На задворках Солнечной системы Михеев Михаил

© Михаил Михеев, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

• Едва сгорает закат,
• Но только вечер уйдёт,
• И нам команда – «На старт!»
• И нам команда – «Вперёд!»
• Летит под окнами снег,
• Летят секунды, как дни…
• Замедли времени бег
• И на бегу – позвони.

Алькор. Старт

2084 год. Орбита Земли. Где-то над Сибирью

В расчетах была допущена ошибка. Вместо того чтобы сменить орбиту, исследовательский модуль «Осирис» начал снижение, а попытка экстренно вмешаться только усугубила ситуацию. Один из маневровых двигателей решительно отказался работать и лишь выдал на пульт серию ярко-красных огоньков. Неисправность, причем непонятно где. Ничего удивительного – после того, как стали пользоваться украинскими комплектующими, надежность оборудования вызывала иногда смех, но чаще слезы. Вот и сейчас, даже не пытаясь штатно изменить курс, модуль раскрутило вокруг оси, и массивные баки с горючим от рывка перекосило. Слегка, ничего страшного, поправить – несколько часов работы. Беда в том, что у обитателей модуля не было и часа. Сорок минут, максимум, а потом ажурная трехсотметровая конструкция войдет в плотные слои атмосферы и сгорит. При таком угле падения до поверхности не долетят даже обломки.

Эдуарда Петрова, биолога и штатного врача модуля, авария застала в его лаборатории, где он, как и положено любому уважающему себя ученому его профиля, занимался издевательствами над крысами, водорослями и прочими дрозофилами. Первоначально он даже не почувствовал изменений, все же маневры в космосе весьма плавные, но когда орбитальную станцию закрутило, он живо сообразил, что дело серьезное.

Долго гадать, что же делать дальше, не пришлось – взвыли баззеры тревоги, и, дублируя их, голос командира рявкнул приказ следовать к спасательному модулю. Оставалось лишь аккуратно извлечь из зажима компьютер, в который Эдуард с первого дня пребывания на орбите скрупулезно вносил результаты экспериментов, и двигаться по указанному адресу. Сейчас, из-за вращения станции, это было достаточно сложно, однако биолог на орбите провел много времени и умел лихо перемещаться в невесомости. Отталкиваясь от стен, он шустро летел по коридорам, злорадствуя про себя, и у него были на то все основания – ведь пилотом и по совместительству командиром во всем, что не касалось науки, а следовательно, и виновником аварии, была его жена. У, самка собаки!

Тот, кто решил в свое время сэкономить на психологической подготовке экипажей, был редким идиотом. Решил, что лучше посылать на орбиту семейные пары – они, мол, и без того друг к другу притерты наглухо. Ага, щ-щас-с! Вы попробуйте год посидеть на орбите вдвоем, практически без связи с внешним миром. Без связи потому, что экономят даже на этой малости и все разговоры, не касающиеся непосредственно работы, ограничены. Пять минут в неделю, и как хочешь – так и крутись. Немного спасали размеры модуля, дающие возможность уединиться, но все равно, за время полета друг другу они осточертели наглухо. Эдуард не мог дождаться, когда этот ад кончится, и три дня, оставшиеся до возвращения на Землю, казались ему вечностью. Сейчас происшедшее выглядело чем-то вроде приятного дополнения – раньше дома будет, чего уж там.

Ирина, его жена, наверняка придерживалась того же мнения. Во всяком случае, в отношении его, Эдуарда. Если еще не хуже – биолог слышал, что она говорила о нем недавно своей матери, а та лишь поддакивала. У-у-у, стервы! Послушать их, так и динозавры вымерли только для того, чтоб такие, как Эдуард, не добрались до них с пробирками и пинцетами. Единственно, сейчас у Ирины настроение явно не фестивальное – все же, хотя маневрированием руководили из ЦУПа, непосредственным исполнителем была она. На нее и спишут аварию – все равно станция будет уничтожена, а с ней и все улики. Информацию же, что шла на планету, почти наверняка уже подтирают, дабы соответствовала официальной версии. Так что прости-прощай, военная карьера. Будешь дома сидеть, и то если повезет и не упекут куда подальше. Одна сидеть, потому что Эдуард был намерен развестись сразу после приземления.

Люк спасательной капсулы был открыт. Все правильно, Ирина добралась первой – ей и ближе, и в невесомости она лучше движется, чего уж там. Ловко оттолкнувшись от стены, Эдуард нырнул в узкую горловину и через секунду уже застегивал ремни противоперегрузочного кресла. Уж что-что, а умение быстро залезать в капсулу ему вбили на уровне подкорки. К тому же эти капсулы нового поколения были чертовски удобны, в них не было нужды даже надевать скафандры. Раз, два, три – все, он готов!

Только сейчас Эдуард посмотрел на соседнее кресло, в котором уже со всеми удобствами расположилась его жена. Та даже не повернула головы, увлеченно щелкая клавишами на пульте. Красивая… Эх, была бы чужая – цены бы не было! Все, оставалось расслабиться и получать удовольствие.

Через пару минут Эдуард понял: что-то здесь не так. Они сидят в капсуле, но она и не думает отделяться. И это в тот момент, когда дорога каждая секунда! Лицо Ирины покрылось мелкими бисеринками пота, пальцы летают над клавиатурой, но пульт отзывается лишь перемигиванием разноцветных огней. Эдуард не был профессионалом, но кое-что он все же понимал – базовый курс подготовки проходил, экзамены сдавал, поэтому, отстегнув часть ремней, чтобы приподняться и лучше видеть, смог определить проблему. По всему выходило, что сигнал на стыковочный узел не проходит. У-у, ляпшие друзья со своими комплектующими. И что дальше?

Дальше – кирдык. Капсула бронированная, но она должна входить в атмосферу днищем вниз. Там броня и многослойная теплоизоляция. При ином угле входа – сгорит, как метеор. А с бултыхающейся станцией правильный вход невозможен… Черт! Черт! Черт!

Очевидно, эта же мысль пришла в голову и Ирине. Во всяком случае, она начала поспешно отстегивать ремни, рявкнув на мужа, чтоб не мешал. Аварийный сброс можно было задействовать и вручную. Вот только – снаружи, и тот, кто отстыкует капсулу, останется в модуле и будет обречен. И это будет она, как командир. Ага, размечталась. Она погибнет – а ему, значит, до конца жизни мучиться угрызениями совести, ловить презрительные взгляды товарищей и знать, что не мужчина – женщина оказалась крепче него. У-у, инфузория в туфельках!

Ирина даже не поняла, что случилось. Кулак мужа ударил ее по затылку, погрузив в нирвану, а Эдуард, матерясь, начал выбираться из капсулы. Пять минут спустя он уже провожал ее взглядом. Потом усмехнулся и решительно направился в рубку – там был самый лучший обзор, а ему почему-то хотелось посмотреть на самый красивый рассвет в жизни. Его последний рассвет.

Два года спустя. Москва. Точное место не установлено

– Ну, Ирина Васильевна, как добрались?

– Благодарю вас, – высокая женщина лет тридцати, но с абсолютно седыми, коротко постриженными волосами, которые она даже не пыталась красить, одетая в гражданский брючный костюм, сидящий на ней как мундир, вежливо кивнула и бесстрастно посмотрела на собеседника. Тот невольно поежился – глаза женщины были абсолютно пустыми и бесстрастными. Так может смотреть оптический прицел – было дело, довелось в молодости столкнуться. Ощущения незабываемые.

– Очень рад, – слегка покривил он душой. Покривил потому, что предпочел бы вот прямо сейчас оказаться в кабинете один, а слегка – так ведь разговор этот все равно состоится. Раньше или позже – но состоится.

– Аналогично, – вновь кивок, сухой и бесстрастный.

– Я попросил вас зайти потому, что в свое время обещал сообщить результаты расследования.

– Я поняла, – женщина не пыталась вывести его из себя, но получалось это у нее все равно неплохо.

– Откуда же? – все же спросил он и тут же пожалел о заданном вопросе. Но слово – не воробей, вылетит – мало не покажется. В данном случае это означало, что придется лишний раз выслушивать ровный, ничего не выражающий голос собеседницы. Впрочем, она была лаконична.

– Потому что у вас вряд ли могут быть иные дела ко мне. Не тот уровень.

Уела, ничего не скажешь. Действительно, разный уровень, по идее, с его пригорка в ее болоте ни одну лягушку не разглядеть. И если бы не данное сгоряча когда-то слово…

– В общем, Ирина Васильевна, следствие подошло к концу. И пришло к выводу, что авария на вашем орбитальном модуле явилась следствием диверсии.

– Я знала это с самого начала.

– Что привело вас к таким выводам? – Этот живой компьютер уже начал его раздражать.

– Ну, хотя бы ошибка бортового навигационного компьютера. Так не ошибаются. Если бы он был подключен к сети, я бы сказала, что это – вирусная атака. В данном случае это означает, что вирус был занесен в компьютер заранее и, если его не смогли обнаружить, значит, писавший его знал все системы защиты, причем изнутри. Есть и другие нюансы, но достаточно и этого.

Снова уела. А главное, она не старается это делать, просто констатирует факты. Ну что же, пускай будет так.

– Наши специалисты пришли к тому же выводу. И тоже увидели нюансы. Впрочем, что катастрофа, в которой погиб ваш муж, – диверсия, было ясно с самого начала. Взгляните.

Голографическое изображение, возникшее над столом, радовало четкостью изображения. Правда, это был не художественный фильм и не картинка интересного содержания. Просто список, не очень длинный. Женщина внимательно прочитала его, повернулась к собеседнику и все так же, без эмоций, поинтересовалась:

– Что это?

– Это? Это список происшествий, связанных между собой только одним-единственным звеном. Все лаборатории, конструкторские бюро и просто ученые работали на нашу космическую программу, на один и тот же проект. Ваш муж, Ирина Васильевна, потрошил крыс не потому, что ему это нравилось – он ставил эксперименты, целью которых была оптимизация работы систем жизнеобеспечения и защиты биологических организмов от солнечного ветра. Хотя, конечно, для чего он это делал, сам Эдуард Федорович посвящен не был.

– И все они погибли?

– Не все. Но в одних случаях – уничтожены результаты экспериментов, и их приходилось ставить заново. В других – руководитель мог, к примеру, угодить под машину и на пару месяцев загреметь в больницу. В третьих погибали и лаборатория, и уникальное оборудование. Словом, диверсии и саботаж, затормозившие наши работы почти на год и стоившие немалых денег. Не так уж и мало, согласитесь. Дипломатия – это искусство делать гадости в белых перчатках, но иной раз приходится работать и золотарем. Судя по всему, сейчас именно такой случай. Дипломаты могут говорить что угодно, но спецслужбы действуют независимо от их слов.

– И… кто? Украина?

– С чего вы так решили? – удивление было неподдельным.

– Их оборудование славится ненадежностью, чаще всего выходит из строя и под это можно замаскировать что угодно.

– Гм… Вы предвзяты.

– Возможно…

Показалось, или маска бесстрастности на миг дала трещину?

– Мою бабушку вывозили когда-то в Россию под обстрелом. Ей было всего девять лет. А ее сестра тогда погибла – она закрыла ее собой.

– Понятно. Ваша семья умеет ненавидеть. Это хорошо. Однако сейчас – мимо. Эти лучшие друзья человека так боятся, что их снова изолируют… В общем, тотальная ненадежность – да, но это связано с утерянной ими культурой производства. Кстати, именно после вашего случая номенклатура поставок из этой страны была сильно сокращена.

– Я знаю.

– Однако круг заинтересованных лиц, – он усилием воли заставил себя не обращать внимания на ее слова, – все равно достаточно велик. Альянс, в первую очередь, они все пытаются достичь былой славы, но того факта, что им удалось сохранить за собой Северную Америку, считают для этого недостаточным. Вот и стараются всеми способами сократить отставание в космической гонке. Япония. У этих играет в заднице комплекс неполноценности. Британский Союз – то же самое. Европа… Ну, этим свои бы проблемы решить, но и их со счетов я бы скидывать не стал. Китай – после Монгольской кампании, когда мы их отделали и заставили бояться даже смотреть в нашу сторону, они нас просто ненавидят. Ну и так, по мелочи, тоже желающих хватает. Возможно, мы вообще имеем дело с действиями сразу нескольких разведок. И, в связи с этим, у меня к вам предложение.

– Слушаю.

– Вам предлагается отомстить.

Вот тут ее бесстрастность разлетелась на тысячу кусков – и мгновенно собралась вновь, однако эмоции были, что называется, налицо. Просто замечательно.

– Что я должна делать?

– Это считать согласием?

– Да.

– Замечательно. Итак, вы знаете, что корабль стартует через три месяца. Наверняка наши… гм… братья меньшие попытаются внедрить в экипаж своего агента, а может, даже и не одного. Не факт, что получится, ну а вдруг? Поэтому с экспедицией пойдет и наш сотрудник… Замаскированный под одного из специалистов, естественно. И мы хотим, чтобы кроме него оказался кто-то, на кого мы сможем положиться. Желательно, в пилотском кресле.

– Вы так во мне уверены? – вот он, сарказм. Компьютер исчез, остался человек, и это радует.

– Да. Я же сказал – ваша семья умеет ненавидеть…

– Понятно. Вы считаете… внедрят своего или кого-нибудь из наших, завербованных?

– Честно, не знаю. Первый вариант надежнее, второй проще. Скромному человеку известность ни к чему. Такой предпочитает брать деньгами. И, к сожалению, найти таких скромняг можно всегда, вопрос в цене.

– Хорошо, я поняла. Мои дальнейшие действия?

– Идите домой, отдохните, подумайте еще раз. Если по-прежнему останетесь согласны, жду вас здесь завтра, в это же время.

Примерно через месяц. Западная Сибирь

Костюм сидел на Басове, как седло на корове. Ну не вбить человека, привыкшего к полевой одежде, в дорогую сбрую, но, увы, дресс-код не позволял ходить в привычных свитере и джинсах. Ты теперь профессор – вот и соответствуй…

Он, конечно, пытался фрондировать, был вызван на ковер и имел серьезный разговор. Откровенно говоря, можно было и послать ректора куда подальше, в конце концов, университет заинтересован в нем сильнее, чем он в университете, но зарываться из-за пустяков не хотелось. В разговоре с начальством важно аргументировано согласиться, что ты не прав, истина старая, но действующая, так что смири гордыню – и носи то, что положено. Мало ли, как жизнь сложится, и наживать лишних врагов глупо.

Откровенно говоря, Басов не понимал, на кой ему вообще сдалось это преподавание. Больших денег на нем не заработаешь, а времени и сил уходит море. И нервов – хотя бы даже из-за необходимости таскать этот дурацкий костюм. На основной работе всем было наплевать, во что он одет, а заработки позволяли жить безбедно, но все же хотелось чего-то еще. Для души, что ли. Летом все просто, ушел в очередную экспедицию – и все, зимой же становилось откровенно скучно. Он и диссертацию защитил больше от скуки.

Автомобиль приветливо моргнул габаритными огнями и принял хозяина в свое уютное нутро. Здоровенная японская бандура, под две тонны стали и с двигателем почти в полтысячи кобыл. Эти брутальные монстры переживали сейчас ренессанс и практически не отличались внешне от предшественников почти вековой давности. Начинка, разумеется, другая, а вот дизайн прежний, да и управление тоже – не прижились в России автопилоты.

Сочно рыкнул мотор – имитация, конечно, при желании электродвигатель может работать почти бесшумно, но все равно приятно. Выезжая со двора, Басов резко выкрутил руль и газанул, покрышки взвизгнули – ничего страшного, все равно никого здесь не бывает, можно чуть-чуть полихачить. И – вперед!

До города минут пять езды, и машина шла мягко и ровно, легко поглощая любые выбоины в традиционно не самом лучшем асфальте. Как ни странно, это вызвало легкое раздражение – к звездам лететь собрались, а порядочных дорог как не было, так и нет, да и автомобили в той же Японии почему-то делают лучше. Впрочем, Россия всегда была сильна другим.

Хорошо еще, с парковками проблем нет. Это вам не Москва, где не приткнуться, здесь, в Сибири, народу поменьше, а места побольше. Так что спокойно припарковаться, выйти, с удовольствием вдохнуть морозный воздух и идти по усыпанной яркими, не успевшими еще побуреть листьями дорожке к зданию университета. Так же, как двадцать лет назад, когда он бегал сюда еще молодым да наглым студентом.

Эта лекция у него была последней. Все, дальше предмет начнет вести молодой коллега, главное достоинство которого постоянное присутствие на работе. А Басову через какие-то шесть часов садиться в самолет – и все, минимум четыре месяца его здесь не увидят. И не откажешься ведь, за такую возможность очень многие его коллеги душу бы дьяволу продали. Сестра заберет со стоянки машину, мать присмотрит за домом, а он отправится к Сатурну и, если повезет, станет одним из тех, чьи имена положено выговаривать с благоговейным придыханием. Основоположники космической геологии, однако. Если не повезет, там, в космосе, и останется. Случались прецеденты.

– Сергей Павлович!

Басов удивленно обернулся, только для того, чтобы обнаружить в трех шагах позади себя Александру, старосту группы, которой он сейчас и должен был, собственно, читать лекцию. Девчонка выглядела чуть смущенной и слегка запыхавшейся. И, кстати, очень красивой. Лет пятнадцать назад он бы с ней – ух! Увы, не та ситуация, не тот возраст.

– Слушаю вас, – как можно более сухо ответил он.

– Сергей Павлович… – тут она смутилась еще больше. – Я… Мы…

– А если короче? – происходящее его забавляло, в свои сорок Басов еще не успел окончательно забыть, каким сам был в студенчестве, и потому, несмотря на строгость, считался довольно лояльным преподавателем.

– В общем, мы вас приглашаем, – выдохнула девушка.

Интересно, куда… А с другой стороны, не все ли равно? Он уже практически никто и звать его никак, так что начальнички вряд ли прицепятся. А этих ребят увидеть больше, скорее всего, не получится, когда он вернется, они, может статься, уже закончат обучение и разлетятся, кто куда, страна большая. Так что… почему бы нет?

– Ну так ведите, – усмехнулся профессор и потопал следом за Александрой, отметив мимолетом, что одета она, скорее, по-походному.

Идти оказалось недалеко, всего минут десять, а дальше город заканчивался. Потом еще метров триста (Басов похвалил себя за то, что надел не туфли, а более привычные высокие ботинки) – и река, неширокая, холодная даже на вид. И его студенты, все два десятка человек. Мангалы, аппетитный запах шашлыка… Это он удачно зашел!

Действительно, удачно. Когда еще удастся вот так, плюнув на условности, посидеть совсем как в молодости? Разве что летом, в экспедиции. Жаль только, что он за рулем, а это означает табу на спиртное. Впрочем, как раз отсутствие выпивки быстро пьянеющего, а потому сдержанного в такого рода развлечениях Басова не слишком расстроило.

Тот же день. Москва

В столицу он прилетел вечером и, выйдя из самолета, едва не задохнулся от жары. Это у них там осень, а здесь лето упорно отстаивало свои права, температура держалась целых двадцать пять градусов, и одет Басов оказался совсем не по сезону. К счастью, в здании аэропорта царила прохлада и машина уже ждала его на парковке. Небольшой, юркий седанчик – в городах центральной части России монстрам вроде «тойоты» профессора зачастую было попросту не развернуться. Конечно, благодаря удачно перепланированной транспортной развязке от пробок в Москве удалось в основном избавиться еще полвека назад, но места все равно не хватало.

– Профессор Басов? – шустрый парень, подвижный, словно капелька ртути, и улыбчивый, как будто смешинку проглотил, выскочил ему навстречу, едва Сергей Павлович миновал пункт досмотра.

– Да, с утра меня звали именно так.

Парень рассмеялся и сунул ему раскрытую ладонь:

– Виктор, водитель. Меня прислали за вами.

– Прислали – это хорошо. Ведите, не будем мешать людям.

Виктор свой пепелац вел шустро и, на первый взгляд, бестолково, но Басов видел, насколько ловко он вписывается в любую щель плотного транспортного потока и при этом ухитряется не рисковать. Кто другой и не заметил бы, но Басова, надо отдать должное, в свое время учили изрядно, и толк в вождении профессор понимал. Именно поэтому он расслабился и просто смотрел в окно, разглядывая пейзажи.

Москва, надо сказать, разрослась довольно сильно, однако, когда ее основательно почистили от нежелательных элементов вроде гастарбайтеров, всевозможных диаспор выходцев из бывших союзных республик и их потомков, да криминального элемента всех мастей, невзирая на национальные признаки, оказалось, что освободилось довольно много пространства. Так что лет пятьдесят назад рост города практически остановился. И все равно, издали город смотрелся просто здорово. Издали потому, что заезжать в него никто не собирался, цель их путешествия располагалась несколько в стороне, километрах в пятидесяти.

Люди, которые выбирали место для базы, оказались не чужды прекрасному, тренировочный центр располагался в великолепном сосновом бору, словно кинжалом рассеченном небольшой речушкой. Правда, деревья, которые постарше, росли очень уж ровно – видать, их высаживали, когда заработала программа восстановления экологии, но эта некоторая искусственность компенсировалась обильной молодой порослью, растущей уже как попало. И грибы здесь росли, Басов увидел парочку у самой дороги. В общем, приятное место.

Встречал его здесь крепкого сложения молодой человек, тоже приветливо улыбающийся. Впрочем, что-то подсказывало, что улыбка в два счета может превратиться в прищур снайпера – видали уже таких, было дело.

– Здравствуйте, профессор. Виктор.

– Это дежурное имя?

– А? Что? – тут он бросил взгляд на ухмыляющегося водителя. – Простите, не сообразил. Просто тезки. Признаться, мы ждали вас еще утром.

– Были дела. Взятые на себя обязательства надо выполнять, не так ли?

– И не поспоришь. Работа не волк, а удав – живьём заглатывает. Пройдемте.

Номер, который ему предоставили, тянул на хороший гостиничный, звезды этак на четыре. Профессор успел бросить вещи, сполоснуться под душем и переодеться в более приличествующие сезону рубаху и джинсы, когда в дверь деликатно постучали, и пришлось шустро идти следом за Виктором в малый конференц-зал, где, собственно, и должна была произойти встреча с будущими сослуживцами. Правда, вначале пришлось зайти к непосредственному начальству. Хорошо хоть, встречались уже, так что можно было обойтись без лишних экивоков.

Генерал Нечипоренко был такой же, как и при первой встрече, когда он не поленился прилететь в их городок ради личного разговора. Высоченный, грузный, с коротким ежиком начинающих седеть волос. Правда, когда он улыбался, его больше напоминающая булыжник физиономия становилась вдруг чрезвычайно обаятельной. При виде Басова он полез из-за стола, напоминая матерого медведя – вроде бы неуклюжий, а за движениями не уследишь.

– Приветствую, Палыч! Как твое ничего себе?

Поразительно, но в прошлый раз на «ты» они перешли уже через пять минут разговора, и нарушать сложившийся стиль общения, привыкший к такому же в своих странствиях Басов не собирался.

– Твоими молитвами, Семен Семеныч. А сам как?

– Не дождетесь, – Нечипоренко рассмеялся, показав ровные белые зубы – на стоматологе он явно не экономил. Действительно, медведь. И, хоть и говорят, что звериное приятно человеку, пока сам зверь человека не нашёл, опасений генерал у Басова не вызывал ни малейших.

– Неужели так плохо?

– Честно? Да, – посерьезнел генерал. – Геморроя столько, что страшно становится. Тем более, я идеалист и хочу, чтобы мой пулемет пребывал в идеальном состоянии, а добиться этого никак не могу.

– Ничего, справишься.

– Конечно, справлюсь. Куда мне деваться… Так, как долетел?

– Нормально. Извини, что поздно.

– Ничего страшного, хотя, конечно, ты последний. Пошли, познакомлю тебя с остальным экипажем, и готовься – с завтрашнего дня наступают суровые будни. Так что жировую прослойку сгонишь моментально.

– Тем лучше, хотя бы скучать не придется.

– Ну, тогда вперед!

Конференц-зал производил впечатление разумной достаточности, иначе и не скажешь. Вроде бы ничего лишнего – и в то же время все есть, все под рукой. И группа людей, собравшихся здесь, разом прервала свой разговор, до того весьма оживленный.

– Сидите-сидите, – остановил Нечипоренко тех, кто хотел встать. Четверо, впрочем, успели – вскочили, будто подброшенные невидимыми пружинками. Сразу видна военная косточка. – Итак, товарищи, позвольте вам представить последнего члена экипажа. Басов Сергей Павлович, руководитель геологического сектора.

– Романов Игорь Петрович, – один из вскочивших, невысокий коротко стриженный брюнет с тонкими чертами лица и почти незаметным шрамом над бровью, протянул ему руку. – Командир корабля, пилот и ответственный за все это безобразие.

– Ты на себя много не бери, ответственный. Командовать начнешь, когда взлетите, а пока что за вас отвечаю я, – хмыкнул генерал, но от дальнейших комментариев воздержался.

Рукопожатие у Романова оказалось резким и твердым, словно в тиски попал. Командирское рукопожатие. Да и вообще, с первого взгляда он Басову понравился. Решительный, наверняка знающий свое дело, другого командиром не поставят, с чувством юмора порядок, словом, генерал знал, кого ставить на этот полет.

– Демьяненко Ирина Васильевна, – сухо представилась высокая симпатичная женщина с короткими, на удивление для такого молодого возраста, седыми волосами. – Второй пилот.

– Тимбитханов Владимир Салдыкбеевич, – широкий, как шкаф, мужик с восточными чертами лица, то ли казах, то ли вообще монгол, протянул могучую длань, едва ли не более широкую, чем у самого, отнюдь не маленького, Басова. – Штурман.

– Коршунов Виталий Сергеевич. Можно просто Виталий. Механик, – парень лет двадцати пяти – тридцати, высокий и худой, почему-то смутился.

– Серегин Илья Борисович. Врач, – мужчина, ровесник Басова, с деланным кряхтением встал со стула, критически оглядел его с головы до ног и обратно. – В поле много работали?

– Хватало, – осторожно ответил профессор.

– Оно и заметно. Полгода физической нагрузки, а потом столько же ваши любимые виды спорта, – Серегин говорил брюзгливо, но в глазах его, это не укрылось от Басова, плясали веселые чертики. – Какие они там у вас? Литрбол и бабслей?

– И еще метание пончиков, – в тон ему ответил Басов.

– Вот видите, формой своей вам следует заняться, формой…

– Я… подумаю над вашим предложением. Но не уверен, что его приму.

– И почему это?

– Очень часто желудок и мозг не дружат… А мои – даже не здороваются.

– Гы! Сработаемся.

– Может, хватит? – поинтересовался, вставая из глубокого кресла у стены высоченный блондин, весь вид которого говорил, как минимум, о ста поколениях благородных предков. Поглядел на Басова чуть свысока, все же был на полголовы выше ростом, церемонно представился: – Иванов Петр Геннадиевич. Руководитель научного сектора. Получается, ваш непосредственный начальник. Биолог.

– Кривоносова Людмила Алексеевна. Астрофизик, – девица из тех, кому можно дать и двадцать пять, и тридцать, и все тридцать пять. Неопределенного возраста мелковатая серая мышка с собранными в жиденький хвостик светлыми волосиками. Именно волосиками – нормальными волосами то, что произрастало у нее на голове, назвать было сложно.

– Петрова Владислава Тихоновна. Планетолог, – эта женщина была прямой противоположностью астрофизику. Среднего роста, черноволосая, мощная, способная на ходу не то что коня – танк остановить. Голос низкий, грудной. – Очень приятно с вами познакомиться.

– Э-э… Первая меркурианская?

– Да, было дело. По молодости, – Петрова вдруг весело улыбнулась. – У вас первый полет?

– Да.

– Ну и нормально. Освоитесь.

– Исмаилов Валерий Валерьевич. Физик. Просто физик, безо всяких «астро», – очень спокойный на вид темноволосый мужчина чуть моложе Басова. Почему-то не вызывающий никаких эмоций – средний рост, среднее сложение. И рука тоже – средняя.

– Павлов Степан Васильевич. Можно Степан. Специалист по физической подготовке, повар и диетолог, – мужчина среднего роста, с фигурой, не оставляющей сомнений в спортивных достижениях хозяина, и с крепким и спокойным от осознания собственной силы рукопожатием.

– Ну, раз все в сборе и даже познакомились, то проведем краткую беседу, – генерал решительно взял бразды правления в свои руки. – Значит, так. Я человек, и ничто бесчеловечное мне не чуждо, поэтому с завтрашнего дня начинаете курс усиленной подготовки. И не плакать потом, что не предупреждал – будет тяжко. Впрочем, все вы тут не инвалиды, справитесь. Подробную информацию, кто еще не читал, получите вечером, в общих же чертах все просто. Идете к Сатурну, по пути заходите на марсианскую базу, передаете им груз, заправляетесь топливом. Затем в поясе астероидов сбрасываете груз для наших разведчиков. Потом к Юпитеру, опять сбрасываете груз и производите дозаправку. Дальше – к Сатурну. Ваша задача – первичная разведка, застолбить окрестности планеты за Россией, организовать постоянно действующую базу, чтобы те, кто придёт за вами, не теряли время и силы, а спокойно разместились и начали работать. Помните, в тех дебрях еще никто не был, что ожидать – вопрос открытый. И дополнительная задача – испытать новый тип двигателей в реальных условиях. Вследствие секретности экспедиции установки дальней связи будут опечатаны. Без крайней на то необходимости связь с Землей только с наших баз. Вроде бы все.

Судя по виду слушателей, для всех, кроме Басова и, похоже, Коршунова, это перечисление было далеко не первым. Кстати, странно, Коршунов – из постоянных членов экипажа, а сюда, видимо, прибыл чуть раньше профессора. Ну да ладно, это уже не его дело. Остальные же, кроме, разумеется, пилотов и штурмана, едва не зевали.

– Все поняли? – генерал вздохнул. – У вас сейчас последний момент, когда вы еще можете отказаться. Не хотите? Ну, пеняйте на себя. Все по номерам и отдыхать, завтра с утра приступаем.

…И приступили, да так, что Басов в первый момент буквально взвыл. Подъем в шесть утра. Десятикилометровых марш-бросков с полной выкладкой он не совершал с самой армии. Потом стрельба – это в качестве передышки. Отстрелялись – общефизическая подготовка. Снова стрельба. Рукопашный бой. Зачем? Положено! После обеда – занятия, уже имеющие прямое отношение к полету. Общие принципы управления кораблем. Навигация в космосе. Основы ремонта и настройки механизмов. Основы движения в невесомости (Басов с удивлением обнаружил, что ветераны тренируются вместе с новичками). В общем, куча всего. В конце каждой недели – вылет на орбиту, на строящуюся орбитальную станцию, для практического закрепления полученных навыков. Словом, до койки он доползал только затем, чтобы вырубиться и, как казалось, через секунду услышать отвратительно реальный звонок будильника. И никаких тебе книжек перед сном! Впрочем, жаловаться было грешно – на соседних полигонах точно так же, на их глазах, гоняли еще несколько групп. Экспедиция к Сатурну явно была не единственной, которую в ближайшие месяцы отправляла Россия.

Однако уже к концу первого месяца все втянулись, и стало намного проще. Тем более, кормили их как на убой. И тогда же Басов в первый раз увидел на орбите свой корабль. Он, надо сказать, производил впечатление. Ажурная, ощетинившаяся гирляндами солнечных батарей конструкция длиной более километра, с мощными двигателями в хвостовой части. Все остальное – жилые помещения, вокруг – причальные устройства, на которые будут крепиться грузы. Это значительно удобнее, чем размещать их внутри корпуса, плюс, случись что, они окажутся дополнительным препятствием на пути случайного метеорита или, как вариант, вражеской ракеты. Конечно, это теория, но слухи в последнее время ползали нехорошие. Слухам же стоит верить, поэтому их корабль был неплохо вооружен. Как говорится, на всякий случай и во избежание.

Хотя, конечно, корабль хоть и новейший, но ни в какое сравнение с проплывающим рядом патрульным крейсером марсианской эскадры не шел. Тот производил впечатление не изящества и функциональности, а прочности и упорства. Наверное, так и положено выглядеть боевому кораблю. Россия, хоть и не имела пока реальных соперников в космосе, небольшой военный флот предпочитала содержать. Конкретно этот крейсер, как объяснила Басову своим, по обыкновению безразличным, голосом Демьяненко, пригнали сюда на модернизацию – планировали что-то делать с двигателями.

С этого момента их таскали на орбиту раз в два дня. Чтоб, значит, освоились со своим кораблем, хотя, как подозревал Басов, за месяцы полета он еще надоест им хуже горькой редьки. Хвала ученым, сейчас такие полеты хотя бы не являлись запредельно сложными технически, как сто лет назад – последние лет сорок российские корабли использовали для выхода на орбиту гравитационные двигатели. Остальные страны завидовали им черной завистью, но строить такие же не рисковали – за попытку нарушить патентное право можно было и по морде получить. После Монгольской кампании и большой прибалтийской разборки русские не слишком церемонились.

А вообще, создание гравитационного двигателя, простого, надежного и дешевого, в свое время позволило совершить колоссальный прорыв. Это открытие – итог целого ряда гениальных заблуждений – никем не воспринималось всерьез и, когда вырвалось из плена лабораторий, повергло соседей в шок. Хотя бы потому, что русские начали массово ставить его не только на космические аппараты, но и на самолеты, разом вырвавшись на гиперзвук, а также создав аналог вертолетам. Правда, вертолеты не умерли, просто их ниша сократилась, а вот вся авиация конкурентов, и гражданская, и военная, моментально оказалась устаревшей.

Именно это подтолкнуло целую сеть локальных войн и привело к пересмотру мирового порядка. В большую войну это не вылилось лишь потому, что, когда одна страна полностью контролирует орбиту, пытаться воевать с ней слишком опасно, ну, а очаги напряженности у своих границ русские давили безжалостно. Получив новый шанс, держава не собиралась его упускать и методично била по морде всех, кто был с этим агрессивно несогласен. В результате тем, кто понаглее, серьезно досталось, а более умные предпочли сидеть в мягком и теплом, причем с головой.

Как пролетело время, Басов даже не заметил. Просто однажды утром им объявили, что все, закончили, послезавтра – старт, завтра – отсыпаются, а сегодня у них последняя возможность перед отлетом смотаться в город и хорошенько оторваться. Надо ли говорить, что согласились все.

Правда, отвезли их не в Москву, а в ближайший город-спутник, таких сейчас развелось немало. На взгляд Басова, это было даже лучше. С одной стороны, все удобства, с другой – тихо, спокойно, нет лишних шансов нарваться на неприятности. Какие? Да без разницы, был бы человек, а неприятности найти он всегда сумеет. Остальные, похоже, придерживались схожей точки зрения, во всяком случае, никто не протестовал.

– Ну, вот и лучшее заведение в этой дыре, – Виктор, лихо затормозив, распахнул дверь их микроавтобуса. – Как говорится, все, что нужно. Только с девочками, смотрите, осторожнее, не хватало еще в полете какую-нибудь заразу подцепить.

– Не учи ученых, – махнул рукой Иванов. – Как хоть это место называется?

– Бар «Барсук».

– А зачем повторять дважды? Я и с первого раза понял, что бар, а не ресторан, – и, оставив Виктора соображать, что бы это значило, первым полез наружу. Остальные, правда, тоже не заставили себя упрашивать, чтобы спустя каких-то пару минут расположиться во вполне уютном, цивильно обставленном зале. Кстати, больше похожем все же на небольшой ресторан. В общем, неплохо, разве что клозет, слышимый даже через две стены, клокотал, как непризнанный гений. Ну а дальше понеслось.

Меру, конечно, знали все, но и помнили также, что в следующий раз им такие посиделки грозят разве что после возвращения. Процесс потихоньку набирал обороты, и вскоре все перемешалось. Появились какие-то разбитные девицы – ну, от этого уж никуда не деться, в таких заведениях они просто обязаны быть. Судя по акценту, из Незалежной, ну да какая разница. Вон, одна уже пристроилась на коленях у Коршунова, еще двоих активно клеил Иванов.

Поглядев на свое непосредственное начальство, Басов усмехнулся. Насколько биолог не глянулся ему при первой встрече, настолько нормальным мужиком он оказался при более близком знакомстве. Просто не умеет быстро знакомиться, бывает. В конце концов, кто-то свою стеснительность не скрывает, точнее, скрывает так, что она буквально выпячивается, а другие надевают маску британского лорда.

Из бара они, часа через три, выбрались как раз вместе с Ивановым. Тот, кстати, девиц стряхнул, чем-то они его не устроили, и отправился побродить по городу, Басову же хотелось просто посидеть на берегу реки, так что дороги их должны были разойтись моментально, но вот зацепились языками и еще минут пятнадцать обсуждали перспективы будущего полета, незаметно сами для себя перейдя на другие темы.

– …Вот неправильно называется ваша наука, Сергей Павлович, совсем неправильно, – чуть заплетающимся языком втирал Иванов. – Не геология это.

– А что тогда? – Басов выпил заметно меньше и потому контролировал свою речь куда лучше.

– Не знаю. Но мы вышли в космос. Гео – это Земля, а в космосе – как-то иначе, что ли…

– Планетология уже занята, и занимается она чуточку другими вещами. А если для каждой планеты выдумывать свое… Марсология, юпитерология, венерология… Бред, так и тянет чем-то неприлично-медицинским.

– Ну… Тогда надо придумать что-нибудь еще.

– Петр Геннадиевич, давайте я вам расскажу одну историю. Не знаю, правда, сам, сколько в ней от правды, а сколько от байки, но, учитывая реалии того времени, допускаю, что все так и происходило. В двадцатых – тридцатых годах прошлого века было очень модно переводить всю терминологию на русский язык. Коснулось это и геологии. И очень долго думали, как обозвать термины «синклиналь» и «антиклиналь», пока у какого-то юного гения не появилась идея обозвать их «впук» и «выпук». Он написал соответствующую бумагу и с радостным выражением лица понес ее на подпись. Но умный человек наверху посмотрел и сказал: «Я понимаю, что такое выпук, но объясните, как можно сделать впук». На том, собственно, вопрос был снят, а карьера юного гения накрылась звонким медным тазом. Так что не такое уж и безобидное это занятие, с терминами играться.

– Ну, это уж вы загнули…

– Привет, мальчики! Чем занимаетесь? – Петрова, несмотря на фундаментальность форм, умела двигаться практически бесшумно, и неудивительно, что подошла к увлеченным спором мужчинам практически незаметно.

– О науке говорили, Владислава Тихоновна, о ней, родимой…

– Фу, что за мужчины пошли. Нет бы о женщинах… Прямо как не русские.

– О женщинах – это хорошо, – Иванов поправил на голове шляпу, совершенно ему не идущую. – Ладно, я пошел… к женщинам.

И ушел. Подошел к дороге, посмотрел направо, налево – и ушел. И чего он так? Впрочем, у Басова уже не в первый раз создавалось впечатление, что он планетологиню элементарно побаивается. Петрова задумчиво посмотрела ему вслед:

– Ох, не выйдет из него нормального ученого…

– Вы считаете?

– Знаю. Ученый должен быть храбр… хотя бы отстаивая свои убеждения, а наш Петр Геннадиевич очень легко идет на поводу у других. Слишком мягкий характер. И ему очень тяжело будет руководить нами в космосе. Знаете, наверное, стоит в полете создавать как можно меньше спорных ситуаций, при таком руководителе они не пойдут на пользу делу.

– Согласен.

– Ну и замечательно. Ладно, я пошла, – и Петрова буквально уплыла вдоль по улице, ухитрившись, несмотря на освещение, буквально раствориться на ее просторах. А Басов остался на месте и никак не мог понять, что же ему не понравилось во всем этом разговоре.

Ночь перед отлетом. База подготовки

Не спалось. Ну, вот совершенно. И причину этого он хорошо понимал. Маленькая, похожая на средних размеров шариковую ручку бомба в личных вещах. Отключенная, не фонящая, невидимая сканерами, но при этом, кажется, живущая собственной жизнью. Каждый раз, когда он дотрагивался до нее, чувствовал, казалось, легкую, мерзкую вибрацию. Умом понимал, что на самом деле ее нет и это всего лишь игра нервов, но душевного спокойствия понимание почему-то все равно не добавляло.

Чертов куратор со своим «на всякий случай». Да и вообще, угораздило же его так вляпаться… Все этот проклятый Каллахан со своими фотографиями и расписками. Надо было тогда, сразу, идти и сдаваться – поняли бы, простили. Ну, подпортило это ему карьеру бы… немного. На подобные шалости, да еще и вне России, родные органы смотрели сквозь пальцы. Ну, побыл бы невыездным лет пять – так практически все ученые, допущенные к серьезным тематикам, имеют ограничения на выезд, и ничего, не страдают. Проблемы, связанные с режимом повышенной секретности, компенсируются рублем. Но смалодушничал тогда, а теперь расхлебывать приходится. У, сволочи!

Правда, жаловаться грешно – не меньше десяти лет он был «спящим» агентом, о нем никто даже не вспоминал, и он уже думал, что и не вспомнят. Увы, теория не выдержала суровой проверки жизнью. На него вышли еще за два дня до того, как он узнал об экспедиции, и настоятельно рекомендовали не отказываться от некоего предложения, которое обязательно последует. Вот и не отказался. А куда было деваться?

Все, теперь уже не заснуть. Встал, сделал комплекс упражнений – вошли за два месяца в привычку. Налил чаю – старомодные, но по-прежнему все такие же функциональные чайники в номерах имелись у всех. Сколько, интересно, этот чайник повидал космических путешественников до него и сколько увидит после? На этом месте его прервал деликатный стук в дверь.

Сердце екнуло. Раскусили и пришли. Впрочем, привыкший к холодному анализу мозг ученого тут же дал ответ, что бред и чушь все эти переживания. Захотели бы – вошли бы иначе. И все равно, дверь он открывал чуть дрожащей рукой.

– Тоже не спится? – Серегин, не спрашивая разрешения, вошел в комнату.

– Да…

– Не обращай внимания, это у многих, кто в первый раз летит, случается. Снотворное пить не стоит, лучше на вот, посмотри.

– Это что?

– «Белое солнце пустыни», естественно. Перед отлетом всем новичкам смотреть положено. Традиции, батенька, надо соблюдать. Остальные-то еще с вечера сидели, а вы профилонили где-то, так что извольте.

– А-а… Ну, если традиция, то да, это святое.

– Вот и я о том же. Хотя… Вы ведь смотрели этот фильм раньше?

– Было дело.

– Не задумывались, почему таможенники мзду не брали? Да потому, что им шла едва не половина от конфискованного. Ни один контрабандист столько заплатить был просто не в состоянии.

– Это вы к чему?

– А ни к чему, вспомнилось просто. Ну, ладно, приятного просмотра, – и доктор, усмехнувшись в своей обычной манере, вышел. Хохмач чертов! Гадай теперь, что он хотел сказать. Или ничего не хотел.

Ну что же, традиции есть традиции. Пришлось смотреть, и фильм неожиданно затянул, хотя уж эту классику, несмотря на ее преклонный возраст, смотрел, наверное, каждый, кто живет в России. Да еще и не по одному разу. Однако же и впрямь посмотрел с интересом и неожиданно успокоил нервы. В общем, удалось заснуть, только вот спать оставалось всего ничего.

Неудивительно, что утром он был злой и не выспавшийся, представляя резкий контраст с товарищами по экспедиции. Не предположение – факт, утром себя в зеркало увидел и ужаснулся. Рожа опухшая, мешки под глазами такие, что хоть картошку в них складывай. И при этом, как ни странно, медосмотр показал, что все в пределах нормы. Врач, не Серегин, а местный, с базы, лишь улыбнулся и сказал, что у многих от волнения в первый раз и хуже бывает. В конце концов, это не старые времена, когда отбор в отряд космонавтов был строже некуда, и те, кто шел на космодром, обладали идеальным здоровьем. Сейчас требования снизились, так что он еще очень и очень ничего… Тьфу!

И все равно, остальные, даже такие же, как он, новички, выглядели до безобразия бодро. Хотя нет, Кривоносова идет, словно на плечах у нее груз килограммов этак в сто. Аж согнулась вся…

Это зрелище почему-то добавило ему настроения. Правда, через секунду оно ушло обратно, потому что к автобусу, который им подали, бодро подвалил Серегин, несущий, кроме здоровенной сумки с вещами, еще и гитару и болтающий при этом со своим приятелем. Два хохмача, нашли друг друга, чтоб их… Рты не закрываются, хотя, о чем языками мелют, не слышно – звукоизоляция в автобусе отменная. Достанут еще всех в полете. Оставалось радоваться, что он сел первым, и за тонированными стеклами не видно выражения лица, а то ведь от гримасы-то не сдержался. Черт! Лучше надо владеть мимикой, лучше, иначе какой ты профессор, тем более, с опытом работы в вузе…

А народ между тем загружался, перебрасываясь шуточками, даже вечно недовольная Демьяненко улыбалась и бодро отмахивалась от клеящего ее буквально с первого дня Виталия. Интересно, что он в ней нашел? Она лет на десять его старше, а вот, поди ж ты, Шекспир отдыхает. И все отвратительно веселые!

– Ну, чего скуксился? – прозвучало это настолько неожиданно, что он едва удержался, чтобы не подпрыгнуть. Оказывается, задумался и пропустил момент, когда подошел Романов. А ходил командир совершенно бесшумно. – Нервы?

– Они… Я ведь и на орбиту-то до того, как в экспедицию попал, не выбирался ни разу.

– Ну и ладно, все бывает в первый раз. Скажу по секрету, – тут Романов заговорщицки улыбнулся, всем своим видом показывая, что это секрет Полишинеля, – скоро планируется запуск третьего этапа программы дальнего космоса, и эти полеты станут возможны из каждого большого города, как в обычную командировку. Так что налетаешься еще.

– Чувствую, я и сейчас налетаюсь.

– Не бурчи, как расстроенный желудок… – Романов хлопнул его по плечу и удалился на свое место. Одновременно закрылась, отрезая их от внешнего мира, дверь. Все, поехали.

Дорога, знакомая и привычная, такой же привычный орбитальный шаттл. Вот ведь как бывает, американцы их уже вечность не строят, а название стало нарицательным и приросло наглухо. Хотя и не похож он на старинные космические планеры совершенно, предки его приняли бы, скорее, за мифическую летающую тарелку. Но гравилету многое прощается, и сейчас именно такие шаттлы строились массово. Жаль только, дальний космос был для них недоступен.

Широкий пандус, пассажирский салон, кресла, фиксирующие тело, – скорее, традиция, перегрузки здесь больше номинальные. Народ с шутками и прибаутками размещается, гогочут словно гуси. Это раздражает, но надо терпеть. В конце концов, скоро все закончится.

Старт почти бесшумен, и перегрузки ощущаются не сильнее, чем в автомобиле, – побочный эффект работы двигателей, поляризующих гравитацию. Полчаса полета – и вот он, красавец! Экспедиционный корабль «Седов», краса и гордость дальней космической разведки. Даже жаль, что придется его покалечить. Но деваться некуда, задание придется выполнять.

Растащить вещи по каютам – минутное дело. Переодеться в рабочий комбинезон – тоже. И проплыть в кают-компанию, занять свои места в противоперегрузочных креслах. В этих комбинезонах все выглядели до безобразия одинаковыми, различаясь только цветом. У научной группы комбинезоны серые, у остальных – черные, а так – один в один. И это тоже почему-то вызывало сильнейшее раздражение.

– Ну, что, все готовы? – Романов блеснул зубами в ярком свете ламп. – Кто боится, может еще отказаться, после старта никто возвращаться не будет. Итак?