираясь закричать. Но зелень потихоньку впитывалась в кожу, мягко уходя в нее, как в болото, и крик умер, так и не родившись.

Когда вся зелень ушла в тело, над грудью Хорта закурилась легкая дымка. Словно там, в теле, развели небольшой костерок. В этот миг Леславу показалось, что он видит в груди Хорта нечто плотное, тяжелое, похожее на камень. Родомист напрягся, дымка заклубилась гуще, складываясь в темное облако.

Грудь Хорта заходила реже, дыхание стало заметно свободнее. По лицу же мага стекали капли пота. Когда дым перестал исходить из тела, он резко взмахнул руками, и темное облако исчезло в яркой изумрудной вспышке.

Маг отряхнул руки, словно после воды, и облегченно вздохнул:

– Вы можете его одевать и приводить в сознание. Звучал голос учителя устало, под глазами образовались мешки.

«Нелегкое дело – лечить», – думал Леслав, помогая Ратану. Запахнули одежду, затем бывший воевода несколько раз хлопнул охотника по щекам. Тот открыл глаза, мутные, недоумевающие:

– Что? Что со мной было? – голос Хорта срывался.

– Ничего, – бодро ответил Ратан. – Вон, Родомист тебя вылечил, будешь как новый.

Некоторое время Хорт молчал, словно прислушиваясь к себе. Потом сказал:

– Похоже так. Дышится легче. Спасибо, маг!

– Не за что, – буднично отозвался Родомист. – Но теперь надо идти, и очень быстро.

Возмущение Силы произошло неожиданно. Волна отдачи, что сопровождает любое заклятие, прикатилась с юга, оттуда, откуда ее меньше всего можно было ждать. Гобар почти сразу определил место, где случилась волшба, и ее разновидность – целительство.

«Вот так-так! – думал Гобар, сплетая заклятие послания и отправляя его в столицу. Там, несомненно, засекли возмущение Силы, но из-за дальности расстояния вряд ли определили конкретное место и род волшбы. – Похоже, это тот, ради кого и отправили трех драконов стеречь пустынные степи!»

Ответ из столицы пришел быстро, неправдоподобно быстро, хотя Гобар знал, что такие решения принимаются только самим государем. Тем не менее, маг не успел даже проголодаться с момента отправки послания, а Сила мягко толкнулась в виски, давая понять, что незримые ее потоки принесли ответ.

Закрыв глаза, альв настроился на восприятие Силы и почти сразу увидел золотистый шарик послания. Магические письма очень популярны среди магов всех Племен. Такое послание можно перехватить, если только стоишь прямо у него на дороге и являешься при этом магом, естественно. Ну а долетают чародейские письма очень быстро.

Осторожно, одним лишь усилием воли, альв втянул шарик в голову, и он лопнул, распавшись облаком золотистого дыма. Дым, рассеиваясь, породил в голове голос, что произнес: «Лети на юг. Армия обойдется без тебя и твоего дракона. Заверши задание, и награда не минует тебя. Действуй без промедления».

Золотой туман не успел еще окончательно рассеяться, а маг уже спешил к дракону. Приказ государя – закон, и ослушаться его нельзя. Попутно Гобар отправил еще два послания – подчиненным, что с двумя драконами останутся при войске.

Зачуяв наездника, огромный ящер поднял голову. Глаза его блеснули багрянцем. Назвать дракона «зверем» у Гобара никогда не поворачивался язык, ибо как может быть зверем существо Силы, которое не ест, не пьет, и даже не дышит? Если посмотреть магическим зрением на любое живое существо, то оно предстанет взгляду в виде сгустка Силы, вернее, нескольких сгустков, которые свободно проникают друг в друга. Все вместе они образуют нечто вроде яйца, лежачего, если речь идет о животном, или стоячего, если речь идет о разумном создании. Дракон же не меняется, как на него не смотри – обычным ли зрением, или магическим. Все та же огромная ящерица.

Гобар залез на жесткую спину, поерзал по чешуе, устраиваясь. Когда ощутил, что вот оно, верное положение, в котором сможет просидеть сколь угодно долго, отдал мысленный приказ, указав высоту и направление. Огромные крылья ударили по воздуху с такой силой, что снег взвихрился, пошел гулять белесыми столбами. Мага прижало к жесткой спине, снежинки непочтительно ткнулись в лицо, и вот земля отдалилась, одежду треплет свежий ветер, и убегает на север степь, изрезанная шрамами оврагов и щетиной перелесков. Гобар, маг Эрина, летел на юг, дабы отыскать и уничтожить неведомого врага государства, а значит – и его личного врага.

В эту ночь Илигору не спалось, хотя обычно старый воин спал, как по команде – от отбоя до подъема. А тут – проворочался почти до рассвета, когда, наконец не выдержал – встал. Броня холодила даже сквозь толстую подкладку, когда дотошный воевода вышел из палатки, намереваясь лично проверить посты. Раз уж не спится, надо бессонницу обернуть на пользу службе.

С постами все оказалось в порядке – ни один из выставленных в дозор дружинников не спал. Предутренний морозец пощипывал, не давая дремать лучше самого злого командира. Да и каждый из воинов понимал, что от него зависит жизнь товарищей, ведь Остроухие, подлые твари, могут напасть когда угодно.

Пройдя по всем постам, Илигор вернулся в шатер и взялся за ткань, намереваясь откинуть полог, как за лесом, на севере, тонким серебряным голосом пропела труба. Все ясно, враг атаковал соседей.

– Тревога! – воевода гаркнул так, что с дерева с истошным карканьем взвилась ворона, а с оказавшимся рядом новобранцем чуть не случилась медвежья болезнь.

И вот сапоги воеводы уже бухают около командирского шатра, откуда выбегают сотники, застегивая броню. Над лагерем пропела родная полковая труба, заставляя кровь бежать быстрее, а тело – увереннее и ловчее выполнять приказы.

Полк, задача у которого сейчас одна – удержать дорогу, поднялся в один миг. Всего трактов, по которым в зимнее время может пройти войско с запада, два, и на каждый из них воевода Мстислав поставил по полку. Одним из полков назначил командовать Илигора, чем вызвал изрядное смущение среди более родовитых претендентов. Но поразмыслить об интригах в это утро Илигору не дали. Примчался дозорный из передового секрета:

– Идут, идут! И дракон над ними!

Появился Мстислав со свитой. Он поставил лагерь там, где обе дороги сходились и можно легко контролировать оба войска, посылать подкрепления. Голос у старшего воеводы мощный, богатый – это все знают:

– Воины! – заорал Мстислав, раздувая усы. – Настал день, когда мы должны доказать, что не зря едим хлеб, и что мечи наши не только для того, чтобы отгонять комаров!

Дружный гогот перекрыл слова воеводы. Мстислав улыбнулся и продолжил:

– Покажем Остроухим ублюдкам, на что мы способны! Ваша задача – биться до конца! Мы должны удержать эту дорогу, если еще хотим увидеть дом! – Воевода вскинул руку в приветствии: – Честь и победа!

– Честь и победа! – дружно, слитно, словно один человек, ответили воины Илигора. Старый воевода почувствовал, что уши его краснеют от удовольствия. Не зря гонял обормотов!

Сотни, повинуясь командам, отправились на заранее определенные позиции. Илигор вместе с младшими воеводами, выслушал последние наставления Мстислава и кинулся догонять своих.

Угайд хорошо видел колонну войск, что длинной змеей, блистая серебром чешуи в лучах восходящего светила, втягивалась в лес. Именно там, чуть впереди, на узкой лесной дороге, и придется столкнуться альвам с врагами. Дракон под Угайдом почти не шевелил крыльями, паря, словно древесный лист. Как у него это получается, Угайд давно отчаялся понять.

Первыми под сенью деревьев исчезли лучники. Им предстоит прокладывать путь тяжелой пехоте, что угрюмым темным квадратом ждет своего часа у кромки леса. Задача Угайда и его напарника, что прикрывает северный рукав войск Эрина, очень проста – разрушать оборонительные линии, сметать преграды, что окажутся на самой дороге. А тех Волосатых, что засели в лесу, выкурят из убежищ лучники-альвы. План боя продуман досконально, и поражение в него никак не входит.

Чистый морозный воздух донес легкие хлопки – первые стрелы сорвались с узких, неудобных насестов, торопясь погрузить клювы в плоть. Угайд двинул дракона вперед. В лесу особенно не развернешься, и применение ящеров ограничено, но, тем не менее, такой мощью пренебрегать нельзя. Один вид парящего в небесах дракона может внушить противнику ужас и обеспечить победу.

Под самыми ногами проносились вершины сосен, елей. Под ударами мощных крыльев слетали с ветвей куски снега, с шумом исчезали внизу. Появилась дорога и пошла на восток, выделывая петли. На третьем повороте Угайд увидел врага. Дорогу перегораживала солидная деревянная баррикада, да не просто баррикада, а настоящее укрепление из толстых стволов, зачарованное, кроме всего прочего, против огня. Угайд покачал головой – слухи о полном отсутствии магов среди Волосатых оказались лишь слухами.

Навстречу наезднику на драконе взметнулась туча стрел. Часть их бессильно отскочила от драконьей чешуи, другую часть маг отбросил одним движением длани. Повинуясь наезднику, ящер взревел, и пламенный поток, подобно ручейку в половодье, полился от его пасти к укреплению.

Как Угайд и ожидал, стволы не загорелись, лишь слегка затлели по краям. Волосатые за оградой оказались слабее, словно тараканы, ринулись в лес, уходя от смертоносного жара.

Направив дракона в круговой полет над укреплением, Угайд занялся изучением чужого заклятия. Время от времени маг позволял дракону напомнить Волосатым, кто тут хозяин, поливая дорогу огнем. Судя по звукам внизу, Волосатым приходилось туго; доносились команды на языке Эрина, а вторили им слитные хлопки десятков луков.

Над деревьями кружил беспощадный дракон с восседавшим на нем Остроухим, но попотчевать того стрелами не удавалось – мешали стрелки противника. Так и шло время в бессмысленной, по большому счету, дуэли лучников. «Остроухому Полурослого не перестрелять» – бытует среди людей пословица, и точно, схватка пока выходила абсолютно равной.

Илигор, ожидая драконьей атаки, распределил воинов меж деревьями так, чтобы под полосу пламени слишком много народу не попало, но так, чтобы собрать воинов к бою можно было быстро. Проходы для отступления лучников-Полурослых, буде враг двинет вперед крупные силы, Илигор согласовал с их командиром и теперь ждал действий противника.

А синий ящер все вился над деревьями, и подозрительно неподвижна была фигура на его спине. «Ох, не к добру это», – решил воевода, хотя какое добро в принципе может быть от Остроухих? В тот момент, когда воевода сделал неизбежный вывод о зловредности западных соседей, примчался гонец от воеводы Мстислава с приказом: «Атаковать».

Такое распоряжение Илигор сначала определил однозначно: «Дурость!», но по здравому размышлению мнение изменил. Войска Остроухих готовы к атаке и обороняться не собираются. Так чего же ждать, когда маг размечет засеку? Лучше самим ввязаться в ближний бой, в котором драконы малоэффективны.

Приказ передали по сотням. По лесу прошло внятное звяканье. Под прикрытием стрелков, стараясь особенно не высовываться, воины Северинского княжества ударили по врагу. Встречный залп оказался жидким и неопасным. Миг, и дружинники с лязгом и гоготом преодолели расстояние, отделявшее их от лучников, и тут в дело пошли мечи.

Когда узел заклинания, наложенного на укрепления, поддался, наконец, усилиям, и волна освобожденной Силы ринулась в стороны, Угайд смог открыть глаза. И кое-что из того, что он увидел, ему совсем не понравилось. Да, баррикаду теперь можно убрать одним плевком из драконьего чрева, но Волосатые, которым надлежало стоять и ждать, когда на них нападут, сами перешли в наступление.

Но с ними можно разобраться потом, сначала – преграда. Подгоняемый безмолвным приказом, дракон ринулся вниз, и из пасти его с ревом вырвался поток алого пламени. Лишенные защиты стволы вспыхнули, словно тонкие прутики.

Но в бой вступить оказалось не просто. Дракон Угайда ничем не мог помочь воинам, гибнущим под мечами Волосатых. Мешали деревья. Недолго думая, маг вступил в дело сам.

Сила натянулась под пальцами упругими веревками, и с ладоней Угайда сорвались две ветвистые синие молнии, ударили в группу Волосатых, что неосмотрительно оказалась на открытом месте. Несколько воинов упало, послышались крики. Остальные Волосатые мигом рассеялись.

Угайд выругался. Гоняться по лесу за одиночными воинами, выковыривая их из убежищ – бессмысленно, Силы уйдет много, а эффект будет невелик. Маг поднял дракона чуть выше. Отсюда хорошо виден второй ящер, приданный колонне, что штурмует северную дорогу. Судя по его положению, там войска тоже особенно не продвинулись.

Отступить удалось быстро и спокойно, без особых потерь. Неожиданный укус сыграл свою роль – внес некоторый беспорядок в планы вражеских стратегов. Потерял враг немало сильных воинов. А что засеку дракон спалил – не беда, есть и вторая.

Сам Илигор не удержался, влез в схватку, после того, как увидел, что теснят в одном месте молодых дружинников опытные мечники Остроухих. Еще немного – и побегут мальчишки, подставляя врагам спины, а те будут разить – убивать без пощады. С десятком личной охраны ударил Илигор в бок наступающим. Легко уклонился от меча противника и одним точным выпадом лишил Остроухого жизни. Миг – и враги откатились, оставив несколько трупов. Таков лесной бой – распадается на десятки схваток, мелких, на первый взгляд. Но каждая из них может склонить исход всего сражения в ту или иную сторону.

С воздуха Угайд хорошо видел, что Волосатые отступают. Нет, не бегут в панике, а в полном порядке отходят на новые позиции. Среди воинов-людей мелькали невысокие коренастые фигуры. «Полурослые! – подумал маг с неприязнью. – Наемники!»

Угайд двинул дракона вперед, но сразу понял, что тот устал, провисев полдня в воздухе. Огромные крылья двигались замедленно, немного лениво. Дорога вилась мятой веревкой, упорно пробиваясь на восток сквозь густые леса. Пролетев полверсты, Угайд обнаружил на дороге темное пятнышко. Так и есть – еще один завал, и бревна в нем – опять заговоренные. Да, Волосатые, надо отдать им должное, основательно подготовились к обороне. А сил на то, чтобы распутывать второе заклинание не осталось. Маг скривил губы в злой усмешке и повернул дракона: на сегодня отвоевался, а завтра – посмотрим.

Горы показались на юге к концу первого дня полета, но добраться до них в тот день не удалось. Гобар переночевал в степи, а с первыми лучами солнца вновь отправился в полет.

Драконьи горы – величайшая загадка, место, откуда приходят драконы. Рождаются ли ящеры в недрах каменных исполинов, или просто выходят оттуда – этого не знает никто. В пещерах, что темными запавшими глазами смотрят на север из тела величайшего из пиков – горы Бурь, не побывал еще ни альв, ни Волосатый. Даже вездесущие проныры – Полурослые не нашли туда дороги. По старым хроникам выходило, что когда-то не было ни пещер, ни самих драконов. Но Гобар мало верил древним вракам, зато хорошо знал, что именно по Драконьим горам проходит незримый рубеж, за который его дракон не полетит.

По широкому кругу облетел место, на котором некоторое время назад произошел акт целительства. Следов, как и следовало ожидать – никаких. Недолго думая, маг долетел до взгорья и там приземлился. Поработал некоторое время с Силой, осторожно перенаправив ее потоки на много верст вокруг. После этого оставалось только ждать, когда тонко раскинутые заклятья засекут существо, владеющее способностью управлять Силой.

Глава 14

Проснулся Бран спокойным и умиротворенным. Запомнил, что снилось нечто веселое и радостное, но поймать за хвост содержание сновидения не смог. Поддавшись хорошему настроению, разбудил жену, и немало времени прошло, прежде чем владыка Эрина позвонил, вызывая слугу.

Утренний туалет повелителя альвов – ритуал строго традиционный. Он остается неизменным много сотен лет, со времен Айлиля Основателя. Вот и в это утро Брану пришлось выдержать ежедневную пытку, прежде чем его отпустили.

Завтрак – процедура семейная. За столом правителя присутствуют жена и дети. Бран церемонно уселся на кресло с северной стороны стола и кивнул слугам:

– Подавайте!

Лицо правительницы, несмотря на так приятно начавшийся день, выглядело печальным. Некоторое время Бран не придавал этому значения, дегустируя произведения искусства, сотворенные поварами. Но в один миг, взглянув на супругу, он с удивлением обнаружил, что она готова заплакать.

– Что с вами, Этайн? – спросил Бран, отставив кубок с пивом.

– Я беспокоюсь о вас, супруг мой, – церемонно ответила Этайн. – Не стоит вам лететь на юг.

– Ничего не поделаешь, надо, – Бран уловил фальшь в собственных словах и, чтобы ее скрыть, улыбнулся. Он вполне мог послать на юг кого-либо другого, или не посылать никого, как сделал хан орды Аджад Тугор. Правитель понимал, что гонит его на юг желание подтвердить, что именно он лучший, самый лучший среди всех. Но показывать истинные мотивы другим – нельзя.

– Благо народа для правителя – всегда впереди личного счастья, – выспренно сказал Бран, кладя руку на плечо жене. Дар обязывает меня к этому!

– Но ведь вы можете погибнуть, супруг мой! – губы Этайн дрожали. Она держалась изо всех сил, но железная выдержка жены правителя отказывала ей, в первый раз за многие годы.

– Могу, – кивнул Бран. – Но милость Творца лежит на нашем роде, и все будет хорошо.

– Я надеюсь, – прошептала женщина. – И я буду ждать.

Бран смог лишь вымученно улыбнуться. Большой Выход – прием, на который приглашается вся высшая альвийская знать. Случается подобная церемония нечасто – раз в несколько лет. Отъезд свой Бран решил обставить именно Большим Выходом, и в главной зале толпилось немало альвов.

Под подобающую музыку, медленно и торжественно, прошествовал Бран к трону, ведя за руку жену. За ними, на предусмотренном этикетом расстоянии, двигался наследник. Венок из дубовых листьев, обязательный при Большом Выходе, щекотал государю лоб. Запах желудей мешал сосредоточиться.

Пока он устраивался на срединном сидении тройного трона, щекотание стало невыносимым, и сохранять неподвижное лицо стоило немалых усилий. Слева, шурша платьем, расположилась жена. Справа и чуть ниже, положив поперек колен обнаженный меч, точнее, мечик, сел наследник. Музыка стихла, в зале наступила такая тишина, что стало слышно, как бурчит в животе у одного из солдат караула.

Бран с трудом удержался от улыбки и начал речь:

– Я, Бран, силою Творца правитель Эрина и сопредельных земель, собрал вас здесь, благородные альвы, дабы изъявить свою волю. Ибо близко время Выбора, и надлежит мне отправиться на юг, в Храм, дабы испросить силы для нашего народа еще на Цикл. Дело это сложное и опасное, а сын мой, Ангус, слишком молод, дабы принять бразды правления. Что скажете вы, лорды Эрина?

– Позволь мне, государь, – с поклоном выступил глава рода Играющих Пламенем, Тормак. И дал он именно тот совет, которого и ждал правитель: – Необходимо избрать временного властителя!

– Истина глаголет твоими устами, благородный Тор-мак, – кивнул Бран. – И назначаю я правителем и опекуном моего сына Ангуса мага Финтана, достоинствами известного, и дарую ему титул Хранящего Венок.

По залу пробежал возмущенный ропот, но под тяжелым взглядом правителя быстро стих. Знатные лорды были вправе ожидать, что кого-либо из них назначат правителем, и своим выбором Бран нанес им серьезную обиду. Но правитель знал, на что идет. Финтан, ставший верховным магом лишь благодаря Брану, будет предан его семье до конца. Лучшего опекуна трудно найти.

Ритуал длился и длился. Получая на хранение венок из дубовых листьев, Финтан долго говорил о верности народу и стране. Не стушевался маг под злобными взглядами знатных альвов, и Бран еще раз порадовался своему решению.

Вновь музыка, на этот раз для того, чтобы покинуть зал, и только тут Бран ощутил себя свободным. Деловой разговор с Финтаном состоялся вчера, и с ним правитель лишь простился. Расстаться с семьей оказалось гораздо труднее.

К тому моменту, когда полностью собранный в дорогу Бран вышел во двор, он чувствовал себя так, словно ворочал тяжеленные бочки с пивом в подвале замка. Дракон посмотрел на Брана с недоумением. Давно не доводилось ему носить на себе правителя альвов.

Бран уверенно вспрыгнул на твердую, словно камень, спину ящера. Похлопал зверя по шее и тот развернул огромные крылья. Земля начала потихоньку удаляться. Поднявшись над стенами, Бран сделал круг. Одно из окон оказалось открыто, и Этайн, высунувшись почти по пояс, взглянула на мужа с такой тоской, что он пошатнулся. Озлился сам на себя неизвестно за что, круто развернул дракона и направил его на юг, прямо к низко приколоченному белому диску солнца.

Ночные переходы давались все тяжелее. Степной пейзаж надоел, приелась плоская, однообразная местность, жесткая трава под ногами и пыль, которая непременно поднималась при ходьбе. Горы стояли впереди исполинской неподвижной тучей, и Леславу более всего хотелось дойти до этой тучи, попасть в ее синюю тень.

Но вершины приближались удручающе медленно, и о переменах приходилось лишь мечтать. Хорт, обретший после лечения неожиданную прыть, мчался со скоростью охотящегося волка, и поспеть за ним оказалось совсем не легко. Леслав решил, что охотник просто стремится пройти как можно больше, перед тем, как очередной приступ свалит его с ног.

Единственное, что доставляло юноше радость, скрашивало муторность путешествия – степной восход. Много раз наблюдал Леслав,, как начинается день, но никогда не видел столь величественной картины, как в степи. Во тьме ночи, где-то на востоке рождается робкое розово-желтое зарево. Оно растет, ширится, словно в исполинский костер за горизонтом подбрасывают новые и новые бревна. Звезды от страха перед пламенем бледнеют и исчезают. Облака, если они есть, загораются снизу. Оранжевое пламя бежит по их толстым бокам, четко обрисовывая впадины и выпуклости.

Облака горят и не могут сгореть, а из-за края степи высовывается любопытный, горящий от нетерпения, краешек солнца. Светило смелеет, выказывает округлый бок, заливая степь ярким желтым светом. Каждый бугорок в этот миг может ощутить себя огромной горой, настолько длинна его тень. Но недолго длиться этой гордости. Солнце неумолимо ползет выше, и тени укорачиваются.

Лучащийся золотом шар отрывается от земли, и все очарование мгновенно пропадает. Утро сменяется днем, обыденным и неинтересным.

В это утро Леслав настолько загляделся на восход, что споткнулся о подвернувшуюся кочку. Юноша вскопал бы носом землю, если бы не Ратан. Крепкая, словно из железа сделанная рука подхватила Леслава и поставила на ноги.

– Осторожнее, – воин ехидно улыбнулся. – Упадешь – нос разобьешь. Кровь пойдет!

– Да, это было бы ужасно, – смущенно ответил Леслав. – Спасибо!

День воцарился над степями, а подходящее для дневки место так и не попадалось на глаза. Степь вокруг расстилалась гладкая, словно лысина старика, и Родомист ощущал беспокойство. Вчера почувствовал чужую волшбу совсем недалеко, более всего похожую по почерку на магию Остроухих. Но горы близко, и есть надежда на то, что в предгорьях будет легче скрыться. Вид небольшого леска исторг из груди мага вздох облегчения.