Тень ночи Харкнесс Дебора

Я лишь слегка заикнулась об охоте на ведьм, когда члены Школы ночи оживленно обсуждали места поисков и кандидатуры возможных моих учителей. Мэтью знал о грядущих ужасах, но развеял мои опасения.

– Суды над ведьмами в Челмсфорде – дело прошлое. А до процессов в Ланкашире еще целых двадцать лет. Если бы сейчас в Англии процветала охота на ведьм, мы бы просто не появились в этом времени.

Он взял со стола письма, недавно принесенные Пьером.

– Хорошо тебе рассуждать. Твои научные интересы лежат в другой сфере. Ты не историк, – без обиняков сказала я. – Челмсфорд и Ланкашир были пиковыми точками. Ведьм преследовали по всей Англии.

– Ты считаешь, что историк способен понимать особенности данного отрезка времени лучше живущих в этом времени? – с нескрываемым скептицизмом спросил Мэтью.

– Да. – Я чувствовала, что начинаю раздражаться. – Зачастую мы понимаем эпоху лучше ее современников.

– Однако утром, когда ты не смогла догадаться, почему в доме нет ни одной вилки, ты говорила совсем другое, – напомнил мне Мэтью.

Я и в самом деле потратила минут двадцать, обшарив все мыслимые места в поисках вилок. Потом Пьер деликатно объяснил мне, что этот предмет столового обихода пока еще не распространился по всей Европе.

– Но ты же наверняка не принадлежишь к числу тех, кто уверен, будто историки лишь запоминают даты и изучают какие-то туманные факты, – продолжала я. – Моя задача – понять, почему в прошлом произошли те или иные события. Когда что-то происходит у тебя перед глазами, причины не всегда ясны. Взгляд из будущего дает более четкую перспективу.

– В таком случае можешь успокоиться, поскольку у меня есть и опыт, и видение перспективы, – сказал Мэтью. – Я вполне понимаю твои опасения, но обращение к вдове Битон – правильный шаг.

За высказанными словами я уловила невысказанные: «Вопрос закрыт».

– В последнее десятилетие шестнадцатого века случались неурожаи. Люди голодали и, естественно, боялись за свое будущее, – выпалила я. – То есть боятся сейчас. А это значит, что они ищут козлов отпущения, на кого можно свалить вину за неурожаи и прочие беды. Обычные знахарки и повивальные бабки боятся, что их обвинят в колдовстве, хотя твои высокоученые друзья могут и не знать о подобных «мелочах».

– В Вудстоке я самая могущественная персона, – сказал Мэтью, обнимая меня за плечи. – Никто не посмеет тебя ни в чем обвинить.

Я была удивлена этим всплеском его высокомерия.

– Я здесь чужая. Вдова Битон ничем мне не обязана. Но если я привлеку к себе внимание, это рикошетом может ударить по ней. Прежде чем просить ее о помощи, я должна производить впечатление женщины из высшего сословия. Дай мне несколько недель.

– Диана, это не может ждать! – резко возразил Мэтью.

– Я же прошу время не на разные пустяки. Я не говорю: «Подожди, пока я не научусь вышивать по образцам и варить варенье». Мои опасения не беспочвенны. – Я угрюмо посмотрела на мужа. – Спорить я не намерена. Зови свою знахарку. Но не удивляйся, если все пойдет не так, как ты думаешь.

– Доверься мне, – сказал Мэтью с явным намерением меня поцеловать.

Его глаза подернулись пеленой. В нем обострилось инстинктивное стремление догнать добычу и подчинить своей воле. Это было не только желанием мужа из XVI века повелевать женой. Вампир хотел подчинить себе ведьму.

– Меня споры ничуть не возбуждают, – сказала я и отвернулась.

Зато Мэтью был возбужден. Я даже отодвинулась от него на несколько дюймов.

– Я не спорю, – тихо произнес Мэтью. Его рот находился возле моего уха. – А вот ты споришь. И если, жена, ты думаешь, что я когда-нибудь во гневе овладею тобой, ты очень сильно ошибаешься. – Его ледяные глаза приковали меня к балдахинному столбу. Мэтью повернулся и стал натягивать штаны. – Пойду вниз. Кому-то из них явно не спится. Пусть составят мне компанию. – Возле двери Мэтью остановился. – И если всерьез хочешь вести себя как женщина Елизаветинской эпохи, перестань сомневаться в моих словах, – довольно сердито произнес он и ушел.

На следующий день вампир, двое демонов и трое людей молча взирали на меня, застыв на широких половицах. Колокола церкви Святой Марии пробили очередной час, но слабое эхо их звона еще оставалось. В воздухе пахло айвой, розмарином и лавандой. Я восседала на жестком и неудобном стуле, облаченная в немыслимое число нижней и верхней одежды и туго затянутая в корсет. Из-за него мне было тяжело дышать. С каждым выдохом моя прежняя жизнь в XXI веке, ориентированная на научную карьеру, бледнела и расплывалась. Я смотрела на серый день за окнами, по стеклам которых барабанили струи дождя.

– Elle est ici[4], – доложил Пьер, мельком взглянув в мою сторону. – Ведьма здесь и готова встретиться с вами, мадам.

– Наконец-то, – пробормотал Мэтью.

Строгий покрой дублета делал его плечи еще шире. Желуди и дубовые листья, вышитые черными нитками по краям белого воротника, подчеркивали бледность его кожи. Мэтью наклонил голову, чтобы посмотреть на меня под другим углом зрения и убедиться, произвожу ли я впечатление досточтимой жены из Елизаветинской эпохи.

– Ну как, этого достаточно? – спросил он, обращаясь к друзьям.

– Да, – сказал Джордж, опуская очки. – Красно-коричневый цвет этого платья намного лучше подходит Диане, чем цвет ее прежнего наряда. Вдобавок он выгодно оттеняет ее волосы.

– Ты прав, Джордж. Внешне госпожа Ройдон не отличается от английских женщин. Но мы не сможем объяснить особенности ее речи тем, что она жила на с-с-севере Англии, – монотонно пробасил Генри. Он подошел ко мне и осторожно расправил складки подола моей парчовой юбки. – И потом, ее рост, который не скроешь ничем. Она даже выше королевы.

– Уолт, а ты уверен, что ее нельзя выдать за француженку или голландку? – спросил Том. Пальцами, перепачканными чернилами, он поднес к носу… апельсин, искусно украшенный цветками гвоздики, – своеобразный аналог освежителя воздуха. – Думаю, госпожа Ройдон смогла бы прижиться в Лондоне. Конечно, демоны сразу поняли бы, кто она, но люди едва ли обратили бы на нее внимание.

Эти слова заставили Уолтера удивленно хмыкнуть и встать с низкой скамейки.

– Госпожа Ройдон отличается не только высоким ростом. Она прекрасно сложена. Думаю, мужчины, начиная с тринадцатилетних и заканчивая шестидесятилетними, будут разглядывать ее со вниманием и интересом. Нет, Том, уж пусть лучше остается здесь, в обществе вдовы Битон.

– С вдовой Битон я могла бы встретиться и одна. Например, в деревне, – сказала я, надеясь, что хотя бы у кого-то из них хватит здравого смысла убедить Мэтью выпустить меня из дому.

– Нет! – хором воскликнули шесть испуганных мужских голосов.

Франсуаза принесла на выбор две накидки: одну из накрахмаленного полотна, а вторую – кружевную. Грудь служанки вздымалась, как у разгневанной курицы, отгоняющей драчливого петуха. Нас обеих раздражало постоянное вмешательство Мэтью.

– Диана не собирается ко двору. Эта накидка ей совершенно ни к чему, – заявил он, недовольно махнув рукой. – Лучше придумай, что можно сделать с ее волосами.

– Вы совсем не понимаете, что нужно и чего не нужно, – ответила своему господину Франсуаза.

Невзирая на то что она была вампиром, а я ведьмой, нас неожиданно сблизил мужской идиотизм.

– Что мадам де Клермон желает выбрать?

Я пригляделась. Одна накидка была из полупрозрачной ткани, искусно собранной в складки. Вторая напоминала снежинки, соединенные невидимыми стежками. Снежинки выглядели приятнее, и я потянулась к ним.

Пока Франсуаза прикрепляла накидку к краю корсета, Мэтью сделал новую попытку придать моим волосам более привлекательный вид.

– Не трогайте! – прикрикнула на него Франсуаза и даже оттолкнула его руку.

– Я буду трогать свою жену, когда пожелаю. И перестань называть Диану мадам де Клермон! – прогремел Мэтью, опуская руки к моим плечам. – Когда я это слышу, мне так и кажется, что сейчас дверь откроется и войдет моя мать.

Он раздвинул края накидки и ослабил черный бархатный шнурок, за которым скрывались булавки, воткнутые Франсуазой.

– Мадам – замужняя женщина. Ее грудь должна быть прикрыта. О мадам и так уже ходят сплетни, – возразила Франсуаза.

– Сплетни? – насторожилась я. – Какие еще сплетни?

– Вчера вы не были в церкви. Все решили, что вы либо беременны, либо заболели оспой. А этот еретик-священник считает вас католичкой. Другие называют вас испанкой.

– Испанкой?

– Да, мадам. Вчера слышали вашу речь возле конюшни.

– Так я же упражнялась во французском языке!

Я всегда здорово умела подражать. Возле конюшни я пробовала говорить по-французски, подражая величественной манере Изабо. Мне думалось, это сделает мою легенду более убедительной.

– Сыну конюха ваш язык не показался французским.

Судяпо тону Франсуазы, сомнения этого парня она принимала всерьез.

Осмотрев меня со всех сторон, служанка осталась довольна.

– Вы выглядите так, как и должна выглядеть уважаемая женщина.

– Fallaces sunt rerum species, – язвительно произнес Кит, отчего Мэтью снова нахмурился. – «Обманчивой бывает внешность». И эти ухищрения не убедят других.

– Не стоит с утра пораньше цитировать Сенеку, – сказал Уолтер, предостерегающе поглядев на Кита.

– Для стоицизма нет понятия «рано», – на полном серьезе ответил Кит. – Скажи еще спасибо, что я не привел строчек из Гомера. А что мы слышали недавно – лишь жалкий парафраз из «Илиады». Ты греческий оставь, любезный Джордж, тому, кто сведущ в нем. Таким, как Мэтт.

– Но мой перевод Гомера еще не закончен! – вспыхнул Джордж.

Его ответ спровоцировал целую лавину латинских цитат, вылившихся из уст Уолтера. Какая-то из них вызвала усмешку Мэтью. Мой муж произнес фразу на языке, который показался мне греческим. Казалось, все напрочь забыли о ведьме, ждущей внизу. Мужчины с энтузиазмом занялись своим любимым времяпрепровождением – словесным турниром. Я привалилась к жесткой спинке стула.

– Когда они в прекрасном настроении, как сейчас, они сущее чудо, – шепнул мне Генри. – Здесь, госпожа Ройдон, собрались лучшие умы королевства.

К этому времени Марло и Рэли кричали друг на друга, обсуждая достоинства и недостатки политики ее величества по части освоения и исследования новых земель. Похоже, недостатков было больше.

– Снабжать деньгами, Уолтер, таких, как ты, авантюристов – все равно что в Темзу горстями золото швырять, – насмешливо заявил Кит.

– Авантюристов? Зато ты и в солнечный день из дому носа не высунешь, поскольку боишься кредиторов! – Голос Уолтера дрожал от негодования. – Какой же ты глупец, Кит!

Мэтью с возрастающим изумлением следил за их перепалкой.

– Кто тебе угрожает на сей раз? – спросил он Марло, поднося к губам кубок с вином. – И сколько стоит избавление от их угроз?

– Мой портной, – буркнул Кит, указав на свой модный, дорогой наряд. – Печатник, за «Тамерлана»[5]. – Он умолк, не решаясь назвать внушительные суммы. – Еще мерзавец этот, Хопкинс, возомнивший себя моим домовладельцем. Но у меня есть это! – Кит взмахнул серебряной фигуркой Дианы, которую выиграл у Мэтью в субботу.

Я насторожилась и даже наклонилась вперед. Мне до сих пор было боязно выпускать фигурку из поля зрения.

– Ты не настолько бедствуешь, чтобы закладывать эту безделушку за гроши. – Мэтью мельком посмотрел на меня и сделал легкое движение рукой; я облегченно вздохнула. – Я расплачусь с твоими кредиторами.

Пряча в карман серебряную богиню, улыбающийся Марло вскочил на ноги:

– Мэтт, ты безотказен и надежен, как всегда. Не беспокойся, я все верну сполна.

– Разумеется, – почти в унисон пробормотали сомневающиеся Мэтью, Уолтер и Джордж.

– Ты деньги не транжирь особо, чтобы хватило на покупку бороды, – продолжал Кит, удовлетворенно поглаживая собственную. – А без нее ты выглядишь ужасно.

– Покупку бороды? – переспросила я, думая, что не так поняла.

Должно быть, Марло опять употребил жаргонное выражение своей эпохи, хотя Мэтью настоятельно просил его избегать сленга в моем присутствии.

– Есть в Оксфорде цирюльник. Он колдун. У мужа вашего, как и у всех из их породы, не скоро волосы растут. Сейчас он чисто выбрит. – Я ошеломленно смотрела на Кита, по-прежнему не понимая, куда он клонит, и драматург с нарочитой терпеливостью продолжил: – Мэтт без бороды заметен слишком. Без бороды ему никак нельзя. Поскольку ваших ведьминых талантов не хватает, чтобы бороду ему отрастить, придется нам искать других, кому по силам это.

Неподалеку от меня стоял столик, сделанный из древесины вяза. На столике – пустой кувшин. Сравнительно недавно Франсуаза поместила туда ветви, срезанные в саду: каменный дуб, ветки мушмулы с коричневыми плодами, напоминающими бутоны роз, а также несколько белых роз. Намерения служанки были вполне понятны: ей хотелось добавить цвета и приятного запаха. Несколько часов назад я переставила букет, сделав так, чтобы мушмула и розы оказались впереди. Я думала обо всем саде. Секунд пятнадцать я наслаждалась результатами, пока цветы и плоды не увяли у меня на глазах. Энергия увядания стекала с кончиков моих пальцев, распространяясь во все стороны. Руки покалывало от сведений о растениях, от ощущения солнечного тепла, от дождя, принесшего желанную влагу. Я чувствовала силу корней, противостоящих ветру, и даже вкус земли.

Мэтью был прав. Здесь, в 1590 году, моя магия менялась. Исчезли выбросы ведьминого огня, ведьминой воды и ведьминого ветра, сопровождавшие мое знакомство с Мэтью. Зато теперь я видела яркие нити времени и разноцветные ауры живых существ. Гуляя по саду, я встречала белого оленя. Он стоял между дубами, в тени, и смотрел на меня. А теперь моя магическая сила иссушала цветы и плоды.

– Вдова Битон заждалась, – напомнил нам Уолтер, подталкивая Тома к двери.

– Вдруг она услышит мои мысли? – встревожилась я, спускаясь по дубовой лестнице.

– Меня больше тревожат слова, которые вы произнесете вслух. Постарайтесь не возбудить в ней зависти или неприязни к вам, – посоветовал Уолтер, замыкая цепочку членов Школы ночи. – Если все ваши ухищрения провалятся, лгите. Мы с Мэтью делаем это постоянно.

– Ведьма не может лгать другой ведьме.

– Добром не кончится затея эта, – мрачно произнес Кит. – Готов побиться об заклад.

– Довольно! – Мэтью резко повернулся и схватил Кита за воротник.

Мастифы засопели и зарычали, нацеливаясь цапнуть Кита за лодыжки. Псы были преданы Мэтью и явно недолюбливали безденежного драматурга.

– Я лишь сказал…

Кит извивался всем телом, пытаясь вырваться. Не слушая его, Мэтью припечатал демона к стенке:

– Твои слова меня не интересуют, а вот твои намерения вполне ясны.

Мэтью еще сильнее сдавил воротник Кита.

– Отпусти его, – вмешался Уолтер, положив одну руку на плечо Марло, а вторую – на плечо Мэтью.

Игнорируя просьбу Уолтера, Мэтью приподнял Кита на несколько дюймов. В своем черно-красном наряде Марло напоминал диковинную птицу, застрявшую в деревянной нише. Подержав его несколько секунд и посчитав, что Кит усвоил сказанное, Мэтью отпустил драматурга.

– Идем, Диана. Все будет хорошо. – Голос Мэтью звучал уверенно, однако у меня начало покалывать большие пальцы. Недобрый знак того, что Кит может оказаться прав.

– Божьи зубки, – удивленно пробормотал Уолтер, когда мы очутились в зале. – Это и есть вдова Битон?

В дальнем конце зала, в сумраке стояла ведьма классического вида: древняя, щупленькая и сгорбленная. Подойдя ближе, я увидела и другие, не менее классические детали ее антуража: заношенное черное платье, жидкие седые волосы и морщинистую кожу. Один глаз ведьмы был молочно-белым из-за бельма, второй – светло-карим, с пятнами на радужной оболочке. Белесый глаз странно вращался, будто искал угол, под которым он что-то видел. Словом, облик у вдовы Битон был хуже некуда. Подумав об этом, я заметила еще одну отталкивающую деталь: бородавку на переносице.

Мельком взглянув на меня, вдова Битон сделала подобие реверанса. Легкое покалывание, распространившееся по коже, подсказывало, что передо мной и впрямь ведьма. И тут вдруг открылся мой третий глаз, рассчитывая получить дополнительные сведения. Но в отличие от других существ нечеловеческой природы, у вдовы Битон вообще не было ауры. Только монотонный серый фон. Она изо всех сил старалась быть невидимой. Это обстоятельство меня обескуражило и огорчило. Неужели и я выглядела столь же бледно, пока не прикоснулась к «Ашмолу-782»? Третий глаз поспешил закрыться.

– Благодарю тебя, вдова Битон, что откликнулась на наше приглашение, – произнес Мэтью.

Однако тон его намекал совсем на другое: «Радуйся, что тебя пустили на порог».

– Здравствуйте, господин Ройдон.

Ее слова напоминали шелест опавших листьев, гонимых ветром по дорожкам сада. Ведьма повернула ко мне зрячий глаз.

– Джордж, помоги вдове Битон сесть.

Это прозвучало как повеление. Чапмен выскочил вперед. Остальные предпочитали держаться на почтительном расстоянии. Ведьма страдала ревматизмом. Она усаживалась со стоном и кряхтением. Терпеливо выждав, пока гостья не усядется, Мэтью продолжил:

– Обойдусь без предисловий. Эта женщина, – он указал на меня, – находится под моей защитой. Недавно ей пришлось испытать определенные трудности.

Мэтью ни словом не обмолвился о нашем браке.

– Господин Ройдон, вас окружают влиятельные друзья и верные слуги. Вам будет мало толку от бедной женщины вроде меня.

За шатким фасадом учтивости вдова Битон попыталась скрыть упрек, но мой муж прекрасно умел слышать между слов.

– Не пытайся играть со мной, вдова Битон, – сощурившись, ответил он старухе. – Вряд ли ты хочешь, чтобы я оказался твоим врагом. Эта женщина выказывает признаки ведьмы. Она нуждается в твоей помощи.

– Ведьмы? – И снова вдова Битон попыталась скрыть сомнения за внешней учтивостью. – У нее мать была ведьмой? Или отец – колдуном?

– Оба умерли, когда она была еще ребенком. Мы не знаем, какими способностями они обладали, – сказал Мэтью.

Как и свойственно вампирам, он говорил полуправду. Достав из кармана мешочек с монетами, Мэтью бросил деньги ведьме на колени:

– Буду тебе признателен, если ты проверишь ее способности.

– Что ж, начнем.

Скрюченные пальцы вдовы Битон потянулись к моему лицу. Наша кожа соприкоснулась. Я ощутила всплеск энергии, промчавшийся между нами. Старуха даже подскочила на стуле.

– В чем дело? – спросил Мэтью.

Руки вдовы Битон опустились на колени. Пальцы стиснули мешочек с деньгами. Мне показалось, что старуха намеревается швырнуть деньги обратно, но она совладала с собой.

– Я так и думала, господин Ройдон. Эта женщина не ведьма.

Голос старухи звучал ровно, хотя и тоном выше. Во мне поднялась волна презрения, отчего рот наполнился горечью.

– Если ты так думаешь, у тебя не столько силы, как думают жители Вудстока, – ответила я.

Вдова Битон гневно выпрямилась:

– Я почитаемая знахарка. Мне ведомы свойства трав, уберегающих мужчин и женщин от недугов. Господин Ройдон знает, на что я гожусь.

– Знание трав и умение лечить – ремесло ведьмы. Но у ведьм есть и другие способности, – осторожно намекнула я.

Мэтью крепко стиснул мои пальцы. Настоятельная просьба поменьше говорить.

– Про другие способности я ничего не знаю, – быстро ответила старуха.

Упрямством она не отличалась от моей тетки Сары и испытывала такую же неприязнь к ведьмам вроде меня, которые наобум пользовались силой природных стихий, не желая утруждать себя изучением традиций ведьминого ремесла. Сара превосходно знала свойства и применение каждой травы и растения. Она отлично помнила сотни заклинаний, но для настоящей ведьмы этого было недостаточно. Вдова Битон тоже это знала, хотя и помалкивала.

– Кроме мимолетного касания, наверняка есть какие-то другие способы проверить дарования этой женщины. И тебе они известны, – сказал Мэтью, и в его чуть насмешливом тоне ощущался явный вызов.

Вдова Битон смущенно теребила мешочек с деньгами. Лицо ее выражало внутренние сомнения. В конце концов вес мешочка убедил ее принять вызов. Деньги исчезли в кармане платья.

– Есть способы выявить ведьму. Одни уповают на произнесение молитвы. Если произносящая запинается на словах, если умолкает хотя бы на мгновение, значит дьявол где-то поблизости, – провозгласила старуха, добавив голосу таинственности.

– В Вудстоке дьявол не водится, – сказал Том.

Он говорил с вдовой Битон, как отец с малым ребенком, убеждая чадо, что под кроватью нет никакого чудовища.

– Дьявол водится повсюду, сэр. А те, кто думает по-другому, попадаются в его сети.

– Все это – человеческие россказни, чтобы пугать суеверных и некрепких умом.

– Том, давай не здесь, – заметил ему Уолтер.

– Есть и другие признаки, – встрял Джордж, которому не терпелось поделиться своими знаниями. – Дьявол метит ведьму своими шрамами и пятнами.

– Истинная правда, сэр, – согласилась вдова Битон. – И мудрые люди умеют отыскать эти знаки.

У меня закружилась голова. Если кому-нибудь вздумается меня осмотреть, подобных знаков на моем теле отыщется достаточно.

– Должны быть и другие способы, – угрюмо произнес Генри.

– Да, милорд.

Белесый глаз вдовы Битон оглядел комнату. Старуха указала на стол, где лежали научные инструменты и стопки книг:

– Пройдемте туда.

Рука вдовы Битон скользнула в карман, куда спрятала деньги, и достала помятый медный колокольчик. Доковыляв до стола, старуха опустила на него колокольчик.

– Будьте любезны, принесите свечку.

Генри быстро подал ей свечу. Остальные, охваченные любопытством, встали вокруг стола.

– Говорят, истинная сила ведьмы проистекает от ее нахождения между жизнью и смертью, светом и тьмой. Есть перекрестки мира, где ведьма может вмешаться в работу сил природы и ослабить связи, удерживающие порядок вещей. – Вдова Битон взяла книгу, поместив ее на одинаковом расстоянии между свечой в тяжелом серебряном подсвечнике и медным колокольчиком. Голос старухи понизился почти до шепота. – В давние времена, когда люди обнаруживали у себя в соседях ведьму, они изгоняли ее из церкви звоном колокола. Причем звонили так, как звонят по покойнику.

Вдова Битон взяла колокольчик, взмахнула им. Потом ее рука замерла над столом, а колокольчик повис в воздухе, продолжая звонить. Том и Кит подвинулись ближе, Джордж шумно вздохнул, а Генри перекрестился. Вдова Битон была удовлетворена их реакцией. Взгляд старухи упал на английский перевод классического сочинения Евклида – «Начала геометрии». Книгу окружало несколько математических инструментов из обширной коллекции Мэтью.

– Затем священник брал святую Библию и закрывал ее, тем самым показывая, что ведьме отказано в доступе к Богу.

Вдова Битон шумно захлопнула «Начала геометрии». Джордж и Том даже подпрыгнули. Никогда бы не подумала, что прославленные члены Школы ночи столь восприимчивы к предрассудкам.

– И наконец задувал свечу, утверждая, что у ведьмы нет души.

Пальцы вдовы Битон сдавили фитиль горящей свечи. Пламя погасло. В воздух потянулась струйка серого дыма.

Собравшиеся были загипнотизированы. Даже Мэтью выглядел смущенным. Единственными звуками было потрескивание огня в камине и тоненькое позвякивание колокольчика.

– Настоящая ведьма способна вновь зажечь свечу, открыть страницы книги и прекратить звон, ибо в глазах Бога она прекрасное создание. – Свои слова вдова Битон подкрепила выразительной паузой. Ее белесый глаз повернулся ко мне. – Ну что, девочка, ты сможешь это проделать?

Когда современные ведьмы достигали тринадцатилетнего возраста, их представляли местному шабашу. Церемония до жути напоминала испытания, предложенные вдовой Битон. Звенели ведьмины колокольчики, приглашая юную поросль в содружество. Обычно такие колокольчики отливали из серебра, причем тяжелого, начищали до блеска и бережно хранили, передавая из поколения в поколение. Вместо Библии или математического трактата приносилась семейная книга заклинаний, чтобы юная ведьма прочувствовала всю важность и значимость традиции. Мое тринадцатилетие стало единственным днем, когда Сара позволила гримуару семьи Бишоп покинуть стены дома. Что касается свечи, испытание в точности повторяло предложенное мне старухой. Не желая опозориться на церемонии, ведьмы с ранних лет учились зажигать и гасить свечи силой магии.

Мое представление шабашу в Мэдисоне обернулось впечатляющим провалом, который видела вся моя родня. И двадцать лет спустя мне продолжали сниться кошмарные сны о свечке, не желавшей зажигаться, о неоткрывшейся книге и колокольчике, что звонил для всех других юных ведьм, но не для меня.

– Я не уверена, – сквозь зубы призналась я.

– А ты попробуй, – подбодрил меня Мэтью. В его голосе не было и тени сомнения. – Совсем недавно ты прекрасно зажигала свечи.

Так оно и было. В канун Хеллоуина я зажгла несколько свечей внутри тыквенных фонариков, расставленных вдоль подъезда к дому Бишопов. Однако я делала это без зрителей. Никто не знал о моих прежних неудачных попытках. Сегодня глаза Кита и Тома буквально подталкивали меня, предвкушая зрелище. Я едва ощущала на себе взгляд вдовы Битон, зато очень хорошо чувствовала пристальное, холодное внимание Мэтью. Как назло, кровь в моих жилах сделалась ледяной, отказываясь производить огонь, необходимый для этого вида колдовства. Надеясь на лучшее, я устремила глаза к фитилю и пробормотала заклинание.

Свеча не загорелась.

– Расслабься, – шепотом посоветовал мне Мэтью. – А как насчет книги? Может, тебе удобнее начать с нее?

Последовательность испытаний имела большое значение. Их нельзя было менять местами, но сейчас я пренебрегла традицией. Вот только как мне открыть геометрический шедевр Евклида? Может, сосредоточиться на воздухе, оставшемся внутри бумажных волокон? Или вызвать ветер, чтобы он приподнял обложку? Дребезжание этого чертова колокольчика мешало связно думать.

– Пожалуйста, уйми свой колокольчик! – взмолилась я, ощущая нарастающее беспокойство.

Вдова Битон щелкнула пальцами, и медный колокольчик упал на стол. Язычок в последний раз тренькнул, ударившись о помятые края, затем звон стих.

– Вышло так, как я вам и говорила, господин Ройдон, – торжествующим тоном произнесла вдова Битон. – Магия, которую вы якобы наблюдали, была не более чем видимостью. У этой женщины нет никакой магической силы. Жителям Вудстока нечего опасаться.

– Быть может, Мэтью, она пытается завлечь тебя в ловушку, – подхватил Кит. – Я бы этому не удивился. К обману склонны женщины…

Вдова Битон была не первой, кто сделал такое заключение. Я уже слышала это от других ведьм, и они тоже испытывали удовлетворение, уличив меня в обмане. Мне вдруг отчаянно захотелось показать старухе, что она ошибается, и стереть с физиономии Кита эту ухмылку всезнайки.

– Я не могу зажечь свечу. Никто не учил меня, как раскрыть книгу или заставить колокольчик умолкнуть. Но если во мне нет никакой магической силы, как вы объясните вот это?

На другом столе стояло блюдо с айвой, недавно принесенной из сада. Спелые плоды золотисто поблескивали, оживляя блеклый утренний свет. Взяв один, я положила его на ладонь. Она была видна всем.

Десятки крохотных иголочек впились в кожу ладони. Я сосредоточилась на айве. Шершавая кожура не мешала мне видеть сочную мякоть внутри, словно айва была стеклянной. Я прикрыла глаза. Ведьмин глаз тут же открылся и начал поиск сведений. Понимание невидимым ручейком изливалось из центра моего лба, стекало по руке и выходило через кончики пальцев. Оно превращалось в подобие корневой системы, опутывая собою плод.

Одну за другой я узнавала тайны этой айвы. Внутри жил червяк, неспешно прогрызавший себе путь сквозь сочную мякоть. Я почувствовала силу, запертую внутри плода. Язык стал теплым, и его тоже начало покалывать. Я почувствовала вкус солнца. Кожа между бровями подрагивала от удовольствия. Я пила свет невидимого солнца. «Как много силы, – думала я. – Жизнь. Смерть». Я почти забыла об окружающих. Для меня не существовало ничего, кроме безграничной способности к познанию того, что лежало на ладони.

Солнце отозвалось на молчаливое приглашение и покинуло айву, войдя в мои пальцы. Я инстинктивно воспротивилась надвигающейся волне солнечного света, попытавшись удержать ее внутри плода, но айва побурела и сморщилась.

Возглас вдовы Битон нарушил мою сосредоточенность. Я вздрогнула, выронив бесформенный плод. Айва бурым пятном распласталась на сверкающих половицах. Подняв глаза, я увидела, как Генри снова крестится. Его лицо было полно ужаса, рука двигалась медленно, как у заводной куклы. Том и Уолтер внимательно смотрели на мои пальцы, обвитые солнечными нитями. Нити безуспешно пытались вернуться в поверженную айву и возродить ее к жизни. Руки Мэтью обхватили мои, закрыв наглядные доказательства моей необузданной магии. С моих пальцев и сейчас сыпались искры. Я пыталась высвободить руки, боясь обжечь Мэтью. Он покачал головой, по-прежнему крепко держа мои пальцы и пытаясь тем самым показать, что он достаточно силен и может поглотить любую магию, направленную на него. Мне оставалось лишь покориться.

– Опыты закончены. На сегодня хватит, – сказал Мэтью, делая упор на последнем слове.

– Представляешь, Мэтью, я ощущаю вкус солнечного света! – В моем голосе слышалась не радость, а откровенная паника. – Я способна видеть время, таящееся по углам.

– Эта женщина околдовала варга. Тут явно приложил руку дьявол, – прошипела вдова Битон.

Она опасливо пятилась назад, расставив пальцы. Этим нехитрым жестом старуха отвращала от себя опасность.

– В Вудстоке нет никакого дьявола, – твердо повторил Том.

– У вас тут собраны книги, полные странных знаков и магических призывов, – заявила вдова Битон, указав на «Начала геометрии» Евклида.

Как хорошо, что она не слышала Кита, читающего вслух из «Доктора Фауста»!

– Это математика, а не магия, – пытался возражать Том.

– Называйте, как вам заблагорассудится, но я видела правду. Вы такие же, как они. Вы позвали меня сюда, чтобы втянуть в свои темные замыслы.

– Как кто? – сурово спросил Мэтью.

– Ученые из университета. Своими вопросами они чуть не свели с ума двух ведьм из Данс-Тью. Знания им подавай! А у самих – ни капли уважения к ведьмам. В Фарингдоне только-только начал складываться шабаш. Но стоило ведьмам привлечь к себе внимание ученых вроде вас, они разбежались кто куда.

Шабаш означал безопасность, защиту, общение с подобными себе. Вне шабаша ведьма куда беззащитнее перед завистью и страхом соседей.

– Никто не пытается выжить тебя из Вудстока.

Я всего лишь хотела успокоить старуху, но стоило мне сделать шаг в ее направлении, как она попятилась назад.

– В вашем доме гнездится зло. Вся деревня об этом знает. Вчера мистер Дэнфорт читал проповедь про то, как опасно позволять злу пускать корни.

– Я одна. Я такая же ведьма, как ты, и мне не от кого ждать помощи, – сказала я, пытаясь расположить к себе старуху. – Прояви ко мне сочувствие, пока остальные не узнали, что я из себя представляю.

– Нет, ты не такая, как я, и бед на свою голову мне не надо. Когда деревня возжаждет крови, никто за меня не вступится. У меня нет варга-защитника. Никто из лордов и придворной знати не подумает встать на защиту моей чести.

– Мэтью… господин Ройдон не допустит, чтобы тебе причинили зло, – сказала я, умоляюще подняв руку.

Вдова Битон посмотрела на меня как на дурочку:

– Варгам нельзя доверять. Ты знаешь, что началось бы в деревне, узнай они, кем на самом деле является Мэтью Ройдон?

– Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами? – уже другим тоном спросила я.

– Уж не знаю, из каких земель ты родом, девочка. С чего ты решила, что одна ведьма станет покрывать другую? Мир стал опасным. Никто из нас больше не чувствует себя в безопасности. – Старуха с нескрываемой ненавистью посмотрела на Мэтью. – Ведьмы гибнут тысячами, а трусы в Конгрегации палец о палец не ударят. Почему так происходит, варг?

– Довольно твоих речей, – холодно сказал ей Мэтью. – Франсуаза, будь добра, проводи вдову Битон.

– Я уйду, и с радостью. – Старуха выпрямилась, насколько ей позволяли ревматические кости. – Но попомните мои слова, Мэтью Ройдон. В Вудстоке и окрестностях многие догадываются, что вы хищный зверь, питающийся кровью. А когда они узнают, что вы укрываете у себя ведьму, владеющую темными силами, велик будет гнев Господень на тех, кто обратился против Него.

– Прощай, вдова Битон.

Мэтью демонстративно повернулся к ней спиной, однако вдова Битон была полна решимости оставить последнее слово за собой.

– Берегись, сестра, – уходя, обратилась она ко мне. – Для нынешних времен ты слишком ярко светишь.

Глаза собравшихся повернулись ко мне. Я невольно поежилась от такого внимания.

– Объяснитесь, – предложил мне Уолтер.

– Диана не обязана объясняться перед тобой, – огрызнулся Мэтью.

Уолтер молча поднял руку, показывая, что не настаивает.

– Что случилось? – уже сдержаннее спросил Мэтью.