Забытый сад Мортон Кейт
— Вы меня напугали, — пояснила Кассандра, выбираясь из кресла.
— Извините. — Он шагнул вперед. — Дверь была открыта. Я не знал, что вы решили вздремнуть.
— Я не решила, в смысле, я не собиралась. Я только присела на минутку, но…
Кассандра умолкла, когда вспомнила сон. Так много времени прошло с тех пор, как ей снилось что-нибудь, хоть отдаленно эротическое, так много времени прошло с тех пор, как она делала что-нибудь, хоть отдаленно эротическое. Ничего после Ника. Ничего стоящего, ничего, о чем хотелось бы помнить. Почему вдруг ей приснилось подобное?
Мужчина усмехнулся и протянул руку.
— Я — Майкл Блейк, лучший в мире ландшафтный дизайнер. А вы, полагаю, Кассандра.
— Да.
Она покраснела, когда он обхватил ее ладонь своей, большой и теплой.
Мужчина чуть покачал головой и улыбнулся.
— Приятель говорил мне, что австралийские девушки — самые хорошенькие, но я ему не верил. Теперь вижу, что он не врал.
Кассандра не знала, куда смотреть, и выбрала точку за его левым плечом. От такого откровенного заигрывания ей становилось не по себе и в лучшие времена, а после этого сна она была тем более выбита из колеи. Она все еще чувствовала этот сон, он задержался в углах комнаты.
— Слышал, у вас проблемы с деревом?
— Да. — Кассандра моргнула и кивнула, отогнав сон. — Да, точно. Спасибо, что пришли.
— Никогда не мог устоять перед девушкой, попавшей в беду.
Майкл снова улыбнулся, широко и легко.
Кассандра чуть плотнее запахнула кардиган на талии и попыталась улыбнуться в ответ, но лишь почувствовала себя чопорной хозяйкой.
— Дерево вон там. На лестнице.
Майкл пошел за ней по коридору. Он наклонился посмотреть, что находится за поворотом лестницы, и присвистнул.
— Одна из старых сосен. Похоже, лежит тут уже давно. Наверное, упала в большую бурю в девяносто пятом.
— Можете убрать ее?
— Конечно можем. — Майкл обернулся через плечо, глянул мимо Кассандры. — Захватил цепную пилу, Крис?
Кассандра повернулась. Она не заметила, что они не одни в комнате. Второй мужчина стоял за спиной. Он был ниже первого и чуть моложе. Песочного цвета волосы небрежно вились вокруг его шеи. Оливковая кожа, карие глаза.
— Кристиан, — произнес он с легким кивком.
Мужчина протянул руку, но помедлил, вытер о джинсы, снова протянул.
Кассандра пожала ее.
— Цепная пила, Крис, — повторил Майкл. — Давай поторопись.
Когда Кристиан вышел, Майкл поднял брови, глядя на Кассандру.
— Меня ждут в гостинице примерно через полчаса, но не волнуйтесь, я сделаю всю основную работу и оставлю своего верного напарника заканчивать. — Он улыбнулся Кассандре, глядя ей прямо в глаза, чего она не в силах была вынести. — Так это ваш дом? Я всю жизнь прожил в деревне, но не думал, что он кому-нибудь принадлежит.
— Я и сама еще не привыкла.
Майкл обвел удивленным взглядом запущенную комнату.
— И что же прелестная австралийка делает в подобном месте?
— Я его унаследовала. От бабушки.
— Ваша бабушка была англичанка?
— Австралийка. Она купила его в семидесятых, когда была здесь в отпуске.
— Как сувенир, потому что чайные полотенца ей не понравились?
Послышался шум у двери, вернулся Кристиан с большой цепной пилой.
— Ты это просил?
— Хм, пила с цепью? — Майкл подмигнул Кассандре. — Да, думаю, это та самая пила.
Коридор был узким, и Кассандра повернулась боком, чтобы пропустить Кристиана. Она не смотрела ему в глаза, изображала интерес к расшатанному плинтусу. Что-то смущало ее в том, как Майкл говорил с Кристианом.
— Крис — новичок в нашем деле, — сказал Майкл, явно замечая смятения Кассандры. — Пока не может отличить цепную пилу от рычажной. Ничего, мы превратим салагу в лесоруба. — Он усмехнулся. — Он — Блейк, и это у него в крови.
Майкл весело пихнул брата, и оба приступили к работе.
Кассандре стало легче, когда завели цепную пилу. Наконец-то она освободилась и смогла ускользнуть обратно в сад. Хотя она знала, что лучше бы убрать лозу внутри дома, любопытство не давало ей покоя. Она решила найти дорогу за ту стену, даже если это займет весь день.
Солнце стояло уже высоко, и тень была как нельзя кстати. Кассандра сняла кардиган и положила на соседний камень. Солнечные крошечные зайчики танцевали на ее руках, и макушка скоро стала горячей. Жаль, она не захватила шляпу.
Пока Кассандра обыскивала колючки, осторожно совала голову в один промежуток за другим, избегая шипов, ее мысли вновь и вновь возвращались ко сну. Он был особенно ярок, Кассандра помнила все детали — образы, запахи, даже всепоглощающее настроение сна. Несомненно, эротическое, пронизанное запретным желанием.
Кассандра чуть покачала головой, отгоняя вихри неловких и нежелательных эмоций. Взамен она обратилась мыслями к загадке Нелл. Прошлой ночью Кассандра сидела допоздна, читая тетрадь. Говорить об этом проще, чем делать. Будто россыпи плесени было недостаточно, Нелл, когда приехала в Корнуолл, стала заполнять тетрадь еще хуже. Почерк стал более длинным, петлистым, небрежным, и Кассандра могла бы поспорить, что бабушка здесь писала быстрее.
И все же Кассандра справилась. Она была зачарована тем, что к бабушке вернулись воспоминания, уверенностью Нелл, что она еще крошкой побывала в коттедже. Кассандре не терпелось увидеть альбомы, которые нашла Джулия, дневники, которые когда-то мама Нелл наполняла своими самыми потаенными мыслями. Несомненно, они прольют новый свет на детство Нелл, возможно, в них даже найдутся важные ключи к ее исчезновению с Элизой Мейкпис.
Послышался громкий и пронзительный свист. Кассандра подняла глаза, ожидая увидеть какую-нибудь птицу.
Майкл стоял на углу дома и смотрел, как она работает. Он указал на колючки:
— Неплохо они у вас уродились.
— Ничего, прополка поможет, — ответила Кассандра, неуклюже вставая. Интересно, давно ли он смотрит?
— Тут целый год придется полоть и пилить. — Он усмехнулся. — Мне пора в гостиницу. — Майкл кивнул в сторону дома. — Мы неплохо продвинулись. Я оставлю Криса подчищать остатки. Он должен справиться, только проверьте перед его уходом, все ли в порядке. — Он умолк, затем снова улыбнулся, как всегда, бесхитростно. — У вас ведь есть мой телефон? Позвоните, я покажу вам пару местных видов, пока вы в городе.
Майкл не сомневался, что она согласится. Кассандра слабо улыбнулась и тут же пожалела об этом. Она подозревала, что Майкл из тех, кто любой ответ считает утвердительным. Он явно подмигнул ей, прежде чем направиться к выходу.
Со вздохом Кассандра вернулась к стене. Кристиан уже пролез в дыру, проделанную деревом, и сидел на крыше, распиливая ножовкой ветки на кусочки. Майкл был беззаботен, во все, что делал или трогал Кристиан, словно просачивалось напряжение. Он сменил позу, и Кассандра быстро отвела глаза, изобразив живой интерес к стене.
Они продолжали работать, молчание, повисшее между ними, словно умножало все звуки: скрежет пилы Кристиана — щебет птиц на черепице крыши, тихий звук бегущей где-то воды. Обычно Кассандра любила работать в тишине, привыкла к этому, даже предпочитала одиночество. Но сейчас она была не одна, и чем больше притворялась, что это так, тем напряженнее становилась тишина.
Наконец она не сдержалась.
— Здесь стена, — сообщила Кассандра громко и несколько более резко, чем собиралась. — Я нашла ее перед вашим приходом.
Кристиан оторвался от кучи веток и посмотрел на Кассандру так, словно она принялась цитировать таблицу Менделеева.
— Я не знаю, что с другой стороны, — не унималась она. — Я не могу найти вход, а в плане, который бабушка получила при покупке, ничего нет. Я понимаю, что все заросло лозой и ветками, но, может быть, вам сверху видно?
Кристиан взглянул на свои ладони, собираясь заговорить.
В голове у Кассандры вспыхнуло: «У него красивые руки», но она отогнала мысль прочь.
— Вы видите, что за стеной?
Он сжал губы, вытер руки о джинсы и чуть кивнул.
— Видите? — На самом деле она и не надеялась. — Что там? Расскажете мне?
— У меня есть идея получше, — ответил Кристиан. Затем он ухватился за отвес крыши и спрыгнул на землю. — Идемте, я покажу вам.
Лаз был очень маленьким, в самом низу стены, и настолько хорошо укрытым, что Кассандра могла бы год проискать и ничего не найти. Кристиан встал на четвереньки, раздвинул заросли и отполз в сторону.
— Только после вас.
Кассандра взглянула на него.
— Я думала, есть калитка.
— Есть, и я вам ее покажу.
— Вы хотите, чтобы я… — Она взглянула на лаз. — Не знаю, смогу ли я, даже если бы знала, как…
— На животе. Там не так узко, как кажется.
На сей счет у Кассандры имелись сомнения. Проход казался очень узким. Что ж, бесплодные поиски лишь укрепили решимость: она должна узнать, что на другой стороне. Кассандра упала на колени, так, что глаза оказались на одном уровне с лазом, и покосилась на Кристиана.
— Вы уверены, что это безопасно? Вы уже проделывали это прежде?
— Сотню раз, не меньше. — Он почесал шею. — Конечно, я тогда был моложе и меньше, но… — Его губы дернулись. — Я пошутил. Извините. Все будет в порядке.
Ей стало легче, когда голова оказалась на свободе. Кассандра поняла: она не погибнет оттого, что ее шею заклинит под кирпичной стеной. По крайней мере, не раньше, чем полезет обратно. Извиваясь, она поспешно протащила через лаз все тело, встала, отряхнула руки и огляделась широко распахнутыми глазами.
Перед ней лежал сад, обнесенный стеной. Он сильно зарос, но прекрасный остов еще просматривался. Кто-то некогда заботился об этом саде. Остатки двух дорожек извивались вдоль и поперек, переплетаясь, как шнуровка на ирландских танцевальных туфлях. По бокам стояли шпалеры из фруктовых деревьев, и проволока зигзагом тянулась от верха одной стены до верха другой. Жадные лозы глицинии переплелись и образовали что-то вроде полога.
Напротив южной стены росло старое дерево. Кассандра подошла ближе. Яблоня, та самая, сук которой свесился через стену. Она протянула руку и прикоснулась к одному из золотистых плодов. Дерево было метров пять высотой и формой напоминало японское растение бонсай, которое Нелл подарила Кассандре на двенадцать лет. За десятилетия короткий ствол покосился, и кто-то не поленился подбавить опору под большую ветвь, чтобы снять часть веса. Подпалина посередине напоминала об ударе молнии многолетней давности. Кассандра провела пальцами по ожогу.
— Волшебное место, правда? — Кристиан стоял в центре сада, рядом с ржавой железной скамейкой. — Даже ребенком я чувствовал это.
— Вы часто приходили сюда?
— Постоянно, здесь было мое тайное укрытие. Никто не знал про него. — Он пожал плечами. — Ну, наверное, никто.
Кассандра заметила, что за спиной Кристиана, на другой стороне сада, что-то мерцает на фоне стены, увитой лозой. Она подошла ближе. Металл сверкал на солнце. Калитка. Толстые, как канаты, плети лозы пересекали ее, гигантская паутина преграждала вход в логово паука. Или выход из него?
Кристиан подошел к Кассандре, вместе они убрали часть колючек. Им открылась латунная ручка, почерневшая от времени. Кассандра подергала ее. Закрыто.
— Интересно, что за ней?
— С другой стороны — лабиринт, который идет через все поместье, — пояснил Кристиан. — Он заканчивается рядом с гостиницей. В последние месяцы Майкл пытается восстановить его.
Лабиринт, ну конечно! Кассандра знала о нем. Где она прочла о лабиринте? В тетради Нелл? Или в одном из туристических проспектов, лежащих в гостинице?
Дрожащая стрекоза зависла поблизости, затем метнулась прочь. Они вернулись в центр сада.
— Почему ваша бабушка купила коттедж? — спросил Кристиан, смахивая с плеча упавший лист.
— Она родилась неподалеку.
— В деревне?
Кассандра помедлила, не зная, стоит ли рассказывать.
— Вообще-то в поместье. В Чёренгорбе. Она не знала, пока не умер ее приемный отец, ей тогда уже седьмой десяток пошел. Оказалось, что ее родителями были Роза Мунтраше и Натаниэль Уокер. Он был…
— Художником, я знаю. — Кристиан подобрал с земли веточку. — У меня есть книга волшебных сказок с его иллюстрациями.
— «Волшебные сказки для девочек и мальчиков»?
— Да. — Он удивленно посмотрел на нее.
— У меня она тоже есть.
Кристиан поднял брови.
— А ведь по современным меркам их мало напечатали. Вы знаете, что Элиза Мейкпис жила здесь, в коттедже?
Кассандра покачала головой.
— Я знала, что она выросла в поместье…
— Большинство ее историй было написано в этом самом саду.
— Вы многое о ней знаете.
— Я недавно перечитывал волшебные сказки. Я любил их, когда был ребенком, с тех самых пор, как нашел старую книгу в местном благотворительном магазине. В ее историях было что-то чарующее, большее, чем видно глазу. — Он соскреб грязь с ботинка. — Наверное, взрослый мужчина, который читает детские волшебные сказки, выглядит довольно забавно.
— Мне так не кажется. — Кассандра заметила, что он поднимает и опускает плечи, не вынимая рук из карманов, как будто нервничает. — Какую сказку вы любите больше всего?
Кристиан наклонил голову и чуть сощурился, глядя на солнце.
— «Глаза старухи».
— Серьезно? Почему?
— Она всегда казалась отличной от других, более глубокой, что ли. К тому же в восемь лет я до смерти влюбился в принцессу. — Кристиан робко улыбнулся. — Кому бы не понравилась девочка, чей замок разрушен, подданные перебиты, а она мужественно отправляется на поиски и находит пропавшие глаза старухи?
Кассандра тоже улыбнулась. Сказка о смелой принцессе, которая не знала, что она принцесса, была первой волшебной сказкой Элизы, которую прочла Кассандра. Было это в тот жаркий брисбенский день, ей было десять, она не подчинилась указаниям бабушки и нашла чемодан под кроватью.
Кристиан разломил пополам веточку и отбросил в сторону.
— Полагаю, вы намерены попробовать продать коттедж?
— А что? Хотите его купить?
— На зарплату, которую мне платит Майк? — На мгновение их глаза встретились. — Как же, ждите.
— Не знаю, как мне привести коттедж в порядок, — сказала Кассандра. — Я не представляла, сколько здесь работы. Сад, дом, — она указала поверх южной стены, — дыра в чертовой крыше.
— Вы надолго приехали?
— Я заказала номер в гостинице еще на три недели.
Кристиан кивнул.
— Времени должно хватить.
— Вы так считаете?
— Конечно.
— Вот это уверенность! Вы ведь даже не видели, как я орудую молотком.
Он взял свободный стебель глицинии и переплел его с другим.
— Я помогу вам.
Кассандра покраснела от смущения: он решил, что она намекает.
— Я не имела… У меня нет… — Она выдохнула. — У меня нет денег на реставрацию, вообще нет.
Кристиан улыбнулся — впервые она увидела его нормальную улыбку.
— Я уже работаю за гроши. Могу с тем же успехом работать даром в том месте, которое люблю.
Глава 33
Тредженна, Корнуолл, 1975 год
Нелл смотрела на волнующееся море. Это был ее первый хмурый день в Корнуолле, и весь пейзаж словно подрагивал: белые домики, которые цеплялись за холодные скалы, серебристые чайки, серое небо — отражение разбухшего моря.
— Лучший вид во всем Корнуолле, — сказала агент по недвижимости.
Нелл не удостоила ее глупость ответом, а продолжила наблюдать через слуховое оконце за перекатами волн.
— Рядом есть еще одна спальня. Поменьше, но все же спальня.
— Мне нужно больше времени на осмотр, — сказала Нелл. — Я присоединюсь к вам внизу, когда закончу.
Агент, похоже, рада была вырваться на волю, и через минуту Нелл увидела, как она вышла из передней калитки, кутаясь в пальто.
Нелл понаблюдала, как женщина сражается с ветром, пытаясь прикурить, затем позволила взгляду скользнуть в сад. Из окна было плохо видно, мешал потрепанный гобелен из лоз, но каменную голову мальчика вполне можно было различить.
Нелл облокотилась на пыльную оконную раму и погладила ладонями загрубелое от соли дерево. Теперь она точно знала, что уже бывала в этом доме ребенком, стояла на этом же самом месте, в этой же комнате, смотрела на это же море. Она закрыла глаза и позволила памяти резче очертить детали.
Там, где она сейчас стояла, была кровать, односпальная простая, с латунными спинками и тусклыми шишечками, которые нуждались в полировке. С потолка свисал опрокинутый конус сети, точно белая дымка, что висела на горизонте, когда бури волновали море. Лоскутное одеяло, прохладное под коленями; рыбацкие лодки качаются на волнах; цветочные лепестки плавают в пруду под окнами.
Сидеть на окне, выступающем из стен коттеджа, было все равно, что висеть на вершине утеса, подобно принцессе в одной из ее любимых сказок, принцессе, которую превратили в птицу и оставили раскачиваться в золотой клетке…
Громкие голоса внизу, папин и Сочинительницы.
Ее имя — Айвори, резкое и зазубренное, как звезда, вырезанная из картона острыми ножницами. Ее имя — оружие.
Полетели очередные злые слова. Почему папа кричит на Сочинительницу? Папа, который никогда не повышает голос.
Девочка испугалась, она не хотела слушать.
Нелл покрепче закрыла глаза, пытаясь услышать.
Девочка заткнула уши, она мысленно пела песенки, рассказывала истории, думала о золотой клетке, о принцессе-птице, которая раскачивается и ждет.
Нелл попыталась отогнать детскую песенку, образ золотой клетки. В холодных глубинах ее сознания крылась истина, ждала, когда же Нелл схватит ее и вытащит на поверхность…
Но не сейчас. Женщина открыла глаза. Вихри воспоминаний были слишком скользкие, вода вокруг них — слишком мутной.
Нелл спустилась по узкой лестнице.
Агент заперла ворота, и они молча отправились по тропинке туда, где была припаркована машина.
— Так что вы думаете? — спросила агент небрежным тоном человека, который полагает, будто знает ответ.
— Я покупаю его.
— Возможно, я могла бы предложить вам… — Агент оторвала взгляд от дверцы машины. — Вы покупаете его?
Нелл снова взглянула на бурное море и туманный горизонт. Она любила ненастье. Когда облака висели низко, когда грозил пойти дождь, она словно возрождалась. Дышала глубже, думала яснее.
Нелл не представляла, как заплатит за дом, что продаст ради этого. Но она знала, что должна обладать коттеджем, и это было так же верно, как то, что дважды два — четыре. Знала с того самого мгновения, когда вспомнила маленькую девочку у рыбного пруда, девочку, которая была ею.
Всю обратную дорогу до «Тредженна-инн» агент, задыхаясь, обещала заключить контракт, как только его напечатает. У нее есть на примете хороший солиситор, Нелл тоже может к нему обратиться. Нелл закрыла дверцу машины и поднялась по ступеням в фойе. Она так старательно пыталась вычислить разницу во времени — кажется, плюс три часа, и не утро, а вечер? — чтобы позвонить своему банковскому управляющему и попытаться объяснить внезапное приобретение корнуоллского коттеджа, что не увидела женщину, идущую навстречу, и они едва не столкнулись.
— Простите.
Нелл встала как вкопанная.
Робин Мартин быстро моргала, глядя на нее из-под очков.
— Вы меня ждали? — спросила Нелл.
— Я вам кое-что принесла. — Робин протянула Нелл стопку скрепленных бумаг. — Это исследование для статьи, посвященной семье Мунтраше, которую я пишу. — Она неуклюже посторонилась. — Я слышала, вы спрашивали об этом Гампа, и знаю, что он не мог… Что проку от него было мало. — Робин пригладила и без того гладкие волосы. — Вообще-то тут собрано все подряд, но я подумала, вдруг вам будет интересно.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Нелл. — И простите, если я…
Робин кивнула.
— Как ваш дедушка?
— Намного лучше. Вообще-то я хотела спросить, не придете ли вы еще раз на ужин, как-нибудь на следующей неделе, в дом Гампа.
— Мне лестно, — сказала Нелл, — но, боюсь, ваш дедушка будет против.
Робин помотала головой, ее волосы аккуратно качнулись.
— Нет-нет, вы неправильно поняли.
Нелл подняла брови.
— Это его идея, — пояснила Робин. — Он сказал, что должен вам кое-что рассказать. О коттедже и Элизе Мейкпис.
Глава 34
«Кунард»,[34] лайнер «Лузитания»
Мисс Элизе Мунтраше,
Чёренгорб-мэнор,
Корнуолл, Англия
9 сентября 1907 года
Дорогая Элиза!
Что за чудо эта «Лузитания»! Кузина, пока я пишу тебе письмо, сидя на верхней палубе за изящным столиком в кафе-веранде и любуясь широкой голубой Атлантикой, гигантский «плавучий отель» стремительно несет меня к Нью-Йорку.
На борту царит атмосфера чудесного праздника, все преисполнены надеждой, что «Лузитания» отнимет у Германии «Голубую ленту Атлантики».[35] На пристани в Ливерпуле, когда огромный корабль уже отшвартовался и начал свой первый рейс, толпа еще распевала «Британцы никогда, никогда не сдадутся»[36] и размахивала флагами так щедро и быстро, что, даже когда мы отплыли и люди на берегу превратились в крошечные точки, я видела развевающиеся флаги. Когда корабли загудели на прощание, признаюсь, у меня по рукам побежали мурашки, а в сердце закипела гордость. Как чудесно быть частью столь значительных событий! Интересно, запомнит ли нас история? Я надеюсь! Подумать только, что возможно коснуться исторического момента и тем самым преодолеть границы человеческой жизни!
Я знаю, что ты скажешь о «Голубой ленте Атлантики» — что это примитивная гонка, которую выдумали глупцы, лишь бы доказать, что их корабль может обогнать другой, принадлежащий еще большим глупцам! Как чудесно, дорогая Элиза, находиться здесь, дышать воздухом волнения и состязания! Ах, могу лишь сказать, что это бодрит. Я никогда еще не ощущала себя настолько живой, и хотя я знаю, что ты закатишь глаза, позволь все же доверить тебе мое самое сердечное желание — совершить наше путешествие в рекордные сроки и вернуть Британии ее законное место.
Весь корабль удобно устроен, и порой трудно вспомнить, что мы в море. Мы с мамой расположились в одном из двух «королевских люксов» — в него входят пара спален, гостиная, столовая, личная ванная комната, уборная и кладовка. Номер прелестно декорирован, немного напоминает изображения Версаля из книги мисс Трантон, той, что она приносила летом в классную комнату.
Я слышала, как одна прекрасно одетая дама заметила, что «Лузитания» больше похожа на отель, чем все прочие корабли, на которых она до сих пор путешествовала за границу. Я не знаю, кто была та дама, но совершенно уверена, что она — очень важная особа, поскольку мамой овладел редкий приступ немоты, когда мы оказались рядом с ней. Не бойся, он продлился недолго — маму невозможно надолго смутить. Она быстро обрела дар речи и с тех пор стала наверстывать упущенное время. Наши соседи — настоящие сливки лондонского общества, если верить маме, и потому должны быть «очарованы» нами. Мне четко и ясно приказано появляться только в лучшем виде — слава богу, у меня целых два гардероба и я пребываю во всеоружии! В кои-то веки мы с мамой сошлись во мнениях, хотя, конечно, не во вкусах! Она без конца указывает на джентльменов, которых почитает прекрасными партиями, а я часто прихожу от них в ужас. Но довольно, боюсь утратить расположение своей дражайшей кузины, если слишком долго задержусь на подобных предметах.
Итак, вернемся к кораблю — я провела определенные исследования, разумеется, затем, чтобы моя Элиза гордилась мной. Вчера утром я сумела ненадолго сбежать от мамы и провести чудесный час в саду на верхней палубе. Я думала о тебе, дорогая, о том, как бы ты удивилась, увидев, что подобную растительность можно развести на борту корабля. Там повсюду кадки, полные зеленых деревьев и самых замечательных цветов. Мне было радостно сидеть среди них (никто лучше меня не знает целительных способностей сада), и я предалась всевозможным глупым грезам. (Ты, думаю, легко вообразишь, какими тропами скитались мои фантазии…)
Ах! Но до чего жаль, что ты не смягчилась и не поехала с нами, Элиза. Я найду время для краткого и кроткого упрека, ведь я попросту не понимаю тебя. В конце концов, именно ты впервые заметила, что хорошо бы когда-нибудь вдвоем отправиться в Америку, собственными глазами увидеть небоскребы Нью-Йорка и великую статую Свободы. Не представляю, что заставило тебя отвергнуть подходящую возможность и остаться в Чёренгорбе в компании одного лишь отца. Ты неизменно представляешь для меня загадку, дорогая, хоть я и знаю, что бессмысленно с тобой спорить, когда ты что-то решила, моя милая упрямая Элиза. Скажу лишь, что уже скучаю по тебе и часто представляю, каким проказам мы предавались бы, если бы ты была здесь со мной. (Как бы мы поиграли на бедных маминых нервах!) Странно думать о том времени, когда я тебя не знала, мне кажется мы всегда были вместе, а годы, проведенные в Чёренгорбе до твоего приезда, — лишь ужасный период ожидания.
Все, мама зовет. Похоже, нас опять ждут в столовой. (Еда, Элиза! Мне приходится прогуливаться по палубе между приемами пищи, чтобы существовала призрачная надежда в следующий раз съесть из вежливости хоть что-нибудь!) Несомненно, мама подцепила какого-нибудь графа или сына богатого промышленника, чтобы составить компанию за столом. Дочерям не следует опускать руки, мама права: я никогда не встречу своего суженого, если буду сидеть взаперти.
Итак, я прощаюсь с тобой, дорогая Элиза. Скажу напоследок, что, хоть тебя и нет со мной, твой дух, несомненно, рядом. Я знаю, что когда впервые увижу прославленную даму, воспевающую свободу, что вечно бдит над портом, то услышу голос своей кузины Элизы, произносящий: «Ты только посмотри на нее и представь, сколько она повидала».
Твоя навеки, любимая кузина
Роза.
Элиза крепче сжала пальцами обернутый коричневой бумагой сверток. Стоя в дверях универсального магазина Тредженны, она смотрела, как темно-серое облако-одеяло висит над зеркальным морем. Дымка на горизонте предупреждала о морских бурях, в воздухе дрожали беспокойные капельки воды. Элиза не взяла сумку, потому что, выходя из дома, не собиралась в деревню. Но в какой-то миг ее так пленила начатая история, что потребовалось немедленно ее запечатлеть. Пяти последних страниц тетради категорически не хватало, Элиза настоятельно нуждалась в новой и потому, не подготовившись, отправилась за покупками.
Элиза еще раз глянула на хмурое небо и быстро зашагала вдоль гавани. Когда она достигла развилки, то вместо главной дороги пошла по узкой тропе вдоль утеса. Она никогда еще не ходила по ней, лишь Дэвис как-то упомянул, что короткий путь от поместья до деревни пролегает вдоль края утеса.
Подъем был крутым, а трава — высокой, но Элиза шла быстро. Она остановилась лишь раз, чтобы взглянуть на плоское гранитное море, по которому возвращалась на ночлег флотилия белых рыбацких лодочек. Элиза улыбнулась — точно молодые воробушки летят в гнездо, спешат после дня, проведенного за исследованием границ огромного мира.
Однажды она пересечет море, все целиком, совсем как ее отец. Так много миров ждет за горизонтом: Африка, Индия, Ближний Восток, страны противоположного полушария! В далеких краях она найдет новые истории, старинные волшебные сказки.
Дэвис посоветовал ей записывать свои собственные сказки, и Элиза послушалась. Она исписала двенадцать тетрадей, но до сих пор не остановилась. Напротив, чем больше она писала, тем громче становились истории, они кружились у нее в голове, давили, стремились вырваться на свободу. Элиза не знала, хороши ли ее сказки, и, по правде говоря, ей было все равно. Истории принадлежали ей, и оттого, что были записаны, казалось, происходили в реальности. Герои, которые танцевали у нее в голове, и на бумаге становились ярче, приобретали те черты, которых Элиза не придумывала, говорили то, о чем она и не подозревала, начинали вести себя непредсказуемо.
У ее историй была небольшая, но благодарная аудитория. Каждую ночь после ужина Элиза прокрадывалась к Розе в постель, совсем как в детстве, и начинала читать свою новую сказку. Роза слушала, распахнув глаза, ахая и вздыхая именно там, где нужно, и радостно смеясь в страшных местах.
Именно Роза уговорила Элизу послать одну из сказок в лондонский офис журнала «Время детских историй».
— Разве ты не хочешь увидеть их напечатанными? Тогда они станут настоящими историями, а ты — настоящей писательницей.
— Они и так уже настоящие истории.
Роза приняла лукавый вид.
— Но если их напечатают, ты приобретешь небольшой доход.
Собственный доход интересовал Элизу, о чем Роза прекрасно знала. До сих пор Элиза всецело зависела от тети и дяди, но в последнее время ее начал волновать вопрос, где найти деньги на путешествия и приключения, которые, как она знала, таились в ее будущем.
— И уж конечно, маме это не понравится, — сказала Роза, сжав руки под подбородком и прикусив губу, чтобы не улыбнуться. — Леди Мунтраше зарабатывает на жизнь!
Реакция тети Аделины, как всегда, мало значила для Элизы, но то, что другие люди прочтут ее истории… С тех самых пор, как Элиза обнаружила книгу сказок в тряпичной лавке миссис Суинделл и растворилась в поблекших страницах, она поняла власть историй, их волшебную способность затягивать раны в душах людей.
Морось превратилась в легкий дождь, и Элиза побежала, прижимая тетрадь к груди. Сырые пряди травы хлестали ее мокрую юбку. Что скажет Роза, когда узнает, что детский журнал собирается напечатать «Подменыша»? Что Элизу попросили показать и другие сказки? Она улыбалась на бегу сама себе.
Читать бесплатно другие книги:
