Незнакомец Day Mary
Адам проверил телефон:
– Ага, ладно. Думаю, надо его выслушать.
– Я сообщу его помощникам. Приятного вечера, друг мой.
Адам посмотрел на часы и удивился: уже шесть часов.
– И тебе приятного.
– Дай мне знать, к чему готовиться завтра.
– Сделаю.
После этого Гриббель удалился, оставив Адама наедине с собой. Секунду он сидел и прислушивался. Издалека до него доносились звуки медленно и мучительно отходящего на ночной покой офиса. Ладно, сделаем шаг назад. И рассмотрим все заново. Начнем с того, что нам известно точно.
Первое он знал: вчера Коринн приходила в школу. Второе, примерно в обеденное время Кристин видела, как Коринн выехала со школьной автостоянки. Третье… ладно, не третье, но…
Кассы на платных дорогах.
Если Коринн проехала хоть какое-то расстояние, это зафиксировано в терминалах, где взимается дорожный сбор. Школа находится неподалеку от платежного пункта на Гарден-Стейт-парквей, проезд через него должен быть зафиксирован на транспондере. Могла ли Коринн убрать транспондер, минуя пункт оплаты? Едва ли. Вы прикрепляете эту штуку к ветровому стеклу и забываете о ней. Иногда это срабатывает в обратном направлении: однажды Адам взял напрокат машину и поехал по полосе, где плата берется только через транспондер, забыв, что у него этого приспособления нет.
В любом случае стоит попробовать.
С помощью поисковой системы «Гугл» он вышел на нужный сайт, но с него затребовали номер аккаунта и пароль. У Адама не было ни того ни другого – он никогда еще не пользовался этим сайтом, – но дома среди счетов что-нибудь да найдется. Ладно, хорошо. Все равно пора двигать отсюда.
Адам взял пиджак и быстро пошел к машине. Когда он влился в поток на восьмидесятом шоссе, соединяющем штаты, у него зазвенел мобильник. Это был Томас.
– Где мама?
– Я расскажу тебе позже.
– Ты будешь дома к ужину?
– Я сейчас еду домой. Сделай мне одолжение. Достань из морозилки по бургеру для себя и для брата. Я поджарю их на гриле, когда приеду.
– Не люблю я эти бургеры.
– Плохо. Встретимся через полчаса.
По дороге он переключал радиостанции, разыскивая несуществующую идеальную песню, подходящую к моменту. Как спел бы Стив Никс – «до навязчивости знакомую», но все же исполняемую не так часто, чтобы набить оскомину. Стоило Адаму зацепиться за подходящую мелодию – редкий случай, – всегда звучал последний куплет, и он возобновлял поиск.
Адам свернул на свою улицу и с удивлением обнаружил на подъездной дорожке у дома «додж-дуранго» Эвансов. Трипп Эванс как раз вылезал из машины, когда Адам притормозил рядом. Мужчины приветствовали друг друга пожатием рук и хлопками по спине. Оба были в деловых костюмах и галстуках с ослабленными узлами, и внезапно отбор детей в команду по лакроссу в холле Американского легиона три дня назад показался событием далеким и почти нереальным.
– Здорово, Адам.
– Здорово, Трипп.
– Извини, что вот так просто взял и заехал.
– Не беспокойся. Чем я могу быть полезен?
Трипп был крупный мужчина с большими руками – из тех, кто всегда чувствует себя неуютно в деловом костюме. То ли пиджак жал в плечах, то ли один рукав был длинноват, но что-то вечно заставляло Триппа приноравливаться к костюму – одергивать его и поправлять, и было ясно, что им владеет единственное желание – сорвать с себя эту проклятую штуку. По мнению Адама, так выглядели очень многие. На каком-то отрезке жизненного пути их повязали костюмом, как вошедшей в пословицу смирительной рубашкой, и теперь его просто не снять.
– Я рассчитывал переговорить с Коринн, – сказал Трипп.
Адам застыл на месте, надеясь, что на лице не отразится смятение.
– Я ей отправил несколько сообщений, – продолжил Трипп, – но… она не ответила. Поэтому я решил просто заехать.
– Могу я поинтересоваться, о чем идет речь?
– Ничего особенного, правда, – сказал тот каким-то странным тоном; для такого прямодушного человека, как Трипп, голос звучал чересчур принужденно. – Речь о лакроссе.
Может быть, это всего лишь воображение Адама. Или два последних, абсолютно сумасшедших дня. Однако возникло чувство, будто в воздухе между ними нагнетается некое напряжение.
– А что там с лакроссом? – спросил Адам.
– Вчера вечером заседал оргкомитет. Коринн не пришла. Что было странно, я считаю. Я хотел ввести ее в курс дела, вот и все.
Трипп посмотрел в сторону дома, как будто ожидал, что Коринн сейчас покажется на пороге.
– Ее здесь нет, – сказал Адам.
– Ладно. Тогда ты передай ей, что я заезжал. – Трипп повернулся и посмотрел в глаза Адаму. Напряжение как будто сгустилось. – Все в порядке?
– Да, – сказал Адам. – Я в порядке.
– Давай как-нибудь выпьем пивка.
– С удовольствием.
Трипп открыл дверцу машины:
– Адам?
– А?
– Скажу по правде, вид у тебя немного расстроенный.
– Трипп?
– Что?
– И я врать не буду. У тебя тоже.
Трипп попытался отделаться усмешкой:
– Это правда пустяковое дело.
– Ага, ты уже говорил. Не обижайся, но я тебе не верю.
– Дело касается лакросса. Это правда. И я надеюсь, что все обойдется, но сказать тебе больше сейчас не могу.
– Почему?
– Требования конфиденциальности.
– Ты серьезно?
Серьезно. Адам видел, что Триппа тут с места не сдвинешь, но тогда опять возникает вопрос: если Трипп говорит правду, то может ли этот чертов оргкомитет лиги лакросса иметь какое-то отношение к исчезновению Коринн?
Трипп Эванс забрался в машину:
– Попроси Коринн, чтобы она позвонила мне, когда сможет. Спокойной ночи, Адам.
Глава 16
Адам ожидал, что мэр Гашеровски будет выглядеть как толстый кот-политик, только что хапнувший взятку, – мягкотелый, краснолицый, с заученной улыбкой; может быть, с перстнем на мизинце, – и в данном случае он не был разочарован. Адам подивился: всегда ли Гашеровски напоминал коррупционера с агитплаката, или за годы «службы» произошло изменение его ДНК?
Прокуратура Соединенных Штатов предъявляла обвинения троим из четырех последних мэров Кассельтона. При двоих Рик Гашеровски работал в администрации, а при третьем был членом городского совета. Адам не стал бы строго судить о человеке по его внешности или даже по прошлому, но когда речь заходила о коррупции в малых городах Нью-Джерси, то где был дым, там обычно пылал и огонь – яркий, как сверхновая звезда.
Немногочисленные участники заседания городского совета как раз начали расходиться, когда приехал Адам. Средний возраст собравшихся, казалось, близился к середине девятого десятка. Возможно, все объяснялось тем, что это конкретное заседание было организовано в широко разрекламированном новом люксовом поселке Пайнклифф – Сосновый Утес; обозначение «люксовый поселок», без сомнения, являлось эвфемизмом для слов «богадельня» и/или «дом престарелых».
Мэр Гашеровски подошел к Адаму с улыбкой Гая Смайли[7] – совершенная смесь ведущего игрового телешоу и Маппета.
– Замечательно, что вы пришли, Адам! – Мэр с большим энтузиазмом, но без всякого чувства потряс руку гостя, едва заметно притянув его к себе. Политики верят, что в такой позиции реципиент рукопожатия ощущает себя слегка приниженным или обязанным. – Могу я называть вас Адам?
– Конечно, господин мэр.
– О, к чему это. Зовите меня Гаш.[8]
Гаш? О, Адам не считал это приемлемым.
Мэр развел руками:
– Что вы думаете об этом месте? Красиво, правда?
Адаму оно представлялось похожим на конференц-зал в отеле «Кортъярд Марриотт», о котором только и скажешь – опрятно, стандартно, безлико, ничего больше. Пришлось ответить каким-то неопределенно-уклончивым кивком.
– Идемте со мной, Адам. Я устрою вам маленькую экскурсию. – Мэр двинулся по коридору с зелеными, как лес, стенами. – Великолепно, не правда ли? Здесь все на уровне искусства.
– Что это значит? – спросил Адам.
– А?
– На уровне искусства. Как это – на уровне искусства?
Мэр почесал подбородок, выражая этим глубокое раздумье.
– Ну, во-первых, тут есть телевизоры с плоскими экранами.
– Как почти в каждом американском доме.
– Тут есть доступ в Интернет.
– Опять же как почти в каждом доме, не говоря уже о кафе, библиотеке и «Макдоналдсе», тоже в Америке.
Гаш – Адам начинал теплее относиться к этому прозвищу – снял вопрос с повестки, вновь засветившись улыбкой.
– Позвольте, я покажу вам наше самое роскошное помещение.
Он отпер и распахнул дверь – вероятно, ум Адама настроился на тему телевизионных игр – широким жестом участника шоу «Цена удачи».
– Ну, как?
Адам вошел.
– Что скажете? – спросил Гаш.
– Похоже на «Кортъярд Марриотт».
Улыбка Гаша задрожала.
– Все совершенно новое и на уровне… – Он осекся. – Современное.
– Это не важно, – сказал Адам. – Честно, пусть это выглядит хоть как «Ритц – Карлтон». Мой клиент не хочет переезжать.
Гаш кивнул с выражением глубокого сожаления:
– Я понимаю. Еще как понимаю. Мы все хотим хранить воспоминания. Дело ведь в этом? Но иногда они тянут нас назад. Принуждают жить в прошлом вместо настоящего.
Адам молча смотрел на мэра.
– А иногда, будучи членами общества, мы должны задумываться не только о себе. Вы были в доме у Рински?
– Был.
– Это же свалка, – сказал Гаш. – О, я не в буквальном смысле. Я сам вырос в этом районе и говорю как человек, который сумел подняться наверх, выйдя с этих самых улиц.
Адам ждал аналогии с волосами, за которые сам себя вытягиваешь из топи, и был несколько разочарован, когда ее не последовало.
– У нас есть шанс добиться подлинного прогресса, Адам. Мы можем избавить город от этого рассадника преступности и принести солнечный свет в тот район, где он особенно необходим. Я говорю о новом домостроении. О настоящем общественном центре. Рестораны. Качественный шопинг. Реальные рабочие места.
– Я видел планы, – сказал Адам.
– Прогрессивно. Вы согласны?
– Меня это не интересует.
– О?
– Я представляю Рински. Меня интересует он. Меня не волнуют размеры прибыли «Олд неви» или «Хоум депот».
– Это несправедливо, Адам. Мы оба знаем, что общество получит более качественное обслуживание, если этот проект будет реализован.
– Мы оба этого не знаем, – возразил Адам. – Но в любом случае я представляю интересы не общества, а Рински.
– Давайте говорить начистоту. Посмотрите вокруг. Здесь им будет лучше.
– Сомневаюсь, хотя чего не случается, – сказал Адам. – Но послушайте, в Соединенных Штатах не правительство определяет, что делает человека счастливым. Правительство не может решить за людей, которые упорно трудились, купили себе дом и вырастили в нем детей, что теперь им будет лучше в другом месте.
Улыбка медленно вернулась на лицо Гаша.
– Могу я немного побыть откровенным, Адам?
– А что, до сих пор не были?
– Сколько?
Адам сцепил пальцы и проговорил голосом киношного злодея:
– Миллиард долларов.
– Я серьезно. Теперь я могу играть в игры и делать это так, как попросил меня застройщик, – торговаться с вами, повышать ставки с шагом в десять тысяч долларов. Но давайте сосредоточимся на главном. Согласны? Я уполномочен дать пятьдесят тысяч долларов сверх вашего предложения.
– А я уполномочен сказать вам «нет».
– Вы поступаете неразумно.
Адам не стал утруждать себя ответом.
– Вы знаете, что судья уже дал добро по нашему знаменитому делу о домовладении?
– Знаю.
– И что предыдущий адвокат мистера Рински уже проиграл апелляцию. И потому теперь его нет.
– Это мне тоже известно.
Гаш улыбнулся:
– Что ж, вы не оставляете мне выбора.
– Разумеется, оставляю, – сказал Адам. – Вы ведь работаете не только на застройщика. А, Гаш? Вы ведь трудитесь для людей. Так постройте свою линию магазинов вокруг его дома. Измените план. Это возможно.
– Нет, – отрезал Гаш, на этот раз без улыбки. – Это невозможно.
– Значит, вы просто вышвырнете их вон?
– Закон на моей стороне. И после того, как вы все себя вели… – Гаш склонился к Адаму достаточно близко, чтобы тот почувствовал запах «Тик-така», и прошептал: – С удовольствием.
Адам отступил назад, кивая:
– Да, я так и предполагал.
– Значит, вы прислушаетесь к голосу разума?
– Если бы я знал, как он звучит. – Адам слегка махнул рукой и повернулся с намерением уйти. – Спокойной ночи, Гаш. Скоро мы продолжим наш разговор.
Глава 17
Незнакомцу отчаянно не хотелось этого делать.
Однако Михаэла Сигель, которая сейчас петляла в поле его зрения, заслуживала того, чтобы узнать правду, прежде чем совершит роковую ошибку. Незнакомец вспомнил об Адаме Прайсе. Он подумал о Хейди Данн. Вероятно, его визиты были для них разрушительными событиями, но на этот раз, в случае с Михаэлой Сигель, все могло обернуться гораздо, гораздо хуже.
Или нет.
Может быть, Михаэла почувствует облегчение. Или, не исключено и такое, после первичных разрушений правда принесет освобождение, ее жизнь обретет равновесие, и Михаэла снова вступит на тот путь, которым ей нужно идти, которым она и шла бы.
Никогда же не знаешь, как человек отреагирует, пока чека не вырвана из гранаты.
Было поздно, часа два ночи. Михаэла Сигель обнимала на прощание своих шумных друзей. Они все были слегка навеселе после ночной пирушки. Незнакомец уже дважды пытался застать Михаэлу одну. Ничего не вышло. Он надеялся, что сейчас она направится к лифту и ему представится шанс запустить процесс.
Михаэла Сигель. Двадцать шесть лет. Третий год ординатуры по внутренним болезням в больнице «Гора Синай» после получения диплома врачебно-хирургического колледжа Колумбийского университета. Она начинала в качестве интерна в больнице Джона Хопкинса, но после того, что произошло, сама Михаэла и администратор больницы сочли за благо для всех, чтобы она сменила место.
Девушка уже почти ступила одной ногой в лифт, когда в поле зрения возник незнакомец.
– Мои поздравления, Михаэла.
Она обернулась с кривой усмешкой. Он уже знал, что Михаэла довольно сексуальная женщина; в некотором смысле это делало вторжение в ее личную жизнь еще более неприятным. Незнакомец почувствовал, что краснеет при воспоминании об увиденном, однако ускорил шаг.
– Ммм, – протянула девушка.
– Ммм?
– Вы принесли мне повестку в суд или что?
– Нет.
– И вы не волочитесь за мной? Я помолвлена.
– Нет.
– Что-то я сомневаюсь, – произнесла Михаэла Сигель. В ее голосе слышались пьяные нотки. – Я, вообще-то, не разговариваю с незнакомцами.
– Понимаю, – сказал он и, боясь упустить ее, бросил бомбу.
– Вы знаете человека по имени Дэвид Торнтон?
Лицо ее замкнулось, как дверца машины. Незнакомец это предчувствовал.
– Это он тебя послал? – спросила Михаэла.
Невнятность исчезла из ее голоса.
– Нет.
– Ты извращенец или как?
– Нет.
– Но ты видел…
– Да, – сказал незнакомец. – Всего пару секунд. Я не смотрел всего и не пялился, ничего такого. Просто… Мне надо было убедиться.
Теперь он видел, что девушка столкнулась с той же дилеммой, которую пытались разрешить многие из тех, к кому он обращался: сбежать от этого сумасшедшего или выслушать его? В большинстве случаев любопытство побеждало, но он никогда не знал, как обернется дело.
Михаэла Сигель мотнула головой и облекла эту дилеммув слова:
– Почему я продолжаю с тобой разговаривать?
– Говорят, у меня честное лицо.
Это была правда. Вот почему такие задания почти всегда брал на себя он. Эдуардо и Мертон бывали на высоте, но при виде таких битюгов первым желанием становилось молниеносное бегство.
– Раньше я так думала и о Дэвиде. Что у него честное лицо. – Она склонила голову набок. – Кто ты?
– Это не важно.
– Зачем ты здесь? Все это осталось в прошлом.
– Нет, – возразил он.
– Нет?
– Не в прошлом. Но мне бы этого хотелось.
Голос Михаэлы превратился в испуганный шепот:
– О чем ты, черт возьми, говоришь?
– Ты порвала с Дэвидом.
– Ну. И что? – выпалила она. – В выходные у нас с Маркусом свадьба.
Она показала ему кольцо на пальце.
– Нет, – сказал незнакомец. – То есть… Я не утверждаю этого. Не возражаешь, если я изложу все последовательно, шаг за шагом?
– Мне плевать, честное у тебя лицо или нет, – вспылила Михаэла. – Я не хочу выслушивать все это заново.
– Понимаю.
– Это в прошлом.
– Да нет же. Пока нет, во всяком случае. Потому-то я и здесь.
Михаэла смотрела на него, ничего не говоря.
– Вы с Дэвидом расстались, когда… – Он не знал, какие подобрать слова, и прибег к помощи жестов – поводил руками туда-сюда.
– Можешь произнести. – Михаэла расправила плечи. – Это называется «порноместь». Мне говорили, что это почти повальное увлечение.
– Да я не о том, – возразил незнакомец. – Я спрашиваю, в каком состоянии были ваши отношения до того, как он выложил это видео в Сеть.
– Все его видели, знаешь ли.
– Знаю.
– Мои друзья. Пациенты. Преподы. Все в больнице. Мои родители…
– Я знаю, – мягко повторил незнакомец. – Вы с Дэвидом Торнтоном тогда уже разошлись?
– Мы крупно поссорились.
– Я спрашиваю не об этом.
– Я не понимаю…
– Вы расстались до того, как видео попало в публичный доступ?
– Какая теперь разница?
– Ответь, – попросил незнакомец.
Михаэла пожала плечами:
– Я не знаю.
– Ты все еще любила его. От этого было так больно.
– Нет, – сказала она. – Так больно было потому, что это страшное предательство. Так больно было потому, что мужчина, с которым я встречалась, пошел на сайт порномести и выложил запись, как мы с ним… – Она остановилась. – Ты представляешь? Мы поссорились, и он так отреагировал.
– Он отрицал, что выложил запись, да?
– Конечно отрицал. У него не хватило смелости…
– Он говорил тебе правду.