Тень невидимки Ильин Андрей

— Что с ними может случиться? Их же пятеро!

— Так-то оно так… Но на всякий случай… Бери дежурную машину, пару ребят и… Нет, лучше две машины возьми.

— Зачем?

— Черт его знает… На всякий случай!

Через полчаса выехавшая бригада доложила:

— Мы на месте.

— Что там у вас?

— Хреново у нас. Дальше некуда. Бойня здесь.

— Какая бойня?

— Натуральная.

— Кончай лирику разводить. Доложи четко.

— Пять трупов.

— Чьих?

— Пацанов наших.

Блин! Как? Когда? Они же полчаса назад!..

— Кто их? Чем? Раны, раны посмотри! И гильзы! Там гильзы должны быть. Какое оружие?

— Оружие? Лопата.

— Какая на хрен лопата? Ты что, бредишь? Стреляли из чего?

— Не стреляли. Их лопатой изрубили. Как капусту!

— Кто? Лопат сколько? Лопаты саперные, армейские?

Десантники? Или спецназ? Их учат…

— Посмотри там следы протекторов. И обуви!

— Нет тут следов. Лопата одна есть. Обычная садовая. Штыковая.

Садовая? Одна лопата?! А где «Объект»? Почему пять трупов? А шестой?

— Это он их. Гад! Он…

— Кто?

— Он! Они могилу его заставили копать, лопату дали, а он!.. Падла! Он всех их положил, всех!

— Ты что? Не фантазируй! Не психуй! У них же оружие было! А он один да избитый. Он бы руки поднять не смог. Не пори чушь! Ищи следы, ищи! Это его свои вытащили! Не мог он один!

— Нет тут следов. Тут всё как на ладони. Как на стенде. Одна лопата и пять трупов.

Он их раненых добивал! Урод! Добивал… Не может быть! Ну, нет. Не может!.. Как?

— Что нам делать?

— Искать! Их искать! Его искать, следы искать. Перекрыть все пути, на уши поставить. И собак, собак! Общая тревога. Всех под ружье. Всех!.. На станции — патрули! Ментам — ориентировку.

— А ребят?

— После! Оставь там кого-нибудь одного. Довольно будет. Всех остальных на поиски! Всех!

Телефонный звонок:

— Мне нужно встретиться с вашим «Хозяином». У меня назначено.

Что? Кем назначено? Кто это такой? И зачем? В такой момент…

— Перезвоните позже. Откуда вы вообще взяли мой телефон?

— У меня назначена встреча на сегодня. Прошу обеспечить мне коридор.

Что? Коридор? Обеспечить? Кто это? Кто?

— Ты?!

— Я.

— Ах ты… И мама твоя… И папа! Пацанов моих! Да я тебя голыми руками!..

— Не горячитесь. У меня назначено. Я бы не хотел срывать встречу из-за случайностей. Доложите «Хозяину» — я готов к встрече. Пусть он примет решение. В противном случае…

Он еще и пугает! Он еще!..

— Я надеюсь, вы проявите благоразумие. Эта встреча нужна не мне. Если она будет сорвана, вы будете нести персональную ответственность. Я найду способ донести информацию…

За глотку, за глотку берет! Точно донесет. Он сможет! И тогда… А что? Всё, что угодно! Никто не знает, что у «Хозяина» на уме и для чего ему нужен этот… Ведь он даже не сказал, кто это. Не сказал! Значит, они договорились. Но ведь он сдал его. Так, может, и теперь… А если нет? С другой стороны, если он сам придет, то не нужно его ловить, дороги перекрывать и давать ориентировки. Он — собственными ногами… И тогда… Нужно лишь договориться с «Хозяином», убедить его. Он его уже сдавал, значит, отдаст еще раз. Это по-пацански…

— Хорошо. Я передам вашу просьбу.

— Спасибо. Я был уверен, что вы проявите благоразумие…

Был кабинет. В кабинете Главный Охранник докладывает «Первому». Разговор не для посторонних ушей.

— Он позвонил.

— Кто?

— Тот, вчерашний. Просил передать, что готов к встрече.

— А разве… Впрочем, пусть. Если он — пусть он. Это даже интересно. Подтвердите встречу.

Главный Телохранитель переминался с ноги на ногу.

— Что у тебя еще?

— Он убил всех. Всех кто был с ним. Пятерых.

— Убил? Как?

— Лопатой. Убил всех. Добил даже тех, кто был ранен. Ребята в бешенстве. Мы должны…

«Первый» удивленно взглянул на своего Хранителя. Потом — задумчиво. Потом — жестко.

— Вы ничего не должны. Никому и ничего! Вы должны продолжать нести службу, которая вам доверена. Вот всё, что вы должны.

— Но вы же сами говорили. Про школу… Разрешали…

— Тогда — да. Теперь — нет. Теперь ты его пальцем не тронешь.

— Но почему?

— Потому, что он убил твоих людей. Потому что он смог убить твоих людей. Один всех. Именно поэтому. Ты бы смог сотворить нечто подобное? Чтобы один — всех?

— Наверное, нет.

— А он смог! Смог уйти из женской консультации. Заморозить керосин. И смог убрать твоих бойцов. И это уже не случайность, это статистика. Может, он и один такой… Но даже если один, он десятка твоих пацанов стоит. Мы не можем разбрасываться такими кадрами. Кадры, как известно, решают всё! Дай ему зеленую дорогу.

— Но…

— И никаких «но». Он умыл тебя, умыл в третий раз. Умыл окончательно. Поздно, девица, за подол держаться, честь потеряв! Иди и исполняй приказ.

— Хорошо.

— Что? Как ты сказал? Как положено отвечать в армии? Ведь ты служил в армии? Не всегда ведь ты отъедался на этих казенных харчах. Когда-то ведь и лямку в гарнизонах тянул? Забыл? Напомнить? Как… положено… отвечать… в армии?!

— Разрешите идти?

— Вот и иди! Вот и славно. Помнишь еще… А теперь — кругом. И шагом отсюда марш! И так, чтобы ни волоска… пылинки с него сдувать! Понял?

— Так точно!

Эта встреча не была романтичной. Эта встреча была деловой.

— Есть люди, — сказал «Первый», — очень опасные. Они живут здесь, — ткнул «Первый» пальцем в глобус. — Сложная страна. У нас там свои интересы. К сожалению, не только у нас. Теперь такой узелок завязался…

— Но это чужая страна. Мы не работаем по другим странам, мы внутренняя разведка, — возразил гость.

— Мир глобализуется. Границы внутренних интересов расползаются. Это раньше можно было отсидеться за периметром собственных границ. Теперь нет. То, что в настоящее время назревает в этой стране, придет скоро к нам. И это очень опасно. Тот, кто не хочет воевать на своей территории, должен воевать на чужой — это аксиома. Их нельзя допускать сюда, их нужно давить в зародыше на месте. И это не внешняя, это наша внутренняя задача.

— Но на это есть Служба Внешней Разведки, есть ФСБ, ГРУ, наконец. Это по их профилю.

— Мне бы не хотелось втягивать в это дело официальные структуры. Слишком дело, как бы это сказать, скользкое. Нельзя, чтобы возник международный скандал, чтобы нас возили мордой по разным ооновским столам. Вы же понимаете, что любую нашу ошибку обернут против нас. Вы — другое дело. О вас никто ничего не знает. Вас нет, вы не существуете в природе. Если вы засветитесь — это будет частная инициатива частных лиц…

Быстро он понял суть работы Конторы. Быстро ухватил главное. Они будут работать на страну, но если провалятся, страна открестится от них.

— Что там нужно делать?

— Не знаю… Выявить угрозу, вычислить персоналии. Остановить самых рьяных. Как уж сумеете. Вы ведь позволяете себе действовать, не оглядываясь на закон и нормы международного права? Вот и действуйте. Так, как здесь. Мы должны стабилизировать эту страну любой ценой, должны исключить риски, ну или хотя бы уменьшить их. Эта страна должна стать дружественной нам, должна стать нашей, а не их. По-моему, всё понятно. Прошу проработать планы, доложить мне детали операции, ресурсы и персоналии, которые будут задействованы.

Все-таки он ничего не понял, наш всеобщий гарант.

— Боюсь, вы не получите деталей и тем более имен. Что знают двое…

— Вы про свиней? — усмехнулся «Первый». — Про их осведомленность? Про меня?

— Нет, не про вас. Вы «Первый», а не «Второй». Но возле вас люди, очень много разных людей. Тех самых «вторых», за которых никто не может поручиться, в том числе и вы. Организация не может рисковать, иначе ей придется отрубать концы — уничтожить своих работников, чтобы сохранить Тайну.

— Но как тогда отслеживать ход операции?

— Ничего не надо отслеживать. Вы отдали приказ, этого довольно. Приказ будет исполнен.

— А если не будет?

— То вы узнаете об этом первым.

Это было непривычно и странно. Непривычно подчиняться чужим правилам, чужой воле. Ему! Но что делать — он не может их уволить, не может лишить премий и зарплат. У него нет никаких рычагов давления. Он может топнуть ножкой и… больше их не увидеть. А если такая Организация существует? Если это не выдумки? Если на нее опереться?.. Очень соблазнительно.

— Хорошо, я не буду лезть в вашу кухню, не буду ломать традиции. Но я стану отслеживать ситуацию. Смогу увидеть и оценить любые позитивные изменения на их политическом поле. Если, конечно, таковые будут. А если их не будет, то не обижайтесь. Но вам придется ответить… взявшись за гуж, не говори, что не дюж. Знаете такую поговорку? Вы — взялись. Ну так оправдывайте оказанное вам высокое доверие. Дерзайте, когда вы… ваша организация, приступите к работе?

— Уже приступили.

— Тогда не смею вас больше задерживать. Вам придется решать очень непростые задачи. Но ведь вы… — «Первый» широко улыбнулся, — …супермены, джеймсы бонды. Так не посрамите… — «Первый» встал.

А гость и так уже стоял, потому что не садился.

— И еще раз… на случай неудачи или провала. Мне, конечно, жаль, но если что — я вас не видел, я вас не слышал и ничего о вас не знаю. Потому что вас нет. А раз вас нет, то я, то наша страна ничем не сможем вам помочь. Увы… Надеюсь, вы меня по-няли…

А вот это было как раз понятно!

И не надо было объяснять еще раз. Потому что так было всегда…

Такая работа…

Два человека сидели в моторной лодке. Два рыбака. Посреди Большого озера. Посреди чужой страны. Посреди чужого Континента. Куда они прилетели из одной, маленькой, на карте не рассмотреть, страны. Чтобы порыбачить. На озере, на котором никто не рыбачил. Потому что оно не упоминалось в туристских проспектах и каталогах. Но рыбаки имели деньги и арендовали вертолет. И прилетели сюда. И купили лодку, на которой уплыли черт знает куда, откуда берегов не видно.

Рыбу они не поймали, потому что не ловили, но улов у них был. Уже в садках. Тот, которым можно похвастаться и который они купили у местных рыбаков. Но вряд ли они будут хвастаться уловом и этим озером, в той далекой, посреди чужого Континента стране. Вряд ли они хоть кому-нибудь скажут об этой экзотической рыбалке.

Они сидели на борту, под натянутым парусиновым тентом и лениво забрасывали удочки. Они были в шортах и майках и напоминали немецких бюргеров. Которых хотели напоминать. Больше на озере не было никого. По крайней мере отсюда и до горизонта. Были только они.

Куратор. И Резидент.

Одни на многие мили вокруг.

— Зачем мы забрались так далеко? — спрашивал один рыбак другого.

— Поговорить. Спокойно. Не на бегу. Потому что всегда — на бегу. Можешь считать это отпуском.

— Отпуск я предпочел бы провести в кроватке. И в другой компании.

Первый рыбак улыбнулся.

Он бы тоже лучше в другом месте, не так и не с теми с кем приходится.

— Зачем мы здесь? — повторил вопрос второй рыбак.

— Затем, что ты хотел задать мне вопросы. Ты ведь хотел задать мне вопросы?

— Да, — согласился рыбак, — Хотел.

Его спиннинг дернулся и согнулся дугой. Но он не обратил на него внимания.

— Тогда спрашивай.

Это было непривычно, это было не в формате встреч — задавать вопросы. Он никогда не задавал вопросов, он лишь выслушивал приказы.

— Ну… Можешь задать самый главный вопрос. Дальше пойдет легче.

— Я про Него.

Куратор понял о ком идет речь. Но тем не менее переспросил:

— Про кого?

— Про Хозяина…

Даже здесь, посреди озера, посреди чужой страны они предпочитали не называть имен и должностей. Это был рефлекс.

— Если хочешь — спрашивай.

И Резидент задал главный свой вопрос.

— Я встречался с Ним. Говорил. Отвечал на вопросы. Мне кажется, я уверен — Он не знает об Организации! Я отвечал на вопросы и видел, что Он не понимает о чем я говорю!

Куратор молчал.

— Он должен был меня понимать. Должен был! Он наш Верховный, мы все под ним ходим, а он переспрашивал! Или это какая-то игра? Но для кого, для меня? Тогда я не понимаю. Зачем ему было играть. Передо мной? Ему?! Разве Организация не могла…

— Какая? — переспросил Куратор.

— Наша. Наша Организация.

— Нет Организации, — сказал Куратор. — Ее нет.

— Ты не услышал… Я говорил и видел, что он не понимает о чем…

— Организации нет, — повторил Куратор.

— Как нет? — не понял Резидент?

— Так — нет!

— Но я, но вы?

— Ты — есть. И я — есть. Мы — есть. Но это ничего не значит.

— Я ничего не понимаю! Я не понимаю!

— Это трудно понять. Сразу. И я — не понимал. Я тоже сидел в «консервах». Как и ты. Но в отличие от тебя я задал себе вопрос: почему в течение девяти лет меня ни разу не потревожили. Ты не задавал себе таких вопросов, ты жил в свое удовольствие. Я задал себе этот вопрос и постарался на него ответить. Как? Я стал отслеживать события, происходящие в стране, очень тщательно, скурпулезно. И не увидел в них присутствия Конторы. Всё оставляет свой след. Даже самая тайная операция. Если брошенный в воду камень тонет, от него расходятся круги по воде. Поднимается муть со дна. Ты понимаешь о чем я говорю.

Да, он понял. Не бывает отсутствия следа. Даже в простых уголовных преступлениях всегда кто-то что-то слышал, или видел, или догадывался. Тут Куратор прав. Работу Конторы проследить трудно, почти невозможно, но можно заметить ее результат!

Где-то будет убит видный политик и полиция не найдет убийц.

Где-то вдруг, не понятно отчего, рассыпается преступная схема, которая налаживалась многие десятилетия. И журналисты будут недоумевать как такое могло случиться.

Где-то Губернатор подаст в отставку, несмотря на уговоры Москвы. Подаст и упрется и откажется от должности! Ни с того ни с сего. Почему?

Или, вдруг, распадется крупнейшая наркосеть, потому что кто-то начнет отстреливать баронов. И опять непонятно кто, потому что всех кто их мог отстреливать, они давно сами отстреляли!

Или недавние ревностные сторонники автономий станут ратовать за централизацию.

А непримиримые борцы за чистоту согласятся, что немного грязи не помешает.

Да мало ли что еще, что не логично, неожиданно, непонятно. Что рождает вопросы, на которые нет ответов. И все пожимают плечами, все недоумевают и спрашивают себя и друг друга — как это вообще могло произойти? Черт его знает, ведь ни сном ни духом, а тут на тебе, как снег на голову, просто мистика какая-то. А это не мистика, это след. Это круги по воде от камня, которого никто не видел.

Куратор начал собирать и просеивать информацию. Он отсматривал каналы телевидения, штудировал местные газеты, зарывался в Интернет, разговаривал со знающими людьми, якшался с политиками, нанимал осведомителей, спаивал в ресторанах и саунах силовиков, налаживал контакты с криминальными авторитетами… То есть делал все то, что умел делать. Но не по заданию Конторы, а чтобы нащупать ее след.

И не мог нащупать!

Ничего в стране не происходило! Страна жила очень спокойно.

Следственный Комитет ловил того, кто никуда не убегал. Наркоконтроль выявлял маршруты давно отсутствующих поставок. ОБЭПы вскрывали серые схемы, которые стали белыми и пушистыми. Антимонопольный комитет громил мелких жуликов торгующих семечками, в упор не замечая нефтяных и газовых монстров. Суды карали не тех, кого следовало, отпуская под подписки тех, кого надо было бы покарать. Судебные приставы тащили из квартир старые диваны, пока за их спинами растаскивали заводы. Собственная безопасность выявляла и гнала коррупционеров, которые засиделись в назначенных другим креслах. Миграционная служба проводила рейды, чтобы выявить нелегалов и пристроить их на строительство своих коттеджей и няньками в свои семьи. Иногда ловили шпионов и изменников. Которые продавали всем известные секреты.

Шла глобальная имитация борьбы с отдельными недостатками…

А можно было бы по-настоящему…

Контора могла! Которой не было!

— Я это понял не сразу. Но понял!

— А Резиденты. Не «консервы», действующие?

Куратор развел руками.

— Наверное, есть Резиденты. И есть Кураторы. И Посредники. Или нет никого. Все связи прервались, все цепочки рассыпались. Я не зна почему, не представляю что произошло и, наверное не узнаю. Я не верил сам себе. В нарушение всех правил, я «высунулся», хотя находился в «консервах» и дышать должен был через раз. Но я — рискнул. Я задействовал резервный канал связи.

— И тебе никто не ответил.

— Мне никто не ответил, на меня никто не вышел. И тогда стало очевидно…

— Но ведь меня, ты…

— Тебя вызвал я. Лично. По своей инициативе.

— Но как ты мог узнать?

— Я не узнал. Я выбрал твой Регион наугад. Как и все другие. Тебя искала не Организация, тебя искал — я.

— Нет, этого не может быть!.. Организации нет?!

— Нет!..

И в то же время — есть!..

Потому что есть — я. И — ты! И даже если только я, все-равно — Организация есть! По крайней мере я так для себя, решил. То что я остался в окопе один — ничего не значило. Я знал что делать и как делать. Я умел воевать. Я мог продолжать воевать! В одиночку, как в Брестской крепости. Где тоже не знали — воюет ли Армия, есть ли страна. Но оружие не бросали! Я вышел из «консервов» и начал действовать! Я надеялся, что мои операции заметит действующий Резидент. Заметит и выйдет на меня. И через него я налажу связи с Организацией. Я специально работал грубо, я следил на каждом шагу, чтобы по этому следу он пришел ко мне. Но Резидент, если таковой был, никак не проявил себя. Я так и остался один. Иногда я думал, что один на всю страну. Это был тупик! У меня не было шансов, потому что не было списков личного состава, не было каналов связи — ничего не было. Я не знал ни одного человека из Организации, я ни к кому не мог прийти, потому что всегда все приходили ко мне! Как вычислить «конторских», когда они живут самой обычной жизнью, живут под легендой прикрытия. Как найти тех, кто надежно спрятан? Как разыскать их, растворившихся среди населения, как отыскать десяток людей меж миллионов сограждан? Я нашел способ. Единственно возможный. Я вспомнил о «Сигнале»! О том, архаичном, замшелых годов, который никогда и ни кем не использовался. Но который все знали. Должны были знать, потому что его никто не отменял. Я подумал: если использовать его, то, если хоть кто-то остался, отзовется на него! Ты был не первый, тот первый не вышел на связь. И второй тоже. Десять лет большой срок… Ты был третьим.

— А если бы я не откликнулся?

— Ты бы продолжал жить как жил… Но ты среагировал. Ты вылез из норки на манок. А дальше заработали законы Организации. В отдельном, нашем с тобой случае. Законы, которые заставили тебя подчиниться!

— То есть если бы я отказался?

— Я был бы вынужден действовать так, как должен! Как, впоследствии, действовал ты.

— Зачем все это, если Организации нет?!

— Ты все-таки не понимаешь! Пока есть хотя бы один боец — Организация существует. Я — был. Я — есть! И значит, изменить что-либо невозможно! Я есть Организация. И, значит, я могу призвать любого. Могу призвать тебя! Что я и сделал.

— И послал меня потрошить «консервы».

— Да, по схеме — аварийный вызов, встреча — задание.

— С твоей подачи я выдернул еще несколько человек, разрушив их жизни.

— Нет, не так, не людей, ты вернул в строй бойцов! Как при мобилизации, при объявлении войны, когда мужчин забирают из семей, вырывают из привычной жизни и ставят под ружье. И посылают на смерть, возвращая вместо мужей и отцов картонки похоронок. И никто не делает из этого трагедии, и все подчиняются. Кроме дезертиров, которых расстреливают. И мы — расстреливаем, имеем право! Я всего лишь мобилизовывал личный состав.

— Но Организации нет!

— Есть! Организация бессмертна! Она как гидра, она может возродиться из любого куска. Ей можно срубить голову, отрубить конечности, искрошить в куски, но из любого этого малого кусочка — из любого мизинца, чешуйки, волоска — она станет расти, подниматься, наращивать костяк и мышцы, она станет возрождаться! И у нее вырастут новые конечности и голова, хвост, зубы и когти! Потому что есть правила, есть законы, которые выше обстоятельств. Потому что Контора это не Начальство, не офис, не канцелярия и отдел кадров — это люди. Это я и ты! Нам не нужно иметь тылы и базы снабжения, мы автономны, мы сами по себе, мы можем действовать в одиночку. Нас так учили! И в этом наша сила. Мы самодостаточны! Ведь ты можешь работать один, как работал раньше. Ведь так?

— Да, могу.

— Вот тебе и ответ на твой вопрос. Организации нет, но есть ты. И значит, есть Организация. Она — в тебе! Она — во мне. Она — в любом из нас.

Резидент задумался. Потому что приучен был думать, а не только слушать.

— А если все не так, если ты ошибаешься и Организация жива, а ты просто создаешь параллельную структуру?

— Организации нет! И ты это знаешь лучше других. Потому что должен был понять и ты — понял, сам понял — Первый не знает о тебе. Обо мне. О Конторе. Он ничего не знает! У нас нет командира! И значит, Организации нет… Но Организация — есть! Я был один, но я поставил под ружье тебя. А ты — следующего. И еще одного. А они других.

— Они просто не знали, что Конторы больше нет, что за мной никто не стоит.

— И не должны были знать! Хотя это неправда — за тобой был я. И была Организация, та, которая была! Тогда, раньше! Которая учила тебя, отдавала тебе приказы, с которой ты побеждал! Которой ты, хочу напомнить, присягал! Или кто-то отменил данную тобой Присягу?

— Нет.

— Тогда о чем разговор? Ты принял Присягу и значит согласился с условиями игры. Согласился с тем, что тебя могут послать в бой в любой момент. Как в армии — пять минут на сборы, тревожный чемоданчик в руки и прощай жена! Ты перестал принадлежать себе. Потому что мы на войне. Всегда на войне! И живем по ее жестоким законам. Когда или ты, или тебя. Я — тебя! Или ты — если я допущу промах. Потому что только так можно побеждать. Только если — назад ни шагу. И тогда Организация будет стоять. Как стоит! И покуда будет жив хотя бы один ее боец, она будет существовать, будет действовать. Согласись, если бы тебя не загнали в «консервы» ты продолжал бы работать, несмотря ни на что. Пусть без связи, без снабжения. Так?

— Пожалуй.

— Ну так работай. Продолжай. Время «консервов» кончилось. Организация возродилась.

— Но кто, кто будет ей руководить?

— Кто угодно. Ты. Я. Или те, кого мы вернули в строй. Или каждый будет руководить собой. Сам! Не важно. Организация вернулась. Ты ее боец, так будь любезен подчиняться. Теперь — мне. А дальше — не знаю.

Да, он прав, Куратор.

Контора не может умереть, покуда живы ее бойцы. Она плоть их и кровь! Слишком много они прошли, слишком многому научились, слишком много испытали и многим пожертвовали. Они не могут ничего забыть, как бы не старались. Именно поэтому они встают в строй. Не все, но большинство.

Они не принадлежат себе и не принадлежат никому другому, они принадлежат ей — Организации.

— Что я должен делать?

— То что тебе приказал вышестоящий командир. Тот, что стоит над нами, что стоит выше всех. Он дал приказ — тебе его исполнять.

— Это чужая страна.

— И что?

— Я не знаю специфики.