Устранитель зла Басов Николай

Глава 11

— Смотрите! — закричал Азмир.

“Вот это да, — подумал Лотар, — не один Рубос стареет, вероятно… Как я мог не заметить?”

На самой верхушке кургана, молчаливо, как долгая зимняя ночь, стояло каменное изваяние. Помимо очевидной старины было в нём что-то, что заставляло вспомнить и людей, и некоторых зверей, и даже, кажется, птицу Сроф, как её себе представлял Лотар. Шов, разделяющий курган надвое, проходил у самых ног каменного существа.

Все собрались у изваяния. Тут почему-то чувствовался ветер, хотя деревья вокруг стояли не ниже, чем под курганом. Впрочем, нет, всё-таки чуть ниже, и у них были искривлены стволы, словно их обдувал этот ветер ещё ростками. Это было странно. Лотар посмотрел на Сухмета.

Ему подсказки были не нужны, он уже проверял, не связана ли птица Сроф с элементалами воздуха, которые тут могли выполнять сторожевую или какую-нибудь похожую роль. Спустя некоторое время старик уверенно покачал головой и сказал:

— Нет, господин мой, это заложено в конструкции двери, к магии не имеет отношения. Рубос всё понял.

— Хорошо бы.

Лотар оглянулся на Азмира. Даже пустынник, кажется, стал понимать. Он многому научился за последние полтора месяца, это говорило в его пользу. “Может быть, — подумал Лотар, — он и не безнадёжен”.

Азмир как будто подслушал мысли Лотара: он подошёл к каменному истукану и громко произнёс, ни к кому не обращаясь:

— Грудь как у женщины, а глаз нет. Зато над переносьем складка, словно у циклопа.

— Откуда ты знаешь легенды о циклопе? — быстро спросил Ди.

— Ну, не только образованным знать о нём, — беспечно ответил бывший разбойник и похлопал камень грязной рукой с обломанными ногтями.

Лотар и сам уже догадался, почему курган так называется, просто он решил, что это заметили все. Но вот для Азмира это оказалось открытием. Рубос его поддержал:

— Да, Азмир, теперь понятно, кто тут Одноглазая Амазонка. Удовлетворённый похвалой, пустынник отошёл в сторону, сел на стелющиеся ветви какого-то кустика и стал смотреть на восток. Ди тем не менее покачивал головой. Сухмет вдруг сказал:

— У меня дурацкое чувство: если будем стоять тут долго, нас заметят.

— Кто? — спросил Рубос.

Сухмет пожал плечами, но Лотар готов был согласиться с ним. Тогда Рубос уверенно произнёс:

— Ну, раз так, нужно входить.

— Куда? — не понял Азмир. Хотя он сидел ко всем боком, оказалось, он всё слышит.

— Туда, где она обитает. Мы же собрались устроить тут засаду, ты не забыл?

Сухмет ответил вместо пустынника:

— Если бы ещё знать, как войти, Рубос, я бы немедленно последовал твоему совету. Рубос нахмурился:

— Но ведь она входит? Ди спросил:

— Что может открыть курган? Слово, мысль, заклинание?

— Должно быть, что-то быстрое, — Рубос задумчиво погладил подбородок, — чтобы можно было легко открыть, возможно, ещё на лету. Она же может прилететь уставшей, раненой, да какой угодно!

Лотар провёл рукой по коротким волосам над налобной пластиной.

— Как вспомню её крик, так мороз по коже… Сухмет, Ди и Рубос воскликнули в один голос:

— Крик!

Они посмотрели друг на друга с сомнением. Если такая очевидная мысль пришла им в голову одновременно, значит, она была неверной. Но Лотар не был склонен отказываться от неё так быстро.

— Вслушайтесь. Над лесом стоит тишина, никто тут не живёт, никого поблизости нет.

— Ну и что? — спросил Сухмет.

Лотар понял, что это не может иметь для других доказательной силы, хотя для него, по какому-то внутреннему закону, который он и не пытался объяснить, тишина вокруг увязывалась именно с криком.

Сухмет подумал и согласился:

— Ну, ладно. Давай попробуем.

Щадя остальных, они отошли в сторону, под развесистый вяз, и Сухмет стал накачивать Лотару память.

Сначала, как обычно на таких сеансах, не было ничего. Настоящая действительность просто отступила, стёрлась и стала почти неразличимой. Потом вдруг проступили ощущения — прежние ощущения, испытанные им в Ашмилоне много лет назад.

Жара и сырой холодок подземелья одновременно. Запах пустыни и остывающих камней. Он сидит с Рубосом в каком-то каземате, в стене пробито окошко, через него видны звёзды… Может, это было и не так, но сейчас Лотару так казалось. И вдруг раздался крик…

Он вздрогнул. Это было действительно неприятно. Сухмет заглядывал в его глаза с участием.

— Вспомнил?

Непонятно почему, Лотар вдруг спросил:

— Слушай, Сухмет, почему бы тебе самому не исполнить этот трюк? Ты и сам его не раз слышал, а я убеждён: объём лёгких у тебя не меньше моего, и фонетику ты знаешь получше…

Сухмет даже не улыбнулся.

— Господин мой, я даже не буду пытаться. Я, даже если не захочу этого, вложу в крик толику магии. А он должен быть очень чистым, только горловым. Его может воспроизвести лишь тот, кто не практиковал ничего сильнее обычной медитации, иначе нас ждёт что-то очень скверное.

Лотар удивился:

— Так у меня будет только одна попытка? Тут стоит какая-нибудь сигнальная система? Или есть кто-то, кто закроет курган наглухо, если крик у меня не получится как надо?

Сухмет подумал.

— Нет, если ты будешь честно кричать, ничего такого не будет. Вот если попробовать колдовать, тогда… — Внезапно он опечалился. — В этом деле, господин, будет ещё немало моментов, когда всё решит только сила, только подготовка, только естественные человеческие качества.

Лотар посмотрел на него с сомнением:

— Пока всё получалось неплохо и с твоим колдовством.

— Пока… — Сухмет вытянулся, как сержант на плацу. — Ну, давай пробовать, господин мой.

Лотар усмехнулся: в интонации старика звучал приказ — по контрасту со словами.

Он вспомнил крик птицы Сроф ещё раз про себя и вдруг заорал в голос, подражая воспоминанию. Разумеется, вышло отвратительно. Даже Сухмет, не ожидавший быстрого успеха, отрицательно покачал головой. В его глазах читалось разочарование.

Лотар снова погрузился в воспоминания, и вдруг в его сознании всплыли страницы, посвящённые описанию сферы звука, возникающей при магических криках, таких, например, как ведьмин крик. Он представил перед собой эту сферу, сделал её тяжёлой, как чугун, и снова закричал, уже не думая о звуке, заботясь лишь о сфере.

На этот раз Сухмет вспотел, и в то же время его пробила такая дрожь, что он даже не сразу смог заговорить — так плясали губы:

— Т-транс… мутируй… немного-го-го гор… ло.

Договорить он не мог и обречённо махнул рукой. Лотар понял, что на этот раз старик обойдётся без вежливостей. Он подумал, представил крик таким, каким он его теперь видел, и тут же почувствовал, что глотка его изменилась. Он и сам не мог бы определить, что с ней произошло.

Желтоголовый повернулся к кургану, набрал в лёгкие воздуха и заорал.

На этот раз с вяза посыпалась листва, с соседних деревьев упали сухие ветви. Но у него получилось. Холм вдруг закачался, дрогнул и стал рывками, словно телега на неровной дороге, расходиться в разные стороны. Рубос, Ди и Азмир бросились с кургана вниз, как горошины из стручка.

Но курган разошёлся совсем немного, не шире десятка футов. Потом всё успокоилось. Лотар подошёл к разверзшейся у его ног пропасти. Из неё дохнуло сыростью и какой-то особой тишиной, от которой хотелось завыть.

Кто-то защёлкал сзади. Лотар оглянулся. На ветке сидела Ду-Лиа, она всё ещё оставалась в теле соколихи. Лотар улыбнулся ей, взгляд птицы остался неподвижным. Лишь полупрозрачная плёнка опустилась, а потом неспешно, как веер красавицы, поднялась. Это можно было при желании принять за ответную улыбку.

Подошли Рубос, Ди и Азмир. Мирамец был сердит.

— Предупреждать надо, Лотар, — процедил он сквозь зубы. Лотар хлопнул его по плечу:

— Да я и сам не знал, что получится.

Рубос, конечно, мгновенно оттаял. Он хмыкнул и спросил:

— Что дальше?

Сухмет уже привязывал к вязу верёвку, собранную из отрезков, оставшихся от всей оленьей упряжки, которую он достал из Бесконечного Мешка. Первый узел, у дерева, получился довольно сложным, он должен был развязаться при определённом заклинании, тогда верёвка соскользнула бы вниз, в провал.

Азмир заглянул в черноту, ничего, конечно, не увидел, бросил камешек. Он отозвался секунд через пять.

— Тут высоко, локтей двести. И лезть не хочется.

“Так, — решил Лотар, — он стал откровеннее”. Всё становилось в мире лучше, даже бывшие разбойники.

— Может, крылья отрастишь, Лотар? Двести локтей — это не шутка, — предложил Ди. Лотар посмотрел на Сухмета:

— Верёвка до дна достанет?

— Конечно, я обо всём позаботился.

— Ты там никого не чувствуешь? — спросил Лотар. На всякий случай он проверил, как вынимается меч.

— Такое впечатление, — ответил Рубос, — что даже насекомых нет.

Сухмет проверил это утверждение, кивнул, соглашаясь, но тут же добавил:

— И всё-таки лучше не будем отращивать тебе крылья, господин. Трансмутация оставляет магический след, Сроф может его заметить, а мы собирались быть незаметными.

Первым опускался Лотар. Он сполз вниз с такой скоростью, что содрал кожу на ладонях и ободрал об узлы слишком нежные для такой операции внутренние части икр и бёдер. Но когда он коснулся дна и осмотрелся, оказалось, что можно было и не спешить. Он стоял у стены огромного, тёмного, пустого зала.

Начиная с высоты футов в пятьдесят из стен поднимались довольно странные ветви, которые становились тем длиннее, чем на большей высоте они росли. Но это были не ветви, а переплетения ходов, переходов и каких-то ажурных чаш, похожих на подвешенные гнёзда. Человеческого воображения не хватило бы, чтобы изобрести те каноны архитектуры, по которым это сооружение было устроено. Сделанное из камня, металла и какого-то другого материала, о котором Лотар никогда даже не слышал, сооружение было всё-таки искусственным, и крепились эти ветви к прутам, установленным в пластах скальных пород, там и сям виднеющихся на стенах зала.

В центре, на высоте примерно футов ста или ста двадцати, кружево переплелось так плотно, что если бы Лотар спускался не с краю, а ближе к каменной бабе, он застрял бы в странных ветвях. Почему-то это действовало на нервы и заставляло касаться мечей.

Остальные путники опускались с изрядным трудом. В какой-то момент Азмир даже запаниковал, пришлось Рубосу на него прикрикнуть, как он пояснил стоящему поблизости Сухмету, в интересах самого же пустынника. Дальше Азмир спускался без осложнений, но, оказавшись внизу, долго не мог смотреть на Рубоса — то ли от стыда за себя, то ли переживая его окрик.

Дно зала под курганом оказалось сырым, его покрывал очень толстый слой костей, закаменевшего гуано и высохших веток, иногда довольно толстых. А запах стоял такой, что Рубос попросил Сухмета защитить как-нибудь его обоняние. Сухмет исполнил просьбу. Тут можно было использовать какую угодно магию — любые её следы растворялись в этой застоявшейся ауре боли, смерти и гниения.

Лотар притупил свою чувствительность сам. Иначе у него могла разболеться голова.

После трёх попыток ему удалось прокричать так, что крыша наверху сомкнулась и стало темно. Вернее, стало темно для Рубоса и Азмира. Остальные, конечно, видели вполне достаточно.

Рубос попросил разрешения сделать факелы, но Сухмет отказал. Он считал, что мелкая магия безопасна, а вот огонь… Уж очень это было несвойственно птице Сроф. Вместо этого Сухмет поднял пустыннику и мирамцу уровень темнового видения, насколько это было возможно для необученного сознания.

Ожидание, терпение и внимание стали привычной работой. Ночью неожиданно в одном углу пещеры забил небольшой ключ. Сухмет проверил воду и сказал, что она вполне чистая, можно пить, но под утро источник иссяк. Впрочем, следующей ночью он забил снова. Лотар почувствовал к нему тайную симпатию: этот весёлый ручеёк в окружающей темноте напоминал о смене дня и ночи, о рассветах и закатах. Конечно, Лотар и так мог бы увидеть, день снаружи или ночь, но обострять свои способности не хотел. Скорее всего, по той причине, что Сухмет, который никогда не ошибался, этого не делал.

На третий день Азмир, отправившись по определённой надобности в дальнюю от источника сторону, наткнулся на огромную золотую монету. Глаза пустынника блестели, когда он принёс её показать остальным. При виде золота у него даже перехватило дыхание, но монету он всё-таки показал.

Монета наводила на кое-какие мысли. Ближе к вечеру, чтобы при случае иметь воду под рукой, Лотар трансмутировал и взлетел на искусственные ветви, хотя ещё пару дней назад они с Сухметом решили этого не делать, чтобы не насторожить птицу, когда она вернётся.

Ветви, которые по прошествии нескольких дней уже представлялись им вполне обычными, оказались увешанными десятками гнёзд. Некоторые были так велики, что в них мог бы уместиться бык, другие, наоборот, малы, как детская колыбель.

Перелетая от одного к другому, Лотар обнаружил, что эти каменные или металлические чаши иногда почти до половины наполнены драгоценными камнями или золотыми монетами. Драгоценности устилали дно в больших гнёздах, как у птиц устилает гнёзда пух, стебли травы или кусочки мха. В одном небольшом гнёздышке стояли сосуды с драгоценными благовониями, маслами. В огромной, кажется, самой большой чаше Лотар нашёл настоящий склад некогда великолепных тканей… Правда, от сырого воздуха этого странного гнездовья ткани, которые лежали тут дольше других, стали рассыпаться.

Впрочем, не исключено, что рассыпались они от старости. Может быть, птица притащила эти свитки ткани очень много веков назад…

Устав рассматривать дивные творения природы и рук человеческих, так бездарно сваленные в кучу, Лотар спустился и рассказал всем, что он увидел.

Глаза Азмира, который полагал, что именно он обнаружил это богатство, горели теперь неугасимым блеском. Он, кажется, даже спать стал плохо, хотя в этом колодце больше и делать было нечего.

На третий день после того, как он нашёл свою монету, пустынник вдруг предложил:

— А что нам мешает забрать это богатство и дать дёру? — Ему никто не ответил. — Так ли уж нам нужно биться с остальными врагами?

Рубос, устроивший себе лежбище из сухих веток и пары рулонов украденной ткани, лениво ответил:

— Вообще-то, когда ты похищаешь что-то ценное у таких зверюг, как Сроф, они себе покоя не находят, пока не отыщут тебя и не нападут в самый неподходящий момент. Лучше уж сразу грохнуть её, чтобы потом не думать о последствиях.

— Ну так давайте грохнем, а потом…

— Нет, — проговорил Лотар. Он только что закончил сложную тренировку на одной из менее загаженных площадочек, вымылся и с удовольствием влез в свежевыстиранный комбинезон, который намеревался высушить на себе. — Мы пришли сюда не грабить. Если тебе будут нужны деньги, ты получишь своё, но не раньше, чем…

— Хорошо, — предложил Азмир. — Отдайте мою долю, сколько сочтёте нужным — я почему-то верю в вашу справедливость, — и я пойду себе…

— И далеко ты уйдёшь? — насмешливо спросил Рубос. — До твоей деревни отсюда шагать и шагать.

— Нет, с деньгами везде хорошо, — решил поспорить Азмир. — Найму стражу, в крайнем случае можно устроиться и в Архенахе.

— Тебя до Архенаха десяток раз ограбят или вовсе зарежут. Так что жди пока и готовься к бою с птицей.

На этом спор прекратился, Азмир затих. Но Лотар с сожалением понял, что никаких особых изменений в душе пустынника не произошло. Или деньги относились к одной из самых сильных иллюзий и изживать её следовало не месяцы, а многие годы.

Прошло ещё какое-то время. Как ни удивительно, Сухмет сказал вдруг, что еды в Бесконечном Мешке осталось на два дня. Азмир предложил уменьшить порции, но Рубос заявил, что гораздо разумнее подняться на поверхность, поохотиться и набить дичины ещё на пару недель.

В этом был резон, совсем ослабевать от недостатка питания было бы глупо. Но Ди вдруг спросил:

— А как часто она вообще появляется тут? Может, это происходит не чаще чем дважды в год? Разумно ли тогда держать тут засаду?

“Он сам не в силах определить, как часто сюда прилетает птица”, — понял Лотар. Он не знал, как это можно устроить, но не сомневался, что такая задача по плечу Сухмету. Вот только сам Сухмет пока молчал.

Зато подал голос Азмир:

— Вот именно. Если вам нужно сразиться с птицей, давайте грабанём её и будем ждать в более удобных условиях…

— Нам нужно не ограбить её и даже не биться с ней, — напомнил Сухмет мягким, как лесной мох, голосом. — Нам нужно кое-что выяснить, поэтому я полагаю…

Договорить он не успел. Где-то высоко над их головами раздался бешеный вой, вгоняющий в ужас даже на таком расстоянии. Курган, вернее, крыша гнездовья Сроф стала расходиться.

Теперь понукать никого было не нужно. Все принялись лихорадочно готовиться к бою, проверять оружие, натягивать доспехи.

Они едва успели. Только-только они замерли между кучами веток, в заранее приготовленных, замаскированных сверху местах, как птица стала опускаться.

Глава 12

Птица Сроф опускалась, держа в лапах крупного оленя. Лотара удивило, как легко она его несла, хотя эта лёгкость вовсе не означала, что движения её были бесшумными. Она оглушительно хлопала крыльями, иногда задевала своё искусственное дерево, да так, что оно звенело, как струна, а пару раз Лотару показалось: она вот-вот выпадет из большой каменной чаши, которую сегодня выбрала себе для трапезы.

Она устала. Это было видно даже по тому, как медленно она стала рвать оленя, хотя была голодна, очень голодна.

Рубос, который сидел под своей кучей веток, оглянулся на Лотара. Между ними было всего футов двадцать. Лотар устроил их укрытия так близко, чтобы можно было понять друг друга даже в случае, если обстановка осложнится. Он уже хотел было сказать Рубосу: “Не нервничай”, — но тут в его сознании, а также и в сознании всех остальных раздался спокойный и убедительный голос Сухмета:

“Не спешите. Дайте ей отяжелеть”.

Лотар и сам хотел так поступить. Через четверть часа, когда треск разрываемого мяса, шкуры и хруст ломаемых костей затих, Лотар стал потихоньку отращивать себе крылья.

Собственно, ничего особенно сложного в этом не было, но он, как всегда, немного нервничал, стараясь соорудить крылья поудачней. На этот раз Желтоголовый решил сделать короткие, но чуть более широкие, чем обычно. Это совершенно исключало возможность орудовать Гвинедом, но мечу пока придётся подождать. Драться мечом на качающихся ветвях дома Сроф, да ещё с крыльями, Лотар всё равно не собирался.

Тишина стала ощутимой, как тяжёлый песок, который ветер наметает на одеяло после ночёвки в пустыне. Но стряхивать её пока было рано.

Лотар ещё раз посмотрел на силки. Одна сеть, сплетённая Сухметом из обрывков кожи, верёвки и даже полосок материи, которую они украли из гнезда с тканями, казалась особенно большой и прочной. Вторая, висевшая пониже, не столько предназначалась для поимки Сроф, сколько должна была уберечь остальных, если Птица вдруг задумает уклониться от поединка с Лотаром и нападёт на менее опасных бойцов; она висела всего-то в двадцати футах над головой. В темноте сети были почти не видны. Сухмет очень ловко спрятал их под мантию спокойной, небудоражащей магии.

Но обе сетки можно было одним движением освободить, и тогда они спланируют вниз, чтобы накрыть свою жертву. Или упадут, не разорвавшись от веса, Сроф, а лишь запутывая её. Когда они устроили эти ловушки, Сухмет не поленился и каждому несколько раз показал, как следует освобождать сеть — без него никто до этого сам не додумался бы, настолько они были сложны. Это в самом деле казалось разумным — ведь неизвестно, кто в пылу боя окажется первым у освобождающих завязок силков.

Крепление большой сети они завели на большое медное кольцо, вделанное зачем-то в стену, а верёвку, которая освобождала защитную сеть над всеми путниками, завязали у основания небольшой веточки-недомерка на высоте пяти футов в тёмной складке дальней стены.

“Я пошёл”, — ментально сказал Лотар всем сразу и вышел из-под края защитной сети.

— Да, пора, — шёпотом согласился Рубос. Его голос тем не менее оказался слишком громким, он даже присел от неожиданности и, как нашкодивший новобранец, оглянулся на Лотара.

Желтоголовый тем временем расправил крылья и опробовал их. Вокруг него тут же поднялась туча мелкого мусора и пыли, а сеть над головой угрожающе вздулась, но не сорвалась со своих креплений. Всё было отлично.

Лотар сделал три-четыре взмаха и взлетел. На таких крыльях он мог бы, вероятно, подниматься и с места, мог даже зависнуть на пять — семь взмахов. Но пробовать ему не хотелось, придёт время, всё само получится.

Да, получится — он не допускал мысли, что может проиграть поединок со Сроф, тем более что и задача-то пока была несложная. А потом, когда они начнут атаковать всерьёз, ему помогут.

Он поднялся выше, уклонился от столкновения с одной веткой, другой, с переплетением нескольких ветвей сразу. Вот и гнездо, где остановилась нынче ночью Сроф.

Она лежала, засунув голову под крыло, как курица, расслабившись, как тесто, которое только что вывалили из квашни на стол. Размером она оказалась на удивление большая, Лотар даже не думал, что она будет так велика. И вес у неё приличный, неизвестно ещё, выдержит ли сеть.

Птица заворочалась. Ждать больше было нечего. “Эх, рубануть бы, и, может, весь поединок разом решился бы”, — подумал Лотар и бросился ногами вперёд. Его удар, нацеленный в голову, ошеломил птицу.

Она выдернула голову из-под крыла и дико заверещала. Это был не её привычный крик, а что-то среднее между кудахтаньем и рокотом сорвавшегося камнепада, но Лотара отнесло ярдов на десять, и он чуть не расшибся о какую-то тупую и очень крепкую балку.

Птица уже была в воздухе, её крылья казались не очень большими, но устроены оказались так, что — Лотар беззвучно ахнул — каким-то образом раздвигались и становились длиннее, и шире, и даже то, что выдвинулось за один раз, могло расширяться и дальше. Теперь Желтоголовый, кажется, стал понимать, почему Сухмет назвал Сроф самым быстрым существом на свете.

Словно очумев от акустического удара, Лотар ринулся вниз. Птица со злобным клёкотом рванула за ним. Они и рассчитывали, что она не будет раскрывать курган своим воплем. Вот если бы драка была на равных, она бы удрала, а сейчас, когда маленький крылатый нахал явно убегал, она даже не подумала о такой возможности.

Когда они обсуждали эту тонкость, Сухмет уверенно сказал:

“Всё дело в том, что она хищник”.

Его тогда никто не понял, но сейчас Лотар, кажется, начал догадываться. Мясоед так устроен, что бросается в погоню — инстинкт заставляет. А о том, что Сроф хищник, нетрудно было догадаться по костям, рассыпанным под гнездом.

Сроф спикировала очень резко, ей казалось, что она вот-вот сумеет выставить когти и вонзить их в беззащитную спину жертвы. Не было сомнений, что именно жертву она видела перед собой. Как вдруг…

Лотар свернул так резко, что у него заскрипели плечевые связки. До сети оставались считанные футы, и всё-таки она была почти невидимой. Это и предопределило успех.

Сроф со всего разгона врезалась в сетку, почти мгновенно запуталась в ней, и, прежде чем она успела заголосить, послышался крик Сухмета:

— Дёргай!..

Азмир прятался у кольца и почти ничего не видел в темноте; он дёрнул конец, который не выпускал из рук, и Сроф, ещё больше запутываясь, рухнула на землю, подняв невероятную тучу пыли.

Рубос, роль которого тоже была заранее определена, захватил один край сетки и понёсся, спотыкаясь на ходу, стараясь набросить её на птицу, чтобы у неё было ещё меньше шансов выбраться. То же делал и Ди.

Лотар опустился на землю и стал быстро превращать крылья в руки. Смывать слизь было некогда, он просто стёр её с ладоней заранее приготовленной тряпкой, обвязанной вокруг лодыжки, выхватил Гвинед и бросился вперёд.

Сроф тем временем уже пришла в себя. Удар о землю даже не очень оглушил её. Теперь она орала и пыталась освободиться.

Её вопли, сливающиеся в сплошной вой, чудовищно давили на голову, на живот, на всё тело сразу. Голова кружилась от этих криков, горло сжимал спазм, а дыхание становилось очень трудной работой.

И всё-таки Лотар сумел подойти ближе и одним ударом воткнул меч ей в шею, у самого горла, потом рубанул по передним костям крыла, которое она подняла для защиты…

Вдруг птица замахнулась своей огромной ножищей и свирепо саданула Лотара. Желтоголовый отпрянул лишь в последний миг, но один грязный коготь всё-таки распорол его левое бедро, к счастью неглубоко.

Он развернулся на месте и, хотя раненая нога взорвалась фонтаном боли, рубанул Сроф по чересчур соблазнительно выставленной вперёд ноге. Сталь Гвинеда сухо щёлкнула, встретившись с костью. И нога почти отвалилась от тёмной массы, какой теперь казалась Сроф.

Вой птицы захлебнулся, она на мгновение умолкла. И тогда в темноте спокойно, как за светским обедом, прозвучал голос Рубоса:

— Будешь орать — я из тебя паштет сделаю.

Оказывается, он раза два ударил Сроф с другой стороны своим огромным ятаганом.

Теперь Сроф лежала, опутанная обрывками сети, тяжело дыша, но не кричала, а лишь хрипела. Конечно, и этот звук был не самым музыкальным в мире, но его, по крайней мере, можно было перенести. И стало ясно, что делают остальные.

Азмир стоял у стены, по-птичьи склонив голову набок, пытаясь разглядеть, что вокруг него происходит. Ду-Лиа в облике соколихи, с удовольствием глядя на происходящее, уселась Лотару на плечо. Рубос вытер свой ятаган и присел на кучу драгоценных тканей, восстанавливая дыхание. Ди всё ещё набрасывал на Сроф концы сети, хотя этого можно было уже и не делать, а Сухмет со своим посохом застыл, как изваяние, пытаясь разобраться в том, что происходит в сознании Сроф.

Первым вопрос задал, конечно, Лотар.

— Птица, — сказал он, не раздумывая, как к ней обратиться, — как можно попасть в замок архидемона?

Сроф замерла, потом стала тяжело биться. Потом снова замерла. Магическим видением Лотар определил, что она заживляет раны и через два-три дня, если её нормально кормить, будет как новенькая. В общем, не так уж и быстро — после цахоров никакая способность демонических существ восстанавливаться после ран и потерь не могла его по-настоящему удивить.

Неожиданно заговорила виана — её голос зазвучал в сознании Лотара:

“Нет, она не скажет, даже если ты сумеешь навечно отсечь ей крылья, Лотар. Она думает как птица, её логика тебе неподвластна”.

— Может быть, она не поняла меня? — попробовал Лотар найти из ситуации хоть какой-то выход.

“Она поняла тебя прекрасно. Но не скажет”.

Если бы это была не виана, Лотар предпринял бы что-нибудь ещё. Но теперь новые попытки не имели смысла. Он отошёл к ручью и стал смывать уже засохшую слизь. Это была неприятная операция, но необходимая. Потом он умылся. Тем временем виана пересела на соседний камень.