Смелость не нравиться. Как полюбить себя, найти свое призвание и выбрать счастье Кишими Ичиро
ФИЛОСОФ: Да, твой вопрос сформулирован правильно. Каким образом разделение задач связано с хорошими взаимоотношениями? Как оно сочетается с построением таких отношений, где мы сотрудничаем и существуем в гармонии друг с другом? Это приводит нас к концепции «горизонтальных отношений».
ЮНОША: Горизонтальных отношений?
ФИЛОСОФ: Давай начнем с понятного примера: с отношений между ребенком и родителями. Будь то воспитание детей или подготовка молодых сотрудников на рабочем месте, в общем и целом существуют два метода: воспитание упреками и воспитание похвалой.
ЮНОША: А! Это горячо обсуждаемый вопрос.
ФИЛОСОФ: Как ты думаешь, какой выбор лучше: упреки или похвалы?
ЮНОША: Безусловно, я предпочитаю воспитание похвалой.
ФИЛОСОФ: Почему?
ЮНОША: Возьмем, к примеру, тренировку для животных. Когда мы обучаем животных выполнять разные трюки, то можем принудить их к повиновению с помощью кнута. С другой стороны, возможно обучить животных, используя вознаграждение в виде еды или ласковых слов. Это «воспитание похвалой». Оба способа ведут к одному и тому же результату: животные учат новые трюки. Но мотивация для достижения цели бывает совершенно разной, если животное достигает цели под угрозой наказания или из желания получить поощрение. В последнем случае животное будет выполнять работу с удовольствием. Наказание лишь ожесточит его, а воспитание с помощью похвалы позволяет ему оставаться здоровым и сильным. Этот вывод кажется очевидным.
ФИЛОСОФ: Тренировка животных – это любопытный пример. Но давай посмотрим на ситуацию с точки зрения психологии Адлера. Согласно Адлеру, при воспитании детей, как и в любых других формах человеческого общения, следует избегать похвалы.
ЮНОША: Избегать похвалы?
ФИЛОСОФ: Физические наказания исключены, и, разумеется, осуждение тоже неприемлемо. Не нужно ни осуждать, ни восхвалять; вот в чем состоит позиция Адлера в данном вопросе.
ЮНОША: Но как это возможно?
ФИЛОСОФ: Рассмотрим акт похвалы. К примеру, я похвалил твое высказывание и заметил: «Ты молодец!» Разве это не прозвучало бы немного странно?
ЮНОША: Да. Полагаю, мне было бы не слишком приятно это слышать.
ФИЛОСОФ: Можешь объяснить почему?
ЮНОША: Потому что в словах «Ты молодец!» звучат снисходительные нотки.
ФИЛОСОФ: Совершенно верно. В акте похвалы есть аспект критического суждения о способностях собеседника. Мать хвалит ребенка, который помог ей приготовить ужин, и говорит: «Ты такой хороший помощник!» Но когда ее муж делает то же самое, можешь быть уверен, что она не скажет ему: «Ты хороший помощник!»
ЮНОША: Ха-ха, тут ты прав.
ФИЛОСОФ: Иными словами, мать, которая хвалит ребенка и говорит ему «Ты такой хороший помощник!», или «Ты молодец!», или «Умница!», неосознанно устанавливает иерархические отношения, в которых ребенок находится на низшей ступени. Твой пример тренировки животных тоже характерен для иерархических – то есть вертикальных – отношений, выходящих за рамки обычной похвалы. Когда один человек хвалит другого, он преследует осознанную или неосознанную цель «управлять кем-то менее значительным, чем я сам». Это делается не из чувства благодарности или уважения.
ЮНОША: Значит, ты говоришь, что похвала – это способ манипуляции людьми?
ФИЛОСОФ: Верно. Независимо от того, хвалим ли мы других людей или осуждаем их, это два конца одной морковки, за которыми стоит желание управлять чужими поступками. Психология Адлера с большим недоверием относится к методу наград и наказаний в процессе воспитания, поскольку это способ манипулирования детьми.
ЮНОША: Нет, тут ты ошибаешься. Подумай об этом с точки зрения ребенка. Разве родительская похвала не доставляет детям величайшую радость? Именно потому, что детей хвалят, они прилежно делают уроки. Именно из желания похвалы они учатся хорошо вести себя. Так было и в моем детстве. Как я жаждал похвалы от родителей! И даже после того как я стал взрослым, все остается по-прежнему. Когда начальник хвалит тебя, ты испытываешь радость, и это относится к каждому из нас. Это не имеет ничего общего с рассудком, поскольку это рефлекторная эмоция!
ФИЛОСОФ: Человек хочет, чтобы его хвалили. Или, наоборот, он решает кого-то похвалить. Это доказывает, что он рассматривает все межличностные взаимоотношения как «вертикальные». То же самое справедливо и для тебя: ты живешь в мире вертикальных взаимоотношений и хочешь, чтобы тебя хвалили. Психология Адлера отвергает их и утверждает, что все отношения между людьми должны быть горизонтальными. Этот принцип можно считать основополагающим.
ЮНОША: Ты говоришь о принципе «равенства, но не единообразия»?
ФИЛОСОФ: Да. Равные отношения – это горизонтальные отношения. К примеру, есть мужчины, которые оскорбляют своих жен, выполняющих всю домашнюю работу, замечаниями вроде: «Ты ничего не зарабатываешь, поэтому я не хочу знать твоего мнения», или «Благодаря мне у нас есть еда на столе», или – уверен, ты слышал это раньше, – «У тебя есть все, что нужно; так почему ты жалуешься?». Это позорные слова. Замечания о материальном превосходстве не имеют ничего общего с человеческим достоинством. Сотрудник компании и домохозяйка просто работают на разных местах и исполняют разные роли, но они поистине «равны, но не одинаковы».
ЮНОША: Я полностью согласен.
ФИЛОСОФ: Возможно, эти мужчины опасаются, что женщины осознают свое положение, начнут зарабатывать больше их и заниматься самоутверждением. Они рассматривают все межличностные отношения как вертикальные связи и боятся, что женщины одержат верх над ними. Иными словами, они обуреваемы скрытым чувством неполноценности.
ЮНОША: Поэтому, в некотором смысле, они развивают комплекс превосходства как доказательство своих способностей?
ФИЛОСОФ: Видимо, так. В первую очередь, чувство неполноценности возникает в результате вертикальных связей. Если бы можно было выстроить горизонтальные отношения для всех людей по принципу «равные, но не одинаковые», то для комплекса неполноценности не осталось бы места.
ЮНОША: Хм… Возможно, я не имел представления о психических манипуляциях, когда хвалил других людей. Немного лести, чтобы получить добрую услугу от босса, – это явная манипуляция, так? И наоборот: когда другие люди хвалили меня, они манипулировали мною. Забавно, как я стал таким человеком!
ФИЛОСОФ: Да, может показаться забавным, что ты не смог вырваться из хватки вертикальных отношений.
ЮНОША: Это становится интересным! Продолжай, пожалуйста!
Метод поощрения
ФИЛОСОФ: Как ты помнишь из нашей дискуссии о разделении задач, я затронул тему вмешательства. Речь идет о вторжении в дела других людей. Почему это происходит? Здесь тоже действует фактор вертикальных взаимоотношений. Именно потому, что человек составляет себе иерархическое представление о межличностных отношениях и свысока смотрит на другого, он вмешивается в чужие задачи. С помощью этого вмешательства он пытается подталкивать других в желаемом направлении. Он убеждает себя с собственной правоте. Разумеется, такое вмешательство – чистейшая манипуляция. Типичный пример – родители, которые велят ребенку прилежно учиться. С их точки зрения, они руководствуются благими намерениями, но если говорить откровенно, то родители вмешиваются в чужую задачу и пытаются манипулировать ребенком, подталкивая его в желаемом направлении.
ЮНОША: Если человек сможет построить горизонтальные отношения, то вмешательство исчезнет?
ФИЛОСОФ: Да.
ЮНОША: Когда ты говоришь об учебе ребенка – это одно дело. Но если кто-то страдает у тебя на глазах, ты не можешь просто оставить все как есть, верно? Или ты скажешь, что протянуть руку помощи – это тоже вмешательство и лучше ничего не делать?
ФИЛОСОФ: Такое нельзя оставлять без внимания. Нужно предложить содействие, которое не превращается во вмешательство.
ЮНОША: В чем разница между содействием и вмешательством?
ФИЛОСОФ: Вернемся к нашей дискуссии о разделении задач и к теме учебы в школе. Как я уже говорил, это задача, которую ребенок должен решать самостоятельно; родители или учителя не смогут сделать это за него. Поэтому вмешательство – это вторжение в задачи других людей и управление ими с помощью указаний вроде «Ты должен учиться» или «Ты должен поступить в этот университет». Содействие же предполагает разделение задач, а также горизонтальные отношения. Понимая тот факт, что учеба относится к задачам ребенка, родитель обдумывает, что он может сделать для него. Конкретнее говоря, вместо жесткого повеления учиться он ведет себя таким образом, чтобы его ребенок мог уверенно относиться к учебе и самостоятельно решать свои задачи.
ЮНОША: И в этом нет принуждения?
ФИЛОСОФ: Конечно. Без принуждения и разделяя задачи, взрослый помогает ребенку учиться самостоятельно и решать возникающие проблемы. Это метод, о котором сказано в пословице: «Ты можешь привести коня к воде, но не можешь заставить его напиться». Человек должен самостоятельно справляться с задачами и принимать решения.
ЮНОША: Значит, нужно обходиться без осуждения и восхваления?
ФИЛОСОФ: Это верно: не нужно ни осуждать, ни хвалить людей. Такое содействие, основанное на горизонтальных отношениях, в психологии Адлера называется «поощрением».
ЮНОША: Вот как, поощрением? Да, ты упоминал об этом и сказал, что объяснишь попозже.
ФИЛОСОФ: Когда человек не справляется со своими задачами, это не означает, что у него нет способностей. Психология Адлера говорит нам, что здесь дело не в отсутствии способностей, а в том, что «у человека не хватает мужества справиться со своими задачами». В таком случае прежде всего необходимо вернуть утраченное мужество.
ЮНОША: Но мы просто ходим вокруг да около! Это то же самое, что похвала. Когда человека хвалят, он становится уверенным в себе и вновь обретает мужество. Прошу тебя, не упрямься и признай необходимость похвалы.
ФИЛОСОФ: Нет, я не собираюсь этого делать.
ЮНОША: Почему?
ФИЛОСОФ: Причина очевидна. Похвалы приводят людей к убеждению, что у них нет способностей.
ЮНОША: Что ты сказал?
ФИЛОСОФ: Нужно повторить? Чем больше хвалят человека, тем сильнее его убеждение в том, что у него нет никаких способностей. Пожалуйста, постарайся запомнить это.
ЮНОША: Это просто глупость! Все обстоит как раз наоборот. В результате похвалы человек получает подтверждение своих способностей, разве это не очевидно?
ФИЛОСОФ: Ты ошибаешься. Даже если ты получаешь удовольствие от похвалы, это то же самое, что находиться в зависимости от вертикальных отношений и признавать тебя неумехой. Потому что похвала – это оценочное суждение, выносимое способным человеком по отношению к неспособному.
ЮНОША: Я не могу с этим согласиться.
ФИЛОСОФ: Когда желание похвалы становится самоцелью, человек выбирает образ жизни, соответствующий системе ценностей другого человека. Если посмотреть на твою жизнь до сих пор, старался ли ты исполнить ожидания твоих родителей?
ЮНОША: Наверное, да.
ФИЛОСОФ: Сначала займись разделением задач. Потом, признавая различия между людьми, начинай строить равные горизонтальные отношения. Далее следует метод поощрения.
Как почувствовать свою ценность
ЮНОША: Как конкретно подойти к этому? Допустим, нельзя осуждать и восхвалять. Какие же действия можно предпринимать?
ФИЛОСОФ: Подумай о тех случаях, когда ты получал помощь в работе – не от ребенка, но от равного партнера, – и наверное ты сразу же получишь ответ. Если друг помогает тебе прибраться в доме, что ты ему скажешь?
ЮНОША: Я скажу «спасибо».
ФИЛОСОФ: Верно. Ты выразишь благодарность партнеру, который помог тебе. Ты можешь прямо сказать: «Я очень рад», или обойтись словами: «Спасибо за помощь». Это метод поощрения, основанный на горизонтальных отношениях.
ЮНОША: И все?
ФИЛОСОФ: Да. Самое главное – не судить о других людях. Критическое или похвальное суждение основано на вертикальных отношениях. Если человек строит горизонтальные отношения, то выражает откровенную благодарность, радость или уважение.
ЮНОША: Хм. Твои слова о том, что критические суждения основаны на вертикальных отношениях, определенно кажутся верными. Но может ли простое «спасибо» обладать достаточной силой, чтобы вернуть человеку мужество? В конце концов, я предпочитаю, чтобы меня хвалили, даже если похвалы основаны на вертикальных отношениях.
ФИЛОСОФ: По сути дела, похвала означает, что один человек судит о другом и называет его «хорошим». Но меру хорошего или плохого он определяет по своей шкале. Если ты хочешь, чтобы тебя хвалили, то тебе придется приспосабливаться к его шкале ценностей и ограничивать свою свободу. С другой стороны, «спасибо» – это не оценочное суждение, а простое выражение благодарности. Когда человек слышит слова благодарности, то понимает, что он помог другому человеку.
ЮНОША: Значит, даже если другой человек считает тебя «хорошим», ты не должен чувствовать, что оказал ему содействие?
ФИЛОСОФ: Верно. Эта мысль создает связь с нашей следующей темой: в психологии Адлера большое внимание уделяется понятию «содействие».
ЮНОША: Почему?
ФИЛОСОФ: Давай посмотрим, что нужно человеку для обретения мужества. С точки зрения Адлера, «человек может обладать мужеством, лишь когда он способен чувствовать свою ценность».
ЮНОША: Когда человек способен почувствовать свою ценность?
ФИЛОСОФ: Помнишь ли ты, как я говорил, что чувство неполноценности – это субъективная вещь? Может ли человек осознавать свою ценность, или он ощущает себя бесполезным существом? Если он способен почувствовать свою ценность, то может принять себя таким как есть и обрести мужество для преодоления жизненных задач. Поэтому на данном этапе вопрос звучит так: как человек может почувствовать свою ценность?
ЮНОША: Да! Пожалуйста, объясни это.
ФИЛОСОФ: Все очень просто. Когда человек способен почувствовать, что он приносит пользу обществу, он может по-настоящему ощутить свою ценность. Это ответ, предлагаемый психологией Адлера.
ЮНОША: Почувствовать, что я приношу пользу обществу?
ФИЛОСОФ: Когда твои поступки приносят пользу обществу – иными словами, другим людям, – ты думаешь: «Я оказался полезен для кого-то». Вместо чужой похвалы, которая представляет собой оценочное суждение, ты обретаешь внутреннее ощущение: «Я могу оказывать содействие другим людям». Именно так мы наконец начинаем осознавать нашу подлинную ценность. Это напрямую связано со всем, что мы говорили о чувстве общности и поощрении.
ЮНОША: Хм. Не знаю, это становится немного запутанным.
ФИЛОСОФ: Мы подходим к главному предмету нашей дискуссии, так что прошу тебя еще немного потерпеть. Это касается заботы о других людях, построения горизонтальных отношений и метода поощрения. Все эти вещи связаны с глубоким жизненным осознанием того, что «я кому-то полезен», и, в свою очередь, с мужеством для продолжения жизни.
ЮНОША: Быть кому-то полезным… Ради этого стоит жить?
ФИЛОСОФ: Давай сделаем небольшой перерыв. Хочешь кофе?
ЮНОША: Да, пожалуйста.
Дискуссия о чувстве общности стала еще более запутанной, чем раньше. Человек не должен ни восхвалять, ни осуждать. Все слова, используемые для оценочных суждений о других людях, основаны на вертикальных отношениях, а мы должны строить горизонтальные отношения. Лишь когда человек почувствует, что он кому-то полезен, он сможет обрести истинное понимание своей ценности. Где-то в этой логике был крупный изъян; молодой человек инстинктивно чувствовал это. Потягивая горячий кофе, он вспомнил о своем дедушке.
Живите в настоящем
ФИЛОСОФ: Ну как, ты обдумал мои слова?
ЮНОША: Да, постепенно все проясняется. Кажется, ты не понимаешь, что в некоторых суждениях действительно хватил через край. Это опасные и довольно максималистские суждения, отвергающие нормальное представление о мире.
ФИЛОСОФ: В самом деле? Какие именно?
ЮНОША: Мысль о том, что способность быть кому-то полезным дает истинное осознание собственной ценности. Иными словами, человек, который не приносит пользу другим, не имеет никакой ценности. Это ведь то же самое, верно? Если довести эту мысль до логического завершения, то жизнь новорожденных младенцев, инвалидов и престарелых людей, прикованных к постели, тоже ничего не стоит. Как это может быть? Давай поговорим о моем деде. Он проводит свои дни на кровати в доме престарелых. У него старческое слабоумие, он не узнает своих детей и внуков и нуждается в постоянном уходе. Нельзя даже подумать о том, что он может быть кому-то полезен. Стоит ли продолжать? Если придерживаться твоего мнения, это все равно, что сказать моему деду: «Люди вроде тебя не достойны жизни».
ФИЛОСОФ: Я решительно отвергаю это.
ЮНОША: Каким образом?
ФИЛОСОФ: На свете есть родители, которые раскритикуют мой метод поощрения и скажут: «Наш ребенок плохо себя ведет с утра до ночи, и нет никакой возможности сказать ему «спасибо» или «ты очень помог нам». Поэтому давай посмотрим на других людей не на «уровне поступков», а на «уровне бытия». Без осуждения или восхваления другие просто радуются их бытию и обращаются к ним со словами благодарности.
ЮНОША: Радоваться чужому бытию? О чем мы вообще говорим?
ФИЛОСОФ: Если рассматривать вещи на уровне бытия, мы полезны для других и обладаем ценностью в силу самого факта нашего существования. Это неоспоримо.
ЮНОША: Да ладно, хватит шутить! Быть полезным кому-то самим своим существованием – это прямо догмат новой религии.
ФИЛОСОФ: Представь, что твоя мать попала в автомобильную аварию. Она в тяжелом состоянии, ее жизнь в опасности. В такой момент тебя не беспокоит, что твоя мать «сделала что-то хорошее» и тому подобные вещи. Скорее всего, ты будешь рад, если она выживет, и счастлив, что она держится за жизнь.
ЮНОША: Разумеется!
ФИЛОСОФ: Именно это и есть благодарность на уровне бытия. На больничной койке твоя мать не может совершать никаких поступков, но, оставаясь в живых, она поддерживает психологическое благополучие своих родственников, а значит, приносит пользу. То же самое можно сказать и о тебе. Если бы твоя жизнь была в опасности, то люди вокруг тебя радовались бы самому факту твоего существования. Они были бы просто благодарны, что ты живешь здесь и сейчас, а не потому что ждут от тебя каких-то решительных действий. По крайней мере, у нас нет оснований полагать, что они думали бы иначе. Поэтому, вместо того чтобы оценивать себя на уровне поступков, человек прежде всего должен оценивать себя на уровне бытия.
ЮНОША: Это экстремальный пример; в повседневной жизни все по-другому.
ФИЛОСОФ: Нет, все точно так же.
ЮНОША: Что – так же? Постарайся привести пример из повседневной жизни. Если не сможешь, я не соглашусь с тобой.
ФИЛОСОФ: Хорошо. Когда мы смотрим на других людей, то склонны выдумывать идеальный образ самих себя, на основании которого выносим суждения. К примеру, представь ребенка, который никогда не противоречит родителям, прекрасно учится, поступает в хороший университет, а потом устраивается на работу в крупную компанию. Некоторые родители сравнивают своего ребенка с этим идеальным образом – хотя чаще всего это несбыточная фантазия, – а потом жалуются и выражают свое разочарование. Они видят в идеализированном образе свой эталон, а потом начинают разочарованно откусывать по кусочку от идеала. Это поистине «оценочный» образ мышления. Вместо этого родители должны воздерживаться от сравнения своего ребенка с кем-то еще, видеть его таким, какой он есть, и радоваться его существованию. Вместо снятия баллов с идеализированного образа, нужно отсчитывать от нуля.
ЮНОША: Хорошо, но я бы сказал, что это идеализированный подход. Ты утверждаешь, что, даже если ребенок не ходит в школу и не устраивается на работу, а замыкается в себе и остается дома, нужно все равно выражать ему благодарность и говорить «спасибо»?
ФИЛОСОФ: Разумеется. Предположим, твой юный затворник помог тебе вымыть тарелки после завтрака. Если ты скажешь: «Хватит уже, отправляйся в школу», то используешь преставление родителей об идеальном ребенке. При таком отношении он вряд ли снова захочет помогать тебе. Но если ты скажешь простое «спасибо», то ребенок сможет почувствовать свою ценность и сделать шаг вперед.
ЮНОША: Это абсолютное лицемерие! Какие-то фарисейские бредни, похожие на «братскую любовь», о которой толкуют христиане. Чувство общности, горизонтальные отношения, благодарность за существование… Кто может поверить в такие вещи?
ФИЛОСОФ: Что касается чувства общности, то был человек, который задал Адлеру похожий вопрос. Философ ответил так: «Кто-то должен начать дело. Другие люди могут не присоединиться к нему, но это тебя не касается. Мой совет таков: ты должен попробовать, и неважно, поддержат ли тебя другие люди». Я советую сделать то же самое.
Люди не находят себе истинного применения
ЮНОША: Я должен попробовать?
ФИЛОСОФ: Именно так. Безотносительно того, станут ли другие помогать тебе.
ЮНОША: Хорошо, тогда я снова спрошу тебя. «Люди могут быть кому-то полезны просто своей жизнью и чувствовать свою истинную ценность благодаря своему существованию» – ты это утверждаешь?
ФИЛОСОФ: Да.
ЮНОША: Не знаю, что и сказать. Я живу здесь и сейчас. Это я и никто другой. Тем не менее я не чувствую, что моя жизнь имеет ценность.
ФИЛОСОФ: Ты можешь описать словами, почему это так?
ЮНОША: Полагаю, дело в том, что ты называешь межличностными отношениями. С детства до настоящего времени окружающие постоянно недооценивали меня – особенно мои родители, которые видели во мне жалкое подобие старшего брата. На самом деле они никогда не пытались признать меня таким, какой я есть. Ты говоришь, что человек сам придает себе ценность и достоинство, но это неосуществимая теория. К примеру, в библиотеке, где я работаю, большая часть моих занятий заключается в сортировке возвращенных книг и размещении их на полках. Это рутинная работа, которую может выполнять каждый, и, если я уволюсь, мой начальник без труда найдет мне замену. Во мне нуждаются только ради неквалифицированного труда, и не имеет значения, кто там работает: я, кто-то еще или даже автомат. Я никому не нужен как «тот самый человек». Откуда взять уверенность в себе при таких обстоятельствах? Смог бы ты почувствовать свою ценность?
ФИЛОСОФ: С точки зрения психологии Адлера, ответ очень прост. Прежде всего тебе нужно установить горизонтальные отношения с другим человеком. Начни с кого-то одного; этого будет достаточно.
ЮНОША: Пожалуйста, не считай меня дураком! У меня есть друзья, и я поддерживаю с ними прочные горизонтальные отношения.
ФИЛОСОФ: Несмотря на это, я подозреваю, что ты находишься в вертикальных отношениях со своими родителями, с начальником и коллегами по работе.
ЮНОША: Разумеется, у меня разные отношения с разными людьми. Но так бывает у всех.
ФИЛОСОФ: Это очень важный момент. Строит ли человек горизонтальные отношения или предпочитает вертикальные? Это вопрос жизненного стиля, а люди не так умны, чтобы иметь про запас разные жизненные стили на всякий случай. Иными словами, нельзя оценить человека и решить, будешь ли ты относиться к нему как к равному себе или состоять с ним в иерархических отношениях.
ЮНОША: Ты имеешь в виду, что приходится выбирать что-то одно: вертикальные или горизонтальные отношения?
ФИЛОСОФ: Абсолютно верно. Если ты установишь вертикальные отношения даже с одним человеком, то не успеешь оглянуться, как начнешь считать все межличностные отношения вертикальными.
ЮНОША: Следовательно, я считаю вертикальными даже мои отношения с друзьями?
ФИЛОСОФ: Вот именно. Хотя между вам нет таких отношений, как между начальником и подчиненными, ты все равно думаешь: «А. выше меня, а Б. ниже», или: «Я последую совету А., но оставлю без внимания слова Б.», или: «Я не прочь нарушить обещание, которое дал В.».
ЮНОША: Хм!
ФИЛОСОФ: С другой стороны, если кому-то удается построить горизонтальные отношения хотя бы с одним человеком – если он смог установить с ним отношения на равноправной основе в подлинном смысле слова, – то он кардинально меняет свой жизненный стиль. После такого прорыва все межличностные отношения постепенно становятся горизонтальными.
ЮНОША: Что за чушь! Я могу опровергнуть это разными способами. Возьмем, к примеру, обстановку в крупной компании. Невозможно сформировать равные отношения между директором и младшими сотрудниками, не так ли? Иерархические отношения – часть системы нашего общества, и презрение к ним равнозначно презрению к общественному устройству. Если бы ты узнал, что двадцатилетний новобранец в твоей компании вдруг завел приятельские отношения с шестидесятилетним директором, это по меньшей мере показалось бы странным, верно?
ФИЛОСОФ: Люди старшего возраста действительно заслуживают уважения. Естественно, что в структуре компании существуют разные уровни ответственности. Я не советую тебе заводить дружбу со всеми подряд или вести себя с незнакомыми людьми как с близкими друзьями. Важно быть равным в своем достоинстве и утверждать свои ценности.
ЮНОША: Я не из тех, кто пререкается с вышестоящими людьми, и даже не думал об этом. Если бы я так делал, то усомнился бы в своем здравом смысле.
ФИЛОСОФ: Кто такие – «вышестоящие»? Что значит «пререкаться»? Если человек оценивает ситуацию с точки зрения вертикальных отношений, он совершает безответственные поступки.
ЮНОША: Что в этом безответственного?
ФИЛОСОФ: Предположим, в результате инструкций твоего начальника твоя работа завершается провалом. Кто несет за это ответственность?
ЮНОША: Ну, за это должен отвечать мой начальник. Я всего лишь выполнял его указания, а он принимал решение.
ФИЛОСОФ: То есть ты не несешь никакой ответственности?
ЮНОША: Нет. За все отвечает начальник, который отдавал распоряжения. Это называется «организационная подотчетность».
ФИЛОСОФ: Ты ошибаешься. Это жизненная ложь. Ты всегда можешь отказаться и всегда можешь предложить лучший способ выполнения задач. Ты считаешь, что у тебя нет возможности для отказа, но на самом деле хочешь избежать конфликта в межличностных отношениях и уклониться от ответственности, потому что зависишь от вертикальных отношений.
ЮНОША: Ты хочешь сказать, что я должен не подчиниться своему начальнику? Теоретически, конечно, я мог бы это сделать. Но на самом деле я не могу! Нет способа построить отношения таким образом.
ФИЛОСОФ: В самом деле? Прямо сейчас ты строишь горизонтальные отношения со мной. Ты хорошо защищаешь свою позицию. Вместо того чтобы думать о затруднениях, ты можешь начать отсюда.
ЮНОША: Я могу начать отсюда?
ФИЛОСОФ: Да, прямо в этом кабинете. Как я уже говорил, я считаю тебя незаменимым другом.
ЮНОША: …
ФИЛОСОФ: Или я ошибаюсь?
ЮНОША: Я действительно ценю это… но я боюсь. Мне страшно принять твое предложение.
ФИЛОСОФ: Чего именно ты боишься?
ЮНОША: Видимо, задач дружбы. Я никогда не заводил дружбу с пожилыми людьми вроде тебя. Я даже не представляю, что возможны дружеские отношения при такой разнице в возрасте, и мне удобнее думать об отношениях ученика и его наставника.
ФИЛОСОФ: В любви и дружбе возраст не имеет значения. Действительно, задачи дружеских отношений с людьми требуют мужества и стойкости. Что касается твоих отношений со мной, то будет неплохо мало-помалу сокращать дистанцию между нами. Мы не будем находиться в тесном контакте, но, так сказать, сможем дотронуться друг до друга, вытянув руки.
ЮНОША: Прошу тебя, дай мне подумать. Мне понадобится какое-то время, чтобы самостоятельно во всем разобраться. Наша сегодняшняя дискуссия дала мне много пищи для размышлений, и я хотел бы все спокойно обдумать дома.
ФИЛОСОФ: Да, нужно время, для того чтобы обрести настоящее понимание чувства общности. Его почти невозможно постигнуть мгновенно. Возвращайся домой и как следует подумай, пройдя по пунктам все остальные темы нашей беседы.
ЮНОША: Хорошо. В любом случае, для меня было пощечиной услышать, что я на самом деле не забочусь о других и думаю только о себе. Ты ужасный человек!
ФИЛОСОФ: Ха-ха. Ты произнес это с веселым видом.
ЮНОША: Да, это безмерно радует меня, но и причиняет боль, как будто я наглотался иголок. Тем не менее я рад. Эти наши дискуссии почти вошли в привычку. Недавно я осознал, что хочу разбирать на части не только твои аргументы, но и свои тоже.
ФИЛОСОФ: Понятно. Это интересный анализ.
ЮНОША: Но не забудь, о чем я говорил. Я собираюсь разобрать твои аргументы по косточкам и заставить тебя преклонить колени передо мной. И я пока не согласен сдаваться.
ФИЛОСОФ: Ну, спасибо. Я тоже весело провел время. Приходи, когда будешь готов вернуться к нашей беседе.
Пятая ночь. По-настоящему жить здесь и сейчас
Молодой человек думал: «Психология Адлера досконально исследует межличностные отношения. Конечная цель этих отношений – чувство общности. Но правда ли, что этого достаточно? Разве я больше ничего не могу достичь в этом мире? В чем смысл жизни? Куда я направляюсь и какую жизнь я пытаюсь вести?» Чем больше он думал, тем сильнее ему казалось, что его существование было чем-то мелким и незначительным.
Чрезмерная застенчивость подавляет личность
ФИЛОСОФ: Прошло немало времени, не так ли?
ЮНОША: Да, последний раз я приходил около месяца назад. С тех пор я много думал о значении чувства общности.
ФИЛОСОФ: И что ты теперь о нем думаешь?
ЮНОША: Это определенно привлекательная идея. К примеру, ощущение принадлежности и понимание того, что ты находишься на своем месте. Думаю, это блестящее наблюдение над нашей социальной природой.
ФИЛОСОФ: Это блестящее наблюдение, но…
ЮНОША: Забавно, что ты поймал меня на слове. Это правда, у меня остаются кое-какие вопросы. Начну прямо: я не представляю, что делать с твоими упоминаниями о Вселенной и подобных вещах. По мне, все это сильно попахивает религиозным культом, и я не могу избавиться от этого ощущения.
ФИЛОСОФ: Когда Адлер впервые провозгласил концепцию чувства общности, она вызвала сильное противодействие по сходным причинам. Люди говорили, что психология должна быть наукой, в то время как Адлер рассуждал о человеческой ценности и достоинстве. Они утверждали, что это не наука.
ЮНОША: Поэтому я, со своей стороны, пытался уяснить, почему я не понимаю твоих слов. Думаю, проблема заключается в порядке вещей. Когда ты заводишь речь о Вселенной и неодушевленных предметах, о прошлом и будущем, я теряю из виду нить рассуждений. Вместо этого нужно твердо придерживаться понятия личности. Далее, следует обдумать вопрос двусторонних отношений – то есть межличностных отношений типа «я и ты». А после этого уже можно рассуждать о большом обществе.
ФИЛОСОФ: Понятно. Это хороший порядок вещей.
ЮНОША: В первую очередь, я хочу спросить о привязанности к себе. Ты утверждаешь, что человек должен избавиться от привязанности к своему «я» и переключиться на «заботу о других». Я согласен, что забота о других – это важное дело. Но как бы то ни было, мы беспокоимся о себе и постоянно смотрим на себя.
ФИЛОСОФ: Ты думал, почему мы беспокоимся о себе?
ЮНОША: Да. Например, если бы я страдал нарциссизмом – был бы влюблен в себя и увлекался только собой, – возможно, это упростило бы ситуацию. Твое наставление «больше заботиться о других людях» выглядит совершенно здравым. Но я не самовлюбленный нарцисс, а реалист, который ненавидит самого себя. У меня нет уверенности в себе, поэтому я чрезвычайно застенчив.
ФИЛОСОФ: И когда ты ощущаешь чрезмерную застенчивость?
ЮНОША: Например, на собраниях. Мне очень трудно поднять руку и что-то сказать. Я думаю о бесполезных вещах, например: «Если я задам этот вопрос, то, наверное, они будут смеяться надо мной» или «Если мое замечание окажется неуместным, я буду выглядеть глупо», и так далее. Честно говоря, я колеблюсь, даже если могу рассказать смешной анекдот. Каждый раз моя застенчивость включает тормоза, и на меня словно надевают смирительную рубашку. Застенчивость не позволяет мне вести себя непринужденным образом. Но я даже не собираюсь обращаться к тебе за ответом. Уверен, что он будет таким же, как всегда: наберись мужества. Но знаешь, такие слова бесполезны для меня, поскольку это не вопрос мужества.
ФИЛОСОФ: Понятно. В предыдущий раз я давал обзор чувства общности, но сегодня мы копнем глубже.
ЮНОША: И куда это нас приведет?
ФИЛОСОФ: Мы подойдем к вопросу о том, что такое счастье.
ЮНОША: О! Значит, счастье выходит за рамки чувства общности?
ФИЛОСОФ: Нет нужды торопиться с ответами. У нас с тобой неспешный диалог.
ЮНОША: Ну, хорошо. Тогда приступим к делу!
Не самоутверждение, а здравая самооценка
ФИЛОСОФ: Прежде всего рассмотрим твои недавние слова о том, что застенчивость тормозит тебя и не позволяет вести себя непринужденным образом. Пожалуй, многие люди сталкиваются с подобными затруднениями. Поэтому давай снова вернемся к источнику и подумаем о твоей цели. Что ты пытаешься выгадать, когда ставишь препоны непринужденному поведению?
ЮНОША: Это искреннее желание не подвергаться насмешкам и не выглядеть дураком в глазах окружающих.
ФИЛОСОФ: Иными словами, тебе не хватает уверенности в собственной непринужденности, то есть в свободе вести себя естественно, не так ли? И ты сторонишься межличностных отношений, в которых можешь просто быть самим собой. Но я готов поспорить, что, когда ты остаешься дома один, то громко поешь, танцуешь и говоришь оживленным голосом.
ЮНОША: Ха-ха! Ты как будто установил камеру видеонаблюдения в моей комнате. Да, это верно. Наедине с собой я могу вести себя совершенно свободно.
ФИЛОСОФ: Любой может вести себя как царь, когда он один. Поэтому этот вопрос нужно рассматривать в контексте межличностных отношений. Дело не в том, что ты не можешь вести себя непринужденно; ты просто не можешь делать это перед другими людьми.
ЮНОША: Тогда как я должен поступать?
ФИЛОСОФ: В конце концов, речь идет о чувстве общности. Конкретнее говоря, это переход от привязанности к себе (личный интерес) к заботе о других (социальный интерес), из которого вырастает чувство общности. На этом этапе необходимы три вещи: здравая самооценка, уверенность в окружающих и содействие другим людям.
ЮНОША: Интересно. Насколько я понимаю, это новые термины из психологии Адлера. Что они означают?
ФИЛОСОФ: Давай начнем с самооценки. Во время нашего первого разговора я привел высказывание Адлера: «Важно не то, с каким дарованием рождается человек, а то, как он им пользуется». Ты помнишь это?
ЮНОША: Да, разумеется.
ФИЛОСОФ: Мы не можем отказаться от своего внутреннего «я» или заменить его. Однако важно то, «как мы им пользуемся». Человек меняет отношение к своей личности – то есть начинает по-другому использовать свои личные качества.
ЮНОША: Означает ли это, что надо более позитивно относиться к жизни и активно заниматься самоутверждением? Думать о вещах в более позитивном смысле?
ФИЛОСОФ: Не нужно прилагать особых стараний для позитивного взгляда на мир или для самоутверждения. Мы говорим не о самоутверждении, а о самооценке.
ЮНОША: Не о самоутверждении, а о самооценке?
ФИЛОСОФ: Совершенно верно. Между ними есть четкое различие. Самоутверждение – это разновидность самовнушения, вроде «Я могу это сделать» или «Я сильный человек», даже если что-то выходит за пределы твоих способностей. Такое представление о себе может привести к комплексу превосходства и даже к образу жизни, при котором человек постоянно лжет самому себе. С другой стороны, при здравой самооценке человек трезво оценивает свои силы и способности. Если он не способен что-то сделать, то принимает это как должное и переходит к тому, что он действительно может. При этом человек не лжет себе. Проще говоря, если ты набираешь шестьдесят процентов из ста и внушаешь себе: «В этот раз мне просто не повезло, но я могу достичь стопроцентного результата», то занимаешься самоутверждением. Но если человек принимает себя как есть и достигает шестидесяти процентов из ста, то думает: «Что мне нужно предпринять, чтобы в следующий раз подойти ближе к стопроцентному результату?» Это и есть здравая самооценка.
ЮНОША: Значит, даже если ты достиг шестидесяти процентов из ста, это не повод для пессимизма?
ФИЛОСОФ: Разумеется, нет. Никто из нас не совершенен. Ты помнишь, что я сказал, когда объяснял стремление к превосходству? Что все люди хотят улучшить свои результаты. Иначе говоря, не существует такого феномена, как стопроцентная личность.
ЮНОША: Хм. То, что ты говоришь, звучит позитивно во многих отношениях, но имеет и негативный оттенок.
ФИЛОСОФ: Здесь я пользуюсь термином «позитивное смирение».
ЮНОША: Позитивное смирение?
ФИЛОСОФ: Это тоже имеет отношение к разделению задач: человек определяет вещи, которые он может изменить, и другие вещи, которые он не может изменить. Нельзя изменить свои врожденные качества, но можно изменить то, как мы ими пользуемся. Поэтому в данном случае человек просто должен сосредоточиться на том, что он может изменить, а не на том, что не поддается изменению. Это я называю здравой самооценкой.
ЮНОША: То, что человек может изменить, и то, что не поддается изменению.
ФИЛОСОФ: Именно так. Прими то, что нельзя изменить. Прими свое «я» таким, каково оно есть. И наберись мужества, чтобы изменить то, что можешь. Это тоже здравая самооценка.
ЮНОША: Интересно. Это напомнило мне высказывание писателя Курта Воннегута в одной из его книг: «Бог дал мне душевный покой, чтобы принять вещи, которые я не могу изменить, мужество для изменения других вещей и мудрость отличать одно от другого». Это из романа «Бойня № 5».
Читать бесплатно другие книги:
