Академия и Империя Азимов Айзек

— Как я могу говорить за других?

Гаалу стало жарко, он даже вспотел.

— Скажите, вам говорил кто-нибудь о возможности такого разрушения и о том, когда это должно произойти? — спросил следователь. И, когда молодой человек заколебался, добавил: — Учтите, доктор, за вами следили. Мы были на космодроме, когда вы прибыли, на обзорной башне, когда вы ждали свидания, и, конечно, нам ничего не стоило подслушать вашу беседу с доктором Сэлдоном.

— В таком случае вы знаете его взгляды на существующую проблему.

— Возможно. Но нам бы хотелось услышать это от вас.

— Сэлдон придерживается мнения, что Трантор будет разрушен на протяжении пяти веков.

— Он доказал это… гм… математически?

— Да.

— И вы подтверждаете, что его математические концепции верны?

— Если доктор Сэлдон так считает, то они верны.

— Ну что ж, у меня больше нет к вам вопросов. Но я вас пока задержу. Это все.

— Подождите. Я имею право на защитника. Я настаиваю на своих правах как имперский гражданин.

— Вам никто в них не отказывает.

Защитник не заставил себя долго ждать.

В камеру вошел высокий человек. Лицо его выглядело таким узким, что казалось, будто оно состоит из одних вертикальных линий и на нем нет места для улыбки.

Гаал поднял глаза. Он чувствовал себя разбитым и усталым. Произошло столько событий, а он не провел на Транторе еще и 30 часов.

— Меня зовут Лоре Аваким, — сообщил человек. — Доктор Сэлдон направил меня защищать вас.

— Вот как! Тогда послушайте. Я требую немедленной апелляции к императору. Меня задержали безо всякой на то причины. Я не виновен ни в чем. Ни в чем! — Гаал взмахнул руками. — Вы немедленно должны сделать так, чтобы о моем деле стало известно императору.

Пока Дорник говорил, Аваким медленно и тщательно выгружал на стол какие-то предметы. Если бы Гаал не был во власти своего негодования, то узнал бы в этих предметах металлические листы протоколов и карманный магнитофон. Не обращая никакого внимания на негодующего узника, Аваким сказал:

— Комитет, вне всякого сомнения, попытается подслушать нашу беседу. Это незаконно, но тем не менее они постараются это сделать.

Гаал скрипнул зубами.

— Однако, — тут Аваким медленно уселся в кресло, — прибор, который вы видите перед собой и который на первый взгляд кажется обычным магнитофоном, имеет еще одно свойство — он создает мертвую зону для любого подслушивающего устройства. Думаю, такой орешек они не сразу раскусят, пока это — техническая новинка.

— Значит, я могу говорить свободно?

— Вне всякого сомнения.

— Тогда я требую, чтобы о моем деле немедленно доложили императору.

Оказалось, что для ледяной улыбки все же есть место на лице Авакима,

— Вы из провинции, — утвердительно заметил он.

— Это не мешает мне быть гражданином Империи, таким же, как вы или любой другой.

— Несомненно, несомненно. Я просто хочу сказать, что, будучи провинциалом, вы не совсем понимаете, что такое жизнь на Транторе. Император не занимается слушанием дел.

— К кому же тогда апеллировать после Комитета? Или существует другая процедура?

— Ни о какой апелляции и речи быть не может. Официально вы имеете полное право апеллировать к императору. Но дело никогда до него не дойдет. Император в наше время — совсем не то, что император из династии Энтуизов. Боюсь, Трантор сейчас находится в руках аристократических семейств, члены которых и составляют Комитет общественной безопасности. В свое время такое положение вещей было четко предсказано психоисторией.

— В самом деле? — удивился Гаал. — В таком случае, если доктор Сэлдон может предсказать события на пятьсот лет вперед, то…

— Он может предсказать их и на 15 тысяч лет вперед.

— Пусть на 15, не буду спорить. Что же он тогда не предсказал моего ареста и не предупредил меня о нем? Хотя нет, простите… — Гаал сел и подпер голову руками. — Я вполне понимаю, что психоистория — статистическая наука и не может точно предсказать будущее для отдельного индивидуума. Надеюсь, вы понимаете, что я сейчас не в своей тарелке.

— Но вы ошибаетесь, доктор Сэлдон предвидел, что вы будете арестованы сегодня утром.

— Что?!!

— Очень жаль, но это так. Комитет стал проявлять все большую враждебность к его действиям. На новых членов группы оказывают все большее давление. Графики показывают, что для наших целей выгодно разрешить возникшую проблему именно сейчас. Сам по себе Комитет действовал еще не совсем уверенно, поэтому доктору Сэлдону пришлось посетить вас вчера, чтобы заставить их действовать решительнее. Другой возможности не было.

У Гаала перехватило дыхание.

— Так значит…

— Прошу вас. Это было необходимо. Доктор Сэлдон подтолкнул Комитет на ваш арест вовсе не из-за какой-то неприязни к вам. Вы должны понять, что все планы доктора Сэлдона, обоснованные математическим аппаратом, над которым он работал более 18 лет, включают всевозможные факторы с огромной долей вероятности. Ваш арест — один из них. Меня послали сюда только с одной целью: сказать, что вам нечего бояться. Почти наверняка все кончится хорошо для нашего проекта и для вас.

— Как велика вероятность? — требовательно спросил Гаал.

— Для проекта более 99,9 процента.

— А для меня?

— Мне сказали, что вероятность равна 77,2 процента.

— Значит, есть один шанс из пяти, что меня посадят в тюрьму или приговорят к смертной казни?

— Вероятность последнего составляет менее одного процента.

— В самом деле? Расчеты одного человека абсолютно ничего не стоят. Попросите доктора прийти ко мне.

— К сожалению, я не могу этого сказать, так как он тоже арестован.

Дверь распахнулась настежь, прежде чем Гаал успел что-либо сказать. Небрежно вошел охранник, подошел к столу, взял в руки магнитофон и положил его себе в карман.

— Я не могу обойтись без магнитофона, — спокойно сказал Аваким.

— Вне всякого сомнения, вы получите магнитофон, господин защитник, только не тот, который излучает статическое поле.

— В таком случае, наш разговор закончен.

Судебный процесс (вообще-то, он мало походил на сложные и запутанные процессы, о которых читал Гаал) продолжался недолго. Сейчас шел третий день. Тем не менее Дорник уже не мог вспомнить, как и с чего все началось.

Его почти ни о чем не спрашивали. Всю тяжелую артиллерию направили на самого доктора Сэлдона. Хари Сэлдон был невозмутим. Гаалу он представлялся единственным невозмутимым человеком во всем мире.

Слушателей оказалось немного. Все они происходили из знатных семей Империи. На процесс не допустили даже представителей прессы, и было сомнительно, знают ли о процессе во внешнем мире. Ярко выраженная враждебность к подсудимым пропитывала всю атмосферу заседания.

Пятеро членов Комитета общественной безопасности сидели за высоким столом. Они были одеты в алые с золотом мундиры и блестящие пластиковые шапочки, демонстрирующие принадлежность к юриспруденции. В центре стола сидел начальник Комитета Линг Чен. Гаал никогда еще не видел так близко никого из великих князей. В течение всего процесса Чен едва сказал несколько слов. Он ясно дал понять, что все эти пустые разговоры ниже его достоинства.

Прокурор Комитета продолжал допрос Сэлдона.

— Итак, доктор Сэлдон, сколько людей вовлечено сейчас в проект, главой которого вы являетесь?

— Пятьдесят математиков.

— Включая доктора Гаала Дорника?

— Доктор Дорник — пятьдесят первый.

— О, значит их все же 51? Подумайте хорошенько, доктор Сэлдон. А может их 52 или 53? Или еще больше?

— Доктор Дорник формально еще не зачислен в нашу группу. Когда это произойдет, он будет 51-м. Пока же нас 50, как я уже говорил.

— А вас, случайно, не сто тысяч?

— Математиков? Нет.

— Я не о математиках. Насчитывает ли ваш проект сто тысяч членов самых разных профессий?

— Если говорить о членах самых разных профессий, то цифра может быть верна.

— Может быть? Я бы сказал, что она просто верна. Я бы сказал, что количество людей, которые вовлечены в ваш проект, равняется 98 572.

— Если только с женщинами и детьми.

Прокурор повысил голос:

— Я утверждаю, что в проекте участвует 98 572 человека. Не выкручивайтесь.

— Я согласен с приведенными цифрами.

Прокурор сверился со своими заметками.

— Давайте сейчас отложим этот вопрос и вернемся к тому, который мы уже обсуждали. Не повторите ли вы, Сэлдон, ваши соображения относительно будущего Трантора?

— Я уже говорил и вновь повторяю, что от Трантора в течение 500 лет останутся одни руины.

— Вы не находите, что ваше утверждение просто нелояльно?

— Нет, сэр. Научная правда выше любой лояльности и нелояльности.

— И вы утверждаете, что все это представляет научную истину?

— Уверен.

— На каком основании?

— На основании математической психоистории.

— Вы можете доказать, что ваши математические построения верны?

— Только другому математику.

Прокурор ехидно улыбнулся.

— Значит, вы утверждаете, будто эта ваша истина настолько сложна, что находится вне понимания простого человека. Мне кажется, любая истина должна быть менее загадочна и понятна всем.

— Она ясна очень многим. Физика энергетического перехода, известная нам под названием «термодинамика», была ясна и достаточно правдива на протяжении всей истории человечества, начиная чуть ли не с мифических веков. И наверняка в этом зале присутствуют люди, которые не могут сконструировать даже парового двигателя, причем люди высокообразованные. Сомневаюсь, что даже наши заслуженные члены Комитета…

Тут один из судей наклонился к прокурору и прошипел ему на ухо несколько слов, которых никто не расслышал. Прокурор покраснел и перебил Сэлдона.

— Мы собрались здесь не для того, чтобы выслушивать такие речи, доктор Сэлдон. Мы вас поняли. Но разрешите заметить, что ваши действия направлены на подрыв доверия народа к императорскому правительству и что вы добиваетесь каких-то своих целей.

— Это не так.

— Вы не станете отрицать, что предсказание катастрофы через пятьсот лет вызовет смуту, беспокойство среди людей.

— Это верно.

— И что своим предсказанием вы просто надеялись спровоцировать народное восстание, чтобы затем возглавить его со своей стотысячной армией.

— А вот это неправда. И если будет проведено расследование, то оно покажет, что не более десяти тысяч человек из всей группы находятся в призывном возрасте, да и те никогда не проходили никакой военной подготовки.

— Скажите, вы действуете как доверенное лицо?

— Я сам являюсь главой нашей организации, мистер прокурор.

— Вы абсолютно не заинтересованное лицо? Действуете только в интересах истины?

— Да.

— Что же, посмотрим. Скажите, доктор Сэлдон, а можно изменить будущее?

— Несомненно. Если, например, этот судебный зал взорвать через несколько часов, то будущее изменится, хотя и совсем не намного.

— Вы опять выкручиваетесь, доктор Сэлдон. Может ли быть изменено будущее всей человеческой расы?

— Да.

— Легко?

— Нет, с большим трудом.

— Почему?

— Общее направление психоистории для Галактики с таким количеством густонаселенных планет содержит в себе огромную энергию. Для каких-то изменений ей необходимо встретиться с чем-то, обладающим не меньшей энергией. То есть в процессе должно участвовать либо не меньшее количество людей, либо, если их число невелико, для данного изменения требуется колоссальное количество времени. Вы меня понимаете?

— Думаю, что да. Трантор не будет разрушен, если очень большое количество людей решит, что этого не должно произойти.

— Все верно.

— И каким же должно быть количество? Сто тысяч?

— Нет, сэр. Это ничтожно мало.

— Вы уверены?

— Примите во внимание, что на Транторе проживает сорок миллиардов человек. Далее, учтите, что тенденция к разрушению охватывает не один Трантор, а всю Империю в целом, в которой находится около квинтильона человеческих существ.

— Понятно. Тогда, возможно, сто тысяч человек смогут изменить эту тенденцию, если они и их потомки будут трудиться на протяжении пятисот лет?

— Боюсь, что нет. Пятьсот лет — это очень короткий период времени.

— А! В таком случае, доктор Сэлдон, нам остается сделать только один вывод из ваших утверждений. Ведь в разработанном вами проекте занято сто тысяч человек, и тем не менее их недостаточно, чтобы изменить историю Трантора за пятьсот лет. Другими словами, они не смогут остановить разрушение, что бы ни предпринимали.

— К великому сожалению, вы правы.

Очень медленно и торжественно прокурор произнес:

— В таком случае, доктор Сэлдон, слушайте внимательно мой вопрос: для какой же цели вы собрали эти сто тысяч человек?

Голос прокурора стал резким. Победитель захлопнул ловушку, загнал Сэлдона в угол так, что ему, казалось, нечего ответить.

По рядам зрителей пробежал шум, докатившийся волной даже до членов суда. Последние тоже завертелись на своих креслах, сверкая красным золотом одежд, все, кроме главного судьи.

Хари Сэлдон остался невозмутимым. Он ждал, когда наступит тишина.

— Я собрал этих людей с целью снизить до минимума эффект будущей катастрофы.

— Я не совсем понимаю, что вы хотите сказать?

— Но ведь это так просто. Грядущее разрушение Трантора не является событием самим по себе изолированным в схеме человеческого развития. Оно будет апогеем очень сложной драмы, которая началась много веков назад и которая приближается с ускорением. Я говорю, джентльмены, о неминуемом падении Галактической Империи.

Шум среди публики нарастал. Возбужденный, красный прокурор пытался перекричать Сэлдона.

— Вы открыто заявляете, что… — и умолк, потому что возгласы из зала — «Предательство» — достаточно ясно выразили его точку зрения. Главный судья медленно поднял свой молоточек и столь же медленно опустил его. Звук гонга пронесся по залу. Когда он умолк, затихла и публика.

Прокурор перевел дыхание.

— Понимаете ли вы, доктор Сэлдон, что говорите об Империи, которая существовала на протяжении 12 тысяч лет, несмотря ни на что, и которая всегда опиралась на любовь и преданность народа.

— Я осведомлен и о настоящем, и о прошлом Империи. Не желая выказывать неуважение к суду, обязан заявить, что знаю немного больше, чем любой из присутствующих в этом зале.

— И вы предсказываете полную катастрофу?

— Ее предсказывает математика. Лично я очень сожалею, что это должно произойти. Даже если допустить, что Империя — дурной метод правления, — я, кстати, так не считаю, — то анархия, которая последует за ее падением, будет намного хуже. Мой проект и заключается в том, чтобы бороться с этой стадией анархии.

Падение Империи будет сокрушающим и чрезвычайно болезненным. Оно предопределено развитием бюрократии, падением инициативы масс, уменьшением любознательности, сотнями других факторов. Этот процесс будет прогрессировать на протяжении веков, как я уже говорил, и он слишком грандиозен, чтобы его можно было остановить.

— Но разве не очевидно для каждого, что Империя так же сильна, как и всегда?

— Сила эта только кажущаяся, так как ничего вечного нет. Даже подгнивший ствол, господин прокурор, до того самого момента, когда буря сломает его пополам, кажется нам могучим. Посвисты этой бури уже слышны в нашей Империи. Следуя психоистории, вы их уловите.

— Мы здесь, доктор Сэлдон, не для того, чтобы… — возмутился прокурор, — выслушивать ваши…

— Империя, — твердо перебил его Сэлдон, — исчезнет, и все лучшее исчезнет вместе с ней. Исчезнут накопленные ею знания, исчезнет порядок. Начнутся бесконечные межзвездные войны, зачахнет галактическая торговля, население уменьшится, планеты потеряют связь с центром Галактики. Так будет.

Из зала раздался неуверенный тонкий голос:

— Навсегда?

— Психоистория, которая может предсказать упадок, может также сделать выводы и о последующих этапах развития. Империя, джентльмены, как здесь уже говорилось, просуществовала двенадцать тысяч лет. Грядущий упадок продлится не двенадцать, а тринадцать тысяч лет! Вторая Империя возникнет, но между ней и нашей цивилизацией родятся и умрут тысячи поколений страдающего человечества. Мы должны бороться с этим.

Прокурор, оправившись от шока, произнес:

— Вы противоречите самому себе. Только что вы заявили, что не можете предотвратить разрушение Трантора, а следовательно, и упадок — так называемый упадок — Империи.

— Я и не говорю сейчас, что мы сможем предотвратить этот упадок. Но, пока еще не поздно, уменьшить период, который за этим последует, представляется возможным, джентльмены. Уменьшить период анархии до одной тысячи лет, если, конечно, моей группе позволено будет действовать прямо сейчас. Мы находимся на очень тонком отрезке исторического пути. Вся огромная нахлынувшая на нас масса событий может быть чуть-чуть отклонена от этого пути… но только чуть-чуть… Несмотря на всю мизерность такого отклонения, его может быть вполне достаточно, чтобы избавить человечество от 29 тысяч лет нищеты и страданий.

— И как вы предполагаете это сделать?

— В первую очередь нужно сохранить человеческие знания. Сумму этих знаний не в состоянии охватить ни один, ни тысяча человек. С нарушением наших социальных связей научные знания дробятся. Отдельным личностям будет кое-что известно о малых фактах, не имеющих особенного значения, но большинство знаний растеряется среди поколений. Однако, если сейчас мы соберем материалы обо всем жизненно важном, они не будут потеряны. Грядущие поколения станут опираться на них, и отпадет необходимость открывать давно открытые истины. За одно тысячелетие вместо тридцати можно проделать колоссальную работу по восстановлению цивилизации.

— Но все это пустая… — перебил его прокурор.

— Мой проект таков: сто тысяч человек со своими женами и детьми посвящают себя подготовке к изданию «Галактической Энциклопедии», Вряд ли я доживу до тех дней, когда работа по-настоящему начнется. Но к моменту падения Трантора этот труд будет завершен, и копии Энциклопедии появятся в каждой крупной библиотеке Галактики.

И вновь главный судья поднял и уронил свой молоток. Хари Сэлдон сошел с помоста и сел на скамью рядом с Гаалом. Улыбнувшись, он поинтересовался у молодого человека:

— Ну, как вам понравилось это представление?

— Отлично! — ответил Гаал. — Но что произойдет сейчас?

— Они отложат процесс и попытаются прийти к частному соглашению со мной.

— Откуда вы знаете?

— Будем откровенны, — сказал Сэлдон, — я этого не знаю. Все зависит от главного судьи. Я изучал его много лет. Я пытался анализировать его действия, но вы сами понимаете, как рискованно подставлять причуды отдельной личности в психоисторические уравнения. Тем не менее, я надеюсь…

Аваким приблизился, кивнул Гаалу и наклонился к уху доктора Сэлдона. Потом секретарь сообщил, что судебное заседание откладывается, и стража разделила обвиняемых. Гаала увели.

На следующий день процесс проходил по-другому. Хари Сэлдон и Гаал Дорник оказались наедине с судьями Комитета. Все сидели за одним столом, и подсудимым даже предложили закурить, подав сигары в коробке из полупрозрачного пластика. Сэлдон взял сигару.

— Здесь нет моего защитника, — заметил он.

— Здесь больше не судебное разбирательство, доктор Сэлдон, — ответил судья. — Мы собрались для обсуждения вопроса безопасности государства.

Неожиданно в их разговор вмещался Линг Чен:

— Говорить буду я, — и остальные судьи откинулись на спинки кресел, приготовившись слушать.

Гаал затаил дыхание. Чен, стройный и крепко сложенный, выглядевший старше своего возраста, был настоящим императором Галактики.

— Доктор Сэлдон, вы нарушаете спокойствие во владениях императора. Ни один из квадрильона человек, населяющих сейчас Империю, не будет жить уже через сто лет. Зачем же тогда нам затруднять себя мыслями о том, что произойдет еще через пять столетий?

— Лично я не проживу и пяти лет, — сказал Сэлдон, — и тем не менее для меня нет ничего важнее… Называйте это, как хотите.

— Я не собираюсь ничем засорять свой мозг. Можете ли вы объяснить, почему бы мне не освободиться от вас и вашего пятисотлетнего будущего, которого я никогда не увижу? Что, если во имя всего этого вас казнят?

— Всего лишь неделю назад, — спокойно ответил Сэлдон, — вы могли бы казнить меня, и вероятность того, что вы остались бы в живых до конца этого года, равнялась бы одной к десяти. Но на сегодняшний день эта вероятность едва ли больше, чем одна к десяти тысячам.

Судьи все как один выдохнули и заскрипели креслами.

— Почему? — удивился Чен.

— Падение Трантора, — ответил Сэлдон, — не может быть остановлено никакими насильственными методами, однако его можно легко приблизить. Легенды о прерванном судебном заседании в связи с моим делом распространяются по всей Галактике. Гибель моих планов ускорит катастрофу, так как убедит людей в том, что будущее не сулит им никаких перспектив. Уже теперь они завидуют тому, как жили их деды. Начнутся политические революции, разрушение торговых связей. Каждый житель Галактики придет к единственному выводу: надо хватать все, что плохо лежит, пока есть время. Властолюбцы не станут ждать, а негодяев некому будет сдерживать. Своими действиями они только приблизят планету к неизбежной катастрофе. Убейте меня — и Трантор падет не через 500 лет, а в ближайшие 50 лет, вы же погибнете в течение одного года.

— Все это слова, — сказал Чен, — и тем не менее ваша смерть не единственный выход, который может удовлетворить нас.

Он чуть приподнял свою красивую руку так, что его пальцы едва касались лежащих на столе бумаг.

— Скажите, ваша единственная цель — это создание Энциклопедии, о которой вы говорили?

— Да.

— И этим надо заниматься на Транторе?

— Дело в том, что на Транторе находятся Имперская Библиотека и крупнейшая Библиотека Университета.

— А если бы вы работали на какой-нибудь другой планете, удаленной от суеты и шума мегаполиса, где бы ваши люди могли полностью посвятить себя научным изысканиям, разве это не имело бы преимуществ?

— Возможно.

— В таком случае подходящая планета есть. Вы можете работать на ней, доктор, сколько вам заблагорассудится, вместе с сотней тысяч человек. Галактика будет знать, что вы активно работаете, чтобы предотвратить великое крушение.

Чен улыбнулся.

— Так что, доктор, вы не станете больше волновать Трантор и возмущать спокойствие людей. Вы, конечно, можете предпочесть смертную казнь как себе, так и вашим сторонникам, скольким мы сочтем необходимым. На ваши прежние угрозы я не обращаю никакого внимания. Вам предоставляется возможность сделать свой выбор между жизнью и смертью.

— Какая планета выбрана для нас, милорд? — спросил Сэлдон.

— Насколько я помню, ее название — Терминус, — ответил Чен.

Небрежным движением руки он пододвинул лежащие перед ним бумаги к Сэлдону.

— Планета необитаема, но вполне пригодна для заселения. Ее можно приспособить для всех нужд ученых. Она, правда, несколько отдалена…

— Она находится на краю Галактики, — перебил его Сэлдон.

— Как я уже сказал, несколько отдалена. Зато ваши люди смогут полностью сосредоточиться на научной работе. Решайте — в вашем распоряжении всего две минуты.

— Нам понадобится время, чтобы подготовиться к Такому трудному путешествию. Все-таки переселяться будут более 100 тысяч семей.

— Вам будет дано время.

Сэлдон задумался, но вскоре ответил:

— Я принимаю ссылку.

Сердце Гаала екнуло при этих словах. Больше всего на свете он радовался тому, что избежал смерти, да и кто бы не радовался? Но все же, несмотря на огромное облегчение, Дорник испытал легкое раздражение — Сэлдон побежден.

Долгое время они молча сидели в такси, которое мчалось сквозь многомильные просторные туннели Трантора, направляясь к Университету. Потом Гаал, поерзав на сидении, спросил:

— Это правда, что ваша казнь ускорила бы падение Трантора?

— Я никогда не лгу, если речь идет о психоистории. И потом, в данном случае мне бы это не помогло. Чен знал, что я говорю правду. Он очень умный политик, а политики умеют чувствовать правду.

— Тогда почему же вы согласились на ссылку? — удивился Гаал, но Сэлдон не ответил.

Когда они подъехали к Университету, нервная реакция дала о себе знать — у Гаала отказали ноги. Его чуть ли не на руках вынесли из такси.

Весь Университет был залит светом. Гаал почти забыл, что где-то еще существует солнце. Но Университет не находился под открытым небом — его здания покрывал огромный стеклянный купол. Стекло было поляризованным, так что Гаал мог, почти не щурясь, смотреть на сверкающую звезду, занимавшую собой чуть ли не все небо.

Университетские здания отличались от обычных серо-стальных сооружений Трантора. Они скорее были серебристыми. Металлические панели отливали цветом слоновой кости.

— Кажется, это солдаты, — произнес Сэлдон.

— Что? — Гаал перенесся на землю и увидел перед собой часового.

Солдаты подошли ближе, а из находящейся рядом двери внезапно появился их капитан. Мягким голосом он спросил:

— Доктор Сэлдон?

— Да.

— Мы вас ждали. С этого момента вы и ваши люди находитесь под нашей охраной. Мне также велено передать вам, что на все сборы до того, как вы отправитесь на Терминус, вам дается шесть месяцев.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Александр Алексеев (1901–1982) – своеобразный Леонардо да Винчи в искусстве книги и кинематографе, х...
«От выстрела он быстро пришел в себя. Поднимаясь на ноги, споткнулся о пистолет, который лежал перед...
Книга доктора медицинских наук Дэвида Бернса «Терапия настроения» – мировой бестселлер. В ней он объ...
Он великий князь. Молод, знатен и богат, но при этом прост в обращении и совершенно незаносчив. Его ...
Друнвало – физик по образованию, член эзотерического ордена Мельхиседеков, прошедший обучение у 70 д...
Три босса – это само по себе непросто. А если каждый из них еще и питает ко мне далеко не платоничес...