Ум во благо. От добрых намерений – к эффективному альтруизму Макаскилл Уильям

Глава 8

Чем хороши потогонные фабрики

Производящая одежду компания American Apparel гордо заявляет, что она «не использует потогонное производство»:

Наши швеи получают в 50 раз больше,[211] чем у конкурентов! В Бангладеш швея зарабатывает в среднем 600 долларов в год. Опытные швеи в American Apparel могут заработать 30 тыс. долларов и дополнительно получить такое благо, как полное медобслуживание. Одежду American Apparel создают заинтересованные, получающие справедливую плату за свой труд люди, у которых есть не только работа, но и карьера. В нашей культуре ценятся трудовые достижения и социальное восхождение. И главное – у наших работников есть возможность повлиять на развитие компании. В American Apparel называют это «свободой от потогонного производства» – мы придумали этот термин в 2002 году.

Популярность American Apparel – лишь один из примеров тенденции к «ответственному» потреблению (ethical consumerism), в рамках которого покупатели тратят чуть больше денег на товары, произведенные работниками, с которыми хорошо обращаются, и так (в теории) делают мир лучше.

Рассмотрим «ответственное» потребление через призму эффективного альтруизма, чтобы выяснить, действенный ли это способ приносить пользу. Я буду говорить о потогонном производстве, о «честной торговле», о «малоуглеродном» образе жизни и вегетарианстве. Я веду к тому, что «ответственное» потребление не вполне оправдывает свою репутацию – по крайней мере, в сравнении с другими способами принести пользу. Начнем с потогонных фабрик.

Потогонное производство – это предприятия в бедных странах, обычно азиатских и южноамериканских, производящие для богатых стран товары наподобие тканей, игрушек и электроники и отличающиеся поистине ужасными условиями труда.[212] Нередко работники трудятся 16 часов 6–7 дней в неделю. Порой им запрещают делать перерыв на обед или выходить в туалет. Кондиционеры там редкость, поэтому в цехах бывает очень жарко. Заботой о здоровье и безопасности в основном пренебрегают. Случается, что работодатели еще и третируют своих работников.

Многие выступали за бойкот продукции потогонных фабрик, и на этой почве возникло несколько быстро растущих организаций (например United Students Against Sweatshops, National Mobilization Against Sweatshops, SweatFree Communities и No Sweat Apparel), имеющих целью положить конец использованию рабского труда. По этой причине в обществе имеется значительная враждебность по отношению к Nike, Apple и Disney и другим крупным компаниям, опирающимся на потогонное производство.

Намерения этого движения благородны: выступающие против потогонного производства люди справедливо возмущены ужасными условиями работы. Однако те, кто выражает свой протест, отказываясь от произведенных подобным образом товаров, совершают ошибку (гл. 5) или не задумываются о том, что произошло бы в противном случае. Мы считаем, что если люди отказываются покупать продукцию потогонных фабрик, то эти предприятия не выдержат конкуренции и закроются, а люди найдут лучшую работу.

Но это не так. Для граждан развивающихся стран потогонная фабрика – хороший вариант. Альтернативы, как правило, еще хуже – изнурительный и низкооплачиваемый труд в поле, сбор мусора или безработица. Это ярко проиллюстрировал[213] колумнист «Нью-Йорк таймс» Николас Д. Кристоф, представивший интервью с Пим Срей Рат из Камбоджи. Эта женщина собирает на свалке пластик, чтобы сдать его в переработку. «Я очень хотела бы получить работу на фабрике, – объяснила она. – По крайней мере, это работа в тени. А у нас жарко».

Четким индикатором того, что работа на потогонной фабрике для жителей развивающихся стран представляет собой сравнительно неплохой вариант, является огромный спрос на нее. Почти все работники трудятся там добровольно, и некоторые прикладывают серьезные усилия, чтобы заполучить место. В начале XXI века ради места на такой фабрике в Таиланд въехало почти 4 млн человек из Лаоса, Камбоджи и Мьянмы,[214] а многие боливийцы нелегально едут в Бразилию,[215] чтобы работать на потогонном производстве. Средний ежегодный заработок на таком предприятии в Бразилии составляет 2 тыс. долларов. По нашим меркам это не так много, однако это на 600 долларов в год больше, чем средний заработок в Боливии, где люди трудятся в основном в сельском хозяйстве или на шахтах. Средний ежедневный заработок[216] работника потогонной фабрики таков: 2 доллара в Бангладеш, 5,5 доллара в Камбодже, 7 долларов на Гаити и 8 долларов в Индии. Это, разумеется, крохи, но по сравнению с 1,25 доллара, на которые в день живет большинство граждан этих стран, спрос на такую работу объясним. Поскольку условия потогонного производства ужасны, нам трудно представить, как люди могут рисковать депортацией просто ради работы. Но это потому, что крайности мировой нищеты почти невообразимы (гл. 1).

На самом деле экономисты и правого, и левого толка[217] не сомневаются в том, что потогонные фабрики для населения бедных стран – это благо. По словам нобелевского лауреата, экономиста левых взглядов Пола Кругмана, «преобладает мнение, что расширение занятости этого типа – невероятно хорошая новость для бедняков мира». Джеффри Сакс, экономист из Колумбийского университета и один из главных сторонников помощи живущим в нищете, заявил: «Меня заботит[218] не то, что потогонных фабрик слишком много, а то, что их слишком мало». Причина широкой их поддержки экономистами заключается в том, что производство с низкой зарплатой[219] и широким применением ручного труда является для экономики, ориентированной на сельское хозяйство, своеобразным трамплином. Европа и Северная Америка, где в эпоху Промышленной революции применялось потогонное производство, в итоге пришли к куда более высоким стандартам жизни. Эта стадия развития длилась более ста лет, потому что индустриализация была новым явлением. В XX же веке некоторые государства прошли этот этап гораздо быстрее. Четыре восточноазиатских «тигра» являют собой пример форсированного развития. Гонконг, Сингапур, Южная Корея и Тайвань, будучи в начале XX века бедными сельскохозяйственными регионами, к середине столетия эволюционировали в ориентированные на потогонное производство страны и в последние десятилетия превратились в ведущие индустриальные державы.

Поскольку для бедных стран потогонные фабрики – это благо, то, бойкотируя их продукцию, мы лишь усугубляем страдания людей. И это не просто гипотетическое утверждение. В 1993 году сенатор от штата Айова Том Харкин внес в Конгресс законопроект «О недопущении детского труда», который сделал бы нелегальным ввоз в США товаров из стран, где применяется детский труд. В то время в Бангладеш очень много детей было занято на потогонном производстве готовой одежды. Фабрики, опасаясь, что законопроект будет принят, тут же уволили 50 тыс. детей-работников. По данным Министерства труда США, эти дети не пошли учиться и не нашли место получше: «Считается, что большинство их[220] нашло работу на других швейных фабриках, в более мелких, незарегистрированных субподрядных пошивочных мастерских, или в других отраслях». Учитывая, что транснациональные корпорации обычно платят гораздо больше, чем местные владельцы потогонных фабрик, скорее всего, жизнь этих детей стала хуже. И действительно: ЮНИСЕФ выяснил,[221] что многие из уволенных несовершеннолетних швей ради куска хлеба пошли на отчаянные меры, например, занялись проституцией.

Разумеется, условия труда на потогонных фабриках ужасны и вызывают справедливый гнев.[222] Однако правильный ответ – не отказ от изготовленных там товаров ради товаров, произведенных в нашей стране.[223] Нам необходимо постараться покончить с нищетой, которая делает потогонные фабрики желанным местом работы.

Как насчет покупки продукции компаний наподобие People Tree, Indigenous и Kuyichi, которые используют труд людей из бедных стран (в отличие от American Apparel), но претендуют на соблюдение более высоких трудовых стандартов? Поступая так, мы избегнем использования потогонных фабрик – и в то же время предоставим беднякам даже лучшие возможности для работы.

Если бы мы могли эффективно передавать блага очень бедным путем давления со стороны потребителей, я поддерживал бы «ответственное» потребление. Однако я не уверен, что оно действует так, как задумано. Рассмотрим самую популярную попытку улучшить условия труда очень бедных людей: «честная» торговля (Fairtrade).

Аттестация «ответственного» производства – это попытка добиться более высокой оплаты труда в бедных странах. Обычно она используется для продукции, изготовленной в развивающихся странах, например бананов, шоколада, сахара, кофе и чая. Сертификат получают лишь производители, удовлетворяющие нескольким критериям, например выплачивающие зарплату не ниже минимальной и соблюдающие оговоренные требования безопасности труда. У сертификата «ответственного» производства два плюса. Во-первых, производителям гарантирована определенная минимальная цена. Так, производители кофе гарантированно получают 1,4 доллара за фунт товара, даже если рыночные цены опускаются ниже 1,4 доллара. Во-вторых, производителям выплачивается «социальная премия» по высшим рыночным расценкам. Для кофе, если его рыночная цена выше 1,4 доллара, производителям доплачивают по 20 центов за фунт товара. Эта «премия» используется на оплату определяемых демократическим путем проектов в общинах.

Спрос на «честно произведенную» продукцию стремительно вырос. Эта марка появилась лишь в 1988 году, однако уже в 2014 году мировой объем продаж сертифицированных товаров достиг 6,9 млрд долларов.[224] Не может не радовать то обстоятельство, что столько людей готовы платить больше, чтобы крестьяне в других странах получили честную плату за свой труд. Но если мы задумываемся о покупке «честно произведенной» продукции, то надо спросить себя, сколько пользы мы на самом деле приносим населению бедных стран, отстегивая несколько лишних долларов за «честно произведенный» кофе. Ответ – «обескураживающе мало».

Тому имеются три причины. Во-первых, покупая «честно произведенную» продукцию, вы, как правило, не передаете деньги беднейшим в мире людям. Отвечать стандартам «ответственного» производства трудно, а значит, в большинстве случаев жители беднейших стран не могут себе позволить такую лицензию. Так, большая доля «честно произведенного» кофе ввозится из сравнительно благополучных стран,[225] например из Мексики и Коста-Рики, которые вдесятеро богаче беднейших стран вроде Эфиопии. В гл. 1 мы видели, как быстро уменьшается ценность денег и как разительно неравенство в мире. Это значит, что даже если приобретение «честно произведенной» продукции было бы хорошим способом больше платить крестьянам, полезнее было бы покупать «нечестно произведенные» в беднейших странах товары, а не товары, «честно произведенные» в более богатых странах. Коста-Рика в 10 раз богаче Эфиопии, и для эфиопа 1 доллар в среднем стоит больше, чем несколько долларов для костариканца.

Во-вторых, из дополнительных денег, которые тратятся на «честно произведенные» товары, в собственные руки крестьян попадает очень малая часть. Остальное забирают посредники. Фонд Fairtrade Foundation не приводит данных, какая доля надбавки достается производителям кофе, но независимые исследователи дали кое-какие оценки. Консультант Всемирного банка Питер Гриффитс на примере одной английской сети кафе вычислил: экспортерам в беднейших странах достается менее 1 % надбавки[226] за «честно произведенный» кофе. Финские профессора Йони Валкила, Пертти Хапаранда и Ниина Ниеми выяснили, что до стран-производителей доходит лишь 11 % надбавки[227] к цене продаваемого в Финляндии «честно произведенного» кофе. Профессор Бернард Килиан и его коллеги из Центральноамериканского института делового администрирования (INCAE) обнаружили, что хотя в США «честно произведенный» кофе продается дороже обычного на 5 долларов за фунт, производители получают лишь 40 центов с фунта[228] товара (8 %). (Для сравнения: если вы жертвуете GiveDirectly 1 доллар, беднякам достается 90 центов.)

Наконец, даже те небольшие деньги, которые доходят до производителей, не обязательно трансформируются в повышенные заработки. Эта надбавка гарантирует более высокую цену на товары от организаций, имеющих сертификат ответственного производства, но не повышение закупочной цены для крестьян, которые работают на эти организации. Профессор Кристофер Крамер из Школы востоковедения и африканистики Лондонского университета возглавлял команду исследователей, четыре года изучавших заработок работников «ответственных» предприятий в Эфиопии и Уганде.[229] Они выяснили, что эти работники, как правило, получали более низкую зарплату и имели худшие условия труда, нежели работники аналогичных потогонных предприятий, а также – что самые бедные часто не имеют доступа к социальным проектам, которые система «честного» производства выдает за свой главный успех. Крамер отметил:

Английскую публику заставили поверить,[230] что, переплачивая за кофе, чай и цветы с сертификатом, она изменит к лучшему жизнь бедных африканцев. Тщательный сбор данных и их анализ в рамках этого четырехлетнего проекта показывают, что в районах проведения исследования «честное» производство не стало эффективным механизмом улучшения жизни работников – беднейшего сельского населения.

Независимые исследователи пришли практически к тем же выводам. Хотя данных мало (и это само по себе внушает беспокойство), можно с уверенностью сказать, что сертификация «ответственного» производства не улучшила жизнь сельскохозяйственных рабочих.[231] Даже в исследовании, проведенном по заказу фонда Fairtrade Foundation, сказано, что «данных о влиянии участия в „ответственном“ производстве на работников недостаточно».[232]

Учитывая это, причин покупать «честно произведенную» продукцию мало. Вы в лучшем случае передадите очень небольшую сумму жителям сравнительно благополучных стран. Значительно больше пользы вы принесете, приобретая более дешевые товары и жертвуя сэкономленное одной из упомянутых затратоэффективных организаций.

Другая сфера «ответственного» потребления – «экологичная жизнь» (green living). Из расчета на душу населения США выбрасывают в атмосферу больше парниковых газов, чем любая другая большая страна, причем средний взрослый американец ежегодно производит 21 т эквивалента углекислого газа. (Эквивалент углекислого газа, или СО₂-эк, – это способ измерения вашего углеродного следа, включающего парниковые газы кроме углекислого, например метан и закись азота.) Изменение климата – дело серьезное. Естественно желать что-нибудь исправить в этой области, и очевидный путь – двигаться в сторону «малоуглеродного» образа жизни.

К сожалению, многие популярные способы[233] уменьшить эмиссию парниковых газов очень неэффективны. Вот одна из распространенных рекомендаций: выключайте электронные устройства, которыми не пользуетесь в данный момент, а не держите их в режиме ожидания. Однако это мало что дает по сравнению с другими доступными вариантами. Одна горячая ванна добавляет к вашему углеродному следу больше, чем на год оставленное в розетке зарядное устройство для телефона. А если телевизор целый год держать в режиме ожидания (у этого прибора один из худших показателей потребления энергии), это добавит к вашему углеродному следу меньше, чем всего два часа езды на машине. Другой совет гласит: выходя из комнаты, выключайте свет. Однако на освещение приходится лишь 3 % домашнего потребления энергии, так что даже если никогда не пользоваться освещением в доме, вы сэкономите гораздо менее 1 т выбросов.[234] Полиэтиленовые пакеты[235] также вызывали серьезную озабоченность, но, по самым щедрым оценкам, если перестать ими пользоваться, вы сэкономите в год лишь 100 кг СО₂-эк, то есть 0,4 % следа. Аналогично переоценивают пользу от покупки товаров местного производства: на транспортировку продуктов питания приходится всего 10 % углеродного следа,[236] а 80 % приходится на производство. Так что куда важнее то, какие продукты вы покупаете, а не то, где они произведены. Отказываясь раз в неделю от красного мяса[237] и молочных продуктов, вы добьетесь куда большего сокращения углеродного следа, чем покупая продукты исключительно местного производства. На самом деле одна и та же пища порой дает больший углеродный след, будучи произведена на месте, а не импортирована. Так, углеродный след помидоров, выращенных в Северной Европе,[238] впятеро превышает углеродный след испанских помидоров – из-за необходимости отопления и освещения теплиц выбросы многократно превышают те, что возникают при транспортировке товара.

Самые эффективные способы сокращения эмиссии следующие: снизить потребление мяса (особенно говядины[239] – примерно на 1 т СО₂-эк в год), меньше путешествовать (ездите на машине вдвое меньше,[240] и это уберет 2 т СО₂-эк в год; откажитесь от одного перелета[241] из Лондона в Нью-Йорк и обратно – и уберете еще 1 т), меньше пользоваться электричеством и газом дома (особенно если утеплить чердак[242] – в отдельно стоящем доме это сэкономит 1 т СО₂-эк).

Однако есть еще более эффективный способ снизить объем эмиссии: взаимозачет. Вместо того чтобы сокращать собственные выбросы парниковых газов, вы платите за проекты, которые сокращают или позволяют избежать эмиссии парниковых газов где-либо еще.

Экологи часто критикуют систему углеродного взаимозачета. Вот что пишет английский журналист Джордж Монбиот:[243]

Если углерод, высвобождаемый нами[244] при полетах или езде на автомобиле, конкретен и поддается учету, то объем углерода, поглощаемого взаимозачетными проектами, оценить куда труднее. Многие будут иметь успех и сохранятся необходимое время. Другие провалятся, особенно предпринимаемые некоторыми компаниями усилия в области лесонасаждения. Чтобы претендовать на экономию углерода, также надо продемонстрировать, что эти проекты без вас не состоялись бы – что Мексика не решила бы собирать метан на своих свинофермах, а индийцы не покупали бы новые кухонные плиты по собственному почину. Иными словами, необходимо заглянуть в гипотетическое будущее. А я еще не встречал сотрудников компаний по углеродному взаимозачету, обладающих сверхъестественными способностями.

В офисах «Трэвелкер» и на принадлежащих «Бритиш петролеум» заправочных терминалах можно купить благодушие, политическую апатию и самодовольство. Но выживание планеты не купишь.

Свою точку зрения Монбиот доносит несколько мелодраматично, но его беспокойство оправдано. В отношении многих программ взаимозачета нельзя с уверенностью сказать, насколько они на самом деле эффективны. Например, многие авиакомпании предлагают при выборе рейса вариант доплаты в зачет вашего вклада в эмиссию парниковых газов во время этого полета. Если вы это сделаете, вам придется довериться авиакомпании в плане взаимозачета этих выбросов. Но вдруг авиакомпания сделает это не так эффективно? Или вдруг они переоценивают сокращение эмиссии парниковых газов в рамках своих проектов? Если так, то деньги, которые вы платите за взаимозачет, покрывают не все ваши выбросы, а только их часть.

Однако озабоченность Монбиота не является достойным аргументом против углеродного взаимозачета вообще. Она просто показывает, что нужны некоторые исследования, чтобы найти по-настоящему эффективный способ. Именно этим мы занимаемся в организации Giving What We Can. Мы изучили более 100 благотворительных организаций, претендующих на сокращение эмиссии парниковых газов с помощью пожертвований, и попытались рассчитать, какие из них наиболее затратоэффективно предотвращают эмиссию 1 т СО₂-эк. Лучшей мы сочли Cool Earth.

Эта организация была основана[245] в 2007 году в Великобритании бизнесменом Йоханом Элиашем и членом английского Парламента Фрэнком Филдом, озабоченными защитой дождевых лесов и влиянием массовых вырубок на экологию. Организация ставит своей целью борьбу с глобальным потеплением путем предотвращения вырубок, в первую очередь в бассейне Амазонки. Пожертвованные деньги они используют на экономическое развитие поселений в дождевых лесах до такого уровня, когда общины смогут обходиться без продажи своей земли лесорубам. Сама организация Cool Earth не покупает дождевые леса, а предоставляет местным жителям экономическую помощь, помогая им организовать бизнес более прибыльный, нежели продажа древесины. Это предполагает, кроме прочего, защиту прав собственности, улучшение социальной инфраструктуры и развитие связей обитателей лесов с рынками, где они могут выгодно продавать свою продукцию. Таким образом, работа Cool Earth, будучи направлена на предотвращение изменения климата, заодно улучшает жизнь обитателей дождевых лесов.[246]

Это явно непрямой путь (нечто похожее на помощь в развитии), и потому невольно задумываешься, эффективный ли это способ защитить леса. Но если местные жители хотят сохранить лес, но не могут себе позволить не продавать древесину, то помочь такому поселению найти альтернативную стратегию кажется многообещающим способом принести большую пользу за сравнительно небольшие деньги. Есть данные, что программа оказалась эффективной: в районах, где действовала Cool Earth, вырубок стало меньше.[247] Более того, Cool Earth подходит к выбору районов для предоставления помощи стратегически. Защищая ключевые районы, организация способна создать «стену», защищающую от нелегальных порубок куда большую территорию.

Сотрудники Cool Earth утверждают, что защита 1 акра дождевых лесов от вырубки обходится им примерно в 100 долларов[248] и что каждый акр связывает 260 т СО₂.[249] Значит, предотвращение эмиссии 1 т СО₂ стоит около 38 центов.

Однако, анализируя деятельность Cool Earth, мы старались сохранять осторожность, поэтому провели собственное исследование. Изучив их достижения, мы оценили затраты Cool Earth на защиту 1 акра дождевых лесов, который защищает еще 4 акра за счет отгораживания, в 154 доллара. Если предположить, что защита 1 акра обошлась в 103 доллара,[250] то 30 % аналогичных зон дождевых лесов, не защищенных Cool Earth, были вырублены. Однако могло случиться, что, защищая определенный участок, Cool Earth просто заставляет лесорубов выбрать другой участок. Мы приняли это во внимание, используя экономические данные, и вывели, что каждый акр, защищенный Cool Earth, предотвратил бы вырубку 0,5 акра, давая стоимость в 206 долларов на 1 защищенный акр.

Оценка в 260 т СО₂ уже занижена: здесь не учтен углекислый газ в почве и не принимаются во внимание эмиссию иных, кроме СО₂, парниковых газов. Но есть риск, что в будущем лес все равно будет вырублен, и по этой причине мы снизили оценку до 153 т СО₂ на 1 акр.

Разделив одно число на другое (206 долларов на предотвращение эмиссии 153 т СО₂), получаем наиболее вероятную оценку: 1,34 доллара на 1 т СО₂. При всех стараниях сохранять осторожность, показатель все-таки кажется заниженным. Так что, подстраховавшись, мы могли бы принять погрешность в 300 % и остановиться на 5 долларах на предотвращение эмиссии 1 т СО₂.

Таким образом, взрослый американец, ежегодно выплачивая в среднем 105 долларов, может целиком компенсировать свои выбросы углерода. Это значительная сумма, но для большинства людей это куда меньше, чем пришлось бы потратить на заметные перемены в образе жизни, например на отказ от авиаперелетов. Это предполагает, что простейший и наиболее эффективный способ сократить свой углеродный след – просто жертвовать деньги Cool Earth.

Выдвигаются и другие возражения против углеродного взаимозачета, однако они не очень убедительны. Так, в цитированной выше статье Джордж Монбиот сравнивает углеродный взаимозачет с торговлей индульгенциями. (Сатирический сайт CheatNeutral.com предлагает следующую услугу: «Когда вы обманываете партнера,[251] вы добавляете в атмосферу разочарования, боли и ревности. CheatNeutral компенсирует ваш обман, платя кому-либо другому, чтобы он хранил верность и не обманывал. Это нейтрализует боль и отрицательные эмоции и оставит вас с чистой совестью».)

В обоих случаях аналогия неверна. Покупая индульгенцию, вы не «аннулируете» прегрешение. А совершая эффективный углеродный взаимозачет, вы предотвращаете вред. Если на протяжении жизни вы не только выбрасываете углекислый газ в атмосферу, но и компенсируете его эмиссию, то в конечном счете ваша жизнедеятельность не сказывается на изменении климата. Аналогично «компенсация» измены (будь это возможно) все равно влияла бы на того, кому причинен вред, даже останься общее число измен постоянным. А углеродный взаимозачет «эквивалентен» тому, чтобы вообще никогда не совершать измен.

Еще одна область, где люди пытаются изменить свои потребительские привычки в надежде улучшить мир, – это мясоедение и вегетарианство. Я упоминал, что отказ от мяса (особенно говядины) – это действенный способ уменьшить свой углеродный след. Однако мы также видели, что, делая пожертвования организации Cool Earth, можно примерно за 5 долларов компенсировать 1 т выбросов. Если вам проще отдать пятерку, чем сделаться вегетарианцем, то экологические аргументы в пользу отказа от мяса весьма слабы.

Довод о благополучии животных сильнее. Почти всех сельскохозяйственных животных разводят на фермах промышленного типа, что причиняет животным тяжкие и ненужные страдания просто ради небольшого снижения себестоимости. Условия жизни скота описаны в книгах, статьях и документальных фильмах, так что я избавлю вас от мрачных подробностей.[252] Я убежден в важности гуманного обращения с животными и по этой причине уже много лет вегетарианец.

Но довод о благополучии животных относится к одним видам куда в большей степени, чем к другим, поскольку производство одной продукции сопровождается большими страданиями, чем производство другой. Так, отказ от курятины и яиц позволит вам уберечь от страданий максимум животных – из-за условий, в которых эти животные содержатся, и числа животных, необходимых для обеспечения определенного количества калорий.

Из всех сельскохозяйственных животных[253] в наихудших условиях (причем с большим отрывом) содержатся цыплята-бройлеры, куры-несушки и свиньи. Экономист и специалист по сельскому хозяйству Бейли Норвуд приводит количественные оценки благополучия животных[254] (и это все, что мне удалось найти на эту тему). Норвуд оценил благополучие по шкале от –10 до +10, где отрицательные числа означают, что, с точки зрения животного, лучше быть мертвым. Благополучие коров мясных пород он оценил на +6, а молочных – на +4. Оценка благополучия цыплят-бройлеров составляет –1, а свиней и кур клеточного содержания – лишь –5. Иными словами, коровам живется куда лучше, чем бройлерам, несушкам или свиньям.

Другой аспект – это число используемых животных. Средний американец ежегодно потребляет: 28,5 цыпленка-бройлера, 0,8 куры-несушки, 0,8 индейки, 0,37 свиньи, 0,1 коровы мясных пород и 0,007 молочной коровы. Можно предположить, что отказ от курятины имеет куда больший эффект, чем любая другая перемена рациона. Однако большинство бройлеров живет всего шесть недель, поэтому, коль скоро нас заботит, сколько времени животное проводит в условиях фермы, уместнее считать в животногодах. Ежегодный рацион среднего американца в пересчете таков: 3,3 года цыплят-бройлеров (28,5 цыпленка, каждый живет 1,5 месяца), 1 год – кур-несушек, 0,3 года – индеек, 0,2 года – свиней, 0,1 года – коров мясных пород и 0,03 года – молочных коров.

Приняв во внимание эти два соображения, приходим к выводу, что наиболее эффективный способ избавить животных от страданий – это перестать есть курятину, затем – яйца, а затем – свинину. Поступая так, вы избавите большинство животных от страданий на максимально долгий срок.

Это может иметь нежелательные последствия для поборников благополучия животных. Нередко они рекламируют экологические преимущества вегетарианства и его пользу для здоровья, ссылаясь на исследования, указывающие, что те, кто не ест мяса, в меньшей степени подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям. Эти люди часто ратуют за исключение из рациона говядины, поскольку мясное животноводство сопровождается обильной эмиссией СО₂-эк, а употребление в пищу красного мяса связано, в частности, с сердечными заболеваниями. Однако если покупатели внимают экологическим или медицинским доводам и снижают потребление говядины, взамен увеличивая потребление курятины, то получается, что поборники благополучия животных провоцируют больше страданий, чем устраняют.

Выше я предположил, что взаимозачет мог бы служить более легким и действенным способом сократить углеродный след, чем крупные перемены в образе жизни. Применим ли здесь тот же аргумент? Вместо того чтобы лично отказаться от мяса, не могли бы люди «компенсировать» потребление мяса пожертвованиями зоозащитным организациям, побуждая стать вегетарианцем другого человека, который иначе им не стал бы? Не думаю. Между эмиссией парниковых газов и потреблением мяса принципиальная разница: если вы компенсируете эмиссию парниковых газов, то никому от ваших выбросов вреда нет. Напротив, если вы компенсируете потребление мяса, то просто заменяете на ферме животных одного вида другим. Это делает мясоедение и его компенсацию менее похожими на взаимозачет и больше – на совершение измены и ее компенсацию. А это, как все мы согласны, аморально.

Если вам небезразличны страдания животных, то определенно стоит изменить рацион, либо отказавшись от самых вредных продуктов (по крайней мере от яиц, курятины и свинины), либо сделавшись вегетарианцем или веганом. Однако нет причин этим ограничиваться. С точки зрения благополучия животных, польза от ваших пожертвований кажется даже большей, чем вы можете принести, изменив собственное поведение. По данным благотворительной организации Animal Charity Evaluators,[255] убедить одного человека перестать есть мясо в течение года обойдется примерно в 100 долларов, если пожертвовать деньги фондам Mercy For Animals и Humane League. Если ежегодно вы способны жертвовать на зоозащитные проекты еще больше, то ваше решение жертвовать на защиту животных даже полезнее, чем личный выбор стать вегетарианцем.

Мы увидели, что изменение потребительских привычек – не самый эффективный способ приносить пользу (хотя связь ожидания и ценности показывает, что в определенных случаях изменить свое поведение все-таки стоит). Что бы ни заботило нас – мировая нищета, изменение климата или благополучие животных, – решение, сколько и кому жертвовать, куда важнее в отношении пользы, чем то, какую продукцию покупать.

По зрелом размышлении, следует ожидать, что так и будет. Жертвуя, вы можете убедиться, что ваши деньги потрачены лишь на самую эффективную деятельность. Учитывая разницу между наилучшей и просто очень хорошей деятельностью, это действительно важно. Напротив, тратить больше на «ответственно» произведенную продукцию – неудачный способ приносить пользу.

Однако все может обстоять еще хуже. Есть основания полагать, что возникновение «ответственного» потребления может оказаться (с точки зрения равновесия) даже вредным. Психологи обнаружили[256] явление, названное приобретением «морального права» (moral licensing): сделав доброе дело, люди нередко «компенсируют» это тем, что совершают меньше благих поступков в будущем.

В рамках эксперимента[257] участникам предложили выбрать товар либо «зеленый» (вроде энергосберегающей лампочки), либо обычный (вроде лампы накаливания), а после выполнить предположительно никак не связанное задание на зрительное восприятие. На дисплее демонстрировался пересеченный по диагонали квадрат, и в нем вспыхивали комбинации из 20 точек. Испытуемые должны были нажимать на клавишу, чтобы обозначить, где больше точек – справа от диагонали или слева от нее. Правильный ответ был всегда очевиден, и экспериментаторы подчеркивали важность максимальной точности, говоря испытуемым, что результаты будут использованы при планировании других экспериментов. Однако испытуемым было сказано, что им заплатят 0,5 цента всякий раз, когда они покажут, что точек больше слева, и 5 центов – если справа. Таким образом, у них был мотив солгать, и за ними никто не следил. Более того, испытуемым разрешили самим брать плату из конверта, так что у них имелась и возможность украсть.

Что же произошло? Люди, купившие «зеленый» товар, в гораздо большей степени оказались склонны и солгать, и украсть, чем те, кто приобрел обычный товар. Их демонстрация «ответственного» поведения подсознательно давала им право действовать неэтично, если представится случай.

Поразительно, что эффект «морального права» можно вызвать, просто сказав, что ты сделал что-нибудь хорошее. Половину участников эксперимента попросили представить, что они помогают иностранному студенту, попросившему разобраться в лекции. Впоследствии, когда им предоставили шанс, они пожертвовали на благотворительность значительно меньше, чем вторая половина участников, которых не просили воображать, что они помогают иностранному студенту.

Получение «морального права» показывает, что люди нередко сильнее озабочены тем, чтобы показаться или почувствовать себя хорошими, нежели тем, чтобы действительно делать добро. Если вы «вносите лепту», покупая энергосберегающую лампочку, то ваш статус хорошего человека будет поставлен под сомнение с меньшей вероятностью, чем если вы украдете немного денег.

Нередко эффект получения «морального права» в меньшей степени важен для принятия решения. Когда мы поощряем поступки, действительно могущие сделать мир лучше, то для нас не так уж важно, если люди, их совершающие, до некоторой степени «компенсируют» эти поступки уклонением от участия в других альтруистических проектах. Если мы поощряем людей[258] к незначительным поступкам, но представляем это как первый шаг к большому делу, то эффект получения «морального права» может и не возникнуть. Однако он становится принципиальным, когда людей поощряют к неэффективным актам альтруизма: впоследствии они с меньшей вероятностью сделают что-нибудь полезное. Так, если приобретение «зеленой» продукции заставляет человека тратить меньше времени или денег на иную, более полезную деятельность, то распространение такой продукции может оказаться вредным.

Итак, обдуманные пожертвования нередко приносят пользу гораздо большую, чем «ответственное» потребление. Теперь рассмотрим область, где вы можете принести невероятную пользу: собственную карьеру.

Глава 9

Не следуйте за мечтой!

При переходе на последний курс Университета им. Денисона[259] Питеру Херфорду пришлось решать, чем заниматься. Питеру было 22 года, он изучал политологию и психологию и желал найти такую работу, которая приносила бы удовлетворение ему самому и ощутимую пользу – всем остальным. Для человека с его интересами очевидным вариантом казалась магистратура, но Питер не знал, ни каковы альтернативы, ни как из них выбрать.

Как быть в такой ситуации молодым людям, желающим приносить пользу своей работой? А если вы уже работаете, но подумываете сменить место, чтобы приносить больше пользы? В гл. 5 мы убедились, что зарабатывание ради того, чтобы делиться – это один из действенных способов приносить пользу, однако вовсе не единственный. Есть невероятно много вариантов карьеры, и у каждого из них существуют свои плюсы и минусы. При этом от вашего решения зависит очень многое. Выбор карьеры – это выбор того, как вы проведете более 80 тыс. часов своей жизни, а значит, разумно уделить обдумыванию этой проблемы достаточно времени. Если вам предстояло бы провести 1 % рабочего времени в размышлениях о том, как потратить остальные 99 %, это означало бы, что вы потратили 8 тыс. часов, или 20 недель, на принятие решения о дальнейшей карьере. Сомневаюсь, что многие тратят столько времени на планирование карьеры, – хотя стоило бы.

За последние годы у нас в 80000 Hours прошли тренинг сотни сомневающихся вроде Питера, а также уже работающих, большинству которых приведенная ниже схема показалась полезной для определения очередных профессиональных шагов. На выбор карьеры влияет множество соображений, и эта схема поможет расставить приоритеты. Итак, следует спросить себя:

• Гожусь ли я для этой работы? В какой степени она приносит мне удовлетворение? Радует ли она меня? Смогу ли я долго заниматься этим делом? Насколько хорошо я выполняю (могу выполнять) такую работу (по сравнению с другими людьми и другими профессиями, которые я мог бы выбрать)?

• Какую пользу я приношу, работая здесь? Какими ресурсами я располагаю, либо работая собственными руками, либо с помощью подчиненных или вверенного бюджета, либо с помощью своего заработка, либо посредством публичной площадки, к которой я имею доступ? Насколько полезны проекты, на осуществление которых я могу направить эти ресурсы?

• Как эта работа поможет мне в будущем? Помогает ли она приобретать навыки, связи? Оставляет ли свободу выбора? Сколько я узнаю, выполняя эту работу, о том, чего мне может захотеться дальше?

Рассмотрим по порядку эти факторы.

Пригодность – это то, насколько хорошо у вас получается конкретная работа. Во многом это зависит от того, будете ли вы счастливы, выполняя ее. Люди часто видят в удовлетворении от работы самоцель, но это и ключевой фактор при размышлении о пользе: если вы несчастливы, производительность у вас будет меньше[260] и с большей вероятностью наступит выгорание, что в долгосрочной перспективе уменьшит пользу. Однако нужно с осторожностью подходить к вопросу, как найти работу по душе. Вокруг много дезинформации, а путь к удовлетворению от работы парадоксален.

12 июня 2005 года Стив Джобс дал совет выпускникам Стэнфорда:

Вы должны во что-нибудь верить[261] – в свое чутье, судьбу, жизнь, карму, что угодно. Потому что вера в то, что точки соединятся, придаст мужества следовать зову сердца, даже когда он уводит вас с торной тропы. В этом-то все дело.

Нужно найти то, что вы любите – и это верно как для работы, так и для личной жизни. Работа будет занимать много места в вашей жизни, а потому единственный способ быть по-настоящему довольным жизнью – делать то дело, которое считаешь великим. А единственный способ сделать великое дело – любить то, что ты делаешь. Если вы еще не нашли то, что любите – продолжайте искать, не останавливайтесь. Как и в делах сердечных, найдя, вы поймете, что это – то самое. И как любые настоящие отношения, эти с годами будут только улучшаться. Так что ищите. Не останавливайтесь.

Посыл Джобса трогателен, и советы касательно карьеры в основном строятся вокруг призывов вроде «следуй зову сердца» или «следуй за мечтой». В первом же абзаце книги «Будущая карьера» (Career Ahead) читаем: «Ваш долг перед самим собой – заниматься тем, что вы любите»[262]. В популярном на YouTube ролике «Что, если деньги – не цель?» (What If Money Was No Object?)[263] Алан Уоттс предлагает тот же рецепт. Авторы этого клипа считают, что если вы не спросите себя, «что именно не дает вам покоя», и не найдете ответ, то «проведете жизнь совершенно бесполезно. Будете делать вещи, которые не любите, чтобы продолжать жить, то есть продолжать делать то, что не любите, а это глупо». В крайнем выражении разговор о карьере напоминает разговоры о любви: найдя свою лучшую половину, ты просто поймешь, что это – именно она.

Однако воспринятый буквально совет следовать за мечтой ужасен. Найти дело, которое вам подходит, принципиально важно для выбора карьеры, но верить, что вы должны сначала услышать «зов», а затем искать соответствующую ему работу, в корне неверно. Спросите себя, является ли следование за мечтой хорошим способом достичь личного удовлетворения в работе, которую вы любите? Следует ли вам выбрать карьеру путем определения своего главнейшего интереса, нахождения работы, «совпадающей» с этим интересом, и выполнения этой работы, несмотря ни на что? Если опираться на факты, то скорее всего ответ – нет.

Во-первых, у большинства просто нет мечты, имеющей отношение к работе. Так, в ходе недавнего исследования выяснилось,[264] что у 84 % учащихся канадских колледжей есть мечты, и 90 % этих устремлений составляли спорт, музыка и искусство. При этом, оценивая статистику, мы видим, что на спорт, музыку и индустрию искусств приходится лишь 3 % занятых. Таким образом, даже если половина учащихся последует за мечтой, большей их доле не удастся найти работу. В этих случаях рекомендация делать то, к чему лежит сердце, очень вредна.

Действительно, тот факт, что у вас к чему-либо лежит сердце, нередко является веской причиной, почему трудно найти работу в этой области: вам придется конкурировать с людьми, у кого сердце лежит к тому же самому. Такова ситуация в спорте и музыке, где надежный заработок имеют исключительно талантливые (или везучие). Из тысячи американских спортсменов-старшеклассников едва ли один попадает в профессиональный спорт.[265] Для подавляющего большинства людей, у которых нет связанных с работой увлечений, совет следовать за мечтой лишь спровоцирует самокопание и направит их по неверной стезе.

Во-вторых, наши интересы изменяются с течением времени. Причем (как показали психологи Джорди Квойдбах, Дэниел Гилберт и Тимоти Уилсон) меняются они гораздо заметнее, чем мы ожидаем, и мы переоцениваем свои приоритеты.[266] Просто вспомните, что вас интересовало десять лет назад. Скорее всего, это полностью отличается от того, что интересует вас сейчас. Если уделять внимание лишь тому, чем вы увлечены в данный момент, вы рискуете увязнуть в проектах, которые вскоре окажутся неинтересными.

В-третьих, лучшие показатели удовлетворения от работы – это свойства самой работы. Вместо того чтобы выбирать профессию исходя из того, что вам интереснее сегодня, следует начать с поиска работы, обладающей определенными важными свойствами. Если найдете такую, мечты приложатся.

Исследования показывают, что наибольшее удовлетворение приносит дело, отвечающее пяти характеристикам (психологи называют это теорией основных характеристик труда)[267]:

Автономия. В какой степени вы контролируете ход выполнения задания?

Ощущение завершенности. В какой степени работа включает выполнение доли работы так, чтобы ваш вклад в результат был очевиден, а не просто являлся частью общего дела?

Разнообразие. В какой степени работа требует выполнения разнообразных действий, применения различных навыков и умений?

Обратная связь. Легко ли понять, как вы справляетесь с работой?

Вклад. В какой степени ваша работа «приносит пользу» (положительный вклад в благополучие других людей)?

Наряду с удовлетворением от работы каждый фактор соотносится с мотивацией, производительностью и верностью работодателю.[268] Более того, вышеперечисленные факторы совпадают с теми, которые требуются для вхождения в «поток» (приятное состояние погруженности в дело, когда ни на что не отвлекаешься и теряешь счет времени).[269]

Имеются и другие важные факторы,[270] например, вызывает ли работа чувство достижения, какую поддержку вы получаете от коллег, а также так называемые «гигиенические» факторы (отсутствие несправедливой оплаты или слишком долгий путь до места работы). Однако они имеют мало отношения к тому, отвечает ли работа вашей «мечте».

Таким образом, следовать мечте – плохой способ определить, сделает ли вас карьера счастливым. Это страсть вырастает из дела с правильными характеристиками. Это справедливо в случае самого Стива Джобса. В юности он очень увлекался дзен-буддизмом. Ездил в Индию,[271] принимал много ЛСД, брил голову и всерьез подумывал уехать в Японию, чтобы сделаться монахом. Электроникой он поначалу занимался неохотно, ради побочного заработка. Джобс помогал своему технически подкованному другу Стиву Возняку, параллельно проводя время с хиппи в коммуне «Единая ферма» (All-One Farm). Своим существованием фирма Apple Computers обязана случайности. Джобс и Возняк продавали любителям печатные платы.[272] Когда владелец местного компьютерного магазина заявил, что купил бы собранные компьютеры, они воспользовались шансом заработать. Джобс всерьез увлекся компьютерами и Apple, лишь когда дела пошли в гору.

Так что насчет зова сердца? Опыт показывает, что это не сработает: нам плохо удается предугадывать, что именно сделает нас счастливыми.

Предсказать, как эмоционально подействует на нас то или иное событие, можно, запустив в голове симулятор. Когда я представляю, как нервничаю на экзамене, я воображаю, что сдаю экзамен, который заставляет меня нервничать. Тревога указывает на ощущение, которое я ожидаю испытать в момент реального экзамена. С точки зрения психологов, способность оценивать последствия еще не пережитых событий – это чрезвычайно полезный навык, который у людей развит в гораздо большей степени, чем у других животных. Но симуляции обманывают нас. Например, со временем вкусы и предпочтения заметно меняются, причем направление их эволюции предугадать сложно. Можно спланировать жизнь, пребывая в уверенности, что ты никогда не захочешь иметь детей, а потом тебе вдруг тридцать – и выясняется, что твои предпочтения резко переменились.

Наши основанные на симуляции предсказания также зачастую неполны. Моделировать будущее затруднительно, ведь мы не в состоянии принять во внимание все детали, поэтому мозг учитывает лишь самое важное. Однако так мы можем упустить то несущественное, что сильно повлияло бы на нашу эмоциональную реакцию. Ученые выяснили, что в среднем университетские преподаватели оказываются куда менее счастливы после заключения бессрочного контракта, чем они ожидали.[273] Одно из возможных объяснений таково: они придавали слишком много значения плюсам бессрочного контракта (ощущение достижения и признания) и пренебрегали минусами, например увеличением числа скучных факультетских заседаний. Следовательно, выбирая профессию, мы склонны сосредотачиваться в первую очередь на очевидном, к примеру, на размере зарплаты и рабочем графике. Это может привести к игнорированию прочих факторов, принципиально важных для удовлетворенности. Простое «следование зову сердца» может сбить с пути.

Поэтому мы в 80000 Hours предпочитаем говорить о «личной пригодности», а не о «следовании зову сердца» или «погоне за мечтой». Как узнать, для чего вы годитесь?[274] Даже корпоративные кадровики ошибаются, а ведь в их распоряжении громадные ресурсы.

Значит, лучше всего избрать эмпирический подход, попробовать разные занятия. В начале карьеры будьте открыты для всего нового.

Кроме того, следует как можно больше узнать о конкретной работе. Расспросите людей, которые занимаются этим делом, выясните, какие качества они считают наиболее важными для успеха, и оцените, насколько они вам присущи. Расспросите об основных причинах ухода с этой работы. Выясните, насколько хорошо получалось делать дело у похожих на вас людей. Решите, исходя из приведенных выше критериев, удовлетворит ли вас работа. Совет последовать зову сердца предполагает, что сообразить, чем следует заниматься, столь же просто, как заглянуть внутрь себя. Напротив, поиск работы, которую мы называем хорошей в смысле «личной пригодности», предполагает сбор всей доступной информации, потому что для определения вашего потенциального успеха и удовлетворенности свойства работы куда важнее, чем ее соответствие вашим прошлым увлечениям.

Питера Херфорда в колледже больше всего интересовала политология, и он с удовольствием провел несколько исследований. Питер считал, что в магистратуре он также станет изучать политологию. Однако прочитав наше исследование о личной пригодности, он расширил круг поиска. Вместо того чтобы пытаться вычислить, какая стезя лучше всего соответствует его увлечениям, Питер составил список из пятнадцати вариантов, поговорил со знатоками и обдумал, что у него получилось бы лучше всего, учитывая его навыки и опыт. И почти сразу отбросил некоторые варианты: консалтинг подразумевает частые командировки, а он ненавидел ездить. Медицина потребовала бы почти полного переучивания, а оно того вряд ли стоило. Ему удалось сократить список до пяти пунктов. Магистратура в списке осталась, но к ней присоединились варианты, о которых он прежде особенно не думал: юридический факультет, работа в некоммерческих организациях, программирование, рыночные исследования.

Он полагал, что вполне впишется в любую из пяти категорий, и старался принимать решение, исходя из долгосрочной потенциальной пользы. Это подводит нас к следующим двум аспектам.

Второй пункт схемы: какое влияние вы приобретете, заняв определенное рабочее место? Этот фактор особенно подчеркивают советчики по части того, как приносить пользу собственной карьерой. Самый очевидный путь – это работа в общественном секторе. На специализированных сайтах публикуются списки вакансий в благотворительных организациях или предприятиях корпоративной социальной ответственности. Однако, как и в случае зова сердца, эта дорога может завести не туда.

Во-первых, чтобы приносить пользу в общественном секторе, избранная вами организация должна быть эффективной. Так, если вы работали бы в PlayPumps International, то, как упорно вы ни трудились бы, пользы было бы мало. Эффективность организации оценить трудно, но здесь могут выручить перечисленные мною эффективные проекты, а также поставленные в части I вопросы. Во-вторых, вы должны быть сотрудником заметно более ценным по сравнению с тем, кого благотворительная организация может нанять вместо вас. Если вы обладаете редкими навыками или выполняете данную работу гораздо лучше прочих, то создаете значительную дополнительную ценность. Если же данные условия не соблюдаются и вы не добавляете ценности больше, чем другой на вашем месте, то пользы от вас немного. А если вы очень хороши как соискатель, а работник так себе, то, обойдя более достойного, вы даже способны принести вред. В-третьих, есть множество способов принести пользу. Выше мы рассмотрели аргументы в пользу зарабатывания, чтобы делиться, и помощи другим путем пожертвований, а не непосредственно своим трудом. Ниже мы обсудим, что существуют очень заманчивые пути приносить пользу и вне общественного сектора, например занимаясь предпринимательством, научными исследованиями, журналистикой и политикой.

В целом мы рекомендуем обдумать три способа приносить пользу своей работой. Первый способ – собственно ваш труд. Это может быть работа, которую вы делаете, если наняты эффективной организацией, или, если вы ученый, то проводимые вами исследования. Второй способ – пожертвования. Третий способ – влияние на других, которые вы можете приобрести. Чтобы приносить максимум пользы, следует рассмотреть все три способа.

Далее нужно оценить эффективность проектов или организаций, на которые вы можете направить ресурсы. Чем эффективней проект или организация, тем больше пользы. В случае труда это эффективность организации, в которой вы работаете. В случае пожертвований – эффективность организации, пожертвование которой вы делаете. То, на что вы способны повлиять, очень зависит от ситуации. Вы можете повлиять на расходы благотворительной организации, в которой работаете, или на пожертвования своих коллег, или, например, можете оказать влияние на общественность с помощью доступа к публичной площадке. И чем эффективнее проекты, которые вы можете поддержать, тем больше от вас пользы.

Четвертая (и самая важная) причина, почему плох совет работать в общественном секторе, заключается в том, что в начале пути гораздо важнее приобрести навыки и профессиональные достижения, а не обзавестись влиянием на работе. Во-первых, есть много способов расширить свое потенциальное влияние[275] в будущем (например продолжив после бакалавриата учебу или получив степень магистра делового администрирования, освоив программирование или обзаведясь полезными связями). При этом если на первой работе вы задержитесь, возможно, всего на несколько лет, то дальнейшая карьера будет длиться десятилетия. Поэтому 2–3 года, потраченные сейчас на развитие своих навыков и приобретение умений, позднее окупятся сторицей. Вдобавок самые видные люди в любой сфере обычно обладают непропорционально широким влиянием. Таким образом, максимальное увеличение своих шансов занять высокий пост является ключевым условием максимального расширения своего влияния.

Поэтому стоит сосредоточиться, особенно в начале карьеры, на приобретении навыков, связей и профессиональных достижений, а не пытаться принести пользу немедленно. Именно так появились многие из эффективнейших организаций, которые мы обсуждали выше. GiveDirectly, Schistosomiasis Control Initiative, Deworm the World Initiative и Development Media International были учреждены учеными, нашедшими инновационные способы помогать бедным. Основатель Against Malaria Foundation Роб Мэтер, прежде чем перейти в некоммерческий сектор, много лет занимался стратегическим консультированием и к моменту создания AMF отлично понимал, как управлять организацией, и уже не нуждался в зарплате.

Накопление профессионального капитала также может оказаться ценным, если вы не будете уверены, какой именно проект поддержать. Вместо того чтобы пытаться немедленно изменить мир, вы можете инвестировать в себя, попутно разбираясь, какие направления наиболее важны, и готовиться принести большую пользу в будущем.

Учтя все это, Питер Херфорд не стал придавать слишком много значения влиянию, которое он мог приобрести на текущей работе. Если бы он искал немедленной отдачи, то лучшими вариантами для него стали бы зарабатывание, чтобы делиться, и работа в некоммерческой организации, а впоследствии аспирантура и юридический факультет. Однако для него была важнее максимизация пользы.

Есть несколько путей, ведущих к тому, чтобы определенная работа помогла вам в дальнейшем приносить больше пользы. На своей первой должности вы накапливаете профессиональный капитал (навыки, связи и профессиональные достижения), которые позднее помогут вам получить другое место и расширить свое влияние. Если вы оттачиваете свои организационные навыки, на следующем посту (при прочих равных условиях) вы будете трудиться плодотворнее. Если вы познакомитесь с множеством людей, то у вас появится больше вариантов трудоустройства. А если вы работаете в очень престижной компании, например Google или McKinsey & Co, то в будущем эта строчка в резюме сделает вашу кандидатуру привлекательнее.

Кроме накопления профессионального капитала, ваша первая работа скажется на карьере еще в двух отношениях. Во-первых, важно сохранить свободу выбора. Так, из коммерческого сектора в некоммерческий перейти легче, чем наоборот. А из науки легче уйти в промышленность, чем наоборот. Для людей, не уверенных, стоит ли им оставлять научный мир после получения степени, эта асимметрия является аргументом за то, чтобы оставаться в университете до выяснения всех обстоятельств. Задача сохранить свободу выбора также дает основания предпочесть универсальные навыки (например опыт продаж и маркетинга, умение руководить, управление проектами, знания в области бизнеса, навыки общения, личная инициатива и трудовая этика) узкоспециальным, например умению настроить фортепиано или знанию о морских грузоперевозках.

Во-вторых, следует принимать во внимание важность зондирования: много ли вы, выполняя данную работу, узнаете о путях, которые следует избрать в будущем? Вам мало что, особенно в начале, известно об имеющихся вариантах и о том, что подходит вам лучше всего. Первые несколько должностей дадут ценную информацию, которая повлияет на дальнейшие решения. И это дает нам аргумент в пользу того, чтобы сначала попробовать себя в области, о которой вам известно менее всего. Вероятно, после колледжа вы хорошо понимаете, что требуется для получения магистерской и докторской степеней, но очень мало знаете о коммерции – насколько вам понравится, годитесь ли вы для нее… Ценность зондирования – аргумент в пользу того, чтобы год или два поработать в коммерческом секторе. Может статься, имеющиеся там возможности вполне вас устроят.

Зачастую к выбору карьеры люди подходят с позиций «все или ничего»: одно и на всю жизнь решение, которое они принимают в 21 год и которое нельзя изменить. Избежать этой ошибки можно путем обдумывания карьерных решений – примерно так, как предприниматель обдумывает открытие фирмы.[276] И при выборе карьеры, и в предпринимательстве ты начинаешь с крошечным объемом полезной информации, но применять эту информацию приходится, чтобы справиться с огромным числом переменных. Более того, по мере развития ситуации эти переменные меняются: поступает новая информация, и возникают новые, нередко неожиданные возможности и затруднения. Поэтому от доктринерских рассуждений о том, что произойдет, а что нет, толка мало.

Здесь стоит упомянуть Эрика Риза,[277] организовавшего движение Lean Startup. Идея такова: многие предприниматели совершают ошибку, приходя в восхищение от какого-либо товара или идеи и всеми силами стараясь навязать их миру, прежде чем опробовать их и выяснить, имеется ли спрос. Когда так поступают компании, начинания часто проваливаются: бизнесмены опирались на умозрительные построения вместо того, чтобы экспериментировать. Риз утверждает, что предпринимателям стоит относиться к идеям и товарам как к гипотезам и постоянно испытывать их, позволяя потенциальным потребителям определять, какой должна быть продукция.

При выборе карьеры многие совершают аналогичную ошибку. Люди слишком рано пытаются выбрать дорогу, а затем упорно идут по ней, игнорируя другие возможности и не в силах подумать, подходит ли им работа. (Порой причиной оказывается идея «призвания», которое люди пытаются навязать миру, не выяснив, нуждается ли в этом мир.) Вместо того чтобы выяснять, в чем ваше призвание, и строить жесткий план, следует мыслить так, как проверяющий гипотезу ученый.

Отсюда три следствия. Во-первых, следует воспринимать карьеру как незавершенное произведение. Вместо жесткого плана постарайтесь построить «модель» карьеры – ряд временных целей и гипотез, которые вы будете подвергать пересмотру по мере возникновения новых обстоятельств и возможностей. Да, лучше иметь плохой план, чем не иметь никакого, – но только если вы готовы его пересматривать.

Во-вторых, выясните, в чем именно вы не уверены, и устраните эту неуверенность. Прежде чем принять решение, не просто взвесьте «за» и «против», какими они видятся в настоящий момент (хотя и это полезно). Спросите себя, какие данные нужнее всего для принятия решения и как можно получить эту информацию.

В-третьих, испытывайте себя. В науке проверяют гипотезы. Точно так же старайтесь «подвергать испытанию» различные планы: нередко очень трудно предсказать, какая карьера сложится, а какая нет. У нас проходила тренинг девушка, начавшая стажировку в компании по управлению активами. Не имея опыта, она не знала, понравится ли ей, но предполагала, что нет. Оказалось, что она ненавидит эту работу. В определенном смысле она «провалилась». Но этот исход означал, что она куда увереннее чувствует себя на другом (академическом) пути. Печальный опыт оказался очень ценным.

Питер рассматривал собственное потенциальное влияние как важнейший фактор, который следует учитывать при выборе карьеры. В этом свете юридический факультет предстал значительно менее привлекательным вариантом, чем прежде: Питер оказался бы ограничен одним путем, приобрел бы очень специфический набор умений и три года спустя остался бы в долгах.

Исходя из тех же соображений, программирование и анализ рыночной конъюнктуры показались Питеру привлекательнее работы в некоммерческой организации. Оба варианта позволили бы ему сразу приносить заметную пользу (с помощью пожертвований, если он стал бы программистом или исследователем рынка, или собственным трудовым вкладом, если он пошел бы в некоммерческую организацию). Также он чувствовал, что приобрел бы более ценные в долгосрочной перспективе навыки и знания, если бы выбрал программирование или анализ рынка, а не поступил бы в некоммерческую организацию сразу после колледжа.

В последний школьный год он уделял много сил, времени и средств приобретению навыков программирования, что позволило ему получить место разработчика в стартапе в Чикаго. Организация, в которой работает Питер (фирма предлагает в интернете займы людям с хорошей кредитной историей), определенно делает мир лучше, но это не самая эффективная организация, в которой он мог бы работать. Однако это позволяет ему совершенствоваться в программировании и статистике, а также получать деловой и финансовый опыт, что в будущем откроет ему многие двери. Наконец, эта работа оставляет Питеру достаточно свободного времени, чтобы сосредоточиться на некоммерческих проектах, которые в дальнейшем позволят ему понять, стоит ли перейти на работу в некоммерческий сектор или зарабатывать и делиться.

Опираясь на эту схему, можно оценить доступные вам варианты карьеры. Но каковы наилучшие варианты? Путей множество, поэтому я воспользовался схемой для выработки «профессиональных стратегий», которые кажутся особенно перспективными мне и моим коллегам из 80000 Hours. (По мере наших исследований они, вероятно, отчасти изменятся, так что вам стоит заглядывать на сайт 80000 Hours в поисках актуальной информации.) Я разделю лучшие варианты на надежные (когда вероятность принести своей карьерой пользу высока) и перспективные, но рискованные (с меньшим шансом принести очень большую пользу).

Труд в высокоэффективной организации

Мы нечасто рекомендуем людям идти в некоммерческую организацию сразу после колледжа: как правило, в НКО приобретаешь меньше навыков и умений, чем в коммерческих фирмах, которые обычно тратят больше ресурсов на обучение сотрудников. Однако все равно существует много ситуаций, когда начать работу в некоммерческой сфере – это хороший выбор. Если вы подумываете пойти в некоммерческую организацию, задайте себе следующие вопросы:

• Является ли данная организация особенно эффективной?

• Многому ли я научусь, работая здесь?

• Располагает ли организация деньгами, нуждаясь при этом в талантливых сотрудниках?

• Уверен ли я, что желаю долго работать в некоммерческой сфере?

Примером организации, представляющей собой идеальное место работы, является GiveDirectly. Она высокоэффективна, очень хорошо управляется и обеспечивает отличное обучение тем, кто в ней работает. Вдобавок GiveDirectly нуждается в талантах гораздо сильнее, чем в деньгах. Один из способов выяснить, в чем благотворительная организация нуждается больше – в талантах или в деньгах, – это просто поинтересоваться, что бы там предпочли: пожертвования или прямое сотрудничество. В 2011 году Александр Бергер окончил Стэнфордский университет с магистерской степенью по политологии, политическому менеджменту и управлению. Он колебался между зарабатыванием, чтобы делиться, и сотрудничеством с GiveDirectly. Когда он спросил, сколько GiveDirectly готова платить, выяснилось, что это гораздо больше, чем он смог бы жертвовать, выбери он первый вариант.

Могут иметься и личные причины предпочесть работу в некоммерческой сфере. Например, если вас вдохновляет конкретное дело, то вам может показаться важным быть в гуще событий. Или, напротив, вы можете беспокоиться о том, что ваши ценности окажутся под вопросом, если вы предпочтете косвенную выгоду (вроде зарабатывания, чтобы делиться) или отложенную выгоду (вроде приобретения навыков). Возможно, вам поможет и вас вдохновит окружение единомышленников, и работа в организации, разделяющей ваши ценности, позволит сохранить верность идеалам. К подобным соображениям следует относиться очень серьезно.

Наконец, стоит учесть, что некоммерческие организации – не единственные эффективные предприятия, где можно работать. Человечество обязано своим невероятным прогрессом в последние столетия по большей части не усилиям филантропов, а развитию технологии и инновациям, чем занимались в основном бизнесмены и государство. Если вы сумеете найти компанию, приносящую пользу многим людям или некоторым образом исправляющую ошибки рынка (например, занятую поиском возобновляемых альтернатив углеводородному сырью), это может быть эффективным средством принести пользу. Потенциал коммерческих организаций мы подробнее рассмотрим в разделе «Предпринимательство» (с. 181).

Зарабатывать, чтобы делиться

Этот вариант позволяет вам уже в начале карьеры приносить значительную пользу через посредничество наиболее затратоэффективных организаций. Кроме того, так вы можете приобрести ценные навыки и полезные знакомства.

Если вы намерены долгое время зарабатывать, чтобы делиться, важно оценить долгосрочный потенциал заработка в разных профессиях. В интернете часто можно найти данные о зарплате при определенном уровне опыта в конкретной области, однако гораздо сложнее выяснить, трудно ли получить такой опыт и каковы высокооплачиваемые карьерные альтернативы. Более того, нередко в рамках одной профессии зарплата очень различается.

Мы изучили эту сферу, чтобы облегчить другим принятие решений. Неудивительно, что за самые высокооплачиваемые должности, например в финансовой сфере, идет очень жесткая конкуренция. Следом идет консалтинг, где заработки несколько ниже. В обеих областях легко выпасть из обоймы, поскольку на каждой стадии, если не удается получить повышение, очень вероятен переход на место с более низкой зарплатой. Но даже при этом указанные профессии входят в число занятий с самыми высокими ожидаемыми заработками. Предпринимательство в сфере высоких технологий и количественный трейдинг в хедж-фондах означают даже более высокий вероятный заработок, хотя предпринимательство в сфере высоких технологий предполагает еще более высокий риск (шанс предпринимателя когда-нибудь продать свою долю в компании с прибылью составляет менее 10 %[278]), а количественный трейдинг требует исключительных математических способностей.

Среди менее рискованных профессий, вероятно, самый высокооплачиваемый вариант – это медицина, особенно в США, хотя заработки здесь меньше, чем в финансовой сфере. А юриспруденция менее привлекательна, чем считается, поскольку (если только вы не поступите на один из лучших факультетов, например, в Гарварде) вы вряд ли будете зарабатывать столько же, сколько в консалтинге или финансах. Кроме того, вы окончите юрфак с изрядными долгами.

Кроме упомянутых сверхконкурентных областей, есть еще несколько очень хороших вариантов. Разработка программного обеспечения – перспективная профессия с необычайно низким входным барьером, и многие из тех, кто проходил у нас тренинг, выбрали именно ее. Крис Халквист получил степень по философии в Висконсинском университете (г. Мадисон).[279] Это не выводило его естественным путем на иные карьерные пути, поэтому Крис рассматривал широкий спектр вариантов. Подумывал о юриспруденции, но решил, что этот рынок слишком узок. Программирование, напротив, выглядело многообещающе. Крис окончил интенсивные трехмесячные курсы программирования App Academy[280] и получил работу в стартапе в Сан-Франциско с шестизначной зарплатой.

Продажи и маркетинг также могут оказаться неплохим приложением сил. Наряду с очень высокой оплатой для данного уровня конкурентности, они позволяют получить весьма полезные навыки, если в дальнейшем вам захочется перейти в некоммерческий сектор. Бухгалтерия и страховое дело также высоко оплачиваются (для своего уровня конкурентности).

Для тех, у кого нет высшего образования, самые высокооплачиваемые профессии – рабочие специальности (электрики, монтажники лифтового оборудования, полицейские и т. д.). Иные варианты – профессия пилота или работа в энергетике, например оператором на электростанции. Для обладателей степени младшего бакалавра самые высокооплачиваемые места – в авиадиспетчерской службе и медицине (например технолог в области радиологии или стоматолог-гигиенист).

При выборе рабочей специальности важно учесть (особенно когда желаешь зарабатывать, чтобы делиться), сохранится ли она в будущем.[281] Рабочие места могут «эмигрировать» в регионы, где труд оплачивается ниже (это до определенной степени произошло с ИТ-поддержкой) или автоматизирован. Так, до изобретения будильников нанимали людей, которые утром стучали в окна. Компьютеры уменьшили потребность в работниках, осуществляющих арифметические расчеты. Холодильники уменьшили потребность в услугах молочников. Роботы уменьшили потребность в рабочих на конвейере. Беспилотные автомобили уже существуют, и вряд ли имеет смысл становиться таксистом или водителем грузовика, поскольку высока вероятность, что в ближайшие десятилетия эта отрасль станет автоматизированной. Технический прогресс уменьшил спрос на клерков и секретарей. А вот профессии, которые требуют навыков общения (пиар и т. д.), творческих способностей (дизайн моды и т. д.) или точности восприятия и манипуляций (котлостроение и т. д.), автоматизация ждет с наименьшей вероятностью. Также вряд ли будет отдана на аутсорсинг работа, требующая физического присутствия или высокого уровня подготовки.

Еще одно важное соображение касательно зарабатывания, чтобы делиться – это риск разочароваться в своих ценностях, работая в окружении людей, менее вашего склонных к альтруизму. Дэвид Брукс[282] на страницах «Нью-Йорк таймс» выдвигает это возражение в ответ на историю финансиста Джейсона Тригга, который зарабатывает, чтобы делиться:

Возможно, вы ступили на этот путь, рассматривая финансы как удобное средство реализовать свое самое глубокое стремление – борьбу с малярией. Но мозг – орган пластичный. Всякий раз, делая что-либо или думая о чем-либо, вы изменяете частицу себя, превращая ее в нечто слегка отличное от того, чем она была прежде. За каждый час, проведенный с другими, вы становитесь чуть сильнее похожим на окружающих.

Постепенно вы становитесь другим человеком. Если между вашим повседневным поведением и сердечным устремлением есть зазор, то постепенно у вас будет все больше общего с повседневной деятельностью и все меньше – с исходным стремлением.

Это важная проблема, и если вы полагаете, что некая работа угрожает вашей альтруистической мотивации, то не стоит заниматься ею. Но нередко проблема не так уж сложна. Во-первых, если вы зарабатываете, чтобы делиться, но обнаруживаете, что альтруистическая мотивация слабеет, всегда можно уйти и поработать в организации, непосредственно приносящей пользу. В худшем случае вы приобретете полезный опыт. Во-вторых, проблему можно сгладить, вписавшись в сообщество эффективного альтруизма: если у вас много друзей, следующих тем же путем, и вы публично заявили о своих намерениях жертвовать, у вас появится сильная поддержка, которая поможет вам жить в соответствии со своими целями. Наконец, множество людей зарабатывало, чтобы делиться, и не утратило своих ценностей. Самый известный пример – это Билл Гейтс и сторонники «Клятвы дарения» (клуба миллиардеров, поклявшихся жертвовать минимум половину своего дохода на благотворительность), но таких людей гораздо больше. Джим Гринбаум в начале 80-х годов окончил Виргинский университет, и его первичной целью было заработать как можно больше, чтобы использовать эти деньги на улучшение мира. В 1985 году он открыл телекоммуникационную компанию Access Long Distance, а через 14 лет продал ее. Сейчас, в свои 56 лет, он предан идее филантропии, как и прежде, и жертвует более половины доходов. Разумеется, существует риск утратить свои ценности в процессе зарабатывания, но ведь риск разочароваться есть всегда, а понимание того, чего можно достичь эффективными пожертвованиями, может приносить огромное удовлетворение.

Приобретение навыков

Это отличная краткосрочная стратегия, если вы не до конца уверены, чем конкретно хотите заниматься. Идея такова: вы накапливаете профессиональный капитал, чтобы обеспечить себе максимально широкий выбор. Это дает вам время на выработку долгосрочных планов и приобретение навыков, которые пригодятся в том, чем вы решите заняться.

Удачным первым шагом на этом пути является консалтинг. Хабиба Ислам в 2011 году окончила Оксфорд со степенью по политологии, философии и экономике. Она подумывала пойти в политику и до сих пор рассматривает это как потенциальную долгосрочную цель, но сначала решила заняться консалтингом. В этом есть смысл: проведя несколько лет в консалтинговой фирме, вы получаете всестороннее бизнес-образование, знакомитесь с множеством людей, а по вашему резюме видно, что вы пунктуальны и способны много трудиться. Кроме того, это дает возможность приносить другим пользу своими пожертвованиями.

Для приобретения навыков подходят и другие области, например, продажи и маркетинг. Этот опыт пригодится, если вы решите перейти в общественный сектор, где важно умение рекламировать свои идеи. Также можно получить ученую степень в нужной области. Именно так поступила Джесс Уиттлстоун. Она изучала математику и философию, а докторскую степень (в Школе бизнеса при Уорикском университете) получила по социологии и психологии. Это дает ей возможность заниматься наукой, а если и нет, то у нее все равно имеется важное профессиональное достижение, а также знание статистики и методов принятия организационных решений, которые пригодятся ей впоследствии. Вдобавок в период докторантуры график обычно более гибкий, чем при работе на полную ставку, а значит, у вас больше возможностей начать или продолжать заниматься другими, побочными проектами. Джесс, например, воспользовалась этой возможностью для написания научно-популярных статей, что позволяет ей стать, после получения степени, профессиональным автором.

Работать в эффективной организации, зарабатывать, чтобы делиться, совершенствовать свои навыки – все это надежные пути. Выбрав один из них, вы либо принесете пользу немедленно, либо подготовите почву, чтобы приносить пользу в будущем. Однако, как мы убедились в гл. 6, следует интересоваться и перспективными, при этом рискованными проектами. Есть несколько интересных профессий, где приносимая вами польза принимает именно эту форму. Рассмотрим их.

Предпринимательство

Это чрезвычайно заманчивый вариант. Потенциально бизнес позволит вам вершить перемены, накапливать профессиональный капитал и, возможно, получать большую прибыль и жертвовать на эффективные проекты. Кроме того, предпринимательство – это область с более низким входным порогом, чем другие. Многие люди без высшего образования стали успешными предпринимателями. Однако большая доля стартапов прогорает, поэтому следует быть готовым к неудаче. Вдобавок предпринимательство обычно подразумевает ненормированный рабочий день и высокий уровень стресса. Не всякий способен начать бизнес.

В качестве иллюстрации того, насколько эффективным может быть предпринимательство, рассмотрим организацию GiveDirectly. Получившие в Гарварде степень по экономике Пол Нихаус и Майкл Фэй вполне могли зарабатывать, чтобы делиться. Однако, основав GiveDirectly, они явно сделали правильный выбор. С 2011 года GiveDirectly собрала 20 млн долларов пожертвований. Даже принимая во внимание тот факт, что большая доля этих пожертвований была бы сделана в любом случае (хотя, вероятно, досталась бы менее эффективным организациям), Нихаус и Фэй принесли гораздо больше пользы, основав GiveDirectly, чем зарабатывая, чтобы делиться.

Начиная некоммерческий проект, важно сосредоточиться на какой-либо особенно важной проблеме. Кроме того, необходимо понимать, почему эта проблема пока не решена или не будет решена в ближайшем будущем. Спросите себя:

• Почему эту проблему не решил рынок?