Отражение не меня. Сердце Оххарона Суржевская Марина

— Я не часто упражняюсь в красноречии, — усмехнулся паладин.

— О, у вас другие таланты, — улыбнулась красавица. — Хотя и ваше красноречие на высоте. Проводите меня к лестнице?

— Разве я могу отказаться от подобной… чести? — Шариссар протянул Валантте руку и сжал ее пальцы. Щеки девушки слегка покраснели, или это на ее лицо упал отблеск пульсирующего на башне Сердца Оххарона.

В арках, расставленных по всему парку, продолжали появляться Темные, и около хрустальной лестницы их уже было несколько десятков. Шариссар вел риару, рассеянно слушая ее речь о погоде и привезенных ящерах — рабах, которые не желали оборачиваться на потеху Двору. При этих словах паладин слегка напрягся, но его рука сжимала узкую ладонь риары по-прежнему несильно, почти не касаясь.

— Темнейшая еще не появилась, — обронила Валантта, когда они вошли в огромный хрустальный зал, — интересно, в каком виде она явится сегодня?

В голосе риары прозвучала легкая нотка зависти, но лишь тренированный слух паладина смог ее уловить. Он промолчал. Ему не было дела ни до женской зависти Валантты, ни до очередного эффектного появления темнейшей. Он видел так много ее образов, что его ни капли не волновал очередной. Он привычно осмотрел зал, отмечая выходы и расположение стражей, и довольно кивнул командующему, одобряя его действия.

И вместе со всеми повернулся к постаменту, на котором стоял трон. Огромный и будто бы обтянутый фиолетовым бархатом, матовым в свете бесконечных светильников.

— Сегодня темнейшая выбрала не лучший антураж, — довольно скривила губки Валантта. И ахнула, не сдержавшись. «Бархат» трона зашевелился, и тысячи ядовитых бабочек взмыли к потолку, обнажая хрусталь под их телами и острые грани зеркальных осколков, из которых состоял трон. Часть хрусталя так же отделилась, вытягиваясь в женскую фигуру, прозрачную и совершенную, словно вылепленную рукой безумно влюбленного мастера. На постаменте стояла хрустальная статуя, обнаженная и бесконечно прекрасная. И когда из уст придворных вырвался вдох восхищения, фиолетовые бабочки устремились к ней, а статуя шевельнулась, оживая. Бархат крыльев скрыл фигуру, образуя платье, живое и ядовитое, а хрусталь наполнился красками, являя королеву Оххарона. Темный Двор опустился на колени, приветствуя темнейшую.

Шариссар склонился вместе со всеми. Его не трогало ничто и никто в этом зале, он хотел уйти. Его нутро противилось нахождению здесь, и все мысли паладина были лишь об одном: придет ли она сегодня? Лея. Нежная и трепетная разноглазка, страстная кошечка, изводящая его. Прошлой ночью она не явилась, и он так и не смог уснуть. Постель казалась слишком горячей, или это его тело горело, а горло пересохло от мучительной потребности ощутить ее вкус.

Паладин сглотнул раздраженно и невидящим взглядом уставился на Валантту, которая что-то ему сказала. Он невежливо промолчал. Лиария приветствовала своих подданных, и ее голос хрустальным звоном разносился по залу.

— Но не меня вы должны сегодня чествовать! — воскликнула королева. — Эта ночь принадлежит не мне, она целиком и полностью посвящена дарей-рану Оххарона, который ведет наш мир к величайшей победе! Главная сила Пятиземелья уничтожена им! Воистину, мир Мрака не знал лучшего главнокомандующего, и священная война скоро будет окончена. Она завершится нашей победой над Светлыми, темные риары! Подойди, мой паладин, Шариссар Даметхар! Подойди, чтобы получить награду из рук твоей королевы.

Он приблизился, привычно почтительно склонил голову, когда к его камзолу темнейшая прикрепила алый кристалл — знак отличия и власти. К кристаллу обычно прилагались земли, рабы и другие дары, мало интересовавшие паладина. Во многих своих владениях он даже ни разу не бывал, предпочитая Острог или гарнизоны на границе с Ледяным Пологом.

— Эта ночь — твоя, — глядя ему в глаза, негромко произнесла королева. — Ты заслужил ее свое победой.

— Мне кажется, преждевременно праздновать, Ваше Величество, — тихо сказал паладин. — Но благодарю вас за доверие.

— Ты его оправдаешь, дарей-ран, — ответила Лиария. — Как всегда. — Она вновь повернулась к залу. — Сегодня твое место здесь, мой паладин, возле твоей королевы. Темный Двор должен знать, кому он обязан своей победой!

«Можешь считать это моей наградой, Лея…»

Воспоминание вновь обожгло его так, что стало нечем дышать. Хрустальный зал, в котором было слишком много серебряного, алого и черного, поплыл, словно был лишь бледным воспоминанием, а то, что являлось настоящим, стояло перед внутренним взором паладина. Темные распущенные волосы шелком по его пальцам. Нежная кожа теплого золотистого цвета… Пухлые губы сладки, словно сок ягоды красницы… Лея, такая живая и настоящая в его руках, такая искренняя в своей неопытности и чувствах… Такая… его. Вся. До самого донышка. Без доли фальши или лицемерия. Ее разноцветные глаза сияли ярче, чем все драгоценности этого зала…

Шариссар безотчетно сжал кулаки. Что с ним творится? Многоликий Мрак! Он ведет себя словно… словно влюбился в эту девчонку!

Осознание ударило так больно, что паладин едва не прикусил изнутри собственную щеку. Ну, нет! Нет! Он не допустит этого. Ни за что!

Праздник был в разгаре, музыканты уже раздули огромные мехи своих инструментов, гибкие обнаженные танцовщицы, усыпанные мерцающими камнями, извивались на круглых постаментах.

Когда музыка смолкла и стражи ввели нескольких ящеров, Шариссар поморщился. Он не жаловал такие развлечения: как ни странно, но паладин уважал своих врагов. Темный Двор зашептался, предвкушая новое зрелище. Четырех ящеров будут бить, пока они не обернутся, являя свой истинный облик и чешуйчатое крылатое тело. Правда, взлететь им никто не позволит, и ящеры лишь в бессильной ярости станут биться об оградительный купол, ломая крылья в бесплодной попытке спастись.

Одного из ящеров Шариссар узнал, это был мужчина с резкими чертами коричневого лица и высоким белым хвостом. Даже в человеческой ипостаси его тело почти полностью покрывала чешуя, что говорило о преклонном возрасте ящера. Паладин знал, кто это. Один из военачальников, грозный Разан Тхи. Шариссар сам взял его в плен, но не желал наблюдать унижение воина для развлечения Двора. Остальных паладин не помнил, их черепа были лысыми, а тела тонкими, без признаков пола. Значит, совсем юнцы. Или девицы. До определенного возраста ящеры бесполые.

Шариссар отвернулся, и его вновь обожгло воспоминание. Давнее. Но слишком живое в его памяти. Узкое нутро каменной клетки и горящий хлыст, раз за разом опускающийся на спину Шариссара. Удар — и он зверь, рвущийся из железных оков, что держали его. Удар — и он человек, падающий на колени от боли… Удар — и снова зверь… Раз за разом. Бесконечная череда ударов и смен его ипостаси.

Еще удар… И остается лишь хищник, желающий крови и смерти, человек навсегда исчезает в глубинах его сущности. Только зверь… потому что он сильнее, жестче, быстрее и безжалостнее. У зверя есть шанс выжить. И поэтому остается лишь он. Тогда Шариссар сделал это осознанно, зная, что по-другому ему не выстоять, не победить и не найти выход из каменной ловушки рабства…

Паладин повернул голову к улыбающейся Лиарии.

— Не будет ли наглостью попросить у вас еще один дар, Ваше Величество?

Глаза королевы зажглись красным огнем.

— Я готова… одарить тебя, мой паладин.

— Мне нужны эти ящеры.

Лиария моргнула, а потом скривилась.

— Ты просишь жизнь светлого магистра, теперь жизнь наших крылатых врагов. Я не узнаю своего паладина, Шариссар. Ты известен своей жестокостью и холодным разумом, но еще немного, и я подумаю, что в тебе появилась… жалость?

— Вы знаете, что это невозможно, Ваше Величество. — Паладин склонил голову. — К тому же ящеры нужны мне для опытов, я хочу испытать новую сеть. Но вы можете отказать мне, если сочтете мою просьбу… неуместной.

— Тебе трудно отказать, мой паладин, — рассмеялась королева и махнула рукой.

Ящеры уже получили несколько ударов горящим хлыстом, и один из них дрожал, пытаясь изменить форму. Разан Тхи прошипел что-то, и юный ящер затих, не двигаясь.

— Уведите их, — велела Лиария. — Мне наскучило представление! Музыку!

По залу прокатился легкий недовольный ропот, но, конечно, никто не посмел возразить вслух. Шариссар же вновь помрачнел. Он хотел уйти. Потому что все его мысли были о том, появится ли Лея сегодня. Метка под черной одеждой пульсировала и жгла, словно это на его спину вновь опускался раскаленный хлыст.

Паладин поклонился и ушел, провожаемый взглядами. Он понимал, что поступает невежливо и даже вопиюще, но больше не мог оставаться в этом зале. Шариссар прошел длинным коридором и толкнул дверь, скрытую за гобеленом. В его покоях было тихо и темно, лишь Звезда Мрака освещала роскошное убранство покоев.

Он постоял у окна, бездумно рассматривая огни оххаронской ночи. Отсюда, из королевского дворца, был виден город — россыпь окон, освещенных желтым и розовым светом, острые крыши домов, словно ежи, ощетинившиеся пиками, — защита от атаки ящеров. Стены из красного камня, им же мостили улицы, отчего город казался залитым кровью. Правда, раньше Шариссар никогда об этом не задумывался. Его родной город был не похож на Хандраш. В нем было больше темных и красных цветов, и когда-то паладин любил это сочетание. Ему нравился его мир. Раньше.

А сейчас?

Зачем он потребовал у Лиарии ящеров? Почему он стал столь часто вспоминать прошлое и задумываться о настоящем? Раньше ему хватало того, что у него было. Война. Смерть. Победа Оххарона. Раньше это имело смысл и значение, так что изменилось?

Он, он сам изменился. И он знал, когда это произошло…

Створка открылась почти беззвучно. Почти, потому что звериный слух паладина поведал ему о гостье. А нюх распознал запах.

— Вам наскучили танцы, риара Валантта? — негромко спросил он, не поворачиваясь.

— Я весьма люблю танцы, дарей-ран, — с насмешкой протянула девушка. — Но предпочитаю более… откровенные. А вы, паладин?

Шариссар усмехнулся. Хотел ли он отвечать на ее более чем прозрачный намек? Нет. Не хотел. Он желал остаться один, и это злило паладина настолько, что он резко повернулся, в два шага преодолел расстояние до двери и впечатал риару в стену.

— Я предпочитаю грубые танцы, Валантта, — сказал он, одним движением поднимая подол алого платья.

— Как скажешь, Шариссар… Какие… захочешь, — хрипло выдохнула она и издала тихий стон, когда паладин сжал ее тело действительно грубо, почти до боли. Валантта застонала, откинула голову, вцепившись в черный камзол паладина. — Еще… Прошу… еще!

Шариссар впился в ее губы, покрытые черной краской, с силой втянул запах орхидей, пытаясь настроиться на извивающуюся девушку в его руках. Красивую, страстную, мокрую от желания принадлежать ему! Он трогал нежную кожу, целовал губы и понимал, что… не хочет. Не желает быть с ней, а метка избрания пульсирует, прожигая до костей, разливая по телу жидкий и яростный огонь сопротивления. Его зверь не желал удовлетвориться этой заменой, он чувствовал подделку и рычал внутри. Но паладин лишь загнал его глубже, не позволяя взять над собой верх.

Валантта закинула ногу на бедро паладина, прижимаясь к нему своим женским естеством, потираясь, словно ручная кошка, и мурча от удовольствия в его губы.

— Укуси меня, — прошептала она, откидывая голову, подставляя его клыкам белую шею. Шариссар провел языком вдоль пульсирующей вены. Позволить Темному укусить — это знак величайшего расположения и доверия. Или желания.

Он вновь лизнул и вонзил клыки в кожу, делая глоток черной крови. И сразу отстранился, выпуская Валантту из рук, провел ладонью, стирая с губ ее вкус и с трудом удерживаясь от желания сплюнуть.

— Шариссар?

— Тебе лучше уйти, Валантта.

— Что?! — опешила риара. — Ты меня… прогоняешь?! Меня? Да как ты смеешь!

— Валантта, уйди.

— Да как ты смеешь! — воскликнула девушка, резко ударяя паладина по плечу. Шариссар развернулся, сжал ее руки, не позволяя к себе прикасаться. Откинул голову, ощущая дикий голод и понимая, что его не сможет удовлетворить эта красавица в алом.

Он хотел Лею. Хотел ее тело, ее кровь и ее душу. Всю целиком, всю до самого донышка, до глубины ее искрящейся сущности и такого удивительного любящего сердца. Он желал ее держать в своих объятиях, прижиматься к коже и видеть свое отражение в ЕЕ глазах. И именно это осознание и нежелание его принимать заставило паладина рывком толкнуть Валантту на кровать, задрать ее платье, прижаться к женскому телу, пытаясь испытать хоть что-то. Риара билась под ним со стонами, извивалась, стараясь стать еще ближе и приникнуть губами к его рту, но паладин отворачивался, откидывал голову, тяжело втягивая воздух.

Бесполезно. Все бесполезно! Отстранился так же — рывком.

— Уйди.

Девушка зашипела, как животное, награждая мужчину яростным и обиженным взглядом, вскочила.

— Ты об этом еще пожалеешь, Шариссар!

Риара спрыгнула с постели, поправляя свое алое платье и подбирая скинутый на пол белый мех.

— Я уже жалею, — безразлично отозвался паладин.

— Ненавижу тебя! — Валантта яростно тряхнула черными волосами и пошла к двери, гордо подняв голову. У самой створки чуть помедлила, ожидая прикосновения или хотя бы слов… но ни того ни другого так и не последовало. И, яростно стукнув дверью, риара удалилась.

— Уже жалею, — пробормотал Шариссар, застывая посреди комнаты. Он сжал зубы, злясь на себя и на весь мир, ненавидя то, что пробуждалось в нем. Он не хотел этого.

И в то же время…

— Ты нужна мне, — чуть слышно шепнул паладин во тьму ночи. — Ты так мне нужна, Лея…

Элея

Я сейчас взорвусь! Заору! Затопаю ногами и тресну невозмутимого красноволосого мага чем-нибудь тяжелым! Очень тяжелым! Настолько, что это сотрет с его высокомерного и породистого лица это выражение полнейшей невозмутимости и легкую насмешливую улыбку, что таилась в уголках красивых губ!

Вот так думала я, в стотысячный раз наклоняясь и устанавливая на длинную иглу белый цветок.

Магистр придумал просто какую-то пытку в наказание за нашу с Ником провинность! Хотя поначалу задание показалось мне совсем простым и я ожидала, что справлюсь с ним за полчаса и унесусь к девушкам на тренировочное поле.

Когда я вошла в кабинет мага, он уже ждал меня, держа в руках узкий мешочек. Окинул меня внимательным взглядом, задержавшись на румяных щеках и слегка растрепанных волосах. А все потому, что я неслась через облетающий сад бегом, так как забыла о времени, заболтавшись с Рин. Ее беспокоило, что Полина почти перестала есть и как-то стремительно худела и бледнела.

— Надо показать Поли целительницам! — громким шепотом убеждала Ринка. — Ведь неладное с девкой творится! Вы посмотрите, скоро на бледную моль похожа станет! Ой, не к добру, а все этот Шип, взъелся на бедняжку, гоняет по полю, как кот — таракана! Подлая колючка!

Тисса громко фыркнула и покосилась на рассеянную и задумчивую Полину.

— Целители ей не помогут, — объявила она, бойко уплетая вареный картофель. И подмигнула мне. — Только муравейник. Большой. Прямо-таки огромный. С очень злыми муравьями!

Я прыснула, не сдержавшись, а Ринка округлила глаза.

— Муравейник? Вы так думаете? И что, помогает?

— Ага, — рассмеялась Тисса. — Еще как! Я так думаю, что как только найду подходящий, мы в него всей толпой залезем! Чур, занимаю южную сторону, люблю, знаешь ли, чтобы солнышко грело…

— Ну, тогда я в теньке, — отозвалась я, пытаясь сдержать хохот и представляя нас, лечащихся от любви кусючими насекомыми.

— Полин, ты предпочитаешь солнечную сторону или тень? — окликнула Тисса рассеянно улыбающуюся подругу.

— А? — Та недоуменно похлопала глазами.

— О, так у нее особо запущенная стадия, — глубокомысленно изрекла Тисса. — Ее только на верхушку! Там горячее всего. Полин, тебе досталось место наверху!

— Хорошо, — покладисто согласилась Полина и вновь уставилась на разноцветное панно, которое созерцала уже полчаса.

Я опустила голову, фыркая от смеха.

— Девочки, а вы от какой болезни лечиться собираетесь? — с подозрением спросила Ринка, переводя взгляд с меня на Тисс.

— От тяжелой, — помрачнела охотница. Но тут же встрепенулась. — Слушай, Ринка, а я тебе рассказывала про свою прабабушку?

— О нет! — Я вскочила, не собираясь вновь это слушать, и бросила взгляд на часы. — Боги, меня же магистр ждет!

— Что, в прошлый раз хорошо убегала? Ему понравилось?

— Тис! — Я наградила подругу яростным взглядом, но спорить было некогда, и я метнулась к выходу, забыв свою шапочку и накидку.

И вот теперь стояла перед магом, переминаясь с ноги на ногу.

Он покачал головой, вздохнул и сделал пасс руками, прошептав заклинание. На мои плечи опустилась меховая накидка, а на волосы — шапочка.

— Спасибо, — покраснела я. — Только ведь надо беречь… силу.

— Тебя тоже надо беречь, — отозвался магистр. — Так что в следующий раз вспомни, что я все равно не выпущу тебя без верхней одежды, и не заставляй меня тратить силу Света. Договорились?

— Договорились, — пробормотала я, искоса поглядывая на него. Я ведь засиделась с девушками не просто так, слишком неловко было вновь встречаться с магистром после Оракула. Но он вел себя спокойно, словно ничего и не произошло, и я слегка расслабилась.

— Что я буду делать? — спросила, когда вышли на улицу.

— Помогать мне устанавливать ловушки, — улыбнулся магистр.

— Я? Но во мне нет Света! И заклинаний я не знаю!

— Этого и не потребуется! — вновь улыбнулся Райден, и я взглянула на него с подозрением.

Мы вышли за пределы стены, ограждающей замок, и направились в сторону раскидистых деревьев, на которых жили ахои. И здесь маг остановился, протянул мне мешочек с длинными иглами.

— Смотри, достаешь одну и втыкаешь в землю. Почти до основания. А сверху устанавливаешь вот это…

Он свел ладони, словно пряча что-то внутри, а когда развел, я ахнула. В руках мага был крошечный бутон белого цветка, размером в половину мизинца.

— Что это?

— Это основа для паутины, Лея, цветы лиоль. Держи. Попытайся установить его на иглу. — Я осторожно опустила нежный бутон на острый кончик, опасаясь помять лепестки или раздавить его в ладонях. Магистр одобрительно кивнул. — Отлично. Мужчины не годятся для такой работы. Здесь нужно трепетное отношение. Бережное. И нежные руки. — Он отвел от меня взгляд. — Устанавливать лиоль будем через каждые двадцать шагов. Идем.

— Но зачем они?

— Увидишь, — снова улыбнулся магистр. — Не скажу, пусть это будет сюрприз за проделанную работу. Поверь, когда мы закончим, ты готова будешь растоптать все эти белые бутоны.

— Вот еще! — фыркнула я. — Не вижу в этой работе ничего сложного!

…Ду-у-ура!

Я сейчас взорвусь. Заору. Затопаю ногами и тресну невозмутимого красноволосого мага чем-нибудь тяжелым! Очень тяжелым!

А потом буду долго и яростно прыгать по оставшимся иглам и всем этим цветочкам лиоль!

Первые три часа все было вполне терпимо. В Хандраш похолодало, и вечнозеленые деревья за несколько дней пожелтели и местами успели облететь. Так что в меховой накидке было тепло и уютно. Мы проходили положенное расстояние, потом я устанавливала иглу, а магистр создавал цветок, который я помещала на кончик. И вновь двадцать шагов, и все повторяется.

И да. Часа через три я начала поглядывать на мир вокруг с плохо скрытым раздражением, а на цветы — с неприязнью. А через четыре часа почти завыла.

— Давай сделаем перерыв, Лея, — неожиданно предложил маг. — Иначе ты взорвешься. И, кажется, найдешь что-нибудь тяжелое, чтобы все-таки меня ударить! — Он хмыкнул, увидев, что я слегка смутилась. — У тебя очень выразительное лицо. И ты так красноречиво сопела, поглядывая в мою сторону…

— Я не сопела! — возмутилась я.

— Еще как, — рассмеялся он.

— Я даже не знаю, что значит сопеть!

— Это издавать вот такие странные звуки замышляемого убийства одного мага, — безмятежно протянул Райден, сделал паузу и… засопел! Я открыла от изумления рот. Вот просто открыла, не в силах поверить в то, что вижу. И слышу! Райден изображает, как я сопела? Я сплю?

— Тебя ущипнуть? — невинно поинтересовался он.

— Прекратите читать мои мысли! — Но не выдержала и рассмеялась, все же это было ужасно забавно!

— Я этого не умею, — улыбнулся маг. — А ты не умеешь их скрывать. У тебя все на лице написано. — Он прошелся взглядом по моим глазам, щекам, губам, и улыбка замерла на кончиках его губ. И Райден тут же отвернулся. — У тебя очень красивый смех, Лея, — негромко сказал он. — Подвигайся, разомнись, скоро продолжим. Ты не голодна?

— Нет. — Я отошла в сторону, помахала руками и повертела головой, потому что действительно немного устала от монотонной работы. Но Райден прав, мы все должны сплотиться и сделать все возможное для защиты Академии. Я видела, что боевые маги тоже обходят территорию, завязывая узлы и читая заклинания, видела Зрячего, который руководил установкой непонятной светящейся сферы, и хранительниц, что, раскинув руки, собирали Свет в кристаллы-накопители. Все были чем-то заняты, и это были действия, необходимые для выживания.

Мне ли не знать, что ждет нас в грядущем…

Я помрачнела, вновь вернувшись воспоминаниями в прошлое и опасаясь будущего.

— Кстати, вы с Ником подали мне хорошую идею, — прервал мои невеселые думы магистр. — Будем обучать боевых магов работать в паре с провидцами. Корвелл говорит, что это может существенно улучшить нашу оборону. И прорицатели наконец-то чувствуют себя при деле, один Ник чего стоит! — Райден отбросил со лба красную прядь. — Мы поставили его в напарники к Шипу, и теперь эту парочку почти невозможно победить в обычном бою. Да и в магическом, пожалуй!

— Подождите! — Я уперла руки в бока. — То есть благодаря нам вы нашли новое решение, но я все равно наказана? И где справедливость?

— О чем ты? — лукаво подмигнул маг. — Я и слова такого не знаю!

— Вот не зря Тория наказывала держаться от магов подальше! Хотя она это говорила по другой причине… — тихо договорила я, отворачиваясь.

— Вероятно, Лерой оставил твоей приемной матери указания, Лея, — негромко проговорил Райден за моей спиной. — Велел держаться подальше и от магов, и от Хандраш. Возможно, твой отец знал о предназначении…

— Я не хочу о нем говорить! — жестко бросила я.

— Разве? — Теплые руки легли мне плечи, и Райден развернул меня, внимательно глядя в глаза. — Разве не хочешь? Внутри тебя жжет обида, расскажи мне, Лея. Как рассказала бы… случайному встречному, ненадолго появившемуся в твоей жизни.

— Нечего рассказывать! — оборвала я. — Нечего, понимаете? Не было в моей жизни отца, никогда! И называть так Лероя не смейте, он мне не отец! Он увел Незабудку! Забрал ее у меня! Я его ненавижу, слышите? Оставил указания? — Я зло рассмеялась. — На что мне его указания? Из-за них мы провели полжизни в бегах. Указания и эта бесполезная побрякушка, вот и все, что он оставил нам с сестрой!

Яростно дернула ворот, почти отрывая пуговички, сорвала шнурок медальона, что всегда был на мне, и швырнула его на землю.

— Надо было раньше это сделать! — с горечью сказала я.

Магистр присел, подобрал круглое украшение, провел пальцем, стирая грязь.

— Ты знаешь, что это? — Он поднял на меня взгляд.

Я окинула злым взглядом тусклый медальон с бледным камнем. Ничего красивого в вещице не было, грубая работа и какой-то тусклый металл без узора. Сколько раз я порывалась его продать в лавке старьевщика, купить на вырученные гроши хлеба, но каждый раз меня останавливала надежда, что эта вещица — связь с моими родителями. Призрачная, эфемерная связь, память о тех, кого я никогда не знала.

— Знаешь, Чер Лерой происходит из древнего и довольно знатного рода, — неторопливо проговорил магистр, поднимаясь. — Я знал, что он последний потомок своей семьи, и потому очень удивился, когда двадцать лет назад Лерой неожиданно продал свой родовой замок и имущество. Я ожидал, что он решил приобрести что-то другое или вложить средства в новый дом. Но Чер Лерой так ничего и не купил. Все эти годы он проживал в Хандраш, даже не в собственных покоях, а в крыле учеников, в одной из комнат. И вел более чем скромный образ жизни… я никогда не спрашивал, на что он потратил все свои средства. А теперь знаю. — Райден протянул мне медальон. — Если бы ты показала эту вещь мастеру, то знала бы, что медальон стоит целое состояние. И даже при условии, что тебе выплатили бы десятую долю его стоимости, вы с Незабудкой жили бы достойно. Любой мастер оценил бы этот камень. И вероятно, Лерой намеренно выбрал такую непривлекательную форму, чтобы уберечь тебя от воровства. — Маг вздохнул. — Он позаботился о вас, Лея. Как смог. Вероятно, он не мог сделать большего.

Я стояла, не в силах поверить в то, что слышала. Все эти годы скитаний, голода, нищеты, тесных и сырых комнатушек и тяжелой работы я носила на себе состояние?! Наследство своего отца, способное обеспечить нам сытую жизнь?

Потому просто опустилась на землю, обняв себя руками.

— Боги… — выдохнула я. Медальон вывалился из моих дрожащих ладоней, и полупрозрачный камень сверкнул, словно подмигнул мне.

Райден осторожно потянул меня вверх.

— Земля уже холодная, Лея, — тихо сказал он.

— Но ведь Лерой хотел вас убить! — выкрикнула я, вырываясь из его рук. — Я видела это! Он напускал на вас ар-нори, из-за которых вы почти погибли! Почему вы его защищаете?

Райден пожал плечами.

— Возможно, я его понимаю. Иногда нам всем приходится выбирать. И, к сожалению, выбор редко бывает простым. Но если бы передо мной стоял выбор — семья и дети или почти что друг… Выбор очевиден. Идем, Лея, перерыв закончился, а у нас еще много игл.

Он пошел к каменистому берегу, а я посмотрела магу в спину. Возможно ли, что он защищал Лероя, зная, что мне это нужно? Что где-то в глубине души я очень хочу найти причину его простить?

Я покачала головой, не в силах разобраться в себе, и пошла вслед за Райденом.

Через два часа я торжественно установила последнюю иглу и дрожащими руками поместила на острие бутон. Замерла на миг, а потом запрыгала на месте, не в силах удержаться.

— Последний, последний, самый-самый последний цветочек!!!

Магистр рассмеялся, развернул меня и показал наверх:

— А теперь обещанный сюрприз. Смотри, Лея.

Я задрала голову. Поначалу ничего не увидела, а потом…

— Что это?

— Пауки, — улыбнулся Райден. — Вернее, паучихи. Изумрудные летающие паучихи, что сплетут нам очень прочную и необычную сеть. Они прилетают на запах лиоль.

Я застыла, изумленная. Зрелище было удивительное: в воздухе появились сотни изумрудных искорок, светящихся точек, парящих на тонких паутинках. Они вовсе не походили на пауков — противных и пугающих, скорее на зеленые камушки с лапками, совсем не страшные и завораживающие. Один паучок приземлился мне на ладонь и принялся деловито опутывать мою руку невесомым узором паутинки.

— На тебе остался запах цветов. — Райден осторожно снял с моей ладони паучка и пересадил его на бутон. Изумрудная искорка торопливо поползла, оплетая лиоль коконом.

— Они безумно красивые! Но чем нам помогут эти ниточки? — засомневалась я.

— К ночи нити нальются силой и образуют вокруг замка непроницаемый кокон. Эти крошки не только создают защиту, но и питаются черной магией, съедают ее, стоит ей появиться. Для них это любимое лакомство. Так что оххаронцы не смогут воспользоваться в Хандраш своей силой.

— Звучит неплохо, — задумалась я. — Только оххаронцы и без магии сильны. — Я вздохнула. — Стоит вспомнить боевую форму…

Вот этого говорить не следовало. Потому что вспомнила я боевую форму Шариссара и, соответственно, его самого. Хотя я его и так ни на миг не забывала. И все очарование воздушными паучками как рукой смело, внутри стало горько.

— Лея, посмотри на меня. — Голос мага пробился словно сквозь пыльный тюфяк, и я нехотя подняла на него взгляд.

— Знаете, у вас глаза тоже изумрудные, — задумчиво протянула я, рассматривая хмурое лицо магистра. — Почему вы на меня так смотрите?

Он тронул рукой прядь волос, выбившуюся из-под меховой шапочки, убрал ее мне за ухо.

— Ничего. Не беспокойся.

Но я успела увидеть, что локон в его руках белоснежный. Значит, еще одна прядь побелела.

— Это началось после Обители? — негромко спросил магистр, и я кивнула.

— Со мной что-то не так?

— Все будет хорошо, — уверенно произнес магистр. — Не бойся, Лея. Я не могу обещать тебе, что решу все проблемы на земле, но я буду стараться. Обещаю.

— Я понимаю, что вы надеетесь вернуть Искру, магистр Райден, — вздохнула я. — Но все равно спасибо. Мне начинает казаться, что вы не так плохи, как я думала.

— О, я польщен, — улыбнулся он, но глаза остались внимательными и мрачными. Я заметила, что когда Райден злится или переживает, цвет его глаз меняется, темнеет. А когда смеется, то в них словно искрится солнечный свет. Вот последнее время его радужки постоянно были темными.

— Но вы так и не сказали мне, смогли ли увидеть Искру, — напомнила я.

Он чуть помедлил.

— Да, — Райден коснулся моей руки, — увидел. Оракул показал мне ее. В тебе есть Искра, Лея.

— И что, мне снова придется умирать? — испугалась я. — Я не могу, мне надо сестру найти!

— Нет, больше не придется, — невесело усмехнулся он. — И… прости нас. То есть меня. Я действительно сожалею о том, что тебе пришлось…

— Не продолжайте. — Я махнула рукой. — Мне не хочется к этому возвращаться. Я на вас не злюсь. Ну, почти. — Я улыбнулась. — И знаете что…

Магистр картинно приподнял бровь.

— Я очень… очень… просто очень хочу есть! И дико злюсь на вас, потому что пропустила обед! А хранительницы выгоняют метлой всех опоздавших, и до ужина у них не допроситься ни куска хлеба! Вот так вот!

Райден рассмеялся, и его глаза посветлели. А мне почему-то стало от этого легче.

— Идем. — Он решительно взял меня за руку. — Ты ведь не свалишься по дороге в голодный обморок?

— Постараюсь продержаться, — серьезно ответила я. — И куда вы меня ведете?

— К сожалению, мне тоже не дают еду, если я опоздаю к обеду. — Я неверяще закатила глаза. — Честное слово. Потому придется что-нибудь стащить из кладовой.

— И все-таки Тория была права насчет магов, — преувеличенно горестно вздохнула я. — Ко всему прочему, вы еще и воришки!

— Когда желудок пуст, совесть смотрит в другую сторону и делает вид, что ее нет! — глубокомысленно изрек магистр, а я фыркнула.

— У вас очень покладистая совесть!

— Я сумел с ней договориться. И мы друг друга не беспокоим.

— Ну, к вашему возрасту, возможно, и я овладею этой наукой…

Райден наградил меня красноречивым взглядом, и я, не сдержавшись, рассмеялась.

И я действительно ощущала себя злостной нарушительницей правил и воришкой, тайком пробираясь в кладовую. Когда Райден вскрыл замок на массивной двери, я хмыкнула. Причем сделал он это без всякой магии, просто повертев в скважине какой-то пластинкой. Дужка тихо щелкнула и открылась.

— Магистр, у вас очень интересные умения! — задумчиво протянула я, косясь по сторонам. И надеясь, что нас не застукают за таким неблаговидным занятием. — Этому тоже обучают в Академии? Я бы хотела поучиться!

— Нет, такому не обучают. — Он повернул голову, зеленые глаза сияли, а кончики губ изогнулись в улыбке. Маг шутливо склонился, открывая передо мной дверь. — Прошу в королевство сыров и колбас, прекрасная Элея.

— Так уж и прекрасная, — проворчала я, но все же мне было приятно. И поэтому я быстро перешагнула низкий порог и ступила в темноту. — Так где вы научились вскрывать замки, магистр?

— Я ведь говорил — у меня занятное прошлое. — Дверь за спиной захлопнулась, погружая помещение в кромешный мрак. Смутный силуэт за моей спиной передвинулся и зашуршал чем-то у стены. — Где-то здесь была свеча. Куда же я ее дел…

— Так-так, значит, вы тут уже не впервой и даже сделали тайник со свечами?! — развеселилась я.

Странно, но страшно мне не было. Да и чего уже бояться? Удивительно, но, кажется, я верила Райдену. Или просто не видела смысла в его вранье. К тому же мне нужен был союзник, чтобы вернуть Незабудку, а кто, как не он, может мне помочь?

— Я часто пропускаю обед. — Желтый огонек осветил его лицо и ладони, заботливо укрывающие свечу. — Так что приходится сюда… наведываться.

— Расскажете о вашем занятном прошлом? — Я склонилась, примеряясь к круглому боку сырной головки и решая, как бы отодрать кусочек. Магистр порылся в своем тайнике и, достав нож, протянул мне. Я прыснула от смеха.

— Боюсь окончательно тебя разочаровать, — сказал он, пристраиваясь на бочку и скрещивая длинные ноги.

— О, вряд ли в вашей жизни было что-то противозаконное! — воскликнула я, отрезая сыр и укладывая его на кусочек вяленого мяса. Осмотрела с удовольствием, добавила лист салата и протянула магу: — Держите.

И занялась приготовлением еды для себя. И, уже свернув себе закуску, поняла, что маг не ест, а смотрит на меня.

— Не нравится? Простите, я не спросила, что вы любите…