Истребитель драконов Шведов Сергей

— И птица Феникс тоже. Это общее название магических атрибутов, связанных с древними атлантами.

— Ну хорошо, а при чем здесь мифический Артур?

— Но ведь и Артур, и Мерлин, и все рыцари Круглого стола искали именно магическую силу атлантов. Во всяком случае, у нас были основания полагать именно так. И свои предположения, как вы понимаете, мы строили не на пустом месте. Более того, у нас имелись достоверные сведения, что король Артур не умер после ранения, полученного в сражении с Мордредом, а удалился в древний град Туле, дарующий бессмертие.

— То есть вы хотите сказать, что рыцари Круглого стола все-таки нашли Грааль?

— Безусловно. Ибо в своих странствиях они не могли миновать остров Буян.

— Ну хорошо, а почему вы поверили, что перед вами именно Артур?

— В том-то и дело, что я не поверил. Но он выкрал нас из дома Хохлова, продемонстрировав при этом незаурядную магическую силу. И мы оказались с Купцовым в Камелоте, и этот замок как две капли воды был похож на обитель благородного короля Артура. Во всяком случае, на его описания, сохранившиеся в древних манускриптах. Понимаете, все совпадало: и рождение Мерлина, и Камелот, и фея Моргана, и даже Мордред, не говоря уже о самом короле Артуре.

— Но ведь Мерлин еще младенец, откуда же взяться королю Артуру, согласно легенде, он моложе великого мага, который был его воспитателем.

— Ну и что с того, — пожал плечами Шварц. — Время на острове Буяне течет настолько причудливо, что прошлое здесь частенько опережает будущее, а будущее выступает в обличье прошлого.

Я мог бы оспорить поспешный вывод Генриха Иоганновича, но сейчас мне было не до этого. Куда больше меня интересовал сам процесс поиска Алатырь-камня и выяснения той роли, которую сыграл в этом процессе Шварц.

— Ваш поход закончился неудачей?

— Да. Заклятие не сработало. Зато мы увидели нечто страшное, напугавшее не только меня, но и короля Артура. Именно в этот момент я догадался, что он не тот, за кого себя выдает.

— Вы можете описать это нечто?

— Нет. Не могу. Моя воля была парализована. Я только слышал, как это существо назвало меня Черным рыцарем, а благородного короля Артура Дракулой.

— Они заключили договор?

— Видимо, да.

— А в чем суть этого договора?

— Понятия не имею. Клянусь. Я лишь понял, что дорога к Алатырь-камню начинается с Перрона. И очень удивился, поскольку решил, что речь идет о железнодорожном вокзале. И только оказавшись в замке вашего друга, я понял, что это не так.

— Почему же ты не предупредил нас! — возмутился Крафт.

— Я испугался, — честно признался Шварц. — Не Дракулу. Я испугался Люцифера.

У меня не было причин не доверять Генриху Иоганновичу, во всяком случае в той части его рассказа, где он поведал нам о встрече Дракулы и Люцифера. Эта встреча должна была состояться, и она состоялась. Сомнения у меня были по поводу Артура и его дружины. По моим сведениям, полученным в храме морского бога, Люцифер все-таки добрался до Алатырь-камня. И не исключено, что тогдашний царевич Вадимир сыграл в этом весьма негативную роль. Я уже не говорю о том, что он настроил против своего отца всех окружающих царей, но он еще и допустил крупную ошибку, положившись в трудную минуту на своего родственника Артура. Возможно, Артур был убит, может, он был убит Люцифером, который занял его место в засаде. Но так или иначе, крепость Туле оказалась в руках авантюристов, а Носитель Света получил то, что хотел, — ничем не ограниченный контроль над Алатырь-камнем. Что впоследствии привело к гибели всей тогдашней цивилизации. Честно говоря, прошлое меня волновало мало, но только до той поры, пока оно не стало претендовать на то, чтобы занять место настоящего. Похоже, воскресший Люцифер решил пройти заново тот путь, который уже однажды привел его к невероятному могуществу. Скорее всего, его оппоненты предвидели такое развитие событий и сделали все от них зависящее, чтобы трагедия прошлого не повторилась в будущем. Вполне вероятно, что с помошью этого будущего они пытаются переиграть ситуацию, которая привела к гибели их цивилизацию. Прошлое может стать будущим, а будущее прошлым. Не в этом ли суть задуманного атлантами проекта по изменению мира, о чем говорили мне жрецы в храме Йопитера?

— Царевич Вадимир желает видеть своего отца царя Аталава, — обратился я с просьбой к командиру ясных соколов, подпирающих мои двери. — Передай Совершенному, что речь идет о жизни и смерти.

Я почти не сомневался, что царь Аталав откликнется на просьбу сына, и оказался прав. В этот раз встреча носила конфиденциальный характер и проходила в куда менее торжественной обстановке, чем совсем недавно. Комната, куда меня препроводили, была отделана золотом и серебром, как, впрочем, все помещения в этом чудесном дворце, но все-таки сильно уступала размерами тронному залу. Видимо, это был кабинет для научных изысканий мудреца далекого прошлого. На эту мысль наводило обилие совершенно непонятных приборов, которые подмигивали мне разноцветными глазками. Судя по этому антуражу, цивилизация атлантов отнюдь не чужда была техническому прогрессу и достигла больших высот не только в области магии.

— Я слушаю тебя, царевич, — сухо произнес царь Аталав, не повернув головы в мою сторону. Его поведение можно было бы посчитать невежливым, но я решил сделать скидку на занятость наделенного властью лица, увлеченного к тому же научными опытами. Похоже, в колбе, приковавшей внимание царя Аталава, варилось какое-то адское зелье, способное отравить если не все человечество, то, во всяком случае, значительную его часть. Как я успел заметить, здешние правители умели мыслить масштабно, в чем, безусловно, были похожи на правителей наших времен.

— Варлав готовит переворот, он рвется в хранители Алатырь-камня.

Аталав обернулся и бросил на меня удивленный взгляд:

— Неужели ты думаешь, что я этого не знаю?

Вопрос поставил меня в тупик, но я все-таки решил продолжить:

— Выходит, жизнь и смерть сыновей тебя не волнует?

— Вы не только мои сыновья, но еще и соперники в борьбе за власть, Вадимир, и в этом смысле ты ничем не лучше моего родовича Варлава. Кроме того, насколько мне известно, ты уже принял меры для спасения своей шкуры. Или я ошибаюсь?

Не скрою, позиция царя Аталава показалась мне странной. Но вполне возможно он решил стравить двоих претендентов на царскую корону и тем самым снять все проблемы. В этом случае следовало признать, что в лице господина Аталава я имел дело с очень коварным человеком.

— Мне мешает Варлав, — продолжал венценосный родитель, — но очень не хотелось бы пачкать руки в крови близкого родственника. Иное дело ты, Вадимир. В тебе течет кровь Чернобога и Беров. К тому же ты обречен на заклание Высшим Советом. Для тебя единственный выход — это бегство. Ты отдашь мне голову Варлава, а я открою тебе ворота Туле. По-моему, очень выгодная сделка для нас обоих. Ты не находишь?

— Нахожу. Но, увы, случилась небольшая накладка. Я не знаю, изменил ли мне Артур, или его просто устранили, но сейчас в засаде сидят вампиры Люцифера.

— Будь ты проклят, мальчишка! — Мощная длань Аталава разнесла вдребезги стеклянную колбу, и похожая на кровь жидкость потекла по столу. — Тебе ничего нельзя доверить.

— Неудачи бывают у всех, — пожал я плечами. — Я был уверен в надежности Артура.

— Не смеши меня, Вадимир. — Аталав резко развернулся и вперил в меня горящие яростью глаза. — Совершенный может быть уверен только в себе самом. Слишком много оборотней кругом.

— Я тоже оборотень, — вежливо улыбнулся я в лицо рассерженному батюшке.

— Мне бы ты мог этого не говорить.

Видимо, своим ответом я погрешил против гиперборейского этикета. Кажется, элита атлантов стеснялась некоторых своих качеств, а возможно, о них просто не принято было говорить вслух. К сожалению, я не мог щадить чувства царя Аталава, поскольку мне нужно было узнать как можно больше о мире, куда я столь неожиданно попал.

— Ты же знал, что моя мать дочь Чернобога, и наверняка догадывался, какого монстра она тебе родит.

— Что ты можешь знать о богах, мальчишка! — в сердцах воскликнул Аталав и толкнул меня в кресло. Я не назвал бы его обхождение любезным, но простил грубость человеку, находящемуся в расстроенных чувствах. Этот человек не был моим отцом, но не исключено, что он числился среди моих далеких предков. Не знаю, насколько он был похож на моего родного отца, но чисто внешнее сходство между нами я обнаружил. Мы были практически одинакового роста и сложения, да и его лицо напоминало мне то, которое я видел в зеркале во время бритья. И это тем более удивительно, что нас разделяла временная пропасть, где счет шел не на века даже, а на тысячелетия.

— Высший Совет жрецов и царей Атлантиды и Гипербореи принял закон о чистоте крови, — глухо сказал Аталав. — Ты понимаешь, чем это тебе грозит?

— Не совсем.

— Все оборотни вне зависимости от занимаемого положения будут преданы смертной казни. На этом настаивал Люцифер. А после смерти царя Форкия и разорения его царства никто не посмел возразить верховному жрецу и Носителю Света.

— Мне понятно, почему возражал Форкий, ведь он, если мне не изменяет память, был сыном морского бога, но почему промолчал ты?

— Я был против, царевич Вадимир, но вовсе не потому, что мой сын оборотень. Я хотел спасти твою мать. Мне это не удалось, и Варлав привел приговор в исполнение.

Видимо, я побледнел и изменился в лице, поскольку Аталав бросил на меня сочувственный взгляд. Скорбел я, разумеется, не о дочери Чернобога, а о собственной матери, погибшей при загадочных обстоятельствах, но и в связи с ее смертью упоминалось имя Варлава. Тогда у меня не было доказательств его вины, но сейчас я их, кажется, получил.

— Выходит, обвинение в прелюбодеянии всего лишь предлог для расправы со мной?

— Скорее, твоя связь с Морганой была последней каплей, переполнившей чашу терпения Люцифера, — хмуро бросил Аталав. — Он усмотрел в твоем поведении происки Чернобога, ибо в детях дочерей Форкия семя Волосатого слилось бы с семенем Змееподобного, а это грозило бы нам неисчислимыми бедами. Ты сам во всем виноват, царевич Вадимир, твоя неумеренная похоть погубила не только тебя, но и несчастного Форкия и его дочерей. Люцифер никогда бы не добился своего, если бы его не поддержали оскорбленные тобой Граам и Цемир.

— И все цари и жрецы прошли тест начистоту крови?

— Нет, не все, — холодно отозвался Аталав. — Шестерых принесли в жертву богам, чью кровь они в себе носили, там же, в храме Света.

— И боги стерпели обиду?

— Не боги создали Совершенных, а Совершенные создали богов, — гордо вскинул голову Аталав. — Мы будем править этим миром, а не они и их ущербные потомки. Извини, царевич Вадимир, но таково решение Высшего Совета. Возможно, Люцифер прав, мы зашли слишком далеко в своих попытках изменить человеческую природу. Пришла пора вернуться к истокам.

— А как же быть с тотемами? — мягко спросил я.

Глаза Аталава сузились, и взгляд, который он метнул в меня, не предвещал ничего хорошего:

— Никто не запретит Соколу быть соколом, а Льву — львом! Это не под силу даже Люциферу. Народ привык почитать своих вождей и царей не только в человеческом, но и в зверином образе. В этом наше главное отличие от простолюдинов.

— Ты меня пытаешься убедить или Люцифера?

Вопрос был наглым и, судя по тому, как побагровел царь Аталав, попал в точку. Аталав был слишком умным человеком, чтобы не понимать опасности, исходящей от Люцифера. Сказавши «а», надо говорить и «б». Расправа над носителями крови богов будет лишь прелюдией к уничтожению носителей крови тотемов. Похоже, Атлантида и Гиперборея вступили в фазу разложения родоплеменного строя, и прежняя знать с ее приверженностью к старым традициям мешала великому реформатору Люциферу. Если верить классикам марксизма, то переход из одной формации к другой всегда сопряжен с кровавыми разборками между хранителями прежних мифов и прогрессивно настроенными общественными деятелями. Видимо, Люцифер пытался создать империю и видел на троне только себя. Особенностью атланто-гиперборейской цивилизации было то, что мифы в этот период стали явью, а носители тотемной идеологии были еще и носителями звериных генов. Элита, обладавшая уникальными знаниями, модифицировала себя, дабы подтвердить свою близость к тотемным предкам, и тем самым подписала приговор не только себе, но и своим потомкам. Каста оборотней оказалась лишней в меняющемся мире. Расклад политических сил древней цивилизации мне, в общем, стал ясен, я одного только не мог понять: от кого они получили столь совершенные знания о человеке и окружающем мире, что смогли научиться не только управлять физическими явлениями, но даже изменять человеческую природу?

— Люцифер рвется к абсолютной власти, — сказал я Аталаву. — Ему не нужны ни боги, ни тотемы. Он сам хочет стать богом, единственным и неповторимым. Для этого ему понадобился Алатырь-камень.

— Алатырь-камень принадлежит всем, — холодно возразил Аталав. — Ибо только совокупная воля всех атлантов способна им управлять.

— Что ты собираешься делать?

— Я либо посчитаюсь со своими врагами, либо паду за священную землю Туле.

— Твои враги столь многочисленны?

— Если Люцифер решил захватить крепость, то он привел сюда всех своих союзников. Мой тебе совет, царевич Вадимир, беги отсюда. Я не буду расценивать твой побег как предательство.

— У нас что, совсем нет шансов?

— Думаю, что нет. Возможно, в этом виноват ты, возможно, я. Но, скорее всего, виноваты мы оба. Прощай, царевич Вадимир, пусть тебе улыбнется удача.

Я услышал шум во внутреннем дворе крепости, когда в сопровождении охраны возвращался в свои апартаменты. Судя по всему, сражение за Туле уже началось. Видимо, Люцифер был настолько уверен в успехе, что не стал дожидаться условленного времени. Хотя нельзя исключать и другого — нервы сдали у Варлава, и он бросил своих дружинников на мечи и копья Соколов и Львов царя Аталава. Охранники, сохраняя невозмутимый вид, довели меня до дверей зала, где томились ожиданием мои товарищи, но стоило мне переступить порог своих апартаментов, как они круто развернулись и бросились вниз по лестнице туда, где уже сражались их товарищи.

— Кажется, нам предстоит пережить жаркую ночь? — бросил на меня вопросительный взгляд Марк де Меласс.

— Царь Аталав советует уносить ноги.

— Совет дельный, — усмехнулся стоявший у окна Крафт. — Хотелось бы только знать, куда именно нам следует их уносить.

Я подошел к окну и встал рядом с Вацлавом Карловичем. Зрелище, что ни говори, было устрашающим. Мне трудно судить, сколько воинов сошлось грудь в грудь по всей крепости, но здесь, во дворе, их было не менее тысячи. Среди этой мешанины мечей и копий невозможно было понять, кто нападает, а кто защищается. И с той, и с другой стороны сражались люди в одинаковой амуниции. Несколько раз в небе сверкнули молнии и послышались отдаленные раскаты грома. Было ли это природное явление, или в ход пошла магия — сказать трудно. Присмотревшись к побоищу, я все-таки сумел определить, что дружина Варлава пытается прорваться к крепостным воротам. Более того, мне удалось разглядеть и самого ведуна и при свете молнии даже опознать его. Во всяком случае, мне показалось, что это тот самый Варлав, которого я однажды имел возможность убить, но пощадил, и, видимо, сделал это совершенно напрасно.

Я оглянулся на свою немногочисленную дружину и тяжело вздохнул. Бросаться в сечу с таким отрядом было бы чистым безумием, но и бездействие тоже не сулило нам ничего хорошего. Похоже, воины Аталава брали верх над дружиной предателя Варлава. Во всяком случае, мне показалась, что попытка ведуна прорваться к воротам потерпела неудачу. Друзей вокруг Варлава становилось все меньше, а врагов все больше. Его теснили с двух сторон, беря в клещи. В этой непростой ситуации бывший жрец храма Йопитера принял, как мне подумалось, единственно правильное решение: он собрал свою дружину в кулак и бросил ее на штурм дворца Аталава, надеясь, вероятно, закрепиться здесь до подхода союзников. А то, что его союзники готовы к решительным действиям, я определил по нарастающему шуму у крепостных ворот. Маневр Варлава частично удался. Во всяком случае, я уже не видел его долговязой фигуры среди сражающихся во дворе. Возможно, он был уже под крышей. Однако большинство дружинников Варлава были замкнуты в кольцо из облаченных в доспехи тел и сейчас методично истреблялись Львами и Соколами Аталава. Пока что, если не считать молний, носящих, возможно, природный характер, я не заметил никаких признаков магии. Это было самое обычное сражение с применением холодного оружия, в основном мечей, дротиков и секир. Я не видел лучников. Дружинники противоборствующих царей бросали друг в друга короткие копья, а потом сходились врукопашную, орудуя мечами и тяжелыми секирами. Ожесточение было чудовищным, кровь лилась рекой, и о пощаде никто даже не помышлял. Я услышал громовый голос Аталава, но не понял, что он крикнул своим дружинникам. Зато узрел, как с ночного, черного, как сажа, неба пикируют крылатые существа с витыми, словно у горных баранов, рогами.

— Гаргульи! — с ходу опознал их Марк.

Крылатых монстров было так много, что на минуту они закрыли своими телами все небо. Впрочем, защитники крепости Туле недолго пребывали в смятении, и через мгновение навстречу гаргульям с земли устремились десятки огромных хищных птиц, которые, хоть и напоминали внешним видом соколов, но сильно превосходили их в размерах. Теперь сражение шло не только на земле, но и в воздухе. С неба то и дело падали растерзанные останки тел, но кто брал верх в воздушном бою, пока сказать было трудно. Тем не менее гаргульям, видимо, удалось прорваться к воротам. Двор в одно мгновение наполнился чудовищными монстрами, среди которых выделялись своими пропорциями и свирепостью уже однажды виденные мною дэвы. Им противостояли львы, причем уже не в переносном смысле, а в самом что ни на есть буквальном. В какой момент произошла метаморфоза, я даже не успел зафиксировать глазом, но сейчас людей во дворе практически не осталось, а от звериного рыка закладывало уши. Если Люцифер рассчитывал на легкую победу, то он сильно ошибся в своих расчетах. Львы в свирепости не уступали ни дэвам, ни прочим рогатым и хвостатым представителям бесовской рати. Накал битвы усиливался, но победа пока что была далека и для тех, и для других. Во всяком случае, я не рискнул бы отдать кому-то пальму первенства.

Шум перед дверью заставил меня отпрянуть от окна и обнажить меч. Первым на пороге возник Варлав и замер в позе истукана. Естественно, он никак не предполагал встретить в гиперборейской крепости Туле старых знакомых.

— Добрый вечер, господин Варламов, — вежливо поприветствовал я его.

— Черт бы вас побрал, Чарнота, — оскалился ведун. — Как вы здесь оказались?

— Этот же вопрос я мог бы задать и вам, коварный вы наш, но боюсь, что для разговоров у нас слишком мало времени.

— Вы правы, как всегда, Вадимир, — сказал Варлав, делая шаг назад. — Убейте их!

Последние его слова предназначались дружинникам, которые гурьбой бросились выполнять приказ своего царя. Эти еще не успели трансформироваться до звериного облика и пытались повредить нашу плоть не зубами, а мечами. Было их не так уж и много, что-то около десятка хорошо обученных бойцов, да и противостояли им далеко не лохи. Первым же ударом Марк де Меласс снес голову своему неразумному оппоненту, доказав тем самым, что боевая подготовка средневековых рыцарей находилась на должном уровне. Что касается Вацлава Карловича, то его, видимо, обучали лучшие инструкторы рукопашного боя нашего времени. К моему удивлению, в драку включился и драматург Ираклий Морава, подхвативший с пола оброненный убитым дружинником меч. В растерянности пребывал только Генрих Иоганнович Шварц, вероятно, вампир просто не определил еще, на чью сторону ему стать в этой битве богов и титанов. Мой меч Экскалибур вел себя выше всяких похвал и снес полдесятка голов раньше, чем я успел их сосчитать. Одержанная победа над численно превосходящим врагом подтолкнула нас к новым безумствам.

Мы дружной ватагой выскочили в коридор, но, увы, не обнаружили здесь Варлава, зато нам навстречу вывалились из-за поворота два огромных дэва и добрая сотня гаргулий. Против такой силищи устоять с помощью одних только мечей было попросту невозможно, поэтому я, наплевав на рыцарский политес, схватился за магический пистолет. Мое «крибли-крабли-бумс», опрокинувшее на пол сразу обоих дэвов, было встречено громкими воплями восторга и ужаса. От восторга, естественно, вопили мои соратники, а от ужаса — гаргульи и вампиры, которых немало было в армии Люцифера. Дабы у этих подонков не возникло иллюзий по поводу нашей беззащитности, я еще пару раз выкрикнул свое знаменитое «крибли-крабли-бумс», разметав преграждавших нам проход врагов. После чего мы быстренько скатились вниз по лестнице, которая в эту минуту почему-то пустовала. Ну не считать же за серьезных противников трех зазевавшихся гаргулий, которым мы мимоходом смахнули бараньи головы.

— Остановите царевича Вадимира! — услышал я голос над своей головой.

Голос принадлежал Варлаву, он выглядывал из окна и указывал пальцем на нашу компанию, как раз в этот момент пересекающую двор. Отнюдь не пустующий, к слову сказать. Здесь орудовали чудовищные монстры, пожиравшие плоть павших воителей — как своих, так и чужих. К какому классу рогатых и хвостатых принадлежали эти три чудовища, я определить не берусь, но пасти у них были просто на загляденье, а статями они превосходили даже великанов-дэвов. Магическая сила, заключенная в словах «крибли-крабли-бумс», была, к сожалению, на исходе. Язык пламени, вырвавшийся из дула моего пистолета, лишь пощекотал защищенную броней из чешуек грудь ближайшего монстра. Зверь взревел так, что державшиеся чуть в стороне гаргульи взмыли в небеса. Мы, к сожалению, летать не умели, и потому нам ничего не оставалось, как взяться за мечи. В отчаянии мы с Марком дуэтом выкрикнули последнее оставшееся в нашем распоряжении магическое слово:

— Мкрткртрчак!

Три молнии синхронно ударили с небес, и на месте поражающих воображение зубастых тварей уже лежали три аккуратные горстки пепла.

— Браво, Чарнота! — с чувством воскликнул Вацлав Карлович. — Вы самый великий маг из всех, кого я знаю.

Доброе слово и кошке приятно, однако я сильно сомневаюсь, что среди знакомых господина Крафта переизбыток великих магов. Тем более что со смертью монстров наше незавидное положение если и улучшилось, то ненамного. Понукаемые воплями Варлава, гаргульи вновь ринулись на нас в атаку. Причем эти подлые твари атаковали не только с земли, но и с воздуха. Наше счастье, что сражение в крепости еще продолжалось, иначе вокруг нас собралась бы вся сатанинская рать. Пару раз мне удалось опрокинуть врага с помощью убойного вопля «Мкрткртрчак!». Но, к сожалению, небеса, видимо, решили, что их миссия в данном сражении уже завершена. И четвертый вопль они оставили практически без внимания. То есть молния сверкнула, но где-то в отдалении, а грома мы и вовсе не услышали, — скорее всего, он утонул в зверином рыке торжествующих гаргулий.

— Убейте внука Чернобога! — надрывался нам вслед Варлав, и нельзя сказать, что его призывы не находили отклика в разгоряченных сердцах соратников. Врагов вокруг нас становилось все больше и больше, по мере того как мы продвигались к распахнутым настежь крепостным воротам. У ворот еще дрались львы царя Аталава. Дрались они и на стенах, но очевидно было, что их участь уже решена. Враг превосходил их вдесятеро, по меньшей мере. И среди нечисти, приведенной Люцифером, мелькали шкуры серых волков, рыжих гигантских лис и бурых быков. Похоже, на стороне Носителя Света, как и предполагал Аталав, выступили цари и вожди многих прежде союзных ему кланов. Этим еще предстояло разочароваться в своем выборе и уяснить, как опасно во вновь создаваемой империи быть оборотнем.

Какая-то гигантская птица спикировала мне на голову, и я в горячке боя едва не рассек ее мечом.

— Это я, Ворон, — каркнула мне в ухо птица и трансформировалась в человека.

— Вы совершили ошибку, друг мой, — сказал я дворцовому интригану, наперснику и наушнику царевича Вадимира.

— Черта с два, — огрызнулся тот. — Воздух контролируют варвары Люцифера, порядочной птице там места уже нет.

Короткая передышка, данная нам внезапной атакой Львов и Соколов на открытые ворота, закончилась. Враг вновь повалил на нас со всех сторон. Мне пришлось в ускоренном порядке трансформироваться в волосатого зверя, чтобы своим внешним видом произвести впечатление на разгулявшуюся нечисть. Эффект был, но, к сожалению, гораздо менее внушительный, чем хотелось бы. В этом стаде монстров я не выглядел самым жутким, надо это самокритично признать.

— Уходи, царевич Вадимир, — услышал я у самого уха знакомый голос. Царь Аталав вновь принял человеческое обличье. Лицо его было залито кровью, левая рука висела плетью. Из его многочисленной дружины уцелело едва ли три десятка воинов, которые выстраивались сейчас перед воротами, чтобы достойно встретить неминуемую смерть.

— Бежим вместе, — крикнул я. — Ворота открыты.

— Царь Аталав умрет в Туле. Отомсти за нас, внук Чернобога. И не забывай о том, что ты мой сын.

Дружина Аталава пошла в последнюю атаку, освободив нам проход. Медлить было глупо. В стенах древней крепости Туле нам нечего было искать, кроме смерти, а посчитаться со своими врагами мы могли, только вырвавшись из смертельной ловушки.

— Бежим, — рыкнул в мою сторону огромный белый волк, в котором я только по голосу опознал Марка де Меласса. И я побежал, смахнув со своего пути огромной лапой, вооруженной мечом Экскалибуром, десяток преградивших мне путь к отступлению гаргулий. Эти злобные твари атаковали нас даже тогда, когда мы уже вырвались за стены крепости, так что нашу ретираду нельзя было назвать легкой.

— Прощай, Вадимир, — долетел до меня человеческий голос, пронзительно одинокий среди стоящего вокруг звериного рева. А следом раздался чудовищный взрыв. Неведомая сила подхватила нас и швырнула на землю. Я приподнялся на локте и оглянулся. На месте, где еще недавно стояла крепость Туле, бушевал огненный вихрь. Не знаю, был ли царь Аталав великим магом, но у него хватило сил, чтобы забрать на тот свет бесчисленное множество своих врагов. Мне очень хотелось, чтобы в этом аду сгорел бы сам Люцифер, но в любом случае победа досталась ему дорогой ценой.

— Он уцелел, — сказал Ворон, поднимаясь с земли. — Не настолько глуп Носитель Света, чтобы подвергать свою жизнь опасности, участвуя в штурме Туле.

— Будем надеяться, что сдох хотя бы Варлав, — вздохнул Вацлав Карлович Крафт и мрачно плюнул в темноту.

К счастью, никто из моих доблестных спутников не пострадал, если не считать Ираклия Мораву, у которого была поцарапана щека. Впрочем, драматург, как вскоре выяснилось, понес серьезные моральные издержки, о чем он не замедлил нам сообщить.

— Я же с ним водку пил!

— С кем? — не понял Крафт.

— С Ключевским, — пояснил Иван Сидоров. — А он-то, оказывается, оборотень. Ты видел, в какого он волчару превратился? Нет, вы видели, мужики?! Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Ну ладно Чарнота, все-таки внук Чернобога, а ты-то, Ключевский, куда полез?

— У меня мама белая волчица, — усмехнулся царевич Мрак. — К тому же я актер. Метаморфозы — это моя профессия. Тебе ли, Ваня, этого не знать.

— Живу среди оборотней и вампиров! — всплеснул руками Морава. — Какой кошмар! А самое хреновое, что мне даже нестрашно. То есть страшно, но не более чем в самой обычной пьяной драке. Как же мы все-таки быстро привыкаем к монстрам.

— Гениально! — восхитился Марк. — Ты эту последнюю фразу, Ваня, обязательно вставь в пьесу. Интеллектуалы будут в восторге.

— Думаешь? Этим козлам трудно угодить. Это, брат, такие налимы, что им на зуб лучше не попадаться.

— А говоришь, с оборотнями никогда дело не имел.

— Так я же в переносном смысле, — обиделся было Морава. — Хотя в этом что-то есть.

Спор об искусстве мог продолжаться до бесконечности, а потому я пресек его в самом зародыше. Сбежав из крепости Туле, мы оказались в совершенно незнакомой местности и практически в полной темноте. Ибо появившаяся было на небе луна тут же скрылась, словно испугалась разгоравшегося за нашей спиной зарева. Хорошо, хоть гаргульи оставили нас в покое — то ли потеряли след, то ли им сейчас стало не до беглых противников Люцифера.

— Ну и куда теперь? — спросил меня Ираклий Морава, осознавший наконец тяжесть положения, в котором мы находились.

К сожалению, я не знал ответа на этот вопрос, зато у меня был бесценный проводник, к которому я и обратился за советом.

— Думаю, что убежище мы можем найти в замке Амкара, сына Форкия и Балтиды, — отозвался с охотою Ворон. — Досточтимый Амкар люто ненавидит Люцифера, с тех пор как тот умертвил его отца.

— Выбор правильный, — согласился я со своим советником, поскольку никаких других предложений не последовало. — А ты найдешь к нему дорогу?

— Конечно, найду, — удивился Ворон, — но нам лучше воспользоваться воздушным путем.

— Может, и лучше, — вздохнул Ираклий. — Но, стыдно признаться, я так и не овладел искусством полета.

То же самое могли сказать о себе и все остальные, кроме разве что Ворона, однако промолчали. Да и сам летающий оборотень почему-то не взмыл в небеса, а повел нас пешим порядком по каменистому плато в направлении высоченной горы, очертания которой проступали сквозь сгущающуюся перед рассветом темноту. Шли мы более часа, тихо недоумевая по поводу выбранного маршрута и в глубине сердца надеясь, что наш странный проводник не заставит нас карабкаться на вершину, чтобы потом кубарем лететь вниз. И, надо сказать, наши надежды оправдались. Ворон вывел нас всего лишь к подножию горы и остановился в задумчивости. Создавалось впечатление, что он потерял ориентировку в пространстве и нам придется ждать рассвета, сидя на холодных камнях.

— Здесь, — ткнул Ворон пальцем в огромный камень. — Толкайте его.

Общими усилиями мы сдвинули камень с места, открыв вход в пещеру. К нашему удивлению, пещера была освещена, хотя источник света мы так и не обнаружили. А расспрашивать Ворона я не решился. Чего доброго, верный сподвижник царевича Вадимира заподозрил бы своего босса в рано развившемся маразме. Посредине пещеры находилось странное сооружение из дерева, очень напоминающее телегу, но гораздо больших размеров. Колес у этой телеги, правда, не было, но зато она была разукрашена резьбой и богато отделана костью. Над деревянной платформой был натянут тент белого цвета, а под этим тентом располагались в три ряда сиденья. Всего таких сидений было шесть, так что мы устроились на телеге со всеми удобствами.

— Ну что, — обернулся ко мне Ворон, — полетели?

— В каком смысле? — не понял я.

— В прямом, — сказал Ворон.

— Если в прямом, то да, — пожал я плечами, все еще не понимая, чего хочет от меня этот человек. Ворон удовлетворенно кивнул головой и потянул за рычажок, расположенный перед его сиденьем. Платформа вздрогнула и оторвалась от пола пещеры сантиметров на десять.

— Шайтан-арба! — ахнул Ираклий Морава.

— Разве этот человек никогда раньше не летал? — повернулся ко мне Ворон.

— Варвар, — охарактеризовал драматурга Марк Ключевский, — что с него взять.

— Пиит, — поправил я царевича Мрака. — Нежная душа.

— Бумагомаратель, — сделал вывод Ворон и мягким движением руки послал нашу летающую арбу к выходу из пещеры. Платформа, надо отдать ей должное, вела себя на удивление послушно и выпорхнула из душного подземелья с изяществом птички, покидающей надоевшую клетку. Мне полет понравился с самого начала: ни тебе рева двигателей, ни тряски. Неслышной тенью поднимались мы к звездам, не совсем понимая, наяву все это происходит или во сне. По всем законам аэродинамики летать эта штука не могла, и поначалу меня не покидало ощущение, что мы вот-вот рухнем в черную бездну. Однако после пятнадцати минут плавного полета я пришел к выводу, что падение нам не грозит и что шайтан-арба вполне надежная машина.

— Хотел бы я знать, как она работает, — буркнул Морава. Объяснить ему особенности местного самолетостроения мог только Ворон, но тот, видимо, счел ниже своего достоинства препираться с варваром. Рассвет наступил неожиданно. Хотя, вполне возможно, я просто задремал, убаюканный полетом.

— Нас преследуют гаргульи, — сказал, оборачиваясь назад, Крафт.

— Пусть преследуют, — криво усмехнулся Ворон. — Им нас не догнать.

Похоже, наш пилот увеличил скорость. Я определил это по усилившемуся потоку воздуха и по безнадежно отставшим гаргульям, которые вскоре затерялись где-то у горизонта. Если судить по мелькающим на земле строениям, мы продвигались вперед с довольно приличной скоростью. А высота полета достигала не менее пятисот метров. Вероятно, шайтан-арба могла подняться и выше, но пока в этом не было особой необходимости, поскольку мы летели сначала над равниной, а потом над водной гладью. Видимо, замок таинственного Амкара находился на острове.

— А этот Амкар, сын Форкия, случайно не родственник Медузам Горгонам? — осторожно полюбопытствовал Крафт.

— Родственник, — сухо ответил Ворон. — Брат по отцу.

Если царь Аталав ничего не напутал, то мне этот тип приходился шурином. Что, впрочем, не гарантировало радушного приема с его стороны. Как ни крути, а именно мы с царевичем Мраком стали косвенной причиной смерти его отца. Особенно велики, надо полагать, претензии Амкара, сына Форкия, ко мне, поскольку именно я соблазнил пятерых его сестер. Конечно, я мог бы сослаться на то, что понятия не имел о высоком происхождении красавиц, но боюсь, что в этом мире никто не поверит в подобные оправдания. К тому же у царевича Вадимира репутация в Атлантиде и Гиперборее была еще хуже, чем у меня в Российской Федерации.

— Замок Горгон, — обрадовал нас Ворон и так резко бросил платформу вниз, что у всех перехватило дыхание. От неожиданности и ударившего в лицо ветра я даже прикрыл глаза и не успел во всех подробностях разглядеть стремительно надвигающееся на нас грандиозное сооружение. Приземлились мы во дворе замка, потревожив похожих на павлинов птиц, которые важно прохаживались среди кипарисов.

— Умеют строить! — ахнул впечатлительный Морава, разглядывая мраморное крыльцо, изукрашенное жутковатыми личинами.

Впрочем, времени на осмотр местных достопримечательностей у нас не было. Следовало немедленно представиться хозяину роскошного замка, пока местная обслуга не выперла нас за ворота как назойливых самозванцев. Видимо, Ворону не раз приходилось бывать в гостях у досточтимого Амкара, а потому он без задержек провел нас в парадный зал. Попадавшаяся на нашем пути обслуга лишь низко кланялась свалившимся с неба господам, но никому из них в голову не пришло спросить нас о цели визита.

— Ну наконец-то, — шагнул нам навстречу разодетый в пестрые одежды господин, — а мы уж вас заждались.

Такой радушный прием в иных обстоятельствах можно было бы считать чудом, но в данном случае удивляться не приходилось, ибо в роли Амкара, сына морского царя Форкия, выступал не кто иной, как хорошо знакомый нам Макар Ефремович Сусанин. Именно он в этой атлантической мистерии исполнял роль внука морского бога, которого царь Аталав, если мне не изменяет память, назвал Змееголовым. Кстати, изображения этого бога с клубком змей над жутковатым ликом украшали стены парадного зала и были как две капли воды похожи на портрет Макара Ефремовича, сделанный Ираклием Моравой во время инцидента в доме бизнесмена Хохлова. Но если появление в замке Горгон Сусанина можно было как-то оправдать близким родством с морским богом, то присутствие за столом парадного зала Шарля де Перрона явилось для меня настоящим сюрпризом.

— Вы-то как здесь оказались, служивый, в смысле благородный рыцарь? — не удержался от вполне резонного вопроса Ираклий Морава.

— Я переместился сюда во сне, — вздохнул менестрель. — Вот Макар Ефремович не даст соврать.

— Не лепите горбатого, милейший, какой там сон.

— Клянусь. — Сир Шарль даже перекрестился. — Я сочинял поэму о любви благородного рыцаря Лоэнгрина к прекрасной девушке-лебедю.

— Лоэнгрином были, конечно, вы, а девушкой леди Моргана, — моментально разобрался в ситуации Ираклий. — Сам поэт и могу понять родственную душу. Но на будущее имейте в виду, коллега, что зоофилия до добра не доводит. Глазом моргнуть не успеете, как превратитесь в монстра вроде вашего дорогого друга сира Вадимира де Ружа.

Поскольку камешек был брошен в мой огород, я счел своим долгом вмешаться и в два счета доказал малограмотному драматургу, что в моем случае он имеет дело не с зоофилией, а с издержками божественной любви. И вообще, быть внуком Чернобога и одним из его земных воплощений — это большая честь, к сожалению налагающая на избранника многочисленные обязанности.

— По поводу обязанностей не спорю, — сказал Морава, — но вам, как бойцу невидимого фронта, господин Чарнота, должно быть известно, что у истинного чекиста сердце обязательно горячее, а голова холодная.

— Не служит он в Конторе, — заступился за меня Марк, — с чего ты взял?

— Ты на меня, оборотень, не дави, — обиделся Морава. — Я не вчера родился и соображение имею. Как на духу перед вами, Макар Ефремович, чекист он. Тайный агент Кремля.

— Где тот Кремль, а где мы, — сказал со вздохом Крафт и тем самым вернул разговор из горних высей поэтического вдохновения на грешную землю. — Я бы перекусил.

Макар Ефремович хлопнул в ладоши, и расторопная прислуга засуетилась вокруг стола. Судя по всему, дисциплина в замке Горгон была железной, не прошло и пяти минут, как стол был накрыт по первому разряду, как выразился разом размякший Ираклий.

— Избалуют меня здесь, — вздохнул драматург, поднимая наполненный до краев кубок. — Ну, за Атлантиду, мужики.

Вина в Атлантиде были замечательными по качеству и, пожалуй, превосходили апландские. Шарль де Перрон пытался оспорить это высказанное Вацлавом Карловичем мнение, но его местечковый патриотизм был решительно отвергнут присутствующими.

— У вас были проблемы со слугами? — тихо спросил я Макара Ефремовича.

— Нет.

Я, естественно, удивился, но вовремя сообразил, что в моем положении лучше помалкивать.

— Скажите, а вы никогда не видели изображений морского бога, подобных вот этим?

— Нет, — глухо отозвался Сусанин.

— Давайте начистоту, Макар Ефремович. В конце концов я тоже оборотень и могу понять родственную душу.

— Бывшая жена однажды сказала мне об этом, но я не поверил. Я ведь нормальный человек, и родители у меня самые нормальные люди. Да и ребенок наш был бы нормальным, я уверен.

— Я тоже в этом уверен, Макар Ефремович. Скажите, вы перед этим не посещали гробницу?

— Посещал, — кивнул головой Сусанин. — Вы полагаете, что причина в этом?

— Возможно, у нас с вами дурная наследственность, но проявляет она себя только в результате магических воздействий. Вы ведь трогали кувшин?

— Но я не пил эту жидкость, клянусь!

— Вам хватило и испарений. Вы в курсе, что вся здешняя элита — оборотни?

— Первый раз слышу.

Мой рассказ о крепости Туле потряс Макара Ефремовича:

— Так вы считаете, что атланты ставили над собой генетические опыты?

— Скорее всего, да. Кроме того, они выращивали богов, тоже, вероятно, с помощью генетических изменений, а потом их женщины вступали в сексуальную связь с этими монстрами. Словом, процесс вышел из-под контроля. В какой-то момент здешние мудрецы осознали, что перестают быть людьми. Местные жрецы еще способны влиять на поведение взращенных в лабораториях богов, но они, видимо, уже неспособны обуздать рожденных от них героев.

— Но ведь Атлантида погибла! — воскликнул Сусанин. — Тысячи лет прошли.

— Атлантида погибла, но посеянные ею семена остались и дали всходы. О том, что эти всходы будут, знали многие, в том числе и существо по имени Люцифер. Наверно, последний решил, что пришла пора собирать урожай.

— Да, — кивнул головой Сусанин. — Отец говорил мне, что наступит срок и он проснется. Я, правда, считал, что речь идет о человеке, покоящемся в саркофаге, и не верил. Мне казалось, что это просто гробница скифского царя или вождя. Может, следовало заявить об этом властям, но мне хотелось, чтобы прах давно умершего человека служил материалом для бесчисленных диссертаций.

— А как к вам попал подстаканник с вензелем?

— Он достался мне от отца вместе с жезлом. Отец сказал, что эти веши принадлежат смертельному врагу человека, покоящегося в саркофаге. Жезл этот якобы открывает дорогу в ад, а подстаканник служит для священных возлияний.

— Вы и прежде им пользовались, когда пили чай?

— Очень редко. Но никаких особых ощущений я при этом не испытывал.

— Вы никогда прежде не встречались с леди Морганой?

— Нет.

— А с Верой Смирновой?

— Не знаю, — покачал головой Сусанин. — Но я точно знал, что ей мой укус не повредит. Можете мне не верить, Чарнота, но это так.

— Я вам верю, Макар Ефремович. Кстати, в здешних реалиях ее зовут Ворказой, она супруга некоего царя Цемира и ваша сестра по отцу.

— Цемира, вы сказали? — удивленно вскинул брови Сусанин. — Но ведь она отправилась именно к нему.

— Так она была здесь?

— Конечно. Мы переместились в этот замок втроем: я, ваш знакомый менестрель и Вера. Мне, правда, показалось, что она не в себе. Это она назвала меня Амкаром, а господина де Перрона Кронидом. А потом она села в ступу и улетела к этому самому Цемиру, чтобы прочистить ему мозги. Она так сказала.

— Что еще за ступа?

— Не сочтите меня психом, Вадим, но эта штука действительно похожа на ступу Бабы-яги. Я, разумеется, был уверен, что Вера либо шутит, либо сошла с ума. Но представьте себе, каково было мое изумление, когда ступа поднялась в воздух и унесла прочь свою несчастную пассажирку через окно.

— А метлы не было?

— Был какой-то рычаг, за который она потянула. Вы мне не верите?

— Верю, Макар Ефремович, поскольку сам прилетел к вам на какой-то телеге, которая по всем внешним признакам ну никак не может летать, и тем не менее она перенесла нас от стен крепости Туле до вашего замка на острове. А это немалый путь, смею вас уверить.

— Вы видите, господин Чарнота, хоть какой-то смысл во всей этой истории?

— Нам с вами, Макар Ефремович, надо остановить Люцифера, в противном случае весь этот мир провалится в тартарары. Вот это, пожалуй, и все, что я знаю. Ворон, — обернулся я к подручному царевича Вадимира, — ты сможешь нас доставить в логово царя Цемира?

— Если вы готовы рискнуть головой, благородный Бер, то да.

Не скажу, что моя дружина выразила восторг по поводу нового броска в неизведанное, но в нашем безвыходном положении любая дорога вела туда, не знаю куда. Мы угодили в капкан, устроенный неведомо кем тысячелетия назад, и, чего доброго, могли остаться здесь навсегда. Следовало ковать железо, пока оно горячо, и брать за горло Петра Сергеевича Смирнова, он же царь Цемир, который невесть с какой стати стал прислуживать Люциферу.

— Ваша телега выдержит восьмерых? — спросил я Ворона.

— Безусловно, — пожал тот плечами. — Надо только увеличить количество посадочных мест.

Честно скажу, все мои попытки понять, как эта штука летает, закончились пшиком. Крафт настаивал на том, что все дело в магии, склонный к фантазиям Морава намекал на антигравитационные двигатели. Однако где находятся эти самые двигатели, нам так и не удалось установить. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что мы их и не искали. Нам было не до технических достижений древних атлантов, мы летели в логово врага, где нас, возможно, ждали большие неприятности. Попривыкнув к дальним перелетам, я был даже слегка разочарован, когда через полчаса после начала нашего путешествия Ворон произнес унылым голосом:

— Саматрия.

Город был разрушен едва ли не наполовину. Я уже слышал от царя Аталава, что недоразумение, возникшее между царем Цемиром и его тестем Форкием из-за легкомысленной Ворказы, привело к военному столкновению, но никак не предполагал, что последствия боевых действий окажутся столь трагическими. Судя по всему, мифический папаша Медуз, в смысле лебедушек, был суровым воителем. Тем не менее этот воитель был уже мертв, и предел его подвигам положил не кто иной, как сам Люцифер.