Звезды и Лисы Устинова Татьяна

Ник посмотрел.

– Лестница там за каким лядом? В фонтане?

– Для белок, – ответил Ник. – Белки в жару приходят пить, падают в воду и не могут выбраться. Для них и приспособили. С лестницы они не падают.

– Вот цирк! – восхитился майор. – Для белок!..

По обеим сторонам аллеи размещались солидные щиты с портретами знаменитых ученых, когда-то работавших в этом институте, – начиная от Жуковского и Капицы.

– А это кто? – поинтересовался любознательный майор. У него было прекрасное настроение.

Ник опять глянул.

– Рецидивисты, – сказал он, сдерживаясь, чтобы не нахамить как следует. – Ранее отпущенные, но вновь преступившие закон.

Майор положил руку ему на плечо.

– Ты со мной не шути, парень, – посоветовал он. – Я серьезных людей сажал, не чета вам с братом, недоумкам голопопым!

– Какие уж тут шутки.

Полицейская машина стояла прямо за проходной, возле нее курил и сплевывал соскучившийся водитель.

Ник остановился.

… Я туда не хочу. Я не умею со всем этим бороться! Я ненавижу проблемы, а они серьезные – прав этот самый майор Мишаков!..

– Давай полезай назад. Вон, за решеточку! Или за шиворот тебя тащить?

Ник торопливо и неловко, оскальзываясь и опасаясь, что кто-нибудь из сотрудников обязательно увидит, забрался в машину. Двери захлопнулись. В первый раз в жизни он ехал вот так – за железными прутьями! Он трясся на жестком сиденье и уже чувствовал себя преступником, и понимал, что ничего не сможет поделать – решетчатые челюсти перемелют и его, и Сандро, и то, что останется от них, будет не пригодно к нормальной жизни, без решеток и наручников.

На тротуаре возле отделения слонялись люди с камерами, должно быть, журналисты. Некоторые фотографировали через забор «Порше» рэпера ПараDon’tOzzа, загнанный в самый угол полицейской стоянки.

Майор на переднем сиденье что-то энергично говорил водителю, через пуленепробиваемое стекло Ник не слышал ни слова, но понятно было, что Мишакову не нравятся люди на тротуаре!

Машина заехала во двор, Ник проводил глазами закрывающиеся ворота с колючей проволокой, намотанной поверху, и остановилась. Двери распахнулись, Ник выпрыгнул.

– Туда давай!

Ник не успел взяться за железную скобу двери, как она распахнулась, и навстречу выскочил молодой человек в форме. В тот, первый, день Мишаков называл его Павлушей.

– Товарищ майор, – выпалил молодой человек, тараща глаза. – Плохо дело, адвокатишка приехал, права качает, вас требует!

– Отставить! – гаркнул Мишаков. – С адвокатишкой я разберусь, а этого в допросную, быстро! И глаз с него не спускать! Он со страху может в бега податься, тихий больно, знаю я таких!..

Павлуша, напирая корпусом, погнал Ника по коридору – тот послушно, как баран, шел, куда его толкали. За одной из дверей разговаривали на повышенных тонах, и ему показалось, что он узнает голос брата.

Лейтенант втолкнул Ника в полутемную комнату с железным столом и табуреткой, прикрученной к полу. Бабахнула, закрываясь, дверь. Стало тихо.

Ник долго стоял, прислушиваясь, потом сел на табуретку и вытянул ноги.

– В Бразилии, – сказал он вслух спустя какое-то время, – такое изобилие невиданных зверей.

Звери прицепились к нему надолго.

… Домашние звери стояли в пещере… Верь не верь, дикий зверь – верь не верь, великий зверь… Заяц – зверь ушлый.

Сначала Ник ходил из угла в угол, потом стоял у стены, прижавшись спиной, замерз и снова стал ходить. Сел на табуретку и посидел немного. Постоял под решеткой окна, оно было высоко, под самым потолком, и почти не пропускало света.

…Странно, что из Новосибирска прислали письмо Олегу!.. Ах да, мне тоже прислали, но я почту не смотрел. Какой дебил придумал эту самую почту, как будто по телефону нельзя позвонить!..

…Дебил-крокодил. Всякий дебил знает, кто такой крокодил. Крокодил на задних лапах ходил.

На часы Ник старательно не смотрел, запретил себе смотреть. Почему-то ему казалось важным избавиться от чувства времени, которое шло за стенами этой комнаты по каким-то другим законам. Здесь, внутри, оно идет совсем не так, поэтому нельзя смотреть на часы, мало ли что там увидишь.

Он слонялся из угла в угол, сидел, стоял, пытался посчитать спектр функции в степени минус икс квадрат и долго думал о том, что теория функции комплексного переменного, которая была одним из сложнейших институтских курсов, редко пригождается ему в работе, интересно, почему?..

Дверь открылась, и с той стороны скомандовали:

– Выходи, живо!..

Николай Галицкий в это время как раз стоял под решетчатым окном.

– Кому сказано, на выход!

Ник вышел в коридор, и время вдруг вернулось!..

В коридоре ходили люди, хрипела в отдалении рация, звонил телефон, и приглушенный женский голос бубнил монотонно: «В соответствии с вашим запросом сообщаем, что на территории нашего района подобных случаев не наблюдалось…»

– Туда проходите, – и лейтенант Павлуша показал Нику рукой, куда проходить. Корпусом не напирал и в плечо не тыкал!..

Ник посмотрел – он просидел в «допросной» два с половиной часа, ого!..

В кабинете с табличкой «Начальник отдела розыска» он увидел Сандро, адвоката Глебова и майора Мишакова.

Сандро сидел на стуле и обеими руками тер лицо, Глебов стоя перелистывал в папке бумаги, майор сидел за столом, вид у него был взбешенный.

– А Николай Михайлович, – кивнув Нику, словно продолжил ранее начатую речь адвокат, – тут вообще ни при чем, и вы должны это понимать, майор!.. Зачем вы время тянете, мы должны были закончить три часа назад, все ведь понятно!..

– Мне одно понятно, – выговорил майор, старательно проглатывая слова-связки, – чем богаче сволочь, тем больше у нее шансов от ответственности уйти, вот это мне понятно!..

Глебов пожал плечами. Сандро вскинулся было на стуле, но плюхнулся обратно.

– Я вам десять раз перечислял процессуальные нарушения, допущенные в ходе задержания! Вы не имели права задерживать моего клиента, уж о его брате и речи нет. Вы даже протокол опознания с нарушениями составили, майор! Это не протокол, а… – Лощеный Глебов поискал сравнение и выразился литературно: – Филькина грамота!.. Вы же опытный человек! Главный свидетель вообще невесть откуда взялся, в Подколокольном переулке не прописан, откуда известно, что он – сосед? Где это зафиксировано?

Мишаков посмотрел на адвоката. Взгляд был тяжелый, словно свинцовый.

– Никогда у нас в стране порядка не будет, – сказал он в конце концов, – если мы будем убийц сажать, а потом отпускать!.. Потому что на них лучшие крючкотворы работают!..

Глебов помолчал немного.

– На первый раз крючкотворов я вам прощу, – проговорил он медленно. – И мой вам совет, майор. Свидетелей найдите и опросите. У моего клиента алиби, есть свидетели, я вам на них указал. И шевелитесь, шевелитесь!.. Вы за это зарплату получаете.

– Еще про зарплату мне расскажите!.. Поучите меня!..

– Мы можем идти? – осведомился Глебов.

Майор молчал, смотрел в сторону.

– Александр Михайлович, Николай Михайлович, за мной. Да, майор, и машину верните сразу! Ваша машина на спецстоянке, Александр Михайлович?

– Почем я знаю, – пробормотал Сандро.

– Павлуша, сними печати с тачки, отдай ключи, – процедил майор в сторону лейтенанта. И посмотрел на Сандро. – Вот я клянусь, рэпер хренов, я тебя посажу. Ты убил, тебе и отвечать, и братцу твоему научному! А сейчас пошли вон отсюда!..

Глебов придержал дверь, и Ник вышел следом за Сандро.

– Будут вопросы, звоните, – сказал адвокат напоследок и захлопнул дверь, за которой сразу что-то обвалилось, словно потолок рухнул, дзинькнуло, а потом послышался заковыристый, зигзагообразный мат.

– Каков затейник, – под нос себе пробормотал Глебов. – Сандро! Стой!

Рэпер ПараDon’tOzz дернул плечом.

– Стой, я сказал! Там журналистов до черта!

– Оу, е-е-е…

– Нико, ты на машине?

Ник покачал головой:

– Меня полиция привезла.

Адвокат скривился:

– За каким лешим ты поехал, а?! Вот народ, хоть бы на ночь законы читали, что ли! Ты же грамотный вроде! Или мне бы позвонил сразу!.. Его повезли, и он поехал! Зачем?!

– Чтобы скандал на весь институт не затевать, – процедил Ник.

Со всех сторон на них смотрели – открывались двери кабинетов, выглядывали люди и пялились. У всех были телефоны.

– В сортир, быстро, – скомандовал Глебов. Он был собран и сосредоточен, оба брата слушались его.

В туалете было холодно, сильно тянуло табаком и мочой, из ржавого крана тонкой струйкой лилась вода. Ник подошел и завернул кран.

– Пипец, – сказал Сандро.

– Переодеваемся, – подумав секунду, решил Глебов. – Ник, давай мне свое пальто. Сандро, отдай ему куртку и кепку. Портфель мой забери, Нико.

Братья быстро и молча сняли верхнюю одежду. Почему-то они никак не могли друг на друга посмотреть, словно от стыда.

– Я подгоню машину, – продолжал Глебов. – Очки давай, Ник!

Галицкий протянул ему очки.

– Ничего не видно, – пожаловался Глебов. – Сколько тут у тебя?

– Минус четыре.

– Досчитаете до семи, и выйдет Ник в куртке и кепке, Сандро сразу за ним. Раскусят нас моментально, но будем надеяться, секунд пять мы выиграем. Снимать они будут куртку и кепку, а показать потом все равно не смогут.

– Почему не смогут? – не понял Ник.

– Потому что тебя показывать смысла нету, – как-то даже весело ответил ему адвокат. – Даже в кепке и куртке ПараDon’tOzzа!..

Дверь в туалет распахнулась, на пороге показался лейтенант Павлуша – тоже с телефоном.

– Действуем быстро, мужики!..

Гуртом они выскочили в коридор, и Глебов моментально юркнул за дверь. В проеме было видно людей с камерами и микрофонами – много.

– Ты считаешь? – спросил Сандро. – До семи?

Ник выскочил на крыльцо, к нему бросились люди, он шарахнулся было назад, но подлетела глебовская машина.

– ПараDon’tOzz, в чем вас обвиняют?! Вы провели ночь в тюрьме? Вы соберете пресс-конференцию? Это правда, что вы убили человека? Вас будут судить? Когда?

– Быстрей! – проорал изнутри Глебов, распахивая пассажирскую дверь.

– Это не он! – взвизгнул кто-то из толпы. – Он – вон! Снимай того, в пальто, снимай скорей!..

Но Глебов уже нажал на газ, машина тронулась, Сандро упал на заднее сиденье.

– Пипцовый пипец, – послышалось оттуда.

Глебов вырулил на шоссе, посмотрел в зеркало заднего вида – за ними бежали люди, – вильнул направо, потом налево, перелетел перекресток на желтый, прибавил скорость и снова повернул.

– Вот она, слава, – заключил он наконец и засмеялся. – Сандро, можешь сесть.

– Мне на работу нужно вернуться, – проинформировал Ник.

– Неплохецки я на нарах время провел, – поделился Сандро. – Душеполезно.

– Откуда взялся этот свидетель? – спросил Глебов серьезно. – Который тебя опознал? Сосед Милютина?

– В рот мне ноги! Откуда я знаю?!

– Сосед? – переспросил Ник. – Он взялся из дома номер 12 в Подколокольном переулке. Я его видел, когда позавчера туда заходил.

– Зачем ты туда заходил?!

– Поговорить хотел. С родственниками Милютина, который оставил завещание в нашу пользу. Никаких родственников там нет, зато был сосед.

– И что?

Ник подумал, вспоминая.

– Ничего, Павел. Он сказал, что Милютин жил один, и я ушел.

– Занятно, – протянул Глебов. – Ты ушел, а он побежал в отделение! До этого не бежал, а тут побежал! И сразу же узнал в Сандро злодея!..

Он еще раз повернул и продолжил:

– Если б они документики в соответствии с законом оформили, ничего бы я не смог поделать, парни. Сандро, ты бывал в доме, где жил убитый?

– Е-е. Нет.

– Даже по пьяни?

– Павлик, я до положения риз напиваюсь только дома. На людях – никогда. Когда напиваюсь, не выхожу никуда.

Ник усмехнулся. До положения риз!.. Иногда он словно забывал, что брат не просто охламон, добившийся некой непонятной охламонской известности, а вполне образованный человек. Философский факультет, красный диплом, стажировка в Оксфорде, Шекспир в подлиннике.

– Нужно думать, – заключил Глебов. – Я вас здесь высажу, ладно? У моего офиса наверняка уже караулят. Сандро, возле твоего дома тоже. Ты бы у Ника переночевал, пока они не расчухали.

– Мне на работу нужно, – повторил Ник.

– Что ты заладил! – с досадой сказал Сандро. – Мне в Питер нужно, на лайв-баттл[3], я же молчу, блин!..

– Здесь тихо, народу в переулках мало, – продолжал Глебов. – Потихоньку-полегоньку доберетесь. Сандро, я тебе буду звонить, телефон не выключай. Незнакомые номера сразу сбрасывай. А лучше новую симку купи, только не на себя, а на водителя, к примеру, и скинь мне номер. Нико, если за тобой опять приедут, гони в шею! И сразу мне звони.

– Спасибо, Павлуш, – сказал Сандро с заднего сиденья. – За мной не заржавеет.

– Я знаю. – Глебов через плечо протянул руку, Сандро пожал.

«Ягуар» причалил к нарядному дому со львами, держащими в передних лапах шары, братья выбрались из машины и проводили ее глазами.

– Если бы не мои деньги, – сказал рэпер ПараDon’tOzz вслед «Ягуару», – хрен бы нас отпустили. Правосудие, е, честное следствие, рожденная революцией!..

– Плохо дело, – себе под нос пробормотал Ник. – Не отстанет он от нас.

– Кто?

– Этот майор.

– Как – не отстанет, если мы не при делах?!

– Мы его бесим. Особенно ты.

– Да из-за меня многие бесятся, – молвил Сандро беспечно, – не один этот майор!.. Слушай, я жрать хочу не могу, и помыться! Там такая вонь, в этой кутузке!..

– Почему на самом деле сосед позвонил после того, как я пришел? Ведь наверняка его опрашивали или как это у них называется, у полиции? И он ничего не сказал! А сказал только… потом. Почему?

– Да он больной, может! Какая разница?!

Тут Ник схватил брата за лацканы глебовского пальто – поменяться одеждой они забыли!

– Ты понимаешь, что это все всерьез, – зашипел Ник. – Совсем всерьез, без дураков!

– Отпусти, белены, что ли, объелся?!

– Человек оставил наследство, почему-то нам с тобой, а мы этого человека в глаза не видели! Я даже у матери спросил, не знает ли она такую фамилию – Милютин?!

– Обалдел?!

– Она не знает! А там наследство… Какие-то дома, квартиры, коллекции, черт знает что!.. И его убили! Как доказать, что убили не мы с тобой?! Ради этого чертова наследства!

– Мы в ту ночь спали у родителей, – пробормотал Сандро.

– Точно? – переспросил Ник и тряхнул его еще раз. – Точно спали?..

Сандро стряхнул руки Ника с глебовского пальто и поправил воротник.

– Точно, – сказал он, не глядя на брата. – Вот мы сейчас пойдем и спросим, е, у этого соседа, как это он меня там видел, когда меня там не было и быть не могло!

– Не могло? – снова переспросил Ник. – Говори правду!..

– Я.Никого. Не. Убивал, – выговорил Сандро и первый раз взглянул Нику в глаза. – Пошли! Или тебе на работу надо?! Куда идти-то?!

– Подколокольный, двенадцать, – машинально сказал Ник. – Это рядом, здесь все рядом, в центре. Зачем мы к нему пойдем? Он опять полицию вызовет, и нас опять загребут!

– Не дрейфь, бро! – Сандро улыбнулся. Улыбка у него была дивная, он знал это и умел ею пользоваться. – Бить его я не стану! Я просто спрошу! Тихо, мирно, без всякого такого. А ты можешь ехать на работу!

– Ну, конечно, – сквозь зубы процедил Нико. – Почему твои проблемы – всегда мои?! Почему я должен…

– Ты ничего мне не должен, – перебил его брат. – Я без тебя разберусь. Включай навигатор, где этот Подколокольный?

Телефон Ника остался на работе. Как только Сандро включил свой, тот бешено затрезвонил, и пришлось его сразу выключить.

– Маме нужно позвонить, – сказал Ник с тоской. – Если нас в новостях показали, она там с ума сходит.

– Позвоним! Мадам, вы не знаете, в какой стороне Подколокольный переулок?

Старушка, катившая сумку на колесах, остановилась и принялась с удовольствием объяснять. Сандро слушал, кивал, Ник голову мог дать на отсечение, что он ничего не понимает и не запоминает. Он знал своего брата!

– И очки, – бормотал Ник горестно, пока старушка объясняла. – Очков тоже нет! Я же не вижу ничего! И еще эта Бразилия! Может, не лететь?..

– На кого-то ты похож, сынок, – сказала старушка и улыбнулась, взявшись за сумку. – А может, мне от старости кажется! Я когда в Москву приехала в пятидесятом по лимиту, мне все чужими казались. А теперь как будто свои!..

– Свои, свои, – уверил Сандро. – Слушай, Ник, вроде на первом перекрестке направо, потом вниз и налево. Или сначала налево, а потом направо, как-то так.

Блуждали они долго.

Липы, словно тронутые акварельной краской, стояли, не шелохнувшись, из черной земли лезла молодая трава – иглами, окна в домах были вымыты к Пасхе, и у других львов у подъезда другого дома, державших в пастях чугунные цепи, были веселые морды. Ник всегда любил весну в Москве, а сейчас особенно, когда насадили деревьев, разогнали машины, разбили клумбы и наставили каменных ваз с немудрящими цветочками.

– Я спать хочу, – ныл Сандро. – Я есть хочу!..

– Вон кафе, – отвечал Ник.

– Ты че, сдурел, бро?! Это тошниловка какая-то! И автографами зае… задерут!

Возле дома номер двенадцать в Подколокольном переулке ничего не изменилось – людей мало, машин тоже почти нет. Ник оглянулся по сторонам, не гуляет ли вредный мопс Моня с девчонкой, но их не было видно.

Сандро нажал кнопку домофона, как-то очень убедительно наврал консьержке, что он в гости в такую-то квартиру, их пропустили.

Ник никогда не умел так разговаривать с людьми.

Они поднялись на третий этаж.

– Вот тут я его встретил, – сказал Ник, и голос его гулко отразился от толстых стен. – Я позвонил, а он как раз вышел из лифта и стал открывать свою дверь.

– Как его?..

– Виктор Павлович, что ли.

Сандро решительно позвонил в квартиру номер семь. Раздались приглушенные трели. Ник быстро вздохнул.

…Меня посадят, эксперимент остановят, и я так и не узнаю, какая там проблема в Новосибирске. У них проблема, и без меня они ее не решат!..

Дверь открылась. Ник сделал шаг и стал у Сандро за плечом, словно подпирая его.

– Вы к кому? – удивилась открывшая девица.

Сандро улыбнулся – у него была дивная улыбка, и он этим всегда пользовался!.. – она сразу же улыбнулась в ответ.

– Нам нужен Виктор Павлович… – он запнулся, но вспомнил, – Селезнев! По делу. Он дома?

Девица сделала большие глаза.

– Не знаю, может, и дома, – сказала она весело, – но не у нас. У нас дома никакого Виктора Павловича Селезнева нету!

Сандро оглянулся на Ника. Тот посмотрел на девицу.

– Здесь живет Виктор Павлович Селезнев, – сказал Ник как можно более убедительно. – А в той квартире жил Милютин, так ведь?

– Правильно, – согласилась девица. – Милютин жил, но его убили. Ужасная история. В нашей квартире живем мы, а никакой не Селезнев!..

Что-то, по всей видимости, отразилось у них обоих на лицах такое, что она сказала быстро:

– Хотите, паспорт покажу?..

– Нико, ты ничего не перепутал? – спросил Сандро. – Это именно тот дом и тот подъезд?

– Можно мы зайдем на секунду? – Ник словно разом лишился сил. – Мы… не злодеи, правда.

Девица колебалась, но недолго.

– Заходите! – и она отступила в квартиру, пропуская их. – Если вы все-таки злодеи, моя преждевременная смерть будет на вашей совести. Обувь можно не снимать. Прямо и направо.

Один за другим они прошли – прямо и направо. Девица где-то задержалась, но через секунду появилась, в руках у нее был паспорт.

– Вот, пожалуйста. Прописку хотите посмотреть?

Паспорт недвусмысленно свидетельствовал, что в доме номер двенадцать по Подколокольному переулку в квартире номер семь прописана Кутайсова Авдотья Андреевна.

– Это я, – сказала Авдотья Андреевна, тыча пальцем в паспорт. – Видите морду лица? Ну, то есть фотографию?

– А… Селезнев? – спросил Ник.

– Дался вам Селезнев какой-то, – нетерпеливо проговорила девица. – Вы правда, может, домом ошиблись?..

– Меня зовут Николай, – спохватился Ник. – А это мой бра Сандро. То есть Александр. Наша фамилия Галицкие.

Он полез во внутренний карман, скривился – куртка-то не его! – и никакого паспорта там не оказалось.

– А паспорт где?..

– В Караганде, – буркнул Сандро. – Глебов увез, должно быть. Девушка, драгоценная, вы всегда здесь живете?

– В каком смысле? – удивилась Авдотья Андреевна. – С тех пор как родилась.

– И двенадцатого апреля вы здесь были? – перебил Ник. – И тринадцатого?

Девица посмотрела в лицо сначала одному, а потом другому.

– Вы какие-то странные, – сказала она задумчиво. – Хотите чаю?

– Да! – воскликнул Сандро.

– Нет, – отказался Ник.

– Прекрасно, – оценила Авдотья Андреевна, – тогда пойдемте на кухню.

В центре кухни помещался овальный стол, покрытый скатертью, братья приткнулись по разные стороны напротив друг друга и одинаково выложили на скатерть руки. Девица Авдотья Андреевна набулькала в чайник воды из канистры, нажала кнопку и уселась в торце, оказавшись таким образом между Галицкими.

– Я жду объяснений, – сказала она. – Что за Селезнев, почему он должен жить в моей квартире и что за вопросы про двенадцатое апреля?..

Ник и Сандро посмотрели друг на друга.